В логове врага

     Не любил я замполитов, да так сильно не любил… А за что их любить? За первые
четыре  года службы я понял, что от них только вред нормальному человеку – звание
попытались задержать, с должности меня сняли, на новую технику не пустили,
пытались сделать из меня «вечного второго штурмана» без всяких перспектив на
продвижение, и, чтобы уже окончательно растоптать, попытались исключить из
партии, что, в прежние времена, было равносильно расстрелу.
     Но, несмотря на такую заботу о моей службе, я не сдался, водку пить не
кинулся, как это часто бывает, а продолжил заниматься делом, причем, летал
хорошо, и так уж сложилось, что даже замполитовские сволочи не смогли помешать
моему продвижению. С годами, мое отношение к замполитам не только не изменилось,
но я стал еще лучше понимать всю гнилую сущность этой братии.
     Прослужив еще несколько лет, я стал поспокойнее, перестал реагировать,
выкриками из строя, на каждую замполитскую глупость, но уже в спокойной
обстановке, в классе, или в курилке, с удовольствием высмеивал это подлое племя,
невзирая на чины и звания. Замполитам все это не нравилось, но они понимали, что
наскоком меня уже не возьмешь, затаились, ждали какой-нибудь моей промашки, чтобы
стаей накинуться и растерзать. В общем, установилось такое вооруженное
перемирие, но я знал, что эти падлы не успокоятся, поэтому вел себя осторожно.
       Шло обычное партийное отчетно-перевыборное собрание эскадрильи. Как
всегда, приперся замполит полка с парторгом полка, они уже согласовали все
предложения по кандидатуре нового секретаря партийной организации эскадрильи,
внесли на наше рассмотрение, и ждали утверждения нами своих предложений. Ну, все
шло, как обычно. И вдруг, что-то пошло не так… Встал весьма авторитетный, а
поэтому и бесперспективный, командир отряда, и предложил избрать меня в партбюро,
с дальнейшим избранием секретарем партийной организации эскадрильи, добавив, в
конце своего выступления, загадочную фразу – «Он вам покажет, как надо Родину
любить!». Пока комэска с замполитом полка, охренев от такого резкого предложения,
совещались, как унять этот стихийный порыв партийных масс, собрание пошло по
совсем непредсказуемому пути, в результате чего, я и стал «партийным гауляйтером»
эскадрильи.  Нельзя сказать, чтобы  я обрадовался этой дополнительной нагрузке,
но, не оправдать доверие я не мог, поэтому решил, что нет худа без добра, - раз
уж я не могу победить замполитов в открытом бою, то, в связи с избранием меня на
высокий партийный пост, проникнув, так сказать, в логово врага, буду разваливать
их систему изнутри.
      И начался новый виток битвы с дураками. Я старался, как мог – прекратил
практику партийных взысканий по команде сверху,  не приглашал никого из
«партийно-политической клики» полка на наши собрания, чтобы спокойно поговорить о
своих делах, резко менял даты собраний, чтобы эти сволочи не успели
подготовиться, собрания проводил быстро, без всякой лишней болтовни, иногда
и на стоянке, в служебное время, так сказать, в боевой обстановке, без лишней
формалистики. Замполит эскадрильи, как мог, пытался вредить всем моим начинаниям,
бегал с докладами к замполиту полка, жаловался на мои методы, но народ,
воодушевленный тем, что все наши обязательные посиделки превратились в
интересные, и совсем не длинные деловые совещания, прямо объяснил замполиту, что,
если он и дальше хочет спокойно служить в нашей эскадрильи, то пусть поумерит
свой пыл. Так прошел год. На очередном перевыборном собрании, я попросил
освободить меня от этой нагрузки, мотивируя тем, что я хотел бы сосредоточиться
на новой должности штурмана эскадрильи, и предложил избрать на эту должность
подготовленного мною товарища, который, не хуже меня все понимает, и так же
ненавидит замполитов. Партийные массы эскадрильи, в едином порыве плюнув в души
замполитов, избрали предложенного товарища, а меня выдвинули в партийный комитет
полка, чтобы я оттуда мог контролировать все происки врага.
