Прогулки по аномальным зонам. Часть 3. Отряд

               

                ПРОЛОГ.

    Он не спал уже много лет. Не имел права. Он боялся не успеть. Главное – сделать машину. Иначе он – ничто, ничего не стоит. Но он сделает. Сделает! И приведёт в действие. А потом будет всё равно. Потому что мира не будет. Такого, как сейчас, уж точно. Того самого мира, который уничтожил, вырвал с корнем и опалил всё, что в нём было когда-то человеческого.
Он стоял на своём любимом месте и вдыхал леденящий горный воздух. Странное это было место. Странное, но идеально подходящее для тайного убежища. Здесь нет людей. Только он и горы. И ещё двое. Но они не в счёт. Они не люди. Один – союзник, другой – противник. У них свой расчет, ну и пусть. Ему наплевать. И на них, и на их странное противостояние, и на судьбу этого мира, который отжил своё. Этот мир будет разрушен! Будет. А на его руинах возродится новый мир, где всё будет по-другому. Где не случится того, что случилось с ним, потому что людей в этом мире не будет. А нет людей, нет зла. Так говорит союзник. А противник ничего не говорит. Молчит. И смотрит. Смотрит своими странными глазами, в глубине которых плещется радуга.

                ГЛАВА 1. 

     Есть места на Земле, о которых идёт необычная слава, иногда хорошая, но чаще дурная. И есть на Земле люди, способности которых выплёскиваются за грань нормы. Иногда они становятся знаменитыми, но чаще живут обыденно, может даже показаться, что их вовсе нет.
     Странные вещи происходят в тех местах, странные дела творят эти люди, но самое необычное происходит тогда, когда судьбы этих людей и история тех мест пересекаются.        Судьба всего человечества состоит не только из шумных баталий, стремлений и желаний толпы и направляющей их воли выдающихся личностей, но и из таких вот пересечений тоже.
   Подобные мысли в последнее время всё чаще приходили в голову Алексею Верескову, светловолосому, голубоглазому молодому мужчине, являвшем собой пример одного из таких необычных людей. Бывший когда-то незаметный инженер-связист, который в свободное от работы время имел обыкновение проводить в аномальных зонах, словно бы заразился там чем-то, а может, просто получил возможность проявить то, что дремало до поры и было разбужено необходимостью? Необходимость заключалась в защите жизни людей, и выполнение этой обязанности получалось у Алексея Верескова на сто процентов, но весьма нестандартными способами. Приобретённая в результате его необычных трудов некоторая известность позволяла ему спокойно совершенствовать свой дар, не думая каждодневно о хлебе насущном. Но именно сейчас Алексей как никогда хотел забыть и о своём даре, и обо всём, что с ним связано. Особенно о том злополучном рейде, после которого жизнь его разделилась на две части, такие разные, что, существуй он в какой-либо одной из них, всё было бы хорошо. А вместе для него одного было слишком много. И всё же, усилием воли он успел удержать если не течение потока мыслей, то хотя бы его направление. Алексей Вересков вспомнил ту знаковую экспедицию, где впервые проявился его дар – дар защитника жизни. И не проявился даже, а как-то проклюнулся только. Алексей помнил, как обрадовала его эта возможность: вопреки злой воле удерживать жизни вверенных ему людей в границах этого мира. Тут же след в след вспомнилась другая радость – главная, основная, сильней которой не было ничего на свете. В том самом походе Вересков встретил свою любовь и судьбу. Екатерина Надеждинская, его Катя – самая лучшая девушка на земле. Как всегда, при воспоминании о ней, лицо Алексея просветлело и мрачные мысли немного отпустили. Он словно видел её перед собой – стройную голубоглазую красавицу с русой косой и счастливым характером. Теперь она его жена и мать его детей, двух близняшек Варечки и Петруши. Редкая теперь улыбка посетила исхудавшее лицо Алексея и тут же погасла. Он вспомнил всё. Первый поход, хоть и не обошёлся без жертв, в итоге не оказался «кровавым», но был и второй. Этот проклятый поход-рейд принёс столько потерь, и связанной с ними нестерпимой боли, что Вересков не выдержал и потянулся за ставшей привычной в последние три месяца «анестезией». Горлышко бутылки звякнуло о стакан, и в него полился самый ходовой российский анестетик – водка. Обезболивающий и убивающий чувства яд дошёл по назначению и Вересков немного расслабился. Скажи ему кто-нибудь совсем недавно, что он превратится в опустившегося запойного пьяницу, он бы, пожалуй, рассмеялся тому человеку в лицо. Сейчас Алексею было не до смеха. Стало очень жалко себя, нахлынули слёзы и Вересков вновь налил очередную порцию и уже поднял стакан, как тут барьер пал окончательно. Вся жуть второго похода и страшные итоги его встали перед ним так ясно, словно он опять был там.
   Семь человек, включая и его, Верескова, ушло тогда в таинственную зону южно-американской сельвы на поиски пропавшего друга. Друга нашли и выручили, но какой ценой! Двое безвозвратно погибших, двое пропавших без вести, один жестоко покалеченный, вернее, одна, ещё один тоже серьёзно пострадал… а у него, у Алексея Верескова, у героя-защитника – ни царапинки! Хорош защитничек!! Ну почему, почему когда происходило что-то серьёзное в этом проклятом  рейде, его, Алексея, как раз не оказывалось рядом?!
   Всё поплыло перед глазами. Он знал, что будет дальше и попытался зажмуриться, и знал, что это не поможет. И вот уже из далёкого далека улыбается ему своей виновато-доброй улыбкой Илья Ефимович Горелик, чудо-доктор обогнавший современную медицину на столетия. Благодаря своему дару и богатству души своей, сколько людей он спас! Вот кто истинный защитник! Он сына своего пропавшего смог вырвать из плена вневременья и собой закрыть смог, когда… Но нет его уже, нет Ильи Ефимовича! Зато спасённый им сын Яшенька вернул смысл жизни своей матери, жене Горелика, замечательной Фире Яковлевне, не то где бы она сейчас была, уж не со своим ли милым доктором?! Но не его это заслуга, не Верескова! А Джордж Хименес, невинная душа?! Как он, Вересков, мог проглядеть опасность?! И вот нет Хименеса, и неизвестно, что стало с его душой. Тереза Вагнер, единственная женщина в том рейде… говорят, она поправляется, но Алексей видел, что сталось с ней… как от такого можно поправиться?! А ведь именно она спасла тогда детей: и Яшеньку и тех, потерянных американских вундеркиндов. Их хотя бы нашли и спасли, а вот сопровождавший их американский сенатор сгинул без следа, но это уже не его головная боль, а Костина. Косте Аникееву, славному парню, на выручку которого они направлялись, слава богу, как-то удалось продержаться в этом страшном месте, а затем выбраться из всех передряг… но это его, Костина заслуга, опять же. А товарищ его, бывший боевой офицер Василий Карпенко? Жестоко страдающий от ожогов, он вместе с Вересковым бегал по этой проклятой пустоши и искал пропавших. Да, конечно, почти все участники того рейда люди с особым даром, но ведь и он, Вересков, тоже не был обделён! Но они смогли, а он – нет! Не смог, не сдюжил! Не защитил… а ведь если бы… ох, это проклятое «если»! Такое простое и такое безжалостное слово, которое, словно заслонка, прикрывала вход в самый страшный, самый последний круг ада! Его, Верескова, ада, на самом краю которого его всегда поджидал последний образ – образ его друга, его наставника, его второго отца – Петра Иннокентьевича Кудимова. Тот предстал лишь на миг, печально и пристально заглянув в душу льдисто-голубым прищуром, и канул, увлёкая за собой туда, где остался в том рейде – в чёрную бездну неизвестности. И Алексей Вересков рванулся за ним всей душой, чтобы искупить… чтобы, наконец, защитить… и с последними проблесками меркнущего сознания канули они оба в эту засасывающую бездну неизвестности и небытия. И туда же, вслед за Вересковым, канули и его боль, и стыд, и страх, и отвращение к себе. И Алексей Вересков снова провалился в этот сон без снов, похожий на смерть, его спасение и его проклятие.

                ГЛАВА 2.
   
    Энтони Эллисон шёл, не спеша отмеривая шаги, по каменной лондонской мостовой. Вокруг сновала пёстрая многоликая толпа. Разморённые летним зноем прохожие торопились укрыться от жары внутри зданий, и только вездесущие туристы изо всех сил пытались насладиться оплаченными впечатлениями, впрочем, без особого успеха, потому что взоры их, блуждая по плавящемуся пейзажу, стекали с него, не в силах задержаться, и  не оставляя значительных следов в памяти. Ставшая привычной боль в колене заставила Эллисона вооружиться тростью, но гораздо более ранние привычки позволяли лишь слегка касаться ею мостовой. Те же привычки не позволили отказаться от любимого чёрного цвета одежды, поэтому Эллисон чувствовал себя как пирог в духовке, у которого вот-вот начнёт подрумяниваться корочка. Прячущиеся под тентами и вывесками витрины кафе и пабов, отражали его высокую, немного отяжелевшую с годами, но всё ещё подтянутую фигуру и пышную седую шевелюру, заботливо приглаженную и лежащую аккуратными прядями. Витрины манили темнотой, зазывая в прохладу уютных полуподвальчиков, но Энтони Эллисон шагал и шагал вперёд. Лицо его, как обычно малоподвижное, успешно прятало в себе и дискомфорт, и всплывающую досаду, и сидящее где-то в глубине недоумение. Досада и недоумение были связаны с тем, что Эллисон не знал, зачем он, собственно, посетил этот шумный и непоседливый лондонский район, так любимый туристами и не очень предпочитаемый им самим. Да ещё эта жара… Энтони поморщился и остановился. Тут же, идущий на почтительном расстоянии от него невзрачный мужчина притормозил и с интересом уставился в витрину магазина. Лёгкая улыбка тронула губы Эллисона и отразилась в углах глаз. Он уже привык к сопровождающему вниманию английских спецслужб и давно не удивлялся слежке. Более того, он легко замечал её и даже частенько подыгрывал, стараясь не выдавать себя и не делать резких движений в виде своих пространственных переходов, если в том не было реальной необходимости. Энтони Эллисон, несмотря на свои необычные способности, был лояльным гражданином и старался не злить власти. Со временем, наблюдение за своими наблюдателями превратилось для него в некую игру и занятное времяпровождение. Заметив своего сегодняшнего преследователя, Энтони решил, что тот – новичок, уж больно старается вести себя непринуждённо, а при этом усиленно следит за отражением Эллисона в стекле витрины, не замечая, что эта витрина демонстрирует весьма экстравагантное женское бельё. Впрочем, человек мог оказаться и любителем подобной экзотики. Не успел Эллисон обдумать эту мысль, как человек, вглядевшись наконец в содержание расположенной перед его носом экспозиции, в испуге отскочил в сторону, и, окинув окрестности беспомощным взглядом, переместился немного далее к более безопасной витрине. Эллисон чуть не рассмеялся. «Надо же, не повезло бедняге, совсем ещё неопытный сотрудник», - подумал он и нахмурился: «Неужели они могли доверить наблюдение за мной такому неумехе? Непохоже на них. Значит, где-то рядом инструктор». Привычный взгляд Эллисона тут же выхватил человека на другой стороне улицы, по виду стопроцентного туриста, который усиленно протирал стёкла солнечных очков. Человек еле сдерживал смех, а вокруг не было ничего смешного, кроме замеченного Эллисоном инцидента. Энтони вдруг стало досадно, что его уже используют как «тренажёр» для подрастающей смены. Посетившая его недавняя весёлость куда-то испарилась, и Эллисон решил, что на сегодня достаточно приключений. Пожалуй, стоит их немного проучить и переместиться на свою улицу, туда, где находилась его лондонская квартира. Конечно, его легко обнаружат там, но, пусть немного понервничают! С этими мыслями Энтони Эллисон, выхватив другим своим глубинным зрением одному ему видимый, как слабо мерцающая полоска, выход из обычного мира, шагнул, было туда, но буквально нос к носу столкнулся с очень странного вида мужчиной, возникшем внезапно, словно он свалился с неба. Эллисон едва успел подумать, что этот буддистский монах -слишком настоящий для Лондона, как тот, не говоря ни слова, рванул Энтони за руку, увлекая за собой прямо в тот самый, на глазах развёрзшийся выход. В один миг исчезла залитая солнцем улица, и вместе с ней весь окружающий мир. И тут же, спустя всего лишь вечность, опять вспыхнул свет и мир вернулся.
*   *    *
   Энтони Эллисон обнаружил себя не в лондонской квартире, а в комнате своего загородного дома в Уэльсе. Напротив него стоял тот самый монах и приветливо улыбался. Эллисон, быстро приведя чувства в порядок, решил сразу не выпроваживать столь необычного гостя, а сначала расспросить. Тон его, однако, был холоден.
- Сэр, - начал он, - Вы говорите по-английски?
- Да, мистер Эллисон. – ответил незнакомец.
- Вы меня знаете? – сдерживая изумление, поинтересовался Энтони.
- Да, мистер Эллисон.
- Тогда, может быть, вам известно, что я привык входить в свой дом через дверь и сам впускать к себе гостей.
- Простите, мистер Эллисон, я не хотел доставить вам неудобство. Но обстоятельства потребовали решительных действий.
- По вашей речи можно предположить, что вы всю жизнь прожили в Англии, а по костюму, что, скажем, очень далеко отсюда. Вы назвали своё имя, но я вас не знаю. Вы умеете совершать сквозьпространственные переходы, как и я, но я не знал, что один из выходов существует прямо внутри моего дома. Я сказал достаточно. Хотелось бы теперь послушать вас.
- Конечно, мистер Эллисон. Я здесь именно для того, чтобы поговорить с вами.
- О, неужели?! А я подумал, что вы хотите рассорить меня с властями. Там, на лондонской улице остались два весьма раздосадованных джентльмена, и уверяю вас, что количество раздосадованных джентльменов скоро вырастет в геометрической прогрессии.
- Но, вы же сами собирались покинуть то место, не правда ли?
- Собирался. Но я собирался вернуться в свою лондонскую квартиру, где у моих соглядатаев расположен постоянный пост. Я не предполагал пропадать из вида, это невежливо. Хотя, что вам рассказывать, вы же господин-всезнайка?
- Вовсе нет. Я огорчён, что причинил вам неудобство, обещаю, что улажу это дело. И, если вы всё ещё хотите услышать мои объяснения, позвольте начать.
- Хорошо, начинайте. Я, кажется, погорячился, простите.
- Скорее, это я должен просить прощения. Но я был уверен, что вы меня узнали. Вы же пришли на мой зов.
- На зов? Так вот почему я туда отправился. Значит, вы один из одиннадцати?
- Да.
И незнакомец широко открыл глаза. Удивительное дело! Его широкоскулое азиатское лицо вдруг словно вытянулось, и на Энтони Эллисона глянули большие, вполне европейские глаза столь глубокого синего цвета, что где-то на дне этой синевы вспыхивали и мерцали искры не только синие, но всех цветов радуги. Эллисон, понимая, кто перед ним, почтительно поклонился, и предложив гостю сесть, сам устроился в кресле, расслабив, наконец, уставшее колено.
Гость, улыбнулся, вернул лицу азиатский вид и продолжил.
- Итак, большинство неясностей разрешились, не так ли? Что касается последнего – пространственного входа в вашем доме не существует. Я его сделал, чтобы нам быстрее попасть сюда и остаться незамеченными. Как только я уйду отсюда, вход исчезнет. Вам ведь ни к чему другие незваные гости?
   Эллисон нахмурил брови и помрачнел.
- Вы правы, без некоторых визитёров я вполне мог бы обойтись.
-  Совсем недавно вас посещал некто.
- Вы знаете? Впрочем, о чём это я, вы знаете всё.
- Всё знает Господь, я – нет. Но мне известно, мистер Эллисон, что вы в большой опасности.
- Я умею справляться с такими, как он. Или у вас другие сведения?!
- Мистер Эллисон, в вашем голосе слышится раздражение.
- Оно там есть. Что с того?!
- Душевное равновесие покинуло вас, и я призван его вернуть. Я здесь, чтобы помочь.
Эллисон подался вперёд, с силой вцепившись руками в подлокотники кресла. Гневно сдвинутые брови, сощуренный взгляд предполагали резкий словесный выпад, но произошло иное. Глаза Энтони Эллисона вдруг расширились, словно он увидел что-то пугающее, затем взгляд его застыл на миг, а потом глаза закрылись, и он без сил откинулся на спинку кресла. Спустя некоторое время Эллисон заговорил, но голос его был тихим, с нотками горечи.
- Да, вы правы. Они ослабили меня. А я настолько привык быть сильным, что начал забывать об источнике силы. Они виртуозно умеют использовать человеческую боль… душевную боль. Но, это – моя боль! И это также верно, как и то, что быть носителем дара я теперь не вправе. Это слишком опасно для контактирующих со мной людей.
Энтони Эллисон внимательно посмотрел на сидящего перед ним и спросил, медленно роняя слова:
- Вы пришли забрать у меня дар?
- Я пришёл помочь. Не мной дано, не мне и отбирать. А дар твой понадобиться ещё и тебе и твоим друзьям.
- Спасибо. Я понимаю теперь, что был на грани. Но, они ведь не отстанут! А вдруг я не справлюсь?! Вдруг принесу вред?!
- Ты же не хочешь этого?
- Но, я могу быть временно ослеплён! Могу не понять…
- Мудрость, данная тебе от рождения, поможет, как помогла сейчас. Мы должны позволить тебе сделать выбор.
- Сейчас мне нужно знание, а не мудрость, чтобы сделать выбор.
- Что ты хочешь знать?
- Я хочу знать, жив ли Пётр Кудимов?
- Твой названный брат ни жив, ни мёртв. Прости, по-другому не скажешь.
- Почему вы не хотите мне сказать?! Вы же понимаете, как это для меня важно!
- Я не могу сказать то, чего не знаю сам.
- Но, есть, хотя бы, надежда?
- Наконец-то ты задал правильный вопрос, и на него я отвечу. Я не могу сказать, что надежда всегда есть. Но, она должна быть всегда. Ты слышишь?! Надежда должна быть!
    Повисло молчание, после чего Эллисон, с виду вернувшийся в своё обычное уравновешенное состояние, продолжил
- Что я должен делать?
- Заменить Петра Кудимова в одном важном предприятии.
- Где? Когда?
- Тебя позовут.
- Ещё одна вещь…
- Да?
- Там, во время этого предприятия мне предстоит сделать выбор?
- Там ли, здесь ли? Тогда, сейчас? Выбор и преодоление – вехи человечности.
Монах встал, улыбнулся и церемонно поклонился.
Эллисон тоже поднялся, с удивлением отметив полное отсутствие боли в колене и тихо спросил:
- Вы покидаете меня?
- Господь всегда с тобой, Энтони. И мы готовы помочь. Но ты должен сам попросить. И ты знаешь, почему.
- Знаю. Спасибо.
- До свидания, Энтони.
- До свидания.
    Гость растаял также внезапно, как и появился, а Энтони Эллисон подумал, что он давно уже ни о чём не просил. Слишком давно.

                ГЛАВА 3.
   
    Бывший майор ФСБ Виктор Капелька дёрнул массивную ручку двери, предъявил повестку и не спеша направился знакомым путём к генеральскому кабинету. По пути, ловя на себе заинтересованно-настороженные взгляды бывших сослуживцев, сдержанно кивал, не желая ни на кого навлечь неприятности проявлением дружеских чувств. Виктор хорошо помнил, с каким «треском» вылетал отсюда три месяца назад, причём и тогда, и особенно сейчас он понимал, как ему повезло. Пару-тройку десятков лет назад Виктору бы не миновать трибунала с известным выходом под расстрельную статью - измена Родине. Сейчас, конечно, не тогда, но даже для нынешних смутных времён, его наказали на удивление мягко. Виктор прекрасно понимал, какого уровня потери стояли за тем проваленным делом, и был несказанно удивлён, что его, всего лишь, выбросили за ворота, лишив звания и аннулировав годы безупречной службы. Грешным делом, ему даже тогда подумалось, что, может, есть кто-то мудрый наверху, кто хоть что-то понял в том запутанном деле, или, хотя бы, понял то, что он, Виктор Капелька, со всем своим опытом и всем тем, что было за душой, если бы очень даже хотел, ничего бы не смог изменить. Никто бы не смог. Так или иначе, его помиловали. Позволили существовать дальше. Правда, обрубили все перспективные концы, но Виктор не роптал. Продолжал существовать и ждал. Всё равно ждал. Нет, не возврата к прошлому. Ждал, что они передумают, и всё-таки накажут. По всей строгости. А сегодня он получил вызов. Скрываться не было смысла, и вот он здесь. Идёт по коридору. Последние шаги перед кабинетом. Он в приёмной.
    Лоснящийся офицер за столом кивает, не дав Виктору открыть рот. Итак, его ждут и можно входить. Шаг. Другой. Последняя дверь открыта. Всё. Он вошёл.
    В кабинете было прохладно, а зашторенные окна гасили утомляющий глаза свет летнего дня. Виктор расслабился, напряжение спало. Секундная морщинка лёгкой досады исчезла незамеченной. Зачем он дёргался?! Хотели бы убрать, могли и не возиться с официальщиной. Как бы то ни было, он сейчас узнает. Виктор доложился по форме. Надо же, генерал отвечает ровно – хороший знак! А рядом с ним… не может быть?! Полковник! Его же разжаловали! Неужели зрение стало подводить? Нет, точно, всё те же полковничьи погоны. Виктор знал, что по лицу генерала считать что-либо можно было с таким же успехом, что с чистой каменной глыбы, но полковник всегда излучал эмоции, и ранее Виктор часто пользовался этим для «ориентировки на местности». Он быстро глянул на лицо полковника и остолбенел. Тот улыбался! Но улыбка его была какой-то странной, двухслойной, что ли. Виктор Капелька подумал, что, наверное, сходит с ума. Слишком много он сегодня увидел того, чего быть не должно. Однако Виктор решил не изменять привычкам и не стал активно вмешиваться, а приготовился ждать, когда действительность сама заявит о себе и развеет его опасения. Или укрепит их. И действительность заговорила с ним низким резковатым генеральским голосом.
- Что стоишь, как неродной? Присаживайся, товарищ майор. Смотри, товарищ полковник, что значит наша школа – ни один мускул на лице не дрогнул. Молодец. У меня на столе лежит приказ о восстановлении тебя в звании и должности, и об отмене всех прошлых санкций и взысканий. Но, я подпишу его, только если ты согласишься возглавить особый отдел. Новый, недавно созданный. Если ты не согласишься, у меня есть второй приказ, из которого следует, что тебя оставят вне конторы, в связи с выходом на пенсию. Получишь все положенные выплаты и льготы и право заниматься чем угодно, но, без права выезда за границу пожизненно и, пожизненно, без права свободного перемещения по России. Свободно перемещаться будешь только в пределах Москвы. И забудешь начисто о нашем разговоре и обо всём, что здесь видел. Об этом пишешь письменную расписку. Если ты сейчас честно и откровенно посылаешь и нас и эти приказы у меня есть третий приказ о твоём немедленном аресте. Выбирай.
    Виктор решил не торопиться с ответом, и несколько секунд употребил на оценку происходящего. Быстрый взгляд на отрешённое лицо полковника дал понять, что тот уже сделал подобный выбор, итог которого лежал сейчас на его плечах в виде полковничьих погон. Виктор знал, что полковник, при всей своей бьющей наружу эмоциональности, неплохо разбирается в местных «подводных течениях», и, если таков был его выбор, значит, лучшего не было. Виктор не собирался мерить жизнь чужими мерками, но посторонний опыт всегда принимал к сведению. Принял и сейчас. Тем более что это совпадало с его личными интересами. А интерес узнать, что, собственно, случилось, был. Однако Виктор решил не сразу открывать карты, а сначала закинуть пробный шар.
- А если я выберу второй вариант и сбегу?
- С семьёй не сбежишь, не дадим. А без семьи, куда ты денешься?
Тон голоса и взгляд генералы были тверды и холодны как лёд, и тут Виктора осенило. В голове его сложилась картинка происходящего, где нашлось место и генеральской холодности, и двойной улыбке полковника, и его отсутствующему взгляду, да и самому присутствию полковника здесь. Это был ход-ловушка и Виктор попал в неё. Однако он не унывал и не пытался выбираться. Он, кажется, оказался хитрее хитрого – угодил в ловушку, в которую стремился сам, и об этом никто кроме него не знает. Наружу Виктор предъявил вежливую улыбку и столь же вежливый ответ.
- Похоже, товарищ генерал, у меня нет выбора. Я возвращаюсь в строй.
Полковник заметно расслабился, а генерал, сделав выражение лица помягче и подняв тон голоса на пару градусов повыше, ответил:
- Рад слышать. Приступай немедленно. Товарищ полковник введёт тебя в курс дела.
- Слушаюсь. Разрешите идти, товарищ генерал?
- Прежде, ознакомься с ещё одним приказом. Вкратце: отдел твой особый, должность начальника такого отдела не майорская. Поэтому, поздравляю тебя с присвоением очередного звания. А теперь, товарищ полковник Капелька, можете идти.
- Слушаюсь, товарищ генерал. Служу России!
Покидая кабинет, Виктор успел заметить и хитрый прищур генеральских глаз, заменявших улыбку, и покрасневшее лицо ошарашенного полковника. Тот был явно не в курсе.
    Полковник догнал Виктора в коридоре и молча махнул рукой, приглашая следовать за собой. Кабинет полковника выглядел опустевшим и безликим. Заметив оценивающий взгляд Виктора, полковник сказал со вздохом:
- Я переехал. У меня теперь другой отдел. Мне вернули всё отнятое и даже кое-чего набросили, видать, за моральный ущерб. Теперь это твоё рабочее место, обустраивайся, как знаешь. Тебе тут кое-что приготовили.
  Полковник открыл небольшой шкаф-сейф и указал на ряды папок.
- Тут весь аномальный архив, документальный, естественно. Кино-видео и артефакты в хранилище. Вот все ключи. Вся информация дублирована  в компьютере. Коды доступа вот в этой папке. А вот эта папка – текущие дела. Она опечатана, так что ознакомишься сам. Я уже пас. И, знаешь… слава богу.
Полковник, быстро оглянувшись, приблизился к Виктору и зашептал.
- Ты, конечно, молодец, что вернулся, должность, там, звание, но, вообще-то, это такое тёмное дело… не знаешь, что и лучше.
- По-вашему, надо было выбрать арест? – громко спросил Виктор, пряча улыбку.
- Да, ну тебя. – Полковник отстранился и обиженно надулся. – Я не знаю, что надо, тебе видней.
- Ну, почему только мне? Вы, вот, тоже не захотели ложиться грудью на амбразуру.
- Тут не поймёшь, где амбразура… Но у меня, знаешь, другой расклад был. А насчёт ареста, иногда даже это не самый худший выход…
- Спасибо за добрый совет.
- Не зубоскальствуй. Ты не видел, что тут, в твоё отсутствие творилось. Ладно, ещё насмотришься. Скучать тебе не дадут, это точно!
- Я понимаю, товарищ полковник, вам досталось. Но, вы же знаете, я ничего не мог сделать.
- В том-то и дело, что знаю! А насчёт досталось… я, может, рад до безумия, что от всех этих дел открестился. Я бы, веришь, и погон бы не пожалел, но мне даже их вернули. Так что я не потерял, а приобрёл. А вот тебе не завидую. Ты теперь тут один хозяин. И отвечать будешь за всё один.
- Ну, я и раньше от ответственности не бегал. А вы не в курсе, товарищ полковник, полномочий мне подкинут?
- В курсе. Тебе, похоже, дадут карт-бланш. Только по мне бы, ничего этого не надо, лишь бы в такие дела не соваться. Я, ведь, веришь, так передёргался, что чуть не подвинулся! Вот, даже ругаться перестал.
- Я заметил. Ну, теперь-то, всё хорошо. Вы там, товарищ полковник, а я здесь.
- Вот именно. Удивляюсь я на тебя. Ты, оказывается, отчаянный. Ну, ладно, удачи тебе. А я пошёл. У меня своих дел, сам знаешь.
И полковник быстро покинул кабинет.

                ГЛАВА 4. 
 
   Катя Верескова уже третий час катала неповоротливо-широкую «близнецовую» коляску по дорожкам парка. Тот, кто раньше знал эту жизнерадостную, излучающую добросердечие, немного наивную красавицу, не могли не заметить произошедших в ней разительных перемен. Нет, красота её осталась при ней, и даже стала заметнее, приобретя женственные черты и растеряв подростковую угловатость. Но потухший взгляд и устало опущенные уголки губ словно смазали лицо, накрыв расплывчатой тенью, а плечи опустились, изгнав из всего её облика брызжущую через край энергичность. 
   Надо уже было домой. Близнецы ворочались, пора было кормить – вот-вот заорут. Да, надо домой. Надо. Но, ноги не шли. Видеть Алёшку, её Алёшку в таком состоянии сил больше не было, а что делать, она не знала. Ещё совсем недавно Катя и представить себе не могла, что именно ей достанется этот крест – муж-алкоголик. Нет! Она гнала от себя такие мысли, старалась думать иначе. Может быть, это просто временное помрачение, раньше ведь такого не было? Но, раньше и смертей этих не было, и ничего тут не сделаешь. «Три месяца – думала она – целых три месяца подряд. Похоже, надо признать, что Алёшкино состояние не временное. Кудимова и Горелика не вернёшь, значит, надо что-то делать. Надо что-то решать с Лёшей, пока не поздно. Причём, решать именно ей. Сам он ничего не решит. На помощь со стороны рассчитывать не приходится. Родителей она ни за что беспокоить не станет, а друзья сами боевые раны «зализывают». Если бы знать раньше! Да, что теперь…надо искать выход! И Катя Верескова, полная вновь обретённой решимости повернула тяжёлую коляску в обратном направлении. К дому.
     В подъезде её, естественно, никто не встречал. Катя вздохнула, и привычно начала втаскивать коляску в холл подъезда, в очередной раз порадовавшись, что в этом, относительно новом доме пусть и один лифт, зато грузовой. В квартире было тихо. Алексей, хоть и превратился в запойного пьяницу, но шума при своих возлияниях не производил и собутыльников не водил. Хотя бы этого кошмара не было. Так что тишина в квартире была, вроде бы, привычной, но Катя отчего-то насторожилась. Тишина была какой-то другой. Слишком тихой и, одновременно, напряжённой, не такой, как всегда. Выложив близнецов в кроватки, Катя быстро обежала «чистую» половину квартиры. Всё было в норме. Она немного успокоилась и, отвлекшись на призывный детский крик, побежала исполнять привычную обязанность кормящей матери. Наевшись, близнецы умиротворённо зазвенели подвешенными погремушками, давая несколько минут передышки.
   Тут вдруг опять нахлынула тревога. Катя посмотрела на запертую дверь Алёшкиного «чулана». Так она теперь называла его комнату за необоримую запущенность, которая, как печать отмечает место существования пьющего человека, несмотря на любую заботу. Дверь безмолвствовала. Именно так Катя ощущала происходящее, и это было странно. Алексей, хоть и не спускался вниз, но всегда замечал их возвращение и в любом состоянии выходил «поприветствовать», иногда даже делая неуклюжие попытки помочь. Во всяком случае, за дверью всегда что-то происходило. Звяканье стакана, ставший привычным громкий храп, или, хотя бы, шорохи и невнятное мычание выдавали человеческое присутствие. А сейчас – ничего. Катя, которая давно уже заходила в комнату мужа только для уборки, горестно вздохнула, но, всё же, направилась к двери. Распахнув её, Катя увидела Алексея лежащего на боку на самом краю кушетки. Не требовалось медицинского образования, чтобы заметить неладное. Лицо Верескова было бледным с каким-то серым оттенком, а дыхание редким и очень тихим, совсем не то, что привычный храп. И Катя испугалась. Очень. Потерять Алексея совсем она не хотела. Ни за что! Только не это! Только не так! Но, что же делать?! Позвать на помощь! Кого? Скорую? Позора не оберёшься. А не вызвать, вдруг умрёт? Катя попыталась растормошить Алексея, била по щекам, вылила графин ледяной воды – всё без толку, и она решилась. Нет, скорую нельзя, но ведь есть подруга. Эсфирь Яковлевна Горелик, или просто Фира Яковлевна, сама не врач, но всю жизнь прожила рядом с врачом, может, чего подскажет? Конечно, после смерти мужа она сама в горе, но больше обратиться не к кому! И Катя рванулась к телефону. 
     Уже через тридцать минут квартира была полна народу. Первой принеслась, словно на крыльях ветра, Фира Яковлевна, крупная, не по годам статная, энергичная женщина. Сразу за ней появились работники скорой, оказавшиеся, что неудивительно, её давними знакомыми. Наконец, суета вокруг полубезжизненного тела Алексея Верескова начала давать положительные результаты, и Катя с Фирой Яковлевной удалились на кухню, чтобы не мешать медикам делать своё дело. Едва они успели присесть на табуретки, как в прихожей раздался звонок. На пороге стоял ни кто иной, как Василий Богданович Карпенко собственной персоной. Широкоплечий, черноглазый и чернобровый, но с начисто выбритой головой, этот отставной военный любую ситуацию умел принимать с юмором. Но сейчас он был абсолютно серьёзен, даже мрачен.
Катя Верескова обиженно глянула на госпожу Горелик, но та недоумённо пожала плечами, а Карпенко, по старой армейской привычке быстро оценил обстановку и, обойдя квартиру, понял всё до мелочей. Таким образом, через несколько минут на кухне вместо женских посиделок образовался маленький военный совет под надёжным мужским руководством.
- Ну, что, девоньки, как дошли до жизни такой? – начал Василий Богданович.
 И тут Катя не выдержала. Впервые за все последние месяцы она расплакалась навзрыд, выплёскивая наружу все накопившиеся эмоции. Между рыданиями она поведала горькую историю «скатывания в пропасть» своего супруга. Чуть позже, немного успокоенная поднесёнными каплями она затихла, и смогла более ли менее внятно отвечать на вопросы. Чем и воспользовался Карпенко, который не преминул по-братски пожурить её.
- Что ж ты, Катерина, всё сама, да сама. Видела, ведь, что не справляешься. Почему не позвонила? Правда, и я хорош, сам не зашёл. Но, я ведь думал, что у вас всё отлично, мешать не хотел.
- Да я не хотела беспокоить вас, Василий Богданович, вы же лечились долго после того рейда, и других забот у вас хватало. Вы ведь теперь у нас в отделе вместо Петра Иннокентьевича.
- Ну, уж нет! На должность меня приказом поставили, как «и. о.», а дальше – ни-ни! Я им прямо сказал, что второго Кудимова нет, и не будет, а первого раньше времени нечего хоронить! Как ни упрямились, а моя взяла!
- Вы верите, что Пётр Иннокентьевич жив?! – изумилась Катя.
- Верю, и тебе бы следовало. – твёрдо ответил тот. – Если б ты верила и надеялась, и Лёша наш, может, не запил бы.
Катины глаза опять взмокли:
- Ой, Василий Богданович, вы бы с ним поговорили, он вас уважает. Может, хоть что-то в нём отзовется…
- Да, Вася, ты бы с ним поговорил, - поддержала Катю Фира Яковлевна.
- Это, девоньки, я устрою. Более того скажу. Лёху я вылечу и на ноги поставлю, скажем, за неделю. Только вы мне должны посодействовать.
- Как?! – в один голос воскликнули женщины.
Как раз в этот момент медики, закончившие своё дело, направились к выходу. Карпенко вызвался их проводить и в прихожей, перекинувшись с врачом парой слов, чем-то с ним обменялся. Закрыв за медиками входную дверь он, довольный, вернулся на кухню.
- Итак, девоньки, мои условия – бодро начал он. – Лечить Лёху я буду один. В квартире никого не должно быть, так что Кате с малышами надо где-то перекантоваться. Фирочка Яковлевна, как вы смотрите насчёт временного увеличения семейства? – хитро подмигнул он.
Фира Яковлевна и Катя удивлённо переглянулись, но не успели ничего сказать, как в дверях появилась покачивающаяся фигура, оказавшаяся восставшим практически из небытия Алексеем Вересковым. Лицо его, опухшее и не вполне протрезвевшее, посетила мечтательная улыбка.
- О, друзья! – заплетающимся языком произнёс он, - Неужели я вас вижу? Или я сплю? Это что, сон?
- Сон. – Мрачно нахмурившись сказал Карпенко, - причём не в руку, а, скорее, в челюсть, для начала, если сейчас же не скроешься с глаз.
- Ну, зачем так грубо?
- Грубо?! Это ласково. Грубо ещё впереди.
Карпенко сделал такое зверское лицо, что Вересков быстро скрылся в своей комнате, Фира Яковлевна фыркнула, а Катя ойкнула.
- Ой, Василий Богданович, - пролепетала Катя, - я… мы… может, мы сами теперь, может, я его в больницу отвезу и…
- Всё, Катерина. – отрезал Карпенко. – Никаких больниц. У меня есть верный метод. Проверенный. На парочке моих армейских друзей. Так что, твой муж в надёжных руках специалиста. Не бойся, до смерти не убью. Наверное.
- Вася! Прекрати пугать девочку! – вступилась Фира Яковлевна. – Не слушай его, голубушка, он же шутит. Лучше, давай, я тебе вещи помогу собрать. И вправду, пока тебе с детьми тут находиться не стоит
- Но, я… может, надо будет помочь?! – не сдаваясь, воскликнула Катя. – А вдруг у вас не получится, или с ним что-то случится?
Карпенко устало вздохнул.
- Да, ничего с ним не случится, молодой, спиться не успел. А получиться должно. И быстро. Потому что появилось дело.
- Что, опять?! – воскликнула Фира Яковлевна. – Да ты что, Василий Богданович, ополоумел?! Остановись, подумай, вспомни, что было! Хоть, девочку пожалей! Хочешь её мужа лишить?!
- Я понимаю твою горячность, Фира, но ты не права. Я думал, ты в курсе. Дело, за которое мы взялись, бросать нельзя. Это как пожизненный контракт. Ты, вот, на Катьку посмотри. Она молчит, потому что знает. Да, Катя?
 - Знаю. – Тихо ответила та. – Только, я тоже с вами пойду. У вас без меня всё плохо получается.
- Нет, девонька, пока тебе не срок. Подрасти деток, а там и твой черёд придёт. Повоюешь ещё.
Катя улыбнулась и кивнула, а изумлённая Фира Яковлевна, покачав головой, махнула рукой и, не слова не говоря, пошла собирать Катины вещи.

                ГЛАВА 5.
   
     Алексей Вересков проснулся со смутным ощущением чего-то неправильного. Кажется, ему приснился дурной сон. Ох, эти сны… Рука привычно потянулась за бутылкой, но сомкнулась на пустоте. Это было странно. Бутылка должна была быть, хотя бы пустая, и не одна. Вересков постарался сфокусировать взгляд. В комнате царил полумрак. Непонятно, утро или вечер. Неважно… и тут он заметил бутылку. Но это была не водка! Минералка?! Кто-то хочет посмеяться?! В нём закипала злость. Обшарив хмурым взглядом комнату, Вересков наткнулся на стоящую у окна фигуру. Пока Алексей пытался понять, продолжается ли сон, или уже началась явь, фигура заговорила знакомым голосом Василия Карпенко, только чересчур мрачным.
- Что, очнулся, герой? Сукин ты сын!
- Ты зачем ругаешься, Василий Богданович?
- Я ругаюсь?! Да я ещё не начинал даже! Погоди, ещё не вечер.
- Да? А что сейчас?
- Утро.
- Утро? То-то я сморю, плохо мне…Катя! Кать! Василий Богданович, скажи Кате, пусть нальёт нам за встречу, у неё есть.
- Нет.
- Что, нет?
- Кати здесь нет. – Ледяным тоном процедил Карпенко. – И никто тебе не нальёт. Вот минералка – пей.
- Минералка?! Фу! А где Катя?
- Катя ушла. Совсем.
- Что?! Да, ты что?!! Не может этого быть! Чтобы Катя сама ушла?!
- Ну, не сама, это я её отправил.
- Ты?! Да, кто ты такой?! Что ты в нашу жизнь лезешь?! Припёрся тут со своей минералкой! Быстро говори, где Катя! И давай, вали…
Вересков не договорил. Сильный удар в челюсть поверг его навзничь. Он не успел оправиться, как другой удар бросил на пол. Алексей, не в силах сопротивляться, лишь что-то мычал и прикрывал руками лицо, то ли от тяжёлых кулаков Василия Карпенко, то ли от его бешеного, не виданного ранее чёрного взгляда. Наконец, когда в комнате не осталось целой мебели, а у Карпенко сил, процесс сошёл на нет.
   Оба сидели на полу, друг против друга. Василий Карпенко, мокрый от пота, с гневно сжатыми губами, и Алексей Вересков с распухшим, кровоточащим лицом.
- Ну, что, доволен? – неожиданно зло высказался Алексей. Был бы я в силе, плохо бы тебе пришлось!
- Был бы ты в силе и в порядке, придурок, я бы тебя не тронул!
- Сам ты придурок! Сидишь тут, и в ус себе не дуешь! А я, может, ночами не спал! Не мог! Только глаза закрою – Горелик улыбается, или Кудимов головой качает укоризненно… Тебе то что?! Это я за них отвечал! Я должен был защитить! А я одного на смерть отправил, а другого без помощи бросил! Я мог их спасти! И не спас… Понял, ты?! А теперь, убирайся…
- Щас! Только шнурки поглажу! Гляди, какой супермен выискался! Прямо – богатырь былинный! Один за всё в ответе.
- Я за себя в ответе. Я друзей своих предал, и жить с этим не могу! И умереть не могу. Вот так.
- Ах, какие мы утончённые!
- Заткнись!
- Ну, нет, ты послушай! Ты, значит, один всё решаешь. А они, значит, пешки, куда ты их послал, туда и пошли?!
- Что ты несёшь?!
- Это ты несёшь! А я тебе вот что скажу. Это был их выбор. Они поступили так, как должны были. И в этом их правда и подвиг. И это надо уважать и чтить. А не набиваться на жалость. Ах, пожалейте меня, несчастного, я видел смерть!
- Но, я видел смерть!
- Я тоже видел. И в этот раз. И раньше. Но, я знаю одно. Мои друзья, когда умирали и своей жизнью меня прикрывали, хотели, чтобы я прожил достойно. Пусть не за них, за себя, но – достойно. И уж точно не хотели, чтобы я, как последний трус, свои страхи, своё неумение жить топил в водке. Не тогда ты предал своих друзей, не тогда! Ты их сейчас предаёшь, когда рюмку очередную в себя вливаешь, и жизнь рушишь ту самую, которую они сберегли ценой своей жизни. И если ты не согласен, делай, что хочешь. Хоть спейся. Но, тогда ты мне не друг будешь. И не человек, даже. Вот так.
     Повисло долгое молчание, после которого Вересков, уже другим голосом, отвердевшим и окрепшим, но без злобы, сказал.
- Почему ты не пришёл раньше?
- Надеялся, что ты сдюжишь сам.
- Я не смог один.
- Разве ты один? У тебя Катя, дети.
- Я не смог с ней об этом.
- Ты же в церковь ходишь. Поговорил бы с батюшкой.
- Как я мог такое рассказать?
- Дурак ты, Лёха. Ладно, не злись. Я тоже хорош. Знал же, что затишье не к добру, но не пришёл. Каюсь, дела заели. Так что оба мы хороши. Ну, что, мир?
- Мир! Спасибо тебе, Василий Богданович. А Катя, она правда ушла?
- Да, разве бы она ушла? Это действительно я её отправил. Не дёргайся! Пойми, она и так натерпелась. И нашу беседу ей наблюдать не стоило. И то, что тебе предстоит.
- А что мне предстоит?
- Что, что? Лечение! По моей особой методе.
- Это как?
- А так. Шокотерапией.
- Ну, ты это…
- Да, не дрейфь, шучу я. Но, водки больше не получишь.
- Но…
- Ни грамма.
- Ну, хоть пивка?!
- Ага, для рывка. Обойдёшься.
- Да, я ж к вечеру сдохну!
- Ничего. А я тут на что? Буду тебе минералочку подливать. Вот, таблеточки у медиков достал полезные. Они тебя от белочки спасут.
- От чего?
- От белой горячки.
- О-о-о!
- А ты как думал?! Со здоровьем, брат, шутки плохи. Но, у тебя ещё есть шанс. Это я тебе авторитетно заявляю.
- Да, утешил… А, я точно не сдохну?
- Не дам.
    Следующие четыре дня Вересков запомнил на всю жизнь. Он думал, что они последние. Но утром пятого дня ему значительно полегчало.
   Первым делом он направился в ванную и привёл себя в человеческий вид, чем очень обрадовал уставшего и осунувшегося за эти дни Карпенко. Затем Алексей оглядел свою комнату при свете дня и обомлел.
- Как же я жил тут?
- Как скотина – философски ответствовал Василий Карпенко.
Однако Вересков не стал возражать. Он сказал
- Слушай, Василий Богданович, ты… прости меня за всё, что я тебе наговорил.
- Ладно, замётано.
- Хорошо, что на свете есть друзья, я… знаешь, я очень боюсь. Я о Кате. Я столько ей горя принёс… как ты думаешь, она меня простит?
- А ты постарайся.
- Как постараться?
- Ох, молодёжь, всему вас учить надо! Позвони ей, поговори ласково. Домой позови, но прежде дом в порядок приведи. Не звать же её с детьми в твой свинарник.
- Да, уж… тут работы ещё на неделю!
- Это тебе одному. А если с друзьями? К тому же, недели у нас нет.
- Ты говоришь загадками, а мои мозги ещё…
- Да ты не перенапрягайся, потом поймёшь. А делать будем вот что. Сейчас я позвоню Косте…
    В этот момент раздалась трель телефонного звонка, и Алексей рванулся к трубке
- Катя! Костя?! Привет, Костя, а мы тут как раз… знаешь?! Что? А, ладно, сейчас позову. Эй, Василий Богданович, тебя! Костя.
   Василий Карпенко подошёл к телефону и после краткого разговора, состоящего, преимущественно, из междометий, положил трубку. Задумчиво уставившись в пространство, он произнёс
- Костя едет сюда. Везёт тебе мебель. У него на даче почти новый комплект стоял. Говорит, ему не надо… провидец, прямо! Да… Костя наш стал… другим.
- Точно, я это ещё на аэродроме заметил – поддакнул Вересков – Он и внешне изменился в лучшую сторону. А внутренне… не знаю, правда, как, но он каким-то чужим стал. Я ведь с ним пытался общаться поначалу. И он к нам с Катей несколько раз захаживал. Но, только гляну ему в глаза и… не могу! Так, говорили ни о чём. Он, видно, почувствовал что-то и приходить перестал. Так вот, взгляд у него стал какой-то потусторонний. Может, он линзы какие-нибудь особенные носит?
- Линзы он не носит. Зрение у него теперь на все сто пятьдесят. Проверяли.
- Да? Вот чудеса!
- Чудес с ним вообще не оберёшься. Скажу по секрету, его после возвращения наши спецы по атомам разложили. И только диву давались! Но, сдаётся мне, и половины они не нашли, чего в нашем Косте теперь скрыто. Один раз, например, он, вообще, исчез из закрытого изолированного помещения, а потом там же и появился неизвестно откуда. Особый отдел на него зубы точит, но давить не хотят. Боятся.
- Я и сам его боюсь иногда. Вот, как он узнал, что тут у нас случилось? Ты ведь ему не звонил?
- Нет, не звонил.
- Да… он из той аномалии другим пришёл. А, может…
- Что?
- Может, это и не он вовсе?
- Нет, это он. Я теперь такие дела различаю… после бедняги Хименеса. Эх, сгинул парень! Жалко его, хороший был человек, царствие ему небесное!
- Тогда, может, он на другую сторону перешёл?
- Костя?! Да, ты что, Алексей, ты ж его знаешь! Не мог он. Нет, зло не могло его охомутать. А изранить душу могло. Мы, вот, в тех местах были всего ничего, а вспомни, как нам там было хреново?! А он был в центре, где их самая сила. Очень долго был, и продержался. Я уверен. Просто он, может быть, как бы ранен, что ли. Надо ему помочь, я думаю, на то мы и друзья. Но, зато, видишь, способности его расцвели пышным цветом.
- Да уж, не говори… о, вот, кажется и он!
    Вересков направился в прихожую, услышав дверной звонок, и открыл дверь. На пороге действительно стоял Костя Аникеев, придерживая одной рукой тяжёлый, старинного вида, но отлично сохранившийся торшер. Алексей оторопел
- Костя, это же, прямо, антиквариат!
- Почти. Но, мне не нужно. Остальные вещи тоже неплохие. Пойдёмте, поможете заносить.
               
                ГЛАВА 6.
   
    Заручившись помощью шофёра, вчетвером они быстро занесли тяжёлую мебель и временно разместили её в опустевшей детской. Мебель и вправду была то ли старинная, то ли стилизованная под старину, но очень добротная и красивая. Вересков не знал, что и сказать, и, вообще, не знал, куда деться от смущения, но Костя вёл себя так естественно и непринуждённо, что Алексей расслабился и преисполнился к нему самой искренней благодарностью.
   Отпустив шофёра, они быстро вычистили комнату Алексея и, споро оклеив стены новыми, привезёнными всё тем же Аникеевым обоями, привели это помещение в приличный вид. К вечеру, расставив мебель по местам, они сели на кухне, чуть живые от усталости, но довольные и счастливые. 
    Алексей Вересков, выскребая из холодильника последние запасы съестного, посетовал, что без женщин жить на свете не то, чтобы трудно, а просто невозможно. И тут же, на едином дыхании, выпалил, что стоит Катю позвать уже сегодня, мол, хватит ей в чужом доме ночевать.
    Карпенко и Аникеев, несмотря на усталость, одобрили сей порыв, а поднятая на ноги телефонным звонком Фира Яковлевна организовалась так быстро, что не пробило ещё полночь, как молодая семья опять воссоединилась. Неугомонная госпожа Горелик с маленьким Яшенькой за руку, первая возникла в дверном проёме и приступила к инспекции как помещения, так и личности Верескова. Вид Алексея, немного потрёпанный, вызвал у неё ироничное хмыканье, а вот преобразовавшаяся комната повергла в радостное изумление. Фира Яковлевна, слегка прослезившись, призналась, что это первый в её жизни случай, когда мужчинам, без помощи женщины, удалось совершить нечто действительно стоящее. Тем не менее, оценив пустоту на кухне, она слегка приободрилась и быстро организовала неплохой ужин из принесённых с собой продуктов. 
    Наконец все были сыты, а дети уложены и мирно спали. Однако компания не торопилась расходиться. Все словно чего-то ждали. Василий Карпенко, поймав на себе вопросительные взгляды, отпираться не стал и признался, что ему есть что всем сообщить. Как только он начал говорить, на кухне воцарилась атмосфера напряжённого внимания.
- Итак, други мои, кого огорчу, кого обрадую, уж не обессудьте, но нам предстоит новое путешествие!
   Возникло молчание, прерванное напряжённым голосом Фиры Яковлевны, тщетно пытающейся сохранить ироничный тон
- Интересно, откуда такие сведения?!
- Оттуда, милейшая Фирочка Яковлевна, именно оттуда – хохотнул Карпенко.
- Значит, оттуда? – зловеще протянула госпожа Горелик – Опять эта ужасная организация! Небось, опять задумали какую-то пакость! Вася, тебе бы пора уже… стать самостоятельней, что ли. Неужели ты не можешь дать им отпор? Они же вас всех используют, как подопытных кроликов! Если бы ещё это был вопрос жизни и смерти…
- Это вопрос жизни и смерти – вздохнул Карпенко.
- Ну… допустим. Но, можно ли всему этому доверять?
- Человек, который передал все эти сведения, заслуживает доверия.
- Неужели?! Из всей этой конторы я только одному человеку могла доверять когда-то… да и то, он у них уже не работает.
- Теперь снова работает.
- Да?! Как так?
- Ну… вы же знаете, Фирочка Яковлевна, чудеса случаются!
- Знаю. А когда речь идёт об этой конторе, чудес вообще не оберёшься. Ладно. Значит, к тебе приходил Виктор.
- Представьте себе! И сделал предложение, от которого я не смог отказаться!
- И что же он тебе предложил? – не оставляла недовольный тон госпожа Горелик.
- Он предложил спасти мир.
    Ответом ему был дружный смех большинства присутствующих. Только Аникеев не засмеялся, а лишь слегка улыбнулся.
   Василий Карпенко, подперев щёку кулаком и страдальчески заведя глаза, сказал со вздохом
- Ах, друг Геннадий, где ты сейчас? И никто-то меня здесь не понимает, а только ржут, как лошади, что бы я ни сказал! Вот, скажу – сено! О, точно, опять смеются! Друг Геннадий, забери меня отсюда!
    Смех не перешёл в истерический, только из-за осознания того, что рядом спят дети. Наконец, когда все успокоились, Катя спросила
- Ну, правда, кроме шуток, Василий Богданович?
- Так, я не шутил. Да, точно! Можете хоть до утра ржать, но так оно и было.
   Стало тихо. Тишину нарушил Алексей Вересков
- Что значит, спасти мир?
- Я знаю немного. Угроза действительно серьёзная. Начнётся всё с США. Затем дойдёт до остальных… возможно. А, может, не дойдёт… тут я не понял. Виктор как-то сложно объяснял. То ли сам не знает, то ли я такой дурак… одним словом, опять нам нашлась работа.
   Тут вступилась Фира Яковлевна
- Ну, так, а мы-то тут при чём?! США пострадают, вот они пусть и выкручиваются!
- Они тоже своих представителей пошлют. – пояснил Карпенко – И Европа. Ну, как в прошлый раз.
    Карпенко запнулся на последней фразе и замолчал.
Все опустили глаза, и тут опять раздался возмущённый голос госпожи Горелик
- Нет, что же это делается?! Раз у них проблемы, пусть посылают свои войска, спецназ, там, ЦРУ, кого хотят! При чём тут такие, как вы?! У них в кино, вон, Джеймс Бонд всё время вообще один мир спасает, пусть его и пошлют!
- Фира Яковлевна – с улыбкой проговорил Костя Аникеев – Джеймс Бонд служил в английских спецслужбах. А насчёт войск, спецназа и прочих, посылать их на это задание проблематично, да и бесполезно, честно говоря. Люди и техника там пропадают бесследно, да и далеко это от Америки.
- Костян, а ты-то откуда…
Начал было Карпенко, но его перебил Вересков, погрустневший и немного раздражённый
- Ну, так пусть авиацию пошлют, да разбомбят. Им не привыкать.
- Ты что, Лёша?! – ахнула Катя – Это ж сколько людей погибнет?!
- Нет, Катюша, улыбнулся в ответ Костя – Людей там нет.
- Почему? Это что, пустыня?
- Почти. Это Гималаи.
- Гималаи?! – одновременно воскликнули удивлённые Катя и Фира Яковлевна, Алексей же тихо спросил
- Ну, а мы-то что сможем? Если, как в прошлый раз, лучше не ходить.
- Ты, Лёха, свой пессимизм оставь! – осадил его Карпенко – вспомни мои уроки!
    Вересков потупил взор и украдкой потёр скулу – Да уж, не забуду… но, я ещё кое-что помню. Я ведь был разок в Гималаях. В Тибете. Там, что ни местность, то своя аномалия. А тут речь идёт об аномалии внутри аномалии, как я понял? Мы что, пойдём Шамбалу искать?
- Что искать?! – искренне удивился Василий Карпенко.
- Отлично – хмуро вздохнул Вересков – Хоть это искать не придётся. А теперь послушайте меня. Прошлый поход и твоя забота, Василий Богданович, меня кое-чему научили. Так вот, никто никуда не пойдёт, если не будет реальной цели, плана, обозначенного и хоть немного проработанного маршрута! И если эти моменты учтены не будут, я сорву мероприятие, какие бы благие цели оно не преследовало! Сам не пойду, и вас не пущу, поверьте, я сумею! И пусть тогда хоть сами туда идут!
- Да, Лёха – протянул Карпенко – Кажись, перестарался я, тебя обучая, прости, брат… ну, а если честно, то ты дело говоришь. Это я привык приказы выполнять не рассуждая. А ты… правильно! Потребуй! Может, добьёшься чего. Тебе, кстати, и карты в руки. Тебя начальником русской части отряда назначают.
- Какого ещё отряда? – резковато бросил Вересков – У нас что, военный поход? И почему я? Ты к этим делам лучше подходишь.
- Нет. – отрезал Карпенко – Я привык выполнять приказы, а не командовать. И вообще, это ты у нас сталкер. Там именно твои умения важнее будут. Так что завтра зайдёшь, сам знаешь куда, вот тебе пропуск. Там тебе полномочия вручат.
- Какие ещё полномочия?
- А там и узнаешь. Не бойся, больно не будет. Только, если хочешь, дам совет бывалого волка. На дорожку.
- Ну?
- Вот и ну. Там, как в сказке. Коня то бери, а вот уздечку не трогай.
- Какую ещё уздечку?!
- Если не дурак, на месте разберёшься. А если дурак – туда тебе и дорога!
- Ну, спасибо, совет, что надо…
- Да ты не злись. Запомни. Авось пригодится. Ещё спасибо скажешь!
- Может, и скажу, только всё это мне не нравится! – продолжал хорохориться Алексей – Тут и вправду совет нужен. Дельный совет. И помощь не помешала бы.
- Так, в чём проблема! – обрадовался Василий Карпенко – Мои советы, это, конечно, хорошо, но есть ведь у нас один уникальный знакомый. Неужели не поняли? Ладно. Виктор, когда ко мне приходил, после того, как все моменты передал, как-то замялся немного и сказал, что один факт ему неясен, но, может, мы сами поймём. То есть, ждут вас, мол, на первом форпосте.
- Страж!
  В один голос воскликнули Катя и Алексей, а Костя согласно кивнул. Одна Фира Яковлевна недоумевала. Заметив её удивление, Катя спросила
- А разве Илья Ефимович ничего вам не говорил о Страже?
- Нет, – со вздохом ответила госпожа Горелик – Разве от него чего-нибудь добьёшься?
- Погоди, Катя – остановил её Василий Карпенко – у вас будет время об этом поговорить, а сейчас поздно уже. Тебе, Лёха, завтра рано утром в контору за полномочиями, да и всем нам надо выспаться. И, похоже, девоньки, что уже завтра мужской части нашего коллектива придётся отъехать! Для начала, ненадолго. За советом. А сейчас – всё. Расходимся! 
    Костя Аникеев, который приехал на своей машине, предложил отвезти домой Василия Карпенко и Фиру Яковлевну с Яшей. Та осторожно укутала спящего малыша и  вышла вслед за Костей, поцеловав на прощание Катю и Алексея, при этом погрозив последнему пальцем. Василий Карпенко, подмигнув, в свою очередь погрозил тому кулаком и чинно удалился, закрыв дверь. Катя и Алексей остались одни, и впервые за последние месяцы они были этому рады.

                ГЛАВА 7.

   Он опять стоял на своём любимом месте и смотрел на горы. Чувства и ощущения, когда-то давно разом умершие почти не служили ему, да он и не хотел. Не хотелось ни чувствовать, ни ощущать. Но, вопреки всему, он, всё же, приходил сюда, чаще именно в это время. Время заката. То, как выглядели сейчас горы, слегка задевало его. Совсем слегка. Это было не чувство и не воспоминание о чувстве. Это было, скорее, эхо воспоминания. И он, приходя, каждый раз улавливал это слабое эхо. И каждый раз эхо, соприкасаясь с чем-то внутри него, рождало еле уловимый, быстро угасающий всплеск. Что-то отзывалось в нём. Он не задумывался что и почему. Он просто отмечал этот момент, оставляя ему совсем крошечный уголок себя. Отмечал и забывал. Но потом приходил снова. Как сейчас. Но сейчас эхо было совсем слабым. Он не удивился. Сегодняшний день, день на который он рассчитывал, как на успешный, обманул его. Сегодня всё пошло не так. Машина – его детище, которому он отдавал всего себя, разрушаясь изнутри и снаружи, была почти готова. К сожалению, её нельзя было испытать целиком, она должна была включиться только один раз. Один раз и навсегда. Но это – позже. Сейчас он испытал её по отдельным узлам, всё работало как швейцарские часы. Он был очень горд, приближался долгожданный миг триумфа. Его триумфа. Он ждал похвалы от союзника, или, хотя бы, особого внимания, ведь тот тоже ждал этого момента. Но союзник с начала дня был мрачен и неразговорчив. Не склонный обычно к резкости, союзник довольно грубо оборвал его восторженный доклад и приказал проверить ещё раз. После тщательной перепроверки союзник, вопреки обыкновению внимательно отследивший все этапы, немного расслабился и одобрительно подмигнул ему. Но узнав, что испытать машину целиком нельзя, пришёл в ярость, ранее не виданную. И сбросил маску. То есть, перестал быть человеком и стал тем, кем на самом деле был. Буквально на несколько секунд и, быстро овладев собой, тут же надел маску обратно. Но этого было достаточно, чтобы тот, кто видел его союзником, впервые содрогнулся. Потому что ясно увидел и осознал, что это существо не может быть никому союзником! А когда маска была вновь надета, тот, кого он ранее считал союзником, приказал ему поторопиться! Приказал!! Впервые за всё время, хотя раньше они решали всё сообща, во всяком случае, так ему казалось. Теперь он знал, что их деловое партнёрство было обманом. Но даже сейчас ему было всё равно. В конце концов, он ведь тоже хотел уничтожить этот мир, так что с того, что он действует в соответствии с чьим-то приказом?
    Он сказал своему бывшему союзнику, что поторопиться, и весь день работал, как проклятый. Он собирался работать без перерывов, но вечером, всё же, поднялся сюда. Ну, конечно! Раз день не задался с утра, он и закончиться должен паршиво! Вот он – противник, тут как тут. Шагнул из-за ближайшей скалы и стоит. Его бурую монашескую рясу трепал ветер, однако противник не пытался приблизиться и укрыться от холода в пещере рядом с ним. Противник посмотрел на него своими странными, с радужным отблеском глазами и вдруг, впервые за всё время, заговорил! Голос его звучал вполне обыкновенно, мягко и даже немного печально
- Сегодня ты понял, кто отец твоих планов. Скоро сюда придут люди, чтобы вас остановить. Тот, кто ждёт тебя внизу, уже знает. Он очень зол, он боится, поэтому торопит тебя. А ты? Что будешь делать ты?
   Не ожидая ответа, противник отвернулся и направился прочь, навстречу заходящему солнцу, и вдруг исчез, растворившись в багровеющих отблесках светила.
    Он не удивился. Он уже догадался, что противник, как и бывший союзник тоже не человек. И всё же, он задумался. Впервые, за всё своё пребывание здесь. Мысль, пытаясь углубиться, стекала куда-то в затемнённые уголки разума, чтобы оттуда устремиться совсем уж глубоко. Он почувствовал, как мысль, напрягаясь, рвётся изо всех сил, стараясь коснуться чего-то давно забытого, почти похороненного, что, однако, было живо ещё в нём, и вдруг отозвалось. Не памятью, нет, всего лишь эхом, но столь многократно усиленным, что он испугался, а заметив свой испуг, разозлился. И решил, что уже слишком поздно что-то менять, кто бы ни пришёл. И кто бы ни был заказчиком. Пусть. Всё равно. И он направился обратно, дав себе обещание никогда больше не подниматься сюда.

