Судьба цыганки

« ДЕМЕТРИАДА»  глава 19.               
«Ольга  Степановна».               

Ромалэ,  вчера  мы  отпраздновали  101 –ый  год  рождения  нашей  тётушки, и я  предлагаю  вам почитать  воспоминания  О.С. Деметер-Чарской  из  её  книги               
 «Судьба  Цыганки»  (  в моей  редакции ).               

«Когда  мои  родители  уехали  в  Москву, я,  не  желая  прерывать  работу  в  цыганском  ансамбле,  решила  остаться  в  Ленинграде.                Вскоре  я  вышла  замуж  за Алексея  Васильевича  Дулькевича,  работавшего  гитаристом  в  нашем  ансамбле.  О  фамилии  Дулькевич  я  слышала  давно,  как  об  интеллигентных  русских  цыгнах.  Семья  прославилась  музыкантами,  певцами,  танцорами.  Когда  мы  с  Алексеем  поженились,  мы  оба  были  дети  раскулаченных  родителей. У  меня  в  приданое  была  одна  подушка,  а  у  Алексея  никелированная  кровать,  с  пуховой  периной,  которая  осталась  от   его  бабушки, не  сумевшей  пережить  раскулачивание.  Жили  они  втроём : мать,  сестра  и  он,  в  коммунальной  квартире,  в  одной  комнате.  Вот  здесь-то  мы  и  стали  жить  да  поживать.  Шёл  1937  год.  Мне  было  22,  а  Алексею  26.  Цыганский  язык  Алексей  понимал  плохо,  потому  что  мать  у  него  была  русская.  Семья,  в  которую  я  вошла,  совсем  обрусела  и  даже  стала  забывать  родной  язык.  Моё  появление  воскресило  в  них  прежнюю  весёлую  цыганскую  жизнь.  В  семье  меня  очень  полюбили,  и  даже  пятилетний  Вася ( сын  Алексея  от  первого  брака,  который  жил  с  нами ),  попросил  бабушку  Липу  сшить  ему   цыганскую  куклу. 
В  цыганском  ансамбле,  где  мы  работали  с  мужем,  работали  такие  мастера  сцены,  как  Масальские,  Дулькевичи,  Абауровы,  Загряжские,  Зубовы,  Ильинские…
Кроме  цыганских  песен  и  старинных  романсов  пели  много  русских  песен : « Валенки»,  « Коровушку»,  « Махорку»,  «  Матушку», «Хорош  мальчик»,  « Пропади  моя  телега».  Пели  и более  сложные  русские  песни : « Невечерняя»,  «  Не  смущай»,  «  Снова   слышу  голос  твой».  Ансамбль  пользовался  большим  успехом  и  работал  с  аншлагами.  Пляски  русских  цыган  в  те  годы  были  очень  сходны,  они  были  основаны   на  русско-цыганских  движениях.  Кэлдэрарские  движения  никто  не  использовал. « А  что  если  создать  новый  танец?»,-  подумала  я.  Я  потеряла  покой,  стала  вспоминать  пляски  нашего  табора,  и  те  редкие  движения, которые  я  подсмотрела  у  Ольги  Макаровой,  Рупиш  Кольдарас  и  кочевых   цыганок.  Даже  ночью  я  выстраивала  новый  номер.  Что  творилось,  когда  я  исполнила  на  сцене  свой  новый  танец  «Машенька»  передать  невозможно!
Гул  аплодисментов  долго  не  смолкал.
Работа  в  ансамбле  творчески  и  материально  складывалась  очень  хорошо.  Мы  с  мужем   приобрели  всё  необходимое  для  жизни : мебель,  одежду.  В  мае  1941  года  мы,  наконец-то,  купили  пианино.  «Сбылась  моя  мечта!»,-  кричала  я  от  счастья  на  всю   улицу,- « Я  буду  играть  на  пианино,  как  мой  брат  Петя!».                10  июня  мы  уехали  на  гастроли  на  Кавказ.  Война  застала  нас  в  Тбилиси.    
