Он пришел. Задание

05 апреля 1943 года

Берлин, Германская Империя

14:05

«Кого это там ещё чёрт принёс…» - недовольно подумал Шольц. Хотя, впрочем, может, и Бог. Мелькнула же в его голове мысль о чуде…

Хотя подполковник и был не особо ревностным католиком, но в Бога, разумеется, верил. Точнее, даже больше, чем верил. Знал о Его существовании. Поэтому уже не удивлялся, когда Всевышний отвечал на его молитвы ещё до произнесения оных.

Шольц нажал кнопку переговорного устройства:

«Слушаю Вас…»

«Откройте, Легат. Это адмирал Канарис…»

«Мило» - подумал подполковник. «Ну и неделька... Сначала его коричневое преосвященство, теперь вот шеф нарисовался… Осталось только фюреру лично меня навестить. Ну, или, по крайней мере, Герингу…»

В том, что это был именно Канарис, Шольц не сомневался нисколько. Ибо его псевдоним – Легат – знали только два человека. Покойный Гейдрих и адмирал.

Через пару минут личный «мерседес» Канариса подъехал к дверям виллы. По каким-то причинам адмирал решил не пользоваться служебной машиной.

Шольц открыл дверь, не дожидаясь звонка. Уж больно противным был звук…

«Добрый день, Herr Admiral. Чем обязан такой чести?»

«Здравствуйте, Шольц» - буркнул Канарис. «Я могу войти?»

«Да, конечно, извините…». Шольц посторонился, пропуская адмирала в просторную гостиную. «Выпить хотите?»

«Не откажусь» - кивнул адмирал, удобно устраиваясь на диване. «Martell ХО, если есть»

«Есть, конечно» - улыбнулся подполковник. Как и все приближённые адмирала, он хранил дома бутылку любимого напитка адмирала. Как раз для такого случая. Хотя сам предпочитал виски. Желательно, ирландский.

Шольц достал из шкафчика изящную бутылку, выполненную в характерной форме арки, и два огромных коньячных бокала. Налил в каждый на два пальца драгоценной жидкости, протянул один шефу. Другой, понятное дело, оставил себе.

Адмирал пригубил коньяк, глубоко вздохнул, наслаждаясь любимым напитком, затем поставил бокал на столик и, как говорится, перешёл сразу к делу: 

«Мне необходимо, чтобы Вы прояснили для меня одну довольно тёмную историю…»

Шольц пожал плечами. «С удовольствием, Herr Admiral, но только после того, как выполню задание фюрера…»

Бросать одно задание, даже толком не приступив к его выполнению? Этого Шольц не мог допустить ни при каких обстоятельствах. Ибо поступить так означало себя не уважать. Причём сильно так не уважать…

«Бормана» - поправил его адмирал. «Не фюрера. Фюрер не стал бы Вам поручать какое-либо задание через партийную канцелярию. А либо через меня, либо через Гиммлера. Либо просто прислал бы за Вами своего адъютанта»

«Официально всё равно фюрера» - вздохнул Шольц. Ибо уж очень не хотел вляпываться в ещё одно тёмное дело.

«Я прекрасно понимаю Ваше нежелание ссорится с тенью фюрера» - спокойно произнёс адмирал. «Но мне действительно очень нужно, чтобы это задание было выполнено. И как можно скорее. А поручить мне его некому, кроме Вас…»

А вот в этом Шольц нисколько не сомневался. Как и в том, что задание адмирала ему придётся-таки выполнить. Так или иначе. И скорее рано, чем поздно.

«Это займёт у Вас не более суток» - успокоил его адмирал. «И, кто знает, Вам, возможно, будет очень полезно отвлечься. А то есть у меня подозрение, что Вы застряли. Причём капитально так застряли…»

«Есть такое» - честно признался Шольц. Было всё более и более похоже на правду, что Всевышний решил таким оригинальным способом помочь ему выбраться из тупика.

Адмирал снова пригубил коньяк. Затем вернул бокал на столик и приступил к постановке задачи.