                *       *       *

    Время зашло за полдень, когда группа в составе Виктора Капельки, Алексея Верескова, Константина Аникеева и Василия Карпенко погрузилась в вертолёт на знакомом уже военном аэродроме. После взлёта вертолёт направился к знакомому всем присутствующим месту – туда, где состоялось первое приобщение большинства из присутствующих к некоей таинственной миссии, цель которой для них начала проясняться только сейчас.
    Они летели к Стражу, к первому из них, с которым им удалось познакомиться. Стражи стояли оплотами добра при форпостах, оберегающих мир от происков зла в местах, где это зло концентрировалось, сливаясь в точку на карте. Всего таких мест на Земле было двенадцать. Стражей – одиннадцать. В зоне зла, где отсутствовал Страж, пришлось побывать недавно большинству из летящих сейчас в вертолёте. И никто их них не хотел бы пойти туда снова. А вот место, куда они сейчас летели, вызывало куда более приятные воспоминания. С надеждой вглядывались они в иллюминаторы, пытаясь заметить знакомые ориентиры. Вот вдали сверкнула синяя полоска – озеро близко! И действительно, озеро было на месте. В остальном же местность разительно отличалась от той, которую они тогда запомнили. А главное отличие состоялось в том, что сюда добралась цивилизация. Хорошая асфальтированная дорога вела к коттеджному посёлку, жители которого, стараясь переплюнуть друг друга, демонстрировали окружающим свою финансовую мощь посредством возведённых строений, назвать множество из которых сельскими домами не решился бы ни один человек. Столь стремительное наступление на природу богатеющего процента российского населения скорее раздосадовало парящих в вертолёте, но не удивило. Странным было другое. В центре озера не было видно и следа зелёного островка. Они покружили немного над предполагаемым местом посадки, но так ничего и не нашли. Правда, в самом центре озера над водой висела какая-то белёсая пелена, непонятно откуда взявшаяся тут в самом разгаре летнего дня. Причём пелена не рассеивалась и стояла на месте, как приклеенная. Может, под ней что и пряталось, но садиться в таких условиях было невозможно – пилот отказался наотрез.
    Решено было сесть неподалёку, на противоположном от коттеджного посёлка берегу, где виднелось несколько простеньких домиков доживающей свой век деревеньки, которая когда-то послужила ориентиром первой из их необычных экспедиций.               
  Оказалось, что деревенька не вымерла, прежние жители, хоть и немного, все были на месте. Более того, близкое соседство с цивилизацией оказало своё влияние и здесь. Дорога вдоль домов, так сказать, единственная здесь улица, когда-то бывшая грунтовой, теперь была засыпана щебнем. Щебёночная полоса продолжалась за деревню и тянулась вдоль озера, пропадая вдали.
    Местные старушки, все как один собравшиеся поглазеть на невесть откуда взявшийся вертолёт, словоохотливо объяснили, что дорогу насыпали богачи из посёлка, они, мол, сюда за молоком да за садово-огородной продукцией частенько приезжают. И местным выгода, и тем радость, Сами-то они на своих участках одну красоту разводят, да бани с беседками.
    Казалось, соскучившихся по общению бабушек не остановить, но, как только речь зашла об озере и пропавшем острове, бабушки как воды в рот набрали. Тут же вспомнив о массе неотложных дел, местные жительницы подались к своим домам. Все, кроме одной.
    Худощавая старушка, одетая, несмотря на жару, во всё чёрное, оглядев гостей внимательным взглядом, спросила
- На озере хотите поплавать? А не боитесь? Нехорошее оно. Лодки среди спокойной воды ни с того ни с сего вдруг опрокидываются, или вода внутрь лодки начинает находить откуда ни возьмись, да шибко так, что, хоть и вёдрами черпай, всё равно потонет лодка. А если такая оказия вдалеке от берега случается, то плохо это. Люди с тех лодок назад не выплывают и никто их потом не находит. Глубина тут аховая. Вот недавно городские, вроде вас, приезжали. Говорили – учёные, а там – бог ведает. Хотели глубину измерять. Катер у них был красивый такой, большой, на грузовике притаранили. Так ведь недалече даже и отплыли то от берега, как катер ихний брык, и кувыркнулся, ровно его кто толкнул, да так и затонул со всеми, кто в нём был. Те, кто на берегу из них остался, сразу в воду попрыгали, на выручку, значит. Ну, и тоже того… не выплыли. Тут потом народу всякого понаехало, начальство, само собой, водолазов запустили. Так те чуть залезли, и сразу назад! Мы, мол, на такую глубину не ходоки, тут прямо от берега – обрыв, аппарат нужен! Так и остались там те ученые. И не только они. А вы, я гляжу, без лодки? Как же островок искать будете? – хитро прищурила глаза старушка и продолжила – И откуда вы знаете, что островок на озере есть?
 Алесей Вересков, не пытаясь юлить, ответил просто
- Да мы сами его видели. Мы тут в экспедиции были в прошлое лето.
- То-то я смотрю, лицо мне твоё знакомо! – улыбнулась бабушка – Значит, видели. А бывали там?
- Да, мать, были и знаем, что там есть житель – взял быка за рога Василий Карпенко. Нам к нему надо.
   Столь откровенный ответ Карпенко смутил его друзей, но, видно, попал в точку, потому что старушка посерьёзнела и деловито проговорила
- Так вам, стало быть, надо к старцу? Он к себе мало кого пускает. Только тех, кого ждёт.
- Мать, ну, смилуйся! – взмолился, в свою очередь, Алексей – Ну, откуда мы знаем, ждёт он нас, или нет? Но нам очень к нему надо! Ты, ведь, небось, знаешь путь, а?
    Бабулька улыбнулась, опять хитро прищурившись, но ответила искренне
- Путь он сам укажет, если захочет вас видеть. Вечером на озеро обычно туман садиться. Прохладно становится, сыро, никто ту вечером не гуляет. Приходите вечером на берег, Бог даст, старец путь и укажет. А пока, если не побрезгуете, зайдите ко мне. Отдохните, посмотрите на житьё-бытьё моё. Медком своим угощу. Я тут пасеку держу, так за моим мёдом из города приезжают, а уж наши-то богачи все у меня в покупателях!
    От предложенного гостеприимства ни у кого не возникло желание отказаться, и время до вечера пролетело быстро.
     Крупное покрасневшее солнце, медленно осевшее за горизонт, действительно выгнало на землю невесть откуда наползший белёсый туман, который, слабо покачиваясь в сгущающихся сумерках, быстро накрыл собой всю гладь озера. Путешественники давно стояли на берегу и уже начали поёживаться от всепроникающей сырости, когда прямо к их ногам из тумана выплыла довольно вместительная лодка и замерла, упёршись носом в песчаный берег. Недолго думая, все путешественники один за другим залезли в лодку, оставался только Виктор Капелька. Он, как и другие, шагнул было вперёд, как вдруг внезапно обеими ногами провалился в песок по щиколотку. Удивлённый, он попытался вытащить ноги из неожиданно возникшей ловушки, но у него ничего не вышло. Ступни словно вмуровались в бетон. Алексей Вересков, увидев происходящее, предостерегающе крикнул
- Всем оставаться в лодке! Виктор, пожалуйста, не шевелитесь! Увязнете ещё глубже, это зыбучий песок!
- Ты чего, Лёха, от бабкиного мёда уже охмелел, что ли? – возразил Карпенко, тем не менее не покидая лодку – Мы только что здесь всей толпой стояли! Уже давно бы все попроваливались.
- Не знаю, Василий Богданович – упорствовал Алексей – зыбучие пески вещь непредсказуемая и малоизученная. Так, Виктор, сейчас мы попытаемся к вам приблизиться не выходя из лодки и…
- Подождите, Алексей – остановил его Виктор Капелька – Есть у меня одна идея…
   С этими словами он повернулся на сто восемьдесят градусов и… легко выбрался из песчаного плена!
- Вот те на… - озадаченно почесал в затылке Василий Карпенко – Что же это происходит?!
- Я думаю – улыбнулся Виктор – Ваш могущественный знакомый меня к себе в гости не приглашает. Что ж, не беда. Я подожду вас в вертолёте.
   Лодка, словно услышав его слова, мягко качнулась и, отодвинувшись от берега, к величайшему удивлению онемевших путешественников, поплыла куда-то сквозь туман, словно её тянул кто-то невидимый.
    Виктор, пожав плечами, отправился в сторону видневшегося неподалёку вертолёта и приготовился ждать.
   
                ГЛАВА 6.

    Между тем лодка, преодолев, казалось, небольшое расстояние, вдруг снова упёрлась в берег и остановилась. Раздосадованный Василий Карпенко, решив, что их прибило обратно, выскочил из лодки и попытался, было, столкнуть её в воду. Но, ни его одиночные усилия, ни усилия присоединившихся к нему друзей ни к чему не привели. Лодка словно вросла в песок, хотя сами путешественники не испытывали никаких затруднений при перемещении. Готовое уже сорваться с губ Василия Богдановича, крепкое словцо было остановлено на вылете раздавшимся за спиной знакомым ироничным голосом
- Здравствуйте, детки! Никак в обратный путь собрались?
Страж, а это был он, совсем не изменился. Тот же благообразный облик, окладистая борода и совершенная простота в одежде. И, как в прошлый раз, босой, несмотря на вечернюю прохладу. Страж молча, внимательным взглядом обвёл каждого, и стало ясно, что встреча состоялась, он уже знал обо всех и обо всём.
- Где мы, отец? – не удержался от вопроса Алексей Вересков, так как туман всё ещё не рассеивался.
- Там, куда направлялись – ответствовал Страж – И, раз вы здесь, значит пришло время. Но, что же мы стоим? Давайте в дом!
   Берег вдруг пропал, а из окружившего всех тумана тут же показались очертания избушки, которую сразу узнал Алексей Вересков. Страж, словно отвечая на его мысли, сказал
- А вот и моё жилище, проходите!
    Вересков, памятуя о своём первом посещении избушки, был удивлён, не увидев внутри ничего общего с прежней, знакомой ему обстановкой. В избушке царил полумрак, и очертания стен терялись и расплывались в нём, становясь неопределяемыми. В центре помещения под большим абажуром стоял массивный круглый стол, на котором были разложены какие-то бумаги. Около стола расположились столь же монументальные стулья с высокими спинками. Привыкшие ничему не удивляться, гости, с молчаливого согласия Стража рассевшись вокруг стола, с интересом принялись рассматривать разложенные на столе бумаги, оказавшиеся картами какой-то гористой местности и схемами непонятного технического устройства. Документы были размножены по количеству участников необычной встречи. Дав время на ознакомление, Страж заговорил
- Буду краток. Зло готовит очередной удар человечеству в одном из мест, о существовании которых вы знаете. Вам надлежит отправиться туда и постараться предотвратить удар. В случае неудачи человечество, в том виде в котором есть сейчас, существовать перестанет, а, может, перестанет существовать совсем.
- Что значит, может? – удивился Карпенко – Вы что, не знаете точно?!
- Значит то, что человечество может перестать существовать, тебя не волнует, а беспокоят границы моего знания? – улыбнулся Страж
- Ну, не то, чтобы не волнует – смутился Василий Карпенко – Я думал вы…
- Предскажу все ваши дела и поступки на ближайшее и отдалённое будущее?
- Ну, что-то вроде того – досадливо крякнул Карпенко.
- Вообще-то, я бы мог – вздохнул Страж – Но, тогда зачем здесь вы? Именно вы?
- Ну, я не знаю – окончательно растерялся Василий Карпенко, оглядываясь на друзей в поисках поддержки – Я в разговорах не силён, простите, зря я, наверное, спросил.
- Почему зря? – снова улыбнулся Страж – Вопрос важный. Поймите, детки, есть события, которые обязательно должны произойти. Обычно это важные для человечества события, но не определяющие его судьбу в целом. Под такие события обязательно находятся люди. Рано или поздно, те, или другие. А есть события, которые, как бы, выпадают из общего хода человеческой истории, но при этом являются определяющими течение этой самой истории, причём радикально, вплоть до прекращения существования человечества.
- Типа большого метеорита? – изобразил понимание Карпенко.
- Нет. Большой метеорит совсем не выпадает из человеческой истории, как бы печально это не звучало. Я говорю о событиях, которых быть не должно. Но они могут произойти и изменить мир. Только этот мир уже не будет человеческим миром. Вот для таких событий нужны вы. Или, такие, как вы. И никто не может знать, как такие события закончатся. Только Господь знает. Но именно вы можете вмешаться в историю этих событий. Изменить их, или отменить. И прежде, чем я расскажу вам о подробностях дела, я хотел бы спросить вас. Действительно ли вы желаете нести обязанности по выполнению назначенной вам миссии? Или эта ноша для кого-то из вас непосильна? Пусть каждый скажет.
Первым высказался Василий Карпенко
- Отче, я не вижу для себя другого пути. Это моё решение, и оно твёрдо!
Страж кивнул, одарив Карпенко улыбчивым взглядом, в котором сверкнула радуга. Затем со своего места поднялся Костя Аникеев
- Миссия, к которой были призваны мои друзья, позволили мне не просто пережить тяжёлое время плена, но измениться и внутренне совершенствоваться. Поэтому я тоже считаю себя призванным к выполнению этой миссии. Более того, я чувствую, что призван! Поэтому я не могу остаться в стороне. К тому же, если я смогу сделать для человечества что-то полезное, это же здорово!
В конце высказывания в голосе Аникеева мелькнул знакомый былой задор, заставивший друзей улыбнуться. Страж положил руку на плечо Аникееву и тихо сказал
- Ты призван.
    На миг стало очень светло, но свет не бил в глаза, а ласкал взор и окутывал тело. Воздух стал прозрачен и тих, и все вокруг оказалось пронизанным неизбывным покоем.
    Краткий миг, в котором, казалось, не было времени и пространства истёк, и всё вернулось, но, как когда-то раньше, в первом походе, у присутствующих осталось ощущение соприкосновения с чем-то значительным, вечным, созидающим.
   Потребовалась некоторая пауза, чтобы вновь вернуться в настоящий момент. Последним встал Алексей Вересков. Он заговорил медленно, словно подбирая каждое слово
- Я, отец, не готов пока ответить. Боюсь, что слаб я для такого дела. Недавно, вот, зло меня и вовсе чуть не одолело. Если бы не друзья… но я бы уверенней был, если бы знал… скажи, отец, жив ли Кудимов?
Страж, пожав плечами, сказал
- Опять ты, сынок, ответов на блюдечке ждёшь. А сам, что чувствуешь?
- Я теперь своим чувствам не доверяю.
- Напрасно. Тогда бы у друга спросил.
- Так, я спрашивал. Но, Василий Богданович ещё меньше моего видел. Он, правда, считает, что Пётр Иннокентьевич жив.
- Вот! Но, если тебе мало, у другого друга спроси.
- У Кости? Костя, ты что-то знаешь о Кудимове?!
- Да – невозмутимо ответил тот.
- И что же ты молчал?!
- Как это ни банально, но ты же не спрашивал.
- Ну, так я сейчас спрашиваю!
- Хорошо. Ты не обижайся. Я думал, что все чувствуют, как я.
- Что чувствуют?
- Ну, где все наши в каждый момент времени есть.
Вересков открыл рот от изумления, а Карпенко оторопело протянул
- Ну, ты, Костян, даёшь! Ну и где же он есть, наш пропавший Кудимов?
- Я не уверен, что о нём можно сказать «есть»
- Костя, говори яснее! – умоляюще простонал Вересков.
- Попробую. Я чувствую, что он есть, но он есть в месте, которого нет.
- Спасибо, Костя! – проникновенно выдохнул Василий Карпенко – Прояснил ты обстановку! Ну, а что значит-то это? Что это за место?
- Я не знаю. Я не знаю, что это за место! Я только понимаю, что оно вне нашего мира. Поэтому, Кудимов, вроде, и есть, а, вроде, его и нет.
- Слушай, Костян! – Карпенко хлопнул себя по лбу – А вдруг он там, откуда ты выскочил тогда с весёлой компанией прямо нам под ноги в прошлом рейде? Вдруг он в твоём лабиринте времени?
- Нет – уверенно ответил Аникеев – Точно не там. Место, где мы были – особое. Я тоже его чувствую. Там всё не так. Оно находится как бы на границе нашего мира и… мне не хватает терминов. Это там, где бесконечность замыкается на ноль. Или делится на ноль.
- На ноль делить нельзя, это я ещё со школы помню – Карпенко помрачнел – Да уж, Костя, лучше бы мы тебя не спрашивали. Отче, ну ты-то хоть скажи! Ты, может, специально нас путаешь? Почему не скажешь правду? Нет, я-то уверен, Что Петро Иннокентич жив, но ты ведь точно знаешь! И знаешь где он.
- Нет, детки, не всё я знаю, а из того, что знаю, не всё могу сказать. Но, давайте чуть повременим. К нам идёт гость.
    В тот же миг прямо из ниоткуда к ним уверенной походкой шагнул высокий со строгой осанкой мужчина. Он обвёл всех внимательным тёмным взглядом и остановился на Страже. От незнакомца веяло спокойствием, но его появление было столь неожиданным, что друзья невольно вздрогнули. Страж, заметивший их замешательство, поспешил пояснить.
- Это друг. Он давно уже призван к миссии. Позвольте представить вам господина Энтони Эллисона из Англии. Также, как и вы, он наделён особым и способностями и является воином, призванным из сынов человеческих. И должен вам сказать, детки, что господин Эллисон очень сильный воин.
- Англичанин приветственно склонил голову и на ломаном русском сказал
- Здравствуйте, великий. Вы заставляете меня быть смущённым. Здравствуйте, господа. Простите, я плохо говорить по-русски, я не иметь хороший способности для изучения языки. Но я очень рад встретить достойный джентльмен и узнать, что мы делать дело вместе.
Страж улыбнулся
- Ты, мистер Эллисон, не наделяй меня громкими титулами.
- Как я могу вас называть? – вежливо осведомился англичанин.
Страж пожал плечами
- Мы обращаемся к нему «отче», или «отец» - пришёл ему на помощь Костя Аникеев.
- Спасибо, мистер…
- Аникеев. Костя.
- Очень приятно.
- Взаимно.
Остальные тоже представились. После этого Эллисон повернулся к Стражу
- Могу я спросить?
- Спрашивай.
- Иметь ли вы сведения о моём друге, мистере Кудимове? Он жив?
При этих словах Вересков подался вперёд, не удержавшись от вопроса
- Вы были другом Петра Иннокентьевича?!
- Да, Алексей. Простите, я хотел получить ответ.
   Все взоры обратились к Стражу. Тот покачал головой и печально сказал
- Простите, детки, но я уже сказал, что не могу ответить на этот вопрос. Потому что ответ сейчас не имеет смысла.
- Как это, не имеет смысла? – удивился Карпенко – Человек или жив, или нет. Другого не бывает.
    Страж вздохнул и обратился к англичанину
-  Господин Эллисон, тебя посетил недавно мой собрат. Ты задал ему вопрос о Кудимове. Что он ответил?
- Он ответил… как это по-русски… ни жив, ни мёртв.
- Но это чушь! Бессмыслица! – раздражённо вскричал Вересков, и тут же осёкся – Прости, отец…
    Страж, выглядевший не менее расстроенным, чем вопрошающие его, сказал
- Поймите, детки, я не стараюсь вас запутать. Придёт время, и всё прояснится, поверьте. Я одно могу сказать точно. Путешествие, которое вам предстоит, придётся совершить без вашего друга и собрата. А теперь давайте об этом самом путешествии поговорим. Мистер Эллисон тут оказался не случайно. Он будет главным координатором экспедиции. Координатором-воином. Координатором-защитником будет Алексей Вересков.
- Я?! – удивился Вересков
- Не перебивай.
- Прости, отец, но…
- Дослушай до конца. Так вот. Все подробности движения по маршруту у вас в документах есть. Коротко скажу, что идти предстоит в труднодоступный горный район Гималаев. Естественно, не простой район. Наместник от сил зла там посильнее, чем ваш знакомец из первого похода, бывший здешний обитатель, но послабее того, который вам столько хлопот доставил в недавнем спасательном рейде. Да и Страж от сил добра там имеется. Так что, хоть климат там и посуровее, всё же, у вас есть на кого опереться. Однако никогда не теряйте бдительности, детки. Наместник нынешний не прост и, по-своему, хитёр. Запомнили? Ну и молодцы. Из вас получается небольшой отряд, в который войдут Генри Бентон от Соединённых штатов и Тереза Вагнер от Европы. Их вы знаете.
   Лицо Василия Карпенко при упоминании знакомых имён озарила широкая улыбка, а Страж продолжил
- Также у вас будет проводник, знаток Гималаев и Тибета, китайский воин из сынов человеческих. Вы познакомитесь позже. Теперь самое главное. О сути дела. Вам детки надлежит исполнить труднейшую и очень важную миссию – помочь спасти от гибели израненную душу человеческую!
    На лицах всех присутствующих, кроме Эллисона, отразилось удивление. Василий Карпенко, смущённо кашлянув, глянул в мудрый, лучистый, прищуренный взгляд Стража
- Прости, отче, но, так это, вроде бы не наше человеческое дело – души спасать. Или Господу нужна помощь в этом деле?
- Господь всемогущ – Страж улыбнулся. 
- Но, раз господь всемогущ – не унимался Карпенко – почему он не может сам оказать помощь тому человеку, или, кому там ещё?
   Улыбка сошла с лица Стража, и оно стало печальным. Он вздохнул
- Может. Конечно, может. Но он может также позволить и вам самим сделать что-то.
Карпенко пожал плечами
- Прости, отче. У меня туго с философией. Но, раз ты говоришь, значит, дело нужное, и я рад любому заданию. Отчего же человеку не помочь? Правда, я почему-то подумал сначала, что мы будем мир спасать.
- Ты всё правильно понял – взгляд Стража опять заискрился весёлой радугой – Поможете спастись этой душе, глядишь, и мир уцелеет.
- А разве может жизнь мира зависеть от спасения одной души? – тихо спросил Алексей Вересков.
Страж посерьёзнел и, словно просветлев лицом, ответил
- Жизнь мира и ценность человеческой души… кто их оценит? Кто их взвесит, и можно ли класть их на одни весы? – он немного помолчал и продолжил уже другим тоном
- Ну, стало быть, с заданием всё ясно?
- Простите, отче – вступился до сих пор молчавший Костя Аникеев – Вы наверняка знаете, что двое моих хороших знакомых остались в лабиринте времени при очень непростых обстоятельствах. Я не спрашиваю, живы ли они, я знаю, что живы. Но есть ли надежда в этом походе изменить их положение? Другими словами, можно ли их выручить?
- Молодец, что друзей не забываешь – одобрительно кивнул страж. Выручить их можно и нужно, но не сейчас. Их время терпит. Оно там вообще хитрое, особенное время. А ваше время не терпит. Ну, на этом всё! Яснее не будет! – пресёк он дальнейшие вопросы и добавил уже совсем будничным тоном – Все подробности о ваших мирских нуждах касательно этого похода вы узнаете при общем сборе перед выходом. О месте и времени вас известит мистер Эллисон, который, при необходимости, посетит каждого из вас, где бы вы ни находились.
- Представляю себе – хмыкнул Карпенко – Ты, мистер Эллисон, не обижайся, но лично у меня так вот внезапно появляться не стоит. У меня ещё с армии отработан защитный рефлекс на внезапное появление. И чем больше я пугаюсь, тем хуже для того, кто меня напугал. Ты, вот, если так выскочишь у меня перед носом в пустой квартире, а, ещё хуже, за спиной, так я с кондратием обняться могу со страху. Но сначала ты с ним обнимешься, верняк!
Энтони Эллисон, глаза которого слегка прищурились, совершенно невозмутимым тоном уточнил
- Если я правильно понял, господин Карпенко предлагает мне знакомиться со свой бой-френд Кондратий?
    Карпенко оторопел, но дружный смех товарищей заставил его улыбнуться, а затем рассмеяться громче всех
- Ну, ты молодец, мистер Эллисон! Уел меня! Это редко кому удаётся, ценю. Но, всё же, появляться у меня поберегись. Честно. Это для твоего же блага. Лучше через Алексея, вот, передай. Он парень не пугливый. Или, вон, через Костю. Он в последнее время такой спокойный стал, что хоть гранату рядом взорви – не моргнёт!
- Спасибо за предупреждение, мистер Карпенко – всё таким же ровным голосом сказал Эллисон – А теперь я должен уходить. Прошу меня извинить. До свидания.
    Он слегка склонил голову, развернулся и, сделав шаг, тут же пропал из вида также внезапно, как и появился.
- Как он так делает?! – удивился Василий Карпенко – Нет, всё-таки, не стоит его курьером посылать. Ведь кого-нибудь точно до смерти перепугает.
- Всё, детки – оборвал шутки Страж – пора в путь. Летние ночи коротки, а покинуть это место надо затемно. С Богом!
    Тут же в мгновение ока все оказались на песчаном берегу около лодки. На этот раз лодка легко сдвинулась с места. Друзья, попрощавшись со стражем, погрузились в неё и отплыли, услышав напоследок
- Берегите себя, детки! Помните, я жду вас к себе всегда. Милостию Божией, свидимся!
     Путь назад опять оказался недлинным, и вскоре они ступили на то место, откуда отчалили. Песок был мягок и недвижим, ничем не напоминая о прошлом своём коварстве. На востоке небо светлело, готовясь известить рождение новой зари. Лодка, словно втянутая невидимой рукой, исчезла в тумане, а вслед за ней съёжился и быстро растворился в предутренних сумерках сам туман. Наделённые новым заданием путешественники направились к дому приютившей их старушки. У калитки их встретил выросший словно из-под земли Виктор.
Василий Карпенко, чуть не столкнувшийся с ним лбом, легонько ругнулся
- Да, вы что сегодня, маму вашу, сговорились, что ли, на людей бросаться?! 
- Идёмте в вертолёт – словно не заметив его слов, скомандовал Виктор тоном, не терпящим возражений.
- А поспать?! – Простонал Алексей Вересков.
- Дома выспимся – ответил Виктор – Наше дело ускорили. Если хотите без спешки собираться, стоит вылетать сейчас.
    Ничего не оставалось, как согласиться. Наскоро попрощавшись с гостеприимной старушкой, которая, по старческой привычке вставала засветло, мужчины направились к вертолёту. Парень-вертолётчик, похоже, единственный хорошо выспавшийся за сегодняшнюю ночь, уверенно взялся за штурвал, и вскоре маленький отряд уже летел навстречу новому дню и новым событиям.

                ГЛАВА 8.

     Алексей Вересков за суетой и усталостью последних суток, почти не замечал окружающего и погрузился в собственные размышления. Самолёт, нёсший в себе их маленькую группу, размеренно отмерял километры, не балуя разнообразием впечатлений. Вересков тряхнул головой, пытаясь отогнать тяжёлые думы, но они настойчиво возвращались, окружая собой и навевая грусть. Он никак не мог забыть лицо своей жены при последнем расставании. Странно повзрослевшее и удивительно трогательное в своей сдержанности. Она так и не заплакала, хотя, ещё полгода назад, при таких же обстоятельствах, наверняка прослезилась бы. Вересков подумал о том, как много ей пришлось пережить, если она так изменилась. В сердце нахлынула тёплая нежность и благодарность к ней. Если бы не Катя, кто знает, кем бы сейчас был сам Алексей. Он понимал, что тоже изменился. Обстоятельства не оставили ему выбора. Хотя нет. Неправильно. Выбор был. Можно было сдаться и поплыть по течению, ни о чём не думая. Но он не сдался. Алексей Вересков знал, почему. Это были, безусловно, и Катина любовь, и помощь друзей, и Божье долготерпение. Но, было и другое, его, Алексея Верескова личное, то, что он по праву мог поставить себе в заслугу. Это был ответ на вопрос: зачем? Алексей знал, зачем он не сдался, и это знание наполняло его силой изнутри. То, первое знание давало поддержку, а это, второе – опору, и теперь Алексей Вересков ощущал душевную крепость и знал, что сломить её, кому бы то ни было, будет нелегко. И всё же, грусть присутствовала и не отпускала. Чтобы отвлечься, Вересков решил разбудить мирно дремавшего рядом Василия Карпенко. Кстати, нашёлся и повод. Элегантная стюардесса разносила напитки, так что пробудившийся Василий Богданович был даже благодарен. Правда, узнав, что лететь до китайской столицы ещё два часа, немного приуныл и потребовал в качестве компенсации хорошую порцию напитка покрепче, припрятанного в ручной клади. Получив желаемое, он вновь умиротворился и наконец ответил на вопрос Алексея о самочувствии
- Да, ничего, Лёха, нормально. Могло быть и хуже.
- Что значит, хуже? – удивился Алексей.
- А то и значит. Мне с некоторых пор полёты на любых воздушных средствах теперь заказаны! Такой мандраж пробивает, хоть плачь! Только смотри, никому не болтай…
- Да, не буду я… подожди, я что-то не пойму, Василий Богданович, ты что, летать боишься?! Мы ж с тобой сколько раз летали? Ты же всегда спокоен был, я помню. Ты ж бывший десантник!
- Ну, десантник, и что? Во-первых, я – повар. А во-вторых, если мне и доводилось летать, даже и самолётом, так, то военная техника была, и вели её военные. А там – дисциплина, какая-никакая.  Причём у меня с собой всегда парашют имелся. А тут, если даже и свой взять, так и выпрыгнуть некуда! Замучаешься отверстие искать. Хоть в туалет смывайся… Да ещё ведь, работнички местные до последнего врать будут, что полёт нормальный, пока самолёт во что-нибудь носом не упрётся. Я ведь оптимист, и вообще привык верить людям, но теперь…
- Да, в чём дело то? Василий Богданович, ты что-то не договариваешь! Ты раньше нормально летал, я же видел! Я паникёров сразу различаю. Вот и к Стражу мы нормально слетали.
- Ни фига не нормально. – непривычно помрачнел Василий Карпенко – Там на меня как раз впервые накатило. Я поначалу понять не мог, что за хрень со мной такая? А потом дошло – паника! Это у меня то! У бывшего десантника! Я тогда себя просто железной хваткой держал до возвращения, а потом сразу к нашим мозгоправам подался. Я по долгу службы не имею права такие вещи скрывать. Да и мне понять надо было, что это со мной. Может, я уже общественно опасный? – Карпенко вздохнул и уже не так напряжённо продолжил – Мозгоправы у нас качественные. Дело своё знают. Они из меня и вытянули на свет белый… что, да почему – Карпенко опустил глаза, отвернулся к иллюминатору и глухо сказал – Это всё из-за того нашего чудесного спасения. Когда мы вроде как исчезли из мира, а затем появились. Не знаю, как другие, а я ничего не помнил. Во всяком случае, я так думал. А они говорят, что я помню, просто забыл. Что просто не хочу вспоминать. Они сказали, что меня лечить надо долго, чтобы я опять нормально летать смог, но дело то не ждёт. Лечение отложили до возвращения, а я…  одним словом, летать теперь я не любитель! – Василий Карпенко встрепенулся, словно сбросив с себя что-то невидимое, повернулся к Верескову и своим привычным шутливым тоном продолжил – Но лететь-то надо! У меня одна надежда была на сон. А теперь всё – не уснуть! Так что, давай, Лёха, отвлекай меня беседой, пока я по стенам и потолку бегать не начал!
- Да, пожалуйста! Ты, вот, Василий Богданович, что об англичанине думаешь? Как он тебе показался?
- А что он – девица, чтобы мне показываться? Ну ладно, ладно, понял я… так, вроде, ничего мужик. Серьёзный. Опять же, с юмором. Это я уважаю! Помнишь, как он меня отбрил!
- Да уж, помню, рассмеялся Алексей – теперь все мы жаждем познакомиться с твоим бойфрендом Кондратием, которого ты, похоже, тайно скрываешь!
- Да ну тебя! И ты туда же! Всё, буду молчать!
- Ладно, прости, Василий Богданович! Я же пошутил.
- Последний раз, так и быть. И смотри у меня, чтобы больше на эту тему ни-ни! Ну, а сам-то ты об этом мистере Эллисоне какого мнения?
- Я его сразу зауважал. В нём сила чувствуется, видно, что он человек стоящий. Мне ведь Катя рассказала, что он её спас, когда мы в рейд по джунглям ходили. Я понимаю, что он там не просто оказался, а Божьим провидением, но всё равно я ему по гроб жизни обязан! За то, что спас мою Катю. К тому же, он был другом Петра Иннокентьевича. Одно это уже…
- Что значит был?! Лёха, опять ты за своё! Вот ведь Фома-неверующий! Говорю тебе, жив наш Кудимов! Жив! И непременно мы с ним свидимся! Просто, он занят.
- Чем же он так занят, что даже вести о себе не подаст?
- Ну, это я не знаю. Потом сразу и спросим.
- Потом. Когда потом?
- Когда, когда! Когда рак на горе свиснет! Да, ну тебя, в самом деле! Правду Страж говорил, въедливый ты, как клещ!
- Он такого не говорил!
- Ну, не говорил, так думал.
- О! Ты уже мысли читаешь?!
- Иногда жаль, что ты не читаешь. Приходится вслух. Отстань от меня, Лёха, а? О, слышь, что там объявили? Что, посадка? Уже?! Ну вот! Незаметно так подкрался мой самый любимый этап полёта, после взлёта… а я не сплю, и даже не пьяный! А ну быстро буди Костю!
- Зачем? Пусть человек поспит до приземления.
- Ну уж нет! Нечего ему кайфовать, когда другие мучаются! Пусть просыпается и держит меня.
- Да я тебя сам подержу, Василий Богданович! – не смог сдержать расползающейся улыбки Вересков.
- А ты не смейся, сейчас тебе не до меня будет! Эй, Константин, подъём! Зачем?! Садимся мы, вот зачем! Как это, ну и что?! Я сейчас в таком состоянии, которое называется «держите меня двое»! Вот, вы с Лёхой и держите! Ой! Всё! Не могу!! Остановите самолёт!! Я выйду!!!
    Под добродушный смех друзей и причитания Василия Карпенко самолёт благополучно приземлился в аэропорту Китайской столицы.
    Прямо у трапа самолёта их встретили представители китайских спецслужб. Российские гости были быстренько переправлены на другой аэродром, похоже, военный. Оттуда они, не теряя времени, вылетели небольшим, опять-таки военным самолётом. Таким образом, к вечеру этого богатого событиями дня российская группа уже размещалась в маленькой гостинице шумного городка у самого подножия Гималаев. Рассчитывающие хотя бы на небольшой отдых россияне с удовольствием отведали приготовленное для них угощение, состоящее как из европейских, так и из местных экзотических блюд. От обилия съеденного клонило в сон, но друзья решили, что выспаться они ещё когда-нибудь успеют, а вот познакомиться с местным колоритом вряд ли. В итоге после единогласного решения трое россиян спустились в холл первого этажа и направились к выходу. Однако крепкая входная дверь оказалась запертой, а подоспевшие охранники вежливо, но настойчиво предложили вернуться в свои номера. Василий Карпенко, сделав невинное лицо, предложил прогуляться по гостинице. Вересков и Аникеев, с энтузиазмом поддержав идею, отправились вслед за своим другом. Разведка на местности, замаскированная под экскурсию, принесла неутешительные результаты. Ветхое снаружи и неприметное с виду здание оказалось очень крепким изнутри и выглядело вполне современно, но подозрительно напоминало комфортабельную тюрьму. Оказалось, что покинуть здание без специального оборудования невозможно. Причём обнаружилось, что кроме россиян и практически незаметного, пока они не понадобятся, персонала в гостинице никого нет. Впрочем, были ещё и охранники, которые, в отличие от персонала, так и лезли на глаза. Встревоженные россияне не решились даже обсудить между собой эту неоднозначную ситуацию из-за боязни быть подслушанными. Комфортом решили поступиться и ночевать вместе. Стащив в один номер своё постельное бельё, они расположились по-походному, кто где смог, и расположились на отдых.
     Предложенное Алексеем Вересковым и единогласно одобренное дежурство начал Костя Аникеев. Однако даже с предосторожностями поспать им не пришлось.
     Прошло совсем немного времени, как в комнате включился свет, дверь открылась и вошли несколько человек в форме. Один из них по-русски предупредил россиян, что они немедленно отправляются на секретную базу, с которой и начинается маршрут. Он запретил забирать личные вещи, обещав, что всё необходимое ждёт их на базе. Возмущённый до предела Василий Карпенко воскликнул
- Да что это за произвол такой?! Я что, свою зубную щётку взять не могу?!
На что получил вежливо-холодный ответ
- Нет. Не можете. Щётку вам предоставят.
- Но я хочу свою!
- Для таких могущественных людей, как вы, потеря таких пустяковых вещей не сможет ведь испортить путешествие? – парировал китаец.
Карпенко озадаченно замолк, но уже спустя миг, лицо его озарилось догадкой, и он разразился негодующей речью
- Э, господа китайцы, вы что же нас, за мошенников приняли, что ли?! Думаете, мы фокусы сюда показывать приехали? А в вещах у нас цирковой реквизит?! Ну, вы и, ну вы даёте! У меня нет слов, которые не осложнили бы международную обстановку! Да, кстати, а может, мы главный реквизит с собой носим? Вам часом, карманы не вывернуть?
- Мы были бы вам очень признательны за это – твёрдо ответил всё такой же невозмутимый китаец, и стало ясно, что Карпенко лишь предугадал события, обязательные к исполнению.
- Ребята, держите меня! – простонал Карпенко, сжимая кулаки – я сейчас точно международный конфликт организую!
Друзья встали друг к другу вплотную, а Вересков, ухмыльнувшись, произнёс
- Я тебе, Василий Богданович, в этом помогу. Сейчас вот как нарисую им индейскую национальную избу!
    Лёгкое недоумение мелькнуло на лицах китайцев, пробив брешь каменной невозмутимости. Это обстоятельство немного разрядило опасно накалившуюся атмосферу и Карпенко, уже с обычной своей весёлостью, продолжил
- А вы, господа, сами нас обыщите. Если сможете, конечно!
Алексей согласно кивнул и тут же грозно насупился. Костя Аникеев был невозмутим, но вся его фигура выражало скрытое напряжение и готовность к действию. Они стояли плечом к плечу.
   Китайцы, вместо того, чтобы начать действовать, словно по команде отступили на шаг назад, а оставшийся стоять на своём месте офицер смягчил тон градусов на десять и произнёс
- Господа не являются пленниками и досмотр не обязателен, но стремление к сотрудничеству было бы рассмотрено как акт доброй воли.
- Ну уж, нет! – отрезал Карпенко.
Вересков, продолжая хмуриться, согласно кивнул, а Костя Аникеев, не говоря ни слова, сделал шаг вперёд и со спокойным лицом вывернул все свои карманы, которые оказались девственно пустыми.
    Китайцы, продолжая проявлять чудеса невозмутимости, молча расступились в стороны, а один из них распахнул дверь, приглашая россиян к выходу.
    Карпенко, отчаявшийся заполучить свою зубную щётку, вздохнул и последовал приглашению. За ним вышли Аникеев, Вересков и китайцы.

                *      *       *

      Путь на секретную базу занял несколько часов в тряском вертолёте, что порядком измотало так и не успевших поспать россиян. Когда они, наконец, ступили на землю, Вересков и Аникеев выглядели бледными и осунувшимися, а Карпенко, страдавший вдвойне из-за своей боязни летать, и вовсе походил на восставшего из гроба сине-зелёного покойника.
    Однако окружающий пейзаж довольно быстро взбодрил их. 
     Под ногами расстилалось буйство разнотравья, а небо над головой было столь глубокого синего цвета, что в пике своём оно казалось фиолетовой провальной бездной, и между всем этим чудом царили горные пики. Они выглядели такими классически правильными, такими «гористыми», что казались искусно сделанными декорациями. Настоянный травяными ароматами горный воздух  вернул путешественников к жизни и они, следуя указаниям сопровождавшего их офицера, отправились к небольшому округлому строению, ничем не примечательному на вид, которое единственное было рукотворным в ближайших окрестностях, не считая вертолётной площадки.
    Василий Карпенко, совершая на ходу лёгкие разминочные движения, произнёс
- Ни за что не поверю, что вот этот курятник и есть секретная база. Что-то тут нечисто. Может нас, грешным делом, решили в расход пустить?
- Да. И для этого зачем-то тащили нас в такую даль – философски заметил Алексей Вересков.
- Это точно – согласился Василий Карпенко – да я так, сказанул для прикола, мозги размять. А вообще-то, судя по нашему прежнему местопребыванию, сдаётся мне, что этот курятник только пробка от большой бутылки, а то и от кучи бутылок.
- Интересная мысль – Алексей Вересков пристально вгляделся в обсуждаемый объект, словно мог видеть сквозь землю – Пожалуй, я согласен. Скорее всего, тут действительно есть подземный бункер, или что-то вроде. Костя, ты как думаешь?
- Точно есть – ответил Аникеев, глядя куда-то вдаль сквозь пространство.
Вересков и Карпенко многозначительно переглянулись, а Карпенко язвительно спросил
- Слышь, Костян, а чего это ты так уверен? Сквозь землю, что ли, видишь? Так ты лучше под ноги посмотри, а то ведь носом пропашешь, если будешь всё время небо наблюдать!
- Спасибо за заботу – невозмутимо ответил Аникеев – Я не упаду. Я чувствую рельеф. И базу чувствую. Почти вижу.
    Василий Карпенко так изумился, что сам споткнулся и чуть было не упал, если бы не Алексей Вересков, успевший вовремя подхватить друга. Они опять переглянулись на этот раз с недоумением.
   Этот небольшой инцидент отвлёк их и не позволил заметить, что слова Аникеева весьма заинтересовали следовавшего вслед за ними китайского офицера, который на несколько секунд изменился в лице, но быстро оправился и вновь принял невозмутимый вид.
    Тем временем они подошли к округлому строению, где их, видимо, ожидали, так как дверь открылась, позволив им пройти внутрь. Полутёмное помещение не давало возможности осмотреться детально. Однако было ясно, что тут почти ничего нет. Россиян попросили встать в центр на круглую платформу. Как только к ним присоединился китайский офицер, платформа легко двинулась вниз и заскользила внутри непрозрачного освещённого туннеля с абсолютно гладкими и блестящими белыми стенками.
    Алексей Вересков, страдающий от любопытства, хотел было задать вопрос, но Карпенко, нахмурившись, пихнул его в бок и Вересков смолчал. Но тут офицер заговорил сам.
- Должен вам сказать, господа, что конструкция этого лифта считается одной из самых безопасных, надёжных и экономичных в мире. В самых общих чертах можно сказать, что это оптимальное сочетание пневматики, электроники и нанотехнологий. Конструкция, конечно, засекречена.
- А чьё это производство? – поинтересовался Алексей Вересков
- Ну, ты даёшь, Лёха! – с лёгким раздражением перебил его Василий Карпенко – Ты что, не понял?! Естественно, китайское! Вон, наш гид сейчас, того и гляди, лопнет от гордости…
- По-моему, повод для гордости имеется – ничуть не обидевшись, спокойно парировал китаец – Аналогов в мире нет.
- Ну, хорошо – не унимался Карпенко – А кнопки где? Как им управлять-то?
- Лифт является частью секретного объекта и управляется только извне, из специального поста.
- Отлично… - хмуро процедил Карпенко – А если я биться головой о стену начну? Или ломать что-нибудь?
- У вас ничего не получится. Впрочем, можете попробовать. – китаец сощурил и без того узкие глаза в невидимые щёлочки.
- Нет уж, спасибо!
- Правильно, Василий Богданович! – похвалил его Алексей Вересков, и тут же добавил – Лучше сначала я. – и не дав никому опомниться, упёрся ладонями в убегающую стену.
     Как ни странно, ничего не случилось. Ладони Верескова повисли в воздухе в десяти сантиметрах от стены и дальше не продвигались, не смотря на усилия. Китаец и почти незаметный сейчас Костя Аникеев оставались невозмутимыми, а Василий Карпенко присвистнул от удивления
- Здорово! А нас на выходе не тряхнёт? Ну, мы не разрядимся друг об друга, к примеру?
- Нет – ответил китайский офицер – заряд отводится и используется для дальнейшей работы лифта. Это почти вечный двигатель.
- Круто – выдохнул Василий Карпенко без восторга в голосе. Затем, покосившись на отрешённого Аникеева, спросил
- Костян, ну, чего молчишь? Поддержал бы товарищей в их исканиях истины! Ты ж у нас интеллектуал? Скажи что-нибудь!
- Простите, Василий Богданович – всё также отрешённо ответил тот – но мне трудно говорить и видеть одновременно.
- Да?! – Карпенко развёл руками – А раньше это у тебя хорошо получалось! Ты что, Костя, издеваешься?!
    Искренне возмущённый Карпенко и заинтересовавшийся Вересков не заметили, как изменился в лице китайский офицер после слов Аникеева. Но реакция эта вновь была  кратковременной, так что опять осталась незамеченной. В этот момент Костя Аникеев, словно очнувшись, заговорил в привычной манере.
- Не обижайтесь, Василий Богданович, я говорил серьёзно. Просто мой способ видения мира немного изменился и мне пока трудно с этим свыкнуться.
- Да ну тебя с твоей философией! – отмахнулся Карпенко – Я в этом всё равно ничего не смыслю. О, мы, кажется, приехали!

                ГЛАВА 9.
   
      И действительно, лифт плавно остановился. Перед ними раскрылись, отъехав в стороны, невесть откуда взявшиеся створки и прибывшие шагнули в просторное помещение, выглядевшее весьма нестандартно из-за царившего смешения азиатского колорита и хайтековского стиля. А прямо навстречу им энергично шагал сияющий улыбкой Генри Бентон! Василий Карпенко, увидев своего американского друга, столь же энергично кинулся навстречу. Они обнялись, а затем потрясли друг друга за плечи, не в силах выразить целиком бьющую через край радость. Алексей Вересков тоже удостоился дружеских объятий, но более сдержанных. С Костей Аникеевым Генри Бентон поздоровался за руку. Китайские офицеры, стоящие поодаль, напряжённо наблюдали за встречей, которая, впрочем, не слишком затянулась.   
    Генри Бентон, схватил Василия Карпенко за рукав и потянул за собой. Остальные двинулись следом. По пути неугомонный американец болтал без умолку, обращаясь, преимущественно, к Карпенко
- Как ты можешь видеть, Безил, здесь довольно мило! Я здесь уже два дня и смог оценить это. Местные служащие очень вежливые люди, но немного много любопытные. О, нет, я как-то неправильно сказал…
- Да, нормально, я понял – пробурчал Карпенко – А ведь они и сейчас тебя слышат, я уверен.
- И что? Что я сказал лишнее?! Ты меня знаешь, я не люблю что-то прятать в себе. Мне это не надо. Я, как у вас говорят? Не ношу камень… где это у вас носят камень?
- За пазухой. Кстати, у нас таких людей не любят.
- Правильно! О, совсем забыл! Я не сказал о главном! Наш друг Джеймс Вильсон… ты помнишь Вильсона, Безил?
- Конечно! Как поживает наш Джеймс Бонд?
Генри Бентон ещё больше развеселился
- О, отлично! Его боссы быстро забыли все потери, когда он предложил меня как… отходного?
- Чего?! – Карпенко расхохотался – Какого отходного?! Гена, не употребляй неизвестные русские слова, если не уверен в их назначении! Попадёшь в переделку!
- Нет, спасибо! Я уже переделался достаточно. Не отвлекай меня, Безил! О чём я говорил?! Да, Вильсон! Вильсон теперь важный человек! Но это государственная тайна, и я молчу.
- Ну, да, я слышу… а ты то тут при чём? - насмешливый тон Карпенко заставил Бентона подпрыгнуть и с жаром продолжить
- Потому что он им дал меня! И сказал, что я тоже стал суперменом, как русские. Новость сделала много шума. А меня закрыли! Ты понимаешь? Поместили в клетку, похожей, как здесь. Они хотели сделать меня как крыса или кролик! Меня!! Прости Безил, у меня было мало практики последнее время и я очень волнуюсь… мой русский…
- К лешему твой русский, Гена, я всё понимаю. Так, что? Как ты всё это выдержал?
- Я?! Я не выдержал. Я сделал их, как кролики! Но я не думал, как. Я делал всё спонтанно сначала. Я не знал, что я могу. Узнал постепенно. Но они быстро поняли, что со мной лучше сотрудничать. И что со мной ссориться опасно.
- И что же ты такого сделал? – всё ещё посмеиваясь, спросил Василий Карпенко.
- Что сделал? Например, я сделал стену из бетона, которая была толщина один метр, что она стала как вода! Но она оставалась на месте! И я прошёл сквозь неё! И они смогли пройти. Они просили оставить так, чтобы изучить. Я оставил. Я понял, они очень испугались – Бентон замолчал на мгновение и, став серьёзным и даже немного грустным, произнёс
- Безил, я думаю, они хотели меня убить, но не знали, как. Не были уверены, что смогут. А я знаю, что они не могут. Кто я, Безил? Кто мы? Мы – монстры?!
- Ты с ума сошёл, Гена?! Несёшь невесть что! Ну, в смысле, болтаешь. Но, по правде говоря, тема эта непростая. Лучше бы мы потом об этом, а то столько ушей вокруг лишних…
- Какое значение, Безил?! Они ничего нам не сделают! Мы…
- Умолкни, Гена! – осадил его Василий Карпенко с серьёзным видом и даже немного резко – Не надо так. Не пугай народ. Вон они как на нас зыркают! Они нам ничего не смогут сделать, но и мы им ничего не сделаем плохого!
- Но…
- Никаких но! Потому что мы тоже люди. Такие же, как они. Просто, нам кое-что дано. Дано, Гена! Убери наш дар, и мы будем, как все.
- Но мы не как все.
- Да, не как все, но это… это трудно. Эх, жалко, что нет Кудимова! Он так об этом хорошо говорит. А я не мастак. Хоть бы на минуту его сейчас сюда! – с жаром воскликнул Карпенко.
    В тот же миг что-то случилось с пространством. Оно стало вязким, тягучим и непрозрачным. И почти тут же всё вернулось на свои места. Можно было бы всё списать на краткое недомогание, если бы не одна вещь. Прямо перед группой путешественников в воздухе повис как бы экран, который демонстрировал картинку следующего содержания: человека, стоящего посреди жутковатого пейзажа.
     Пейзаж и вправду вызывал неприятные ощущения. Казалось, кусок иной, чуждой реальности выдрали откуда-то и перенесли сюда. То, что реальность иная, сомневаться не приходилось. Взгляду предстала мрачная, почти бесцветная равнина без малейших признаков жизни, вообще без малейших признаков чего-либо. Равнина порождала живейшее желание отвернуться, а нечто над этой твердью, несущее здесь функцию неба так давило взгляд сочетанием таких, вроде бы несовместимых качеств как абсолютная пустота и полное отсутствие простора и перспективы, что хотелось попросту удрать от этого зрелища как можно скорее. Так бы все, наверное, и сделали, если б не стоящий внутри всей этой жути человек. Несмотря на осунувшееся, посеревшее лицо, несмотря на залёгшую по вискам седину, ошибиться было невозможно. Перед растерявшимися сотоварищами своими предстал не кто иной, как пропавший без вести в прошлом рейде Пётр Иннокентьевич Кудимов! Его коренастая фигура выглядела всё такой же крепкой, а глаза из-под насупленных бровей всё также посвёркивали льдистым отблеском, который стал ещё пронзительнее, почти ослеплял.
   Первым опомнился Алексей Вересков
- Пётр Иннокентьевич?! Вы живы?! Где вы?!
Он сделал попытку подбежать, но был остановлен повелительным жестом и знакомым до боли, не терпящим возражения кудимовским баритоном, который звучал словно бы отовсюду
- Стой! Не подходи. Сгоришь.
Тут вперёд выступил Костя Аникеев и спросил со спокойным интересом
- Где вы, Пётр Иннокентьевич? Это голографическая проекция?
- Почти. Здравствуй, Костя. Я рад, что ты среди своих. Здравствуйте, друзья. Простите, что я ничего не могу вам сказать о себе, но я должен предупредить. Это помещение заминировано и взорвётся через пять минут. Немедленно уходите и уводите людей. Милостию Божией мне позволено предупреждать вас об опасности. Не медлите воспользоваться предупреждением сейчас и впредь.
    После этих слов экран вместе с изображением исчез, быстро растаяв в воздухе.
    Оказалось, что последние слова поняло достаточное количество людей, чтобы началась паника. Поднялась суматоха, раздались крики. Прямо в стенах раздвинулись невидимые ранее двери, из которых высовывались встревоженные азиатские лица, люди выбегали в широкий холл, спешили к лифтам.
    Китайский офицер отдал несколько отрывистых команд, пытаясь, видимо, стабилизировать ситуацию. Но все его усилия оказались тщетны. Паника разрасталась. Бросив злой взгляд в сторону россиян и Генри Бентона, он крикнул
- Вы ответите за это! – после чего нажал какую-то кнопку на своих наручных часах и, сорвавшись с места, скрылся из вида.
   Тут же завыла сирена, замелькали огни, зазвучал голос, объявляющий что-то на китайском языке. Несмотря на то, что шума стало больше, ситуация упорядочилась. Служащие центра, преимущественно в военной форме, которых оказалось немало, разделились на два потока и устремились по этим направлениям. Один из потоков направлялся к знакомому путешественникам лифту. Россияне и Генри Бентон не замедлили влиться в него, и почти столкнулись с китайским офицером, всё ещё пребывавшим вне себя от гнева. Лифт, хоть и набился до отказа, вместил в себя всех желающих. Начался подъём, который проходил в полной тишине. Напряжение, повисшее в воздухе, казалось, уплотнило его. Но время, наоборот ускорилось, и секунды летели неумолимо.
   Вдруг откуда-то из глубины раздался мощный нарастающий гул. Лифт немилосердно тряхнуло, он замер, перестав двигаться, освещение мигнуло и погасло. Правда, тут же загорелись аварийные лампочки, но их свет лишь слабо рассеивал полумрак. Лифт снова тряхнуло, и сразу же потолочное покрытие кабины подверглось ударам чего-то тяжёлого, падающего сверху.
- Шахта рушится! – выкрикнул Алексей Вересков – Мы не успели, нас сейчас завалит!
    Удары раздавались все чаще, потолок пошёл трещинами. Китайцы молча жались друг к другу, прикрыв головы руками, и только знакомый китайский офицер стоял прямо с непроницаемо-отчуждённым выражением лица. Никто не пытался проявлять активность.
- Василий Богданович, Генри, вы можете чем-нибудь помочь?! – взмолился Вересков
- Я пытаюсь, но вокруг всё движется! – выдохнул Карпенко - Я никак не могу удержать картинку, а без этого я бессилен!
- Я тоже бессилен! – развёл руками Бентон – Я ещё не привык к свой дар, я его плохо использую. Кабина имеет твёрдость, я могу изменить это, но что после?! Может, сделать кабину как жидкость?
- Ты, что, Гена, крейзи?! – Василий Карпенко покрутил головой у виска.
- Тогда, может, сделать её… эластик?
- Да, и нас тут же придавит. Там сверху, небось, уже целая гора нападала, уже ударов не слышно – пробубнил Карпенко.
    И действительно, удары практически не ощущались и не слышались, но нависший потрескавшийся потолок грозил обвалом. И вдруг кабина дёрнулась и заскользила вниз, набирая скорость.
- Делайте что-нибудь! – закричал китайский офицер – Вы ведь супермены! Не держитесь за свои проклятые секреты! Мы же гибнем!
- Да не визжи ты! – рявкнул Карпенко – Сейчас всех спасём… эй, Геннадий, я попробую обеспечить нам мягкую посадку, а ты как-нибудь облегчи груз над нами! Сможешь?!
- Попробую!
    Оба сосредоточились на миг, и сразу кабина замедлила ход, а затем плавно остановилась. Потолок также перестал угрожающе скрипеть. Однако передышка оказалась недолгой. Откуда ни возьмись, сквозь трещины в потолке полились струи воды. Кабина начала быстро наполняться, аварийный свет подозрительно замигал.
- Откуда вода?! – вскричал Василий Карпенко.
- Взрыв вскрыл русло подземной реки, которая служила дополнительной естественной защитой базе – прошептал китайский офицер, и тут же вновь повысил голос
- Нас же затопит, вы что, не видите?! Сколько можно медлить?! Выведите нас, наконец, наверх!
- Нет, ну что ты будешь делать?! – возмутился Карпенко – Слушай, ты, объясняю последний раз! Мы не волшебники и даже не учились на это!! Мы и так делаем всё, что можем! Всё!! Всё! Не действуй больше мне на нервы, а то превращу в… лягушку! А что?! По крайней мере, не утонешь.
- Василий Богданович, ну, не время для шуток! – укорил Вересков.
- Не дрейфь, Лёха, прорвёмся!
   Василий Карпенко, стоя уже по пояс в воде, не унывал
- Геннадий, ты можешь сделать что-нибудь с водой?
- Могу сделать пар, или сделать лёд. Это самое простое.
- Нет, пар не пойдёт – с полным спокойствием философски отметил Костя Аникеев – Он горячий и занимает слишком большой объём. Ошпаримся и взорвёмся.
- Не, не надо пар – отмахнулся Карпенко – Давай, Гена, делай лёд! Некогда думать.
    В тот же миг жидкость, наполовину залившая их тела превратилась в лёд, а вся кабина угрожающе заскрежетала. Мгновенно заиндевевший Карпенко возопил
- Ой, ой, Гена, ты что?! Ты что сделал то?! Ты зачем эту воду заморозил, дурья твоя башка?!
- Сам ты дурья башка! – огрызнулся Бентон – Я не умею ещё делить однородное вещество! Сказал заморозить – я заморозил! Всю воду!
- Отморозь обратно!
- Сейчас как отморожу! На! Получай свою воду! Но я больше не работаю с тобой!
   В кабине опять заплескались волны, а с потолка вновь полились потоки. Аварийное освещение было на пределе.
- Подумаешь, какая цаца! – пробурчал Карпенко.
- Цаца?! – Бентон оскорблено надулся – Ты очень умный, Безил? Сделай что-нибудь сам!
- Да что я сделаю?! – голос Карпенко дрогнул – Я же не могу тут работать! То есть, я бы мог, но начни я сейчас действовать, всё вокруг начнёт перемещаться! И взрыв покажется детской шалостью. Нет, я не смогу.
     Вода уже доходила до груди, стало трудно дышать, большинство аварийных ламп погасли. Но паники не было. Никто не кричал, все смотрели на суперменов с какой-то безумной надеждой. Генри Бентон и Василий Карпенко, тем временем, беспомощно переглядывались. Костя Аникеев отрешённо молчал.
    Алексей Вересков вдруг понял, что настал его час. Осознание и прочувствование необходимости действия нахлынуло волной и захватило всё его существо. Но, что он мог?! По сравнению с другими он – обычен. Он даже не знал, как работает его дар, знал лишь, что призван защищать… защищать! Конечно! Что же ещё сейчас требуется людям?! Защита и спасение! Но… разве он может спасти людей сейчас? Нет. Он не видел способа. Как же быть?! Как спасти тех, кого спасти не в силах?! А, может, это и есть конец? Может, не надо зря тратить время, а надо просто мысленно приготовиться и попрощаться с Катей и детьми? Он заговорил про себя: « Катя… я здесь один… нет, я же не один, я с друзьями… нет, что-то не то». Алексей не мог прощаться! Не верил в смерть, не хотел. И он вспомнил. Конечно! Он же не один! Как же он мог забыть?! И если друзья уже помочь не в силах, есть тот, кто всегда готов помочь! Надо только попросить. Искренне, отчаянно, с надеждой! И он попросил.
   Призрачную отрешённость, окутавшую полумраком лица по плечи утонувших людей, вдруг озарил слепящий белый свет. Время, пространство слились и образовали единый тяж, в который вплелись другие мерности, сделав видимым и осязаемым белёсый туннель, который указывал путь наверх. Алексей Вересков, не мешкая, приказал всем взяться за руки и первым сделал шаг в никуда, потащив за собой стоящего рядом китайского офицера. Остальные, держась друг за друга, послушно начали подниматься вслед за Алексеем, исчезая сквозь потолок, будто он был из газовой завесы. Последними затопленный лифт покинули Костя Аникеев, Генри Бентон и Василий Карпенко. В этот миг свет исчез, остался лишь белый путь наверх. В его флюоресцирующем свете друзья с изумлением увидели, что всё пространство лифта полностью затоплено водой, а они окружены ею! Однако люди продолжали существовать, никак присутствия воды не ощущая! Костя Аникеев, пожав плечами, исчез в белёсой поволоке потолка. Генри Бентон и Василий Карпенко отправились следом.
     Преодолев ставшую проницаемой потолочную преграду, оба друга замерли поражённые. Со всех сторон их окружал сверкающий туннель, прозрачной хрустальной спиралью уходящий вверх. Что бы ни находилось за его пределами, жидкость или твердь, внутрь они не проникали. Кольца туннеля, радужно переливаясь, манили неизведанным и Карпенко с Бентоном, по примеру остальных, влились в живую человеческую цепочку, поднимающуюся по сияющим окружностям, как по ступеням. Поднимаясь, люди продолжали держать друг друга за руки, словно боясь потеряться в этом сияющем великолепии и забрести не туда.
    Подъём длился недолго, и вот уже Алексей Вересков, уверенно ведущий за собою живую цепь, исчез из вида, а за ним стали пропадать и спешащие друг за другом люди. Наконец Аникеев, Карпенко и Бентон, последние в живой цепи, вынырнули из сверкающего туннеля в обычный мир.