          Тбилисская  филармония  помогла  нам  быстро  вернуться  домой.  В  Ленинграде  каждые  пять-шесть  минут  была  воздушная  тревога.  Когда   мы  с  Дулькевичем  бежали  увольняться  с  работы,  воздушная  тревога  застала  нас  в  пути  раз  десять.  Люди  прятались  куда  придётся.  Я  помню,  мы  долго    простояли  у  Пушкинского  театра  и  когда  выбежали  из  укрытия, Алексей  взял  меня  за  руку  и  всё  говорил : « Держи  рот  открытым,  держи  рот  открытым, а  то  от  сильного  удара  мы  оглохнем».  Во  время  воздушной  тревоги,  люди,  укрывающиеся  от  бомбёжки,  в  один  голос  говорили : « Война  продлится  недолго,  наша  армия  сильная.  Не   сегодня,  так  завтра  немца  с  русской  земли  отгонят!»  Но  не  тут-то  было.
        В  начале   июля  мы  с  Дулькевичем  провожали   из  Ленинграда   мою   сестру  Любу (Любовь  Степановна).  Она  эвакуировалась  с  семьёй  в  Среднюю  Азию  в  пассажирском  вагоне.  Когда  мы  с  Алексеем  в  конце  июля  собрались  уезжать,  то  уже  пассажирским  поездом  выехать  из  Ленинграда  было  невозможно.  Муж  по  зрению  был  освобождён  от  воинской  службы,  поэтому  нам  разрешили  выехать.  С  большими  трудностями  мы  достали  билет  в  товарный  вагон.  Наш  эшэлон  должен  был  идти  до  Самарканда.  Очередь   на  посадку  стояла  по  всей  Лиговке.  Июль  месяц,  белые  ночи,  погода  была  хорошая.  Как  не  хотелось  уезжать!
В  товарном  вагоне   поместилось  сто  человек.  По  правой  и  левой  стороне  вагона  были  пристроены  в  два  яруса  четыре  широкие  полки.  На  каждую  из  них  поместилось  по  двадцать  пять  человек.  Сопровождающие  нас  солдаты,  положив  доски  от  одной  полки  к  другой,  с  винтовками  в  руках  расселись  у  открытой  двери  вагона.  Наш  состав  благополучно  двинулся  в  путь.  Алексей  посадил  Васю  на  второй  ярус  и  туда  же  забросил   наш  небольшой  багаж.  Вася  капризничал,  он  не  мог  понять  случившегося.  Ему  не  понравился  вагон.  Вася  плакал,  хотел  вернуться  к  дедушке.  Капризничая,  Вася  нечаянно  толкнул  ногой  один  из  наших  узлов,  и  тот  вылетел  на  полном  ходу  поезда  через  головы    солдат  в  открытую  дверь.  Моя  беличья  шубка,  моё  зимнее  пальто  и  новенький  костюм  мужа  был  для  нас  единственной  надеждой  для  устройства   где-то  по  приезде.
      В  Самарканде,  мы,   будучи  без  денег,  не  знали  куда  приткнуться.  Вещей  у  нас  было  мало: подушка,  гитара  и  чемодан.  Мы  решили  со  всем  скарбом  пойти  на  базар,  надеясь  встретить   кого-нибудь  из  цыган.  Повстречавшаяся  на  базаре  цыганка  сказала  : « А  вы  идите  в  табор.  В  конце  улицы  будет  поляна,  на  которой  цыгане  живут  в  шатрах.  Может,  они  вас  к  себе  примут».  Не  чуя  под  собой  ног,  мы  побежали  до  конца  улицы.  Увидев  на  поляне  шатры,  мы  немного  успокоились.  Кто  бы  они  ни  были,  а  переночевать  пустят,  а  дальше,  как  говорится,  что  Бог  даст.  Подойдя  ближе  к  палаткам,  мы  тут  же  увидели …  мою  сестру  Любу. Она  сначала  не  поверила  своим  глазам.  Мгновенно  сбежалась  вся  семья.  Вдруг,  совершенно  неожиданно   выбежала  из  шатра  сестра  Нина ( Антонина  Степановна).  Оказывается  Нина  выехала  из  Болшева   с  племянником  Славой( Владислав  Петрович  Деметер -  сын  Петра  Степановича ),  который  в  мае  закончил  первый  класс – его  надо  было  отвезти  в  Ташкент,  к  работавшим  в  театре  «Ромэн»  родителям.  Нина  предполагала,  что  её  могут  принять  на  работу  в  театр,  но  там  шло  сокращение,  и  её  не  взяли.  Оставив   мальчика  у  родителей,  Нина  встретилась  с  сестрой  Любой,  и  они  вместе  уехали  в  Самарканд.  Таким  образом,  я,  муж  и  Вася  оказались  в  кэлдэрарском  таборе   среди  родственников.  Нашему  приезду  вся  родня  была  очень  рада.
