Айвенго

      «Великий бипарис растет среди пустынных дюн и ни что его не может взять. Не знает он усталости. Не знает смерти. А людей спасает. Сочной мякотью зеленых стеблей».




      Она была красива и прекрасна. Тысячи созвездий рождали улыбку при одном ее лишь взгляде. Она была восхитительна. Как лазурное море на берегу безмятежном, от которого когда-то ушли люди. Вдаль. В далекое плаванье по пустынным землям.

      Раймон любил ее. И боготворил. Как самую неземную принцессу, способную сотворить чудо из ниоткуда. Способную держать в ладонях воду и создать с помощью нее новую растительность, достаточно крепкую и устойчивую к засухам.

      Но однажды пришла тьма. Безжалостная, убивающая одним лишь дыханием. Поднялся сильный ветер и после наступившей бури она заболела.

      Тьма «забрала» ее с собой. Она больше не излучала радость. Песок скопился в ее легких и мешал дышать. Он опустился на дно ее прекрасных жасминовых трахей и затруднял жизнь. Она делала вдох и задыхалась...




      Раймон нашел ее ранним утром возле колодца, когда она совсем была плоха. И отнес ее домой, на мягкое, изъеденное временем покрывало.

      Она лежала, а ей становилось всё хуже. Маленькая Джоуи наблюдала за ней украдкой, стоя возле двери и боясь что-либо сказать. Во всем доме было слышно, как по ее легким ходит песок. При дыхании песчинки издавали непомерно страшный звук. Тяжелый кашель судорогой пробирал всё тело.

      Когда отец сделал холодную примочку от жара и вышел на свежий воздух, Джоуи подошла тихо к кровати и ощутила у себя на голове нежную теплую руку... Согревающую заботой всё ее бытие.




      Был полдень. Джоуи нашла отца в каменном храме, высеченном внутри скалы. Стадо домашних животных умиротворенно блеяло снаружи. Девочка остановилась в проходе. Раймон, опустив голову, сидел на коленях перед кругом, над которым в воздухе парила книга в толстом кожаном переплете. Священная книга Мараду.

      Джоуи не видела, открыты были глаза у него или нет. Смотрел он отчужденно в пустоту, постепенно уходя в себя, или пристально взирал на книгу. Но сила, с которой он молился, пронизывала лучами весь воздух и заставляла душу трепетать.

      Отец услышал сзади шаги маленькой девочки и произнес:
      - Когда-то на этой книге я поклялся спасти ее.

      Девочка, понимая, молча кивнула головой.



      Через пару дней в дом пригласили старого врачевателя, жившего в нескольких милях пути и ходившего всегда только пешком. Ему предстояла сложная операция. Свежая вода из источника не помогала, и пришлось разрезать легкое и отделить кусок плоти от груди. Песок сыпался горстями и его было очень много. Казалось, будто бы с каждой секундой его становилось всё больше.

      Пристально смотря через свои металлические очки, доктор принялся за чистку и в итоге очистил большую часть дыхательных путей. Но самые мелкие песчинки проникли довольно глубоко, куда он не решился залезть своими странными инструментами. И их никак нельзя было достать.

      Выйдя из одинокой хижины на пустыре, старик произнес только: «Она не сможет выжить». И, взяв горсть меда кочующих насекомых вместе с несколькими кусочками золота, ушел за горизонт.




      В доме пахло сильным дурманом сухих благовоний с мятной травой. Зайдя внутрь, Раймон увидел как она спокойно спала с зашитым боком.

      «Я должен спасти ее, во что бы то ни стало».

      Он схватил комок окровавленных тканей и мигом направился к пустынному паруснику, где его с куском копья уже ждала Джоуи, рисующая что-то на песке. Когда-то давно она ясно уяснила правила и больше не рисовала на кораблях. Но левый борт так и остался до сих пор исписанным законами физики, описывающими новые условия существования.

      - Очень давно прадеды рассказывали мне про великий бипарис. Растет он далеко отсюда, на Пустоше Неприкасаемых. Он ей поможет.

      В этом году стоянка песчаных червей совпала с этим местом. Появляться там в этом сезоне –  большой страх и риск. И Раймон знал об этом. Он не мог не знать, но был готов ко всему. Он готовился к этому моменту всю жизнь.

      - Ну что, летим со мной? – после минутного молчания спросил отец.
Джоуи сделала серьезное лицо и, кивнув, схватила охапку прутьев вербы возле самодельной изгороди. Корма мягко качнулась, и лодка медленно поплыла со склона по горячему песку, неумолимо набирая скорость.