                ГЛАВА 10.

      Внезапное появление на поверхности целой группы живых и невредимых людей, которые, по всем законам жизни, уже должны быть безвозвратно мертвы, вызвало необычайный ажиотаж у китайских военных, высыпавших из приземлившихся неподалёку вертолётов. Совершив несколько беспорядочных передвижений, они замерли с изумлёнными лицами, судорожно сжимая в руках оружие.
   Василий Карпенко, Генри Бентон и Костя  Аникеев, обнаружив себя стоящими по пояс в мутной воде новоявленного озера, образовавшегося на месте бывшей секретной базы, тоже, по началу, замерли. Первым очнулся Костя Аникеев и спокойно зашагал к берегу. Василий Карпенко и Генри Бентон, переглянувшись, последовали за ним, воссоединившись на берегу с ожидавшим их Алексеем Вересковым. Карпенко не преминул воскликнуть
- Ну, ты, Лёха, даёшь! Ты опять нас вытащил, молодец! Силён!
- Да, Алекс, ты молодец! – согласился Бентон и добавил восхищённо – Ты есть это… как это у вас говорят… кувалда!
    Вересков растерянно захлопал глазами, а Карпенко рассмеялся
- Молоток, Гена! Молоток, а не кувалда!
- Ну да. Какая разница?! Что ты всё время надо мной смеёшься, Безил?! Попробуй сам говори по-английски!
- Не, я не способный к языкам. Да, не обижайся ты, Гена! Это я так. Вот лучше глянь, какой нас эскорт встречает! Прямо-таки глиняные воины. Слышь, Лёха, чего это они на нас уставились? Вон, жмутся вдалеке и не подходят. О, гляди, один смелый нашёлся, кажись. Идёт к нам. Да он не военный! В гражданке, вон, одет. Кто это? 
    Слова Карпенко относились к худощавому молодому китайцу, который, широко улыбаясь, приближался энергичным шагом. Подойдя ближе, он протянул руку Верескову и сказал
- Добрый день, Алексей! Здравствуйте, коллеги. Меня зовут Чжан Зихао. Можно просто Чжан. Я буду вашим проводником в Гималаях.
   Вересков, крепко пожав китайцу руку, ответил
- Здравствуйте, Чжан! Извините, что не узнал вас сразу. Вы не похожи на свои фото в интернете. Рад познакомиться, так сказать, наяву! Друзья, Чжан – известный в мире знаток аномальных зон и сталкер. Где он только не был, а в Гималаях он, вообще, как дома. Нам очень повезло, что он поведёт нас!
- Спасибо, Алексей – ответил Чжан – Я тоже рад идти в такой интересной компании, и, особенно, с вами. О вашей удачливости ходят легенды.
- Удача нам понадобится – Вересков помрачнел – Вот, не успели приехать, как уже ЧП! А что это ваши военные нас сторонятся?
- Военные ожидают очередного приказа, вы же понимаете. Тем более, обстоятельства вашего появления столь необычны. Вас уже посчитали погибшими. А теперь представьте себе, что поверхность вод новорожденного озера, ещё бурлящая, была словно расколота лучом золотого света, падающего с неба! Затем прямо из воды появились вы, Алексей, а за вами и все остальные люди друг за другом. Живые и невредимые, и почти не промокшие! Есть чему удивляться. Кстати, при случае, расскажите мне, как было дело?
- Но, я сам толком не знаю – растерялся Вересков.
- Да уж, Лёха! – рассмеялся Василий Карпенко – Ты прямо как дядька Черномор! Представляю себе наше появление! О, нет! - он резко сменил тон – Только не это… опять этот бравый солдат! Извините, Чжан, но вот тот офицер, который идёт сюда с таким грозным лицом, видно, специально нас докоряет! Чего он к нам пристал, в самом деле?!
    Тем временем китайский офицер, о котором шла речь, подошёл и суровым тоном сказал
- Моё начальство намерено как можно скорее направить вас к вертолётам, которые доставят вас до места. Всё необходимое снаряжение уже погружено. Советую не возражать. Я абсолютно согласен с данным приказом. От вас слишком много вреда – он посмотрел вокруг и вдруг выпалил – Правда, если бы я решал, я бы заставил вас ответить за то, что вы сделали!
- А что мы сделали?! – возмутился Алексей Вересков – Вывели ваших людей? Что, надо было оставить их умирать?!
- Вы прекрасно знаете, о чём речь! – вскипел в ответ офицер – Это вы организовали взрыв!
    Алексей оторопело замолчал, но тут вступился Василий Карпенко
- Да?! И как же мы это проделали? Мы же всё время были на виду?
- Ваш американский друг прибыл раньше. Он мог пронести взрывчатку. Да и вас тщательно не досматривали. А ваши способности никто до конца не знает. Может, вы можете взорвать заряд на расстоянии? А, может, и без взрывчатки всё взорвать можете?
    За время этого монолога обстановка заметно накалилась. Вересков и Чжан замерли, Карпенко сжал кулаки, а Бентон, красный как рак, прошипел, зловеще сверля китайского офицера взглядом
- Это ты угадал! Сейчас я буду взрывать тебя!
- Не надо, Гена, спокойно – процедил совсем не спокойный Карпенко – дай его мне, я его сам взорву!
    В нависшем молчании почти физически чувствовалось давящее напряжение, которое разорвал спокойный тихий голос Кости Аникеева
- Мы не взрывали базу. Её взорвал худощавый мужчина средних лет азиатской внешности со странной причёской. У него была тонкая косичка.
- Откуда вы знаете?! – оторопел китайский офицер и, словно опомнившись, продолжил
- Ну, да, конечно, вы же супермены! Ну, так вы, тем более, виновны! Раз вы всё знали, что же вы не предупредили?
- Я не знал – спокойно парировал Костя – Сейчас знаю.
- А, ну, да, конечно. Я вам не верю!
- Дело ваше.
- Хорошо, отложим пока этот момент. Но, может, вы, господин Аникеев, знаете, кем он был? Имя? Это работник базы?
- Имя я не знаю. Он не работник. Одет он был в гражданскую одежду и представился на КПП как торговец.
- Вы хотите сказать, что наши люди пропустили на секретную базу торговца?!
- Да.
- Может, вы скажете  имена виновных?
- Не надо иронии. Если вам неинтересно, я не буду говорить.
- Нечего строить из себя обиженного! Говорить и в ваших интересах тоже. Ладно… говорите.
- Я не знаю имён. Торговца пропустили двое военных. Они – единственные погибшие.
- Предупреждаю, это легко проверить. Как и то, что на базе был посторонний. У нас хорошая система безопасности, которая позволяет сохранять информацию при любых обстоятельствах.
- Проверяйте.
- Проверим. А пока следуйте к вертолётам. Кстати, там вас ожидают двое коллег. Мужчина и женщина. Женщина только что прибыла на вертолёте, а мужчина… непонятно как прибыл. Простите, но ваша демонстративная наглость переходит всякие границы! – вдруг вспылил офицер.
- Моя?! – изумился Аникеев.
- Всех вас! – офицер развернулся и быстрой походкой направился к вертолётам.
Генри Бентон, тщетно пытавшийся разглядеть что-то вдали, ринулся за ним с криком
- Эй, подождите! Вы говорите, там женщина? Какая? Где она?!
   Остальные не спеша двинулись следом. Василий Карпенко, покосившись на Аникеева, спросил не ходу
- Слышь, Костян, ты зачем этому вояке про диверсантов наплёл? А вдруг они и вправду проверят?
- Я не наплёл. Так и было.
- Да, откуда ты знаешь то?!
- Я увидел.
- А… ну, да. Я забыл. Костя! Кроме шуток! Ты серьёзно?!
- Конечно. Люди погибли. Могли погибнуть многие. И мы тоже, если бы не Алексей. Какие шутки?
- Класс! У нас теперь есть свой ясновидящий! А зачем этот так называемый торговец взорвал-то всё?
- Я не знаю. Я же не читаю мысли. Но есть одна вещь… странность, что ли. Этот китаец, то есть торговец, был какой-то ненастоящий.
- О чём ты? – заинтересовался разговором Вересков.
- Да я сам не совсем понимаю. Но он отличался от остальных людей. Но моих способностей не хватает, чтобы понять. Вот, если бы я мог, как наш доктор, видеть людей внутри…
- Да, жаль Илью Ефимовича, царствие ему небесное! – вздохнул Василий Карпенко – Не хватает нам его. Слышь, Костян, а, может, ты ошибся?
- Нет. Это не обычный человек.
- А, может, это такой, как мы?
- Нет. Всех нас я ощущаю, как обычных людей, но… особенных в деталях, скажем. А этот, он был какой-то… ненастоящий. Я не могу подобрать другого слова.
- Биоробот? – предположил Алексей Вересков.
- Лёха, ну ты даёшь! – фыркнул Карпенко и рассмеялся – Начитался, понимаешь, фантастики! Биоробот!
   Вересков обиженно надулся и прибавил шагу. За ним поторопились остальные и в результате догнали притормозившего в нерешительности Генри Бентона. Он вглядывался в сторону близких уже вертолётов, где рядом друг с другом стояли и мило беседовали Тереза Вагнер, явно пребывавшая в добром здравии и Энтони Эллисон. Генри Бентон, не отрывая взгляда от этих двух фигур, процедил, сжав губы в ниточку
- Это кто? Кто рядом с моей Терезой?
- О, она уже твоя?! Быстро ты! – рассмеялся Карпенко.
- Не смешно – парировал Бентон.
- Расслабься, парень! – хлопнул его Карпенко по плечу – Ведь так у вас говорят? Это Энтони Эллисон. Он один из нас – воин, из Англии.
- Англичанин? Не люблю англичан.
- Гена, ты что, прослушал? Он воин. Какая разница, откуда он?
- Да, Безил. Разницы нет. Почти. Одна вещь. Смотри, он разговаривает с ней как старый друг! Она смеётся! О, нет! Он ей руку целует!
- Гена, ну и что?! Ну, целует. Лично я бы поостерёгся… ну, ладно, я – это я. А ты, кстати, что теряешься? Иди и тоже поцелуй.
- Я?! Конечно! Обязательно! И я не тоже! Я не с ним! Я сам! 
   И Генри Бентон рванулся вперёд, оставив позади безнадёжно махнувшего рукой Василия Карпенко и улыбающихся Верескова и Аникеева. Подбежав к беседующей паре, Генри Бентон чуть ли не оттолкнув Эллисона, схватил руку Терезы Вагнер и с жаром припал к ней. Тереза Весело улыбнулась, а Энтони Эллисон удивлённо поднял бровь кверху, не теряя при этом невозмутимости. Подошедшие путешественники почувствовали себя неловко, ситуация получалась натянутой. Помощь пришла, откуда не ждали. К ним быстрой походкой подошёл знакомый китайский офицер и с ходу выпалил
- К вашему счастью, данные о наличии постороннего на базе подтверждаются материалами видео наблюдения, которые уцелели. Остаётся найти тело под завалами. Это хоть и проблематично, но возможно.
- Не нужно искать. Его там нет.
   Твёрдо сказал Костя Аникеев. Все удивлённо посмотрели на него, а китайский офицер с подозрением проговорил
- Его нет среди живых, мы всё проверили. Только двое наших людей не поднялись на поверхность – те самые, которые его пропустили. И он. Он бы не смог подняться незамеченным и уйти. Это исключено.
- Я не знаю, что с ним случилось, но его тела внутри нет. Только тела двух ваших людей. Я могу помочь вам в их поисках.
- Благодарю. Обойдёмся сами. А этот незнакомец, может его разорвало при взрыве?
- Я не знаю – задумался Аникеев.
- Не знаете, так и не говорите!  - выпалил китайский офицер, но затем смягчил тон
- Я думаю, всё выяснено и вам пора отправляться к начальному этапу вашего пути.
- А ты и рад – едва слышно процедил сквозь зубы Карпенко.
- Вы что-то сказали? – китайский офицер обладавший, похоже, музыкальным слухом, снова сузил свои глаза до размера тонких щёлочек
- Да, я говорю, хорошо! Только жаль с вами расставаться, мы уже почти подружились!
- Тогда я могу вас обрадовать – лицо китайского офицера посетила язвительная усмешка. Мы не расстанемся. Я иду с вами. Правда, меня, в отличие от вас, это совсем не радует. Но я военный и делаю то, что приказано.
   Он отвернулся и столь же энергично направился прочь от остолбеневшей компании.
- Вот те на… - протянул Василий Карпенко, почесав затылок – Что называется, за что боролись, на то и напоролись!
Алексей Вересков тронул Чжана за рукав
- Э, можно на ты?
- Конечно.
- Спасибо. И ты тоже без церемоний. Послушай, что происходит? Чжан, ты должен быть один! Количество человек в экспедиции строго оговорено… ну, как бы, предначертано. Я не знаю, как повлияет на всё наше предприятие присутствие лишнего человека! Я не могу тебе пока объяснить подробно…
- Я знаю. Не надо объяснять. Страж назвал такое количество. Этот человек лишний.
- Ты знаешь о Страже?
- Конечно. Я же хожу в здешнюю  особую аномальную зону и знаком с местным Стражем. От него я получил основные сведения.
- Ну, тогда ты понимаешь. Ты можешь как-то повлиять?
- Нет. Это дела военных. Они хотят иметь среди нас своего человека. Они знают, что я им для этого не подойду, и шлют его. Я ничего не могу сделать.
- Да, мы не делаем ничего секретного! Просто лишний человек – лишние проблемы! А он что, тоже… как мы?
- Нет. Он обычный человек. И это действительно проблема. Дело в том, что обычные люди выдерживают пребывание в нашей аномальной зоне в среднем три дня. Максимум – пять. Потом они сходят с ума. Это проверено на опыте. Очень горьком. И ещё. Как часто бывает в таких зонах, техника здесь даёт сбой и ненадёжна. Вертолёты или, например, самолёты не только не летают внутри аномалии, но даже над ней на большой высоте пролетать не рискуют. Были аварии и катастрофы. Так что нам при любых обстоятельствах придётся рассчитывать на свои силы
- Ну, это нам не впервой! – хмыкнул Василий Карпенко, многозначительно подмигнув Генри Бентону. – Справимся!
- Конечно, мы справимся – кивнул Чжан – А вот парню придётся плохо. До конечной цели нашего пути, при хороших условиях, недели две пути. А условия тут меняются каждый час – горы непредсказуемы. Поэтому, если говорить честно, мой соотечественник обречён.
- То есть, как?! – изумился Вересков – Эти ваши военные, они что, сами сумасшедшие?! Может, попробовать как-то объяснить им…
- Они всё знают. И он знает.
- И что, всё равно шлют его?! На верную гибель?! Зачем?!
Вересков был ошарашен.
- Никто никому не приказывал, на самом деле – Чжан пожал плечами – Искали добровольца. Он вызвался сам.
Генри Бентон, разглядывая свои ладони, хмыкнул
- А, тогда все о,кей. Он не может сойти с ума. Он уже сумасшедший.
- Подождите, подождите, оставьте пока шутки! – взмолился Алексей Вересков – Чжан, подумай, ну, можно что-то сделать? Нам же отвечать за него, ну, во всех смыслах.
- Я ничего сделать не могу, прости.
Вересков с надеждой повернулся к Энтони Эллисону и Терезе Вагнер
- А вы? Вы не могли бы как-то повлиять?
- Нет, Алекс – грустно сказал Эллисон – Мы должны его взять, но я не буду отчаиваться, и я прошу вас не делать так. Я думаю, в таком необычном месте можно ждать необычные события, которые будут нам помогать.
- События? О чём вы? – удивился Вересков.
- Я согласна с Энтони – подала голос Тереза Вагнер – Ему трудно изъясняться по-русски, тем более, что такие вещи вообще трудно выразить. Что касается нашего непрошенного спутника, он вызвался – пусть идёт. А там посмотрим. В любом случае отступать нам нельзя. Дело неотложное.
- О, Тереза! – Генри Бентон восхищённо прижал руки к груди – Я слышал речь настоящей воительницы! Ты – моя сильфида!
   Энтони Эллисон поднял глаза к небу и отвернулся, Василий Карпенко обречённо вздохнул, остальные во главе с Терезой Вагнер весело рассмеялись. Однако их веселье было прервано недвусмысленным приглашением на посадку в вертолёт. Путешественники не стали заставлять себя ждать. Последним в вертолёт забрался Василий Карпенко, тяжело вздыхая и ностальгически погладив притоптанную траву.

                ГЛАВА 11.

    Точкой начала пути оказался лагерь, из которого альпинисты со всего света уходили покорять ближайший горный пик. Пик славился относительно покладистым характером, поэтому его часто использовали как тренировочный, готовясь к покорению более высоких и более престижных высот. Причём, что интересно, рядышком с этим натоптанным пиком, почти напротив, располагался другой, немного более высокий, но гораздо более сложный для восхождения. Как два брата стояли они. Казалось бы, проверил своё мастерство на первом и вперёд! Докажи, что можешь большее. Но не тут-то было! Второй пик – дикий, ершистый обладал прескверным характером. Не то, чтобы его никто не мог покорить, нет. Были те, кто ступал ногами на его гордую вершину. Однако после этого начиналось самое интересное. Вместо того, чтобы после ритуальной установки дорогого сердцу флажка начать благополучно спускаться, все до единого счастливые победители этой дикой вершины включали неплохо работающую здесь связь и начинали нести невообразимую ересь. Вроде того, что им, мол, открылись неведомые дали, и они устремляются их исследовать, потому что не могут упустить такой шанс. Все до единого, побывавшие на вершине, говорили примерно одно и то же. И во всех случаях это были их последние слова. Больше никто никогда этих людей не видел. Спасатели, пытавшиеся выручить бедолаг, сами исчезали при подобных же обстоятельствах, а техника, кроме связистской, начинала дурить задолго до вершины.
   Сразу за таинственным пиком начиналась аномальная зона, о которой знали все, так что никто не удивлялся странностям. Постепенно желающих покорить особенную гору поубавилось, а потом и вовсе не стало. Даже смотреть в ту сторону со временем стало считаться для альпинистской братии дурной приметой. И новичкам, терпящим неудачи на покладистом пике, обычно указывалось, мол, меньше оглядывайтесь на проклятую гору, и дело лучше пойдёт.
    Исходя из этого, было неудивительно, что альпинистский лагерь, и так стараниями властей почти опустевший, ко времени прибытия интернационального отряда опустел вовсе, как только стало известно, что чокнутые новички собираются нарушить табу.
    Китайские военные, словно заразившись суеверной тревогой обывателей, покинули лагерь с поспешностью, похожей на бегство, как только доставили туда путешественников. Так что очень быстро участники этого необычного предприятия остались в полном одиночестве. Маленький отряд был вполне готов выступить немедленно, но Энтони Эллисон и Алексей Вересков, посовещавшись, предложили повременить сутки. Никто не возразил.
    Утро выдалось ясным и тихим. Василий Карпенко, взваливший на себя привычные поварские обязанности, встав спозаранку и соорудив костерок, сооружал из имеющихся безвкусных концентратов что-то соблазнительно-ароматное.
    Обитателей лагеря, быстро выпавших из объятий морфея, словно магнитом притянуло к месту намечавшейся трапезы. Василий Карпенко, с обычным своим жизнерадостным весельем пожелав всем доброго утра, вручил каждому дымящуюся порцию вкусного варева. Выполнив долг, он взял свою миску и уселся рядом с Генри Бентоном. Тот ел быстро, обжигаясь и почти не замечая ни вкуса, ни температуры еды. Василий Карпенко, немного удивлённый таким невниманием к своему искусству, спросил
- Ну, как, Гена, вкусно?
- Что? А, да. Хорошо.
Карпенко ухмыльнулся и вместо галеты, которую Бентон клал рядом, подсунул ему кусочек древесной коры. Генри Бентон не глядя схватил обманку и, с хрустом откусив часть, начал жевать. Прошло несколько секунд, прежде чем он сообразил, что жуёт что-то не то. Устремив свой взгляд на кусок, зажатый в руке, он, сморщившись, выплюнул недожёванное и с негодованием уставился на Карпенко, на что тот невозмутимо сказал
- Спасибо Гена, что оценил преимущества моей еды перед всем прочим.
- Безил, какого чёрта?!
- Гена!
- Что?! Мы ещё не в аномалии!
- Гена, ты стал нервным.
- Я стал нервным? Я?! Да! Может, стал! Ты бы тоже стал нервным.
- Да, что с тобой?
- Это проклятый англичанин виноват!
- Эллисон?! Да что он тебе сделал, он же только вчера появился?
- Да. И уже успел мне надоесть. Он, как это у вас говорят? Склеивает мою девушку!
- Не склеивает, а клеит. Хотя, я не заметил.
- Ты просто не умеешь видеть.
- Скажи пожалуйста! Прям, второй Костя! Зато ты умеешь видеть только одно, причём то, чего нет! В этом ты даже Костю обскакал.
Бешеный, потемневший взгляд Бентона заставил Карпенко сменить тон и поднять руки вверх
- Всё, всё, сдаюсь! А то ещё испепелишь взглядом… или, чего ты там умеешь?
- Живую материю я не могу преобразовывать – сквозь зубы процедил слегка поостывший Генри Бентон.
- Ну, слава богу, а то б я уже помер! Слушай, Гена, советую, как друг, попробуй переключить внимание. Отвлекись что ли. Всем будет польза.
  В этот момент Энтони Эллисон, закончив трапезу, встал и, улыбнувшись, сказал по-английски
- Должен признаться, что в этот поход стоило пойти только для того, чтобы попробовать еду, приготовленную мистером Карпенко.
    Все заулыбались и согласно закивали головами. Василий Карпенко, слушающий речь Эллисона в переводе всё ещё раздражённого Генри Бентона, довольно повёл бровью. Между тем Эллисон продолжил серьёзным тоном
- Не ошибусь, если скажу, что ещё ни одна экспедиция не организовывалась на таких условиях. Я не говорю о сложностях нашего необычного маршрута. Я говорю о том, что мы, готовые сейчас отправиться в неизвестность, мало знакомы друг с другом, во всяком случае, часть нас. Если интересно, на правах координатора я попробую восполнить этот пробел. Но, мне кажется, что никто не представит себя лучше, чем сам человек. Поэтому предлагаю каждому сказать о себе несколько слов, представившись. Прошу господа, кто хочет начать?
- Я думаю, было бы правильно первой выслушать женщину, которая среди нас единственная! – сказал Генри Бентон. Свою фразу он произнёс с пафосом и особо выделил последнее слово, торжествующе поглядывая при этом на Эллисона. Генри Бентон не заметил, что Тереза Вагнер, к которой относились его слова, приняла их без восторга. Она пожала плечами и произнесла
- Мистер Бентон, если мне захочется что-то сказать, я это сделаю.
   Генри Бентон, увидев результат своих слов, стушевался на миг, но, быстро поборов себя, бодро продолжил
- Хорошо. Тогда я скажу. Меня зовут Генри Бентон. Я – американец. В обычной жизни я антрополог, занимаюсь историей и культурой народов мира. А в необычной жизни… не хочу хвастаться, но я всё больше напоминаю себе джина из лампы. Я не знаю, как это происходит, но я могу изменять неживое вещество как угодно, причём оно остаётся самим собой, но в корне меняет свои свойства. Вот, почву могу заставить течь, как воду, а воду могу сделать упругой, как резина, но при этом она будет выглядеть как вода! Могу размягчить металл, сделать твёрдым воздух, не меняя их температуры! Могу…
- Гена, Гена! – одёрнул его Василий Карпенко, который слушал речь друга в переводе Кости Аникеева и заметил испуг на лице китайского офицера и иронию на лицах остальных путешественников.
 Генри Бентон, которого прервали на полуслове, опять стушевался и сел, укоризненно пихнув Карпенко в бок.
    Энтони Эллисон, внимательно взглянув на незадачливого оратора, спросил
- Желаете продолжить, мистер Бентон?
- Нет. – отрезал тот.
- Хорошо. Следующий.
- Давайте я – махнул рукой Василий Карпенко. Он назвал себя и продолжил
- Про дар чего зря говорить, на деле увидите. Вот стрепня у меня выходит отменная, это да! К примеру, могу всякие штуки делать вроде бы из ничего. Не знаю и сам, как выходит. Вот… вроде и всё.
Речь Карпенко вызвала на лицах улыбки, но не ироничные, а доброжелательные. После Василия Карпенко встал Костя.
- Константин Аникеев. Россия. Передача и приём ментальной информации, ясновидение, маскировочное поле.
     Карпенко и Вересков обменялись многозначительными взглядами, после чего Алексей, назвавшись, продолжил
- Я защитник. Надеюсь, вы понимаете, о чём речь. Сам я не очень пока понимаю. Наверное, это всё.
Следующим выступил Чжан
- Чжан Зихао, Китайская народная республика. Властелин воздушных струн. И ваш проводник. Он церемонно поклонился и сел. После этого многие взгляды машинально скользнули в сторону другого китайца – уже знакомого им китайского офицера. Тот сидел, напряжённо вслушиваясь в происходящее и, кажется, не собирался представляться, но заметив устремлённые к нему взгляды, гордо выпрямился и сказал
- Чао Ксу, гражданин Китая, представляю здесь вооружённые силы своей страны.
Ответ был принят спокойно, более того Карпенко, поведя бровью, тихонько шепнул Бентону
- Ну и имена у них, обалдеть! Какая-то камасутра, прямо!
На что оба хитро ухмыльнулись. Затем выступила Тереза Вагнер. Назвав себя, она продолжила
- Прошу меня простить, но открывать свои свойства не буду. Мне запрещено говорить об этом.
- Кем?! – раздался обиженный голос Генри Бентона – Это нечестно! Мы все рассказываем!
- Господин Бентон – мягко вмешался Энтони Эллисон – Здесь каждый говорит сообразно своим желаниям.
- Позвольте! – не сдавался Бентон – Она же не сама молчит. Ей кто-то запретил! Кто, Тереза? Я же спать не смогу, ты меня знаешь!
- Мой отец – спокойно сказала Тереза Вагнер после небольшой паузы.
- Отец?! – оторопел Бентон – Какой отец? У тебя же не было отца…
   Ответом ему был дружный смех. Сама Тереза Вагнер также веселилась от души. Генри Бентон смутился и замолчал. Когда смех утих, поднялся Эллисон
- Энтони Эллисон, Великобритания. Координатор экспедиции. Телекинез, телепортация. Пространственная дисфигурация. И ещё много всего. Итак, дамы и господа, церемония представления, полагаю, завершена. Позволю себе высказать следующее. Я рад, что собралась столь замечательная команда, так как задача перед нами стоит нелёгкая. Отсюда у всех нас один путь – только вперёд! Поэтому теперь мне позволено изложить подробности - Чао Ксу при этом как-то странно дёрнулся, но никто не обратил на него внимания. Энтони Эллисон, между тем, продолжал
- Гималаи и так нельзя назвать людным местом, но тот участок, куда мы направляемся, совсем безлюден и не исследован. Кое-что, конечно, известно благодаря дистанционным наблюдениям. Там, например, не самые высокие пики, но склоны гор столь отвесны, а долины узки, что почвы там практически нет, растительность беднейшая. Люди там не прижились. Животные тоже стараются тут не селиться, а только забегают иногда. У этих мест издревле дурная слава, и должен вам сказать, что она имеет под собой основания. Местность эта является аномальной зоной из разряда известных вам двенадцати особых аномалий, где имеется недобрый потусторонний наместник. Есть тут и Страж добра. Вне зависимости от наших желаний мы увидим обоих. Теперь о деле. Силы зла, которые не любят действовать напрямую, подчинили себе одного человека – гениального изобретателя и учёного. Его способности могли бы осчастливить человечество, но пока направлены, чтобы это человечество уничтожить. Конкретика неизвестна, но достаточно и того, что несколько крупнейших мегаполисов Соединённых Штатов Америки, а затем и весь континент предполагается быть стёртым с лица земли. Сами понимаете, что и весь мир…
- Ну, почему опять Америка?! – вскричал Генри Бентон, не дав Эллисону закончить – Даже если этот парень арабский экстремист, что им всем далась моя страна?! Что, больше стран нету?! То есть… я не это хотел сказать. Мне просто обидно как-то!
- Я понимаю вас, мистер Бентон – ровным голосом продолжил Энтони Эллисон – И, всё же, осторожнее с мыслями. Там, внутри зоны, такие мысли могут сыграть с вами злую шутку.
- Не надо меня пугать! – взвился Бентон – Я умею следить за своими мыслями! Я извинился, но не вам мне указывать!
- Должен вам напомнить – ледяным тоном произнёс Энтони Эллисон – что указывать вам моя работа.
- Но никто не заставит меня слушаться! – не унимался Генри Бентон.
- Тут вы правы. Никто не заставит. И всё же, я продолжу о деле. Нам следует до конца месяца найти этого человека, место, где он собрал свою смертоносную машину и как-то помешать его планам. Подозреваю, что, найдя это место, мы найдём и здешнего наместника зла. А может и раньше. Но это уже необходимые издержки. Вот, собственно, и всё. Ах, да! Нам предстоит немало упражняться в альпинизме – он вздохнул – Лично я от этого не в восторге. Предпочитаю ходить по ровной местности. Но, дело есть дело. Так что – в путь! Выходим немедленно после получения спецодежды.
    Довольно быстро все облачились в суперкостюмы, которым институтские дизайнеры придали вид утеплённой одежды. Изменившийся внешний вид никак не повлиял на чудесные свойства самих костюмов, которые буквально в огне не горели и в воде не тонули, грели в мороз, остужали в жару и слушались лишь своего хозяина, которому выдавались в вечное пользование. Только хозяин мог надеть и снять костюм, расстегнуть или застегнуть невидимые застёжки-молнии, образующиеся в любом желаемом месте и также легко пропадающих, если в это место ничего не положено. Сам хозяин заранее выбирал предпочтительный цвет, которым наделялся костюм. И что интересно, скроенный одинаково, такой костюм сидел на каждом совершенно по-разному, будто отражал что-то присущее именно своему хозяину. Алексей Вересков, Генри Бентон, Василий Карпенко и Тереза Вагнер выбрали привычные, ранее облюбованные для себя цвета. Вересков был одет в костюм приятного тёмно-синего цвета, а по виду напоминал одежду любителя горных лыж, Генри Бентон также походил на посетителя модного зимнего курорта, только в коричневом варианте цвета, камуфляж Карпенко выглядел как военная форма, лиловый приталенный костюм Терезы Вагнер сидел на ней, словно дизайнерская одежда. Чжан Зихао выбрал ярко-оранжевый цвет и после одевания напоминал какой-то экзотический фрукт. Энтони Эллисон облачился в чёрную классику, а китайскому офицеру костюма не досталось по причине позднего приобщения к честной кампании.
    Все уже были готовы к выходу, но тут произошла небольшая заминка. Тереза Вагнер с несвойственной ей настойчивостью заявила о необходимости взять с собой кусок прочного брезента, довольно длинного и тяжёлого. Мужчины, было, взроптали, но Энтони Эллисон строгим голосом Терезу Вагнер поддержал, а Алексей Вересков поддержал Эллисона. Генри Бентон, видя такой исход дела, со вздохом предложил себя в носильщики, за что получил благодарный взгляд Терезы Вагнер и расцвёл как маков цвет.
    Выстроившись в цепочку и связавшись верёвкой, отряд двинулся к намеченной вершине. Генри Бентон, добавивший к своему рюкзаку тяжеленный брезент, еле тащился и тормозил всю цепь. Пришлось Василию Карпенко, как верному другу выручить его и взять себе половину вещей Бентона. После этого дело пошло на лад и отряд бодрым шагом направился к сверкающей ледяной шапке.
     Через некоторое время, повинуясь указаниям опытного альпиниста - Чжана Зихао, перестроились по двое и парами продолжили путь. Первыми шли Чжан Зихао и Алексей Вересков, также имеющий некоторые навыки альпинизма, за ними Тереза Вагнер и Энтони Эллисон, затем Чао Ксу и Костя Аникеев. Замыкали цепочку Василий Карпенко и Генри Бентон. Последний пребывал в самим мрачном расположении духа. С трудом карабкаясь следом за друзьями, сбиваясь с дыхания, он всё же успевал жаловаться другу
- Нет, Безил, это невыносимо! Этот тип постоянно оказывается рядом с моей женщиной! Этот китайский сталкер специально поставил их вместе! Наверное, проклятый англичанин договорился с ним!
- Прекрати причитать, Гена. Скажи лучше, у тебя было много восхождений?
- Много чего?
- На горы часто лазил?
- Абсолютно не лазил.
- А Чжан раз сто лазил, мне ещё Лёха говорил. Раз он нас так построил, значит так лучше. Надо доверять друг другу! Помнишь, что Иннокентич нам в джунглях вещал в прошлом рейде?
- Помню… но я не могу смотреть, как этот англичанин её, как это… печёт.
- Опекает, Гена. Но ты, кажись, ошибаешься. Похоже, это она его опекает. Он, вон, еле тащится. Бедный старик! Его впору пожалеть, а ты приревновал. Ген, у тебя в роду негров не было?
- Афроамериканцев…
- Один хрен. Ну, так были?
- Нет, а почему…
- Уж очень ты мне одного известного литературного героя напоминаешь. Отелло звали.
- Безил, я не понимаю твои шутки. Они не смешные.
- Ох, поглядите-ка, какие мы обидчивые! Может, вещички свои назад запросишь, с обиды-то?
- Верни мне мои вещи.
- Тьфу ты, пропасть! Ты и в самом деле шуток не понимаешь! Не отдам я тебе ничего, отцепись. Скажи лучше, ну что ты взъелся на этого англичанина? Они с Терезой просто старые знакомые, по ходу. Лично я тут ничего криминального не заметил.
- Безил, ты в этих вопросах плохой специалист.
- А ты – специалист?!
- Я?! Да, конечно.
- Ну, всё, хватит. Береги дыхание, Гена.
- О, теперь ты обиделся! Счёт один-один!
- Сейчас вниз сброшу!
- Очень страшно.

                ГЛАВА 12.

     Первый день подъёма прошёл без эксцессов, ночёвка также обошлась без происшествий. Второй день дался тяжелее. Отряд перешёл границу снежного покрова. Особенно тяжело пришлось Энтони Эллисону, который, однако, так трогательно бодрился, что даже Генри Бентон перестал осыпать его проклятиями. К вечеру второго дня все члены отряда, хоть и вымотанные, без потерь добрались до вершины. Увиденная сверху панорама с лихвой окупила затраченные усилия. Особенно яркие впечатления достались тем, кто занялся альпинизмом впервые. Впрочем, равнодушных не было. Небывалое количество пространства со всех сторон, бело-голубой сверкающий снег вокруг, глубокая синяя до фиолетового небесная высь вместе с лёгким кислородным голоданием поселили в душах путешественников неизбывный восторг, который прорывался наружу особенным блеском глаз, спорящим с льющимся отовсюду ледяным сиянием.
    Только лицо Терезы Вагнер выпадало из общего настроения. Лёгкая печаль облачком коснулась его и быстро испарилась, оставив лишь след – сожаление.
    Двинулись дальше. Спуск оказался, как обычно, сложнее подъёма, зато недолгим. Путешественники ступили на широкий гребень протяжённого горного хребта, огромной дугой огибающего лежащую внизу безжизненную, унылую долину.
   Передвигаться по более ли менее ровной поверхности стало значительно легче, и путешественники смогли смотреть не только себе под ноги. Тут же стало заметно, что Чжан Зихао ведёт себя странно. Он двигался медленно и часто озирался по сторонам, словно что-то искал.
- Эй, Чжан, мы что, сбились с пути? – окликнул его Алексей Вересков.
- Нет. Мы не могли сбиться с пути. Мы ещё на него не ступили – ответил тот без тени тревоги.
- Вот так и вижу свет восточной мудрости – шепнул Генри Бентон Василию Карпенко. Они многозначительно переглянулись и Карпенко крикнул
- Интересно, мил человек, куда ж мы тогда ступили? Не просветишь?
- Охотно – ответил Чжан, весело улыбнувшись – Мы на пороге.
- Вот спасибо! – с нарочитым энтузиазмом откликнулся Карпенко – Теперь, конечно, всё понятно стало!
- Василий Богданович – укоризненно нахмурился Вересков.
- Что, Василий Богданович? Нельзя, что ли, по-человечески объяснить?! В таком деле нужна ясность!
- А, по-моему, всё вполне ясно – прокомментировал задумчиво Костя Аникеев.
- Простите меня – улыбнулся Чжан – Я по привычке пытался в одно слово вместить целое понятие. Наверное, я недостаточно мудр для этого.
- Да, ладно! И так понятно, кто здесь дурак – ответил Карпенко с лёгкой досадой – Но мы, вроде, сюда не в мудрости упражняться пришли. Вот был бы тут Кудимов, порядка было больше, это точно.
- Василий Богданович! – рассердился Вересков – Ну при чём тут Кудимов?! Здесь каждый знает своё дело!
- Дело знают все, а порядка нет! – не унимался Карпенко.
- Порядок, порядок, мы не в армии! – рявкнул вконец разозлённый АлексейВересков.
- Да?! Ну, не знаю. Так-то оно так, только тут все сплошь и рядом воинами называются почему-то. Ты, вот, правда, защитник. Ещё есть один доброволец, но он тоже военный. Так что у нас, может, и не армия, но отряд точно.
- Безил, ты стал немного нудный – толкнул его Генри Бентон.
- Не видел ты нудных, Гена. Я просто хочу ясности.
- Проявите немного терпения, господин Карпенко – улыбка Чжана стала ещё шире – Скоро будет достаточно ясности. Посмотрите, нас встречают.
   Может быть, выглянувшее из-за низких туч солнце ослепило путешественников, только они не смогли заметить, откуда явился перед ними необычного вида гость. Это был среднего роста худощавый мужчина. Бритая налысо голова, одежда своеобразного покрова, обветренное скуластое лицо позволяло подозревать в нём или жителя Тибета, или, скорее, тибетского монаха, довольно далеко забредшего в поисках истины. В руках он держал чётки.
   Чжан Зихао вежливо поклонился и что-то сказал гостю по-китайски. Гость, свою очередь, подобным же образом ответил Чжану. В этот момент солнце вновь скрылось и гость перестал щуриться. Лишившись напряжённой мимики, лицо его изменилось! Оказалось, что черты его и разрез глаз вполне европейские. Глубоким, тёплым синим взором оглядел он стоящих перед ним, и каждому, глядевшему на него показалось, что на дне этих глаз плещется и искрится радужный блеск.
   Василий Карпенко и Алексей Вересков, сразу уяснившие, кто перед ними, понимающе переглянулись.
   Энтони Эллисон, также узнавший в госте своего недавнего визитёра, улыбнулся и сказал
- Здравствуйте, Великий. Рад вас снова видеть.
- И я рад видеть вас, воины – он перевёл взгляд на Терезу Вагнер – И тебя рад видеть, небесное дитя. И тебя, защитник – произнёс он, глядя на Алексея Верескова, а затем посмотрел на китайского офицера и, задумчиво склонив голову, произнёс
- Я рад и тебе, сын человеческий, а на остальное – воля Божия.
После небольшой паузы он продолжил
- Для тех, кто меня видит впервые, я - Страж здешних мест. Сторожу зло, чтобы много воли не взяло. Теперь о деле. Путь ваш найти будет нетрудно, наоборот, трудно будет не найти. Даже если вы очень постараетесь. Не ругайте меня за то, что говорю намёками. Увидите и поймёте. Начало пути близко. Идите вперёд и вы его не пропустите. По воле Господа я смогу помогать вам в случае серьёзных затруднений. Но не пытайтесь звать меня, призывайте Господа. Если будет на то Божья воля, он меня пришлёт. Если нет – справляйтесь без меня. Хочу, чтобы вы помнили. Дело ваше праведное, а это значит, что все силы бытия, которые созидают, все эти силы тяготеют к вам. Умейте лишь распорядиться ими. Для удобства обращения я буду всех вас называть воинами. Итак, воины, в путь!
- Благословите, отче! – попросил Алексей Вересков.
- Бог благословит тех, кто просит об этом – ответил Страж с доброй улыбкой.
В этот момент опять выглянуло солнце и так нестерпимо сверкнуло, что все невольно зажмурились. Когда глаза смогли открыться, Страж исчез, и лишь натоптанный снег указывал, что здесь действительно кто-то был.
    Отряд двинулся вперёд вдоль хребта. Довольно ровный участок вскоре упёрся в вертикально вздымавшуюся скалу. Дальнейший путь пролегал на гораздо более высоком уровне. Как-то надо было туда попасть. Чжан Зихао, привычная улыбка которого немного поблекла, сказал, пытаясь скрыть смущение
- Этот подъём – некий рубеж. Все, кто проникал в нашу аномалию, поднимались туда, и после этого связь с ними обрывалась. Непонятно, зачем люди вообще шли туда. Ни один вертолёт не смог преодолеть высоту подъёма, хотя она не так уж велика. Все вертолёты, как заколдованные, врезались в эту отвесную стену на полной скорости. Причём пилоты непосредственно перед аварией все как один докладывали, что всё в порядке, высоту преодолели и впереди свободное пространство. Так что вокруг здесь много обломков техники. Все экипажи погибли, но тела их удалось отыскать и эвакуировать. Те же, кто без помощи техники смог подняться наверх пропали без следа. И альпинисты, и спасатели. Давно уже никто сюда не ходил. Простите, если повторяюсь, но я сильно волнуюсь. Я ведь, не смотря на то, что бывал в этой аномалии, тоже не знаю, что нас там ждёт…
- Ты лучше думай, как нам туда забраться – без тени тревоги прокомментировал Василий Карпенко – Лично я в скалолазании не силён.
- Я тоже – вздохнул Энтони Эллисон – так что, господа, похоже, пришло время использовать наши способности. Конечно, предварительно стоит выработать план действий – он бросил мимолётный взгляд в сторону Карпенко – Например, я пока ещё способен совершать транспространственные переходы, и без труда за долю секунды окажусь на вершине. Более того, я мог бы по очереди переправить всех вас. Сразу всех не получиться, нужен тесный контакт с пассажиром. Просто держаться за руки нельзя, я могу потерять ценный груз. И ещё, таким способом я могу передвигаться только в обычной одежде. Суперкостюм придётся снять, мало ли как он там себя поведёт. Так что, если вас не смущает путешествие сквозь ничто в тесном контакте с полуодетым джентльменом, то я готов.
- Ну уж, нет! – хмыкнул Карпенко – Мы лучше сами. Я, вот, могу лестницу сделать. Металла тут вокруг достаточно, я посмотрел. Правда, его надо много, поэтому часть горы может обрушиться, а уж лавина вниз пойдёт точно. Как бы населению местному не навредить. А так можно.
- Очень реальный выход, мистер Карпенко – одобрил Энтони Эллисон. Есть ещё предложения, господа?
- Я могу поднять вас с помощью левитации – сказала Тереза Вагнер – Тоже не всех сразу.
- Ну, вот ещё – горячо воскликнул Генри Бентон – Не хватало ещё, чтобы единственная женщина нас, крепких и сильных мужчин, несла на своих хрупких ручках. Кто как, а я – против! Сам я мог бы сделать снег или даже воздух прочным, как металл, но я не умею строить. Я не смогу сделать лестницу. Я поддержу, пожалуй, предложение своего друга
Безила. Оно хорошее.
    Алексей Вересков развёл руками
- Я здесь бессилен. Ну, как-то глупо защищать вас от горы. Так что я тоже за лестницу. Не заставлять же, в самом деле, госпожу Вагнер так напрягаться, или мистера Эллисона. Кость, ты как?
    Костя Аникеев, задумчиво глядя куда-то вдаль, встрепенулся
- Что, как?
- Ну, как ты думаешь подняться?
- Куда?
- Константин! – нарочито сурово сдвинул брови Карпенко – Мы тут, вообще-то, обсуждаем, как нам подняться на эту скалу. А ты о чём думаешь?
- Я не думаю, я смотрю. А на скалу мы поднимемся по лестнице.
- Вот спасибо! Просветил! – начал язвить Карпенко, но внезапно осёкся и замолчал.
     Энтони Эллисон, между тем, продолжал
- Хочу спросить наших китайских партнёров, особенно, мистера Чжана, есть ли какие-то предложения?
Чжан Зихао не замедлил с ответом
- Я могу тут легко забраться, как с помощью снаряжения, так и без него. Я умею передвигаться на струнах воздуха, это мой дар. Также могу перенести вас всех по очереди. Но должен предупредить, что мой полёт не для слабонервных. Что-то вроде воздушного сёрфинга.
   Энтони Эллисон подытожил
- Итак, большинством голосов мы решили взбираться по вашей лестнице, мистер Карпенко. Одно уточнение. Скажите, мистер Чжан, возможный обвал навредит местным жителям?
- Их тут нет. Обрушивайте, что хотите. Главное, чтобы мы сами не пострадали.
- Вы сможете гарантировать нашу безопасность, мистер Карпенко? – спросил Эллисон.
- Не вопрос. Я просто возьму всё вон с той части, подальше от нас.
- Тогда действуйте!
    Василий Карпенко, взмахом руки наказав всем держаться в стороне, встал прямо, твёрдо опершись о каменистое скальное основание и устремив взгляд вперёд в никуда. И тут привычный облик весельчака-балагура Карпенко начал меняться. Друзья-соратники впервые смогли наблюдать этот процесс, и были изумлены. Его фигура расправилась, став как будто шире и мощнее. Лицо посуровело, стало отрешённым, жёстким и властным, карие глаза совсем почернели. И вдруг вся фигура его осветилась мягким бледным свечением, волнами уходящим во все стороны от него и растворяющимся в пространстве.
   Это видели соратники, а сам Василий Карпенко вновь погрузился в то состояние, когда сияющая бесчисленными огнями разноцветная вселенная окружила его, и в цвете огней был скрыт смысл, а в положении – структура. Но для его взора всё скрытое было как на ладони. Он почувствовал, как легко ему давалось владеть этим состоянием, как он мог теперь, погрузившись, не выключаться из обычной жизни, а продолжать наблюдать её, словно полупрозрачную голографическую картинку. Именно картинку, потому что реальностью сейчас для него была та, другая, цветная вселенная, и в ней он был хозяин и господин. То ли вздох, то ли шёпот, раздавшийся сзади, заставил его обернуться и замереть от изумления. Там, где должны были стоять его соратники, находилось нечто невообразимое! И тут же Карпенко понял, что это и есть они. Они были там, где и должны находиться, просто он теперь видел их иначе. С трудом, но он догадался, что видит сейчас саму суть их, видит сущность их силы. Главное, что запомнилось ему – свет. Очень много света. У каждого свой и по-своему живущий, свет переливался, двигался в каждом, создавая свою неповторимую ни единожды картину. А свет жил, бился, струился в каждом, даже в офицере мерцал маленький, но яркий и тёплый огонёк. А вот непомерно сложное, многоярусное разноцветное сияние! Оно принадлежало Энтони Эллисону. Карпенко едва различил очертания знакомой фигуры. Это сияние было самым странным, потому что уходило за пределы фигуры Эллисона, и где-то там, то ли превращалось, то ли перемещалось в иное существование, не несущее уже света. Светлый свет становился тёмным светом, свет света становился светом тьмы. Василий Карпенко моргнул и перевёл взгляд чуть правее и тут же зажмурил их. Помогло слабо. Сияние, идущее от человека, стоящего рядом с Эллисоном, не просто ослепляло, оно жгло и пронизывало насквозь. Не в силах больше смотреть и отчаявшись узнать хозяина нестерпимого света, Василий Карпенко отвернулся и потряс головой. Пришлось немного подождать, прежде чем его видение восстановиться во всех аспектах. Однако пора было браться за работу.
   Не прошло и мига, как лестница была взята во всех своих элементах откуда надо и воздвигнута. Василий Карпенко сам себе порадовался и вынырнул из своей вселенной, схлопнув её до обычного мира, который вернул себе утраченную материальность.
   Первым делом взгляд его уперся в новёхонькую, отливающую металлическим блеском лестницу, уходящую ввысь до вершины скалы. Затем он опустил взгляд и увидел лица соратников. Они не смотрели на лестницу, они смотрели на него, и глаза их переполняло удивление. Карпенко, к этому моменту принявший свой привычный облик, прищурился и спросил
- Что это вы на меня уставились? Первый раз видите, что ли?
Генри Бентон, сделав два робких шага навстречу Карпенко, ответил
- Знаешь, Безил, ты прав. Я ни разу не видел тебя… не видел, как ты работаешь.
- Чего ты мелешь, Гена? Ты сто раз видал, ну, может, не сто, но… в прошлой экспедиции я пару раз…
- Безил, тогда была ночь. Темно, понимаешь? Сейчас мы тебя могли видеть, и ты выглядел очень… очень необычно.
- Необычно хорошо, или необычно плохо? Ладно, не отвечайте – усмехнулся Карпенко и первым взялся за металлическую ручку лестницы.
     Подъём прошёл быстро и без осложнений, но на вершине их ждал неприятный сюрприз.
- Что это?! – прошептал Генри Бентон, один из первых поднявшийся следом за Карпенко.
- Это трупы, Гена – мрачно ответил тот, сплюнув досадливо через плечо.
   Смёрзшиеся в камень, припорошенные снегом, но не до конца, а наполовину, словно специально приготовленные, чтобы их заметили, лежали шесть тел. Расположены они были немного странно. На разном расстоянии друг от друга, эти тела, всё же, в своём местоположении обнаруживали некую симметрию, как бы лёжа по огромной окружности. Чжан Зихао, оценив печальную картину, со вздохом сказал
- Здесь не все. Должно быть семь. Один где-то затерялся.
- Может, его занесло снегом, и он лежит дальше по прямой? – спросил китайский офицер.
- По какой прямой? – удивился Алексей Вересков – Они по кругу лежат.
- Нет, вы что, не видите? Они точно выстроились по одной дороге – и офицер указал вперёд, на то направление, где лежало ближнее к путешественникам тело.
- Ты что, ослеп?! – вскричал Генри Бентон, но его возмущение было остановлено спокойным голосом Энтони Эллисона
- Подождите, господа. Мистер Чао Ксу, скажите, что вы видите?
- Я уже сказал – буркнул тот насупившись – Здесь лежат тела, которые расположены очень странно. На одной прямой линии. Я тоже в курсе, что их должно быть семь. Возможно, тело под снегом лежит дальше. Это было бы логично. Я пойду посмотрю.
   Порыв Алексея Верескова остановить китайца был молча отклонён Энтони Эллисоном. И тут стало происходить непонятное. Вместо того, чтобы пойти в указанном им направлении, китаец пошёл по дуге от тела к телу, аккуратно обходя их и кидая беглые взгляды вокруг.
- Да он смеётся над нами! – не выдержал Генри Бентон – Говорит прямо, а сам идёт по кругу!
- Он или прикалывается, или спятил – вздохнул Василий Карпенко – Нам же говорили.
- Ещё рано – пожал плечами Чжан.
- Эй, мистер Чао Ксу, куда вы идёте? – выкрикнул Карпенко.
- А вы что, не видите? Иду вперёд! Прямо. Пока никого не нашёл – крикнул тот и продолжил путь по дуге.
   Энтони Эллисон задумался на миг и крикнул с тревогой в голосе
- Мистер Чао Ксу! Пройдите вперёд ещё метров десять, и возвращайтесь! Это может быть опасно!
- Ладно – нехотя согласился тот.
Однако уже через несколько шагов он оглянулся и замер, открыв рот и удивлённо хлопая глазами.
- Что случилось?! Мистер, Чао Ксу! – крикнул Алексей Вересков, но привлечь внимание китайца не удалось. Он словно внезапно ослеп и оглох. Чжан Зихаоуже хотел было кинуться ему на помощь, но был остановлен Энтони Эллисоном
- Подождите, мистер Чжан, я думаю, ничего плохого не случится, но небольшое наблюдение может помочь нам разгадать тайну гибели этих несчастных. Ведь явных следов насильственной смерти нет, не так ли?
- Да, похоже, нет. – согласился Чжан. 
     Все замерли в ожидании. Тем временем китаец немного успокоился. Ещё раз оглянувшись по сторонам, он попытался продолжить путь, но было совершенно непонятно, куда он собрался идти, потому что он, поворачиваясь в разные стороны, никак не решался сделать шаг. Наконец он шагнул куда-то вбок, затем вернулся назад и начал совершать подобные челночные движения, фактически оставаясь на одном месте. Василий Карпенко, внимательно наблюдавший за ним, тихонько сказал Генри Бентону
- Знаешь, Гена, похоже, я уже видел что-то подобное раньше. Это было связано с какими-то… с чем-то… в общем, для меня это тёмный лес, но, вроде как пространство здесь, как и там, какое-то хитрое. Вот и происходят чудеса с расстояниями и направлениями. Да, не повезло малому! В тот раз в подобную ловушку попал наш Петро Иннокентич, но он-то сумел выбраться. А парень ведь не из наших… ну, не такой как мы.
- Да, Безил, ты правильно думаешь. Все эти люди были обычными, и они погибли. Не смогли выбраться из ловушки. Думаю, парню кажется, что он идёт вперёд.
- Да, вроде, так. Эй, мужики! – повысил голос Карпенко – Кончайте опыты над человеком ставить! Мне и так всё ясно! Кто не понял – объясню.
- И что ты предлагаешь? – спросил Костя Аникеев – Думаешь, мы не попадём в ловушку?
- Скажи, Костян – хитро прищурился Карпенко – Как лежат эти трупеш… тела?
- Ну, похоже, что они лежат по окружности.
- Вот! Ты видишь. И мы видим. А он видел прямую! А сейчас, небось, вообще невесть что. Эх, Кудимова бы сюда! Как шандарахнул бы своей плазмой! И конец недоразумению… - вздохнул Василий Карпенко.
    Между тем Чжан Зихао, не дожидаясь ничьего разрешения, отправился к офицеру. В тот момент, когда он коснулся рукой своего земляка, тот вздрогнул и опять заморгал глазами, но уже радостно. Затем он что-то быстро проговорил по-китайски. Чжан ответил что-то успокаивающее и, взяв офицера за руку, повёл назад к друзьям. Чао Ксу всё время спотыкался и тряс головой, словно отгоняя наваждение. Однако, судя по его выражению лица, увидел он всех лишь, когда подошёл почти вплотную.
- Где вы были? – спросил офицер, чеканя каждое слово.
- Здесь – ответил за всех Энтони Эллисон.
Офицер, недоверчиво сверкнув азиатским прищуром, промолчал. Чжан Зихао взял его за руку и, отведя в сторону, начал что-то объяснять по-китайски. Энтони Эллисон, пожав плечами, обратился к остальным
- Итак, господа, думаю, тайна гибели этих несчастных раскрыта. Они попали в первую же аномальную ловушку на их пути. Обычное искажение пространственных направляющих. Видно почти невооружённым глазом.
   Генри Бентон, еле сдерживая возмущение, так толкнул в бок оторопевшего Василия Карпенко, что тот охнул от боли. Бентон, между тем, процедил сквозь зубы
- Ты только послушай, Безил! Невооружённым глазом! У нас завёлся провидец!
- Гена, ну что ты возмущаешься? Мужик, видно, знает, что говорит. И вообще, ты мне чуть ребро не сломал…
- Сейчас я тебе точно что-нибудь сломаю! Ты друг, или нет?! Ты почему меня не поддерживаешь?
- Гена, тебе надо расслабиться! Иди, выпей водочки, с девочками поболтай…
- С девочками?! Мне одна девочка нужна! Я бы с ней поболтал, но как к ней подойти, когда этот… этот… мистер Эллисон всё время в центре внимания! И вечно он всё знает! Она точно от него без ума. Я пропал! – Генри Бентон обречённо сник.
- Ну, всё, приехали! Слушай, Гена, что ты, как баба, истерики тут устраиваешь? Совсем спятил?! Смотри, а то у меня есть один верный способ лечения. Проверенный! Гарантия сто процентов! Вот, доведёшь меня когда-нибудь своими причитаниями, я его к тебе применю! Только тогда я тебе не что-нибудь, я тебе всё сломаю.
- Вечно ты шутишь, Безил. Это моя трагедия, а ты шутишь.
- Гена, я уже не шучу. И вообще, подойди да поговори с ней. Ты же раньше говорил? Ты умеешь, я видел.
- Я, Безил, с Терезой потерял всё своё умение. Я себя не узнаю.
- Я тебя тоже. Всё, тихо! Вон, Эллисон что-то спрашивает.
Тем временем Энтони Эллисон говорил следующее
- Господа, я думаю, ни у кого не вызовет возражения требование надлежащим образом позаботится об этих несчастных
- Конечно – согласился Алексей Вересков – А как?
- Надо доставить их вниз. В базовый лагерь – ответил Эллисон.
- Куда? – удивился Чжан, который закончил беседу с Чао Ксу и присоединился с ним к остальным – Но мы не можем возвращаться и терять время!
- Может, вызвать спасателей? – спросил Вересков.
- Спасатели не пройдут подъёма– вздохнул Чжан – Нет. Сюда могут прийти только такие, как мы. А мы уже здесь и не должны терять время. Может, они полежат до нашего возвращения?
- Кто знает, когда и как мы будем возвращаться – философски отметил Костя Аникеев.
- Люблю тебя за оптимизм, Костян – крякнул Василий Карпенко – Но, в самом деле, негоже так людей оставлять. Надо что-то придумать.
- Брезент – сказала Тереза Вагнер – Достаньте брезент.
- Тот, что Гена сюда пёр? – удивился Василий Карпенко – Ну и что? Ну, мы их в него завернём, допустим, а как доставить их? Брезент то их не понесёт?
- Нет – улыбнулась Тереза Вагнер – Не понесёт. Я смогу их доставить. Не уходя отсюда. А мистер Эллисон мне поможет. Не так ли?
- С удовольствием – подтвердил тот.
- Ну, вот, опять! – Генри Бентон не сдержал эмоций – Тереза, дорогая, я бы тоже с удовольствием тебе помог, только не знаю, как…
Все заулыбались, а Тереза Вагнер ответила
- Я подскажу. Вы, Генри, поможете нам извлечь тела изо льда. Они плотно вморожены, и если доставать их механически, можно повредить. К тому же это долго. Так что без ваших способностей не обойтись.
Генри Бентон, зардевшись от удовольствия, пробормотал
- Да, конечно, достать можно… как же… а! Да, конечно, я смогу! Я изменю структуру льда вокруг тел! И мы сможем легко их достать.
Он сосредоточился. На краткий миг лицо и фигура его кардинально изменились. Он приосанился, лицо посуровело, взгляд стал глубоким и жгучим. Но, тут же прежний вид вернулся к нему и Генри Бентон отрапортовал
- Готово! Можно складывать.
Процесс извлечения тел оказался действительно лёгким физически, и вскоре все тела были уложены на брезент. Сложив его, и склеив все края так, что получилось нечто вроде бандероли, Генри Бентон вздохнул с чувством выполненного долга. После этого Тереза Вагнер отошла в сторону, кивнула Энтони Эллисону и сосредоточилась.
   Почти сразу гигантская бандероль с печальным грузом поднялась в воздух и зависла неподвижно. Энтони Эллисон, выставив руки вперёд, легонько пошевелил пальцами и жуткий свёрток медленно поплыл вниз, постепенно ускоряясь. Было видно, как он спустился на то место, откуда путешественники поднялись сюда, затем поплыл дальше, остановившись на границе видимости.
- Пока всё – вздохнул Эллисон – Дальше, я думаю, не стоит. Здесь их найдут и смогут забрать. Правда, не знаю когда…
- Я могу помочь спустить их в базовый лагерь – вступился Костя Аникеев.
- Но, мы не сможем видеть их, как мы будем контролировать спуск? – удивился Эллисон.
- Я помогу вам. Я могу видеть наш путь до базового лагеря, если позволите.
Карпенко и Бентон многозначительно переглянулись, но смолчали, а Эллисон пожал плечами и посмотрел на Терезу Вегнер. Та спокойно произнесла
- Спасибо, Константин, ваша помощь очень кстати.
- Тогда начинайте спуск, а я буду направлять ваши действия.
    Через десять минут совместной работы Костя Аникеев сказал, что тела доставлены в лагерь. Участникам экспедиции оставалось поверить ему на слово. Тем не менее, дело было сделано, и отряд мог двинуться дальше.

                ГЛАВА 13.
   