     Война  сказалась  и  тут.  Мы  увидели  в  таборе  только  двоих  пожилых  мужчин,  остальные  были  женщины,  дети  и  подростки.  Можно  сказать,  что  нам  с  Дулькевичем  повезло.  В  этом  таборе  мы  встретились  с  такими  прекрасными  солистками,  как  Рупиш  Кольдарас  и  моими  сёстрами   Любой  и  Ниной.  Ещё  были  и  хористки  Юльча,  Тереза  и  другие.  Мы  не  растерялись,  пошли  в  филармонию  и  предложили   цыганский  ансамбль.  Нам  дали  комнату  для  репетиций.  Мы  составили  программу  и  через  два  дня  показались  комиссии,  которая  нас  одобрила  и  тут  же  дала  наряд  на  два  концерта  в  город  Джизак,  куда  приедет  администратор   и  продолжит  наши  гастроли.  Весь  табор  пожелал  ехать  вместе  с  нами  в  Джизак.  Надо  сказать, что  это  была  живописная  картина.  Когда  мы  подошли  к  вагонам,  казалось, что  нас  в  десять  раз  больше,  чем  есть  на  самом  деле.  Только  мы  с  мужем  и  сестра  Нина  были  одеты  по  -  современному.  Женщины,  особенно  пожилые,  носили  пёструю  цыганскую  одежду.  Все  шли,  навьюченные  узлами,  котлами,  кастрюлями.  Сильно  впечатляли  окружающих  огромные  перины  и  подушки. Это  нехитрое  имущество  со  стороны  выглядело  очень  внушительно.
      Концерты  наши  прошли  успешно.  На  втором  концерте  я  почувствовала  себя  плохо,  но,  приложив  все  усилия,  пела  и  плясала,  как  полагается.  Дома,  в  бараке,  всю  ночь   металась  от  боли  в  животе.  Не  могла  уснуть.  На  утро  мне  стало  хуже,  начался  жар.  В  больнице  поставили  диагноз – брюшной  тиф.
Немцы  всё  ближе  и  ближе  приближались  к  Москве.  В  больнице  меня  хоть  как-то  кормили,  а  Алексей  с  мальчиком  и  сёстры    жили  совсем  впроголодь.  Продавали  всё,  как  говорится  до  нитки.  Когда  меня  выписали  из больницы,  в  Джизак  приехала   тамбовская  авиационная  школа.  Я  хотела  устроиться   в  столовую  официанткой,  но  меня  не  взяли.  Заведущий  сказал,  что  после  болезни  я  вряд  ли   смогу   поднять  поднос  с  посудой.  Потребовался  электрик,  и  Дулькевича  приняли  на  работу  в  штаб.  Начальство  решило  отметить  Международный  женский  день.  Солдаты  организовали  самодеятельность.  Пригласили  выступить  и  меня  с  мужем.  На  сцену  было  выйти не  в  чем.  Шаль   мне  дала  одна  из  зрительниц,  жена  какого-то  военного.  Алексей  постеснялся  выйти  на  сцену  в  комбинезоне   и  аккомпонировал   мне  на  гитаре  из-за  кулис.  После  того,  как  я  спела  три  цыганские  песни,  зрители,  скандируя,  стали  просить  выйти  на  сцену  Дулькевича. Он  стеснялся  появиться  в  комбинезоне.  Тогда   прибежали   двое  военных  и  вывели  его  с  гитарой  из-за  кулис  на  сцену.
Зрители,  узнав  своего   электромонтёра,  зааплодировали  ещё  громче.  А  потом  мы  спели  песню,  которую  сами  сочинили:
                Две  гитары  за  стеной
                Пели,  а  не  ныли.
                Молодцы  ребята  наши
                Немца  разбомбили!
Пожалуй,  за  все  годы  войны   это  был  самый  весёлый  вечер.
        Время  шло,  наступили счастливые  дни.  Наша  армия    всё  дальше  и  дальше  отгоняла   гитлеровцев  с  русской  земли.  Одновременно  вместе  с  работой  и  выступлениями  мы  восстанавливали   связь  с  родственниками.  Мы  узнали,  что  сестра  Нина  разыскала  театр  «Ромэн»,  и  её  приняли   на  работу  артисткой.  Был  уже1944 год.  Война  ещё  шла,  но  жизнь  в  Москве  почти  нормализовалась.  Мы  с  мужем,  связавшись  с  братом  Петром,  ждали   вызова  на  работу  в  Москву.
