Про Берлинскую Стену

  Сказочники вообще любят одушевлять неодушевлённое, и образумливать неразумное. Поступлю и я так. Ещё разок.

  Жила была Берлинская Стена. Не та стена, из-за которой было столько разных проблем у населения германской столицы с начала 60-х по конец 80-х, а другая. Обычная стена панельного дома на окраине города. Надеюсь, там вообще есть панельные дома на окраине. Если рассудить, чего бы им не быть? Что, немцы не люди что ли? Я видел парочку - люди как люди. Языком шлёпают, говорят что-то, улыбаются. Чего бы им не жить в панельных домах? И вот, у одного из этих панельных домов одна из стен была особенная. Как вы уже догадались, одушевлённая и образумленная.

  Одушевил её начинающий художник. Начинающий настолько, что он вообще впервые что-то рисовал именно на этой стене. Но, поскольку им владело сильное и большое чувство, то вышло душевно. Хоть и не поймёшь сразу, а если присмотришься - как-то теплее становится что ли. Сам рисунок был довольно таки немудрён. Жёлтого цвета и спокойного выражения лица собачья морда. Нет, она, конечно же, не была одушевлённой в полном смысле этого слова. Полный смысл этого слова - это крутовато даже для опытного художника, для нашего же вообще заоблачно. Стена была одушевлена лишь настолько, насколько это позволяют ваша фантазия и здравый смысл. Немного, но не до конца. Частично. Понимайте, как хотите, я сам не знаю, короче.

  Образумил её один свихнувшийся от одиночества немецкий старик. Этот старик имел интересную судьбу. Он успел ещё восемнадцатилетним обалдуем повоевать пару лет за Вермахт, получить пару средней серьёзности ранений, выжить, не убиться об советскую власть в Восточном Берлине, и бежать из него в Западный. Ночью, на самодельном воздушном шаре, высоко над той самой стеной, о которой мы тут не будем говорить. Бежал он целенаправленно к любимой девушке по имени Агна. Самого его звали Абелард (почему бы и нет?). Он всё ещё был молодым обалдуем, а потому был безумно влюблён. Его воздушный шар уже на западной стороне зацепился за шпиль церкви, и чтобы не попасться, он спрыгнул с почти двенадцатиметровой высоты, сломав себе при этом ногу. Кое-где ползком, где-то вприпрыжку он, преодолев все опасности, добрался до Агны, и был таков. Спустя двадцать лет счастливого брака она вместе с двумя их детьми погибла в авиакатастрофе. Абелард благополучно и надолго запил, разорился, состарился, и в конце концов, под закат своих лет был вынужден свихнуться, начать говорить с собой, и переселиться на окраину города в панельную новостройку. По старой привычке каждое утро он выходил на улицу с раскладным табуретом и столиком. Он садился на табурет, облокачиваясь на стену, раскладывал перед собой столик, ставил на него керосиновый примус, варил себе крепкий чёрный кофе, добавлял в него апельсиновые корки, закуривал трубку, набитую сушёной травой с ближайшего газона, и начинал говорить с собой.

  Говорил обо всяком. Обо всём, что в голову приходило. Сам себе отвечал. Иногда к нему подходили такие же сумасшедшие старики и старухи, чтобы выпить вместе с Абелардом чёрного кофе с апельсиновыми корками, покурить газонной травы, и поговорить с собой. Посуду все приносили свою.

  Это продолжалось много лет. Ежедневно схема была примерно одна и та же. До тех пор, пока юный, и бестолковый художник не нарисовал на стене жёлтую собачью морду. Придя утром на привычное место, Абелард долго смотрел на пса. Одушевлённый, но ещё не образумленный, пёс глуповато смотрел на Абеларда. Что-то щёлкнуло в голове старика. Он одним чётким движением вскинул правую руку в небо, и выкрикнул "Heil!". Потом сел не как обычно, а боком к стене, облокотившись на неё плечом, так, чтобы видеть жёлтую псиную морду. Весь день он говорил с нарисованной собакой, периодически угощая её кофе, и выдыхая ей в морду дым от сущёной травы с ближайшего газона. Выжившие из ума старики и старухи в тот день устроили целую сходку. Они все вынырнули из своих размышлений и убогих жилищ, чтобы поприветствовать жёлтомордого пса и перекинуться с ним парой фраз. От всего этого безумия пёс, естественно, образумился. Не в полном смысле этого слова, естественно, а лишь настолько, насколько это виделось выжившим из ума старикам. Не до конца, частично то есть. Да-а...

  Чем закончить? Старик спустя семь месяцев умер. Перед смертью он вёл себя, как юноша перед выпускным экзаменом. Нервничал, и по-всякому предвкушал грядущее. Страшно и заманчиво. На похороны собралась большая компания. Все несли разнообразную ахинею, никак не связанную с отбытием в иной мир Абеларда. Чего ещё ждать от выживших из ума старикашек? А пёс всё ещё торчит на стене. Он хитро глазеет на проходящих мимо, и ничего не подозревающих прохожих, попивает чёрный кофе, трубочку покуривает.

  И всё-всё про всех зна-ает.