     Дорога опять пошла на подъём, идти по рыхлому снегу было нелегко. К тому же, начало сказываться кислородное голодание, воздух здесь уже был несколько разрежен.
   Первыми шли Чжан Зихао и Алексей Вересков, своей уверенной профессиональной манерой передвижения подавая пример остальным. Следом Чао Ксу и Костя Аникеев, причём Косте иногда приходилось поддерживать китайца, который норовил то и дело оступиться с натоптанного маршрута и провалиться в сугроб. Китайский офицер, по началу, отвергал помощь, но как-то быстро ослаб и смирился, пытаясь хотя бы не снижать общий темп. За ними шли Тереза Вагнер и Энтони Эллисон. Эллисон, периодически припадая на больную ногу, слегка морщился, дыхание его при этом учащалось, но держался он бодро и успевал перебрасываться с Терезой Вагнер ироничными замечаниями по поводу своих альпинистских способностей. Замыкали цепочку Василий Карпенко и Генри Бентон, которые, используя утоптанный уже своими сотоварищами путь, могли немного расслабиться и перекинуться парой фраз, чем они и воспользовались.
- Видал, что наш Костя творил? – начал Василий Карпенко.
- Неизвестно, что он там на самом деле совершил – проворчал Бентон - Результата никто не видел.
- Не, он врать не будет. Он, конечно, немного умом тронулся после… ну, после своего плена, но с честностью у него железно. Даже слишком. Я ему верю. Да и Тереза с Эллисоном…
- Не называй эти имена вместе!
- Опять?! Да, ну тебя! Уже и слова не скажешь!
- Ладно, не ругайся, извини. Слушай! А мистер Аникеев может нам быть вместо сонара, например.
- Он много чего может, судя по всему. Не парень, а передвижной комплекс связи! Эх, нам бы его в Афгане…
- Тише! Безил, ты слышишь?
- Что?
- Звук… нет, свет! Нет! Тьма! – Бентон отшатнулся от чего-то невидимого.
    В тот же миг прямо над всем отрядом произошло следующее. В прозрачном воздухе раздался хлопок, разметав снег и чуть не повалив путешественников. Одновременно в нескольких метрах над землёй из ниоткуда возникла точка, развернувшаяся в картинку-панно, которая выглядела столь плотной и объёмной, что казалась окном в другой мир. И действительно мир в этом окне выглядел странно.
    Густая, непроглядная тьма чернее самой чёрной ночи заполняла собой всё видимое пространство. Она, казалось, жила, дышала, колыхалась, шевелилась в каком-то ломаном ритме. Нестерпимым жаром пахнуло из окна этой развернувшейся бездны, таким, что снег вокруг мгновенно испарился, а обнажившаяся скальная основа начала плавиться и потекла дымящимися ручьями вниз по склону. Однако если что-то и горело там, то ни отсвета пламени, даже ни единого его отблеска не виднелось. Весь свет был сконцентрирован в центре, точнее в стоящей там фигуре, в которой легко угадывался никто иной, как Пётр Иннокентьевич Кудимов. Мягкий и добрый свет изливался, скатывался с него и тут же пропадал, поглощённый мраком.
   Сам Кудимов выглядел не лучшим образом. Лицо его было бледным, покрытым царапинами и ссадинами, волосы на голове слиплись и свисали проволокой. И, чего не могло быть в принципе, суперкостюм имел в нескольких местах надрывы! Более того, он дымился, что было просто невозможно себе представить, потому что при испытаниях его не смогли создать температуру, способную сделать это. По идее, Пётр Кудимов давно должен был быть обращён в пепел, но он твёрдо стоял на ногах, плечи его были расправлены, а голова поднята. Как бы то ни было, он держался. Только взгляд его был невидяще устремлён в никуда, как у слепого.
   Ошеломлённые путешественники молча ждали, и тут Пётр Кудимов заговорил
- Теперь я лишён возможности видеть вас, друзья мои и соратники, но я могу чувствовать, и я чувствую, что вы видите меня и слышите. Вас ждёт новая опасность, и мне позволено предупредить о ней, но только иносказательно. И я говорю: «Не верь ближнему!».
   Сразу после этих слов картинка схлопнулась и пропала, оставив после себя дымящуюся оплавленную скалу и горстку озадаченных людей. Алексей Вересков, поддавшись порыву, бросился вперёд, словно пытаясь догнать, ухватить за край эту ускользающую иную реальность, и видя, что не успел, крикнул с отчаяньем
- Пётр Иннокентьевич! Где вы?! Как вам помочь?!
   И тут же, словно в ответ на его мольбу раздался страшный треск, земля под ногами путешественников разверзлась, образовав огромный разлом, уходящий в неведомые глубины.
   К счастью, большинство путешественников эта катастрофа не задела, но рывок Алексея Верескова привёл к неприятным последствиям. В то время, как почти вся группа пребывала на одной стороне пропасти, он оказался прямо над пустотой! Не успев даже охнуть, он полетел вниз.
   Оторопевшие соратники стояли, как громом поражённые, когда, будто врезаясь в сознание, возник резкий и требовательный голос Энтони Эллисона, чёткий и хлёсткий, как удар плети
- Мистер Чжан, помогите Алексу! Всем отойти от пропасти! Тереза, прикройте меня! Господа, приготовьтесь к сражению!
   В тот же момент Чжан Зихао, невозмутимо кивнув, поднял одну ногу, и стал совершать ступнёй в воздухе скользящие движения, словно полируя под собой невидимый лёд. В следующий миг он… встал на эту пустоту и уже обеими ступнями заскользил по ней, то вверх, то вниз. Сделав два-три таких скользящих движения по воздуху, он стремглав рванулся в разверзнутую бездну.
   Не обращая на него внимания, Энтони Эллисон развернулся лицом к виднеющейся вдали очередной вершине и принялся напряжённо вглядываться вдаль, всей своей позой выражая готовность к действию. Тереза Вагнер не двинулась с места, однако лицо её приняло странное выражение какой-то отрешённой печали. Она смотрела в ту же сторону, куда напряжённо вглядывался Эллисон.
   Костя Аникеев, который за доли секунды до образования разлома умудрился отскочить в сторону и утащить за собой оторопевшего Чао Ксу, стоял молча, скорее не вглядываясь, а словно вслушиваясь.
   Генри Бентон и Василий Карпенко, оказавшиеся по разные стороны от провала и, казалось, единственные проявляющие интерес к судьбе Верескова осторожно подобрались каждый к своему краю и, едва заглянув туда, тут же отпрянули. На них глянула засасывающая леденящая кровь и одновременно пышущая жаром и дышащая смрадом тьма. Она казалась ощутимо, вещественно плотной.
    Бентон, переглянувшись с Карпенко, негодующе обратился к Энтони Эллисону, намереваясь что-то сказать. В этот самый момент из тьмы вырвался светлый сгусток, оказавшийся Чжаном Зихао, который как буксир тащил за собой растерянного Алексея Верескова. Тьма, словно ожидавшая этого, заворочалась, пахнула чем-то вроде чёрного огня и вдруг ухнула вниз, потянув за собой края провала, которые сомкнулись, повалив с ног большинство путешественников.
    Чжан прекратил своё сумасшедшее скольжение и плавно опустил Алексея на взъерошенный снег. Путешественники неразделённые больше препятствием, собрались вместе вокруг Чжана и Верескова, которые обессиленные сидели на снегу. От их костюмов шёл пар и распространяющийся вокруг тяжёлый, неприятный запах.
   Василий Карпенко, поведя носом, весело сказал
- Вы что, в помойке искупались? Ты извини, Лёха, и ты, Чжан, но, похоже, на вас пописал горный орёл! А, может и…
    Генри Бентон зашёлся в хохоте, да и никто не смог удержаться от улыбки, даже сами пострадавшие. Правда, у Верескова улыбка вышла с грустинкой. Он сказал
- Не знаю, Василий Богданович, где мы побывали. Если бы не Чжан… Спасибо, друг! Я даже не представлял, что ты так класно летаешь.
- Я не летаю. Это скольжение. А вот насчёт… мы действительно словно побывали в другом мире. Я даже испугался, что не смогу вернуться назад.
- Скажите, пожалуйста, что вы чувствовали? – спросил внимательно слушающий Энтони Эллисон.
- Ощущения были странные – ответил Алексей Вересков – Вокруг сразу стало темно, но я видел далеко, хотя разглядеть ничего не смог, всё размыто. Страшная жара. Наверное, очень глубокий разлом. И надо же, закрылся, будто и не было! Ну, в аномальных зонах и не такое можно увидеть. Но те ощущения я запомню надолго. А Кудимов? Он больше ничего не сказал?
- Нет – вздохнул Эллисон.
- Знать бы, где он? – в свою очередь вздохнул Алексей.
- Я, кажется, начинаю догадываться – задумчиво продолжил Эллисон – Если мои догадки верны, то вы, Алексей, спросили и получили ответ.
- О чём вы? Какой ответ?!
- Простите, но пока это только предположения. Надеюсь, они ошибочны и давайте оставим эту тему.
    Энтони Эллисон сжал губы и отвернулся. Но в тот же миг, помертвев лицом, прошептал
- Отвлёкся… как я мог?!
     Страшный грохот и земная дрожь были ему ответом. Прямо перед глазами не успевших прийти в себя путешественников начала клубиться, возвышаясь, аморфная белая масса.
- Что это? - удивился Алексей Вересков – Чжан, тебе знакомо это явление?
- Нет. Странно. На лавину не похоже…
- Правильно – заговорил Костя Аникеев, стоящий с застывшим взором, устремлённым в никуда – Это не лавина. Лавина… за нами!
   Обернувшись, путешественники замерли. Прямо на них по практически горизонтальному гребню горы неслась белая стена, поглощавшая всё на своём пути, а за их спинами продолжало клубиться белое нечто, внутри которого стало заметно роящееся движение. Внимательный взгляд смог бы выделить миллионы мельчайших острых кристаллических льдинок, непрерывно снующих во все стороны.
     Необычная горизонтально скользящая лавина стремительно надвигалась, но бежать было некуда. Сзади клубилась белая масса не менее странного содержания.
- Что за фигня?! – воскликнул Карпенко – Лёха, ты такое видел? Лавина откуда взялась? Ей там упасть неоткуда! И как это она по ровному месту чешет?! И что это за хрень у нас за спиной маячит?! Я так долго не выдержу! Того и гляди ругнусь!
- Я тебе, Василий Богданович, ругнусь! – нахмурил шутливо брови Алексей Вересков, но голос его дрожал от скрываемой тревоги – Не знаю я. Если честно, не встречал такого.
- Мёртвый снег – прошептал Чжан, округливший глаза почти до европейского разреза. – Это очень редкое явление, и лучше бы оно нам не встретилось!
   Генри Бентон, вертя головой в разные стороны, умоляющим тоном затараторил
- Леди и джентльмены! Если вы не поторопитесь как-то разобраться с этой проблемой, мёртвым будет не только снег!
- А ты на что, Гена?! – подначил его Василий Карпенко – Ты же сам супермен! Развей этот снег, ну, по сторонам, или преврати во что-нибудь.
- Не давай мне работы! – огрызнулся Бентон – Сам что-то сделай!
- А что я сделаю?! Стену поставлю? Прямо у нас под ногами только если?! Да и штука эта, боюсь, мою стену сожрёт и не подавиться…
- Тихо! – резко и чётко сказал Энтони Эллисон – Не до шуток! Что мы имеем? Мистер Бентон в растерянности. Стена мистера Карпенко не подойдёт, похоже. Мистер Чжан, в двух словах опишите, что это за явление?
- Мёртвый снег – одна из печальных достопримечательностей этих мест. Это не совсем снег, он состоит из множества кристаллических форм, как-то связанных между собой. Его никто не изучал, но ведёт он себя слишком… целенаправленно для простой кучи льдинок, и он не просто разрушает всё, что встретит… он всё поглощает.
- Как поглощает?! Что значит, поглощает?! – Вскричал Генри Бентон – Он же… он же движется прямо на нас!
- И поглотит, будьте уверены, если мы не займёмся делом – рявкнул Эллисон – вы можете как-нибудь переструктурировать этот снег?
- Нет! – взвизгнул Бентон после секундного вглядывания в шевелящееся напирающее облако – Я умею перестраивать только нормальное человеческое вещество! А это какое-то, какое-то нечеловеческое!
- А лавина?
- Я уже сказал! Это тоже не снег!! Дайте мне человеческий снег, и я…
- Может, всё-таки стену? – вклинился Карпенко растерявший всю свою весёлость.
- И нас всех завалит обломками скал. Чудесно. – Эллисон возвёл глаза к небу – Тереза, что нам делать? – спросил он недрогнувшим голосом.
    Тем не менее, положение было критическим. Оставались считанные секунды до того момента, когда ничуть не ослабевающая темп снегоподобная лавина и напирающая белая оскольчатая масса должны были сойтись как раз там, где стояли путешественники. Энтони Эллисон вопрошающе глянул на Терезу Вагнер
- Вы сможете приподнять нас над местом катастрофы?
- Всех разом нет.
- Мы такие тяжёлые?
- Вы слишком разные.
- Но вы…
- Я не могу.
В этот момент Василий Карпенко и Генри Бентон, забыв, казалось, о смертельной опасности, перешёптывались как уличные подружки
- Когда он прекратит приставать к моей женщине и сам, наконец, что-нибудь сделает?! – шипел Бентон.
- Кудимов бы знал, что делать! – кивнул Карпенко.
    Времени больше не было и тут Энтони Эллисон, развернулся лицом к угрожающе близкому белому облаку и согнул руки со сжатыми кулаками, застыв в этом странном жесте, напоминающем боевое приветствие. Почти одновременно Алексей Вересков шагнул навстречу летящей лавине, вперив в неё синий взгляд и раскинув в стороны руки, словно пытаясь закрыть друзей собой, заступая дорогу смерти.
     Костя Аникеев, тем временем, с совершенно невозмутимым видом сделал несколько шагов и, оказавшись точно между Вересковым и Эллисоном, как бы в зоне относительной безопасности, присел прямо на снег. Чао Ксу тут же оказался рядом с Аникеевым, не отставая ни на шаг. Чжан Зихао, подумав, последовал за ними. Тереза Вагнер подошла к Энтони Эллисону и встала у него за спиной. Генри Бентон, негодующе фыркнув, тут же устремился к ней, потянув за собой Василия Карпенко. Таким образом вся группа оказалась собранной на одном маленьком пятачке между застывшим в боевой позе Эллисоном и Вересковым, раскрывшим руки в защитном жесте.
    Остался ровно миг до того момента, когда обе стихии должны были сойтись: белый гремящий вал, летящий по прямой вопреки всем законам мироздания, заставляющий твердь дрожать под ногами, и медленно наползающий тихий, шевелящийся студень-рой, оставляющий за собою глубокий проеденный в скальной породе след.
   Эллисон ударил первым. С изменившимся, сосредоточенным строгим лицом, потерявшим привычную мягкость черт, он резко распрямил руки, выставив вперёд ладони с растопыренными пальцами.
   Казалось, горы покачнулись на миг, потеряв правильность изображения, словно поплывшая картинка на экране старого телевизора. И в центре этой картинки, там, где застыло белёсое нечто, изображение вдруг провалилось и почернело, а затем вся картинка дрогнула и вернулась в свой прежний вид, но без присутствия белой массы. Её не было! Остался только проеденный ею в скале след. Всё это сопровождалось сильнейшим содроганием земли, повалившим ниц всех, кроме Терезы Вагнер, на миг воспарившей, и словно вбитого в скалу Алексея Верескова. Кроме земной дрожи нагрянул невыносимый, ударившим по нервным окончаниям звук лопнувшей струны, столь пагубный для слуха, что слух отключился, неожиданно отрезав громогласную лавинную поступь, заставив всех обернуться на тишину. И в этой тишине лавина нагрянула!
   Друзья-путешественники, замерев между сциллой и харибдой, успели увидеть, как раскинувший руки Алексей Вересков, не дрогнувший не единым мускулом, упрямо наклонил голову вперёд и выкрикнул какие-то слова, тоже провалившиеся в молниеносной глухоте. На единый миг его фигура покрылась золотыми отблесками, неизвестно откуда взявшимися и сверкнувшими кратко, но так сильно, что все на миг ослепли и зажмурились. И лавина, наверное, ослепла тоже. Потому что белый летящий вал, достигнув Алексея, вздыбился, словно наткнувшись на невидимое препятствие, и устремился вверх, образовав над головами изумлённых путешественников струящийся мост, который, достигнув своим краем израненного скального основания, начал растворяться, пропадая неведомо куда, и так излившись, пропала без следа.
    Тут же вернулись звуки, сразу придав миру привычный вид. Василий Карпенко, поднимаясь с земли, обернулся, ища Генри Бентона, но тот уже крутился около вернувшейся на грешную твердь Терезы Вагнер, что-то восхищённо ей лопоча. Карпенко плюнул с досады и обратился к стоящему рядом Косте Аникееву
- Вон, смотри, Костян, и никогда так не делай… да, кстати! А чего это ты заранее на снег уселся тогда, перед тем как нас всех шандарахнуло? Я видел! Знал, что ли, что трясти будет?
- Догадывался
- Вот… догада! Чего ж не предупредил боевых товарищей?!
- Нельзя раскрывать будущее без особой на то необходимости – невозмутимо ответил Аникеев, заслужив удивлённый взгляд китайского офицера и уважительный Чжана.
Василий Карпенко, оценив обстановку, взорвался от негодования
- Правильно, Костян! Главное в нашем деле ведь, что? Себе соломку подстелил и молодец! Главное, ты точно знаешь, когда! А Василий Богданович, например, он что? Он ведь не барин! Подумаешь, ну сломает пару костей, ну, башку себе свернёт?! Она ему зачем нужна?!
- Не ругайтесь на меня, Василий Богданович – примирительно ответил Костя – во-первых, ничего серьёзного не случилось, и я это знал, вам всё это объяснять на тот момент времени не было, да и не поверили бы. А самому грех не воспользоваться, я ж видел.
- Ну, ты, брат, даёшь?! – изумился Карпенко – А если ты нашу смерть увидишь, тоже промолчишь?
- Нет, конечно. Тем более, что теперь то вы мне точно поверите – обезоруживающе улыбнулся Костя.
    Василий Карпенко задумался, а Чжан Зихао, подойдя к Косте Аникееву, сказал
- Господин Аникеев вы рассуждаете очень мудро, не по годам, может вы читали труды китайских мудрецов?
- Нет. Но кое-что знаю об этом и мне, не скрою, нравится восточная философия и китайская тоже. И не называйте меня господин. Можно по имени: Константин или Костя.
- Спасибо, правда, русские имена для нашего языка несколько непривычны. Вы тоже можете обращаться ко мне просто – ответил Чжан.
- Если хотите – встрепенулся вдруг Костя и взгляд его на миг погрустнел – один хороший человек, мой друг американец, называл меня Кен. Вы тоже можете так звать.
- Кен? О, это почти по-китайски! – улыбнулся Чжан – Но вы опечалились, простите, я заметил. Что-то с вашим другом?
- Я не знаю – Аникеев оборвал разговор, сменив тему – Леша, тебе опять удалось всех нас спасти! Как у тебя это получается?
    Все взоры обратились на смущённого Алексея Верескова, который, пожав плечами, сказал
- Я не знаю. Просто почувствовал, что я должен остановить это. Если хочу, чтобы мы оставались вместе, если хочу вновь увидеть Катю. И я очень всего этого захотел. И вот – получилось. С Божьей помощью, конечно. Но я бы не смог один решиться, если не чувствовал за спиной надёжный тыл.
- Ну, спасибо, Лёха! – вступил в разговор Василий Карпенко – Тыл из нас вышел ого-го! Вот передовая из нас… ну, это… фиговая.
- Куда ж я без вас! – засмеялся Алексей – Но, если честно, когда я говорил про тыл, то имел ввиду мистера Эллисона. Я почти физически ощущал рядом его надёжное плечо. Мистер Эллисон? Ой, что с вами, сэр?
   Встревоженный голос Верескова заставил всех обратить взоры на своего второго спасителя, который сидел на снегу, потирая колено. Все столпились вокруг. Энтони Эллисон, обнаружив себя центром столь пристального внимания, обвёл всех взглядом, сказав с иронией
- Не волнуйтесь, господа. Срочная операция не понадобится, и обузой я не буду. Но если вы будете так любезны, с охотой приму руку помощи, чтобы подняться.
   Вересков и Аникеев, поддерживая Эллисона с обеих сторон, помогли тому встать на ноги. Эллисон сделал несколько шагов, прихрамывая, с их помощью, а затем, благодарно кивнув, и пошёл сам, сильно припадая на больную ногу. Пройдя несколько шагов он, с видимым облегчением, присел на один из рюкзаков. Увидев, что за ним всё ещё наблюдают встревоженные взгляды друзей, нахмурился, но произнёс очень мягко
- Господа, со мной всё в порядке. Просто я стал немного староват для таких драк. Но скоро буду в строю, обещаю! – лицо его озарила добрая улыбка, после чего Эллисон продолжил
- Тереза, не могли бы вы уделить мне несколько минут?
   Путешественники деликатно отошли, занявшись сбором немного расстроенной амуниции.
   Генри Бентон, в отличие от других не торопящийся выражать своё восхищение Эллисону, подскочил к Василию Карпенко и возмущённо зашипел ему в ухо
- Это ужасно, Безил! Этот старик невыносимо навязчив! Тебе не кажется?
- Нет, не кажется. А если тебе кажется, то креститься надо – буркнул Карпенко.
- Что? Ты о чём?
- Ладно… это такая русская поговорка.
- Ты опять шутишь?! А я думал, ты меня поддержишь!
   Карпенко внимательно посмотрел в глаза Бентону и сказал очень серьёзно
- Я тебя всегда поддержу, Гена, что бы ни случилось. Но на этот раз мы с тобой ошиблись с выводами. Я бы даже сказал, облажались по-крупному. Если бы не Лёха, и этот, как ты говоришь, старик, мы бы с тобой сейчас не разговаривали. А дело было дрянь. Ты ведь тоже это понял, и сделать мы с тобой ничего не смогли – супермены недоделанные! – Карпенко досадливо сплюнул – Так что я его уважаю. Мужик он крутой. Ты, Гена, вообще-то, поосторожней с ним, а то, как слизнёт тебя с окружающей действительности! И будет вместо тебя, Геннадий, одно ровное место. Ну, ты видел, как он умеет.
   Генри Бентон, проникнувшись по началу серьёзным тоном Василия Карпенко, призадумался, но разглядев вновь засветившийся в глазах друга весёлый огонёк, рассмеялся
- Ты не можешь быть серьёзным, Безил! Только я могу это выдерживать. Теперь я понимаю, почему ты не женился.
   Лёгкая тень промелькнула на лице Карпенко, но в следующий миг он уже непринуждённо смеялся в ответ.
   Между Тем, Энтони Эллисон, оставшийся наедине с Терезой Вагнер, сказал, задумчиво сощурившись
- Знаете, Тереза, произошедшее показалось мне несколько странным
- Неудивительно, учитывая, что именно произошло – улыбнулась та.
- Нет. Я не о феноменах. Они естественны для подобных мест. И всё же… всё же меня не покидает ощущение неправильности, если хотите. Автор феноменов был слишком настойчив для начала, мне кажется. Что он хотел? Обычно они нас стараются подпустить как можно ближе к центрам аномалий, к их логову. Там они сильнее, и победа кажется им вероятнее, а они не любят проигрывать. Здесь на самом краю зоны у него было мало шансов. Зачем он потратил столько сил?
- Он чуть не добился успеха.
- Вы думаете? Я не согласен. Да, фактор неожиданности сыграл свою роль, как и необычная изощрённость удара. Признаюсь, мне пришлось напрячься, даже моя старая болячка напомнила о себе – он потёр колено и печально улыбнулся – Но при необходимости я бы нашёл ещё силы. А вот наши воины почти не проявили себя, что для меня верный признак того, что опасность не была столь смертельной.
- Вы всегда думаете о людях с лучшей стороны? Может, они просто испугались? – Тереза Вагнер загадочно улыбнулась.
- Миледи, не провоцируйте меня. Вы же знаете, что это не так.
- А вы знаете, что я не люблю, когда вы называете меня миледи. Вы способны на месть?
- Вы о чём, Тереза, о силе, или о слабости?
   Ответа не последовало, но, заглянув Терезе Вагнер в глаза, Эллисон продолжил, улыбнувшись
- С вами легко беседовать, Тереза, всегда можно что-то недоговаривать, с уверенностью, что вы поймёте. Однако вернёмся к тревожащей меня теме. Что вы думаете о произошедшем?
- Вы же знаете, что я не высказываю предположений.
- Да. Но вы можете просто знать.
- О чём?
- Зачем он так сильно ударил? Чего он добивается?
- Может, он и не ударил сильно.
- Вы же не делаете предположений?
- А я и не делаю.
   Энтони Эллисон немного помолчал, сосредоточив взгляд на лице Терезы, а затем медленно произнёс
- Но тогда… тогда это очень плохо. Кажется, мои мысли насчёт того, где находится Питер Кудимов, подтверждаются. Но это… это же невозможно?!
- Странно, что вы всё ещё используете это слово, после всего пережитого вами.
    Энтони Эллисон вновь посмотрел на Терезу Вагнер долгим взглядом, в котором плеснула вдруг глубокая печаль. Он сказал совсем тихо
- Только как последнюю надежду, Тереза, как последнюю надежду и как первый крик отчаянья. Что же станется теперь с ним?! Если бы я только мог помочь.
- Да, это бы успокоило вас, Энтони.
     Эллисон, опустивший было голову, вскинул на Терезу взгляд
- Да, я помню. Я помню о пути, о пути для каждого. Но ведь помощь ближнему никто не отменял?
- Конечно. Помощь ближнему – часть пути. Если это помощь.
- Вы опять уличили меня в слабости, когда я пытался быть сильным. Вы должны знать, что так нельзя поступать с мужчинами – Эллисон лукаво улыбнулся.
 Тереза покачала головой
- Я вижу, Энтони, вы обсудили всё, что хотели, не так ли?
- Вы опять угадали, Тереза. Нам пора заканчивать беседу, а то ваш американский поклонник уже давно сверлит нас взглядом. Обладай он способностями василиска, давно бы уже спалил меня дотла!
- Неужели вы ревнуете, Энтони?!
    Оба непринуждённо рассмеялись, заставив Генри Бентона, кидавшего на них пристальные взгляды, заскрипеть зубами от негодования.
      
                ГЛАВА 14.

     Наконец группа смогла продолжить путь, двигаясь привычными уже парами. Чжан и Алексей впереди, за ними Тереза Вагнер и слегка прихрамывающий Энтони Эллисон, затем Костя Аникеев и Чао Ксу. Замыкали группу Василий Карпенко и Генри Бентон. По мере продвижения Бентон, всё время стремящийся продвинуться поближе к Терезе Вагнер, ускорял ход, путая связывающий всех страховочный трос. А китайский офицер, явно теряющий силы, шёл всё медленнее, хоть и пытался бодриться. В итоге Чао Ксу и сочувствующе посматривающему на него Косте Аникееву пришлось перестроиться в замыкающие, пропустив вперёд обречённо вздыхающего Василия Карпенко и ликующего Генри Бентона. Как раз после этого манёвра перед ними возник довольно крутой подъём, который, после краткого совещания, было решено преодолеть пешком, закрепляя по мере продвижения страховочный трос обычным альпинистским манером. То есть, решили обойтись без лестниц и левитаций. Однако, не одолев и трети подъёма, они поняли, что поступили опрометчиво. Подъём оказался довольно сложным для такой разношёрстной компании, большинство членов которой только сейчас приобщалась к альпинизму. Взобравшись на небольшой льдистый уступ, позволивший собраться всем вместе, вновь устроили микросовещание. Энтони Эллисон заговорил первым, предварительно обведя цепким взглядом маленький отряд и отметив улыбчивым промельком воркующего около Терезы Вагнер Генри Бентона
- Итак, господа, должен вам сказать, что альпинисты из нас, за редким исключением, весьма посредственные. Если мы и дальше будем продвигаться такими темпами, США лишатся половины своей территории, и произойдёт мировой катаклизм, а это не входит в мои планы.
- По-моему, любой намёк на шутку здесь неуместен! – Тут же вскинулся Генри Бентон, оторвавшийся ради этого от предмета своего обожания.
Энтони Эллисон, заметив слегка нахмуренные брови Терезы Вагнер и некоторое напряжение на лицах соратников, покачал головой и продолжил
- На самом деле, я, как и все вы понимаю серьёзность нашей миссии, но напускать на себя трагический вид не стану. Это не поможет нам ускорить дело. А что же поможет? Для начала хочу предложить всем нам вспомнить, что мы немного необычные люди и попытаться применить свои навыки. Есть идеи?
  Василий Карпенко, шумно вздохнув, произнёс
- Ну, я, это… могу чего-нибудь соорудить. Материала вокруг пруд пруди. Техническую новинку не обещаю, но то, что видел раньше сделаю легко. Хотите, могу лестницу опять, а хотите, могу подъёмник сделать, ну, на бензиновой тяге, например, или…
- Спасибо, мистер Карпенко. Речь не мальчика, но мужа, безусловно.
Энтони Эллисон, прервавший полёт фантазии Василия Богдановича, не имел в голосе ни тени сарказма. Но уже в следующей фразе не смог обойтись без лёгкой иронии
- Когда-нибудь мы обязательно воспользуемся чем-то подобным, но в наших условиях, учитывая ваш… метод работы, мы рискуем оказаться без опоры под ногами с печальными последствиями.
   Генри Бентон не преминул вступиться
- Вечно вы чем-то недовольны! И то, и это вам не подходит!
- То предложение мистера Карпенко действительно не подходит, мне очень жаль. А вы, как я полагаю, собираетесь высказать «это»?
- Именно! – Бентон закусил удила – У меня масса идей, но вам, конечно, ничего не подойдёт!
- Попробуйте, всё-таки, высказать их.
- И попробую! Вот, могу сделать лёд не скользким и твердым, а липким и пружинистым, и мы легко на нём закрепимся! Или, могу сделать снег, не меняя его вида, текучим, как вода, и он просто весь стечёт, а по каменной скале лезть легче, или….
- Достаточно – Эллисон удерживал серьёзный вид, но глаза его смеялись – Спасибо, мистер Бентон. Я сомневаюсь, что нам поможет, если мы залипнем в вашем модифицированном льду, как мухи в желе, или уплывём вместе с вашим текучим снегом. Пожалуйста, придумайте способ быстрого продвижения, дающий нам хотя бы маленький шанс выжить.
  Костя Аникеев и Чжан Зихао при этих словах улыбнулись, а Алексей Вересков откровенно прыснул в кулак. Генри Бентон, между тем, был так возмущён, что открыл рот, но только вдыхал воздух, забывая выдыхать, и начал потихоньку синеть. Энтони Эллисон, заметив такую реакцию, опять качнул головой и продолжил, выражая голосом некоторое раскаянье
- Простите, мистер Бентон, я, кажется, перестарался.
- Именно! – выдохнул наконец Генри Бентон, обретя обычный цвет лица – Что ж, других легко высмеивать, а сами то что отмалчиваетесь? Или способностей не хватает?
- Почему же? – ответил Эллисон невозмутимо – Способности есть, но, как и в вашем случае, они неприменимы.
- Например?
- Например, я бы мог просто разрушить эту гору. Но это было бы опрометчиво, мы же на ней стоим. А если говорить о моей способности перемещаться в пространстве…. В аномальных зонах я могу пользоваться ею только в начале пути и в ограниченных масштабах. Здесь всё нарушено. Но сейчас я ещё бы мог переместить вас по очереди отсюда прямо наверх, если вы готовы совершить такое путешествие со мной наедине, причём в нижнем белье. Суперкостюмы придётся оставить. Поэтому, именно в таком облегчённом виде нам предстоит продолжить путь, что в существующих погодных условиях опрометчиво, не так ли?
    Шутливый тон Эллисона вызвал на многих лицах улыбки. Даже Генри Бентон слегка остыл. Эллисон, заметив, что атмосфера разрядилась, продолжил серьёзнее
- Однако, господа, уже вечереет, и если мы не хотим заночевать на этом снежном пятачке, надо придумать что-то реальное. У нас имеются два левитатора. Простите за примитивный термин, я не о механизме, а о сути явления. Мистер Чжан весьма успешно вернул к нам Алекса. Мистер Чжан, вы сможете поднять более чем одного человека?
- Не знаю – ответил тот – Если только двоих. Больше не выйдет.
- Уже неплохо. А вы, Тереза? Обрадуйте нас, скажите, что сможете поднять остальных.
- Это как? – встрепенулся Василий Карпенко – Это что мне в воздухе болтаться? Без опоры?! Как шарик?! Ой, нет, нет, я, это… лучше пешком!
- В глазах Энтони Эллисона вновь зажёгся весёлый огонёк, который словно эстафета передался другим путешественникам. Эллисон продолжил
- Ну, хорошо, вы можете воспользоваться услугами мистера Чжана и опереться на его ногу, пока он будет скользить по своим невидимым струнам.
- Ну, уж, нет! Благодарю покорно! Я видел, как он туда-сюда летает, как какой-нибудь досочник-скейтбордист. А если он меня потеряет?!
    Путешественники посмеивались в рукав, а Карпенко, не замечая, продолжал
- Нет, я не могу! Не могу я! Ну… ладно, давайте я, что ли, ну, если вы не против, мистер Эллисон…
   Эллисон, сохранивший невозмутимый вид, окончательно рассмешил окружающих
- Да, что вы все ржёте?! – насупился Карпенко – Ну, боится человек высоты, что смешного?
Энтони Эллисон, опять резко сменивший тон на серьёзный сказал
- Ничего смешного нет, мистер Карпенко, тем более, если действительно иметь ввиду мои чрезпространственные перемещения. Если честно, я никого ещё не брал с собой в переход. Я просто не знаю, как будет чувствовать себя в этом случае человек, не умеющий там двигаться, даже если я буду этого человека тащить. Так как нет жизненной необходимости, я предпочёл бы не рисковать вашим здоровьем. Придётся вам выбирать между Терезой и мистером Чжаном.
   Тереза Вагнер, до сих пор молчавшая, неожиданно возразила
- Извините, господа, но я не смогу поднять мистера Верескова и мистера Аникеева даже по одному. Не спрашивайте почему, просто примите, как факт. Вам, господа, придётся воспользоваться помощью мистера Чжана. Так что вопрос с передвижением мистера Карпенко решился сам собой.
- Не бойся, Безил! – Воскликнул с энтузиазмом Генри Бентон, сообразивший, что скоро воспарит в интересной для себя компании – Я тебя буду держать как краб! Обещаю!
- Да, это мне поможет…
Карпенко сник, но через минуту взял себя в руки
- Ладно, не обращайте внимания. Нормально всё. Что я, дитё малое? Как надо, так и сделаю.
- Прекрасно! – поддержал его Энтони Эллисон – Я знал, что вы сумеете справиться с этой проблемой. В свою очередь, чтобы облегчить работу Терезе, обещаю, что сам доберусь до места своим способом. Только вам придётся доставить мне мою одежду, причём я прошу вас не медлить. Я плохо переношу холод.
- Я могла бы и вас перенести, Энтони. Это возможно – предложила Тереза Вагнер.
- Нет, не стоит рисковать. Так надёжнее – непреклонным тоном ответил Эллисон.
- Я возьму вашу одежду, мистер Эллисон – предложил Алексей Вересков.
- Спасибо, Алекс. Ну, что ж, начинаем? О, смотрите, что это с нашим китайским другом? Мистер Чао Ксу, вы в порядке?
Но тот был явнее не в порядке. Взгляд его странно блуждал, лицо приобрело недоумевающее выражение, за которым прятались тени страха и страдания.
- Аномалия действует – грустно прокомментировал Чжан Зихао состояние земляка – Причём довольно быстро на этот раз. Если самочувствие будет ухудшаться такими темпами, через сутки нам придётся его нести.
Страдалец, на которого были обращены все взоры встрепенулся, и выдавил из себя несколько слов по-китайски.
- Он говорит, что чувствует себя хорошо – перевёл Чжан – Да, с силой воли у него всё в порядке пока. И то неплохо. Он ещё может идти сам.
- Сейчас ему не понадобиться идти – сказал Энтони Элисон, который уже начал разоблачаться – Давайте поторопимся, господа, пора начинать перемещение на вершину, уже темнеет. А вас, мистер Чжан, я особенно попрошу поторопиться доставить Алекса и… его багаж.
   Наблюдая дрожащую фигуру Энтони Эллисона все улыбались, но улыбки как ветром сдуло, когда англичанин, шагнув в никуда, вдруг мгновенно пропал из вида.
   Время терять не стали. Алексей Вересков подхватил одежду Эллисона и по указанию Чжана вцепился в его правую руку. За левую руку аккуратно взялся Костя Аникеев. Затем Чжан ловкими скользящими движениями ноги нащупал под собой невидимую опору и вдруг взлетел вверх по крутой дуге, затем качнулся вниз и так, выписывая немыслимые пируэты, как опытный скейтбордист на трэке, удерживая под плечи Костю и Алексея, понёсся он к вершине.
   Тереза Вагнер легко оторвалась от земли и поплыла вверх по прямой, а следом за ней также легко и непринуждённо последовали и еле живой Чао Ксу, и восторженно замерший Генри Бентон, и бледный, сосредоточенный Василий Карпенко, вцепившийся, как клещ в руку друга.
    На вершине их ожидали: счастливый Энтони Эллисон, получивший назад свою одежду, и не менее счастливые Чжан и его спутники. Алексей Вересков и Костя Аникеев так вообще, веселились, как дети. Оказалось, что манера полёта Чжана Зихао очень напомнила катание на невероятном аттракционе. Молодые люди настолько заинтересовались данным способом передвижения, что всерьёз решили попробовать ему научиться. Чжану пришлось отбиваться от массы вопросов.
   Быстро смеркалось. Чжан предложил место для ночлега, по его мнению, наиболее безопасное. Алексей Вересков выразил согласие, а Костя Аникеев задумчиво сказал, что не видит в будущем ничего плохого по этому поводу, чем вызвал немало шуток в свой адрес.
   Наконец все успокоились. Заснули быстро. Не спалось только китайскому офицеру. Бедняга что-то нашёптывал сам себе, взор его блуждал. То, что видели остальные члены отряда, перемешалось у него с собственными видениями. Он уже давно не мог сказать, явь это или морок. Он знал, что будет казаться всякое, но не ожидал, что это будет так реально. Например, сейчас он точно видел, что опустившаяся ночная тьма вдруг словно бы просветлела, и окружающий снег засверкал насыщенным тёмно-синим цветом, пронизанным лёгкими серебристыми искорками. Китаец подумал, что взошла луна, и выглянул из своей палатки, чтобы увидеть её. Но луны не было! Снег сам словно светился изнутри, создавая вместо ночной тьмы синий сумрак. И тут Чао Ксу заметил движение. Он протёр глаза дрожащей от слабости рукой, но движение не исчезало, а приобрело узнаваемые формы. Но, это было невозможно! Потрясённый он наблюдал, как из синего искрящегося снежного покрова сформировалась огромная змея, которая быстро поползла в его сторону. Чао Ксу отпрянул было назад, стремясь укрыться в темноте палатки, но устыдился своей слабости и снова выглянул наружу. Он был уверен, что находится в плену очередной иллюзии и, чтобы развеять проклятый морок, из последних сил, которых почему-то совсем не осталось, пополз навстречу снежному призраку. Он надеялся, что стоит только коснуться миража, и он рассеется, превратится в ничто, уступив место реальной картине мира. Тем временем змея, передвигающаяся с гораздо большей скоростью, чем ползущий китаец, подобралась к выбранной ею цели – вещам путешественников, аккуратно сложенными в небольшую палатку. Обвив свою добычу кольцом, змея, без особых усилий вырвав прочный крепёж, потащила вещи куда-то прочь от спящего лагеря. Изумлённый китайский офицер, находившийся теперь совсем рядом, бросился вперёд, надеясь уцепиться за одну из крепёжных верёвок, видимых сквозь полупрозрачное тело змеи. Он был уверен, что руки его пройдут сквозь мираж, как сквозь воздух, но не тут-то было! Руки его, не защищённые перчатками наткнулись на плотное ледяное нечто, двигающееся с приличной скоростью. Что бы это ни было, он это осязал, и это нечто перемещалось, унося их вещи! И, что самое неприятное, это нечто тоже заметило китайца.
    Подняв голову, змея сверкнула взором, в котором плеснуло леденящее пламя, и ударила! Чао Ксу, не ожидавший подвоха, кубарем откатился в сторону, но, собрав волю в кулак, быстро пополз обратно. Он был полон решимости отвоевать вещи отряда, без которых всем придётся туго. Почему-то у него не возникло мысли, что стоит позвать на помощь. Догнав змею, он намертво уцепился за её хвост. Руки мгновенно заледенели и потеряли чувствительность, но он продолжал контролировать их зрением. Он видел, что держится и движется вместе со змеёй. Чао Ксу пытался тормозить ногами, но сил почти не осталось. Он видел, что змея движется к обрыву, за которым разверзалась невероятной глубины пропасть, но не мог прекратить бороться. Иначе потеряет главное. Он потеряет себя. 
      Алексей Вересков открыл глаза, словно его что-то толкнуло. Тишина и покой внутри палатки не успокаивали. Привыкший доверять своей интуиции Алексей понял, что неприятность притаилась снаружи. Он осторожно выглянул. Темнота ночи немного разбавлялась белым отсветом снежного покрова, выглядевшего сейчас как-то необычно. Снежная поверхность холодно искрилась, словно ловя и отражая лунный свет. Но луны не было на небе.
   Вересков не успел ни удивиться, ни порадоваться этому явлению, позволившему ему заметить главное – чью-то скрюченную фигуру, медленно, но верно ползущую к краю пропасти!
   Не раздумывая ни секунды, Алексей Вересков бросился вперёд по проложенной в снегу глубокой колее, и тут же услышал сзади чьи-то шаги. Обернувшись, Вересков увидел Генри Бентона, спешащего вслед за ним. Бентон, подмигнув, проговорил
- Ты оказался быстрее реагирующим, Алекс, но я первый заметил злодея!
- Какого злодея? Кто-то из наших сейчас на краю пропасти, это наверняка проделки здешнего наместника зла!
- Да? Я не думаю так.
- Почему?
- Потому что он лезет к пропасти не один, а со всеми нашими вещами!
Алексей, приглядевшись, теперь и сам заметил тёмную массу впереди человеческой фигуры. Правда, вещи и фигура, двигаясь вместе, были словно отделены друг от друга белой полосой. Вересков удивился, но думать о странностях было некогда, потому что часть вещей уже начала исчезать из поля зрения, обрушиваясь в пропасть.
   Вересков и Бентон успели подбежать как раз вовремя, чтобы ухватить за ноги и оттащить от пропасти человека, который, вцепившись в ледяную корку на краю обрыва, начал съезжать на этой обломившейся корке, как на санках, прямо в бездну.
   Генри Бентон, вне себя от распирающих его эмоций, выпалил
- Я знал! Кто же ещё способен на такое как наш безумный друг мистер Чао Ксу?! Теперь мы остались без вещей! Нам даже еду не в чем готовить!
- Да, подождите вы, мистер Бентон! Еда не проблема. Тут что-то не то. Надо разобраться.
- Это точно! Разобраться надо!
- Но сначала надо доставить беднягу обратно в палатку.
- Беднягу?! Да он…
- Он совсем замёрз! И вообще, он, вроде, без сознания. Ох, а у нас и доктора нет!
- Ладно – нехотя согласился Генри Бентон – До утра всё равно ничего нельзя узнать, значит, парень должен дожить до утра, по крайней мере. Придётся его отнести в палатку, хотя, может, и не стоило бы…
- Мистер Бентон?!
- Что, мистер Бентон?! Он или абсолютно сошёл с ума, или притворяется. В любом случае он опасен для нас. В следующий раз он что-нибудь похуже сделает.
- Да, он совсем без сил!
- Без сил, а все вещи смог унести на большое расстояние. Посмотри, какую большую дорогу он себе проложил, похоже, что её сделал грейдер.
- Да не мог он такую дорогу пропахать! – воскликнул Вересков – Да и вещи все он не смог бы унести. Я ничего не понимаю…
- Ладно, Алекс. Должен признать, здесь много странного. Утром устроим общий совет. А пока давайте вернёмся. Я тоже замёрз. Слишком холодно.
   Вересков и Бентон подхватили безвольно повисшего китайского офицера под руки и потащили его к палаткам. Их встретил только полусонный Чжан Зихао, с удивлением взирающий на своего соотечественника, пропажу которого он только что заметил. Чао Ксу был водворён в палатку и на всякий случай привязан страховочным тросом к Чжану. Чжан не стал допытываться сведений о происшествии, и с азиатской невозмутимостью согласился подождать до утра.

                ГЛАВА 15.

Утро наступило раньше обычного, потому что первый же проснувшийся, а это был Василий Карпенко, перебудил весь лагерь, обнаружив пропажу не только необходимого для приготовления пищи инвентаря, но и всех вещей разом. Выбравшиеся из палаток путешественники, увидев переглядывающихся Верескова и Бентона, попросили объяснений. Алексей Вересков уступил объясняться Генри Бентону, который, сгорая от нетерпения, выпалил, перейдя на родной язык и усиленно жестикулируя
- Наш китайский друг, обладатель столь романтичного имени, оказался совершенно лишённым не только романтики, но и совести. Сегодня ночью он, коварно воспользовавшись темнотой, лишил нас всего имущества, которое он безжалостно сбросил в пропасть. В порыве коварства он и сам чуть было не свалился туда. Если бы мы с Алексом оказались менее расторопными, так бы и случилось. И знаете, может, это было бы к лучшему. И я должен…
- Достаточно, мистер Бентон, мы поняли вашу версию событий – прервал его Энтони Эллисон холодноватым тоном – Теперь хотелось бы выслушать мистера Верескова.
- Я не знаю – замялся Алексей – Столько странного… вы только посмотрите, какая образовалась глубокая и широкая полоса. Как хорошая дорога. Я теперь вспоминаю, что мы с мистером Бентоном бежали по ней, как по асфальту! Причём рядом, не мешая друг другу! Если только предположить, что мистер Чао Ксу не тащил вещи, а толкал их. Но тогда он должен обладать силой бульдозера, чтобы пропахать такую борозду и так уплотнить снег. А вчера вечером, я помню, он был очень слаб.
- Он просто притворялся! – воскликнул Генри Бентон, но был остановлен нетерпеливым жестом Эллисона, который спросил
- Скажите, Алекс, что ещё вы помните необычного?
- Необычного да, ничего, вроде…
- Расскажите всё, что видели.
- Ну, ночь была, кругом снег… но мне ещё показалось, что между Мистером Чао Ксу и вещами была белая полоса. То есть, снег как бы окружал вещи, но… я не знаю, как это могло быть? Тогда он не смог бы их толкать? Я вообще уже ничего не понимаю! Ну, не вещи же его тянули, на самом деле?!
- Мы же внутри аномалии, Алекс, здесь всё бывает – философски изрёк Энтони Эллисон, чем вызвал очередной приступ возмущения Генри Бентона, воскликнувшего
- Да, мысль глубокая! А, между прочим, в таких случаях всегда надо посмотреть, кто пострадал, а кто остался в выигрыше, и сразу станет ясно, кто виноват!
- Хотите поиграть в детектива? – холодно спросил Эллисон
- При чём тут игра?! – взвился Бентон – у меня, например, передатчик пропал! Как я буду информацию передавать? Научную. Меня могут заподозрить в саботаже! А мне жить надо нормально! И так из-за моих способностей меня готовы загнать в подземелье поглубже, а тут такой повод подвернулся! Ну, и кому выгодно было лишить меня связи?
- Должен вам напомнить, мистер Бентон – всё также холодно заметил Энтони Эллисон – Что без связи остались мы все, так что здесь мы в равном положении.
- Простите, но я не согласен! – не сдавался Бентон – Я уверен в честности моих русских друзей, но у них был и остаётся мистер Аникеев, который, как известно, является живым передатчиком, да и вы, мистер Эллисон, со своими способностями шмыгать туда-сюда за долю секунды вполне можете информировать английскую сторону!
- Неужели? – голос Эллисона был полон сарказма – Даже если бы я и мог переместиться отсюда, что в условиях аномалии крайне затруднительно, мне бы пришлось снять с себя суперкостюм, который не желает путешествовать со мной отсюда таким способом. То есть придётся допустить, что мне надлежит периодически прогуливаться по Лондону в нижнем белье, причём, уверяю вас, в достаточно людных местах.
- Да, ладно вам! – не унимался Генри Бентон – наверняка у вас есть особая дверца прямо в какую-нибудь тихую штаб-квартиру, где вас обычно ожидают!
Энтони Эллисон резко посуровел и на лице его проступили непривычные для всех признаки гнева. Стальным голосом он произнёс
- Вы меня путаете с одним голливудским киногероем. Не думал, что вы смотрите столь примитивную кинопродукцию. Я не обязан перед вами отчитываться, но хочу раз и навсегда пресечь разговоры такого рода по отношению к себе. Поэтому заявляю, что не являюсь агентом английских спецслужб! И я настойчиво прошу вас, мистер Бентон, впредь избавить меня от выслушивания измышлений на эту тему!
- Подумаешь… ну, ладно. – Генри Бентон, не ожидавший столь резкой отповеди немного смягчил тон – А что мы тут мучаемся и фантазируем? – он всплеснул руками – Давайте спросим мистера Чжана, он же знает своего соотечественника лучше нас! Давайте его спросим, что он думает об этом?
 Чжан Зихао, улыбаясь, как обычно, с полным отсутствием какого-либо значения в своей улыбке, сказал по-русски
- Руки моего собрата обморожены, что вряд ли случилось, если бы он просто тащил или толкал вещи. Также я хочу сообщить вам о том, что эти места с давних пор считаются проклятыми не просто так. Местные жители периодически встречались на границах этой аномалии со всякими ловушками типа той, в которую попали те несчастные, трупы которых мы обнаружили в начале пути. Они не смогли пройти первую ловушку. Но, вероятно, с ними был ещё один, который прошёл. Мы ведь не нашли ещё один труп и никогда не найдём. Потому что пройти через нечто вроде мёртвого снега, или лавины, летящей по ровному месту из ниоткуда в никуда у обычного человека нет шансов. Но говорили, что в старину бывали ловкачи, или везунчики, которым удавалось как-то обойти эти опасности. И если они после этого поворачивали обратно, они возвращались домой, чтобы рассказать об этом. Тех же, кто пошёл дальше, настигало белое проклятие этих мест, настигало безжалостно и неизбежно. Только тени навсегда ушедших сюда людей возвращались иногда, чтобы рассказать о пережитых здесь смертельных ужасах. Особенно о главном. О чудовищной, нереальной, но, всё же, существующей здесь жизни, или её подобии, собирающей вместе и оживляющей то, в чём жизни быть просто не должно. В снег и лёд. Современная наука возможность возникновения даже подобия жизни в конгломерате мёртвых кристаллов, естественно, отрицает. Но я сам, а теперь и вы, видели достаточно, чтобы усомниться в непреложности научного запрета.
- Классно сказал, как по писаному! – протянул Василий Карпенко, почёсывая затылок – Только, вот, я всё равно ничего не понял, хоть ты и по-русски говорил, ты уж извини. А мои заграничные друзья, небось, и подавно. Ты что хотел сказать то, вообще? Легенды легендами, а при чём тут наш камасут… Чао Ксу, то есть?
- Я поясню – Чжан продолжил всё с той же нейтральной полуулыбкой – Думаю, что легенды о жизни изо льда и снега имеют под собой реальную почву, и энергию этой псевдожизни даёт здешний эмиссар зла. А мой собрат стал жертвой его коварных замыслов. Он сейчас очень плох, всё время бредит и в бреду постоянно говорит об огромной ледяной змее, которая притаилась где-то рядом.
- Да ну тебя, в самом деле! – отмахнулся Василий Карпенко, насторожено озираясь – запугал совсем! Давайте лучше подумаем, как нам наши вещи выручить. Эй, Костян, ты там своим третьим глазом ничего не видишь? Постой… Константин?! Это что такое?! У тебя рюкзак цел? Как это получилось?!
Костя Аникеев, смущённо достав из-за спины свой целёхонький скарб, проговорил
- Мне вчера показалось, что надёжнее будет держать вещи около себя. Я и положил под голову…
- Молодец! Ну, догада!  - съязвил Карпенко – Нет, чтобы друзьям сказать.
- Вы бы мне не поверили. Я ведь не видел будущих событий. Просто предчувствие.
Василий Карпенко безнадёжно махнул рукой
- Ладно уж, чего там. О! Слышь, Костик, а ты не можешь этим своим вопрошающим взором вещи наши найти? А госпожа Вагнер их бы нам достала, да?
- Нет – сказал Костя твёрдо – Не могу. То есть, я могу увидеть дно пропасти, но вещи разлетелись на части и рассыпались по расщелинам. Даже находясь внизу, их было бы трудно отыскать. К тому же, они наверняка все испорчены.
- Да, фиг бы с ними – вздохнул Карпенко – плошек там всяких не жалко, я их вмиг наделаю и еду сваграню из топора… это легко. Но, вот передатчики потеряны. Я не могу сделать то, что не знаю, как устроено.
- Жаль, Безил, - задумчиво протянул Генри Бентон – Я уже хотел попросить тебя сделать вечный двигатель?
   Все заулыбались, и атмосфера немного разрядилась. Было решено выходить сразу после завтрака. После того, как миски, созданные Карпенко буквально движением одного пальца, были возвращены в естественную среду, упав на снег каплями и без следа растворившись, начали сворачивать палатки. Тут же обнаружилось, что китайский офицер находится в плачевном состоянии. Кисти рук его вспухли и побелели, взгляд блуждал, он сидел, покачиваясь, и что-то бормоча сквозь стиснутые зубы.
   Врача среди путешественников не было, но, к счастью, у Кости Аникеева в рюкзаке сохранилась аптечка, где была дезинфицирующая мазь и бинты, а Василий Карпенко, вспомнив боевую молодость, смог осторожно обработать и забинтовать руки несчастного. Китаец во время процедуры не издал ни звука, только сильнее стиснул зубы. Такое мужество вызвало невольное уважение всех, окружающих его. Более того, когда Чжан, что-то прошептав Чао Ксу по-китайски, пытался взять его под руки, чтобы помочь, тот оттолкнул земляка, встал, пошатываясь на слабых ногах, и сделав несколько неверных шагов, пошёл вперёд сам, глядя себе под ноги. Отряду ничего не оставалось, как двигаться следом. Правда, выдерживать даже слабый темп китайцу было очень трудно и вскоре он, упорно отталкивая протянутые руки, оказался в хвосте цепочки и расстояние между ним и остальными потихоньку росло. Дорога опять пошла довольно круто в гору, причём снег здесь слежался до уровня плотного наста, и ноги то и дело норовили соскользнуть и увлечь за собой тело, поэтому отставание китайского офицера сразу не заметили. Первым очнулся Костя Аникеев, шедший впереди китайца. Аникеев как-то резко вскинулся, словно услышал что-то или вспомнил, затем оглянулся и увидел, что бедный Чао Ксу отстал далеко и еле передвигался, почти полз. Костя только попытался окликнуть товарищей, как события, словно по щелчку невидимого переключателя рванулись вперёд с немыслимой скоростью.

                ГЛАВА 16.
   
