Беля

               

     Наш дом на улице последний. За забором начинаются крутые горки, густо поросшие соснами,  елями, рябиной и черемухой. И круглый год здесь живет множество самых разных больших и маленьких птиц и зверят. Одни из них летают, другие бегают по земле, а тот, про кого рассказ, живет в дупле. Это белка. В нашем небольшом лесу их  много, а когда к середине лета маленькие бельчата подрастают, их  стрекот и цоканье слышно везде.

     В такой летний день я гуляла по саду. Мое внимание привлекло какое-то суетливое движение на горке. Там под соснами кружили две большие вороны: они с криком  чуть поднимались над землей и бросались вниз. Я заинтересованно стала наблюдать, но вдруг услышала истошный писк. И он звучал оттуда, с пригорка! Так вот что: вороны поймали кого-то и клюют!

Спешу к месту битвы. По дороге кричу, стучу по деревьям – пугаю птиц. Вороны тяжело взлетели и опустились на нижние ветки сосны, ожидая, когда я уйду. А я начала спешно искать  среди мха и кустиков черничника того, с кем они воевали. Окровавленный лохматый комочек лежал вбитым в разрытую когтями и клювами землю и дрожал. Схватив  его,  заспешила домой.

     Бабушка  молча расстелила на коленях фартук и начала осматривать находку. Это был бельчонок, и вид он имел плачевный:  край одного ушка и кончик хвоста оторваны, нос расклеван, на спинке глубокие рваные раны. Зверек тяжело дышал и чуть попискивал.

Приведенного заботливыми бабушкиными руками в порядок, мы уложили малыша в мою старую зимнюю шапку с ушками, и  оставили прямо в зале, на скамейке среди моих игрушек.

      А на другой день мой крестный соорудил для зверька  «городок»: из досок сколотил маленький домик, похожий на скворечник,   прикрепил его к краю старого стола на веранде, а к стене над ним прибил огромную ветку орешника, принесенную из сада. Около домика поставили баночки с водой , орешками и семечками, а на толстый сук повесили шапку с бельчонком. Так наш дом стал для него родным на целый год.

     Беля, как коротко стали мы называть  найденыша, поправлялся на удивление быстро: видно, природа наделяет наших малых братьев особыми к тому способностями. Уже через несколько дней его корявый носик появлялся в самых неожиданных местах , а  задорное поцекивание заставляло всех улыбаться и оглядываться: где этот затейник? А затейником Беля был отменным. Удивительно, что он совсем нас не боялся, и очень скоро стал затевать свои неуемные игры, приглашая  нас участвовать в них.

     Беля очень любил играть в догонялки и прятки.  В природе бельчата азартно играют в них целыми  днями, кружа по стволам сосен и елей, прячась в их густых  колючих лапах.  Но дома ему пришлось приспособиться к новым условиям.  Начинал Беля игру с того, что садился посреди зала столбиком, воинственно поднимал над головой куцый хвост, и начинал громко цокать, при этом пружинисто подпрыгивая. И тот, кто был в это время в зале, не мог ему оказать: «Беля! Играем! Догоняй!» - громко говорил игрок,  бежал на веранду или в кухню, и прятался за угол, дверной косяк, плиту. Бельчонок несколько секунд сидел неподвижно, а потом с цоканьем мчался следом. Вбежав в помещение замирал и,  если сразу не видел игрока, начинал медленно красться на середину, чтобы видеть все вокруг, а когда обнаруживал , то победно громко цокал, прыгал на одном месте, а потом срывался и бежал прятаться. Интересно, что он понимал, как надо прятаться в квартире: нырял под стол, за угол шкафа, приоткрытую дверь.
 
      Играть он мог долго – пока не закружится голова от беготни у кого-нибудь из нас. И все же  Беля быстро сообразил с кем из нас в каких отношениях можно и нужно быть. Маму с крестным он видел редко: они очень рано уходили на работу и поздно возвращались, и когда были дома, он подходил к ним  осторожно. Со мной  зверек  играл и «делал уроки». Заскочив на стол и устроившись калачиком среди тетрадей и учебников, терпеливо ожидал, когда я отодвину последнюю книжку и громко скажу: «Все! Беля, играть!»

     В бабушке он, наверное, чувствовал спокойствие и  надежность, помнил  руки, которые его лечили, и относился к ней, как к маме. Набегавшись, он спешил к бабушке, и если она не занималась чем-нибудь у плиты, а сидела с шитьем, вязанием или книгой, заскакивал к ней на плечо. Бельчонок начинал тихонько цокать ей что-то на ухо, теребить  лапками волосы, осторожно трогать за щеку, а потом ухитрялся свернуться на плече калачиком так, чтобы не свалиться, и засыпал. Бабушка не отмахивалась от малыша, и  даже старалась сидеть тихо: жалела зверушку,  так открыто доверившую нам свою жизнь.

      Наступила глубокая осень. С моря задули ветры, предвещая бури и холод. Но в лесу  жизнь продолжалась, правда, не такая бурная, как летом. А мне  однажды подумалось, что Беля скучает по  звукам и запахам леса, и в один из дней я посадила его за пазуху, оставив не застегнутой лишь верхнюю пуговку пальто,  и мы пошли в лес. Долго гуляли среди деревьев, слушали, смотрели. Беля напряженно вытягивал шею,  носик нервно дергался, усики поднимались ежиком, но попыток выскочить из тепла и защищенности не делал, а в ответ на  мой успокаивающий шепот иногда тихонько цокал. С тех пор прогулки стали постоянными. Даже зимой, хоть полчаса, но мы гуляли, и если не в лесу, то  бродили по  нашему большому саду.

     Все знают, как трудно хранить тайну.  Бабушка постоянно говорила мне: «Не говори ребятам про Белю, не надо», но мне так хотелось похвалиться  необычным другом. И к середине лета это желание пересилило осторожность. Мы гурьбой стояли  возле нашего дома,  когда я начала рассказывать историю Бели.  Ребята слушали, переспрашивали, сомневались, а потом потребовали доказательств: «Покажи его!»

      Я вышла на крыльцо, привычно  слегка  прижимая Белю к себе. Ребята замерли, а затем раздался восторженный визг Ларисы… Беля вздрогнул, судорожно вцепился в меня коготками, а затем неожиданно пружинисто оттолкнулся и прыгнул на густо вьющиеся  по стене дома лианы дикого винограда.

- Молчите! – крикнула я ребятам, но их уже нельзя было остановить: они бросились к стене, тянули вверх руки, звали бельчонка, девчонки  визжали. Беля испуганно метнулся выше,  на крышу…
Я разогнала ребят, звала бельчонка, манила орешками, а он бегал по краю крыши, смотрел вниз,  тревожно цокал, но спуститься  боялся.  Так мы и просидели до вечера: я  внизу заливаясь слезами, он наверху – бегая и цокая. А потом я увидела, как с большущей ели, что росла на углу дома, спрыгнула на крышу белка.  Что там происходило, не знаю, но вот белка снова появилась на краю крыши, перепрыгнула на ближайшую еловую ветку, а следом  - Беля…

Мы долго скучали по нему, но успокаивала мысль, что сородичи не оставили его без поддержки.