80. Мысли о модернизме

 Модернизм.
Сбросив цепи разума, оказываются в ещё более толстых цепях неразумия и, в качестве неразумных, просто обязаны принять своё рабство за абсолютную свободу личности.
Личность есть следствие и причина разных социальных явлений. Без этого человек уже не будет человеком. Эта неустранимая связь человека с миром частично негативна, частично позитивна. Отказываясь от всех этих связей, разумеется, в сущности, лишь номинально, творящий отказывается от себя как от человека, а значит и как от личности, а значит и как от талантливого художника.

Протестуя против всего плохого в мире, модернист вдруг приходит к культу плохого. Отказ от уродства в мире, вдруг оказывается прославлением уродства в живописи и т.п.

Модернист обладает огромным самомнением-эго: он желает весь мир заменить собою - и теряет себя. Желая возвышения над предметной реальностью, он разрушает себя и становится духовным пигмеем. При этом он может подводить под свой практический примитивизм в искусстве разные, очень сложные, рациональные, философические платформы - вне искусства он может оставаться рациональной личностью, но именно в искусстве он уже ничто или лучше сказать "ничто с гонором".

Культ субъективности в модернизме преобразуется часто в культ примитивизма, который пытаются выдать "за глубину".

Модернизм - вера в иррациональное, которое тщатся рационализировать и в то же время сохранить его природу.

Отражения реальности нет без опосредования, даже ряда опосредований. Реальность нечто отражает в сознание, сознание это перерабатывает, сознаёт и отражает в качестве своего чувственного, познавательного, творческого продукта (вторичное отражение). Последнее частично исходит из внешних явлений среды, частично из самодеятельности субъекта. Этот процесс объектно-субъектен. Точного, адекватного отражения быть скорее всего не может, но оно частично адекватно. Вряд ли мы сможем сказать насколько объективно то, что вне нас, но в самой субъективности есть пласты взаимосравнимые, имеющие для нас значение субъективности и объективности, как внутреннего и душевно-духовного и  внешнего - материального.
Этого для нас достаточно, чтобы жить в мире и обладать активной душой, понимать логику происходящего и действовать. Совершенно не важна для человеческого мира степень иллюзорности мира объективного, ведь и иллюзия реальна, как бытие и в рамках определённой природной, психической и социальной системы. Иллюзия она для нас  лишь в сравнении с другими элементами системы или нашей действительности, более прочными, приобретающими для нас значение истин. А также это то, что мешает "правильной" в социальном или научном смысле деятельности. Как же вообще представить совершенно иллюзорное бытие в целом? Невозможно. Иллюзия бытия есть его отсутствие. Но в частностях и в связи с природой, психикой человека, а также с реалиями его мира, это представить возможно. Надо также отметить, что иллюзия идеальная копия какого-либо реала, она не может возникнуть из ничто, следовательно, это реальность, искажённая в разной степени нашей субъективностью.
Вот этой двузначности единого не могут понять и принять модернисты, как будто можно или адекватно отражать реальность в произведении или вообще не отражать её. На этом грубом догматизме обычно и зиждятся всякие системы, доказывающие автономность искусства, произведения от мира и жизни.Но связь автора и мира, произведения и жизни, социальной среды, связь душ на почве литературы - это всё очевидно, как то, что у человека две руки, а не пять. Субъективный мир, оторванный от внешней среды есть полное ничто, как бы сложен он не был в себе. Предположим, эта некая реальность, совершенно независимая от мира, некое идеальное пространство. Но оно есть то, что есть - и более о нём ничего сказать нельзя, поскольку даже речь, слово, - это уже связь человеческой души с человеческим словом. То, что любое произведение создаёт вполне телесный автор и именно в рамках его социальной среды тоже показывает связь самого отвлечённого творчества с здешним миром. Возможно, существует огромный, непознаваемый человеком мир вещей-в-себе, но никакой анализ относительно них невозможен, кроме логического утверждения о вероятности их бытия. Любой более подробный анализ привязывал бы их содержания к миру нашему, миру явлений, когда приходится  известным объяснять неизвестное - в терминах известного. Такой процесс может иметь место относительно явлений, когда мы постепенно познаём то, что нам не было известно. Но явления существуют в нашем мире, как его основа и результат, связи его с другими явлениями и помогает нам познавать - не до конца - его структуру и качества.Поэтому, если мы и укажем на полную автономность искусства от жизни, то более нам нечего добавить: искусство будет выявлять для нас всевозможные свои связи с человеческим миром, а мы будем это отрицать и величаво называть наш примитивный нигилизм "новым мышлением" и "оригинальным подходом к действительности. Модернисты же, вообще вопреки здравому смыслу, пытаются проанализировать искусство и произведения в терминах нашего мира очень подробно - о том, что по их же словам совершенно отделено от мира и значит не может быть познано. Почему "ритм" присущий данному явлению или произведению должен быть идентичен миру вещи-в-себе? Почему законы этого мира должны действовать в потустороннем мире автономных явлений? Возможно, даже, что у нас означает "линию", там модифицируется в "крестик"? Вот почему архиучёные изыскания современных модернистов похожи в итоге на трагикомедию, в которой клоун клянётся, что он царь Вселенной. Ошибочность предпосылок ведёт и к ошибочным следствиям, выводам,терминам.

Модернист пытается утвердить в старой реальности совершенно новую. Какой бы она не была, но она оказывается чуждой миру,в котором только и может возникнуть да и существовать.

Интересны отдельные идеи модернистов,но не их учения в целом.Но в общем-то самое лучшее в модернизме то, что его можно хорошо критиковать, развивая и укрепляя тем самым собственные представления.