    Внезапно раздался гул, идущий из самых земных недр, низкий, утробный, перешедший в вибрирующий рокот, заставивший всё вокруг мелко задрожать. Секунду спустя перед взорами встревоженных путешественников опять словно развёрзлось окно в иной мир, знакомый уже по мрачности и необычности пейзажа. Точнее пейзаж, как таковой, отсутствовал, всё заполнял собой мрак. Он был так плотен и подвижен, что, казалось, вот-вот рванётся из рамок окна и выплеснется на окружающих, придавив собой. Снег под окном-картинкой начал быстро таять, стекая ручейками под ноги путешественников. Но они не обращали на это внимания, потому что взоры их приковал себе живой человек, смотрящийся среди этого агрессивно-давящего мрака так чуждо, что казался нелепой аппликацией. Но он был внутри, и ему там было несладко. Даже те из присутствующих, кто хорошо знал Петра Иннокентьевича Кудимова, сейчас с трудом узнавали его в этой согнутой словно под тяжким грузом фигуре. И всё же это был он. Суперкостюм на нём почти истлел и с трудом прикрывал тело, всё сплошь в ранах и ожогах. Кудимов дышал часто и неглубоко, словно боялся вдохнуть в себя слишком много воздуха, и спустя миг путешественники на себе ощутили причину. Потому что в ноздри им ударил такой невыносимый смрад, смешанный с гарью и пылью, забивающий дыхательные пути, что все закашлялись, с трудом сдерживая рвущееся наружу содержимое желудка.
   И тут Пётр Кудимов произнёс что-то шёпотом, что-то настолько придавшее ему сил, что он смог распрямиться и все увидели, что лицо его хоть и исчерчено шрамами, но твёрдо и решительно, и, как бы светится изнутри мягким притягивающим сиянием. Несмотря на учащённое дыхание и слабость, голос его зазвучал так знакомо и близко, что казалось, он совсем рядом и до него можно дотронуться. Кудимов сказал
- Несчастья впереди и не одно, но верная дружба…
   Тут речь его оборвалась, картинка словно бы треснула, гул, утихший было при появлении окна перешёл в скрежет и страшный грохот, картинка схлопнулась. В тот же миг ставшую скользкой твердь выбило из-под ног путешественников, крепежи вылетели, не держа больше страховочную верёвку, и все путешественники, один за другим, оказавшись без опоры, заскользили вниз с возрастающей скоростью, безуспешно барахтаясь, в попытке отыскать несуществующую опору на предательском склоне, и цепляясь за бесполезную теперь верёвку с отчаяньем утопающих. Единственный, кто удержался на склоне, может, именно благодаря тому, что практически по нему полз, был Чао Ксу. Подняв голову с почти не видящими глазами, он, чувствуя, что происходит что-то неправильное, огромным усилием воли пытался заставить остатки разума вернуть миру хоть немного узнаваемые очертания. Удалось ему это лишь отчасти, когда взгляд его сфокусировался на стремительно ускользающей вниз верёвке. Он ещё успел заметить, что такая же верёвка обвязывает его тело, как в тот же миг резкий рывок бросил его навзничь и повлёк за собой в ускоряющемся скольжении вслед за сотоварищами навстречу смерти. Но этот рывок настолько встряхнул угасшие было силы, что его способность видеть мир на время вернулась. Как раз для того, чтобы понять, что гибель неизбежна… будет неизбежна, если он, Чао Ксу – офицер китайской армии, сын своего народа, не остановит смертельное скольжение. Мысль заработала неожиданно чётко, давая в помощь восстановленное зрение, и он увидел внизу, немного в стороне от линии их стремительного соскальзывания скалистую расщелину, выступающую как сломленные резцы великана, торчащие из горы. Чао Ксу с безумной надеждой следил, как приближались к этой расщелине первые барахтающиеся фигуры его сотоварищей. Если бы они только зацепились за эту расщелину! Тогда, возможно, смертоносное скольжение было бы остановлено. Правда, тому, кто зацепится, точно не поздоровится. Зато остальные спасутся!
    Но вот первая, вторая, а там и последняя фигуры пролетели мимо расщелины, не задев её и не пытаясь даже приблизиться. Может, они её не видели? Но он видел её сейчас так ясно, что мог различить мелкие трещинки. И весь этот скалистый рисунок стремительно приближался!
   Чао Ксу мог бы пролететь мимо, вслед за остальными путешественниками, чтобы разделить общую участь, теперь уже стопроцентно трагическую. Но он решил иначе. Если ему всё равно погибать, то, может, надо погибнуть так, чтобы дать шанс выжить другим? Потому что он вдруг осознал так ясно, как увидел, что важно не только то, как жил, но и как умер.
   И Чао Ксу рванул своё тело прямо к расщелине, чтобы превратить себя в надёжный якорь, когда верёвка рванёт его, с силой вдавив в камни. И, прежде чем это случилось, он ещё успел подумать: «Только бы верёвка не оборвалась!»
   Верёвка, сделанная по спецзаказу, не оборвалась. Страшной силы рывок, чуть не разломивший пополам тела путешественников, всё же остановил смертельный ледяной слалом. Поболтавшись какое-то время, как безвольные тряпичные куклы на связке, путешественники начали приходить в себя. Отыскивая опору для ног, они поднимались, постанывая, помогая друг другу закрепиться на склоне. Наконец они вновь смогли начать подъём, желая рассмотреть то, что остановило их и спасло от смерти.
    Костя Аникеев, оказавшийся ближе всех к расщелине, сделал несколько шагов и вдруг замер, ведя взглядом вдоль верёвки. Там, где она заканчивалась, из расщелины стекали по рыхлому льду и пропитывали его багровые потёки. Край верёвки, уходящий в расщелину, тоже был окрашен красным. Добравшиеся до Кости друзья тоже заметили неладное
- Ого! – высказался Василий Карпенко – Кого же это так? Наши вроде все здесь? Погодите, а где Камасут… Чао Ксу где?
- Думаю, там – сказал Алексей Вересков, помрачнев лицом, указывая взглядом на расщелину.
    Это словно послужило сигналом для путешественников, которые рванулись в направлении этого взгляда, торопясь и соскальзывая, обгоняя друг друга и рискуя вновь потерять опору под ногами.
   Картина, увиденная с обратной стороны расщелины, заставила их на миг замереть. Тело китайского офицера было с такой силой ударено о скалу, что буквально вдавлено в неё. Обе руки были неестественно согнуты, верёвка так впилась в тело, что её не было видно под одеждой, а снизу, просачивался и стекал из-под ступней багровый ручеёк.
- Твою…!
  Не удержался Карпенко, и тут же получил ответ в виде ледяного ветра в затылок и померкнувшего на миг солнца.
- Василий Богданович – укорил Вересков – Ну, вы то?!
- Ладно, чего уж теперь… смотрите, да он жив?! Ну, надо же, силён мужик! Эй, кто там крови не боится? Помогите его достать.
     Оказалось, что крови не боится никто. Все захотели помочь, и при этом были нарочито деловиты, хотя на лицах иногда мелькало растерянное выражение. Только Тереза Вагнер и Энтони Эллисон реально сохраняли спокойствие.
    Когда с трудом извлечённого Чао Ксу, находящегося, к его счастью, без сознания, положили на снег, даже неискушённому в медицине человеку стало ясно, что бедняга при смерти, и счёт идёт не на дни, тем более, что врачей среди путешественников не было. Самым продвинутым по этой части оказался Василий Карпенко, которому за годы воинской службы не раз приходилось оказывать первую помощь раненым товарищам. Его опыт пригодился как нельзя кстати. Быстренько, по своему обыкновению достав, в буквальном смысле из-под земли, нечто, похожее на специальные медицинские шины, Карпенко довольно ловко вернул в нормальное положение и зафиксировал оказавшиеся сломанными обе руки и одну ногу китайца. Бинтами Карпенко разжился из рюкзака Кости Аникеева, который умудрился не потерять свою поклажу даже при головокружительном падении. В итоге Чао Ксу стал похож на египетскую мумию, однако ни у кого не возникло желания шутить на эту тему. Энтони Эллисон долгим взглядом, вызвавшим зубовный скрежет Генри Бентона, посмотрел на Терезу Вагнер, после чего она, подойдя к полуживому китайскому офицеру, положила ему на лоб свою изящную ладонь. Лицо Чао Ксу, до того болезненно напряжённое, расслабилось, краски начали возвращаться на него, а дыхание выровнялось и успокоилось.
- Милая моя Тереза, вы волшебница! – воскликнул Генри Бентон – Вы умеете лечить людей?! Так, может, вы спасёте этого беднягу?
- Нет – печально отозвалась Тереза Вагнер – Я всего лишь убрала боль, но вернуть его в прежнее состояние я не в силах.
- Да, неудачно вляпался, бедолага – искренне посочувствовал Василий Карпенко – Как же его так угораздило?
- Я бы не стал говорить о неудаче, если относить этот случай ко всем нам – отозвался Энтони Эллисон, потирающий поясницу – Если бы произошедшие с мистером Чао Ксу не задержало наше падение, мы все были бы уже мертвы. Вон там, внизу, метров через двести ледник обрывается в пропасть.
- Получается, он спас всех нас?! – воскликнул Алексей Вересков – Мы должны быть ему благодарны, даже если это случайность.
- Это не случайность – сказал Чжан с печальной уверенностью в голосе. Его лицо, обычно улыбчивое, сейчас было сурово.
- Почему вы так уверены? – спросил Алексей.
- Посмотрите на траекторию нашего падения. Её легко проследить по следу на снегу. Если бы мы все летели по прямой, то, как справедливо заметил мистер Эллисон, наверняка погибли, потому что эти торчащие отломки скал находятся немного в стороне от прямой линии нашего скольжения. И, вот ещё, посмотрите, когда мой соотечественник оказался зажатым между скал, мы прочертили собой огромную дугу, как маятник. Вон сколько снега снесли, посмотрите! Значит, он каким-то образом отклонился в сторону и, зацепившись за отломки скал, остановил наше падение, заставив поболтаться из стороны в сторону. Кстати, возможно, этот манёвр спас нас второй раз. Если бы рывок был прямой, верёвка могла не выдержать, да и нам досталось бы гораздо сильней.
- Ну, допустим, вы правы – протянул Генри Бентон с ноткой недоверия в голосе – Но, как же он смог всё это проделать, ведь он был почти невменяем? Он даже шёл с большим трудом!
- Я не знаю, господа – всё так же печально ответил Чжан Зихао – Но я точно знаю, что случайно зацепиться за эти скалы он не мог. Слишком далеко от линии нашего скольжения.
- Так и было – прокомментировал Костя Аникеев каким-то сонным голосом – Я видел, он прямо прыгнул на эти скалы.
- Во даёт! – возмутился Карпенко – Костян, ты проснись уже! Мы тут головы ломаем, как всё было, а ты всё видел, и молчишь?!
- Я не молчу, я сказал – всё так же вяло ответил Аникеев.
- Раньше не мог сказать?! – не отставал Карпенко – когда мы его только от скал отдирали?!
- Раньше я не видел. Как увидел, так и сказал.
- О-о-о! – простонал Карпенко – И зачем я только спросил… Ладно, кроме шуток, я, похоже, согласен, что всё так и было. А этот парень оказался не из слабаков! Надо же, всех нас, суперменов фиговых уел. Эх, сам вот только… ну, и что теперь делать будем? Жалко, нет с нами Ильи Ефимовича, доктора нашего незабвенного. Вечная ему память… уж он бы его спас!
- Мы будем продолжать идти, прежде всего – сказал Энтони Эллисон спокойно, но с интонацией такого жёсткого сопротивления, почти вызова, что воздух завибрировал от напряжения.
   Все невольно вздрогнули, ожидая неминуемого ответа от враждебной местности, но ничего не случилось. Это отсутствие действия почему-то придало путешественникам уверенности и желание проявить инициативу. Тут же посыпались предложения о способах сооружения носилок для Чао Ксу и вариантах дальнейшего продвижения. Даже Костя Аникеев слегка оживился. Молчали только Тереза Вагнер и Энтони Эллисон. Они внимательным, долгим взглядом смотрели друг на друга, словно разговаривали без слов. Заметив этот взгляд, Генри Бентон, бросив на полпути начатую фразу, высказался
- Тереза, милая, ты же не хочешь, чтобы я подумал, что ты с этим мистером Эллисоном замышляете что-то отдельно от нас?
- Ты преувеличиваешь, Генри – ответила Тереза Вагнер с загадочной улыбкой Джоконды.
- Генри?! Она назвала меня по имени!  - вскричал Бентон с воодушевлением, после чего поделился этой вестью лично с каждым присутствующим, включая забинтованного китайского офицера. На фигуре Эллисона он осёкся и, приняв серьёзный вид, высказался
- Итак, господа, что мы решили?
- Да, ничего, Гена! – буркнул недовольным голосом Карпенко.
   Но Генри Бентона не так-то просто сейчас было сбить со счастливой волны
- Ну, и хорошо! – продолжил он – Давайте же, наконец, решим что-нибудь!
- Позвольте мне кое-что пояснить – послышался вежливый голос Чжана Зихао – Дело в том, господа, что эта аномалия обладает некоторой особенностью. Чем ближе мы подходим к центру, а именно где-то там находится конечная цель нашего маршрута, тем менее действуют вокруг законы нашего привычного мира. Учитывая последние события, это может означать, что мы теперь не можем передвигаться привычным способом, используя альпинистское снаряжение. Оно теперь ненадёжно. Хорошо вбитые крепления теперь могут вылететь без видимой причины, прочные верёвки – порваться, не имея ранее никаких дефектов. Эта особенность здешней местности неоднократно проверена мной самим. Если принять во внимание, что мы прошли практически полпути, нам желательно изменить способы продвижения. Иначе мы рискуем не дойти до места, во всяком случае, в полном составе – Чжан опять повесил на лицо свою нейтрально-вежливую улыбку – И ещё один момент. Я не врач и не могу сказать, сколько прожил бы мой соотечественник в обычных условиях. Но здесь он точно проживёт недолго. Эта аномалия не оставляет шанса даже здоровым людям, если они не защищены так, как мы. Другими словами, как это не прискорбно, но Чао Ксу умрёт сегодня к вечеру – он опять улыбнулся, и на этот раз его улыбка не могла скрыть печали. 
- Эх, ма! – досадливо воскликнул Василий Карпенко – Что же это получается, братцы?! Мужик, ну, Чао Ксу, значит, как бы фигово ему не было, нас всех, суперменов, от смерти спас, а мы все, супермены, его одного спасти не можем, так, что ли?! Да и вообще! Не по мне это, друзей в беде оставлять. Он хоть и по своей дури, может, в поход этот сунулся, но, ведь, человек же?! И мы тоже… люди. Пусть необычные, но люди! И не по-людски это! Вы уж простите… я по-простому.
- Вы очень хорошо сказали, мистер Карпенко – тепло улыбнулась Тереза Вагнер – Я с вами абсолютно согласна.
   Генри Бентон, не сводящий с неё глаз, тут же подхватил
- Молодец, Безил! Я всегда знал, что у тебя золотое сердце. Я тоже с радостью сделал бы что-нибудь для спасения нашего китайского друга. Но, если честно, что мы можем сделать реально? Как я понял, наше время ограничено. Мы не можем всё бросить и вернуться назад. У нас же есть общая ответственность! Мир и Америка в опасности! – Бентон опять принялся за разглядывание своих ногтей, одновременно продолжая – Я не хотел бы себе, и врагу бы не пожелал такой выбор, который нам, кажется, предстоит сделать. Спасти одного человека и облечь на гибель миллионы? Или иметь шанс эти миллионы спасти, но фактически убить спасшего нас человека. Да, кстати, есть же ещё какой-то парень, там, в горах, который тоже ждёт, чтобы его спасли, если я ничего не упустил? И как это всё совместить, я не знаю… простите, но у меня нет решения. Хотя я понимаю, что выбирать придётся. 
- Необязательно – сказал Чжан Зихао, восстановивший на своём лице улыбку сфинкса – Есть один вариант, который мог бы совместить наиболее положительные исходы. Но он очень рискованный и опасный.
- Говори, уже, толком! – не выдержал Василий Карпенко – А то тянет кота за хвост…
- Какого кота? Где? – изумился Генри Бентон.
- Да, погоди ты, Гена! Нету никакого кота! Ну, Чжан, говори же!
Чжан Зихао продолжил
- Отсюда до лагеря, из которого начался наш маршрут, два часа полёта на вертолёте. Туда и обратно – четыре часа. На это время мы вполне могли бы задержаться, а потом даже наверстать упущенное, если откажемся от привычного способа передвижения.
- А где же мы тут вертолёты возьмём? – спросил Алексей Вересков.
- Есть одно место. Недалеко отсюда. Но, я не знаю…
- Да, что же это, в самом деле?! – вскричал Карпенко – Клещами из тебя слова, что ли, тянуть?!
- Не надо клещами. Слушайте. Речь идёт о заброшенной военной базе. Китайской. Так что я сейчас разглашаю военную тайну.
- Бросьте, Чжан – махнул рукой Генри Бентон – Мы никому не расскажем.
- Я не сомневаюсь в вашей сдержанности. Итак, на этой базе имеется летающая техника. Во всяком случае, вертолёты точно есть. Я их сам видел, когда…
- Послушайте, Чжан, что вы нам голову морочите? – прервал его Бентон недовольным голосом – Не вы ли очень красиво рассказывали нам, что техника сюда не летает, и даже люди не проходят? Какая база?!
- Ваше замечание справедливо, но из любого правила бывают исключения. Эта база является таким исключением из правил. Если мне не изменяет память, русские военные когда-то давно показали нам пример того, что это возможно, а уж мы повторили. Когда-то русский полководец Суворов провёл свою армию через Альпы. Вполне успешно, причём, вместе с техникой. Конечно, Гималаи – не Альпы. Но, мы же - китайцы! Мы немного улучшили достижение господина Суворова, и на руках протащили на базу из обычной местности не только материалы, но и технику. А насчёт людей… как вы, я думаю, догадались, моя осведомлённость имеет под собой почву. Я был проводником и сопровождал все караваны. Конечно мне старались выдавать минимум информации, я ведь не отношусь к благонадёжным гражданам. Просто меня некем было заменить, и они меня взяли в это дело. Однако кое-что я сумел увидеть, поэтому и могу говорить о вертолётах. Не спрашивайте меня, как они добились, чтобы люди выживали там. Я не знаю. Это был, своего рода, эксперимент, который, в итоге, провалился, что неудивительно. База вымерла и была заброшена. Военные так и не смогли её эксплуатировать. Но техника осталась! Вывезти её отсюда точно не могли, иначе я бы знал это.
- Нет, ну точно у русских и китайцев есть что-то общее. Их умом не понять! – хохотнул Карпенко – Ну, скажи на милость, зачем нужна база в этих горах, да ещё с таким трудом?
- У вас есть интерес к китайской военной тематике, мистер Карпенко? – хитро прищурился Чжан Зихао.
- Да, ты что?! – возмутился тот.
- Ладно, не гневайтесь – печально улыбнулся Чжан – Терять мне всё равно нечего, так что я отвечу. Эта аномалия с воздуха видится белым пятном. Никакая техника ничего не может разглядеть. Так что база здесь была спрятана наилучшим образом. Это было очень заманчиво, но… не сложилось.
- Давайте не будем терять время на рассказы, у Чао Ксу его мало – напомнил Алексей Вересков – Если больше ничего важного, надо идти. Где эта база, Чжан?
- Подождите, Алексей, есть кое-что важное. Нам нельзя оставить маршрут. Возможно, придётся разделиться, иначе… здешняя аномалия такова, что в ней постоянно нарушается привычный ход вещей. И если кто-то хочет победить её, надо изо всех сил соблюдать некий порядок. Например, если мы выбрали определённый маршрут, он должен… как бы… непрерывно разрабатываться. Пусть даже будут временные остановки, но сходить с него нельзя. Иначе мы рискуем лишиться возможности пройти его когда-нибудь до конца. Я понимаю, что говорю странные и непонятные вещи, но надеюсь, что вы… что у вас есть ко мне доверие, или, хотя бы, чутьё аномальных путешественников, так ведь нас можно назвать?
- Чжан, вы здесь не раз бывали, и у нас нет причин не доверять вам – сказал Энтони Эллисон – Залогом тому ваши успешные возвращения. Но поясните, что вы имеете в виду? Как можно одновременно путешествовать выбранным маршрутом и отправиться к базе? Вы серьёзно предлагаете нам разделиться?
- Да, сэр. Конечно, в наших условиях это предложение, возможно, звучит сомнительно, но оно единственно возможное.   
- Ну, вот! – воскликнул Генри Бентон и в раздражении притопнул ногой – Всё начинает идти как в фильме ужасов! Неужели разделяться нам так необходимо? Вы же сами сказали, что на несколько часов можно задержаться?
- Нельзя бросать маршрут – упрямился Чжан Зихао – К тому же… есть ещё обстоятельства. Я, например, не могу пойти на базу. Учтите, я предельно откровенен и серьёзен. Мне нельзя туда. Там живёт нечто. Некая агрессивная сущность. О ней ничего точно не известно, но я, я однажды столкнулся с этим… с этим явлением. И, простите, но я знаю, что второй встречи я не переживу. Оно помнит меня и знает, знает мои слабые стороны. Я буду обузой и только всё испорчу.
- Ну, ничего себе! – возмутился Генри Бентон – посмотрите на него! Значит, кому-то придётся идти в пасть к неизвестному монстру, но только не ему?!
- Не корите меня – Чжан Зихао опустил голову – Поймите, человек не может выпрыгнуть из себя. Я знаю свои пределы, и знаю, что не смогу там быть. Но я уверен, что с этим существом можно справиться, если туда пойдут сильные люди. Люди, которые не боятся его, потому что не знают. И оно их не знает. В этом шанс. Но я, конечно, могу проводить их до самой базы.
- Простите – вежливо вклинился Костя Аникеев – Но, может быть, идти туда вовсе не обязательно, может быть, мистер Эллисон просто доставит мистера Чао Ксу обратно э-э-э своим способом? Через пространство. Это будет очень быстро и не придётся сражаться ни с какими монстрами.
Взгляды устремились к Эллисону. Тот, не задумываясь, ответил, слегка пожал плечами
- Господин Аникеев, вероятно, говорит в расчете на себя и свои силы. Хотя даже вам, полному сил молодому человеку, было бы затруднительно одному нести человека, так сильно травмированного. Ему ведь будут необходимы носилки?
- Простите, я не подумал – виновато потупился Костя.
Энтони Эллисон снова пожал плечами и перевёл взгляд на Чжана Зихао.
- Мистер Чжан, если я правильно понял, туда должны пойти несколько мужчин, чтобы нести носилки, и один из них должен уметь водить вертолёт, не так ли?
- Не совсем – Чжан замялся, и оглядев всех быстрым взглядом, продолжил – Дело в том, что вертолёты всё равно не полетят, почему и база перестала интересовать военных. Смерти людей их не особенно огорчили. Людей можно заменить, мы же в Китае. Но техника… техника здесь не работает. Аномалия не позволяет. Действуют только установки, приводимые в движение механически.
- Ну, и к чему вся эта канитель? – проворчал Василий Карпенко – Что толку с этой идеи, если вертолёты не летают? Что нам винт руками раскручивать предлагаешь?
- Руками не получится – Чжан совсем сник – Но среди нас есть один человек, которому не нужно даже дотрагиваться до вещи, чтобы она заработала.
Он замолчал и нерешительно глянул на Терезу Вагнер. Генри Бентон, который первым отследил этот взгляд, взорвался как петарда
- Эй ты, умник! Ты о чём это?! Чтобы эта милая женщина на своих хрупких плечах целые вертолёты таскала?! Даже не думай! Я этого не допущу! Пока я…
- Спасибо за заботу, Генри – прервала речевой поток Тереза Вагнер – Однако мысль мистера Чжана не так уж плоха. Пожалуй, я смогла бы. Носилки для меня не проблема. Но, всё же, мне потребуется сильный и смелый помощник. На случай встречи с монстром, например – закончила она, пряча улыбку.
- О, ну, если, если – Генри Бентон задумался на миг и тут же радостно продолжил – Но, это меняет дело! Мы с тобой, Тереза, вдвоём будем отличной командой! Господа, можете считать, что монстр обречён, если он вообще там есть, а предприятию гарантирован успех!
Генри Бентон сиял как надраенная до блеска монета, но его пыл был охлаждён холодноватым голосом Энтони Эллисона
- Извините, Тереза, но я не могу отпустить вас в такой… компании. Может быть, некоторым и не мешало бы получить хорошую трёпку, но не ценой вашей безопасности и жизни мистера Чао Ксу.
   Генри Бентон, менявший настроение, как модница перчатки, стал мрачнее тучи
- Уж не свою ли помощь вы собираетесь нам навязать?! – предположил он, гневно раздуваясь – Я в состоянии сам справиться с любыми проблемами!
- Да, не кипятись ты, Гена! – не выдержал Карпенко – Ежу понятно, что если рядом будет Тере… госпожа Вагнер, ты заметишь монстра, только когда он тебя съест. Поэтому кому-то точно надо идти с вами.
- О, Безил, ну, конечно, друг! С тобой я готов идти в огонь и в воду! Решено, ты идёшь с нами!
- Я?! – Карпенко замялся – Ну, вообще-то… я, конечно могу, но… эти вертолёты… ты же знаешь, я не люблю летать, а тут, вообще…
- Ну, это же другое дело! Нас понесёт на своих виртуальных крыльях Тереза! Это же чудесно! Ты не находишь?!
- Нет. То есть, я не сомневаюсь в способностях госпожи Вагнер, но…
- Ты что, Безил, не хочешь идти со мной?! – в голосе Бентона было столько искреннего разочарования, что Карпенко обречённо вздохнул и, пытаясь делать бодрое лицо, ответил
- Конечно я пойду с тобою, Гена. Как же я тебя оставлю, мы ведь друзья.
- По-настоящему друзья – подтвердил весело Бентон – Ну, вот и чудесно. Давай, делай уже этому парню носилки, и пойдём уже. Мне не терпится сразиться с монстром!
   Василий Карпенко ещё раз вздохнул и пошёл к лежащему китайскому офицеру, бормоча себе под нос что-то по поводу каких-то там Дон-Кихотов.
     Организовав немного в стороне лёгкую пальбу со взрывами, Карпенко в два счёта соорудил лёгкие металлические носилки, покрытые мягким ворсистым материалом. Вскоре раненый китаец был погружен на них и вместе с ними аккуратно поднят в воздух одним взглядом Терезы Вагнер.
   Получив от Чжана Зихао быстрый и точный инструктаж, группа, во главе с ним самим отделилась от основного отряда и скрылась за торчащими скалами. Остальные путешественники, погрустнев, принялись за поиски площадки для временного лагеря. Когда таковая отыскалась, путешественники, кое-как расположившись ввиду почти полного отсутствия вещей, принялись за одно из самых тяжёлых в мире занятий – за ожидание.

                ГЛАВА 17.

    Именно здесь, в этом самом непроходимом из всех непроходимых мест Гималаев, где никогда не таящие снежные шапки гор погромыхивают то и дело скатывающимися вниз лавинами, где даже звери не приживаются из-за бескормицы и крошащегося от самых лёгких прикосновений ломкого льда, сыпучими грудами сваливающегося в пропасти, у которых словно нет дна, потому что горы возвышаются на много километров над ними, именно там, где не ступала нога человека, потому что ей просто негде ступить, на глубине самой глубокой пропасти прячется вожделенная мечта многих избранных людей. Мечта эта полна жизни и тепла, а вечный холод здешних мест не касается её, и лёгкое, еле уловимое глазом розовое свечение обозначает её нерушимые границы.
   Однако двое, которые тут встретились, совсем не интересовались мечтой. Они могли здесь находиться, потому что им не нужна была опора, чтобы стоять, и розовое свечение, нежно и незаметно несущее смерть всему живому не причиняло им вреда. Как раз именно потому, что в этом месте никто не мог находиться, они его и выбрали.
    Воспарив высоко над розовым свечением, стояли они на воздухе как на тверди в самом центре самой широкой пропасти и абсолютно не смотрели вниз. Они смотрели друг на друга – две странные фигуры: одна в одежде тибетского монаха, другая в костюме европейского покроя, с лёгким налётом элегантности.
    Лицо монаха было светло и спокойно, и словно вобрало в себя оттенки всех положительных чувств, какие только знакомы людям. На это лицо хотелось смотреть долго-долго, но хватило бы одного мига, чтобы запомнить его навек.
   Лицо противника было, словно в пику, каким-то невыразительным, несмотря на периодически прорывающиеся на его поверхность выплески бурных страстей. Черты этого лица не были отталкивающими, скорее – обычными и скользили по взору смотрящих на него столь легко, что совсем не запоминались. Правда, оставался небольшой неприятный осадок от этого просмотра непонятно с чем связанный.
    Итак, они встретились. Долгое время простояли они в молчании, пока обладатель блёклого лица не произнёс
- Что ж ты молчишь? Говори. Слово, ведь, твоё оружие? «Не мир я принёс вам, но меч», - не так ли?
- Дьявол, цитирующий священное писание…
- О, ты мне льстишь, пожалуй. А, зачем?
- Единственный правильный вопрос – зачем? Итак, зачем мы здесь, как ты думаешь?
- Вот это да! Ты же сам меня сюда позвал?!
- Ты знаешь, кто обоих нас позвал сюда.
- Ох, только, вот, не надо… я, знаешь ли, давно уже в другом ведомстве, да и ты, я помню, не всегда…
- Но, ты пришёл сюда. И я пришёл.
- Да, уж, спорить не могу. Ну, и зачем, по-твоему, мы здесь?
- Здесь не мы. Здесь я и ты.
- Слушай, если не прекратишь цепляться, я уйду!
- Не уйдёшь. И ты и я останемся. И решим вопрос. 
- В тоску кидает от такой обречённости.
- Нет обречённости. Есть вопрос. И есть выбор. И хватит паясничать. Ты понимаешь всё. И помнишь всё.
- Ну, надо же, прямо мороз по коже от воспоминаний. Ты говоришь почти как они… язык не поворачивается назвать их чем-нибудь приличным. Жалкие предатели! Лизоблюды!
- Ваша злость известна. Не надо мне её показывать.
- Но, ведь ты?! Ты же когда-то был жив! Неужели ты не помнишь?!
- Именно. Именно потому, что я помню. Говорить с тобой бесполезно. Пожалуй, мне стоит уйти.
- Эй, нет, погоди, ладно. Ты ведь всё равно меня опять притащишь на встречу.
- Не я.
- Хватит! Зачем они вам нужны? Все эти людишки? Зачем?! У вас же столько силы, а мы сирые и слабые, нам нужна поддержка, или, хотя бы, компания…
- Прекрати! Ты знаешь!
- Что?! Что у людей есть выбор? Что они что-то могут решать сами? Чушь собачья! Неужели ты веришь в это?!
- Я верю, а ты – нет. И в этом наше главное различие.
- Ну, почему же, я тоже, в своём роде, верю.
- Нет. Ты знаешь. А я верю.
- А то ты не знаешь…
- Я знаю, но в моём знании – вера, а ты знаешь, но не веришь.
- Ладно, всё, ты меня почти запутал. Но я всё равно не отдам вам никого. Они все рано или поздно будут моими. Тот, что работает на меня, уже точно мой. И тот, что так глупо взвалил на себя непосильную для него ношу. И остальные будут. Это лишь вопрос времени. Я знаю, а ты сам подтвердил верность моего знания.
- Знание без веры непрочно. Сегодня ты знаешь одно, завтра – другое. А я верю, что по-твоему не бывать. И я знаю, во что верю, я это тоже сказал.
- Издеваешься? Ладно, если уж договариваться, то так, чтобы никому не обидно. Давай поделим их поровну, а?
- Ты всерьёз думаешь, что мы можем распоряжаться ими как куклами?
- Ну, конечно. Разве нет?
- Они свободны.
- Ах, это… так, все свободны.
- Мы и вы свободны менее, потому что знаем. А они – нет.
- Зато они любопытны. Они очень хотят знать. И мы им помогаем. И вы ведь тоже, не так ли?
- Они получают знания иначе и поэтому могут выбирать.
- А мы, что, нет?
- Ты можешь выбрать?
    На мгновение, равное вечности, повила тишина, которая, наполняя собой всё, была ничем. Потом обладатель невзрачного лица сказал
- Я не знаю.
- Ты знаешь. И я знаю, знаю, что не могу. Человеческое отзывается во мне, желая сказать: «Это из-за того, что мы знаем слишком много». Но, нет. Не много. Просто мы знаем иначе и не можем выбрать. А они могут. И они будут выбирать.
- Что ж, посмотрим. А насчёт меня ты неправ. Нет ничего на свете, чтобы я не мог!
- Тогда выбери для себя. А этих двоих отпусти и других не подталкивай к пропасти. Пусть сами решают.
- Да? И что же, отдать их тебе вот так, на блюдечке?! Не выйдет!
- Ну, вот и весь твой выбор. Кто бы сомневался.
- Если ты не сомневался, зачем пришёл?
- Я не сомневался. Он сомневался.
- Он ведь не сомневается ни в чём.
- Только в одном. В вечности зла.
- Убирайся!!
Эхо тяжёлым раскатом подхватило этот вопль, и разнеся по горным пикам, обрушило вниз лавинами и камнепадом.
   Но прежде чем всё стихло, обе фигуры исчезли с пейзажа, восстановив его девственную нетронутость. Осталась только пропасть.
    Лавины и камнепады, ринувшиеся с гор в момент окончания встречи монаха и неприметного субъекта, не причинили вреда ни оставшимся в тревожном ожидании в лагере на горе, ни отправившемся на поиски базы ради спасения друга. Стихийные бедствия обошли этих людей, словно отодвинутые в сторону заботливой дланью, грохотом своим лишь напомнив о необходимости быть начеку.

                ГЛАВА 18.

    Инициативная группа из четырёх шагающих и плывущего на носилках пятого, медленно, но верно двигалась вперёд, огибая какой-то безымянный немалых размеров пик. Чжан, умело лавируя среди снежных наростов и ледяных выступов, вёл небольшую группу вниз, где, как он пояснил, на одной из спрятанных в междугорье долин, находилась искомая цель.
   И вот, после очередного поворота за выступом скалы открылся захватывающий дух вид. Небольшая ровная местность, как в каменном мешке зажатая со всех сторон горными кряжами, устремившими в небо заснеженные бока и ледяными вершинами, маячила впереди серым пятном на белом фоне. Были видны разбросанные по нему приземистые строения разной формы. Между зданиями виднелись несколько вертолётов и пара лёгких самолётов, все в различной стадии разрушения. Никакого движения не наблюдалось. Даже на расстоянии от базы веяло запустением и, словно бы, тленом.
- Да, приятное место, сразу видно – пробурчал Василий Карпенко.
   Генри Бентон, радостный настрой которого невозможно было сбить никакими мрачными пейзажами, возразил
- Ну, что ты такой скучный, Безил? Ты подумай, мы идём в неизвестность, чтобы спасти друга! Это же вдвойне прекрасно!
- Я думаю, втройне – всё также мрачно отозвался Карпенко.
- Почему?
- Потому что радости много не бывает – отозвался Карпенко, бросив мимолётный взгляд на Терезу Вагнер.
Генри Бентон, поняв намёк, нимало не смутившись, кивнул
- Сразу видно, что ты человек, который видел много. Ты быстро сориентировался.
- Как человек, который видел много и уже сориентировался, я бы посоветовал заткнуться и внимательно смотреть по всем сторонам, а не только в одном направлении – закончил Карпенко язвительно.
- Это ты обо мне?! – возмутился Бентон, косясь на Терезу Вагнер, но Чжан Зихао, не дав развиться перепалке, предостерегающе поднял руку
- Тише, пожалуйста! Здесь лучше говорить поменьше и вести себя как можно осторожнее. Иначе нас заметят слишком рано. И тогда я не смогу уйти.
- Кто заметит? База брошена – легкомысленно отмахнулся Бентон – Не понимаю, чего тут опасаться. Мы, конечно, сами справимся, но, почему бы тебе не пойти с нами?
- База брошена людьми, но может быть обитаема.
Генри Бентон, оторвавшись, наконец, от созерцания Терезы Вагнер, встрепенулся
- Опасность? Где она?! Дайте мне её! Эй ты там, иди к папочке!
   Василий Карпенко страдальчески поднял глаза к небу, а Чжан Зихао покачал головой и с деликатной настойчивостью повторил
- Пожалуйста, давайте двигаться как можно тише, хотя бы из уважения к местным поверьям.
- О, фольклор! – заинтересовался Бентон – Это замечательно! О чём речь?
   Чжан начал говорить очень тихим голосом, периодически бросая по сторонам настороженные взгляды
- Однажды император жёлтой страны потерял веру в своё предназначение и отправился в горы, чтобы отыскать место, где, как ему говорили, обитает мудрость. Он шёл много дней, встретил множество людей, но так и не встретился с мудростью. Двигаясь так какое-то время, зашёл император в те места, где люди не селились, и никто не мог указать ему дорогу. Усталый и разочарованный император хотел уже повернуть вспять, как вдруг перед его взором предстала некая долина, сокрытая со всех сторон островерхими горными пиками с сияющими снежными вершинами. Император дошёл до центра долины, как вдруг раздался громоподобный голос, лившийся со всех сторон
- Остановись, человек!
- Я император этой страны и путешествую в поисках мудрости - сказал император, ничуть не испугавшись – Если ты знаешь, где она, скажи мне, если нет, не мешай мне идти своим путём.
- Мудрость тебе не понадобится! – загрохотал голос – потому что твой путь кончится здесь, и кто бы ты ни был, ты сейчас умрёшь!
    Император был отважен и сведущ в боевых искусствах, поэтому он ничего не сказал и зашагал вперёд. И тогда навстречу уму выросло чудище, достигавшее ростом своим вершин окружающих гор и такое же белое, как лежащие на них снежные шапки. От чудища веяло смертным холодом, но император не отступил, и поднял свой меч в знак начала битвы. В тот же миг вставшее из-за гор солнце озарило долину и лучи его, отразившись от меча, ударили в чудище, которое рухнуло, разрубленное пополам. А император вернул меч в ножны, развернулся и зашагал обратно, не став продолжать путь. Он понял, что главная мудрость в том, чтобы познать своё предназначенье, а он познал его. В знак этого подвига нарекли императора лучезарным, и нашли все, что это правильно.
- Классная сказка! – хлопнул Василий Карпенко по плечу замолчавшего Чжана Зихао – а ты, брат, прям, поэт! Как по писаному чешешь. Только я не совсем понял, к чему ты её нам… ну, то есть, там, «сказка ложь, да в ней намёк», да. Но, если это та самая долина, так нам и бояться нечего. Этот ваш, как там его… лучезарный император уже всё за нас сделал.
- У легенды есть два варианта – задумчиво продолжил Чжан – Один заканчивается так, а у другого есть продолжение. Там говорится, что чудище не погибло, а только затаилось, и стало коварнее и злее.
- Да, ладно, он же его пополам разрубил – усмехнулся Карпенко – Ну, если только вместо одного, стало два чудища, тогда фигово, брат!
- Нет, не два, но одно есть – Чжан Зихао совершенно не среагировал на шутливый тон – Чудище по легенде обладает способностью к самовосстановлению. Оно, в принципе, неубиваемо. 
- Ну, и какого хрена мы тогда туда прёмся?! – слегка разозлился Василий Карпенко
   Чжан тут же вспомнил про свою улыбку и ответил помягче
- Надеюсь, легенда неточна. Но, в любом случае шанс есть. По легенде чудище боится света, а значит уязвимо.
- Ну и чудненько! – приободрился Василий Карпенко. Днём и так светло, а на ночь у нас есть фонарики! Эй, Чжан, фонарики сгодятся?
- Оно умеет здорово гасить фонарики, да и вообще любые маленькие источники света, так что ночью туда идти нельзя, я знаю это точно. Люди погибали по ночам и ничего не могли сделать. Вы должны управиться до ночи и уйти.
- Вы?! – Карпенко изумлённо поднял брови – Ты шутишь, Чжан? Ты что, действительно не пойдёшь внутрь базы?! Я думал, ты решил идти с нами?
- Я же сказал вам, что не могу – процедил Чжан с окаменевшим лицом – Я проводил вас до места, дальше вы сами.
- Да ты что? Чего тут бояться?! Ты что и вправду веришь легендам?
- Люди здесь погибли.
- Люди погибают везде.
- Не так, как здесь. Да и пользы от меня не будет, только вред. Я же предупредил.
- Слушай, какой вред?! Ты знаешь на этой базе всё по шагам! Если там действительно есть опасность, именно ты сориентируешься быстрее, это же очевидно! И потом… прошло время! Может, там и нет ничего. Ну, не в легенды же верить, в самом деле?!
- Вы думаете, я просто боюсь? – Чжан обвёл небольшую группу внимательным взглядом и, прежде чем Тереза Вагнер успела что-то сказать, выпалил
- Хорошо. Я иду с вами. Но, я предупредил.
- Вот и замечательно! – обрадовался Василий Карпенко – Значит, что ты там говорил? Управиться засветло?
Генри Бентон, вполуха слушающий все перепетии разговора, встрепенулся
- Нет проблем! Нам и надо всего часа два. Найти приличный вертолёт и взлететь! И помашем ручкой всем здешним монстрам!
- Взлететь?! – вздрогнул Василий Карпенко – Нет уж, увольте! Вы летите, а я вас тут подожду! Чего такой толпе в вертолёт набиваться? Вы слетаете, доставите китайца куда надо, и затемно вернётесь. А я вас тут подожду. Тылы обеспечу. 
Чжан Зихао усмехнулся, а Генри Бентон покачал головой
- Нет, нет, Безил, нельзя разделиться. Я же говорил, это будет как в страшном кино. Ты понимаешь?
- Нет, это ты пойми, Гена. Вот, если я с вами полечу, это будет точно страшное кино.
     Тем временем путешественники приблизились к воротам базы. Глухой и довольно высокий каменный забор и металлические ворота не позволяли разглядеть внутреннее устройство. Надо было входить. Чжан Зихао, растерявший почти всё своё привычное спокойствие, то и дело напряжённо озирался вокруг. Никакого движения он не обнаружил, но тишина стояла необычайная. Воздух словно уплотнился и давил на барабанные перепонки. В такой атмосфере говорить не хотелось, и Карпенко с Бентоном, словно поддавшись настроению Чжана, также умолкли. Тереза Вагнер, аккуратно опустив носилки, посмотрела на Чжана Зихао, сосредоточив на нем общее внимание. А Чжан, между тем, что-то усиленно искал в стороне от ворот, шаря рукой по каменной кладке у самой земли. Переглянувшись с Генри Бентоном, Василий Карпенко не удержался от вопроса.
- Эй, братан, ты чего там хочешь найти, золотой ключик, что ли?
- Тише! – отмахнулся Чжан – Не надо здесь говорить громко. Ворота могут быть под напряжением. Где-то здесь находится вещь, которая позволит мне это проверить.
- Под каким напряжением?! – изумился Карпенко – База давно пустует?
- Автоматика работает. Причём, только по периметру. Внутри базы электричества нет. О, нашёл!
   Он достал из-под камней металлический прут, положил его на землю рядом с воротами и, аккуратно подтолкнув ногой, отскочил назад. Прут соприкоснулся с воротами, но ничего не произошло. Чжан Зихао, с невозмутимым видом вернув прут в то же укромное местечко, поманил всех за собой.
    Тяжёлые ворота на удивление легко открылись, явив взорам внутреннее устройство базы. Там не было ничего примечательного. Ангары, казарма и подсобные помещения располагались до того стандартно, что Василий Карпенко вздохнул.
   Внезапно тишину прорезал резкий высокий звук, будто где-то лопнула туго натянутая струна, и вновь воцарилась тишина.
   Путешественники встревожились. Чжан Зихао, заметив вопрошающие взоры соратников, пожал плечами
- Я не знаю, что это значит. Может, не значит ничего, а может оказаться сигналом, что нас заметили. Лучше иметь в виду второе. Если честно, я уже жалею, что ввязал вас в это дело. Здесь может быть слишком опасно.
- Что толку говорить, если мы уже здесь? – немного взвинченным тоном бросил Генри Бентон – И чем быстрее мы уберёмся отсюда, тем лучше. Где тут стоят вертолёты?
- Целые должны стоять ангарах – почти прошептал Чжан – Вон в том ближайшем наверняка могут быть
- Небольшая группа крадучись и оглядываясь, поспешили в указанном направлении. Почти у самой двери Тереза Вагнер, за которой неотрывно следовали носилки с китайским офицером, спросила ровным голосом
- Мистер Чжан, так чего же нам следует ожидать? Что мы можем расценить как нападение?
- Вы увидите – голос Чжана Зихао заметно охрип – Мир вокруг изменится.
- И что же нам тогда делать – невозмутимо продолжила Тереза Вагнер.
- Убираться отсюда как можно быстрее! – выпалил Чжан нервно.
- Вот ещё! – фыркнул Генри Бентон – Мы, между прочим, воины!
- Да, воины, но вряд ли…
     И тут мир вокруг дрогнул. Что-то неуловимое промелькнуло где-то по самой границе восприятия и пропало. И только по лёгкому следу, оставленному в сознании, можно было догадаться, что нечто произошло.
- Что это было? – взволнованно оглядываясь спросил Генри Бентон – Землетрясение?
- Здесь бывают землетрясения, но рассчитывать на это не стоит – напряжённым голосом ответил Чжан Зихао – пожалуйста, надо действовать быстро.
   Они осторожно открыли дверь ангара проскользнули внутрь. Как только дверь за ними закрылась, снаружи на ангар со всех сторон начало наползать белое поблёскивающее марево. Бетонка вокруг ангара исчезла, поглощённая наступающей изморозью, которая тут же перекинула сверкающие щупальца на стены. И вот уже вскоре ангар снаружи напоминал искрящийся в рассеянном свете дня хрустальный дом.
   Находящимся внутри путешественникам сразу повезло. Среди нагромождений ящиков, бочек и прочего ненужного хлама стояли два вертолёта, с виду целёхонькие и готовые к взлёту. Правда, один был очень массивный, рассчитанный на перевозку больших грузов, а другой, наоборот, слишком маленький.
- Ну, и что будем делать? – осведомился Василий Карпенко – Госпожа Вагнер, вам поднимать машину. Что скажете?
  Тереза Вагнер, пожав плечами, ответила
- Чем компактней механизм, тем легче им управлять.
- Значит, берём маленький? – уточнил Карпенко – Но, ведь мы все туда точно не влезем. Так что мне по любому придётся оставаться.
- Оставаться никому нельзя – тихо сказал Чжан, продолжая нервно оглядываться.
- Ты же сказал, что днём здесь безопасно? – насторожился Василий Карпенко.
- Здесь никогда не безопасно – отмахнулся Чжан – Но раньше днём действительно было потише. Нельзя было только бродить по подвалам. Там всегда было холодно. Экономили на отоплении. А там, где холодно, всегда было опасно. А потом полетело центральное отопление и стало совсем плохо. Починить его было невозможно. Основное оборудование и трубы были в подвалах, а оттуда возврата не было. Никто не хотел рисковать. Связь здесь была только курьерская, а дороги сами знаете какие – не каждый дойдёт. В общем, за помощью послали меня, и я ушёл, точнее, улетел. Компетентные люди, руководящие прорцессом, моим рассказам не очень поверили, но решили проверить и послали меня обратно вместе с одним из своих, который был способен выжить в аномалии. Тот летать не умел, само собой, поэтому шли мы пешком. А когда дошли, на базе не было ни одного человека.
- Так, может, все ушли? – бросил Генри Бентон, тон и вид которого показывали, что он не очень-то доверяет рассказчику – Просто сбежали? Ушли, ну, я не знаю, в горы? На свободу?
- Тот, кто со мной пришёл, тоже так сказал – без тени улыбки ответил Чжан – Я, не собирался ему возражать, хотя моя интуиция говорила обратное. Просто я хотел быстрее уйти с базы. Уйти, пока было светло. Но проверяющий настоял на ночёвке. Не знаю, что он хотел тут ещё сделать. Узнать мне не пришлось, потому что ночью… - Чжан судорожно глотнул и опустил голос до шёпота – Как только солнце село и стало сумеречно, за самыми дальними ангарами появилось какое-то движение. Какие-то тени, похожие на человеческие, выглядывали из-за углов, показывались около дверей, ведущих в подвалы, но всё это в отдалении и так нечётко, что можно было принять их за иллюзию. К чести проверяющего, он оказался не дурак и, посетовав на свою нерасторопность, предложил немедленно покинуть базу. Но темнеет тут быстро и, пока он это говорил, темнота уже наступила. А когда мы вышли за порог, все они стояли там!
- Кто? – с искренним интересом и без тени страха спросил Генри Бентон.
- Чудаки в пальто! Всё, хватит! – Василий Карпенко досадливо сплюнул – И так до полусмерти напугал… вон, госпожу Вагнер. Тебе, Чжан, книги надо писать. Страшные. И вообще, господа хорошие, давайте загружаться уже. Моё старое армейское чутьё подсказывает, что назревает какая-то пакость!
    Генри Бентон, впервые убрав со своего лица полумечтательное выражение, воскликнул
- О нет, Безил! Не надо предсказывать!
    И тут стены ангара, в один миг обретя прозрачность, заискрились, переливаясь разноцветными бликами, как огромная хрустальная гранёная ваза, ослепив на короткое время присутствующих нестерпимым блеском. Спустя всего лишь мгновение, вся эта хрусталеподобная конструкция от пола вверх пошла сетью мелких трещин, словно накрытая тончайшей паутиной. Сверкание исчезло, и путешественники смогли открыть глаза. Оказалось, что таким же хрустально-сетчатым стало всё вокруг, исключая земляной пол под ногами и оба вертолёта. А в следующий миг всё это с нарастающим от шуршания до грохота шумом начало осыпаться и рушится, изливаясь сверкающими в дневном свете хрустальными ручьями и водопадами.
   Путешественники вновь были ослеплены летящими со всех сторон в глаза мириадами сверкающих и острейших осколков. Суперкостюмы защитили тела, но ладони и лица покрылись мелкими порезами и ссадинами. У всех кроме Терезы Вагнер, её осколки словно облетали. И вот опять всё стихло. Стряхивая с себя осколки, путешественники огляделись и замерли.
   Они были уже не одни. Вдоль ангара по всему периметру стояли фигуры, по форме человеческие, но больше ничего человеческого в них не было. Бледно-синие, покрытые блестящей, по виду ледяной коркой, стояли они неподвижно, устремив в никуда невидящие, у всех до единого выпученные глаза. Ничего такого, что обычно сопровождает жизнь, у них не наблюдалось. Ни лёгкого шелеста выдыхаемого воздуха, ни образуемого при этом пара, ни единого движения, ни звука – ничего. Словно застывшие истуканы стояли они, но в этом молчании и неподвижности таилось столько скрытой, словно свёрнутой в спираль потенциальной угрозы, что путешественники невольно придвинулись друг к другу. И в следующий миг свёрнутая спираль разрушительной энергии дрогнула и развернулась!
   Вся эта неживая масса странных, пленённых морозом тел шевельнулась и двинулась вперёд, быстро набирая темп. Тишина нарушилась странным, режущим слух и логику восприятия шуршанием и скрипом, обычно не сопровождающим человеческие движения. Казалось, что со всех сторон на путешественников катятся странного вида снеговики, и ужаснее всего было то, что слух и зрение, донося до мозга одно и то же явление, сообщали невозможные, взаимоисключающие вещи. Эти вещи не могли сочетаться, существовать вместе, но существовали и сочетались! Причём было ясно, что со всем этим надо было что-то делать и быстро. Начать они, по крайней мере, успели.
- Мать честная! – воскликнул Василий Карпенко и бросился к большому вертолёту, потянув за руки Генри Бентона и Терезу Вагнер. Но большой вертолёт был слишком далеко и его окружали люди-ледышки, делающие шансы на овладение этой машиной призрачными, как они сами. Зато маленький вертолёт был совсем рядом.
   Между живыми людьми вновь появилось какое-то всепроникающее взаимопонимание, когда слова излишни, и улавливаются даже не жесты и взгляды, а будто бы мысли.
   Слаженно и чётко действуя, Карпенко и Бентон подтолкнули носилки с Чао Ксу в узкую дверь вертолёта, затем помогли туда же запрыгнуть Терезе Вагнер. Генри Бентон тут же заскочил следом. В вертолёте сразу стало тесновато. Карпенко пихнул Чжана в спину со словами
- Ну, чего стоишь? Полезай!
- Здесь осталось место только на одного – ответил тот, покачав головой – Полезай ты.
    Тем временем маленький вертолёт окружила толпа молчаливых ледяных людей, а большой вертолёт, разодранный на мельчайшие детали, уже исчез, смешавшись с ледяной крошкой. Василий Карпенко, сосредоточившись и меняясь обликом, простер руки вперёд и, образовав вокруг кратковременный небольшой хаос, получил себе в руки огнемёт.
- Сейчас я их остужу, то есть, подогрею! – подмигнул он Чжану, который пожал плечами и смолчал.
   Огненная струя расшвыряла в стороны оплывающие с шипением фрагменты, края которых тут же заискрились и заблестели, вновь индевея. Куски до этого человекоподобных тел уже в следующий миг стали сползаться, образуя единый, ни на что не похожий угловатый конгломерат, словно сошедший с полотен художников-кубистов.
  Генри Бентон, высунувшийся на шум, при виде шевелящейся груды присвистнул
- Эй, Безил, это ты сделал?! У тебя необычный художественный вкус. Ты это хотел показать?
- Отцепись, Гена, мне не до шуток, я помочь нам хотел.
- Да, помог! – Лучше быстро иди в вертолёт, и Чжан тоже! 
- Мы оба не влезем! – огрызнулся Карпенко, хмуро косясь на растущую груду, проявляющую все признаки оформления в зловещую, огромную фигуру.
- Ничего, будем ближе друг к другу! – довольно улыбнулся Генри Бентон, не удержавшись от взгляда в сторону Терезы Вагнер.
  Она же, не разделяя энтузиазма, покачала головой
- Вертолёт не сможет унести всех даже с моей помощью, а нести следом ещё кого-то я не смогу.
- Ну, вот, решено! – Василий Карпенко вздохнул с облегчением – Я остаюсь.
- Ты что, идиот?! – крикнул Генри Бентон – Здесь нельзя оставаться! Ты просто боишься летать! – Ты, дикий русский! Надо было вовремя к психотерапевту ходить! Я тебя сдам журналистам, пусть напишут, что русский солдат боится вертолёта!
- Ну, ты, хватит! – глаза Василия Карпенко утратили привычный весёлый блеск и почернели – Русский солдат не боится ничего и не тебе говорить об этом! Да ещё мне, офицеру! Я ничего не боюсь, понял, мне и смерть не страшна! И поэтому я здесь останусь! А Чжан пусть летит! А я вас тут подожду. Вот так.
  Генри Бентон, вне себя от бешенства, выскочил из вертолёта и, не обращая внимания на медленно восстающее из небытия чудище, закричал
- Тут подождёшь?! Ты будешь очень мёртвый через пять минут после нашего улетания! Нет, раньше!
- Я и не в таких переделках бывал, ничего, прорвусь! Мы, русские, отчаянные!
- А мы, американцы, тоже! Если ты останешься, я тоже с тобой!
  Карпенко от неожиданности онемел, и тут в наступившей паузе раздался насмешливый голос Чжана
- А теперь можно китайцу сказать? Господа, хочу вам напомнить, что мне не нужен вертолёт чтобы держаться в воздухе. Мне нужен только воздух. Так что, если вы позволите, я полечу следом. И никто не помешает мистеру Карпенко подтвердить, что он отчаянный русский офицер, а мистеру Бентону, что он отчаянный американский гражданин.
- Уел – вздохнул Карпенко.
Генри Бентон, заметивший наконец громоздившуюся совсем неподалёку груду, уже делающую попытки оформиться в нечто конкретное, без возражений нырнул в вертолёт и оттуда протянул руку Карпенко. Тот, обведя хмурым взглядом окружающее пространство, вдруг улыбнулся и ухватившись за протянутую руку, втиснулся в вертолёт со словами
- Эх, ладно, где наша не пропадала!
   Тут же, причём абсолютно бесшумно, винты вертолёта пришли в движение, словно подталкиваемые невидимой рукой и вертолёт, быстро набирая высоту, покинул сверкающее поле боя, уносясь в сторону гор.

               
                ГЛАВА 19.
 
  Чжан, нащупав ногой в воздухе, что-то ощущаемое им как опору, заскользил по невидимому треку со сноровкой бывалого фристайлера. Однако пары секунд, понадобившихся ему для разгона, хватило, чтобы нечто, окончательно оформившееся в огромного тёмно-синего ледяного монстра, распрямилось и встало, развернувшись во всю ширь, между Чжаном и улетевшим вертолётом, закрыв собой почти всё видимое поле.
   Сначала исчез яркий дневной свет и в долину вполз холодный серый сумрак, заслонив собой небесную синеву и размыв контуры окружающего мира до неверной колеблющейся дымки. Чжан усиленно тёр глаза, но это не помогло. Ледяной глыбообразный монстр прекратил сверкать и, утратив способность отражать, медленно, но верно растворился в этом сером мареве, слившись с ним или став его частью. Воздух уплотнился почти до твёрдости так, что Чжану стало трудно скользить, будто приходилось разрывать натянутую повсеместно ткань. Пространство вокруг лопалось с треском, который очень быстро приобрёл металлический оттенок, и Чжан практически завис в этой невидимой, но почти ощутимой кожей металлической паутине. Он не видел вертолёта, не знал, в какую сторону пробиваться. Он остался совсем один. Где-то рядом был монстр, но Чжан не видел его, зато монстр хорошо видел, где Чжан. Чжан чувствовал это, но ему не было страшно. Также, как когда-то тому, другому, несколько тысяч лет назад. Тому, который сражался и победил. Чжан помнил это сейчас как тогда. Память сохранила и перенесла в Чжана это воспоминание сквозь века без каких-либо изменений. Он сейчас не просто помнил, он видел. Он тогда победил! Значит, победит и сейчас. Это память земли говорит ему, или его память? Или нет, это он сам! Правда, сейчас ему не придёт на помощь солнечный свет, но это не важно. Это ведь его земля, и он принадлежит ей. Они – части друг друга. Сегодня эта земля его выручит. Древняя сила, заключённая в ней, не имеющая сама по себе никакого знака, сегодня будет служить добру. Так велико было предчувствие почти существующей уже победы, что он улыбнулся. Но победа ещё впереди. И теперь Чжан точно знал, что надо сделать.
    Тем временем монстр встал и распрямился во всей своей угрожающей мощи – целая гора слепленных воедино каменно-органических конгломератов, состоящих из обломков скал, льда, фрагментов замёрзших трупов. На вершине чудовищной горы находилось округлое бугристое образование без признаков чего-либо, напоминающего глаза, уши и рот. Но несмотря на то, что лица у монстра не было, видел и слышал всё он отлично. В этом Чжан убедился тут же, когда, слегка замешкавшись с поворотом из-за изменившихся свойств окружающего пространства, он чуть было не угодил под удар гигантской руки, оканчивающейся громадным, размером с хорошую комнату, кулаком. Вторая рука монстра, устремившись куда-то в противоположном направлении, пыталась догнать что-то невидимое Чжану, но тоже не достигла успеха. Причём неуспех был столь сокрушительным, что рука словно взорвалась изнутри и рассыпалась по округе миллионами мельчайших упругих шариков, оставив монстру жалкий обрубок, будто срезанный бритвой. Чжан, догадавшийся о причине такой неудачи, в душе возликовал и всерьёз взялся продолжить хорошо начатое дело.
   А совсем недалёко отсюда, на одном из недосягаемых перевалов восседавший на троне из чёрного мрамора некто, похожий на человека с плохо запоминающейся, неброской внешностью, потрясал своей правой рукой, выглядевшей странно раздутой, скрежетал зубами и посылал бесчисленные проклятия во все стороны. А парящий рядом в воздухе недалеко от земли, сидящий в позе лотоса некто, напоминающий буддистского монаха, прятал улыбку в уголках губ и глаз, искрившихся весёлой радужной переливью.
   Первый, приводя в чувство плохо слушающуюся правую руку, вскричал
- Ладно! Правая рука у меня иногда бывает менее расторопна, зато левая никогда не подводит! Так что, по крайней мере, этот китайский выскочка у меня сейчас заплатит разом один за всех! И он, вперившись чёрным с отблесками пламени взглядом во что-то, ему одному видимое, начал усиленно махать левой рукой, стиснув ладонь в кулак. Правая рука, жившая казалось своей особенной жизнью, тоже не осталась без дела. Медленно поднимаясь и раскрывая растопыренные пальцы, как захваты, она вдруг резко выбросилась вперёд, силясь поймать что-то, хотя рядом ничего видимого не было. Не словив добычи, она тяжело рухнула вниз, но вскоре вновь начала подниматься, пытаясь повторить попытку. За этими, вновь повторяющимися попытками правой руки, и за мечущейся во все стороны в молниеносных выпадах левой, некто, похожий на монаха, наблюдал с заметной тревогой. Эта тревога могла бы позабавить обладателя столь несогласованных в движениях рук, но он был абсолютно поглощён процессом и сейчас здесь ничего не видел. Он видел где-то ещё.
    А где-то там Чжан Зихао молнией взвился в воздухе и скользя по нему невероятными дугами фристайла, виртуозно уходил от рассекающих пространство ударов монстра, которому явно не хватало расторопности. Выбрасывая вперёд правую руку, Чжан метал в шевелящуюся массу звёзды ослепительного жёлтого цвета, которые, краснея на подлёте, прожигали монстра насквозь и гасли, оставляя в ледяном теле аккуратные туннельчики, так что монстр вскоре стал похож на огромное решето. Тело его, став пористым, в нескольких местах надламывалось и оседало со страшным скрежетом, но сдаваться монстр не собирался. Он, или тот, кто им управлял, решились на опасный манёвр. Монстр, развернувшись к Чжану и уловив направление его движения, вдруг рванулся вверх, подпрыгнув изо всех неслабых сил и, зависнув над Чжаном, полетел вниз, стремясь обрушить всю свою мощь на живую мишень. Чжан, резко развернувшись на сто восемьдесят градусов, попытался уйти от надвигающейся на него массы, но понял, что не успеет. Живая гора вот-вот накроет его и похоронит под грудой камней, ледяных осколков и фрагментов замороженных мёртвых тел. И тогда Чжан Зихао решил, что пора, и сделал то, что позволено было только представителям его рода и что уже однажды делали его прадеды в минуты смертельной опасности не только для себя, но и для других, ведь Чжан знал, что погибни он сейчас, злая сила, бушующая в монстре, рассеется, растечётся по окрестностям и в пределах аномалии её уже не удержишь, а он должен! Он не страж, но он – воин из сынов человеческих. И он послал зов. Туда, в самую глубину родной земли, где пряталась древняя сила, не имевшая знака, но имеющая безграничную мощь и, главное, сродство с ним, Чжаном Зихао и его родом, ибо искра этой силы жила с ними испокон веков.
    И разверзлась земля! С грохотом, пылью и пеплом взорвались недра и излились наружу потоками лавы. Необычайной силы взрыв потряс окрестности, заставив шевельнуться мёртвые горы. И из развёрзнутой пропасти к поверхности рванулся гигантский огненный вихрь, принявший облик огромного огненного дракона! С раскрытой пастью, изрыгающей пламенную бурю понёсся дракон на ледяного монстра, и, сбив его на лету, поверг наземь, заставив вновь содрогнуться землю окрест. Монстр, треснувший во всех направлениях, тем не менее не сдался, а понукаемый сторонней властной силой начал подниматься, изготовляясь к сопротивлению, но силы теперь были слишком неравны. Огненный дракон, полыхнув пламенным дыханием, ринулся на монстра и, рубанув иззубренным хвостом, рассёк шевелящуюся массу надвое, оплавив края. Треснувший монстр, замерев на мгновение, начал разваливаться в обе стороны, теряя куски, и в итоге рассыпался в прах. Тут же пала тьма совершенно непроглядная, лишь светил огненным отблеском только что рождённый вулкан, вокруг которого кругами парил дракон, изредка ныряя и купаясь в магматических волнах, как в водах озера.
    А в самом сердце тьмы сверкал и пульсировал ярчайший кристалл, переливающийся всеми цветами радуги, как бриллиант. Постепенно сияние его стало слабеть, свет слился в белый и появились контуры вполне человеческой фигуры в монашеском одеянии, парящей во тьме в позе лотоса. А перед ним находилось нечто, тоже напоминающее человеческую фигуру, но искажённую, неправильную. Словно рассечённая надвое колыхалась она, повиснув в стороны треснувшими половинками. Внутрь этих половинок, клубясь и извиваясь как гигантский чёрный водопад, со страшной скоростью изливалась тьма, а вместе с ней уходил, растворяясь, оплывая и теряя форму, окружающий мир, который в кромешной тьме угадывался еле заметными контурами. 
    Сияющая фигура Стража, не изменяя своей умиротворённой позы, развела в стороны руки, словно на миг обняв мир, а затем медленно сложила их вместе, ладонь с ладонью, приблизив к лицу, будто в молитве. Одновременно с этим фигура напротив начала как бы склеиваться, срастаться, принимая знакомый уже вид невзрачного человека, а мир вокруг перестал растворяться, вернул обычные очертания, и тьма стала рассеиваться.
    Где-то на середине этого процесса огненный дракон, сделав заключительное сальто в воздухе и рассыпав в стороны мириады красивейший искр, нырнул в магматическое озеро-жерло и пропал.
   Вместе с возвращение света бурление вулканической магмы прекратилось, она начала темнеть и твердеть, образуя чёрную дышащую корку, кое-где взрывающуюся дымящимися испарениями. Вскоре прекратилось и это. Только что оживший вулкан вновь замер.
   Когда совсем посветлело, невзрачный незнакомец, вполне целый и живой на вид, твёрдо стоя на обеих ногах, смотрел куда-то вдаль с хмурым и злым выражением, а Страж, нисколько уже не отличающийся от обычного тибетского монаха, также стоял на ногах и с некоторым беспокойством осматривался, что-то выискивая. Хмурый незнакомец, не оглядываясь, буркнул
- Что, ищешь китайца? Он оказался пронырливым – и добавил злорадно – Зря ищешь! Он вызвал силы, с которыми не справился. Дракон утащил его в недра! Поделом ему.
   Страж покачал головой, но ничего не ответил. Незнакомец, кинув злобный взгляд, раздражённо воскликнул
- Вообще-то, это неправильно! Это наши владения! Он не смел пользоваться этими силами!
- Это не ваши силы. И нет никаких правил между нами. И не может быть.
- Ой, ну, ладно! Кое-что отдано нам во владение. Это ты не можешь отрицать.
- Я не собираюсь с тобой спорить. Дело сделано. Мне надо идти.
- Подожди…
Незнакомец немного смутился, словно не знал, как сказать
- Я хотел… я не понял одну вещь. В момент, когда я был, недолго, в твоей власти, почему ты меня не уничтожил? Ты же мог, я знаю.
- Твоя гибель в тот момент означала гибель этого мира. Прежде всего, я спасал мир, и это не моя воля.
- А если бы была твоя, и мир не погибал, тогда что?
- Воля всегда не моя, но это и моя воля. Ты ведь часть мира, так или иначе.
- Опять! Вечно ты выкрутишься…
- Я говорю правду. А теперь мне надо идти.
   И страж исчез, оставив незнакомца, невзрачное лицо которого выражало сильное недоумение.

                ГЛАВА 20.