«В марте сорок второго года – то есть, почти ровно год назад, в урочище Козьи Горы…»

«Это ещё где?» - удивлённо подумал Шольц. Но промолчал. Ибо адмирал объяснит и так.

«… примерно в двадцати километрах от Смоленска, рядом с деревнями Катынь» - адмирал сделал ударение на первом слоге - «и Борок, местные жители случайно обнаружили огромные массовые захоронения военнослужащих в неизвестной им военной форме, возможно, польской. Они сообщили об этом полякам, работавшим в дислоцировавшемся в этом районе строительном взводе № 2005, входившем в польскую трудовую бригаду, приданную немецким инженерным частям»

Адмирал сделал паузу, снова пригубил любимый коньяк, затем продолжил:

«Те, естественно, заинтересовались – не каждый день такое выкапывают – произвели, насколько это было возможно, локальные раскопки, которые подтвердили, что в этих могилах действительно захоронены польские офицеры, предположительно расстрелянные выстрелами в затылок из малокалиберных пистолетов…»

«6,35 или 7,65» - подумал Шольц. «Любимый калибр палачей НКВД…»

Он уже догадывался, в чём тут дело. Только вот при чём тут Канарис? И вообще абвер?

Адмирал между тем продолжал – спокойным, бесстрастным и размеренным тоном:

«Поляки сообщили об этом своему немецкому начальству (как ни странно, они прекрасно ладили), но те почему-то никак не отреагировали. Вскоре воинскую часть перебросили в другое место… в общем, разговор заглох, толком и не начавшись. Командир немецкой воинской части – некий полковник Аренс – подготовил доклад наверх об этих раскопках, но то ли бумага застряла в нашей необъятной военной бюрократии, то ли…»

«То ли нашлись более важные дела» - высказал своё мнение Шольц. «То ли кто-то, извините за каламбур, счёл за лучшее похоронить это дело…»

«Извиняю» - улыбнулся Канарис. «Тем не менее, в начале этого года этот доклад каким-то образом попал в руки руководителя местного подразделения ГФП…»

«Неудивительно» - подумал Шольц. «Этим до всего есть дело. А на политику они плевать хотели. Ибо сыскари. Причём хорошие такие сыскари»

Группы и команды ГФП – тайной полевой полиции, то есть - являлись исполнительными органами полевых и местных комендатур. Подчинялись разведке и контрразведке  военных формирований вермахта (то есть, по сути, абверу), полевым и местным комендатурам. Исполняли – и весьма эффективно - функции гестапо (тайной государственной полиции) то есть, только не в глубоком тылу, а в зоне боевых действий и в ближайших фронтовых и армейских тылах.

Сотрудники ГФП набирались из СД и гестапо (только на высшие командные должности) и криминальной полиции (Kripo), причём последние, естественно, составляли подавляющее большинство сотрудников ГФП.

Как говорят – и справедливо – «сыскарь – это навсегда», поэтому совершенно неудивительно, что ГФП-шники восприняли рапорт Аренса абсолютно по-сыскарски. То есть, как свидетельство о совершённом преступлении – пусть и массовом – и немедленно приступили к его расследованию. Причём, надо отметить, весьма профессионально.

«… по приказу которого» - продолжал Канарис, «в середине февраля ГФП приступила к раскопкам могил в Катынском лесу и допросам местных жителей. То, что они обнаружили, выходило явно за рамки их возможностей и компетентности, поэтому они обратились в Берлин с просьбой прислать специалистов для массовой эксгумации, которая и началась неделю назад под руководством профессора университета Бреслау Герхардта Бутца…»

«Серьёзный специалист» - с уважением подумал Шольц. «Можно сказать, светило. Просто идеальная кандидатура для такой задачи»

Видный судебно-медицинский эксперт (пожалуй, лучший в Германии и, возможно, не только в Германии) Герхардт Бутц был не просто профессором университета Бреслау. Он возглавлял Институт судебной медицины и криминалистики этого университета. Ученый европейского масштаба, он был безукоризненно порядочным человеком, который ни в коем случае не поставит своей подписи под фальшивой экспертизой

С началом Второй мировой войны Бутца, естественно, призвали в вермахт, где он получил чин гауптмана (капитана) и стал главой судебно-медицинской лаборатории группы армий «Центр».