За  время   войны  Болшево  очень  изменилось.  Деревья  были  спилены  на  топливо,  по  этой   же  причине  и  заборов  не  стало.  Маленькие  избушки  зарылись  в  снегу.  Без  Нины  мы  вряд  ли  бы  нашли  дорогу  к  нашей  матери.  Мама ( Прасковья  Никитична )   уже  знала,  что  мы  вот-вот   должны  приехать.  Она   обрадовалась   нашему   приезду  и  сокрушалась,  как   плохо  и  не  по  зимнему  легко  мы  одеты. Все  военные  годы  мама  оставалась  в  Болшево  одна.  Никто  из  детей,  так  и  не  уговорил  её  уехать.  «А  вдруг  вернётся  Ишван?  Где  он  станет  меня  искать?»,- назидательно  возражала  она  детям.  У  неё  было  много  икон,  и  она  со  слезами  молила  Бога,  чтобы  Сталин  победил   Гитлера.  Здесь  надо  сказать,  что  цыгане  никогда  не  переставали   верить  в  Бога.  Даже  в  те  времена,  когда  ломали  церкви,  цыгане   венчались  и  крестили   детей.  К  маме    часто  приходили  плачущие  женщины  -  несчастные  матери  и  жёны,  ушедших  на  войну  мужчин.  Приходили  не  только  соседки.  Бывало,  появлялись   женщины  из  Москвы  и  других   городов. –«  Тётя  Паша!  Тётя   Паша,  милая!  Раскинь  карты,  посмотри,  жив   ли  мой  муж?»   Мама   раскидывала  карты  и,  желая   успокоить   плачущую,  как  артистка  в  драме,  вскрикивала : «  Жив!  Жив!  Конечно,  жив!»   Потом,  успокоившись  немного,  обе  женщины   делились   друг  с  другом  совершенно  сходными  переживаниями.  Каждая   пришедшая  к  маме  женщина  уходила  с  лучшим  настроением,  чем  пришла, и  в  благодарность  оставляла  маме   кусочек  хлеба,  либо  пару  картофелин.  Часть  этой  еды  мама  тут  же  отдавала   нуждающимся.  Когда   немцы   приближались  к  Москве  женщины  пришли  к  маме  с  отчаянным  воплем :
-  « Тётя  Паша!  Погибаем!  Раскинь  карты.  Что  будет?»
-  « Не  буду  об  этом  гадать!  Не  буду!   Не  буду!»
Но  гости   настояли   на  своём.  Мама   разложила  карты  и  видит,  что  карты  выпали   хорошие – одни  червы  и  бубны.  Немного  крестей  и  ни  одной  пиковки.
- « Ой,  бабоньки!»,- крикнула  она,- « Какая  хорошая  выпала  карта.  Значит,  немца  с  нашей  земли   скоро  погонят.
      Нас  приняли  на  работу  в  театр  «Ромэн».  Дулькевича    взяли  в  театр хормейстером  с  окладом  750  рублей,  а  меня  артисткой  балета  на  600  рублей.  Большие   это  были  деньги,  или  маленькие,  мы  тогда  не  соображали, но  были  счастливы.  В  театре  уже  работала  сестра  Нина  и  старший   брат  Пётр  с  женой  Марией.  В  театре  нас  приняли  очень  радушно.  Наступил  долгожданный  день   победы  -  9  МАЯ.  Москва  сияла  в  фейерверках.  Салют!  Салют!  Салют!  Даже   незнакомые   люди   обнимали  друг  друга.  Мы  выступали  на  Красной площади  целый  день.  Мы  на  сцене  держали  над  головами  гитаристов  зонтики,  чтобы  не  намочило  струны.  Тропаки  и  чечётки  отбивали  прямо  по  лужам.
Я  очень  люблю  свой  цыганский  театр.  Кроме  театра  у  нас  цыган,  к  сожалению,  нет  ничего,  но  нам,  эстрадным  артистам  было  скучновато  работать  в  драматическом  театре.  В  июле  театр  поехал  на  гастроли  в  Ленинград,  где  мы  с  Дулькевичем  и  остались.