     Костя Аникеев, улёгшись спать одновременно со всеми, не погрузился даже, а мгновенно словно бы впал в один из необычных снов, которые разительно отличались от других своей странной непредсказуемой тематикой и пугающей правдоподобностью ощущений. Костя как будто из окна наблюдал какое-то событие, на поверку обычно оказывающимся произошедшим в реальности. Обычно, потому что проверить удавалось не все события, так как о героях и местах некоторых из них Аникеев не имел ни малейшего представления. На этот раз всех героев сна он знал, но лучше бы этого не было, ибо в своём сне он мог только смотреть, но не мог помочь.
   На этот раз во сне был вертолёт. Точнее, лёгкий четырёхместный вертолётик, в котором за сиденьями было совсем немного места. Как раз там более ли менее закреплённые находились носилки с несчастным Чао Ксу, бледность и неподвижность лица которого внушала серьёзные опасения за его жизнь. А впереди на двух сиденьях разместились Тереза Вагнер за штурвалом, рядом полный энтузиазма Генри Бентон и сжавшийся в комок Василий Карпенко, сосредоточенно разглядывающий свои стиснутые в замок пальцы. Вертолёт сильно качнуло. Носилки под китайцем дёрнулись, и он застонал. Тереза Вагнер нахмурилась и плотнее ухватила штурвал, сказав
- Прошу вас, господа, переберитесь назад. Я знаю, там тесно, но сейчас будет быстрый и неровный полёт, и там будет легче удержаться. Я бы не хотела потерять по пути кого-либо из вас или мистера Чао Ксу.
  Василий Карпенко, судорожно сглотнув и подняв глаза к потолку, неуклюже, на негнущихся конечностях полез назад. Генри Бентон хотел было возразить, но встретив твёрдый взгляд Терезы Вагнер, сник и послушно перелез вслед за другом, причём гораздо более ловко.
   Костино зрение на миг покинуло вертолёт, и Аникеев увидел нечто, заставившее его похолодеть. Прямо вслед, чуть не касаясь хвостовых лопастей неслась гигантская снежная рука-лавина, несущаяся, вопреки всем законам природы, по воздуху. Эта рука-лавина то и дело совершала хватательные движения, норовя сплющить вертолёт или обрушить его на острые скалы. Но вертолёт, как бойкая стрекоза, лихо уворачивался от всех нападок. Аникеев только успел немного расслабиться, как вдруг рука совершила гигантский рывок, настигла вертолёт и нависла над ним, угрожая прихлопнуть. В тот же миг из дверцы вертолёта высунулся Генри Бентон, ничуть не боясь свалиться, он даже не глядел вниз. Изящно придерживаясь одной рукой за поручень, не обращая внимания на бьющий в лицо ветер и сыплющийся сверху крупинчатый снег, он нацелился правой рукой на распростёртую над ним длань, уже летящую в смертельном замахе. В тот же миг длань словно бы замерла на месте, остановив свой бег и рассыпавшись в воздухе мелкодисперсной лёгкой субстанцией, напоминающей содержимое качественной пуховой перины. Тихо паря, бесшумно разлетелись вновь образованные пушинки во все стороны, раздуваемые морозным ветром. И вот уже от грозящей совсем недавно опасности не осталось и следа.
   Взгляд Кости Аникеева опять переместился внутрь вертолёта. Торжествующий Генри Бентон, поощрённый одобрительной улыбкой Терезы Вагнер, был сражён наповал вопросом Василия Карпенко
- Ты, Гена, когда выглядывал, не заметил, как там Чжан, а?
- Чжан? Но, его… нет.
- Как нет? А где же он?! Он же должен был за нами лететь! Говорил же, надо было мне остаться! – встревожился Карпенко, на миг позабыв про свой страх.
Тереза Вагнер, сосредоточенно державшая штурвал, заметила
- Мистер Чжан храбрый и сильный воин, и он сумеет постоять за себя, да и за нас. Но и нам придётся постараться. Повторяю, пожалуйста, закрепите дополнительно носилки и держитесь крепче. Эта аномалия не желает нас отпускать.
   Изумлённому Костиному взору, имеющему возможность видеть больше, чем видели глаза его друзей, в которых он успел уловить отблеск страха, увидалось следующее. Горы, словно бы обступив вертолётик с обеих сторон, начали расти ввысь как трава в ускоренной съёмке и при этом сближаться. Небо стремительно исчезло где-то в вышине. Тереза Вагнер вцепилась в штурвал и вертолёт, явно превышая все свои возможности, круто рванул вверх, чудом лавируя между напирающими скалами. Бентон и Карпенко, безуспешно пытаясь удержаться, хватаясь за сиденья и друг за друга, свалились назад прямо на китайского офицера. Василий Карпенко, не в силах сдерживать овладевший им ужас, хрипло кричал, вцепившись одной рукой в носилки китайца, а другой отчаянно ища опору. Генри Бентон, бодрящийся несколько первых секунд, при виде очередного выступа скалы, чуть не пропоровшего кабину, начал вторить другу, и вскоре оба кричали почти в унисон. И только Тереза Вагнер с поразительным спокойствием уверенно уводила вертолёт от очередного неминуемого столкновения, то бросая его в крутое пике, то выводя резко вверх, то совершая фигуры высшего пилотажа, немыслимые для этого вида летающей техники.
   Костю Аникеева, охватившего взглядом всю эту картину в целом и отдельно по деталям, посетило неистребимое… веселье, он сначала улыбнулся, а затем от души рассмеялся во сне, будучи почему-то абсолютно уверенным, что всё у друзей будет хорошо. И уже разбуженный своим смехом, на границе сна и бодрствования, он успел увидеть, как вертолётик вырвался на синий простор из смертельных каменных объятий, сомкнувшихся за ним, как створки морского моллюска с противным скрежетом. И совсем на границе сна и бодрствования посетила Костю Аникеева молниеносная мысль: Чжан! Он остался где-то в опасности в том страшном месте, и он должен покинуть это место до ночи, то есть до темноты! Костя был уверен в этой мысли так, будто получил её как приказ. Он встал, оделся и пошёл будить остальных. 
*     *     *
      Вертолёт, вовремя доставивший свою ношу и при этом оставшийся невредимым, бесшумно и плавно летел по темнеющему небу назад. Там уже хорошо была видна иззубрина высокого горного гребня, выглядевшего сейчас сурово, но не угрожающе. И действительно, приближение к скалам, ещё недавно грозившим смельчакам раздавить и поглотить их, сейчас обошлось без происшествий. Горы стояли, как и положено, незыблемо, не двигаясь с места. Правда, ландшафт немного изменился, но Тереза Вагнер, на удивление легко ориентируясь, уверенно направляла вертолёт в гористые дебри. Генри Бентон, вволю нашутившись над недоумевающими китайскими военными, увидевшими, как летает вертолёт без горючего и с неработающими двигателями, то и дело пытался вовлечь в разговор Терезу Вагнер, но она отвечала односложно и даже немного хмурилась.
- В чём дело, Тереза, милая? – не выдержал Бентон – Мы успешно выполнили спасательную миссию, достойнейший мистер Чао Ксу жив и в безопасности, скоро мы увидим друзей. Что тебя так беспокоит?
- Мистер Чжан.
  Василий Карпенко, выглядевший усталым, но вполне державший себя в руках, осведомился
- Вы думаете, он в опасности? Мы не успеваем к сроку? Или что?
- Мы успеваем, но битва была серьёзной.
- Откуда вы знаете? – удивился Карпенко, на что Генри Бентон воскликнул
- Ну, как ты можешь сомневаться, Безил?! Тереза всё знает и всё может! Она – всемогущая!
- Ты ошибаешься, Генри – улыбнулась Тереза.
- В любом случае, для меня это истина!
Сказал Бентон и проникновенно заглянул в глаза Терезе Вагнер, а она вдруг не отвела взгляд. Генри Бентон через пару секунд вздрогнул и, расслабленно откинувшись на сиденье, протянул с придыханием
- О, Тереза! Я утонул в твоих глазах! Это бездна! Море блаженства! Это… это…
  Василий Карпенко, сидящий позади них, досадливо крякнул и пробурчал
- Вы уж простите, что я всё ещё здесь и никак не оставлю вас наедине, но, как бы это сказать, снаружи немного высоко, чтобы выйти. Так что я уж побуду ещё с вами, хотя я бы с радостью пошёл пешком, честное слово!
    Генри Бентон от души рассмеялся, а Тереза Вагнер улыбнулась, но пересечься взглядами на этот раз не получилось. Как раз в это время впереди замаячили очертания знакомой долины.
*    *    *
   Костя Аникеев уверенно вёл сотоварищей весь длинный путь, и вдруг призадумался. День уже практически иссяк, и солнце, давно утонувшее в межзубье горных кряжей, давало о себе знать лишь потухающим отсветом бледнеющей вечерней зари. Алексей Вересков, заметив нерешительность друга, спросил
- Ты чего, Костя, заблудился?
- Нет, я иду верно. То есть, шёл… до сих пор всё было знакомо, ну, как во сне. А тут немного… как-то не так… что-то.
- Как во сне? – Вересков покачал головой – Слушай, Костя, а ты уверен, что это был вещий сон? Я как-то вообще не привык снам доверять. Вот помнишь, в первом походе…
- Там было другое – неожиданно жёстко оборвал его Аникеев – Я знаю, что мы идём правильно. Но местность изменилась. По идее, долина должна быть рядом, прямо за этим гребнем должна была показаться. Но горы вокруг и дальше какие-то другие…
- Может, стоит пойти дальше и посмотреть?
Произнёс Энтони Эллисон, оставаясь столь невозмутимым, что было непонятно, обращается он к кому-нибудь, или к себе самому.
   Костя Аникеев и Алексей Вересков переглянувшись, пошли вперёд, предоставив прихрамывающему Эллисону, нога которого никак не желала приходить в норму, плестись следом. Вид, открывшийся с горного кряжа, не развеял Костиных сомнений.
- Странно – произнёс он – Местность вроде та же. А где же база? А там впереди, что это? Костёр что ли? Что-то больно большой, похоже. И свет от него какой-то странный?
- Это вулкан – продолжил Эллисон свои бесстрастные комментарии.
- Вулкан? – удивился Аникеев – У меня во сне не было вулкана. Значит, я и вправду заблудился – он виновато покосился на Алексея Верескова.
- Ничего, с кем не бывает – успокаивающе произнёс тот, но в голосе его скользнула тревога – А знаешь, Костя, давай вернёмся на то место, которое точно было в твоём сне, и попробуем…
- Ничего не нужно. Мы пришли – твёрдо сказал Энтони Эллисон, оглядывая окрестности.
- Да, откуда вы-то знаете, мистер Эллисон? – слегка разозлился Вересков – Вам тоже снился сон? Если так, что же вы раньше не сказали?
- Нет. Никаких снов. Я знаю это место. Я был здесь – ответил Эллисон отрывистыми фразами.
- Были? – удивился Вересков – В другом сне что ли?
- Не во сне. Я же сказал. Я вообще не вижу снов – голос его слегка дрогнул.
- Правда? Совсем? – искренне заинтересовался Алексей.
- Да. С некоторых пор – Эллисон поморщился, недвусмысленно давая понять, что не намерен продолжать. Всмотревшись в отблеск далёкого огня, он сказал тоном, не терпящим возражений
- Скоро начнёт темнеть, надо спешить. Наши друзья должны быть здесь. Это, то самое место, просто оно немного изменилось со времени вашего сна, Кен. Что с вами, вы вздрогнули?
- Я просто вспомнил одного человека, своего друга. Он называл меня так… так, как вы сейчас.
Аникеев загрустил, а Эллисон пожал плечами
- Нам нужно идти. Мы должны успеть до того, как начнётся движение.
Он прервал разговор и первым шагнул вперёд.

                ГЛАВА 21.
 
     Трое соратников спустились с горного гребня довольно быстро. Даже Энтони Эллисон передвигался на удивление ловко, припасённым посохом цепляясь за выступы скальной породы.
   Начало темнеть. Они уже почти подошли к магматическому озеру, когда на фоне бледнеющих отблесков вечерней зари над горными пиками показалась маленькая точка, оказавшаяся лёгким вертолётом, совершенно бесшумно несущимся на предельной скорости прямо к ним.
   Не прошло и пяти минут, как путешественники, оказавшись наконец вместе, смогли обнять друг друга. Василий Карпенко, оглядевшись, спросил
- Где Чжан?
- Я думал, он с вами? – удивился Алексей Вересков.
Василий Карпенко посмотрел на Терезу Вагнер и Генри Бентона, вздохнул и сказал
- Он остался. Тут была нешуточная войнушка. Такие ужасы, я чуть не помер со страху, честное слово! А наш Чжан, видать, крепкий малый, не струхнул. Он, ну, вроде как, прикрыл нас, чтобы мы Чао Ксу вывезли. Я думал, он нас тут ждёт. Где же он? Тереза, вы же сказали, что…
- Смотрите! Вон там! - крикнул Костя Аникеев, давно уже всматривающийся во что-то, в самом центре магматического озера.
    Напрягая зрение до предела, друзья увидели то, что заметил Костя. На маленьком островке посреди мерцающих, дышащих жаром бугров что-то лежало. Что-то очень похожее на очертания тела человека.
- Это он, Чжан! Я вижу! – вскричал Костя Аникеев – Он не шевелится, ему нужна помощь!
Василий Карпенко, никогда не жаловавшийся на недостаток зрения, изо всех сил напрягая взгляд, пробурчал
- Ну, ты, Костян, даёшь, слепец ты наш бывший. Тут надо орлом быть, чтобы увидеть. Там что-то есть, но я не уверен…
- А я уверен – перебил его Аникеев, не повышая голоса, но твёрдо – Это Чжан. Ему нужно помочь!
   Василий Карпенко, почесав в затылке, буркнул что-то насчёт выдавания желаемого за действительное, на что Аникеев, упрямо наклонив голову, решительно сказал, глядя в глаза Карпенко
- Василий Богданович, я вижу его как сейчас вас. У меня не просто восстановилось зрение, оно стало другим. Я могу видеть далеко так, как рядом. Могу посылать свой взгляд на расстояние.
Алексей Вересков, удивлённо слушающий эти слова, спросил
- Это что, подарок аномалии? Той зоны? Но они не дарят подарки, поверь моему опыту сталкера. Не дарят просто так! Это может быть опасно, почему ты раньше…
- Господа – вмешался Энтони Эллисон – Сейчас не время для бесед. Почти стемнело, и если там мистер Чжан, нам следует поторопиться.
- Сейчас я посмотрю, и, если это он, принесу его, сказала Тереза Вагнер.
- Ну, нет! – вскричал Генри Бентон – Сколько можно тебе рисковать?! Я тоже кое-что могу!
- Мы можем потерять время – неуверенно возразила Тереза Вагнер.
- Всего одну секунду!
    В тот же миг Генри Бентон изменился. Нет, все черты остались, в общем, те же, просто они приобрели какую-то особую глубину, так что каждая деталь его лица и фигуры стала как бы рельефнее, контрастнее. А весь он в целом озарился каким-то не то светом, не то сиянием, идущим изнутри и снаружи одновременно. Его жесты, приобретя ювелирную отточенность и изящество танцора, заставляли восхищаться собой. Казалось, что каждым своим движением он созидал нечто, или, может быть, ваял мир. И действительно, повинуясь взмахам его правой руки, над пылающим и пышущим жаром озером появился мост, самый необычный из всех мостов, которые окружающим доводилось видеть.
   Прозрачный в основе, был он словно наводнён мириадами вспыхивающих разноцветных искорок, переливающихся всеми цветами радуги и мигающих подобно тысячам микроскопических светлячков.
   Генри Бентон опустил руку, и, откровенно любуясь полученным результатом своей деятельности, приняв свой привычный облик, весело проговорил
- Вуаля! Вот, дорога готова!
Он уже собрался ступить на великолепное сооружение, но был схвачен за плечо настороженным Василием Карпенко
- Эй, Гена, ты откуда его достал? Из чего он?
- Достал?! Я его не достал, я его сделал!
- Да? Из воздуха, что ли?
- Правильно, молодец, Безил! Ты догадливый.
Карпенко ошалело покачал головой, но продолжать беседу не стал, потому что островок вокруг Чжана стремительно таял. Он опасливо потрогал мыском основание моста, на что Генри Бентон, расхохотавшись и озорно подмигнув Терезе Вагнер, с размаху запрыгнул на оказавшееся вполне устойчивым сооружение и побежал вперёд. Василий Карпенко рванул следом.
    Почти одновременно достигнув всё ещё недвижимого Чжана, они подхватили его с двух сторон и резво поспешили назад. Едва друзья покинули сверкающее нечто и ступили на твёрдую почву, тяжело дыша и опустив Чжана на землю, как островок, который они только что покинули, исчез в булькающей огненной массе. Чудесный мост одним своим основанием начал погружаться в лаву, испаряясь при этом с шипением и грохотом и разбрасывая вокруг себя ошмётки лавы, которые стали долетать до места, где расположились путешественники. Те поспешили отступить и с безопасного расстояния досмотрели великолепное зрелище.
- Да… опоздай мы на пару секунд – протянул Василий Карпенко.
- Это не было возможно – отмахнулся Генри Бентон, опять даря Терезе Вагнер многозначительный взгляд, принятый весьма благосклонно.
     Тем временем Чжан стал понемногу приходить в себя
- В каком я мире? – спросил он на удивление твёрдым голосом.
Василий Карпенко, покачав головой, нарочито печально произнёс
- Прости, человече, обрадовать тебя нечем. Этот мир не самый лучший – и уже повеселев, добавил – Но жить в нём можно!
   Все заулыбались, а Чжан, легко поднимаясь с земли, словно взяв из неё силы, хитровато сузив глаза, сказал
- Спасибо, что разрешил, а то я лежал и думал, не пойти ли мне дальше? – и мгновенно сменив тон на серьёзный, продолжил – Уже совсем стемнело… да, скажите мне, кто меня перенёс сюда?
Карпенко, подмигнув Бентону, весело ответил
- Да, ты сам прибёг. Мы тут себе идём, глядим, а по огню бежит кто-то. Вот, думаю, надо же, какой-то… чудак! Пригляделся, а это наш Чжан!
Генри Бентон прыснул в кулак, а Алексей Вересков, Тереза Вагнер и Энтони Эллисон заулыбались, лишь Костя Аникеев почему-то остался серьёзен.
   Чжан покачал головой, не разделяя общего шутливого настроения
- Вы спасли меня, и я ваш должник. А теперь нам надо немедленно покинуть это место!
    Только он произнёс последнее слово, как раздался страшный грохот, а рванувшаяся у них из-под ног почва повергла их наземь. Со всех сторон посыпались камни: мелкие, средние, а за ними и громадные глыбы. Грохот и треск приобрели протяжные, тягучие, низкие звучания, растягивая за собой воздух, а затем сжимая его в тугие спирали. Путешественники попытались прикрыть руками уши, которые разрывала нестерпимая боль.
- Скорее! - крикнул Чжан, вытирая рукой кровь из левого уха, стекающую по шее – Сейчас всё здесь разрушится! Мы погибнем!
   И тут же твердь под их ногами вдруг исчезла, ухнув куда-то вниз, и вслед за ней полетели оставшиеся без опоры путешественники. Но смертельное падение продолжалось всего пару секунд, после чего летящая группа эффектно зависла в воздухе, словно команда парашютистов-экстремалов, готовящихся собрать из своих тел какую-нибудь фигуру.
   Удивлённо оглядываясь, путешественники, стирая текущую по их лицам кровь, у кого из ушей, у кого из носа, увидели парящую над ними Терезу Вагнер, простирающую в их сторону руки. Словно повинуясь этим рукам, путешественники продолжали висеть в воздухе, а камни разной величины, меняя свою траекторию, облетали всю группу по бокам. Грохот и вой продолжался, но уже не был таким нестерпимым, и сквозь него все легко расслышали напряжённый голос Терезы Вагнер
- Господа, мне сложно удерживать вас. Пожалуйста, подумайте о своём спасении. Имейте ввиду, я смогу унести одного, максимум двоих.
- Меня! – тут же крикнул Генри Бентон.
- Хорошо – немного холодновато откликнулась Тереза Вагнер – А как остальные?
Бентон сник и замолчал. Василий Карпенко кинул на друга укоризненный взгляд, проворчав
- Кто о чём, а лысый всё о расческе…
- Ты о себе? – Бентон недовольно нахмурился.
- Я о тебе, и не делай вид, что ты плохо понимаешь по-русски!
В начавшуюся перепалку вклинился требовательный голос Энтони Эллисона
- Господа, времени нет. Нам нужна опора и щит.
- Эх – Карпенко вздохнул – Петро Иннокентьевич бы мигом нас отсюда достал. Помнишь, Лёха, как он нас в шаре почти с того света выкатил?
- Его нет – тихо сказал Вересков.
- Ну, так и ты ж нас не раз вытаскивал, помнишь? Сделай какую-нибудь тропку.
- Не могу. То есть, я не знаю, но чувствую, что тут не на что опереться. Вокруг что-то не то…
- Да, ну тебя, Лёха! – досадливо махнул рукой Карпенко – Я б сам мосточек проложил, только вокруг всё скачет, я не могу вглядеться, откуда материал то брать. Эй, друже, Гена, ты чего совсем приуныл? – пихнул Карпенко Бентона, задумчиво глядящего на парящую Терезу Вагнер. Тот вздрогнул и недовольно буркнул
- Я не могу здесь работать, не за что ухватиться. Алекс прав, вокруг что-то не так.
- Пространство перестраивается – сказал Энтони Эллисон – Поэтому никто из вас не может на что-либо опереться. Не так ли, мистер Чжан?
- Да, похоже, вы правы. Мои ноги не находят опору, воздушные струи разрушены.
- Быстрее, господа! – голос Терезы Вагнер дрожал от скрытого напряжения.
Энтони Эллисон, потемнев взглядом, сказал
- Пространство будет. Это моё дело. Далее действие такое: мистер Карпенко делает путь, мистер Бентон изменяет камни так, чтобы они нас не убили и не скинули в пропасть, и все вместе бегут как можно быстрее. И так…
- Стоп, стоп! – выкрикнул Бентон – Кто это так решил?! Может, я не…
- Я решил – тихо сказал Энтони Эллисон, но в его голосе было столько силы и власти, что Генри Бентон недовольно поджал губы, но продолжать не стал.
- Энтони, быстрее! – раздался настойчивый голос Терезы Вагнер, заставивший Бентона скривиться в гневной гримасе, а Эллисона действовать. Повинуясь этому голосу, Эллисон лёгким движением поставил себя в вертикальное положение. Подняв кисти рук на уровень лица, он растопырил пальцы так, словно держал перед лицом невидимый мяч размером с собственную голову. Взгляд его пронизывал пустое пространство между кистями, устремляясь в никуда.
   В следующий миг он резко выбросил руки вперёд, и вместе с этим что-то невидимое устремилось туда же, повинуясь жесту, потому что камни и пыль, висящие в шевелящемся воздухе в направлении этого жеста, на миг смазались, поплыли, в следующее мгновение исчезнув, предварительно свернувшись в тугие спирали. Перед изумлёнными путешественниками образовался чистый туннель, сквозь который опять, как ни в чём ни бывало, начали проскальзывать булыжники и целые куски скал.
    Василий Карпенко, на миг сосредоточившись, радостно улыбнулся и взмахнув руками, заставил летящие вокруг камни танцевать в нужном ему ритме, быстро уложив их в приличной ширины дорожку, уходящую вдаль точно по ходу туннеля. Однако почти вся дорожка тут же была разрушена, под общий горестный вздох, продолжающимся камнепадом. Карпенко, оглянувшись, крикнул
- Эй, Геннадий! Ну, не спи, замёрзнешь! Где твой щит?! Ну, японский городовой, вся ж работа насмарку!
Генри Бентон, пребывавший в самом мрачном расположении духа, тем не менее не стал спорить, а сосредоточив своё внимание на ближайших камнях, лёгким движением, даже не рук, а пальцев, заставил камни разлететься на частицы, напоминающие капли чёрной жидкости. В результате полил настоящий дождь, только капли были непрозрачные, тёмные и тяжёлые.
Генри Бентон, гордо сверкнув взглядом, первый бросился вперёд, а следом за ним, не теряя ни минуты, остальные путешественники. Бежать было нелегко. Ноги, на мокрых камнях то и дело оскальзывались, необходимо было следить за собой, чтобы не потерять равновесие.
   Василий Карпенко, занятый постоянной постройкой дорожки и не имевший возможности часто смотреть под ноги, постоянно спотыкался, с трудом удерживая ругательства. Однако Генри Бентон, тоже не имевший возможности следить за своими ногами, тем не менее, легко перескакивал по камням, как горный барашек, видимо, от природы имея замечательный вестибулярный аппарат. При этом он успевал, не пропуская ни одного камня, довольно поглядывать на спотыкающегося, раздражённого Карпенко, и ещё кидать пылкие взгляды в сторону парящей над всеми Терезы Вагнер. Оглянувшись на неё в очередной раз, он на миг замер на месте, пропустив несколько камней, один из которых разрушил только что построенную Карпенко часть дорожки. Тот, обернувшись, крикнул обиженно
- Ну, Гена, следи за небом, в самом деле! И так всю дорогу каким-то… какой-то гадостью улил, а ещё…
И тут он заметил, что Бентон смотрит не на него, а вперился гневно-горящим взором в обратном движению направлении. Там позади изо всех сил нагонял отряд Энтони Эллисон, сильно припадая на больное колено. Было ясно, что бежать он не сможет, и скоро отстанет. Он не выдерживал общепринятый темп, задыхался на бегу, но крепился и старался изо всех сил не отстать. При этом Тереза Вагнер приземляясь рядом с Эллисоном, с улыбкой говорила ему что-то ободряющее. Именно на эту картину был обращён гневный взор Генри Бентона. Другие путешественники, заметив заминку, тоже притормозили.
    Алексей Вересков, качая головой, пробормотал
- Ну, всё, пора мне в отставку. Как же я мог так человека бросить? Ведь знал, что у него нога, и вообще…
- Ладно тебе, Лёха, мы все не лучше – пожал плечами Василий Карпенко – Ломанулись, как лоси и бросили мужика. Просто… он такие корки только что отмочил, я как-то забыл, что он такой немощный. Да, нехорошо… надо будет извиниться. А Тереза – молодец! Вот что значит женский глаз! Никогда без заботы не оставит.
    Генри Бентон, и так донельзя раздражённый, заскрежетал зубами и от слов Карпенко, и от того, что Эллисон, трогательно взявшийся за руку Терезы Вагнер, был поднят ею в воздух и заботливо понесён далее.
Василий Карпенко тут же скомандовал продолжение движения и опять рванул вперёд, пихнув под бок вконец расстроенного друга. Тот побежал следом и продолжил своё дело, при этом шипя как разгневанная кобра
- Может, мне ногу ударить, чтобы быть ближе к моей женщине?!
- Ты лучше голову ударь! – огрызнулся Карпенко – А то она у тебя в последнее время совсем не варит!
- Ты говоришь о чём?! А, я понял! Я для тебя тупой американец!
- Почему тупой американец? Ты просто тупой.
- Я тупой?! А ты… ты….
Бентон от возмущения пропустил несколько камней чуть не разрушивших дорожку.
- Эй, эй, спокойно! – Карпенко умерил пыл – Я же пошутил!
- Неужели?! Скажи, что я не тупой.
- Ты не тупой. Но ты не лучше.
- Что?!
- То. Я тебе как друг скажу, нельзя так! Что ты к этой Терезе пристал? Она не для тебя.
- А для кого? Для этого английского сноба?! Или, может, для тебя?
- Дурак ты – сплюнул Карпенко – Я тебя по-доброму предупредить хотел, а ты… эх! Точно, что больной, что влюблённый – всё одно!
- Вот именно! Наконец ты понял! Я есть влюблённый! Это – моя женщина! Женщина как мечта!
- Она не для тебя, пойми же ты! Ну, не потому что для кого-то другого, а потому что вообще не для кого!!
- Нонсенс!
- Что?
- Неправда! Ложь! Не согласен! Она для меня, я это знаю! И она это знает, я вижу!
- Обалдеть – безнадёжно вздохнул Карпенко на бегу – Ладно, всё! Без толку, только дыхание сбивать. Я тебе сказал, а дальше – твоё дело.
- Именно так. Моё дело. Береги дыхание, Безил.
- Тьфу, ты! Упрямый американский осёл!
- Бесчувственный русский медведь!
 Остановившись на секунду, они четь не сбили весь строй, но быстро опомнились и побежали дальше молча, не проронив ни слова и не глядя друг на друга.

                ГЛАВА 22.

   Казалось, не будет конца этому хаосу летящих и разбивающихся с грохотом камней, скользящей, зыбкой тверди под ногами, мгновенно появляющейся и тут же пропадающей в никуда и невидимому, но ощутимому до помрачения разума странному кружению пространства вокруг.
  Но завершилось и это. Внезапно взгляд Василия Карпенко, брошенный вдоль простёртой руки, упёрся в реальную, существующую уже давно твердь, пусть неприветливо ощетинившуюся торчащими зазубринами скал, но уже бывшую здесь всегда. Обрадованный, он первым шагнул на эту почти родную теперь каменистую твердь, а вокруг столпились запыхавшиеся путешественники.
   Генри Бентон, убедившись в полном отсутствии падающих камней, облегчённо опустил руки. Он так устал, что вид благополучно приземлившегося Энтони Эллисона и Терезы Вагнер рядом вызвал у него лишь безнадёжный вздох. Утомлённые, но радующиеся спасению путешественники, поторопились оглянуться на место своего исхода, и замерли, лишившись на миг дара речи!
   И действительно, картину, представшую их взорам, вряд ли наблюдали когда-то человеческие глаза.
    В самом сердце прозрачно-чёрной пустоты, которая была ничем и сразу всем, сиял и пульсировал огненный цветок. Даже отсюда ощущался исходящий от него пылающий жар, источником которого, казалось, был самый центр земли, куда уходил пропадающий в бездне сияющий стебель. Сам цветок со стеблем и основанием цвета солнца, в центре чашечки наливался алым, а у краёв лепестков остывал до пурпурного с багровой окантовкой.
   Это живое воплощение огня настолько приковало к себе взоры путешественников, что они не сразу заметили других наблюдателей, а заметив, дрогнули и подались назад.
    Со странным, протяжным, низким, вынимающим душу звуком на фоне прозрачной черноты двигалось что-то громадное, непрозрачно чёрное. Двигалось медленно и грациозно, еле заметно глазу, но всё же ощутимо. Человеческий ум, судорожно пытавшийся зацепиться хоть за что-то привычное, с большой натяжкой выдавил на поверхность единственное, всплывшее из глубины сравнение: чёрные айсберги. Но страшный жар, исходящий от цветка, к которому, по всей видимости, стремились чёрные громады, не оставил места сомнениям. Нет, не айсберги – горы! Это горы задвигались, разминая от векового сна застывшие каменные тела, и устремились к источнику тепла и жизни столь яростному, что хватило на то, чтобы пробудить их из недвижимого существования.
    И вот наконец они так сильно сгрудились вокруг цветка, что полностью скрыли собой и его пылающий жар, и его манящий свет. Только остался уходящий в небо и пропадающий в нём мерцающий багровый туннель.
   И в этот же миг ударяющий по ушам низкий, тяжёлый, странный и величественный звук, похожий на вздохи земли, прекратился и возник другой, для которого не придумали человеческих характеристик, кроме одной - он был невыносим. Люди, пытаясь спрятаться от него, закрыли рукой уши и упали на землю, но ничего не помогало. Не было уже звука, только пульсирующая боль в ушах и голове, и ощущение происходящего рядом чего-то невозможного, небывалого для осознания.
    Измученное восприятие всё же смогло донести до путешественников возникший вдруг позади них мягкий тёплый свет, окутавший их, как покрывалом. Этот свет хоть и не убрал совсем, но значительно приглушил терзающую мозги боль.
    Внезапно над их головами раздался голос, какой-то очень знакомый и близкий, но звучащий столь певуче, нежно и чисто, что просто не мог быть узнанным сразу. И всё же первые произнесённые слова заставили признать, что говорит не кто иной, как Тереза Вагнер.
- Люди не могут вынести голоса гор. Надо немедленно уходить. Энтони, ты должен вывести людей через свой путь!
  Эллисон, к которому обращены были эти слова, с трудом оторвал голову от земли и посмотрел в сторону говорившей. Остальные путешественники, также с трудом приходящие в себя, захотели последовать его примеру и оглянуться, но, к своему удивлению, поняли, что не могут этого сделать! Они могли смотреть только на Эллисона, неотрывно глядящего за их спины. Но на его невозмутимом лице не читалось ничего, только вместо чёрных зрачков сиял белый свет, отражённый от того, что сияло за их спинами и окутывало мягко их фигуры.
    Никто даже не пытался сопротивляться этому странному частичному параличу, словно зная, что так надо. Только из глаз Генри Бентона, неотрывно глядящих в сияющие зрачки Энтони Эллисона, катились круглые слёзы, которые, впрочем, остались незамеченными другими путешественниками.
   Энтони Эллисон, сумев подняться и по-прежнему глядя за спины соратников, сказал дрогнувшим голосом
- Но… я ни разу…
- Это особый случай. Не бойся. Вы не останетесь без помощи.
- Выводить по очереди?
- Нет. Это долго. Протолкни всех разом.
- Но, путь нестабилен, а я слаб. Они могут…
- Не волнуйся. Путь будет сохранён столько, сколько нужно.
- Хорошо. А как…
- Тебе придётся изменить их вместе с пространством.
- Но, я никогда…
- Энтони! Не время для слабости! – голос, не теряя чистоты и прозрачности, приобрёл столько властной требовательности, что ослушаться было невозможно.
- У тебя есть это знание! Примени его!
- Хорошо – голос Эллисона вернулся к привычной спокойной уверенности – Ещё только один момент. Ворота пути существуют, пока по пути идут – доли мгновения. Как только я протолкну их, ворота захлопнутся. Я просто физически не успею проследовать за ними. Я не могу одновременно проталкивать их и идти рядом. Но я должен быть рядом! Иначе они не смогут выйти.
- Правильно. Ворота надо подержать.
- Кто их подержит? Вы? Ах, да, я забыл… вы не можете. Но, кто?
- С нами защитник, который может всё.
    Алексей Вересков, к которому, как ко всем остальным слова доходили словно сквозь вату и будто растянувшись, осознав сказанное, насторожился и замер. Он был не в силах что-либо сказать или пошевелиться, чтобы выразить своё удивление.
   Тем временем, Энтони Эллисон чётким голосом подытожил
- Итак, защитник держит эти ворота, я переправляю модифицированную группу к другим воротам – он на миг осёкся, подняв брови – А у вас своеобразное чувство юмора!
- Это ваше чувство юмора и ваша человеческая способность очеловечивать всё окружающее – в звенящем голосе прозвучала лёгкая укоризна.
- Ну, хорошо, я понял, вы не любите игру с мячом и клюшкой – Эллисон шутливо поднял руки.
- Энтони, нет времени! Открывайте путь и подержите то, что вы называете воротами пару мгновений!
     Энтони Эллисон, вмиг сбросив улыбку, встал вполоборота к совершенно сбитым с толку путешественникам и, быстро оглядев окрестности, лёгким взмахом правой руки словно рассёк темноту перед собой, и приподняв реальность как завесу, поманил к себе Верескова. 
   Тут же Алексей почувствовал, что может двигаться. На ватных ногах он подошёл к Эллисону и, заглянув за завесу, отшатнулся. Эллисон, сочувственно поглядев на него, пожал плечами. Он указал глазами на край завесы и Вересков, подчиняясь взгляду, почти машинально подставил руку, перехватив нечто, отделяющее наш мир от чего-то другого. Кажущаяся невесомость ткани реальности тяжёлым монолитом обрушилась на Алексея Верескова, согнув руку и чуть не подмяв под собой. Вересков был бы раздавлен, если бы Эллисон тут же не перехватил полог, выдернув из-под него Алексея. Вересков с ужасом посмотрел на свои руки, а затем на Эллисона, который с лёгкостью двумя пальцами удерживал то, что чуть не раздавило Верескова всмятку.
- Не так просто Алексей – хрустальный голос Терезы Вагнер был полон мягкого сочувствия – Сначала надо получить силу. Раньше вы сами догадывались её испросить.
- Раньше? – голос Верескова едва пробивался в странно-плотной световой вате – Я не понимаю…
   И он обернулся на голос.
 Остальные путешественники будучи по-прежнему не в силах обернуться и посмотреть туда же, могли лишь смотреть на Алексея. И они увидели, как его, вставшего во весь рост, накрыл поток стремительного яркого белого света, на миг поглотив в себе, а затем оставив, уйдя в неизвестное за пологом.
   Алексей Вересков, в глазах которого всё ещё мелькали световые отблики, остолбенело взирал на что-то за спинами путешественников, а те на него, пока вновь не послышался хрустальный голос
- Алексей, во что бы то ни стало удержите ворота, пока мистер Эллисон не переведёт наших друзей в безопасное место, иначе они навсегда останутся вне реальности!
   Вересков кивнул и, словно встряхнувшись, с некоторой опаской ухватился за край полога. Однако на этот раз он легко удержал его. Энтони Эллисон, ободряюще улыбнувшись Алексею, сосредоточился и, растопырив правую ладонь, простёр её в сторону оставшихся путешественников. Его рука слегка дрогнула, и тут же группа путешественников вместе с островком света сжалась до мельчайшей сияющей точки, которая, повинуясь взмаху всё той же руки, ринулась прямо за полог, в ничто, или в нечто. Энтони Эллисон, не опуская руки, шагнул следом и канул там же.
   В тот же миг на Алексея Верескова навалилась усталость столь неимоверная, словно он не отдыхал с сотворения мира, и весь мир своей тяжестью лёг сейчас на его плечи. Алексей дрогнул, но устоял, почувствовав всей кожей, как окружает его свет, укрепляя и поддерживая. И так же кожей, то ли увидел, то ли услышал он звенящее
- Пора…
  И, лишившись последних сил, он провалился куда-то и понёсся, подхваченный чем-то мягким, толи лёгким бризом, то ли пушистыми крыльями.

                ГЛАВА 23.
   
    Алексей Вересков очнулся внутри просторной палатки, где собрался весь маленький отряд. Его пробуждение было встречено многочисленными возгласами приветствия. Он сел и огляделся.
- Где мы? Что с нами было? – спросил он растерянно.
И тут его взгляд упал на Терезу Вагнер, о чём-то мило беседующую с млеющим от счастья Генри Бентоном. Вересков вздрогнул и быстро опустил глаза. Потом медленно поднял их и вновь взглянул на Терезу Вагнер уже решительно. Тереза, прервав на полуслове разговор с Бентоном, пресекла готовый сорваться с губ Алексея вопрос
- Не торопитесь, господин Вересков. Если хотите получить ответ на свои вопросы, подождите немного. Скоро придёт тот, кто способен ответить.
  Спустя миг полог палатки шевельнулся и вошёл Страж-монах. Лицо его вновь поразило присутствующих своей изменчивостью. Выдубленная ветрами бронзовая кожа и сощуренный взгляд рисовал образ коренного жителя здешних мест, но уже через мгновение морщины разгладились, глаза приобрели европейскую округлость, да и кожа словно посветлела. Перед ними около походной печки присел уже другой человек – европеец в буддистской одежде. Единственное, что оставалось всегда неизменным – радужный перелив в глубине взгляда.
- Приветствую всех, здесь присутствующих – начал он, потом помолчал и продолжил после некоторого раздумья
- Даже не знаю, что и делать теперь. Вы поступили благородно, сохранив человеческую жизнь, но вы потеряли время…
- Что ж мы должны были бросить человека умирать?! – запальчиво вскричал Генри Бентон – Он нас не бросил! Он спас нам жизнь! Хотя он обычный человек, а мы – супермены!
- Вы сами решаете, что должны делать – мягко откликнулся страж – Вы поступили благородно, более того, проявили немало мужества, ведь даже с вашими способностями выбраться из этой переделки было нелегко. Это факт. Но, время ушло. И это тоже факт. Что будете делать?
- Значит, это была ловушка, да, отче? – отозвался Алексей Вересков.
- Нет, это не было ловушкой. Ваш противник не знал, что вы собираетесь делать, и чем всё кончится. Вы ведь делали доброе дело, а он читает в сердцах только злые дела. Но он, зная особую мощь здешних мест, надеялся, что аномалия убьёт вас без его участия. Но он ошибся. Теперь он знает, насколько вы сильны. В отличие от вашего предыдущего противника этот ленив и трусоват, и теперь он очень боится. А значит, начнёт действовать.
- А до этого он чего делал, по-вашему?! – возмутился Василий Карпенко – Или это нам всё приснилось?
- Он действительно ленив, и всё произошедшее не было плодом его прямых усилий. Он, скорее, выбирал определённые силы и направлял в нужное ему русло.
- А что теперь? – спросил Алексей Вересков.
- Теперь он будет действовать исходя из своих возможностей, в первую очередь. Но, я бы сказал, что это вам на руку.
- Ну, да! Что нам стоит?! Всего-то сразиться с эмиссаром зла! – съязвил Генри Бентон, всплеснув руками – Каждый день этим занимаемся! – он подмигнул Василию Карпенко, и хотел было продолжить шутку, но замер под пристальным взглядом Стража, который спокойно сказал
- Сражаться с вами он не будет. Гордыня не позволит. Он вас боится, но не считает за противников. Даже таких людей, как вы.
- Он так глуп? – спросил Генри Бентон.
- Я бы не сказал – Страж задумался – Он не глуп, но ему не хватает тонкости мышления. Его удел – чёрное и белое, всё, или ничего. Так мыслят подростки. Но не стоит расслабляться. Его возможности и сила остаются при нём, а он не последний в их иерархии. Он не будет драться с вами напрямую, он найдёт способ уничтожить вас иначе.
- Вы поможете нам? – спросил Энтони Эллисон с лёгкой тревогой в голосе.
- Насколько мне будет позволено. Да и не всё я могу. Например, я не могу предсказать, где и как он ударит, но уверен, что сначала он попытается узнать ваши планы.
- Но у нас ещё нет планов – развёл руками Алексей Вересков.
- Но вы же будете их строить? – улыбнулся Страж.
- Он что, может подслушать? – спросил Василий Карпенко – Может часового выставить?
Страж рассмеялся, на миг опять став похожим на коренного жителя
- Он не будет подслушивать, он же гордец! И ваши добрые мысли он узнать не сможет. А зло вы вряд ли запланируете. Я думаю, он поступит по-другому. Он даст вам время, а потом найдёт способ узнать всё у одного из вас.
- Это как? – насторожился Василий Карпенко.
- Не знаю – Страж задумался – Конечно, он понимает, что никто из вас просто так в задушевной беседе ничего не расскажет. Значит, ему придётся кого-то допрашивать. А для этого нужно, чтобы никто не мешал. Скорее всего, он кого-то из вас похитит.
   Генри Бентон, нахмурившись, сделал движение, как бы прикрывая собой Терезу Вагнер, остальные помрачнели. Эллисон, бросив на Бентона быстрый взгляд, негромко сказал
- Госпожа Вагнер вне опасности, мистер Бентон, так что ваше геройство оставьте для других.
- Для кого же это, для вас, что ли?! – вспылил Бентон – О кей, я и вас могу взять под охрану. Но, в мои дела прошу не лезть!
- А почему это она вне опасности? – спросил Василий Карпенко с некоторым нажимом, отчего заслужил примирительно-одобряющий взгляд Генри Бентона.
- Мистер Эллисон более чем прав, я думаю – раздался уверенный голос Стража – Не только она, но и большинство из вас вне опасности. Почти все. Кроме одного.
- Кого?! – спросил Алексей Вересков.
   Страж помолчал некоторое время, словно собираясь с мыслями и уже хотел ответить, как вдруг из-за спин друзей послышался тихий голос Кости Аникеева
- Кроме тебя, Лёша. Кроме тебя.
- Меня?! – Вересков ошарашено оглянулся – Почему меня?!
- Потому что ты, защищая всех, сам себя защитить не можешь – также тихо ответил Костя Аникеев – Ты из нас в наибольшей опасности. А с остальными он связываться не станет. Слишком много возни, да результат сомнителен.
   Всё это время Страж долгим внимательным взглядом неотрывно смотрел на Аникеева, но ничего говорить не стал. А вот Василий Карпенко отреагировал мгновенно
- Ну, Костян, ты голова! Молчишь, молчишь, зато, как скажешь! А ведь похоже на правду, а, народ? Ну, друг Геннадий, скажи своё веское слово. Ты ведь тут у нас самый умный… после меня и Кости, конечно. Все заулыбались, а Генри Бентон, ничуть не смутившись, деловито ответил
- Я думаю, молодой человек прав. Алекс, правда, есть самый вероятный объект для нападения. Он в большой опасности. Но у него есть друзья!
- Молодец, Гена, одобряю! – хлопнул его по плечу Василий Карпенко, и, повернувшись к Алексею Верескову, добавил серьёзно – Он прав, Лёха. На то и есть друзья. Я знаю, ты и сам не из пугливых, но, если что, мы за тебя этого эмиссара зла порвём, как тузик грелку!
  Последние слова вновь вызвали улыбку на лицах, а Карпенко добавил
- А если он тебя, всё же, словит, держись на том, что, мол, совещались без меня, ничего не знаю, там, я не я и корова не моя! - Карпенко шутливо толкнул Верескова в плечо.
   И тут общее веселье прервал тихий, шелестящий, ставший каким-то бесцветным голос Аникеева
- Это его не спасёт… эмиссар зла всё равно убьёт его… просто так… и убьёт не сразу.
Все удивлённо смотрели на Аникеева, а тот, подойдя к Верескову, уже нормальным голосом твёрдо сказал
- Даже не думай, Лёша. Мы глаз с тебя не спустим
- Да, что я, совсем беспомощный?! – искренне возмутился Алексей Вересков – Я не ребёнок! Уж, как-нибудь отобьюсь.
- Пожалуйста, Алекс, не обижайтесь – вступился Энтони Эллисон – Мы знаем, что вы умеете действовать смело и решительно и эти качества не раз спасали всех нас. Но, пожалуйста, не отвергайте дружескую помощь. Уверен, никто не станет досаждать вам излишней опекой. Просто мы не можем себе позволить потерять вас. Как и каждого здесь. Мы все разные, но мне показалось, что из нас вышла неплохая команда, где каждый не просто важен – незаменим. И только вы при необходимости можете заменить нас всех.
   В наступившей тишине послышался печальный голос Василия Карпенко
- Вот те на. Думал – всё! Кончилась моя война и зарекался никогда больше… а вот опять снова и снова на войну попадаю. Ты, мистер Эллисон, насколько я смог понять, про нас хорошо сказал, но неточно. Не команда у нас, а отряд. Самый натуральный. И всё, как на войне.
А ля гер, ком а ля гер – отозвался Генри Бентон.
- Точно, Гена – подмигнул ему Карпенко, который просто не в состоянии был долго печалиться – А ты, Лёха, у нас вроде замполита будешь.
- Что это – замполит? – заинтересовался Генри Бентон.
- Это долго объяснять – отмахнулся Василий Карпенко – Но Лёха, я думаю, понял. Вот видишь, как обрадовался!
  И правда, Алексей Вересков повеселел, да и обстановка разрядилась.
  Некоторым диссонансом к этому прозвучал посуровевший голос Стража-монаха
- Ты прав, сын человеческий, идёт война. Древняя война. И сейчас битва достигла особой ярости и накала. Независимо от желания в ней участвуют все. Те, кто не осознаёт этого, сражаются лишь за свою душу в меру сил. Те, кто осознаёт, ответственны и за души близких им людей. Вы призваны быть воинами в этой битве, а значит, ответственны за судьбу человечества. Не только вы одни участвуете в этой битве, конечно. Но и вы тоже. И счастье, что каждый из вас не одинок, а имеет соратников, ибо один в поле не воин, и счастье, что есть среди вас защитник, ибо они рождаются редко, а сила их велика. Ваше призвание тяжёлое и благое, и самое главное, что вы выбрали его сами, своей жизнью, потому что не все рождённые воинами и даже защитниками призываются. Но сейчас, когда вы вполне уже осознаёте происходящее, я хочу спросить вас снова. Хотите ли вы идти по этому пути дальше, используя свой дар в борьбе за всех людей, или хотите умерить ответственность и использовать свой дар как раньше, во благо тех, кто рядом с вами? Ноша, возложенная на вас тяжела, и дальше будет только тяжелеть. Поэтому отступление не будет предательством сейчас. Каждый может устать, чтобы накопить силы и, может быть, вернуться позже. Здесь нет ничего плохого. Гораздо хуже упасть, обессилев, в опасный момент погубив себя и осложнив путь соратникам. Посмотрите себе в душу, достаточно ли вы сильны сейчас?
   Страж оглядел долгим взглядом присутствующих, задержавшись дольше на лицах двоих из них. Долгое молчание прервал решительный голос Василия Карпенко
- Нет, отче. Нам, как видишь, нет дороги назад. А мои прежние слова не прими за слабость. Я, конечно, не рад снова воевать, но отступать не приучен. Да и силы пока есть. Вы уж простите, соратники, что за всех сказал – он огляделся – Но, если кто хочет, пусть за себя сам скажет.
Ответом было молчание. Выждав паузу, Страж встал и произнёс
- Храни вас Господь, воины – после чего поклонился и вышел в темноту.
За ним следом, ни слова не говоря, вышла Тереза Вагнер. Генри Бентон дёрнулся было следом, но встретившись взглядом с Василием Карпенко, сел на место и проговорил
- Значит, мы воины… солдаты. И у нас не команда, а отряд. Ну, хорошо. Но, тогда должна быть чёткая организация. Командир, подчинённые. Так, кто у нас командир?
   Василий Карпенко, вздохнув, ответил
- Вообще-то, командиров назначают – он посмотрел на Энтони Эллисона – Я так понял, у нас он есть
- Неужели?! – взвился Бентон – И кто же его назначил?
- Нам об этом сказал Страж нашей первой аномалии – насупился Карпенко.
- Я при этом не присутствовал! – сверкнул глазами Бентон.
- Ты что, мне не веришь?! – искренне изумился Карпенко.
- Тебе верю, а вот ему – нет! – Бентон кинул яростный взгляд в сторону Энтони Эллисона.
В этот момент полог палатки шевельнулся, и вошла Тереза Вагнер. Генри Бентон, поймав её взгляд, осёкся. Она же ровным голосом произнесла
- Что тут происходит, господа? Я слышала твой взволнованный голос, Генри?
   Бентон, как обычно при упоминании Терезой Вагнер своего имени порозовел от удовольствия, а Энтони Эллисон, до этого момента невозмутимо молчавший, сказал с лёгкой иронией
- Что ж тут необычного Тереза? Волнение – привычное состояние мистера Бентона. Во всяком случае, я его в другом состоянии практически не видел. А спор был о том, насколько я соответствую должности командира нашего маленького отряда, на которую я, оказывается, назначен.
- Но, ты назначен, Энтони. И ты знаешь это – со значением сказала Тереза Вагнер.
- Но, я не был согласен. И не согласен сейчас!
Голос Энтони Эллисона прозвучал столь твёрдо, а лицо выражало такую решимость, что все кроме Терезы Вагнер невольно отпрянули. Даже Генри Бентон, набравший полную грудь воздуха для гневной и долгой тирады, вмиг сдулся как воздушный шарик. Тем временем, Энтони Эллисон, немного приглушив звук и эмоции, со спокойной уверенностью продолжил
- Я уважаю ваш воинский опыт, мистер Карпенко, и читаю, что нам действительно нужен командир. Но, учитывая особенности нашей миссии, и наши способности, должен признаться, что прав и наш дорогой мистер Бентон…
- Я вам не дорогой! – сверкнул глазами Генри Бентон.
- Ну, хорошо, хорошо, не дорогой, а, как это по-русски? Дешёвый?
  Генри Бентон, красный как свёкла, мог уже только хватать воздух, словно рыба на берегу, а Энтони Эллисон, не обращая на него внимания, продолжил фразу тихим голосом, со значением выделяя каждое слово
- В любом случае, он прав в одном. Командир должен быть выбран. Не назначен, а именно выбран. Даже если в итоге он окажется тем же самым.
   Он устало улыбнулся и сел на своё место, уставившись куда-то в сторону. Генри Бентон, наконец найдя своё словесное пространство, высказался сквозь зубы, понемногу сбрасывая лишнюю красноту
- Если решили выбирать, то выбирать надо по-честному! Я, конечно, полностью доверяю тебе, моя милая Тереза, и без сомнений отдал бы тебе командирский жезл – в голосе Бентона было столько обожания, что никто не усомнился в правдивости этой открытой лести – Но не могу, не смею возложить столь тяжёлый груз ответственности на эти хрупкие плечи!
   Брошенный в сторону Терезы Вагнер нежный взгляд способен был растопить тонну льда, но на этот раз Тереза Вагнер отреагировала весьма сдержанно, лишь слегка пожав упомянутыми только что плечами. А Генри Бентон, увлечённый своей речью, продолжал, бросив укоризненный взгляд на Энтони Эллисон
- В отличие от некоторых, я, хоть и обладая, может быть, не меньшими достоинствами, не считаю себя готовым к такой работе. У меня ведь есть и недостатки…
- Да ты шо?! Правда?! – не сдержался Василий Карпенко, и расхохотался, заразив своим смехом остальных. Только Алексей Вересков продолжал молча хмуриться.
Обиженный Бентон махнул рукой и замолчал, но, заметив выражение лица Верескова, вновь оживился
- Можете поднимать меня на смех…
- Да, ладно тебе, Гена – примирительно начал Карпенко, но Бентон не поддавшись, продолжил
- Можете! Это ваше дело. Но, выслушать меня вы обязаны, я имею право голоса!
   Энтони Эллисон, вздохнув, поднял глаза к небу, остальные смущённо притихли, а Бентон, глядя в упор на Верескова, сказал
- Я считаю самым достойным среди нас Алекса. Он опытен как путешественник, он смел, решителен, не раз спасал нам жизнь. Он рассудителен и умён. Он будет лучшим командиром! Вот моё мнение.
    Все затихли.
- Я не могу, простите – сказал Алексей, подняв ясный и светлый взгляд, но в этом взгляде читалось столько страдания, что все вздрогнули.
Быстрее всех среагировал Василий Карпенко
- Лёха, ты не обижайся. Не то чтобы я тебе не доверял, или, там, ещё чего, но тебе пока и впрямь не до командования.
Карпенко перевёл взгляд на Бентона и сказал с укоризной
- Ты что, друг Геннадий, с дуба рухнул? Ты посмотри, на парне лица нет. Он и так всю волю собрал, чтобы в этот поход идти, да и нас ещё постоянно выручает. Того и гляди, скоро обессилеет совсем… у него глаза, вон, как у больной собаки. Я такие глаза на войне видел. У парней, которые впервые смерть увидели, да такую, что и не снилась. Лёха – настоящий мужик, но помните, что Страж недавно говорил? Так это, верно, про него. Нельзя ему сейчас на себя ещё и нас грузить, пойми ты, горячая голова!
Генри Бентон, передёрнув плечами, недовольно сказал
- Ну, а ты сам что предлагаешь?
- Я уже говорил. Я за мистера Эллисона.
- Я с тобой солидарен – откликнулся Алексей Вересков уже ровным голосом.
Тереза Вагнер, улыбнувшись, произнесла проникновенно
- Я думаю, тебе некуда деться, Энтони. Большинство за тебя.
   Но Эллисон молчал, желая, по-видимому, услышать мнение всех присутствующих.
Тогда вперёд вышел Костя Аникеев и произнёс
- Я полностью доверяю вам, мистер Эллисон, но позвольте мне предложить следующее. Думаю, было бы неплохо, если в сложившихся условиях командиром будет человек, имеющий воинский опыт. У нас таких двое: Василий Богданович и Чжан. Я могу проголосовать за каждого из них. Но доблесть Чжана в недавнем бою меня просто поразила. Я понял, что ему не привыкать сражаться, и побеждать именно тех врагов, с которыми мы призваны бороться. Я это видел.
- Постой, постой, Костян – удивился Василий Карпенко – Ты что-то совсем, там, в свою нирвану загрузился… или, погрузился? Ну, ты не подумай, я не о себе, там. Я не пойму просто. Чжан ведь с нами ушёл, а ты с ребятами остался. Как ты мог видеть, что с ним было?
- Другим зрением – невозмутимо ответствовал Аникеев.
Василий Карпенко пожал плечами, а Чжан, который к тому времени полностью восстановился и окреп, произнёс, бросив на Костю Аникеева быстрый взгляд
- Спасибо, Кен, за доверие, и за присутствие тоже. Я чувствовал, что со мной был чей-то добрый взгляд и сознание этого присутствия мне очень помогло.
- О чём это они? – недоумённо вопросил Генри Бентон Василия Карпенко, но тот только руками развёл, а Чжан продолжал
- Но я не могу быть командиром. Это не мой путь. Я – воин-одиночка. Конечно, я могу сражаться в отряде, выполнять приказы. Сражаться вместе с вами для меня великая честь! Но командир – особая, трудная миссия. Я недостоин.
   Эти слова были сказаны с такой откровенной прямотой и решительностью, что никто не усомнился в их искренности и справедливости.
- И кого ты предлагаешь? – спросил Василий Карпенко.
Чжан улыбнулся
- Сильный воин на своём месте дороже слабого командира не на своём. А уж сильный командир всех дороже. Но, если командир слабый, сильный воин его заменит.
Карпенко и Бентон переглянулись, округлив глаза. Выдержав паузу, Чжан закончил
- Мистер Карпенко больше воин, чем командир. Мистер Эллисон больше командир, чем воин. Но каждый из них достоин.
- Вот это я понимаю – китайская мудрость! Протянул Карпенко убитым голосом. Все заулыбались, и тут вновь вступился Эллисон
- Если я правильно понимаю, у нас теперь два командира – я и мистер Карпенко. Мне это очень приятно.
- Что?! – Карпенко оторопел – Но…
- Вы хотите отказаться? – вежливо осведомился Энтони Эллисон – Но ваш воинский опыт может быть нужным.
- Нет, я не отказываюсь, но командир должен быть один. Иначе будет не пойми что.
- Но, в армии ведь есть, как это… разные командиры. Есть старшие командиры, есть младшие. Я не ошибся?
- Никак нет.
- Значит, так и у нас будет. Как в армии.
- Я не понял, это что, приказ? Я могу выбрать, или нет?
Энтони Эллисон улыбнулся, но голос его был твёрд
- Считайте это назначением от старшего командира. Да, это приказ.
- Тогда – есть!
Эллисон приподнял бровь, не поняв ответа. Карпенко хмыкнул и пояснил
- Вы ж говорите, как в армии, мистер Эллисон, то есть, сэр. У нас в армии, когда получают приказ, говорят «есть».
- Ясно. Но у нас не совсем армия, и она не совсем… ваша. Я надеюсь, что я не обидел?
- Нет.
- Отлично. Тогда можете говорить, как раньше. Или я не пойму. Мой русский очень плохой. А ждать пока вам переведут с английского не всегда возможно. И не надо называть меня сэр постоянно. Сейчас не сражение.
- Так точно! То есть, тьфу! Я понял, мистер Эллисон – Василий Карпенко вздохнул с явным сожалением.
   Энтони Эллисон кивнул ему и продолжил
- Если мы закончили с этим вопросом, может, нам нужно обсудить план действий?
    Они думали, что у них есть время, но время неожиданно кончилось.
   
                *      *      *
   Некто, кто не носил больше человеческого облика, сидел на вершине одной из самых недоступных скал в самом глухом, нехоженом месте и смотрел на своё отражение в зеркале мира. Не было сомнений – он уродлив. Не страшен, а именно уродлив. И ничего тут нельзя было поделать.
  Бешенство накатило и накрыло, как волна, но он заставил себя отринуть бешенство. Это было редкое умение в его мире, очень редкое. Может быть, единственное. Он не помнил, сколько времени возвращал эту способность – совладать. Они все и раньше-то плохо владели собой, до того, как… как мир раскололся. А потом все забыли, что умели. Но он помнил. Не помнил как, но помнил, что умел, и эта память о памяти помогла ему не сдаваться, подстёгивала злость и гордыню, а уж этого у него было в избытке! И он заставил всё это работать на себя. И тогда он научился… или вспомнил.
  С тех пор совладание было его козырем, тайным оружием против… против всех, если угодно. Но совладание не помогло ему вернуть былую красоту и былое величие. Бешенство снова накрывало, но он снова справлялся с ним. Он мог бы порушить пару-тройку скал в этом искусственном мирке, чтобы тот, кто этот мир-мирок создал, слегка огорчился. Но, он не стал. Это было слишком мелко. Нет. Он придумал месть покруче, чтобы тот обязательно заметил. Он заметит! Не может не заметить. И не гибель миллионов людей здесь главное, нет. Гибель одной единственной души, зато какая гибель! Какой души!
Великолепие предстоящего процесса чуть не заставило его испытать отголосок чего-то настолько древнего и настолько прочно забытого, что он вздрогнул, задохнувшись ледяным дыханием времени. Он мог поклясться, что узнал этот отголосок, этот след. Это был след чувства. И сразу нахлынул страх.
Как и любая страсть, которые наполняли собой, терзая их сущности, страх накатывал сразу и мощно, но амплитуда его сейчас была иной. Слишком сильной, даже для его страстной натуры.
Не может быть! Чувство?! Даже не отголосок, а полустёртый след узнанного заставил его заскрежетать зубами. Так вот чего их лишили!! Вот что он и его собратья потеряли, а те, другие, владеют просто так!
   Что ж, он заставит всю эту механику работать для своей пользы! И тогда пусть они пожалеют, что могут чувствовать!!
   Он прекрасно слышал тайные мысли одного из них, тех, кто имел дерзость бросить ему вызов и прийти сюда. Он узнал его. Это был личный враг одного из его собратьев, как впрочем, и все те, кто пришёл сюда с ним. Но те были непроницаемы, а этот… этот, сам того не замечая, проговорился.
   Нет, не зря его собрат, считающий этого человека своим личным врагом, слыл мастером своего дела – дела разрушения и гибели человеческих душ. Сразу видно, он отлично обработал этот экземпляр человеческой породы. А тот даже не почувствовал изменений! И теперь через его мысли можно было проникать в планы «супергероев», чтоб их… Ну, ладно, это ещё впереди. Итак, тот из них, который оступился, он всё-таки сожалел, как он сожалел! Они даже не предложили его кандидатуру! Он не претендовал на командирскую должность, но – даже не предложить?! Какой удар по самолюбию! Но, что такое? Нет! Не того! Они выбрали не того. Это совсем не лучший вариант. Это – худший вариант! А сейчас они ещё и план разработают! Ну – нет! Этого нельзя допускать. Он терпеть не мог планы. Он любил надежды. Не сами надежды, конечно, а их разрушение. И сейчас он этим и займётся!
  Он засмеялся странным диковатым смехом и, мелькнув чёрной тенью, метнулся вниз, туда, где стояла под прикрытием скал одинокая палатка. У самой палатки он на секунду замялся. Там внутри – этот, который единственный может быть для него опасен. Но – очередная удача! Его истинный взор замутнён сейчас, заперт в человеческом теле, в которое если не вползла, то окутала страсть. Стоп… страсть?! Неужели?! Если так пойдёт и дальше, этот противник из сильнейшего станет слабейшим, причём без малейшего усилия извне. Дела были, оказывается, не так уж и плохи. Гораздо лучше, чем ему показалось после той досадной неудачи. Да, именно неудачи! Этот проклятый китаец… но, ничего, придёт и его черёд. А сейчас – к делу!
               
                *       *       *
    Время неожиданно кончилось и пала тьма, которую мало кто узнал, так как из находившихся в палатке только Василий Карпенко помнил такой удар, а те, кто пережил его вместе с ним, сейчас были далеко. Правда, ещё кое-кто здесь узнал этот удар тьмы, но ничего не сделал, ибо это знание для него было потерянным.
               
                *        *        *
   Приняв человеческий облик, так, по привычке, он пробрался в палатку и тут же отпрянул. Проклятье! Откуда здесь этот предмет?! Он обжигает даже на расстоянии! Если он одет на нём – всё пропало?! Ура! Удача! Предмет надет на другого. Правда, на нужном ему человеке есть свой – подобный, но гораздо, гораздо слабее. Во всяком случае, он не помешает подойти и вытащить этого человека с собой. Жаль, конечно, что теперь нельзя будет принести этому человеку реальный вред. Но, ведь никто этого не знает! Так что, всё это может быть даже на руку. Что ж, удача, кажется, на нужной стороне!
    Отблеск пламени на миг всколыхнул тьму, не рассеяв её нисколько, и оба они: существо и человек, пропали. И с ними пропала тьма.
               