      Получив, в эскадрильи, практику внутрипартийной борьбы, я и в парткоме
полка продолжил линию на борьбу с врагами всего прогрессивного офицерства, - с
замполитами. Я прекрасно понимал, что нельзя наказывать командиров эскадрилий
лишь потому, что так приказал политотдел дивизии, и всегда находил причины для
того, чтобы, вместо партийного взыскания, просто ограничиться разбором вопроса на
парткоме. Если в эскадрильи, идя навстречу замполитам, строго наказывали летчика
за ошибки в технике пилотирования, я старался это наказание смягчить, и мне часто
это удавалось.  Замполит полка и секретарь парткома, бывший замполит ТЭЧ, зубами
скрипели, но ничего со мной поделать не могли, ведь я был не назначенным, а
избранным членом парткома,  и за мной всегда стояла партийная организация
эскадрильи, мои сослуживцы, которых я не мог разочаровать. Через пару лет я был
назначен штурманом полка, и борьба с замполитами перешла на другой уровень.
       В полку существовал «суд чести офицеров». Именно существовал, так как туда
были назначены совершенно невыразительные личности, которые во всем выполняли
гнусную волю замполитов, предлагая командиру полка только два вида взысканий –
снять с должности, понизить в звании. Меня совершенно не интересовала
деятельность этого «суда», так как они занимались только младшими офицерами, до
капитана включительно, а я был уже майором, проступки старших офицеров
рассматривал «суд» в дивизии. Но сидеть на этих утомительных собраниях
приходилось, такой уж порядок. Как-то сидели на перевыборном собрании этого
«суда»… Ну такая тоска, что и словами не описать. Председатель «суда» что-то
бубнил с трибуны,  впереди были перевыборы, все это происходило после служебного
дня, короче, раздражение масс приближалось к критической точке, но конца этого
безобразию видно не было. Началось выдвижение кандидатов. Замполиты, имея готовый
список нового «суда», играли в демократию, предлагая офицерам самим выдвигать
кандидатуры, но народ, утомленный рабочим днем и этим сиденьем, инициативы не
проявлял. Именно этого и добивались замполиты, - утомив народ, они собирались
предложить для голосования состав «суда» списком, который сами и предложат.
Нехитрый прием подлых замполитов, давно мне известный. И я не смог спокойно
сидеть, не разоблачив все эти подлости. Встал, и, не обращая внимания на
присутствующий партийно-политический сброд, в спокойной форме рассказал народу,
что сейчас будет – «Вы сидите бездумно, а сейчас замполиты протащат
свой список, назначат Председателем какого-нибудь «потного капитана», и будет
этот «суд» вас же с должностей снимать, и в звании понижать, за малейший
неуставной чих. Мне без разницы, я этому «суду» неподвластен, но уже устал на эту
муть смотреть, поэтому предлагаю быстро избрать достойных, и закончить этот
балаган». Народ очнулся, и я тут же получил «торпеду в бок» - «Мы тебя давно
знаем, доверяем, поэтому, быстренько называй наших достойных представителей, и
мы их сейчас избираем, а тебя – Председателем». Замполиты всполошились, но,
супротив измученного, но внезапно прозревшего народа, они ничего сделать не
смогли, и вот так, внезапно, я и стал Председателем суда чести офицеров полка.
       Два года я судил наших офицеров… Судил честно и быстро, проступки
разбирал, невзирая на мнение замполитов, в основном, ограничивались рассмотрением
вопроса, или выговором. Заседания проводил в стиле «КВН», народу нравилось,
замполитам – нет, но я на этих гадов внимания не обращал, количество
разжалованных офицеров резко пошло вниз. Несмотря на то, что дела шли хорошо, на
очередном собрании я попросил меня переизбрать, потому, что я – за сменяемость
власти.
      Вот таким был мой скромный вклад в борьбу с главными врагами всех офицеров,
с замполитами. Прослужив офицером 15 лет, став подполковником, я перестал
обращать внимание на этих сволочей, да и они, затупив об меня зубы, старались
обходить меня стороной.