         Снова  Ленинград!   Ленинград  не  был  разрушен  немцами,  но   на  многих  домах   были  следы  обстрелов.  Был  выщерблен  и  большой  серый  дом  на  улице  Марата,  где  мы  когда-то  проживали,  а  теперь  там  жили  чужие  люди.
Начинать  было  трудно. В  конце  концов   мы   создали   с  Дулькевичем  свой   цыганский   ансамбль.   Снова  началась   артистическая  жизнь  на  колёсах. 
Месяцами  и  годами  мы  раъезжали   повсюду.  Мы  ездили  по  Сибири,  Уралу,  Средней  Азии,  дважды  побывали  на  Сахалине.  Программа  нашего  ансамбля  звучала  хорошо. У  нас  в  хоре  было  трёхголосое  пение.  И  зрители  и  начальство  из  Ленгосэстрады  были  довольны.  Пресса  писала  хорошие  отзывы.  Вдруг  появилось  распоряжение  всем  артистам  пересмотреть   репертуар.  Романсы  нам  петь  запретили.  Сказали,  что  нужны  только  патриотические  песни. К  этому  времени  мой  брат  Пётр  уже  написал  несколько  пьес  классического  характера.  Мы  взяли  Петра  в  оборот - : «  Пиши  для  цыган!».  Петр  прислал  нам  из  Москвы  торжественную  мелодию,  на  которую  Дулькевич  написал   слова.  Мы  назвали  эту  песню  «Новый  Путь»:
                Партия  к  победе  нас  зовёт.
                Наша  сила  крепнет  и  растёт.
                Наш  народ   за  партией  идёт.
                К  коммунизму  нас  она  ведёт.
Время  было  такое.  Ломали  церкви,  тайно  крестили  детей,  молодожёны  в  свадебных  платьях  после  ЗАГСа   должны  были  идти  к  памятнику  Ленина.
Много  песен   прислал   тогда   мой   брат  :  о  Ленине,  о  партии,  о комсомоле,  о  партизане,  о  трактористе.  Но  композитор  Пётр  Степанович  Деметер  писал  не  только  так  называемые   патриотические  произведения.  У  брата   получилось  немало  лирических,  танцевальных  и  шуточных  песен,  которые  были  так  хороши,  что  народ  сразу  принял   их -  и  вскоре   уже   искренне  считал   частью  фольклора.  А  есть  ли  для  композитора  высшая  похвала? Работали  мы  много,  с  упоением,   не  щадя  сил  и,  как  выяснилось  здоровья.  В  1971 году  заболел  мой  муж.  Доктор  признал   воспаление   лёгких,  а  через  два  дня   он  в  больнице  умер  от  инфаркта.  Ему  было  всего  шестьдесят.
               Брат  Пётр  помог   мне   переехать  в  столицу.  Москва!  Здесь  я  родилась.  Одна  я  прожила  недолго.  Вскоре  съехалась   с  мамой  и  сестрой  Ниной. 
Оказавшись  в  Москве,  я  решила   полностью   изменить  образ  жизни.  Купила   рояль.  Ещё  при  жизни  Дулькевича,  я  пробовала   разобрать   прелюдию  Рахманинова  до  диез,  но  выучить  на  память   так  и  не  пришлось.  Мне  очень   нравилась  «  Лунная  соната»  Бетховена  и  предсмертный   ноктюрн  Шопена.  Я  сказала  себе : « Теперь  я  постараюсь  это  сделать!»  Меня  тянуло  к  людям.  Я  боялась  только  одного,  чтобы  в  свободное  время  на  не   обрушилась  тоска,  боль  и   пустота  -  как  тогда,  когда  я  овдовела.   Центральный  Дом   работников  искусств  принял   меня  в  члены  совета  ветеранов.  Мой  племянник  Владислав  Петрович  Деметер -  хормейстер  цыганского  театра  «Ромэн»  организовал    хореографическую  цыганскую  студию.  Коллектив  под   названием  «  Гилори»   был  набран   из  цыганских  детей  Москвы  и  Подмосковья.  Слава  предложил  мне  стать  преподавателем,  и  я  с  удовольствием   согласилась.  Впоследствии   ансамбль  добился  больших  успехов  -  не  раз  был  лауреатом   Международных  фестивалей.  Я  не  только  учила  других,  но  и  училась  сама.  С  давних  пор  меня  смущало   незнание  английского  языка.  Несмотря  на  возраст,  взялась  за  самообразование.  Успокоилась  только  тогда,  когда  добилась   некоторых  успехов.