                ГЛАВА 24.
    
     Свет подвешенных электрических фонариков, разом вспыхнувший в палатке, словно пробудил всех ото сна. Путешественники, очнувшиеся на полу, с трудом принимали сидячее положение, то и дело хватаясь за внезапно разболевшиеся головы. Но у физиологии суперменов были свои преимущества, и головы также внезапно у всех прошли. Возвратившаяся способность соображать, заставила действовать.
   Генри Бентон первым делом нашёл глазами Терезу Вагнер, и несказанно обрадовался, увидев ответный взгляд.
    Чжан, сноровисто осмотрев палатку, скороговоркой спросил
- Интересно, что же это было? И ещё интереснее, где Алекс?
  Василий Карпенко, встряхивая только что вставшей на место головой, пробормотал, усмехнувшись
- Ну, ты, мистер Чжан, прямо как один наш мультяшный герой: «И откуда здесь эта зелёная тряпочка? И что это так бум…
Карпенко осёкся? и усмешка в полном смысле слова слетела с его лица
- Лёхи нет?! А где он?! Да вы что, братцы, мы же нашего защитника профукали!
     В одну секунду все выскочили из палатки, но вокруг, сколько видел глаз, были только снег и горы.
- Никаких следов? – спросил Энтони Эллисон, обращаясь, скорее, к самому себе.
Воцарившееся молчание прервал немного напряжённый голос Кости Аникеева
- Следов нет. Их не должно быть. Я знаю, где Алексей. Я его вижу.
- Где?! – спросил Василий Карпенко, озадаченно оглядываясь.
- Он далеко. Так не увидишь. Я вижу его другим взглядом.
-  А… - разочарованно протянул Карпенко – Я-то думал…
- Но я его вижу! – неожиданно твёрдо повторил Аникеев.
- Я думаю, с вежливой улыбкой вступился Чжан Зихао – Что нам стоит довериться Кену. У каждого из нас свой дар, и высшая мудрость развивает его в наших же интересах.
- Ой, ну, ладно, ладно, мистер Чжан – махнул рукой Василий Карпенко – тут и так мозги набекрень, а ещё ты со своими мудрыми речами – и оборотясь в сторону Аникеева со вздохом спросил – Ну, и чего ты там разглядел, Костян? Давай, выкладывай. Попытка, как говорят, не пытка.
   Костя Аникеев устремил в никуда широко открытые, вмиг потемневшие глаза и начал говорить медленно, странно тягуче выдавливая из себя слова
- Он не очень далеко. На какой-то горе. Она не самая высокая среди других, но – немаленькая. Это… это очень странная гора. Склоны её почти отвесные и гладкие, а вершина покатая. Там сплошной лёд, почти негде зацепиться. Там очень холодно и сильный ветер – Аникеев внезапно оживился, и слова полились из него рекой – Там Лёша! Я его вижу. Он с трудом удерживается на вершине! Его сносит ветром, но он карабкается назад. Он… он всё время трёт глаза и встряхивает головой… он… ведёт себя странно. Похоже… он не видит!
- Ветер и снег могли его ослепить – резонно заметил Энтони Эллисон – А это место? Мистер Чжан, описание горы, данное мистером Аникеевым, вам о чём-нибудь говорит?
- Конечно – Чжан как обычно улыбнулся, но на этот раз в его улыбке скользнуло напряжение – Кен довольно точно описал горный пик, который местные называют - одинокий монах. Я имею в виду тех местных, которые могли бывать здесь. Рассказы о нём закреплены в преданиях. Там говорится, что среди неприступных гор в той местности, куда закрыт путь простому человеку, есть гора с отвесными стенами и покатой вершиной, которая никогда не освобождается ото льда. Вершина голая и гладкая, как голова монаха. Считается, что гора и есть окаменевший монах-великан, уснувший навечно в конце своего жизненного пути. Но он не умер, как и полагается по буддистской вере, а именно спит, и очень не любит, когда его тревожат. Ни животные, ни птицы не обитают на его негостеприимных склонах, а людям туда и вовсе путь заказан. Говорят, что стоит лишь коснуться горы, она начинает дрожать и сбрасывает с себя любого пришельца! Если Кен прав, нам стоит поторопиться. Алекс в большой опасности, гора сбросит его!
- А нас? – озадаченно спросил Генри Бентон.
- Она сбросит любого, кто её коснётся. Но, может быть, нам необязательно туда забираться, я могу попробовать достать его!
   С этими словами Чжан с улыбкой нащупал ногой в воздухе что-то одному ему доступное как опора, и легко, словно лихой фристайлер заскользил вокруг путешественников.
- Подождите, мистер Чжан – с тревогой остановил его Энтони Эллисон – Всё не может быть так просто. Здесь что-то не так. Вам не стоит отправляться туда одному.
- Но вместе мы будем добираться туда долго!
- Почему же? – упорствовал Эллисон – Я буду там мгновенно, как только вы туда доберётесь. Конечно, если вы будете так любезны и захватите с собой мою одежду.
- Это нетрудно.
- Отлично. А захватить с собой ещё одного человека вы могли бы?
- Конечно. Даже двух.
- Прекрасно. Тереза, а вы?
- Могу.
Тут в разговор вступился Генри Бентон
- О кей! Тереза, естественно, доставит меня, а мистер Чжан без труда доставит мистера Аникеева и Безила.
- Да ты что, Гена, с дуба рухнул?! – возмутился Карпенко – Я и так высоты боюсь, а уж этих кульбитов просто не переживу. Ты что, моей смерти хочешь?! Не, ты уж не обессудь, но я с тобой!
   Все заулыбались, а Бентон сник. Не теряя времени, путешественники тут же воплотили план в действие. Чжан Зихао устремился ввысь, унося с собой по немыслимой дуге Костю Аникеева, а Тереза Вагнер столь же легко устремилась за ними по прямой, держа за руки млеющего от счастья Генри Бентона и бледно-зелёного, с закушенными губами Василия Карпенко.
   Действительно, вскоре в их поле зрения оказался горный пик, который легко можно было узнать из описания Чжана. Он стоял немного особняком среди толпящихся вокруг горных кряжей, окружённый глубочайшими пропастями, дно которых терялось в синеющей дымке. Вершина же блистала в лучах восходящего солнца, как драгоценная корона.
   Как только друзья опустились на соседствующую с пиком гору, рядом с ними появился шагнувший из ниоткуда Энтони Эллисон. Получив в руки свой суперкостюм, он принялся судорожно его натягивать, дрожа от ледяного ветра, и ворча под нос, что простуда ему обеспечена.
   Уставившись на неприступную гору, путешественники с минуту помолчали.
- Ну, что стоим-то? – осведомился Василий Карпенко – Чего делать будем? Я конечно, не любитель летать, но могу ещё раз потерпеть ради скорости продвижения. Так что предлагаю махнуть прямо наверх.
- Моего пути туда нет – задумчиво сказал Энтони Эллисон – Странное место. Странное и опасное.
- Может, стоит разведать, что к чему? – молодцевато отозвался Чжан – Я могу попробовать.
- Это большой риск – отозвался Энтони Эллисон – Но время не ждёт. Действуйте.
   Но как только были произнесены эти слова, с внешностью горы произошли изменения! Размеры и форма её остались прежними, но вдоль склонов зазмеились жёлто-зелёные молниевые разряды, а сияющая снежная шапка вдруг налилась пурпуром, словно огромный раздражённый глаз.
- Алекс там! Гора собирается сбросить его! – крикнул Чжан Зихао и ринулся, выписывая немыслимые зигзаги, прямо на высившуюся впереди чёрную громадину.
   В мгновение ока он достиг горного склона, и вдруг, словно соскользнув с невидимых рельсов, рухнул вниз и скрылся в сгустившемся почти до черноты тумане пропасти.
- Японский городовой! – не сдержавшись, выругался Василий Карпенко – Я щас мост, что ли, навешу?! Что делать-то?!
- Я тебе помогу, Безил! А японский городовой, это кто?
- Не волнуйтесь, господа, я попробую его достать – сказала Тереза Вагнер и взмыла ввысь.
   Зависнув над пропастью, она простёрла над ней руки, и буквально через пару секунд из мрачных глубин вынырнул озадаченный Чжан. Повинуясь жесту парящей Терезы Вагнер, он аккуратно переместился к ногам путешественников. Оказавшись на твёрдой почве, Чжан недоумённо ощупал себя и, заметив вопрошающие взгляды друзей, сказал немного севшим голосом
- Странно. Воздушные струны вдруг оборвались! Были, и нет! Такого просто не может быть!
- Здесь может.
Спокойный, уверенный голос, раздавшийся за их спинами, заставил обернуться. Там стоял Страж-монах, который, поклонившись, подошёл ближе и, внимательно оглядев всех, сказал
- Значит, не уберегли защитника.
- Да уж проглядели… - потупился Василий Карпенко – Скажи, отче, как нам его выручить? И что это за гора такая хитрая?
- Правильно говоришь. Хитрая – отозвался Страж – Гора эта – сторожевая башня местного… как бы это поделикатней выразиться…
- Эмиссара зла – подсказал Костя Аникеев.
- Да. Оставим это название. – продолжил Страж – Эта гора – последняя преграда перед его логовом, или, как он сам любит его называть, центральным офисом.
- Похоже, парень любит пустить пыль в глаза – прокомментировал Генри Бентон.
- Именно – Страж согласно кивнул – В этом он напоминает того своего сородича, с которым встречались прибывшие из России. Причём, если это вам поможет, скажу, что тот, предыдущий, в словосочетании «театральные эффекты», делал упор на слове «эффекты», а этот отдаёт предпочтение слову «театральные». Он любит игру, всевозможные постановки, и при этом желает быть не актёром, а режиссёром. Но, режиссёром скрытым. Вы ведь заметили, что он до сих пор так и не предстал перед вами, так сказать, воочию.
- Это всё, конечно, очень интересно – нетерпеливо отозвался Генри Бентон – Но, что это нам даёт в данной непростой ситуации? Сейчас для нашего друга не просто время – деньги, а время – жизнь!
- Великий ничего не говорит просто так – немного резковато возразил Энтони Эллисон – Если не понимаете, лучше молчите.
- А вы как всегда всё поняли! – тут же вспылил Генри Бентон – Что сами-то молчите, господин главный умник?!
- Я попробую сказать, если господин очень не главный умник замолчит наконец.
- Господа, ну, прекратите же! – послышался холодный голос Терезы Вагнер – Ваша перепалка совсем не ко времени.
  Генри Бентон покраснел и сник, а Энтони Эллисон, оставаясь внешне невозмутимым, примирительно кивнул и продолжил, поклонившись Стражу
- Это замечание Великого многое даёт нам. Например, можно предположить, что, избегая открытого боя, эмиссар зла тем самым указывает, что в открытом бою он не силён и значит, его стоит на такой бой спровоцировать.
Страж-монах улыбнулся и покачал головой
- Он действительно не любит прямые стычки и на то есть причина, но всё относительно. Поэтому провоцировать его, всё же, не стоит.
Энтони Эллисон пожал плечами
- Ну, хорошо. Тогда можно предположить следующее. Только что гора не подпустила к себе одного из нас. Возможно потому, что эмиссар зла не хотел пускать именно этого человека. То есть, кто-либо другой, может, будет иметь больший успех.
- А может, лучше всем сразу ударить? – предложил Василий Карпенко – А то он нас по одному как мышей передушит.
- Я думаю так же, Безил – отозвался Генри Бентон – Вместе лучше.
- А я думаю, что стоит попробовать подойти по очереди – высказался Костя Аникеев.
   Страж-монах подытожил
- Каждое ваше предложение разумно, если его правильно применить. Вначале, всё же, стоит попытаться пройти кому-то одному. Эмиссар ведь не зря старался, похищая вашего друга. Чем больше погибнет людей, тем больше его радость, особенно, если люди во время смерти будут испытывать отчаянье. Но он – режиссёр, а значит, уже имеет сценарий, кого и когда на сцену допустить. Однако, тут вам придётся поверить мне на слово, режиссёр он плохой. Он не любит импровизаций и невнимателен к происходящему, так сказать, на краю сцены. То есть, как только он дождётся нужного ему человека, он всецело займётся им, и тогда все остальные имеют шанс пробраться на гору незамеченными. Это и будет столь нелюбимой им импровизацией. И тогда у вас будет шанс значительно приблизиться к цели вашего пути. А тот, кто пойдёт первым, выступит в роли разведчика.
- Ну что ж, разведка – так разведка! – молодцевато откликнулся Василий Карпенко, и решительно глянув на Энтони Эллисона, спросил
- Разрешите, сэр?
Эллисон, поморщившись от непривычного обращения, пожал плечами и задумался, но тут вступился Генри Бентон
- Прекрасно, Безил, я с тобой!
- Я ещё ничего не разрешал – холодно отозвался Эллисон.
- Ну, вот, опять! – вспыхнул Бентон – Безил, ну, скажи ему! Ты ведь такой же командир!
- Нет, Гена, остынь. Не такой – ответил Василий Карпенко и перевёл взгляд – Мистер Эллисон, сэр, если это приказ, я подчинюсь, но, если нет, то можно узнать почему?
- Это не приказ, мистер Карпенко – ответил Эллисон – Я уверен, что вы один, или вместе с мистером Бентоном хорошо можете сделать это дело. Но, вы оба… я не знаю, мне трудно найти слова… вы все важны для дела. Я не могу вами рисковать. Я пойду сам.
- Вот те на! – Карпенко выглядел как обманутый ребёнок – Вы же командир! Без вас мы и вовсе ничего не сделаем! Нет, так не пойдёт. Надо…
- Можно, я пойду? – раздался немного смущённый, но вполне твёрдый голос Кости Аникеева – Алексей – мой друг. Я не могу допустить, чтобы с ним что-то случилось. И Катя… она…. они… в общем, я должен пойти. Да и толку здесь от меня пока никакого.
- Как это никакого?! – возмутился Василий Карпенко – Ты ж наша связь! Кто будет SOS посылать, ежели что? – он невесело усмехнулся.
- Я думаю, вы найдёте способ – Уверенно парировал Костя – Я прошу. Разрешите мне.
   Энтони Эллисон внимательно вгляделся в лицо Аникеева, после чего сказал
- Хорошо. Идите, мистер Аникеев.
И тут вмешался Страж. Негромко, но веско он произнёс
- Решение хорошее. Для определённых условий. Он может идти первым, но здешнего эмиссара ему не одолеть в одиночку. Мистер Вересков, конечно, защитил бы его, если б захотел. Но эмиссар хитёр и может всё повернуть так, что мистер Вересков окажется, по меньшей мере, в замешательстве. Пусть на малое время, но этого будет достаточно. Это будет плохо. Я не знаю, как всё повернётся, но мистер Аникеев не должен быть один долгое время. Ему нужны вы. Все. 
- Да, Великий – Энтони Эллисон слегка склонил голову – Но я не представляю, как нам преодолеть барьер горы?
- Мистер Аникеев его легко преодолеет, а для остальных он будет проницаем, если забираться на гору, не используя ваши особые способности. Тогда враг и его барьер вас не заметит.
- Да уж, представляю - мрачно хмыкнул Карпенко – Мы уже пробовали, отче. И в результате чуть не угробили беднягу Чао Ксу. Ну, мы то, правда, быстро восстанавливаемся. Подумаешь, упадём в пропасть, развалимся на части, соберёмся обратно, и так пока не долезем.
   Страж слегка улыбнулся, но ответил серьёзно
- Нет, воины. Падать вам нельзя. У вашей способности восстанавливаться есть предел – смерть. Она у вас, как у всех людей – один раз и навсегда. Только один из вас, возможно, мог бы… но его сейчас здесь нет. Так что у вас путь один – на вершину. А мистер Аникеев пока отвлечёт эмиссара зла, потому что одолеть его можно только всем вам вместе.
   Генри Бентон, ничуть не обескураженный речами Стража, подошёл к Терезе Вагнер и галантно подал ей руку
- Прошу вас, леди, сопровождать меня в этом непростом путешествии по…
   Его лирический настрой был прерван жёстким голосом Стража
- Леди на гору не пойдёт.
- То есть, как?! – от изумления Бентон даже забыл возмутиться – Но вы же сами сказали – все мы?
- Все кроме неё – отрезал Страж.
   Виновато-печальный взгляд Терезы Вагнер служил лучше любого подтверждения. Генри Бентон безнадёжно спросил
- Но, почему? То есть, нет, я рад, что Тереза не будет рисковать там. Но как она тут одна? И как она обойдёт гору? И вообще… вдруг мы потеряемся? Когда я рядом, я могу, если что, защитить… почему, Тереза?
Тереза Вагнер хранила молчание, за неё вновь ответил Страж.
Тереза Вагнер такой же воин, как и вы все, и в других обстоятельствах она была бы рядом с вами. Но гора… это место просто не допускает её существования в непосредственной близости. Они взаимоисключают друг друга. Хотите увидеть маленькое солнце?
- Нет, нет, вы что?! – Бентон аж задохнулся – Солнце? Но… Тереза, милая, что это значит? Кто ты?
    Вопрос повис в воздухе, но Генри Бентона добило не отсутствие ответа, а отсутствие удивления в глазах друзей! Все, все до единого ему сочувствовали, и никто не удивлялся! Похоже, он один что-то не понимал. Или не хотел понимать? Додумать ему не дали. Страж продолжил
- Итак, воины, с Богом!
- Нам нужно распределить конкретные действия – уточнил Энтони Эллисон – Пожалуйста, мистер Карпенко, ваши предложения?
- Есть, сэр… э, мистер Эллисон. Мы с Геннадием обеспечим переправу к горе. Лучше с двух-трех сторон. Сначала перейдёт Костя и… только я не возьму в толк, как ты, Костян, до верху доберёшься? Ты, может, и скалолаз, да боюсь, вражина наша тебя приметит и скинет, как муху!
- Не скинет – уверенно улыбнулся Костя Аникеев – Я умею от них прятаться. Научился там – он помрачнел – Если спрячусь, они меня не видят и не слышат.
- Что ж, пора навести переправу! – Карпенко весело подмигнул Бентону – Ты как, Геннадий, готов?
- Да, сэр! – с шутливой готовностью откликнулся тот – И что же нам следует сделать?
- Во-первых, поменьше шуметь, поэтому мой способ делать мосты не годится. Я, конечно, могу просто собрать здесь гору щебня, которого на поверхности полным-полно валяется. Но, что с ней делать?
Энтони Эллисон, пожав плечами, предложил
- Я мог бы распределить ваш материал по воздуху, как дорогу и удержать его там, но что это нам даст? По такой дороге только муравьи смогут пройти. Да и барьер… я легко могу сделать в нём пробоину, но будет шумно. Вот если бы произвести трансформацию…
   Все замолчали, и в тишине стало слышно, как кто-то выстукивает пальцами ритм. Источником ритма оказались пальцы Генри Бентона, выбивающие неистовую дробь из ближайшей скалы. Заметив внимание, Бентон, прекратив выстукивать энергичную мелодию, тут же принялся разглядывать свою ладонь, словно исследуя, нет ли повреждений. Подняв глаза и как будто только что заметив всеобщее внимание, он небрежно бросил
- Да, господа. Вы обратились по адресу. Трансформация вещества – мой конёк! Так, что там надо сделать? Мост? Из щебня? Нет проблем! И проход в барьере я вам гарантирую без проблем и без шума!
   Он триумфально оглядел друзей. Улыбка Терезы Вагнер, вернувшаяся на её ещё недавно нахмуренное лицо, только добавила ему энтузиазма.
Карпенко пихнул Бентона в бок
- Ты, Гена, не отвлекайся. Щас мы тебе с мистером Эллисони материальчику подвалим. Вот туда и трать свою энергию! А то ещё чуть-чуть, и зажжёшься, как лампочка.
    Осадив друга, Василий Карпенко сосредоточился на миг, и перед глазами удивлённых путешественников в мгновение ока с тихим шуршанием вырос средних размеров холм из скальных отломков небольшого размера.
  Энтони Эллисон, слегка насупившись, взмахнул руками, и пространство перед глазами путешественников качнулось, поплыло, но быстро встало на своё место, с той только разницей, что холма из щебёнки уже не было, а все осколки, равномерной полосой зависнув в воздухе, вытянулись в приличных размеров мост, достигающий горы где-то на полпути к вершине.
   Генри Бентон, обведя всё сооружение небрежным взглядом, придал своему лицу максимум торжественности и щёлкнул пальцами. Повинуясь этому движению, куски щебня вспучились и слились в единую дорожку, словно состоя из строительной пены, которой обычно заделывают щели. Дорога, превратившаяся в монолитный конгломерат, уже не покачивалась от порывов ветра, а жёстко висела, словно закреплённый мост. Край моста, упиравшийся в гору, заискрился, и вокруг него в воздухе возник мерцающий серебристыми бликами ореол, обозначивший проход в барьере.
   Василий Карпенко, охнув от изумления, не удержался от вопроса
- Гена, ты во что каменюки то превратил?! Из чего мост заделал?
- Понятия не имею – как ни в чём не бывало отмахнулся Генри Бентон, любуясь своим творением.
- А ходить-то по нём можно? – с опаской осведомился Карпенко.
    Генри Бентон, уловив недоверчивые взгляды друзей, первым смело шагнул на мост, который легко выдержал этот груз, потоптался на нём и даже попрыгал, что было легко, так как вещество под ним слегка пружинило. После этого он с торжествующим видом вернулся к остальным путешественникам.
    Костя Аникеев, увидев столь удовлетворительные результаты испытаний, не стал больше медлить, и кивнув напоследок друзьям, бодрой, слегка подпрыгивающей походкой быстро перешёл мост. Легко пройдя сквозь барьер, он встал на торчащий из горы уступ. Осмотревшись и выбрав маршрут подъёма, Костя оглянулся, махнул рукой… и вдруг исчез!
    Путешественники, хоть и были предупреждены Аникеевым, всё же не сдержали изумлённого возгласа. Однако быстро сориентировавшись, цепочкой двинулись по мосту, оставив на другом его краю спокойного улыбчивого Стража и немного опечаленную Терезу Вагнер.
                ГЛАВА 25.
   
     Переправа прошла легко, и через мгновение все четверо распределились по поверхности горы, цепляясь за выступы скал и стараясь не удаляться далеко друг от друга. Гора была исперщена трещинами, выбоинами, и так ощерилась торчащими уступами, что, несмотря на крутизну склона, подъём был вполне возможен даже для людей неподготовленных, если они только не боятся высоты.
   Эти успокаивающие мысли, посетившие Василия Богдановича Карпенко, были частично нарушены неподобающим видением бледно-зелёного лица Энтони Эллисона.
- Да, ты что, командир? Никак, струхнул малость?! Тебе ж по рангу не положено!
- Я не знаю, что есть струхнул. Я боюсь высоты, и с этот момент ты есть командир. Это приказ! – выкрикнул Энтони Эллисон, собрав для этого последние остатки мужества, потому что сразу после он закрыл глаза и прижался лицом к скале, одновременно вцепившись в каменную твердь так сильно, что пальцы судорожно подрагивали.
   Генри Бентон, на лице которого промелькнуло торжество, всё же сумел придать голосу участливое выражение
- Э, мистер Эллисон, но вы же раньше не боялись?
- Раньше я мог в любой момент переместиться в безопасное место. Здесь мои способности не работают. Простите меня. Оставьте меня здесь. Идите!
- Ну, вот ещё! – возмущённо фыркнул Василий Карпенко – Когда это я своих боевых друзей в беде бросал? Не дрейфь, мистер Эллисон! Прорвёмся! Все мы люди. Я вот, например, летать боюсь. И ничего, летал!
Генри Бентон сдержано хихикнул, но получив удар локтем в бок, замолчал, а Карпенко скомандовал
- Так! Ситуация следующая. Идеально было бы разделиться по максимуму, то есть двинуться по горе с четырёх сторон. Тогда ему было бы сложнее разделаться с нами. Но двое из нас сейчас не могут пользоваться способностями: мистер Эллисон и Чжан. Значит, по любому идем в парах.
- Я мог бы попробовать двигаться самостоятельно – предложил Чжан – У меня неплохие навыки альпинизма
- Нет – отрезал Карпенко – Слишком рискованно. Мы не сможем видеть друг друга из-за скал. И кто же будет тебя ловить, если вражина наш тебя атакует? А кстати, чего же он себя не кажет? Неужели, Костяна расшифровал?!
   И тут, словно в ответ на его слова, начался очередной маленький конец света!
   Гора задрожала, словно в агонии, послышался треск лопающихся скал, посыпался щебень, камни, а затем крупные отломки. Барьер потемнел, и окружающего мира не стало, но свет его всё же просачивался за барьер, и темнота не наступила, но повсюду разлились серые ледяные сумерки. Резко похолодало, хотя суперкостюмы выручили и на сей раз, а вовремя нарощенные перчатки спасли руки. Но головы надо было спасать самим
- Гена, Чжан, ползите на ту сторону! – крикнул Василий Карпенко – И как только потеряете нас из вида, начинайте подъём, а мы дунем по этой стороне!
   Генри Бентон и Чжан резво принялись за выполнение приказа, и в несколько минут исчезли из поля зрения. Карпенко схватил было Эллисона за плечо, но тот, всё ещё бледный, с плотно стянутыми губами, оттолкнул протянутую руку, сказав
- Я в порядке. Просто, будьте рядом.
- О кей, сэр!
    Молодецкий ответ Василия Карпенко положительно подействовал на Энтони Эллисона, судорожная хватка его рук ослабла, и он довольно ловко начал ползти по склону, держась чуть выше своего подчинённого. Карпенко же приходилось не только смотреть, куда ставить свои руки и ноги, но и следить за летящими на них и вокруг них глыбами, и вовремя эту опасность ликвидировать, рассыпая глыбы в песок.
    Дело медленно, но верно продвигалось, хотя без трудностей не обходилось. Пару раз Энтони Эллисон срывался, а однажды сорвался сам Василий Карпенко, но он вовремя успел налепить нечто вроде выступа, останавливающего падение. Карпенко надеялся, что на той стороне у друзей дела идут хотя бы не менее успешно, и он не ошибался, пока сам Генри Бентон не совершил роковую ошибку.
   Имея гораздо большие возможности для обеспечения комфортности подъёма вследствие владения трансформацией вещества, которая позволяла, например, значительно смягчать досадные падения, Генри Бентон уже представлял себя чуть ли не на тренировке в спортзале, когда взявшийся почти ниоткуда огромный летящий кусок скалы просвистел в сантиметре от его лица и обжёг плечо резкой, как сабельный удар, болью. Бентон согнулся, растирая плечо, и в сердцах выпалил
- Вот, чёрт!
   Следом случилось невообразимое…
      Участок горы, на котором они висели, вдруг начал оплывать, на их глазах формируя подобие ужасной морды, столь отвратительной, что жутко было видеть свои руки лежащими на ней.
- О, боже, что я наделал! – вскричал Бентон, но было поздно. Более того, упоминание имени Бога словно влило жизнь в уродливую каменную маску! И это нечто открыло страшные пустые глаза и ощерило в яростном оскале зубастую пасть.
    Оказавшись где-то между зубами ужасной морды, Генри Бентон и Чжан Зихао, оставшись без опоры и безуспешно пытаясь ухватить воздух, полетели в пропасть.
   Яростный рык пасти и явившийся следствием его поток раскалённого зловонного воздуха швырнул их прямо на барьер, и они заскользили по нему, ослеплённые и обожжённые вниз, к гибели.
   Генри Бентон, не способный в таких условиях ни к какой трансформации, успел только крикнуть в одном отчаянном порыве
- Безил!!! – и голос его захлебнулся в серой массе барьера.
    Василий Карпенко, находившийся по другую сторону горы, никак не мог услышать этот отчаянный крик. Тем более, что они с Энтони Эллисоном достаточно высоко продвинулись по склону. И всё же, он что-то почувствовал. Оглянувшись на задрожавший как паутина серый барьер и на миг прислушавшись к чему-то внутри себя, он быстро проговорил
- Сэр, мистер Эллисон, с моим другом что-то неладно. Я чувствую, надо помочь! Вы как, побудете немного один?
- Конечно – ровным голосом ответил Эллисон, хотя лицо его дрогнуло – Идите.
- Я быстро! Вы только без меня не вздумайте двигаться! Ждите здесь!
   И он, на ходу создавая из ничего прочные ступеньки, рванулся, огибая склон, по снижающейся спирали.
   Энтони Эллисон остался один. Он сжал зубы и заставил себя не помнить. Не помнить одно. Но вспомнить другое. Он знал, страх как метка выдаст его извечному врагу, и он придёт за ним. Именно сейчас, когда он… Нет! Надо вспомнить! Как он чувствовал, как ощущал ранее. Когда не боялся. Не боялся гор. Когда… рядом была Клэр. Имя! Нельзя вспоминать! Но было поздно. Он вспомнил
   Мрак и холод на миг поглотили его и тут же отступили, вышвырнув в тот самый день десять лет назад. Тогда у него ещё почти не было седины, и колено не болело. Он шёл бодрой походкой счастливого человека, который радовался прошедшему дню, ожидая встречи с семьёй. Они были частью его… нет, чем-то большим. Наверняка. Эллисон не задумывался. Они были его. Его Клэр с мягкими каштановыми волосами и светло-голубыми глазами цвета осеннего неба. Он любил эту неяркость тонов в ней, так сочетающуюся с тихим, нежным голосом и изящными, плавными движениями тела. Клэр. Его малышка. Конечно, странно было так называть женщину после стольких лет брака, но он не мог назвать её как-то иначе. Он любил её и понимал это. А ещё она подарила ему Тома – любимчика Тома, отраду его отцовских глаз. Только сам Эллисон знал, сколько трудов ему стоило сдерживать свои отцовские чувства. Всё для того, чтобы мальчик вырос сдержанным, мужественным, как все мужчины его рода. Результат того стоил. К тому же парень неглуп. Учёба в престижном университете, кажется, даётся ему легко.
    Энтони Эллисон шёл и думал, что, если бы ему пришлось сейчас умереть, он бы, наверное, умер счастливым. Спохватившись, он подумал, что, конечно, лучше бы ещё пожить. Вот так, как есть. И тут его взгляд наткнулся на нечто, заставившее его остолбенеть.
   Прямо с крыльца его дома спускалась Клэр, Том, и… он сам! Энтони Эллисон был настолько ошеломлён, что даже поморгал глазами, пытаясь прогнать видение. Но оно не исчезало! Он так и стоял столбом, лишившись дара речи, как вдруг немного впереди, совсем близко от Эллисона-2 в воздухе возникло белёсое туманное уплотнение в форме вытянутого эллипса, по размеру немного превосходящее среднее человеческое тело. Эллисон-2 прижал к себе Клэр… ПРИЖАЛ К СЕБЕ! Клэр! И Тома! Да что же происходит! И шагнул в уплотнение, вспыхнувшее на миг зловещим зелёным отсветом, неприятно резанувшим глаза. Энтони Эллисон машинально прикрыл их, а когда открыл, успел увидеть, как Эллисон-2, обернувшись, подмигнул ему, притушив вспыхнувшее в глазах алое пламя. 
    В тот же момент всё исчезло, но Энтони Эллисон уже знал, кто забрал его семью. Он давно уже сражался со злом в меру данных ему способностей, и не мог не узнать своих извечных врагов. Но, как же так?! Эллисон был уверен, что его семью защищают. Впервые на него накатила волна паники и чуть было не накрыла, но тут он увидел, что в том самом месте, в воздухе, там, где скрылся враг с его семьёй, сверкает золотистым светом тоненькая полоска. Не раздумывая, он рванулся туда и вдруг увидел, что полоска расширяется и за ней открывается… он не понял, как это может быть, но точно увидел, и путь, по которому прошли сейчас трое, и то, что путь ещё пригоден для прохождения. Также он увидел и то, что место выхода где-то совсем далеко. Но, как бы и близко. Энтони Эллисону требовался всего один шаг. И он его сделал.
    И вместе с шагом, который вырвал его с привычной влажной лондонской мостовой, Эллисон вырвался из своих воспоминаний. В этом не было ничего удивительного, Пункт назначения был один. Это самое место. Он понял с предельной ясностью – это случилось именно здесь!
    - Итак, мой дорогой друг, я вижу, вы узнали место действия.
   Раздавшийся сбоку насмешливый голос заставил Эллисона резко обернуться.
- Ты?!
- Удивлён? Представь себе, я не рассыпался тогда на молекулы при нашей последней встрече, хотя, признаться, мне было не слишком приятно…
- Ты?!!
- Сколько эмоций у столь хладнокровного джентльмена! Ты, случайно, не сделал себе переливание крови? Насколько помню, она у тебя всегда была рыбьей.
- Ты!!!
- Пожалуй, я достаточно насладился звучанием этого междометия, поэтому отвечу. Да. Я. Это я. Тот самый я. Тот самый. Тот, кто видел, как ты убил свою семью.
- Не сметь!!!
  Напряжённое, со сжатыми губами лицо Энтони Эллисона выражало страшный гнев, но в глазах застыла нестерпимая боль.
- Почему же? – говорящий с ним господин невыразительной внешности был, казалось, воплощением иронии – Даже если я не прав по форме, по сути-то так и было.
- Так это был ты?! Это ты их убил?! Ты?! Если бы я знал тогда!
- Ну, я же не идиот, чтобы являться к тебе с запятнанной репутацией. Это у вас, у людей всё сложно, а у нас, чертей – просто. Поменял внешность, и вот тебе – новая незапятнанная репутация.
- Ещё не поздно – голос Энтони Эллисона прозвучал глухо, а глаза налились неимоверной глубины темнотой.
- Ну, уж, нет! Я не для того, вырвал тебя из мира грёз. Я с удовольствием пихнул бы тебя туда обратно, но я люблю, видишь ли, делать всё эффектно. Короче, мне нужны зрители. Или свидетели, называй, как хочешь. Мир должен узнать о твоём злодеянии! Красиво сказано, ты не находишь?
   Энтони Эллисон оторвал руки от скалы и, опираясь на одни соскальзывающие с мизерной опоры ступни, развернулся к висящему в воздухе врагу, собравшемуся для атаки.
- Нет, нет, это не по плану – усмехнулся тот, и тут же, приблизив к Эллисону своё в один миг искажённое злобой лицо, прохрипел, хватая Эллисона за грудки
- Я накажу тебя за твоё дерзкое поведение со мной! Ты всё переживёшь снова! И на этот раз будут свидетели твоего злодейства! Милейший праведник Энтони! Он почти святой! Повторил подвиг своего ветхозаветного предтечи! Только, в отличие от старика, тебе всё удалось. Что же ты, Энтони, не рад?! Ты же счастливчик! Он любит тебя больше! Ты рад, Энтони?!!
- Я уничтожу тебя!!
  Прохрипел Эллисон и, отпихнув своего противника, в угрожающей позе простёр вперёд руки, дрожа от гнева.
- Нет. Не выйдет – противник вернул ироничный тон – Всё изменилось, мой нелюбезный друг. Теперь я у себя дома, а не у тебя, и теперь при тебе нет ничего, что мне обычно досаждает.
- Сейчас мне ничего не нужно!
- Хорошо. Допустим. Только, одна вещь. Да. Твои жена и сын погибли здесь много лет назад. Ты это видел. Да? А что ты видел? Они исчезли с твоих глаз. Улетели в пропасть. Но, ведь это место моей силы, моя вотчина! Я здесь хозяин! А вдруг, по моему желанию они не погибли тогда? Вдруг ещё живы? И тогда я – единственная нить к твоей семье! Как тебе это?!
   Энтони Эллисон, замерев, устремил на своего противника измученный взгляд. Ответом ему был довольный, раскатистый смех и резкий рывок. В глазах Эллисона потемнело, и он рухнул в бездну. 

                ГЛАВА 26.

    Василий Карпенко со всей возможной скоростью ринулся на послышавшийся ему вскрик и тем своим особым чувством увидел выщербленный след в туманной оболочке, окутывающей гору. След был совсем свежий и пропадал внизу. Карпенко, не думая о конспирации, запрыгал вниз со сноровкой горного козла, на ходу сооружая себе уступы-ступени, резко вырастающие прямо под ступнями и делающими приземление болезненным. Барьер сгущался и это совсем не нравилось, но вдруг, где-то почти у непонятной границы, где серое, сгущаясь, переходило в чёрное, засверкал, вспыхнув как спичечная головка, след какого-то движения. Василий Карпенко, догадываясь, кто оставлял этот след, полетел вниз, доведя расстояние между ступенями до максимума, определяемого его личным болевым порогом. В ушах его стоял сплошной звон, а глаза почти ослепли от прыгающих цветных пятен, но он, всё же, настиг две неумолимо стремящиеся в бездну, сцепленные фигуры и, схватив их за одежду, рванул, что было сил, на себя, борясь с силами тяготения. Одновременно он выстроил под собой самый большой из сооружённых им уступов, по форме напоминающий половинку блюдца и устланный чем-то эластичным и пружинящим. Форма и поверхность склона смягчило страшную инерцию падения, но не уберегла всех троих от серьёзных травм. Поначалу все они находились без сознания, но постепенно пришли в себя, скрепя зубами и постанывая от боли.
- Всё, братан, отлетались – сквозь зубы процедил Карпенко, пытаясь улыбнуться.
   Генри Бентон только молча кивнул головой, но тут же замер, так как даже такое лёгкое движение принесло невыносимые муки.
Только Чжан, хоть и был бледен, держался стоически и даже не морщился, устремив взгляд в никуда, словно чего-то ожидая. И тут, на глазах изумлённых друзей, их перебитые конечности начали срастаться, а боль и дурнота отступать, причём так быстро, что за какие-то минуты они полностью восстановили потерянное было здоровье.
- Ну, ничего себе?! – охнул Карпенко – Мать честная, ё-моё, что же это?! Я ж прямо терминатор, едрить твои качалки.
- Нет, Безил – огорчённо протянул Генри Бентон – Не надо мои качалки едрить, они только что сделались. А знаешь, Безил, я думаю, мы все умерли, и теперь пребываем в виде астральных тел, которые не могут сломаться.
- Да ты что?! – у Карпенко отвисла челюсть – Да, как же, Гена, нам же нельзя?! А наши-то?!
- Ну, я не знаю, вряд ли мы в таком виде сможем помочь нашим друзьям. О! Тереза! Я больше никогда не дотронусь до неё, Безил, вот что страшно!
- Знаешь, Гена – с подозрением высказался Карпенко – Что-то для покойника ты слишком живо реагируешь. А ну-ка, дай я тебя по загривку двину? Так, по-дружески, для проверки!
- Эй, эй, ты что?! – испуганно отодвинулся Бентон, но тут вмешался Чжан, вернувший своё обычное невозмутимое выражение лица и загадочно-вежливую улыбку.
- Друзья, не надо драться, мы живы. Просто мы исцелились. Так всегда бывает с воинами, такими, как мы, пока идёт сражение.
- Какое ещё сражение? – удивился Генри Бентон – Кто сражается?
- Пока враг не побеждён и миссия не выполнена, сражение не закончено. Но наше столь быстрое восстановление означает, что прямо сейчас идут решительные действия и, если это не происходит с нами, значит, сражаются наши друзья.
- Алекс?! Кен?! – вскричал Генри Бентон.
- Мистер Эллисон?! – выдохнул Василий Карпенко.
   Переглянувшись, все трое подскочили и, уже не таясь и не прячась, применяя во всю мощь свой дар для создания опоры, помчались к вершине с максимально возможной для них скоростью, поддерживая и подстраховывая друг друга.
               
                *      *      *
    Энтони Эллисон очнулся на запорошенной снегом вершине горы. Ледяной ветер трепал полу его костюма, обдавая лицо снежной крошкой, но он ничего не чувствовал. Эллисон увидел стоящего впереди противника, блеклое лицо которого выражало странную смесь удовольствия и раздражения. А в стороне, у самого обрыва, стояли Костя Аникеев и Алексей Вересков, которые посылали ему какие-то непонятные знаки, сохраняя полное молчание.
- Эй, куда ты смотришь? – с подозрением вскричал противник – Они что, там? Ты их видишь?
   Энтони Эллисон мысленно сосредоточившись, заставил себя встряхнуться и собраться, сообразив, что враг его друзей не видит. Он тут же перестал смотреть в их сторону, но противник, приметив направление, вскинул руки и швырнул туда возникшую прямо в воздухе громадную скалу. Однако друзья, уловив этот манёвр, резво перебежали на противоположный край и замерли там.
    Энтони Эллисон, поняв свою ошибку, решительно уставился на врага, не дрогнув ни одним мускулом.
- Ах, так?! – вспылил тот, поняв, что атака не достигла цели – Не хочешь выдать друзей?! Как благородно! Как раз в твоём стиле, не так ли? Ну, хорошо, сейчас я подпорчу твою репутацию! Хотя, впрочем, может, ты окажешься твёрд? Тогда я тебе не завидую. В прошлый раз ты выжил только благодаря помощи моего, так сказать, визави. Сейчас он вряд ли тут появится. Так что рассчитывать тебе не на кого. А, ну, да, твои друзья могут прийти тебе на помощь. Но тогда им придётся рассекретиться. А мне того и надо – он усмехнулся – А, может, после того, что они увидят, они и вовсе в твою сторону не посмотрят, а? Я ведь не просто расскажу, как было дело, я покажу всё. Всё! И ты вынужден будешь снова это пережить!!
     Лицо Энтони Эллисона исказила судорога боли, он покачнулся, но устоял и продолжал твёрдо смотреть в лицо своего противника.
    Костя Аникеев и Алексей Вересков, настороженно переглядываясь, оставались на месте, не зная, чего ожидать. Между тем, противник, в голосе которого появились нотки раздражения, продолжал
- О, какие мы стойкие?! Но, это временно. Временно, я знаю. И мне это надоело. Пора начинать! Знаешь, Энтони, я ведь тоже могу сдерживать обещание, если мне это интересно. Ты бы мог меня заинтересовать чем-нибудь. Например, желанием сотрудничать. Ну, будь паинькой, моргни ещё раз, ну же?! Где эти недоноски, а? Они нужны мне, не буду скрывать, ты бы мог мне помочь и избежать ненужных тебе страданий. И даже кое-что получить. Кое-что важное для тебя! Эй? Ты её помнишь? Помнишь, какая она была? А хочешь, я тебе её верну? Клэр, малышка! Ты ведь так её звал? Иди сюда!
    На Эллисона было страшно смотреть. Лицо его приобрело сероватый оттенок, губы посинели, хриплое дыхание с угрожающей частотой вырывалось из груди. Остановившимся, расширенным взглядом всматривался он во что-то начинающее проступать прямо из воздуха слева от его противника. Уже через мгновение перед взорами всех присутствующих возникла женщина, с виду вполне живая, неяркой, но приятной внешности. Женщина эта не отрывала печального взгляда от фигуры Эллисона, замечая, по-видимому, только его.
    Энтони Эллисон, в первый миг закрывший лицо дрожащими ладонями, медленно оторвал их и начал вглядываться в лицо женщины, сощурив взгляд. Над вершиной на некоторое время повисло тяжёлое молчание, нарушаемое только свистом ветра.
- Это не Клэр – прозвучал усталый, но твёрдый голос Эллисона.
- Я бы не стал утверждать так уверенно – парировал противник.
В этот момент женщина заговорила. Голос её был печален и тих, а взгляд не отрывался от лица Эллисона
- Энтони, почему ты позволил мне сделать это? Я не хотела умирать, неужели ты не видел? А наш сын?! – голос её стал громче и пронзительнее и в нём появились истеричные нотки – Том был так молод, у него впереди была вся жизнь! Ты должен был остановить его! Энтони, мне так плохо! Забери меня отсюда, спаси меня! Женщина с мольбой протянула к нему руки, но Эллисон, упрямо сжав губы, отвёл взгляд и сказал, обращаясь к противнику
- Тебе не удастся обмануть меня. Моя жена и сын умерли. Прекрати всё это.
- Так уж сразу и прекрати – противник явно не терял хорошего настроения – По правде говоря, я не очень-то рассчитывал, что ты мне поверишь. Но, видишь ли, я же должен был тебя немножечко помучить для начала. Так, в качестве вступления к основному действию. И, похоже, мне это удалось, не так ли? А теперь, мой дорогой, займёмся развенчанием мифов. Например, мифа о некоем супермене, благородном джентльмене, человеке с добрым сердцем, по имени Энтони Эллисон. Знаешь такого? Так вот, я утверждаю, что под этой маской прекраснодушия прячется жестокое, расчетливое и тщеславное чудовище, лишённое всяких принципов! И сейчас я одним взмахом убью двух зайцев. Докажу то, что сказал, и заставлю тебя пережить ад! Прямо здесь, не сходя с этого места! Я надеюсь получить от всего этого максимум удовольствия, и я его получу! Ты! Ты, который доставил мне в своё время несколько неприятных мгновений, за каждое такое мгновение расплатишься сполна! Мне легко будет сделать всё это! А ты! Ты… говоришь, это не твоя жена, не твоя Клэр?! Сейчас ты увидишь свою Клэр и своего сына, можешь не сомневаться, без обмана! И себя увидишь. И то, что сделал ты. Приготовься! Сейчас прошлое восстанет! И всё, что ты надеялся забыть, будет пережито тобой вновь!
    Противник взмахнул рукой, женщина исчезла, а на её месте заклубилась туманная завеса, плотная, словно севшее на вершину облако. И вдруг в один миг туман исчез, а взору присутствующих предстало следующее.
    Окружающий пейзаж как бы удвоился, повторяя свои очертания по ту сторону невидимой границы с той разницей, что там стояли другие люди. Или почти другие.
    Значительно помолодевший, без признаков седины Энтони Эллисон о чём-то говорил той самой женщине, которая недавно так внезапно растворилась в тумане. Рядом с женщиной стоял высокий стройный юноша типичной валлийской внешности, весьма похожий на стоящего рядом Эллисона. Юноша был чем-то озадачен и удивлённо оглядывался по сторонам.
   Картинка, выглядевшая вполне реальной, была, тем не менее, абсолютно беззвучной. В следующий миг всё также беззвучно на картинке появился, буквально шагнув из ниоткуда, ещё один Энтони Эллисон, выглядевший точной копией уже присутствующего на картинке. Если всех Эллисонов расставить по порядку, то получилось бы, начиная от реального сегодняшнего Эллисона: Эллисон-1, Эллисон-2, Эллисон-3. Между Эллисоном-3 и Эллисоном-2, стоящим рядом с женщиной и юношей, было некоторое расстояние, но женщина сразу заметила его появление. На её лице отразились удивление и испуг, она схватила юношу за ладонь и стиснула её. Сам юноша выглядел спокойно, хотя удивление отразилось и на его лице.
   Противник Эллисона-1, с удовлетворением разглядывая развернувшуюся панораму, изрёк
- Отлично! Остальные, которые слишком тщательно маскируются, пусть угадывают, кто есть кто из этих мистеров Эллисонов, а ты и так знаешь. Что ж, пора включить звук, не пропадать же спектаклю?!
   Он хлопнул в ладоши, но, прежде чем звуки обоих пейзажей перемешались, Эллисон-1 свистящим шёпотом бросил в никуда
- Не выходите, оставайтесь там! Что бы ни случилось!
   Противник, разозлённый этой непрошенной репликой, рявкнул
- Не сметь вмешиваться! Ну, погоди у меня! Сейчас тебе будет только до себя дело!
     В этот момент Эллисон-3 рванулся навстречу жене и сыну
- Клэр, осторожно, это обман! Он – ненастоящий!
     Но в тот же миг Эллисон-2 с самодовольной ухмылкой выбросил вперёд левую руку, словно швыряя под ноги своему противнику что-то невидимое. Раздался страшный треск и скала под ними дрогнула, образовав между Эллисонм-3 и семьёй змеившуюся трещину. Женщина вскрикнула, юноша замер, обнимая мать за плечи. Эллисон-3, которого земная дрожь сбила с ног, быстро поднялся и сделал несколько шагов. С угрожающим скрежетом трещина выросла вдвое. Эллисон-3 замер, и бросил гневный взгляд в сторону Эллисона-2. Тот с улыбкой чеширского кота, которая существовала как бы отдельно от хозяина, холодно произнёс
- Не так быстро. Здесь я распоряжаюсь. И советую прислушаться к моему комментарию, иначе следующий шаг сбросит твою семью в пропасть.
- Эллисон-3 попытался ободряюще улыбнуться жене и сыну, затем его взгляд обратился в сторону Эллисона-2
- Что тебе от нас нужно? – резко спросил он – Отпусти их! Разговаривать будем один на один. По-другому разговора не будет!
- Ещё как будет! – взбесился Эллисон-2 – А ты наглец! Подумать только! Рыба жарится на сковородке и грозится съесть повара!
- Отпусти их!!
- Да, пожалуйста! Конечно, отпущу. Если ты захочешь помочь мне. А я надеюсь, ты захочешь, ведь тебе дороги их жизни?
- Что тебе нужно?
- Отрекись от своего дела. Отрекись от служения! Ну, и… поменяй господина, естественно. И ты спасёшь их. Ну? Всего-то?! Или ты предпочитаешь увидеть, как они умрут?
    Земля дрогнула и часть горы, на которой стояли Клэр и Том, накренилась вниз, женщина и юноша покачнулись, с трудом удерживаясь на ногах.
- Не смей! – выкрикнул Эллисон-3. И всё стихло.
- Ну, так что? – осведомился Эллисон-2.
- Энтони! – раздался испуганный голос Клэр – Энтони, что происходит? Кто этот человек? Почему он так похож на тебя? Что он хочет?!
    Эллисон-3, с трудом сдерживая отчаянье, заговорил
- Клэр, Том, дорогие мои, я… вы знаете, у меня необычная работа и… жизнь. Простите, я не мог вам всего рассказывать. Не потому, что не доверял, я боялся за вас. А теперь нет времени на рассказы, но вы должны знать кое-что. Я прошу вас, не спрашивайте ни о чём, а просто поверьте. Во-первых, существо, которое выдаёт себя за меня, не человек. Он хитёр, вероломен и начисто лишён понятий о чести и совести. Поэтому всё, что он сообщает – лживо! Даже если я… если я выполню его условия, нет гарантии, что он отпустит вас…
- А ты попробуй! – зло откликнулся Эллисон-2, за чертами лица которого начали проглядывать незнакомые контуры – Попробуй, дай им шанс!
- Нет! – вскричал Эллисон-3 – Нет! Это не шанс! Клэр, Том, поймите, нельзя мне этого делать! Это… хуже чем смерть для меня, но неважно. Это будет ужасное зло, поверьте мне, для всех, для всех людей! И, главное, и для вас тоже. Если я послушаюсь его, это будет ещё хуже, чем если бы я убил вас.
- Из двоих зол он выбрал меньшее! – изрёк Эллисон-2 со злой иронией – Он решил не мучиться, а просто убить. Очень гуманно и очень по-человечески! Ну, что, семья?! Ваш муж и отец, ваш защитник сдаёт вас за идею!
- Молчать! – прорычал Эллисон-3.
   И тут заговорил Том. Лицо юноши было напряжено, он изо всех сил бодрился, но глаза его подозрительно блестели
- Что всё это значит, папа? Нам придётся умереть? Надо же, а я даже не составил завещание, как-то не собрался… я бы ни за что не поверил, что такое может произойти с нами, если бы не стоял сейчас здесь.
- Том, я…
- Так что, папа, нам приготовиться к смерти? Нет, я могу, если оно того стоит. Но, скажи хоть пару слов, что это за идея такая, если она стоит наших жизней?
- Нет! Нет, Том, Клэр, я не допущу этого! Держитесь, не падайте духом, я найду выход! Должен быть другой выход, должен быть…
    Проговаривая эти слова, Эллисон-3 медленно пятился к обрывистому склону на своей стороне, и вдруг, резко рванувшись, бросился в бездну!
    Эллисон-2, в первый миг опешив, с изумлённым видом сделал резкий жест, и тут же половина горы, на которой только что стоял Эллисон-3, ухнула вниз, однако сразу вернулась, неся на себе лежащего Эллисона-3. Путешествующая таким непостижимым образом часть горы встала на место, а Эллисон-3, поднялся, вытирая кровь с разбитого лба и припадая на расшибленное вдребезги колено, которое тоже кровоточило.
   Эллисон-2 заговорил, и голос его выражал заметное неудовольствие
- Ты заставил меня выбирать, а я этого не люблю. В принципе, своим поступком ты выразил согласие с моим предложением, и я бы мог взять сейчас твою душу, так сказать, тёпленькой. Но я не люблю, когда мне диктуют правила игры. Поэтому повторяю, отрекись вслух. Ну?! Ты ведь всё равно уже фактически сделал это своим поступком.
- Нет – оборвал его Эллисон-3 твёрдым голосом – И не подумай, что я поверил, будто это ты спас меня. Ты бы и пальцем не шевельнул!
- Ну, да, как всегда. Когда происходит что-то хорошее, значит, это не я!
- Да, не ты. Я слишком хорошо знаю вашу братию. Просто, Господь дал мне шанс…
- Не смей упоминать его при мне! – завизжало существо, в которое на несколько секунд превратился Эллисон-2. Непонятной внешности, оно словно вспыхнуло изнутри огнём и задымилось. А Эллисон-3 гневно вскричал
- Не смей мне указывать! Я тебе не подчиняюсь! И никогда не подчинюсь!
- Тогда смотри, как они умирают! – взревело существо, переставшее дымиться и гореть, но окончательно потерявшее человеческий облик.
   И тут же со скрежетом и шумом трещина лопнула, и край скалы вместе с Клэр и Томом поехал вниз. Зацепившись за торчащие уступы, женщина и юноша повисли над пропастью.
   Эллисон-3 рванулся к ним, но нестерпимая боль в колене заставила его рухнуть на снег. И тогда, сжав зубы, он пополз по снегу к краю образовавшейся расщелины, оставляя за собой кровавый след
- Клэр! Том! Родные мои, держитесь, я сейчас, сейчас…-  он почти рыдал - Простите меня, я не могу спасти вас, я не в силах… но я буду с вами до конца! Я не оставлю вас! О, если бы я мог, если бы я только мог владеть пространством! Я бы сломал всё тут и сделал бы мост к вам… но я не могу. Зато я могу умереть с вами, слышите! Я иду к вам!
- Нет! – вскричала Клэр, едва цепляясь за обледеневшую скалу слабеющими пальцами – Нет! Не смей! Если нам всё равно суждено умереть, ты должен остаться! И бороться дальше, иначе всё напрасно! Я верю тебе и знаю, что, если был бы хоть малейший шанс, ты спас бы нас. А этот… Эй, ты! Ты достаточно досадил моему мужу, решил убить меня? Так убей! Но оставь жизнь сыну!
- Не унижайся, мама – возразил юноша – Это бесполезно, к тому же, я не оставлю тебя.
- Хватит! – окончательно взбесился Эллисон-2, вернув себе более ли менее узнаваемый облик – Мне всё это надоело! Смерть, я сказал! Умрите!!
    Эллисон-3, услышав эти слова, вновь изо всех сил рванулся вперёд, но в этот миг противоположный край скалы окончательно надломился и, рухнув, полетел вниз, увлекая в бездну две вцепившиеся друг в друга фигуры, не издавшие ни единого крика.
    Когда грохот камней стих, наступило полное безмолвие. Эллисон-3 с остановившимся взглядом поднялся на ноги. Он тоже не издал ни звука, словно принял этот мгновенно возникший заговор молчания, как последнюю нить, связывающий его жизнь и жизнь его близких. Но в следующий миг внутри него словно взорвалась бомба. Закрыв глаза, он вздрогнул и покачнулся. Почти одновременно, его волосы цвета спелой соломы побелели, словно окружающий снег накрыл их собой. Прошло несколько минут. И тут в звенящей тишине раздался насмешливый голос противника
- Что, герой, каков он, вкус победы? Горчит?!
    Эллисон-3 открыл газа. Белки покраснели, а зрачки своей чернотой закрыли всю радужку, открывая миру две бездны горя и гнева. И тут, на миг словно осветившись изнутри, он вскричал
- Вкус победы?! Сейчас ты тоже его почувствуешь!
   И он выбросил вперёд обе руки, растопырив кисти.
    Мир словно раскололся и поплыл во все стороны, искривляясь и лопаясь на осколки, а вместе с ним стёрлась, исчезла без следа фигура противника, на лице которого успели отразиться страх и изумление.
   И тут же картинка, схлопнувшись, исчезла, оставив целым и нетронутым знакомый уже пейзаж вершины горы и её окрестностей в настоящее время.
    Энтони Эллисон, оставшийся теперь в единственном экземпляре, выглядел на удивление спокойно, и молча смотрел куда-то вдаль. Его противник, напротив, выглядел достаточно раздражённым
- Что-то не вижу реакции зрительного зала – бросил он, оглядываясь вокруг – Столько усилий, и всё зря?! Нет, не та нынче публика, не та…
   В этот момент над зигзагообразной ледяной кромкой, окаймляющей видимые границы вершины, показались головы, а за ними и их обладатели: Генри Бентон, Василий Карпенко и Чжан. Чжан, быстро оглядевшись, направился куда-то в сторону от основного места событий, привлечённый чем-то видимым ему одному, а два друга наперегонки ринулись на противника Эллисона, слегка удивлённого их неприкрытой яростью. С кривой улыбкой он прокомментировал
 - Вот и зрительный зал ожил. Похоже, публика рвётся за автографом.
- Я те щас покажу зрительный зал! – прорычал Карпенко, на ходу совершая какие-то пассы руками
- Давай, Безил, действуй, а свой автограф он пусть засунет…
- Погоди, Гена. Лёха, можно сказать куда?! – вопросил Карпенко, продолжая размахивать руками.
- Можно! – раздался откуда-то сбоку из пустоты голос Алексея Верескова, не лишённый весёлых интонаций.
   В этот миг в окружающих горах послышался отдалённый рокот, а в руках Василия Карпенко, сверкнув как молния, возник меч, с которым он, яростно размахивая, направился прямо к порядком разозлённому эмиссару зла. Тот, умерив злость, резво обернулся на голос Верескова летящий из пустоты и вскричал
- А! Наконец-то! Теперь-то я их не упущу! – и ринулся вперёд, но не тут-то было!
   Генри Бентон, проделав, в свою очередь, ручные пассы, что-то сделал с воздухом и эмиссар зла, с размаху влетев в нечто невидимое, был отброшен назад, словно отскочил от резинового батута. К эмиссару тут же подскочил Василий Карпенко и ловким движением одним махом разрубил его пополам!
   Меч вошёл в оцепеневшую на миг фигуру как в масло и легко вышел, не оставив ни следа крови и каких-либо признаков повреждения. Эмиссар, злобно оскалившись, оттолкнул удивлённого Карпенко и рванулся опять в направлении голоса Верескова, предварительно в свою очередь, швырнув в Бентона горстью невидимой субстанции. Тот схватился за лицо, повалился наземь и принялся кататься по снегу, страдая от нестерпимой боли. Чжан Зихао и Василий Карпенко тут же бросились на помощь другу, в то время как эмиссар остановился, оглядывая окрестности буравящим взглядом. Не увидев желаемого, он сделал следующее. Быстро обернувшись вокруг себя на триста шестьдесят градусов, он подпрыгнул и, опустившись на землю, притопнул левой ногой. Страшная дрожь потрясла вершину, и все рухнули, не в силах сохранить равновесие. В тот же миг из ниоткуда, почти рядом с эмиссаром возникли Алексей Вересков и Костя Аникеев, лежащие на земле недалеко друг от друга. Аникеев мгновенно вскочил и хотел вернуть сферу невидимости, так успешно прятавшую их до сих пор, но было поздно. Эмиссар оказался проворнее и, выхватив из-за пазухи сверкающий красным огнём клубок, швырнул его в Верескова. Клубок развернулся на лету и организовался в огненную сеть, которая накрыла собой Алексея. Вересков закатил глаза, рухнул на снег и потерял сознание, сразу окутавшись облаком пара от испаряющегося от жара снега. Костя Аникеев рванулся было к упавшему другу, но был откинут к самой кромке скалы невидимым ударом эмиссара зла. Тот, оскалясь злобной ухмылкой, простёр в сторону Верескова левую руку, но сделать очередную пакость не успел. В воздухе что-то прошелестело и фигура эмиссара стала плоской, пошла волнами и исчезла, разорвавшись на мелкие кусочки. Тут же в поле видимости оказался Энтони Эллисон, руки которого, направленные в сторону исчезнувшего эмиссара, всё еще подрагивали. Эллисон, оглянувшись в сторону Генри Бентона, над которым Чжан проводил какие-то манипуляции, убедился, что действия эти приносят Бентону облегчение и обернулся в сторону Алексея Верескова. Быстрым шагом, но заметно прихрамывая, Эллисон направился к нему, всё ещё лежащему без сознания под сетью. К Верескову он подошёл одновременно с Аникеевым и они склонились над ним, пытаясь помочь. Сеть всё ещё опутывала тело Алексея, и снять её не удалось, потому что при попытке дотронуться она обжигала нестерпимым жаром. Тут к ним подбежал Чжан
- Ещё одно огненное заклятие! Очень сильное! Хорошо, что я немного дружу с огнём.
    Он улыбнулся и, сосредоточившись, сделал несколько качательных движений в каком-то неровном ритме. Затем он схватился за сеть и рывком отбросил её от Верескова далеко в сторону, где сеть исчезла с шипением, растопив под собой лёд. Алексей судорожно вздохнул и сел, открыв глаза.
   Как раз в этот момент подошли Генри Бентон и Василий Карпенко, причем Бентон постоянно смаргивал слёзы, всё ещё сочившиеся из поражённых глаз, а лицо его выглядело потемневшим словно от хорошего загара.
- Вот, сволочь! – ругнулся он – Чуть не ослепил меня, да и внешность подпортил! Ну, я ему это припомню? О, Алекс, как ты?
- Спасибо, уже нормально – улыбнулся Вересков устало, и встал на ещё нетвёрдые ноги. Ничего, я скоро оклемаюсь. Спасибо вам, друзья, вы опять меня выручили, а я, как обычно, оплошал – он помрачнел – Пожалуй, я уже начинаю привыкать к своему новому имиджу. Наверное, не стоило мне идти в этот раз…
- Не ной, как баба! – оборвал его Василий Карпенко – Раз пошёл, стало быть, так следовало. Мне, что ли, тебя учить? А нечисть эта здешняя не зря так всё на тебя наседает. Значит, выходит, ты ей опаснее нас всех! А что? Эх, жаль, что меч его не взял, а я так надеялся! Столько серебра в округе зря извёл…
    Он решительно отбросил от себя ненужное ему теперь оружие и меч исчез в воздухе, разлетевшись в пыль.
- Эй, Безил, постой, он что, из чистого серебра был?! Ну, зачем ты его?! Я бы его как сувенир…
    Излияние Генри Бентона прервал Чжан
- Простите, что вмешиваюсь, но нам следует уходить как можно скорее. Это плохое место.
- Очень плохое! – раздался полный злобы голос эмиссара – И сейчас вы в этом убедитесь!
- Эй, где ты?! Покажись! – гневно крикнул Генри Бентон, оглядываясь, но голос шёл словно бы отовсюду, а эмиссара не было видно.
- Ну уж, нет! – ответил тот же голос – Я не унижусь до драки. А вот сородичи мои не прочь познакомиться с вами поближе!