Неудивительно, что после 22 июня 1941 года именно его назначили руководителем Специальной команды объединённого командования вермахта по расследованию большевистских зверств и действий, нарушающих международное право. Так что расследование этого дела было полностью «в его епархии».

Однако светило светилом, но причём тут абвер, адмирал Канарис и лично он – по мнению многих лучший диверсант вермахта Карл Юрген Шольц? По мнению Шольца, здесь было всё просто и ясно – ну расстреляло НКВД сотню-другую польских военнопленных – что тут удивительного? Они и своих-то тысячами и десятками тысяч расстреливали, а тут – какие-то поляки… Грамотно собрать доказательную базу, а затем передать в рейхсминистерство пропаганды. Со всеми вытекающими отсюда последствиями для сталинского режима. Делов-то…

«Извините, Herr Admiral» - воспользовавшись паузой, вставил Шольц. «Это всё, конечно, очень интересно… но какое это отношение имеет к абверу? Вам, конечно, виднее, но, по-моему, это «епархия» ГФП, может быть, гестапо – и уж совершенно точно рейхсминистерства пропаганды. Но уж никак не наша»

«Всё дело в том, дорогой Карл,» - Канарис помассировал правый висок, «… в общем, я хочу быть полностью, совершенно, абсолютно уверен в том, что это действительно дело рук НКВД. А не наших эйнзацгрупп…»

«На Вас давят сверху?» - участливо спросил Шольц. Ему даже стало жалко адмирала. Ибо дело было уже политическое. И, следовательно, до невозможности грязное…

«Давят» - кивнул адмирал. «Ещё как давят. Чтобы абвер, как говорится, вписался в это дело…»

Теперь всё стало кристально ясно и понятно. В отличие от подавляющего большинства руководителей Третьего рейха его ранга (и уж точно практически всех руководителей разведывательных ведомств в мире), адмирал Вильгельм Канарис был редкостным чистоплюем. Поэтому не имел ни малейшего желания влезать в политику, если не был уверен в том, что соответствующая история достаточно чистая. А после Глейвица в Третьем рейхе в этом плане нельзя было быть уверенным ни в чём. Вообще ни в чём.

Поэтому чтобы быть хоть как-то уверенным, адмиралу нужно было провести своё собственное расследование. Которое он мог доверить одному-единственному человеку. Своему офицеру по особым поручениям, кавалеру Рыцарского креста с дубовыми листьями, подполковнику вермахта Карлу Юргену Шольцу.

«Хорошо, адмирал» - вздохнул подполковник. «Наверное, Вы правы. Дело действительно тёмное и я действительно единственный, кто может его для Вас прояснить. Да и мне полезно будет сменить обстановку на денёк-другой. А то я действительно застрял…»

«Вот и отлично» - просиял заметно повеселевший Канарис. «Я пришлю за Вами служебную машину…»

Шольц покачал головой «Не надо. У меня есть левый кюбельваген. С набором левых номеров. Дело… чувствительное, поэтому лучше не привлекать излишнего внимания…»

«И то верно» - согласился адмирал. «Самолёт вылетает через три часа. На аэродроме в Смоленске Вас встретят и отвезут в Козьи Горы. Да, вот ещё что…» - добавил Канарис, «у Вас будут попутчики, причём нейтралы – ваш приятель с докторской степенью уже начал это дело раскручивать - так что не забывайте об этом, когда будете… собирать информацию…»

«Не забуду» - усмехнулся Шольц. Странно, но он чувствовал себя заметно лучше, чем до визита адмирала. Вот уж точно, неисповедимы пути Господни…

Адмирал допил коньяк, кивнул Шольцу и, не прощаясь, практически бесшумно покинул совсем не скромную обитель подполковника. Мягко заработал мотор «мерседеса», скрипнули ворота виллы, и адмирал Канарис исчез как призрак. 

Шольц вздохнул, быстро собрал необходимый минимум вещей, сообщил дворецкому и экономке, что он уезжает из Берлина на день-два, и отправился в свой потайной гараж. К левому кюбельвагену.