      Следуя к Пустоше, Раймон то и дело втыкал прутья глубоко в песок, помечая путь,  по которому они будут возвращаться обратно. Приближались сумерки, и в дальнейшем заблудиться будет легко, если этого не делать. К тому же верба в здешних местах давала дополнительный толчок росту растительности. Через две недели у нее появятся корни, и при совпадении нужной фазы луны с началом роста эти прутья врастут в землю, полную полезных минералов.




      На горизонте показался причудливых очертаний «оазис». Посреди пустыни росли сочные зеленые стебли возле белоснежных костей гигантских животных. Останки были огромными, торчали из песка арками и откидывали отчетливую тень.

      Парусник проплыл под десятками арок и остановился возле крупного черепа. Раймон осторожно спрыгнул на землю к ковру из листьев и прильнул ладонями к прекрасным цветкам, закрывая их бережно от знойного и палящего солнца. Дочь наблюдала сверху с палубы и пристально прислушивалась, осматриваясь по сторонам. Отец опустил руки глубже в песок и нащупал корни. В этот же момент земля тихо задрожала, как бы постанывая и переворачиваясь с бока на бок.

      Через какое-то время пошли в пляс рядом лежащие камни. Видимо пробудился ото сна один из песчаных самцов. Раймон аккуратно вырвал растение, сохранив корни, а затем завернул его в окровавленную ткань, еще мокрую и способную поддержать жизнь сочных стеблей.

      Корабль заходил ходуном, качаясь на песке как на волнах. Оставаться здесь дальше уже было опасно. Времени совсем не осталось, и Раймон поспешил к паруснику. Его шаги были отчетливо слышны под землей и из песка на поверхность начали вырываться огромные камни, стремясь сбить с ног и покалечить человека. Песок шел кругами и вздымался буграми. Под ним что-то ползало. Как будто гигантская змея ерзала внутри земли и пыталась найти выход наружу.

      Уворачиваясь в разные стороны от подскакивающих вверх твердых пород, Раймон достиг лодки и с разбегу запрыгнул на борт. Вылетевший из-под ноги камень чуть не повредил обшивку парусника вместе с формулами Джоуи.

      Зверь неистово застонал, раскачивая окрестные останки. Часть костей мешала хищнику вырваться и изувечить средство передвижения людей, по скорости с которым он никогда не сможет сравниться.

      Вдали кольцами начали расходиться дюны. Стая приближалась к стоянке, разрезая песок неподалеку в поисках добычи. Обогнув купол костей и набрав скорость, пустынный парусник вырвался из сжимающегося кольца оцепления.

      Раймон одну из окровавленных тряпок откинул в сторону, дабы сбить с толку червей и дезориентировать их нюх, направив половину самцов по ложному пути.

      В порыве ненависти гигантские рты стали вырываться из песка высоко к небу и на огромной скорости вспахивать землю вслед за уходящим вдаль кораблем. Чувствуя кровь, чувствуя голод, чувствуя еду.

      Чувствуя страх и смерть, Раймон парусом ловил попутный ветер. А Джоуи закидывала мелкие камешки в огромные зияющией тьмой зубастые пасти. В одну из особенно быстрых ртов влетело копьё, встав поперек зубов и проткнув голову чудовища при попытке того лязгнуть челюстью. Смелость остальных песчаных червей сразу поубавилась, и постепенно они отстали от ускользающего в сумерках паруса.




      Вернувшись домой затемно, они застали ее тихо стонущей от боли. Раймон разрезал шов, просунул в рану дивно пахнущие цветки и листья. Распоротую плоть вновь зашил. Дочь пристально наблюдала за происходящим, а отец из размельченных стеблей сделал кашицу, смоченную слюней, и приложил ее к ране, прикрыв цельными листами бипариса и всё это перевязав.

      Они сделали всё что могли. Оставалось только ждать.

      Боль прошла сразу. Но начались галлюцинации с приступами отхаркивания. Ей казалось, что она дивная река, омывающая берега каньона. Каждый раз, когда вдруг менялось ее русло, она вскрикивала, не в силах сдерживать боль утраты. Острые края резали ее воду, наполняя песком и погружая семена жизни в прах.

      Мучения длились всю ночь. Они жгли воск и не отходили от кровати. Весь остаток ночи за окном стояла непомерная тишина. Тишина, восход в которой был необычайно красив и прекрасен.




      Мягкое покрывало приняло ее к утру. Взошло солнце, и новый рассвет возвестил о конце страданий.

      Джоуи вышла из хижины и молча посмотрела на набирающее силу светило. Отец стоял неподалеку. Дочь подошла и нежно взяла его за руку.

      Он любил ее больше жизни...




      «Спаси мою душу».