      Меня  радовало,  что  моя  племянница  Деметер  Люба  закончила  Московскую  консерваторию   по  классу  вокала – первая   среди  цыган  России. Радовало,  что  племянница  Деметер  Тамара – художница -  модельер.  Мой  внучатый  племянник  Пётр  Деметр -  заслуженный  артист  России.  Для  меня  стало  большой  радостью  присутствовать  на  защите  докторской  диссертации   моего  брата  Георгия,  на  защите  кандидатской  диссертации  моей  племянницы  Надежды  Георгиевны.  Как  это  всё   интересно,  сложно,  трогательно.  Если  бы  лет  50-60  назад   мне  бы  сказали,  что  в  моей  цыганской  семье  это  произойдёт,  я  бы  не  поверила.  Я  подумала,  как  был  бы  рад  увидеть   всё  это  наш  папа  Ишван,  царство  ему  небесное!  Слава  Богу,  что  это  произошло!  Наш  цыганский  народ  ликвидирует  со  временем  безграмотность.  Как  говорится – «лиха  беда  начало!».   
              В  1981  году   моей  дорогой  мамочке,  единственному  в  моей  жизни  учителю,  исполнилось  93  года.  Мы  всей  семьёй  торжественно  отметили  10  ноября   её   день   рождения.  А  ещё  через  месяц  её  не  стало.  Она  умерла  тихо,  без   всяких  мук. Мы  похоронили  её  на  том  же   кладбище,  в  Тарасовке,  где  похоронен  и  наш  папа. Сейчас  на  могиле  стоит  большой  красивый  памятник.
На  стене   своей  комнаты   я  устроила  стенд  из  фотографий.  Сверху   в  позолоченных  рамках  большие  портреты  мамы – Прасковьи  Никитичны  Деметер и  папы -  Степана  Петровича  Деметер.  Ниже  размещены  сорок  фотографий  их  детей,  внуков  и  правнуков.          
              21  декабря  1994  года  в  зале  ЦДРИ  отмечали  мой  восьмидесятилетний  юбилей.  Это  был  своего  рода  итог   длинной  творческой  жизни.  Такое  я  видела  впервые   за  всю  свою  долгую   жизнь.  Газета  «  Вечерняя  Москва»   поместила  обо  мне   статью.  Меня  поздравляло  всякое,  очень  высокое  начальство,  но  самое  главное -  Цыгане   поздравляют  Цыганку,  и  не  в  домашней  обстановке,  а  на  большой  сцене  ЦДРИ!  Звучала  сюита   брата - Петра« Цыганские  напевы»,  которую  я  же  и  отредактировала,  и  напечатала  в  память  о  нём.  Наш  известный  цыганский  поэт  Лекса  Мануш  прочитал  посвящённое   мне  стихотворение.  Плясали   мои  ученицы. Пётр  Деметр   спел  романс « О  розах  в  синем  хрустале»,  держа  в  руках  подарок -  синюю  хрустальную  вазу  с  букетом  роз.  В  ответ  я  выступила   для  заполненного  до  отказа  зала.  Спела  вальс  брата  Петра  «  Берёза»  и  песню  «Участь»,  сыграла  на  рояле   сонату  Бетховена.  Сплясала  с  сестрой  Ниной.  Я  рада,  что  по-прежнему   могла  выступить.  Обычно  80-ти  летние  юбиляры   только  сидят  и  слушают,  как  их  поздравляют.
                Всё  пролетело,  пронеслось
                Как  видно,  так  уж  повелось
                Хотелось    без  невзгод  и  бед
                Прожить   ещё   хоть  200  лет.
Сейчас,  когда  я  заканчиваю  свои  воспоминания,  у  моего  внучатого  племянника  заслуженного  артиста  России  Петра  Григорьевича  Деметра -  автора  этой  книги   родился  маленький  сынишка.  Он  назвал  его  в  честь  моего  отца,  а  своего  прадеда   Степаном,  а  по-цыгански  Ишваном.  Этот   мальчик – полный  тёзка   основателя  нашей  династии.  Дай  Бог,  чтобы  он  был   таким  же   добрым,  мудрым,  внимательным,  здоровым  и  трудолюбивым,  каким  был  мой  отец  - Ишван  Деметер.
             
-