                ГЛАВА 27.
   
    Раздавшийся вслед за этими словами страшный грохот заставил людей замереть, и тут же очередной сильнейший толчок вновь выбил землю у них из-под ног. Прямо перед ними скальное основание треснуло, и вершина горы начала расползаться в стороны, раскрываясь, словно чаша огромного каменного цветка. Путешественникам, оказавшимся на разных его лепестках, пришлось отчаянно цепляться за ускользающие и крошащиеся под пальцами выступы, чтобы избежать падения в развёрзнувшуюся под их ногами бездну. Всецело занятые спасением собственных жизней, они не сразу заметили, что из образовавшейся неровной трещины начал подниматься, вспучиваясь, непроницаемый мрак. Лишь тогда, когда леденящим ножом в горло проник космический холод, они, подняв головы, обнаружили, что над ними навис ужас. Ужас и смерть!
    Над иззубренным краем трещины появились силуэты кошмарных созданий, ещё более чёрных, чем окутывающий их клубящийся мрак. А потом силуэты обрели облик.
    Первым, тяжело переваливая через край огромное бревноподобное чешуйчатое тело появилось чудовище со странной остроносой мордой, увенчанной торчащим гребнем, пульсирующим густым багровым светом. Создание двигалось, извиваясь, подобно многоножке, только вместо членистых конечностей из его тела росли человеческие кисти с длинными коряжистыми пальцами, которые, учитывая их огромное количество, несли массивное туловище вперёд довольно резво. Но самым страшным атрибутом чудища были глаза. Сидящие по обеим сторонам вытянутой морды, они застывшими огромными, чёрными провалами смотрели, каким-то образом, прямо перед собой и всё, во что упирался этот утонувший в глазницах беззачковый взгляд, вспыхивало и плавилось, стекая вниз дымящимися ручьями. Единственным спасением для окружающей реальности было то, что взгляд этот направлялся только движениями самой этой гребнистой головы и не имел самостоятельной подвижности, как, например, человеческий. Иначе всё вокруг мгновенно испарилось бы в кипящем жаре. Но то, что попадало под этот взгляд, исчезало неумолимо.
    Следом за ним над гребнем возникло ещё более невероятное чудище, столь же омерзительное и столь же смертоносное. Огромное чёрное головотуловище слилось в единый конгломерат, на котором, тем не менее, можно было различить смотрящие на три стороны лица-морды, из которых одно только с трудом обнаруживало человекоподобные черты. Шесть горящих глаз со злобой смотрели на мир, а пасти, ощерившись, готовы были пожрать его. Прямо из-под основания головотуловища торчали шесть ног, похожих на петушиные, но согнутых по паучьи. С помощью этих ног чудовище, также, как и его мерзкий собрат, способно было резво передвигаться, цепляясь за уступы костистыми трёхпалыми ступнями.
   Следом за первыми двумя выпорхнуло омерзительное летучее существо, напоминающее по виду огромного таракана. Эти три монстра были явленным в мир воплощением самых жутких кошмаров. 
   Путешественники при виде всей этой жути, замерли, ещё сильнее вцепившись в скальные выступы. Оказавшись разбросанными по разные стороны от образовавшегося жерла ужаса, отделённые друг от друга, они чувствовали себя беспомощными.
   Генри Бентон, судорожно втягивая воздух, начал быстро передвигаться в сторону, цепляясь за что попало и рискуя свалиться вниз, но не в силах оторвать взгляда от вырвавшегося в мир кошмара. К его счастью, несколько метров движения позволили Бентону оказаться в поле зрения Василия Карпенко, который тут же столь же резво двинулся навстречу другу. Сблизившись, они вцепились друг в друга с отчаяньем обречённых, с трудом удерживаясь на скользком уступе. Ощущение близости чего-то знакомого, человеческого придало им сил и позволило выдохнуть звуки.
- Что это, Безил?! – всхлипывающим шёпотом выдавил из себя Бентон.
- Н-не знаю, хрень какая-то – прохрипел Карпенко – Если б я пил, то решил, что это белочка!
- Какая белочка, Безил?! Мы что, видим разное?! Тогда, можно я тоже буду видеть белочку, а не этих тварей?!
- Можно, если попьёшь пару месяцев, а потом резко бросишь… 
   Поглядев друг на друга, они издали несколько судорожных вздохов, в которых с натяжкой можно было узнать короткий смешок. Однако эта разрядка отвлекла от окружающего кошмара. Теперь друзья могли говорить и мыслить связно. Первым высказался Василий Карпенко
- Так, друг мой, Геннадий, слушай сюда. Я не знаю, откуда выползли эти твари и что они такое, но у нас, кажется, только один выход.
- Только не говори, что их надо загнать обратно.
- Не буду. Ты сам уже сказал.
- Безил! Мы не можем!
- Гена, мы супергерои, или где?
- Где? О, конечно! Супергерои где?
- Здесь, Гена.
- Где они?! Здесь только мы…
- Ты прав – сказал Карпенко и повторил это по-английски.
- О, нет! И зачем только я тебя учил! О кей. Что будем делать?
- Драться!
- Как?!
- Не знаю!
  В этот момент на одиноко торчащей сверху скале, сохранившейся каким-то чудом, возник эмиссар зла с лицом, потемневшим от злости и глазами, мерцающими алым огнём. Оглядевшись вокруг, он указал пальцем куда-то в сторону, и все чудища, до сих пор слепо суетящиеся по склонам, ринулись в этом направлении, будто повинуясь приказу.
    Генри Бентон и Василий Карпенко, несмотря на огромное желание остаться в стороне от всего этого кошмара, заставили себя последовать за монстрами, причём, не пройдя и сотни опасных метров, убедились, что спешили не зря! Вся имеющаяся нечисть стремилась сейчас в одном направлении. Туда, где, сжавшись на кромке обрыва, сплотившись спинами в отчаянной единой фигуре последнего боя, стояли Костя Аникеев и Алексей Вересков. Казалось, они были полны решимости драться голыми руками, и этот момент неминуемо приближался!
   Бентон и Карпенко замерли, не зная, что делать. В это время с противоположной стороны появилась медленно передвигавшаяся человеческая фигура. Это был Энтони Эллисон, который каким-то чудом сумел не только удержаться на скользком склоне, но и подобраться поближе к друзьям! Лицо его было измождено-бескровным настолько, что почти сливалось с белизной окружающего снега, он задыхался он непомерных для него физических усилий, но взор Эллисона был ясен и цепок. В доли секунды оценив ситуацию, он крикнул как можно громче, тратя последние силы
- Не давайте им нападать всем на одного! Отвлеките! Разделите их!
   После этих слов он, с трудом удерживаясь на скользящих стопах, выбросил обе руки верёд, направив их в сторону монстров.
   Словно поток мелкой ряби пробежал в этом направлении, делая мир похожим на смазанное изображение. Достигая монстров, невидимый поток имел поразительное воздействие! Он заставлял уродливые тела корчиться от боли, сбивая их с пути и отбрасывая назад к чернеющему провалу. Реакция не заставила себя ждать.
  Один из страшных летающих созданий, стоило ему оправиться от удара, ринулся, рассекая воздух, прямо на Эллисона, потянув вместе с собой, как облачную завесу, кусок сгустившегося сумрака. Фигура Энтони Эллисона почти утонула в нём, а окружающий снег мгновенно растаял.
   Энтони Эллисон, оглушённый и поверженный неожиданно обрушившейся на него жаром и духотой, рухнул на колени и рванул ворот одежды в тщетной надежде получить глоток воздуха. В этот миг отчаянья рука его вцепилась в предмет, висящий на груди Эллисона и выдернула наружу что-то блестящее. Непонятно на что надеясь, Энтони Эллисон выставил блестящий предмет прямо перед уродливой мордой нависшего над ним в воздухе монстра. И тот отступил! И мгла, окружающая его, отступила вместе с ним.
    Эллисон, который смог наконец дышать, не поднимаясь с колен, выпрямился и, продолжая удерживать блестящий предмет перед собой, начал что-то говорить, вперя гневный взор, без следа страха прямо в ужасную морду с огромными нечеловеческими глазами, отсвечивающими багровым переливом.
   От страшного скрежещущего визга заложило уши и люди невольно пригнулись, но Эллисон, даже не поморщившись, продолжал отчитывать отшатнувшегося монстра убийственными для того словами. Однако и тот был силён в своей злобе! Несмотря на принесённый ему урон, он снова и снова кидался на Эллисона, плюясь в него огнём и разрушая окружающие скалы порывами ветра от взмахов своих огромных крыльев. Но огонь и камнепад огибали Эллисон, словно его окружала невидимая спасительная сфера.
   Таким образом, один враг был отвлечён. Но, требовалась победа. Энтони Эллисон, понимая это, собрал все имеющиеся у него силы, духовные и телесные, заставил себя забыть, где он находится, забыть, что он устал и ослаблен лишениями, забыть, как силён враг, частью своей находящийся сейчас перед ним. И когда он преодолел свои слабости, сначала пришёл покой, а затем, вливаясь со всех сторон и наполняя всё его существо, нахлынуло, как могучий всесокрушающий поток, ощущение силы. И Энтони Эллисон, уверенно стоя обеими ногами практически на воздухе, выставив вперёд висящий на его груди крест, свободной рукой смял и сокрушил пространство перед собой, а вместе с пространством разбилось, как пазловая какртинка, тело нависшего над ним монстра. Пусть не навсегда, пусть на время, этот монстр был побеждён!
   Василий Карпенко и Генри Бентон, приободрившись в виду успеха своего соратника по битве, решили внести свою лепту. Переглянувшись и без слов поняв друг друга, они совершили следующее. Карпенко, издав залихватский свист, привлёк к себе внимание ближайшей твари – ужасающей многоножки, которая, извиваясь, неуклонно стремилась в сторону Верескова и Аникеева. Резкий звук привлёк внимание твари, и она на миг замерла, медленно поворачивая уродливую голову в сторону Бентона и Карпенко. Последний несколькими прицельными взмахами отбил увесистый кусок скалы прямо над головой чудища, и направил его по назначению. Обломок полетел точно в цель. Одновременно Бентон с помощью нескольких жестов сделал что-то с поверхностью скалы прямо под монстром, превратив её в абсолютно гладкую и скользкую.
   Чудище, получив сначала по голове увесистой глыбой, оторопело замерло, а потом неуклюже зацарапав срывающимися пальцами по изменённой поверхности, соскользнуло и покатилось вниз, к пропасти, извиваясь кольцами.
  Бентон и Карпенко, издав победный клич, хлопнулись ладонями, и начали подыскивать другой достойный для нападения объект. Они не учли, что монстр оказался живучим. Извиваясь изо всех сил, он замедлил скольжение и, фокусируя взгляд, начал буквально выжигать вокруг себя довольно глубокие ямки, цепляясь за которые смог сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее двигаться в сторону от пропасти, и вскоре уже был на обычном скальном грунте.
- Как он смог?! - изумился Генри Бентон – Я сжал породу до абсолютной гладкости и прочности, его даже атомный взрыв бы не расплавил! Что же это?! Что за огонь в его глазах?!
- Не знаю, Гена – вздохнул Василий Карпенко – Но боюсь, мы скоро его почувствуем!
    И действительно, чудище, всё ускоряя ход, неумолимо надвигалось на своих обидчиков, явно желая отомстить. И тут оно на миг подняло морду. Всего на долю секунды страшные неживые, пылающие огнём в глубине черноты, полные кипящей злобы глаза коснулись обоих друзей, но этого было достаточно. Их спасла мгновенная, даже упреждающая реакция. Почувствовав наваливающуюся на них волну приближающегося жара и огня, сравнить с которым в человеческой жизни было нечего, они бросились прочь, крича, не разбирая дороги, не осознавая себя. Казалось, их гибель - вопрос времени, причём, весьма короткого. Но тут случилось следующее
   На гребне, венчающем разверзнувшуюся бездну, возник человек. Во всяком случае, очертания фигуры были человеческие. А фигура его струилась ослепительным серебряным светом, столь сильным, что смотреть на неё без боли в глазах было невозможно. По крайней мере, эмиссар, одиноко маячивший на противоположной стороне гребня, оторопело отпрянул, словно обжёгшись, и подскользнувшись, осел на одно колено.
   В тот же миг на самой кромке гребня возникла ярко-алая ленточка и стремительно заскользила по направлению к сияющей фигуре, а фигура вдруг заговорила знакомым мягким голосом Чжана!
- Держитесь, друзья! Помощь близка. Подобное следует побеждать подобным, как говорили древние мудрецы. Поэтому, пусть огонь с огнём и сражается! Посмотрите на эту огненную змейку. Она сродни саламандрам, которые считаются душой огня, непознаваемой и неукротимой. Но ради нашего спасения мне дано укротить её!
   Саламандра после этих слов юркнула прямо к ногам Чжана-воителя и вдруг разрослась до гигантских размеров, превратившись в огненно-красного дракона! Сияющая фигура Чжана тут же оседлала его, держась за гребнеподобные выступы на холке. Подгоняя своего необычного коня громкими криками, сияющий воин направил саламандру наперерез чудищу, продолжающему преследовать Бентона и Карпенко. Он успел перехватить чудище за мгновение до смертоносного броска.
    Страшный монстр вперил испепеляющий взгляд в своего нового противника, но саламандра лишь заискрилась, осыпавшись фейерверком огненных искр. И тут сияющий воин, подняв сияющий золотым отблеском меч, ринулся в атаку.
   Огонь сошёлся с огнём и закипел страшный бой! Смертоносно-обжигающий взгляд монстра, наталкиваясь на саламандру и её седока, отскакивал, оставляя багровеющие полосы и разлетающиеся в стороны огненные сполохи. Удары эти, истребительные для всего сущего, здесь хоть и наносили урон, но не роковой. Сияющий воин и его огненный конь, несмотря на болезненные раны, не отступали, а разящий меч воина то и дело достигал своей цели, заставляя смертельного врага пятиться и отступать. Постепенно, шаг за шагом чудище было оттеснено настойчивыми и смелыми атаками к кромке провала, где и кануло, более не показываясь. Чжан-воин, торжествующе потрясая мечом, праздновал победу, а вместе с ним радовались его соратники, и было чему. Уже два монстра были выведены из строя!
Осталось одно чудище – жуткий пауконог, который, не теряя времени, подобрался почти вплотную к Алексею Верескову и Косте Аникееву. Самое неприятное было в том, что друзья мало чем могли сейчас помочь. Эллисон, заметно ослабевший после схватки со своим чудищем, тратил все оставшиеся силы, чтобы удержаться на скользком участке скалы. Он с трудом находил опору на вновь замёрзших водяных потёках, которые превратились в гладкий лёд.
   С противоположной стороны склона выглядывали Генри Бентон и Василий Карпенко. Последствия их совместной с Чжаном битвы также порядком разрушили склон, сделав его непроходимым. Чжан, уже не сияя как недавно, и оставшись без своего огненного коня, пребывал в своём обычном состоянии и был также ограничен в движениях, так что его меч сейчас был бесполезен.
  Бентону и Карпенко совместными усилиями всё же удавалось швырять в пауконога камни-снаряды, периодически попадающие в цель, или изменять твердь под ногами чудища. Но эти меры лишь временно приостанавливали адское создание, но не выводили из строя. По-видимому, этот монстр являл собой самую совершенную систему для убийства, причём очень настойчивую и практически неуязвимую.
   Вересков и Аникеев, оттеснённые к пропасти, были в отчаянном положении. Что-то надо было предпринимать, и срочно!
- Лёша! – крикнул Костя Аникеев – Ты ничего не мог бы сделать? Ну, ты же раньше что-то такое вытворял и всех нас выручал, а?
- Не знаю, тогда всё как-то само собой делалось. Я просто делал, и всё.
- Ну, так, давай!
- Не могу! Я не знаю, почему, но не могу!
- Ладно, не парься – Костин голос вдруг стал спокойным и даже холодным – Что-нибудь придумаем. Плохо, что мой защитный барьер не работает, я бы нас спрятал. Эй, ты, монстр, полегче!
   Аникеев швырнул в катастрофически близкое чудище обломок скалы, но тот пёр вперёд как тяжёлый танк и даже не дрогнул. Костя, повинуясь своему инстинкту, выступил на шаг и прикрыл собой Алексея.
- Ты что?! – вскричал тот, отталкивая друга и пытаясь, в свою очередь, встать впереди – Я должен, я обязан что-то успеть сейчас! Это моё дело!
- Мы все здесь вместе. И дело – общее!
- Да, Костя, вместе, но именно я опять ничего не могу!
- Ты будешь драться, или себя жалеть?!
- Что?!
- Ничего. Действуй, давай!
    Пауконог, притормозивший в паре шагов от них, скрестил на двоих друзьях взгляд всех своих ужасных глаз. Белёсо-мёртвые, безжизненно и тускло глядели они в мир, но изливали столь жгучую злобу, что хотелось съёжиться и исчезнуть, потому что она жгла, как огонь. Внезапно в центре каждого глаза возникла маленькая чёрная точка, которая, ширясь, превратилась в чёрную бездонную амбразуру. И вот уже множество чёрных амбразур вперилось в стоящие над пропастью человеческие фигуры. В тот же миг из своей пасти пауконог выплюнул сгусток какой-то отвратительно слизи, целясь прямо в друзей. Те, чудом увернувшись, балансировали теперь на самом краю обрыва. Было ясно, что следующего выстрела им не пережить, чем бы эта слизь не была.
Увидевший это Василий Карпенко, следивший за происходящим отчаянным взглядом, прошептал безнадёжно Генри Бентону, не менее расстроенному таким ходом событий
- Даже если это компот…
- Что вряд ли.
- Следующий плевок точнёхонько скинет их в пропасть! Я не могу на это смотреть!
- Я тоже!
   И они оба, понимая всю безнадёжность своей попытки, ступили на разрушенный склон, грозивший им столь же немедленной гибелью, что ожидала их товарищей. И тут произошло следующее.
   Чжан, который сверху видел всю картину не менее отчётливо, не раздумывая ринулся вниз по склону, но лишённый сейчас своих способностей и ослабленный битвой, не смог удержаться и кубарем покатился по скользкой, покрытой гладким льдом скале. В тот же миг Костя Аникеев, странно потемнев своими бледно-голубыми глазами, решительно сгрёб в охапку балансирующего у края пропасти Алексея Верескова и швырнул его вверх по склону с криком
- Теперь тебе придётся что-нибудь сделать!
   Бросок был такой силы, что доставил Верескова прямо под катящемуся под откос Чжану. Алексей, каким-то кошачьим умением извернувшись в воздухе, приземлился на обе ноги и словно прирос к крошащемуся склону, чудесным образом спрессовав и склеив под собой разрушающуюся твердь до состояния стабильной опоры. Эта опора настолько прочно слиплась с его ногами, что Чжан, с размаху налетевший на Верескова, только покачнул его, но не сдвинул ни на сантиметр. Сцепившись руками, повисли они на почти отвесном горном склоне как мухи на стене, оторопело глядя друг на друга. Потом их изумлённые взгляды плавно переместились на Костю Аникеева, причём такого рода взгляды устремились к Аникееву со всех сторон. Даже пауконогий монстр, забыв выплюнуть очередную порцию ядовитого желе, с подозрением уставился на проявившего неожиданную прыть противника, и тут же отпрянул назад! Но было поздно.
  Костя Аникеев «закусил удила»! Получив, оставшись в одиночестве, больший простор для движений, он в один прыжок подскочил к монстру, ухватился обеими руками за одну из ближайших конечностей и… легко оторвал от земли чудище втрое больше себя! И тут же опустил. Прямо на скалу. Со звуком дробящегося хитина.
   Пауконог пронзительно заверещал каким-то скрежещущим звуком, от которого заломило уши, но Костя не дрогнул. Он снова резко дёрнул своего противника вверх, а затем опять грохнул о скалу, и так несколько раз, всё быстрее и быстрее!
   Пауконог, вначале истошно визжавший, заметно ослабил звук. Происходящее явно не шло ему на пользу! И в тот момент, когда мотающееся туда-сюда чудище перешло на хрип, Аникеев окончательно оторвал его от земли, раскрутил как пращу и забросил далеко вверх почти к самому краю провала, из которого он когда-то появился.
   Потерявший свой грозный вид измочаленный монстр с трудом подполз к краю и, перевалившись через него, исчез в провале. 
    Наступила тишина. Она была не пуста. Её наполняло изумление. Несколько пар дружеских глаз и одна вражеская, вглядывающиеся с разных сторон в Аникеева, выражали одинаковое изумление. Энтони Эллисон даже чуть было не соскользнул со своего уступа, потому что забыл на миг, что надо держаться.
- Оху… о… офанареть, короче, вот ведь, блин, и не выскажешься! – раздался удивлённый возглас Василия Карпенко – Ну, ты, Костян, даёшь! Я понимаю, наш Лёха, если бы, но ты?! А всё тихим таким прикидывался, спокойным… надо ж было предупреждать! А если б я тебя разозлил ненароком? Это ж представить страшно! И где это ты так настрополился махаться?
  После этих слов, порядком встревоженные друзья немного расслабились, но тут сверху раздались громкие, резкие хлопки. Это аплодировал эмиссар зла. Выражение его лица показывало необычное смешение торжества и раздражения
- Что ж, поздравляю с победой. Но не обольщайтесь. Для вас это пиррова победа. Если, конечно, кто-нибудь здесь понимает, о чём я.
- Не дурней тебя, небось! – огрызнулся Карпенко – И нечего тут карты передёргивать! Чисто наша победа.
- Я бы не стал так торопиться с выводами. Это шоу ещё не закончено! Просто небольшой антракт. А вот и продолжение!

                ГЛАВА 28.
   
    С этими словами эмиссар отступил на шаг и… исчез за иззубренной кромкой провала. Несколько секунд абсолютной и какой-то напряжённой тишины заставили друзей увериться в том, что сейчас неминуемо произойдёт нечто. Не может не произойти! И они не ошиблись.   
   Из провала послышались странные, гулкие, булькающие звуки, как будто трясина, вспучиваясь, выделяла из своих недр болотный газ. Внезапно над краем разлома показалась чёрная масса. Она вспухала как огромный нарыв и, наконец, прорвалась!
   С шипящим, свистящим, скрежещущим звуком через гребень, надломившись, ринулась вниз шевелящаяся масса и покатилась, неумолимо стремясь прямо на замерших в ожидании воинов. Масса была неоднородна и, в то же время, вела себя как единая волна, волна неизбывной злобы и ненависти к человеку, отрицавшая всё, что принадлежало к этому миру, к жизни. Жуткие полуоформленные твари всех видов, какие даже не в силах представить себе самое мрачное воображение, стремились вперёд с одним только желанием, посланным во фронт волны – желанием уничтожить.
    Воины, волею обстоятельств разбросанные далеко друг от друга, не имели ни времени, ни физической возможности собраться воедино. Нет, это не было бы шагом к спасению, ибо как-то переломить, перебороть стремящуюся на них сейчас силу было не в человеческих возможностях. Даже не в сверхчеловеческих. Но даже погибать, чувствуя рядом дружеское плечо, неизмеримо легче, чем пасть в одиночку, хоть и зная, что гибнешь не один.
   Василий Карпенко и Генри Бентон, сцепившись руками, с тоской взирали на недоступный для них склон, где почти по центру, чудом удерживаясь за невидимую неровность, висели Алексей Вересков и Чжан, смотрящие вокруг себя в надежде увидеть напоследок знакомые, почти родные человеческие лица. А у самого края обрыва, значительно ниже всех, стоял, скрестив руки на груди, Костя Аникеев. Его взгляд мрачно и решительно следил за приближающейся чернотой, словно надеясь остановить её неумолимое сползание.
   Энтони Эллисон, то ли устав от непосильного для него напряжения, то ли, отчаявшись, отцепил онемевшие пальцы от ледяного уступа, лёг на спину, и вперив взгляд куда-то ввысь, хотя выси здесь не было, начал потихоньку сползать в пропасть. Церты лица его заострились, глаза, не мигая, уставились в одну точку. Он, похоже, потерял сознание.
    И в этот страшный миг Алексей Вересков почувствовал, что пришло его время. Как когда-то ранее, ощутив близость гибели и бездны не для себя, для бывших рядом с ним, он, подняв глаза в небо, пусть невидимое здесь, но так остро ощущаемое им, словно оно даже не рядом, а в нём, закричал криком, идущим из самых глубоких, из самых потаённых и, похоже, неисчерпаемых источников его души.
- Господи! Собери вместе воинов твоих! Не дай погибнуть в одиночку!
   И опять, как когда-то ранее, непонятно было, то ли он в голос кричал, то ли нет. Потому что в момент его крика злобная чёрная волна вздыбилась, взбеленившиеся в ней твари закопошились, заклубились бурунами, подняв при этом невообразимый визг, скрежет и гвалт. Но крик был. И он был услышан.
   В единый миг все друзья мановением невидимой мощной руки были собраны вместе на невесть откуда взявшемся здесь пятачке зелени, но не предательски зыбкой, а твёрдой и неподатливой, дающей прочную опору. И собравшись вместе, почувствовав поддержку дружеского плеча, воспряли они духом, и воспрявший дух возродил тела, дав силы сражаться. И грянул бой!
   Не было в том бою никому ни отдыха, ни пощады. Винтом крутилась, юлила, скалила зубы чёрная злоба, рассыпанная массой рычащих морд, но, каждый раз волной наступая, волной откатывалась, разбивалась, словно о гранитную скалу, о твердь нерушимой дружбы – дружбы, выкованной в бою, дружбы, которую нельзя победить, а можно только предать. Но предателей не было сейчас среди них. И сражение продолжалось!
   Весело, с залихватской удалью расправлялись с врагами Бентон и Карпенко. Генри Бентон, видоизменив воздух около себя в невидимую плотную и одновременно эластичную ленту, натягивал её, словно огромную рогатку, а Василий Карпенко, создавая между вытянутыми вперёд руками снаряд за снарядом из какого-то тяжёлого материала, помещал их в рогатку. Бентон, натягивал ленту, задавая снаряду направление, и посылал его по назначению. Управлялись они так ловко и сноровисто, что перед ними чёрная волна приостановила своё неумолимое наступление, рассыпавшись кляксами.
   Чжан каким-то образом вернул себе свой необычный меч, сияющий собственным внутренним светом и, размахивая им, словно молнией, разил врагов направо и налево, ни на минуту не замедляя темп.
    Энтони Эллисон, в полном сознании, явно обнаруживший в себе источник новых сил, со всей энергией направлял эти силы против напирающего вражеского полчища. Сжав зубы от напряжения, он то и дело резко взмахивал руками, будто отбрасывая что-то от себя. И, повинуясь этим движениям, чёрное месиво перед ним с визгом откатывалось, а прямо по направлению невидимого удара образовывалась пустота. Внизу оставалась голая скала, а над ней колыхалось зыбкое воздушное марево, не такое, как от раскалённого воздуха, а больше похожее на плывущую, смазанную картинку изображения, как бывало когда-то в старых телевизорах при плохом приёме сигнала. Правда уже через миг чёрные ряды вновь смыкались и с прежней одержимостью кидались вперёд, но вновь испарялись, получая отпор.
    Костя Аникеев и Алексей Вересков отбивались от врагов буквально голыми руками. Аникеев сражался со спокойным ожесточением, педантично уничтожая врагов довольно необычным способом. Он просто хватал подвернувшуюся ему под руки тварь и… разрывал её пополам, отбрасывая в стороны чёрные ошмётки. Выглядевшие объёмистыми и довольно массивными, исчадия тьмы рвались в его руках с лёгкостью истлевшей тряпицы. Его столь успешные действия, однако, оказывали на свору чудищ довольно странное воздействие. Почему-то врагов около Кости не уменьшалось, а, скорее, пребывало, причём, тем больше, чем более ожесточённо он сражался. Так что волей-неволей ему приходилось немного отступать, чтобы не оказаться погребённым под массой рвущихся вперёд монстров.
    Несколько иная картина наблюдалась у Алексея Верескова. Он, также надеясь только на собственные руки, использовал их с максимальным толком, почти в буквальном прочтении этого слова. Он просто расталкивал и распихивал врагов в разные стороны. Иногда он действовал широко растопыренными ладонями, а когда и кулаками, смотря какой массивности противник ему противостоял. И, вот что интересно, даже огромные туши, которые, казалось, и бульдозером не сдвинуть, отлетали от рук Алексея, как волейбольные мячи! Из-за этого на участке, где стоял Вересков было значительно просторнее, чем у его друзей, исключая, может быть, Энтони Эллисона, который не менее успешно рассеивал вражеские ряды.
   Время шло, силы уходили, а вражеских полчищ не убавлялось. И в какой-то момент героическая оборона мужественных воинов начала слабеть.
   Чёрные волны настойчивым биением стискивали дрогнувшее кольцо обороны, всё сжимая и сжимая его до тех пор, пока воины не встали вплотную, сомкнувшись спинами. Всё пространство вокруг было черно из-за слившейся в единое мрачное болото напирающей вражеской силы. Ничего уже нельзя было различить в ней, казалось, склон проклятой горы накрыло огромное нефтяное пятно. Эта колышущаяся масса высотой своей достигала воинам почти по пояс, опутывая и не давая двигаться. Все попытки как-то отодвинуть или отбросить эту массу становились всё менее успешными, и вот уже только головы и плечи героев видны были среди бескрайней черноты. В этот тяжёлый момент Энтони Эллисон посмотрел на Алексея Верескова и будто что-то вспомнил. Напряжённо сосредоточившись, он в следующий миг скрестил руки перед собой, а затем резко раздвинул в стороны, очертив руками почти полный круг.
   Раздался оглушительный грохот, земля под ногами дрогнула, воздух посерел и, вспенившись мириадами лопнувших брызг, взвыл на разные голоса, слившись в один крик неистовствующей, отчаянной злобы, ненависти и безнадёжности.
   Воины, прикрывшие уши и глаза, ибо выносить происходящее было нестерпимо, ощутили вдруг, что крик исчез! Полная тишина, звоном отдающаяся в измученном мозге, повергла в изумление. Всем одинаково показалось, что они куда-то переместились. Глаза и уши были мгновенно открыты для получения информации. А информация была следующей. Они всё ещё были там, на склоне проклятой горы. Но от чёрной силы не осталось и следа, воздух был светел и прозрачен. Только невесть откуда взявшийся здесь лёгкий ветерок приятно обдувал их потрёпанные в бою лица. Причём эти лица все как один вопросительно уставились на Энтони Эллисона
- Ничего себе! – ошеломлённо проговорил Алексей Вересков – Вот это сила! Сэр… мистер Эллисон, вы – наш спаситель!
- Вы пишите мне чужой заслуга. Главный спаситель есть ваша жена.
- Моя жена? Катя?! 
- Именно. Она есть очень храбрая женщина. Она научить меня один полезный способ. Я его использовать сейчас.
- Способ? Какой ещё способ? Вы шутите?! – Вересков сильно разволновался – Она мне об этом не рассказывала.
- Господин Вересков, Алекс, успокойтесь, простите, мне трудно говорить по-русски, если можно, я скажу по-английски.
- А я переведу – высказался Костя Аникеев.
- Спасибо, Кен – продолжил Эллисон, перейдя на родной язык – Ваша жена, госпожа Верескова, сумела многократно усилить моё воздействие на противника, просто читая молитву. Это псалом Давида номер девяносто, он как-то особенно называется по-русски…
- Живые помощи – подсказал Алексей.
- Да, именно – кивнул Эллисон – В дальнейшем я пытался использовать этот момент при определённых обстоятельствах, но у меня ничего не получилось, и я решил, что ошибся в силе данного действия. Но в недавний тяжёлый для нас миг я почувствовал настоятельную потребность прочитать эту молитву. Не для увеличения силы, не для драки, не как приём. Нет. Я просто прочитал её для себя, ища поддержки в трудную минуту. Простите, я не хочу вдаваться в подробности своих переживаний, но результат вы видели. А выводы делайте сами, джентльмены.
   Костя Аникеев, закончив переводить, пожал плечами и добавил уже от себя
- Ну, не знаю. По мне, так совпало просто. Вероятно, есть ещё какой-то фактор «икс», который срабатывает время от времени, просто он не выявлен.
- Да, какой тут икс! – хмыкнул Василий Карпенко – Не усложняй, Костян. Я вот, человек в этих вещах малограмотный, и то просёк. Просто сейчас он, ну, мистер Эллисон, то есть, просил с верой. Вот и получил. Настрой душевный у него был, видно подходящий. Так бывает, по себе знаю. А вообще, дело это тонкое. А тут что-то больно тихо стало. Не нравится мне это. Как бы чего…
- Прекрати немедленно, Безил! – с негодованием вскричал Генри Бентон – Опять ты…
   Но конец его фразы был скомкан. Потому что продолжение действа не заставило себя ждать!
    Воздух пошатнулся и дрогнул, отброшенный назад накатившей стеной нестерпимого жара, которая, навалившись на воинов, взорвалась рвущим перепонки грохотом. Иззубренный край горы раскололся во многих местах, превратившись в подобие уродливой короны. Обрушившийся на людей страшный жар сочетал в себе несочетаемые качества. Иссушая плоть, он вымораживал душу так, что тело заходилось мелкой дрожью. Каменное основание под ногами соратников начало само собой раскрашиваться в пыль.
   Ничто живое, обыкновенное живое, не смогло бы и доли секунды продержаться в этом упавшем на землю аду, но они продержались. И продолжали держаться, вновь сомкнувшись спинами, готовясь встретить что бы то ни было, даже смерть, достойно. Тяжёлое, огненно-замораживающее удушье, навалившееся на них, лишало всякой возможности двигаться, хоть телесно, хоть умственно. Они больше не могли защищаться, это было выше даже их немалых сил. Но сдаваться они не собирались. Они стояли насмерть.
   И смерть пришла, нависнув над ними выплеснувшейся из провала антрацитово-чёрной волной-бездной, где всё кончалось и начиналось ничто, где пропадало время, разрываясь и сбиваясь в неряшливый клубок, скатываясь и проваливаясь в неумолимое никогда.
   И вдруг за миг до окончательного и полного разрушения всего и вся возникла маленькая искорка. Тепло поблёскивая и переливаясь, засверкала она в пустоте небытия. И тут везде и сразу возник голос
- Господи! Не дай мне увидеть смерть моих друзей, и, если можно, прошу, продли ещё мои дни хоть немного. Дай мне силы продолжать защищать! Дай мне силы быть защитником!
   В голосе была искренняя, из последних сил мольба, которую невозможно ни с чем спутать. И, в который раз, голос был услышан. И вновь возникла вселенная. И стало, как было.
   Снова воины стояли под волной вымораживающего жара, стояли не дрогнув, спиной к спине и готовы были встретить смерть. Но смерть не пришла.
   Вместо этого развёрзлись серые небеса, и в ослепительно сияющей лазури возник некто. Непостижимо огромный и величественный, он парил в небесах и держал небеса собой.
   Всё смертоносное, что ещё было на горе до сих пор, мгновенно исчезло, убравшись подальше от льющегося с небес сияния, и от того, кто был в небе.
   Однако льющийся сверху свет был тяжёл и для стоящих внизу людей. То, что до сих пор было очень плохо, в мгновение ока исчезло, и стало настолько хорошо, что человеческие сердца не могли долго выносить этот восторг.
   И тут парящий в небе заговорил. Это был не голос сверху. Просто происходящее по смыслу ближе всего было к этому понятию. На самом деле, во всём пространстве и во всех головах воинов одновременно возникла мощная волна-мысль, слышимая как смысл и ощущаемая как гармония и трепет.
- По велению владыки моего, даю просящему на время свой меч. Только защитник может владеть им. Когда время выйдет, меч вернётся ко мне, ибо не должен он пребывать среди людей. Вот тебе, защитник, мой меч, владей им с честью!
   Тут же что-то ринулось с небес, сверкнув огненной молнией, и легло на землю солнечным лучом. После этого некто исчез, свет померк, небеса закрылись. Но луч остался.
    Ослеплённые и оглушённые стояли все, не в силах сдвинуться с места от поразившего их величия. Затем Алексей Вересков, медленно подойдя, наклонился, и бьющий нестерпимо-опаляющим светом огненный луч легко скользнул в его ладонь и улёгся в ней послушно и твёрдо, словно на века. Не раздумывая, поднял Алексей данное ему великое оружие, и, замахнувшись, ринулся вперёд, где колыхалась, остановившись в раздумье, чёрное смертоносное марево.
   И дрогнув, отшатнулось оно, не выдержав павшего на него чистого огненного света, и замерев, убралось в проделанную им в земле рану и кануло там. Алексею даже не потребовалось нападать, всё случилось само собой.
   Стало тихо и как-то буднично, вернулось ощущение привычного существования, только свет столь чудесно обретённого оружия разливался вокруг, и даже, казалось, звенел, нарушая обыденность. И в какой-то миг сей меч стал в этом мире избыточным.
   Алексей Вересков, вдруг почувствовавший обжигающий руку огонь, вскрикнул и выронил своё чудесное оружие. И вновь разверзлись небеса, и за краткое мгновение меч исчез в них, небеса закрылись и мир окончательно обрёл привычные очертания.
   Было тихо, но тишина была живая и мирная. Друзья, обнаружившие себя стоящими в центре неболього плато, поняли, что битва здесь закончена. Затянутая серой пеленой перспектива открылась, и вдруг все увидели перед собой конечную цель своего путешествия.
   Как бы то ни было, они дошли! Сознание свершившегося наполнило их сердца радостью и ликованием настолько, что взрослые мужчины веселились как малые дети – от всей души и без оглядки.
    Лёгкий шелест заставил их обернуться и обомлеть. Зловещей горы с чернеющим иззубренным провалом больше не было! На её месте раскинулась зелёная холмистая долина, весёлая и живая. Лишь в центре угадывалось какое-то туманное образование, то ли озерцо, то ли овражек. Но никому не захотелось вглядываться, всем было ясно, что угрозы теперь в этом месте нет, и можно идти дальше, чтобы так или иначе выполнить возложенную на них миссию.

                ГЛАВА 29.

    «Что-то произошло. Сегодня всё идёт как-то не так», - подумал он, и вдруг осознал, что впервые влился во время. У него появилось сегодня. Хотя уже давно не было ни сегодня, ни, тем более, завтра. Было только вчера. Время… Он ощутил где-то в гортани его горький привкус. «Надо же, существует сегодня. И я в нём живу. Живу?! Неужели?!», - он думал, что никогда не сможет жить, что задержится здесь только на краткий миг, чтобы привести в исполнение свой план… план мести. Сколько прошло времени с тех пор? Дни? Месяцы? Годы? Века? Он не мог ответить, да и не пытался. Он посмотрел вокруг
- Где я? Что я тут делаю? Что за странные создания населяют это место? Похоже, они все меня знают?!
  Он мысленно встряхнулся. Рассудок действовал, тяжело ворочаясь, словно просыпаясь от долгого сна. Технарь до мозга костей, аналитик от природы, он тут же принялся вычислять исходную точку, точку пробуждения. Ведь, что-то разбудило его, заставило вернуться в реальность и начать осознавать происходящее вокруг. Он прислушался к чему-то внутри себя и тут же отпрянул. Нет! Боль не уменьшилась и не притупилась, она просто ушла куда-то вглубь. Достаточно глубоко, чтобы не заполнять собой всё его существо, но не настолько, чтобы дать подумать о чём-то не связанным с ней. Да, боль по-прежнему держит его. И всё, что помимо неё, не существует. Но то, что происходило сейчас вокруг, как-то было связано с этой болью, с самим её источником. И поэтому он смог оглядеться и попытаться хоть что-нибудь понять.
    В первую очередь он обратил внимание на странных созданий, которые заполняли это место. Он даже тряхнул головой, отгоняя наваждение, подумав, что зрение его подводит. Но зрение работало. Напротив, именно сейчас оно исправно служило своему хозяину впервые за многие годы.
    Создания, проходя мимо, в свою очередь, провожали его насупленными то обжигающими, то сверлящими, то стеклянными взглядами, но взгляды эти были для него странно привычны. Он знал, что в этих взглядах нет враждебности, как, впрочем, не было там и приязни.
   Он не был чужим, но не был и своим. Он просто здесь был. Оставалось вспомнить, что же он тут делает?
   И он вспомнил… То есть, он, как бы, и не забывал никогда, но сейчас словно осознал, что за дело он задумал.
   Его поразили и величайшая научная ценность замысла, и его ужасное воплощение. Нет, ничего похожего на раскаяние не возникло в его душе, сейчас он вообще не помнил, что существует такое чувство. Он просто вспоминал, зачем это открытое им знание он именно так решил применить.
   Да, сейсмический точечный резонанс мог и не быть оружием, направь его создатель свою мысль в другом направлении. Но он ведь не направил. Значит… и тут опять нахлынула боль и на миг вернула его в бездну беспамятства и безвременья. Но, как только боль отступила, он вспомнил всё и впервые смог удержаться, чтобы снова не свалиться в безумие. Он не только удержал свой разум, но и осознал, почему решил убить так много людей. Этих людей. Это была месть! И он решил, что его горе этой мести стоило.
    А ещё он вспомнил, что существа вокруг были его помощниками. У него были мозг и идеи, у них – возможности к воплощению этих идей. И ещё был руководитель, тот, кто дал ему шанс… Здесь мысль его как-то смутилась, замерла, и образ руководителя стал расплываться, лишаясь каких-либо черт.
    Не способный пока на долгие умственные усилия, он отбросил мысли о руководителе и поспешил в центральный ангар – место, где его идеи нашли своё реальное воплощение. Не пытаясь угадывать направление, он дал волю ногам, которые, повинуясь моторной памяти, сами привели его куда надо.
    Машина показалась ему верхом совершенства. Он не думал, что она так красива, так идеально сложена. Похоже, что, в отличие от человека, машина может быть одновременно и умной, и красивой, и сильной. Совершенная мощь. Красивая мощь. Смертоносная мощь. Он, впервые за много лет, засмеялся. Да, этот проклятый мир обречён. И особенно эта страна. У её жителей нет ни малейшего шанса. Скоро воплощение его ненависти накроет их всех, превратив всё твёрдое в куски, в пыль, которая похоронит под собой всё живое. А потом придёт палящий жар, который сплавит всё это в единый конгломерат. И страна – символ его ненависти, исчезнет с лица земли, превратившись в надгробную плиту самой себе. А начнёт он с самого проклятого, самого ненавистного города – символа этой страны, символа его ненависти в квадрате. И тогда те единицы, конечно, самые богатые и знаменитые, которые, возможно, выживут, наконец, перестанут играть в мировых господ и подумают, какой ценой оплачено было их благополучие. И это знание сотрёт, наконец, с их лиц эти проклятые вечные улыбки! И, может, это спасёт, спасёт хоть кого-нибудь, кто обязательно выживет, спасёт от того, что пережил он!
    Он вздрогнул и отринул готовящиеся нахлынуть воспоминания. Нет! Он пока не готов сознательно переживать это. Лучше заняться делом. Осталось совсем немного. Ещё чуть-чуть, и можно будет, нажав кнопку, произнести: «Гуд бай, город Нью-Йорк! Гуд бай, Америка!» 
    Внезапно он очнулся от своих дум и огляделся. Окружающая его обстановка заметно изменилась. Существа, до сих пор неторопливо струящиеся, или деловито шмыгающие, или тяжеловато шаркающие пришли в смятение. Всё движение вокруг него ускорилось до нервозности, и вот на пике напряжения в помещении возникла фигура. В ней было что-то очень знакомое, но, почему-то, неприятное. Что же? Он пригляделся, задумался и понял – лицо! Вернее, лица, как раз, словно бы и не было. То есть, оно, конечно, было, но какое-то смазанное. Черты его расплывались, а детали невозможно было уловить. Человек без лица! И он вспомнил. Да, это тот самый человек! Его партнёр, покровитель, заказчик и босс.
- Кто это?! Где я, и что делаю?! – молнией пронеслось в его голове.
   Но времени на раздумье ему не дали. Босс, быстрым шагом подойдя к нему, увлёк за собой к нижним галереям, выпалив на ходу скороговоркой
- Больше ждать невозможно. Сегодня же запустишь машину. Ты должен немедленно завершить все работы, или ты навсегда упустишь возможность отомстить за смерть своей семьи…
  Он отдёрнул плечо, занемевшее от судорожной хватки босса, и остановился, игнорируя злобное нетерпение своего провожатого. Про себя он отметил, что лицо его руководителя вблизи как бы конкретизировалось, получив черты вполне человеческие, но столь невзрачные, что всё равно не оставляли ни единой зацепки для памяти. Такое лицо забывается сразу, как только перестаёшь его видеть.
    Он и не пытался запомнить, просто сказал
- Машина не готова. Не хватает одной вещи.
- Так достань её! Или скажи мне, и я достану!
- Нет. Ты не сможешь. Мне нужна свежая вода, очень чистая, лучше родниковая. И главное, она должна протекать между двумя определёнными минералами.
- Час от часу не легче! Какие ещё минералы?! Ну, ладно, говори, давай. Я лучше сделаю тебе эту воду.
- Нет, так не пойдёт. Ты уже как-то делал мне минеральные и водные компоненты, но они не работают. Ты как-то на них влияешь, что ли. Машина будет испорчена.
- Чушь какая-то. Ну, ладно, и что дальше?
- Я сам найду воду. Я видел источник недалеко от верхнего входа.
- Исключено. Сейчас не время выходить.
- Что значит, не время? Я что, не могу выйти наружу?
- Не сейчас.
- Я должен достать воду.
- Найди её здесь.
- Такой воды здесь нет. И не будет. Или я выйду, или машина не заработает.
- Ну… ладно. Но, если ты что-то задумал, смотри у меня! От меня не скроешься! Ты знаешь.
   Он знал. Он не боялся. Ему действительно была нужна эта вода. И он пошёл за ней, опять забыв, кто он и о чём думал только что.

                ГЛАВА 30.

      Маленький отряд стоял в центре освещённой солнцем долины. Вокруг царило буйство разнотравья. Напоенный ароматами густой, прохладный горный воздух долины, казалось, можно было пить. Окружённые со всех сторон этой плотной, пьянящей субстанцией люди стояли молча, не в силах прервать это невинное наслаждение. Лучи солнца, просочившиеся через пики горных вершин, скользили по долине, наполняя её теплом и светом. Вскоре яркость вступившего в свои права дня заставила прищурить глаза. Может быть, поэтому появление двух знакомых фигур: мужской и женской, сразу не было замечено.
    Генри Бентон, которого заставило обернуться какое-то шестое чувство, вскрикнул
- О, Тереза! Как я рад тебя видеть! Наконец-то мы вместе!
   Ответом ему была тёплая, слегка ироничная улыбка. Очень слегка. Почти незаметно. Генри Бентон не заметил иронию. Её заметил Энтони Эллисон и понимающе шевельнул бровями. Теплота улыбки тоже была отмечена. Страж-монах нахмурился.
   Однако в целом встреча была радостной и довольно шумной. Ободренные поздравлениями Стража воины с детским любопытством добивались сведений о конечной цели. Все, кроме Генри Бентона, который был занят только Терезой Вагнер. Василий Карпенко вынужден был неоднократно толкать его в бок, впрочем, мало чего добиваясь. Заметив тщетность своих усилий, Карпенко вежливо попросил Терезу Вагнер встать с ним рядом, рассчитывая, что хоть часть внимания Бентона достанется и ему тоже. Расчет оказался неверным и Василий Карпенко, обречённо вздохнув, оставил свои бесплодные попытки. И вовремя, потому что, отвлекаясь, он сам чуть было не пропустил объяснения Стража. Тот, между тем, вещал
- Цель близка. Можно сказать, рядом. Но, как вы уже поняли, расстояние здесь не главное. И торопиться нельзя. Потому что, если ошибётесь, ничего уже нельзя будет вернуть назад, а случиться может многое, и не обязательно то, на что рассчитываешь.
- Да, отче – хмыкнул Василий Карпенко – Прости, но ты прям как наш комбат, когда он нам инструктаж по пересечению минного поля читал!
    Все заулыбались, а Страж-монах, хитро сощурив глаза, кивнул
- Хороший пример. Вижу, суть вы уловили. Ну, ну, не так всё мрачно… а, впрочем, не буду обманывать. Может, и так, или даже хуже. Но думать надо не о трудностях, а о том, как их преодолеть. Первая трудность – местный эмиссар зла. Вы его изрядно потрепали – молодцы! Но и порядком разозлили. Драться он ни с вами, ни с кем другим не будет – такова его сущность. И это только увеличивает трудности. Так что, посмотрим. Может, я…
   При этих словах он остановил свой внимательный взор на Терезе Вагнер и щебечущем около неё Генри Бентоне. Ненадолго задержав на них взгляд, он отвернулся и продолжил
- Вторая трудность – тот человек. Третья – его машина. Здесь я не должен вмешиваться. Это целиком ваше дело. Как вы с этой задачей справитесь, не знаю. Но, если ничего не предпринять, через два часа с лица земли исчезнет сначала город Нью-Йорк, затем вся Америка и всё живое там погибнет, ну и дальше неизвестно что начнётся. И вместе со всем этим неотвратимо погибнет душа человека, сотворившего это страшное дело. Не смею приказывать, но прошу – спешите! Знаю, что непросто. Но, с вами Бог. А теперь – вперёд!

                *     *     *

     Он и сам не понял, зачем выпросил эту отсрочку. Конечно, вода ему нужна, причём, вода особая. Так называемая, тяжёлая вода – та, которая используется в ядерных реакторах. Правда, в его машине она выполняет иную функцию, но это уже детали. Главное было в том, что тяжёлая вода у него имелась и предостаточно – три огромных резервуара, спрятанные в скальных толщах. Он лишний раз похвалил себя за уместную скрытность. Знай его хозяин подробности, он тут же понял бы, какую чушь несёт его слуга. Особая вода в каком-то горном источнике?! Нонсенс! Чушь! Но, тот поверил.  Он поморщился. Его хозяин науку и магию ставит на одну доску, а его самого принимает за продвинутого колдуна. Надо же, «особая вода»! Эх, бедолага, со средних веков многое изменилось! Это раньше алхимики до посинения смешивали серу, ртуть, лягушачьи лапки, или чего-то там ещё, чтобы получить, скажем, золото. А астрологи до кишечных колик просиживали, наблюдая за звёздным небом, или рисуя свои чертежи, и надеясь, что сочетание этих двух вещей покажет им человеческую судьбу. А сейчас есть химия, физика, астрономия, где во главу угла ставятся совсем другие точки отсчёта. Совсем другие…. Ну, а судьба, она науке неподвластна. Хозяин, конечно, уверен, что судьба подвластна ему, как, впрочем, и наука. Он просто не понимает… хотя…
    Он резко остановился и даже присел от неожиданно накатившей слабости в ногах прямо в рыхлый снег. Хозяин не может не понимать, он должен понимать, более того, он знает! Хозяин, конечно, не всезнающий, в этом он имел возможность убедиться, но своё дело его босс знал. Хозяин мог не знать, что такое тяжёлая вода и зачем она нужна, например, для этой конкретной машины, но он не мог не знать, что времена изменились, и из магии выросла наука, на что-то опираясь, а что-то безжалостно отбрасывая. Это неизбежный процесс – процесс совершенствования.
   Тут только он заметил, что вокруг очень холодно, он сидит в сугробе, а его мохнатый полушубок расстёгнут. Ледяной озноб, медленно, но верно расползающийся по телу, заставил отвлечься от мыслей. Он не хотел больше рассуждать на эту вполне безобидную тему. И даже догадывался, почему. Он хорошо знал себя, и прекрасно понял, что в самом течении мыслей что-то насторожило его, какое-то несоответствие, прояснение которого сулило если не низвержение основ, то большое потрясение. Так он обычно изобретал. Видел проблему, смотрел, как её пытались решить другие, думал, как он бы её решил, и… находил несоответствия. Те моменты, которые как-то не нравились ему, где что-то было не так. Потом из таких моментов, прямо из их глубины, причём, неожиданно, приходили озарения. Так он придумал и эту машину. Но сейчас думать о сущности науки он категорически не хотел. Возможно, ему не понравилось то чувство морозящего страха, посетившего его недавно. Нет. Он не хотел обдумывать всё это. Слишком отдалённая и оторванная от жизни тема. Да, надо вспомнить, с чего он начал думать. О чём? Мысли разбегались… ах, да! Машина. Плод многолетних усилий, его детище. Машина… смерти. Он ведь хотел сделать её! Так хотел выплеснуть в реальность всю ярость своего мщения! И вот она готова к действию. Не почти готова. Он соврал хозяину. Готова абсолютно! И остановить её после включения можно только одной ценой – ценой его собственной жизни.
    Эти мысли позволили ему немного расслабиться и озноб постепенно отпустил. Да, он придумал гениально. Никто и ничто на свете не сможет помешать воплощению его плана мести! Никто и ничто! Машина уязвима, но процесс, однажды ею запущенный, не может быть остановлен, пока не дойдёт до своего логического завершения, и не будет выполнено задуманное. Впрочем, ценой собственной жизни он единственный может остановить процесс. Но, он же не станет. Ни за что не станет… С чего бы ему? Он ведь так жаждал этой мести! Жаждал мести?
    И тут, как с ним обычно бывало непрошено и нежданно, пришло очередное озарение. Он не просил его. Более того, именно сейчас оно было совсем не нужно, но оно пришло. Он точно и ясно понял, что всё, что он делал до сих пор, было недостаточно! Да, месть его свершиться, и месть его будет ужасна, но результат может не принести ему облегчения! Он, начавший было подниматься, вновь повалился в сугроб, потому что новый приступ морозящего озноба отобрал вернувшиеся было силы. Неужели боль не покинет его?! Если боль останется, то всё было напрасно! Он так хотел, чтобы они, живущие в радости и безопасности на своём защищённом океанами континенте, живущие в своей стране, защищённой золотом, омытой кровью, чтобы они почувствовали боль, свою собственную боль, ощутили её и поняли, может быть, наконец, как бывает больно другим! Но главное, на что он надеялся, что созерцание этой их боли ослабит его собственную, которая никуда не делась, а запрятанная вглубь, только разрасталась там, готовясь в один ужасный момент вырваться наружу, разорвать душу и взорвать разум, уничтожив его личность. Он не боялся самой смерти. Он боялся, что с ним умрёт что-то ещё, не принадлежащее ему целиком. Часть чего-то, принадлежащего его жене и детям. Он не хотел этого. Это было бы уже его собственным предательством. Значит, он должен был как-то победить боль. Для этого он и задумал свою месть. Да, план был великолепен, но сейчас он вдруг понял, что мог ошибиться. Он почувствовал, что ему мало было узнать о причинённой другим с его помощью боли. На что он мог рассчитывать? Увидеть на экране телевизора, как всё будет?! Ну, да, он увидит. Телекомпании уж расстараются! Они умеют показать самые выгодные моменты… Людям нравиться смотреть, как страдает кто-то другой, а не они. От этого люди получают тайное удовлетворение, а кто-то явное… но ему надо было другое. Он хотел почувствовать причинённую им боль, ощутить её также, как он ощутил на руках холодеющее тело своей жены и ледяное тельце маленькой дочки. Этот холод, который тогда проник в него, проник и вцепился, сжимая душу, этот холод и рождал неутихающую боль. По логике, холод могло победить только тепло. Он решил, что знает, какое. Ему нужно было ощутить тепло крови. Крови его врага. Американцы, будь вы прокляты! Мне больше не нужна массовая, но далёкая жертва! Мне нужен хотя бы один человек, здесь, рядом. Пусть только один. Но обязательно американец. Прямо здесь и сейчас мне нужен американец!
    Он вздрогнул и с испугом огляделся. Ему показалось, что он кричал всё это вслух. А, впрочем, если и так, кто его услышит? Здесь нет людей, только он один. Его хозяин и помощники не в счёт, они не люди. И тут он понял, что загнал себя в ловушку. Тут нет людей, нет, и не может быть! Никаких, а значит, нет и американцев! И боль, ужасная боль его не отпустит и останется с ним, пока не вырвется и не пожрёт его!!
   Ему показалось вдруг, что миг этот близок. Страшное напряжение, рвущее изнутри его душу готово было прорваться. Он застонал, сначала глухо, а затем всё громче и громче. Близость развязки придала ему сил, он вскочил, и, не осознавая себя, бросился вперёд, продолжая рычать, вцепившись в собственные, и без того растрёпанные волосы.
   И тут, он скорее почувствовал, чем услышал, что рядом с ним раздался голос. Кроме него тут ещё кто-то кричал. Но здесь никого не могло быть! Эта мысль помогла ему вернуться к реальности.
      
                *    *     *

   Они шли целый день, и никогда ещё поход не был таким изматывающее-однообразным. Великолепие блистающего снега уже не радовало, став привычным. Снег, к тому же, раздражающе слепил глаза, тяжёлыми веригами обхватывал ноги и, внезапно лишая опоры, заставлял то и дело оскальзываться, сбивая шаг и дыхание. Шли цепочкой, друг за другом, как водится. Парок дыхания вырывался изо ртов, оседая инеем на лицах и краях одежды. Только шаг Терезы Вагнер оставался лёгок и размерен, а дыхание прохладным и невидимым. Генри Бентон, с восхищением разглядывая легко скользящую чуть впереди него женскую фигуру, не смог удержаться от комплимента, истратив на него значительную часть своего воздушного запаса
- Тереза, дорогая, твоё дыхание чисто как утренний ветерок, а шаг лёгок, как пёрышко! Да, ты просто ангел во плоти!
   Тереза Вагнер вздрогнула и на миг сбилась с шага. Оглянувшись, она с укором произнесла
- Генри, никогда не называй меня так.
- Но, почему?
- Мне… не нравится это определение.
- Ну, хорошо… но, право же, ты заслуживаешь такого.
- Нет. Прошу тебя. Просто, Тереза.
- Хорошо, Тереза. Ты удивительная женщина! Ты первая, кому это не понравилось, и, наверное, единственная! Милая, ты просто кружишь мне голову, и я рискую свалиться со склона и сбить идущих следом.
   Тереза Вагнер улыбнулась, а Бентон возопил
- Нет, это решительно невозможно! Почему мы должны ползти вот так, словно какие-нибудь снежные гусеницы, а не взлететь, как подобает бабочкам? Добрая половина из нас легко может передвигаться… всякими альтернативными способами, а другая половина с удовольствием прокатилась бы за их счёт! Эй, никто не слышит глас вопиющего в пустыне?!
   Страж-монах, медленно и покорно бредущий в самом конце цепочки, вдруг неожиданно возник прямо перед носом Генри Бентона. Тот, вначале оторопев, начал было
- Ну, вот, что-то в этом роде я и…
  Но был мягко прерван Стражем
- Я же объяснял, что неразумно использовать ваши способности так близко от логова врага. Он тут же обнаружит вас, и с перепуга может напасть. А пока вы будете сражаться, его вассал приведёт в действие свою машину. Потерпите, мы почти у цели.
     Через два долгих часа отряд, наконец, достиг перевала. Перед глазами усталых путешественников предстал удивительный мир. Ещё ни разу за время этого путешествия им не доводилось лицезреть столь великолепное зрелище.
   Солнце клонилось к закату. Устремлённые ввысь горные пики, покрытые вековыми ледниками, окрашены были в нежно-розовые тона, а там, куда солнечный свет уже не дотягивал свои живительные лучи, царили все оттенки синего, сгущаясь в глубоких пропастях до почти фиолетового. Линии света и тени здесь разделялись так чётко, что пейзаж казался нездешним, неземным, и при этом, невыразимо прекрасным. Лёгкий вздох, непроизвольно слетевший с губ, показал, что зрелище путешественников впечатлило.
   Созерцательная идиллия была прервана появлением нежданного гостя. Из внезапно заклубившегося прямо перед ними снежного вихря, шагнул тот самый невзрачный субъект, что не так давно бесславно бежал, проиграв битву на горе. Несмотря на это, вид он имел весьма решительный. Блёклое лицо было сосредоточено, а мелкие, глубоко посаженные глаза высверкивали чернотой абсолютного мрака, не оставляя шансов на мирные переговоры
- Вы всё-таки вынудили меня выйти к вам вот так, лицом к лицу! Да, похоже, братец не соврал насчёт вас. Ну, ничего. Больше никакой самодеятельности я не допущу!
- Я тоже.
   Голос Стража прозвучал негромко, но твёрдо. Лицо его, обычно улыбчивое и доброжелательное, сейчас было предельно серьёзным.
   Невзрачный субъект процедил сквозь зубы
- Я не намерен разводить дискуссии. Драться я с вами тоже не намерен. У меня тут есть только один более ли менее равный противник, но вы и тут умудрились всё запутать! – он раздражённым взглядом вперился в Терезу Вагнер – Ну, как, скажи на милость, я буду драться с тобой? Ты в таком обличье, что без слёз не взглянешь! У меня и рука-то не поднимется…
   Тереза Вагнер, совершенно спокойно выслушав дерзкую тираду, собралась было что-то сказать, но тут на источник непочтения налетело мини-торнадо, образованное взбешённым Генри Бентоном
- Ты!!! Мелкий ублюдок! Не сметь так разговаривать с леди! Я сейчас тебя в кисель преобразую, жалкий слизняк!
   Тон и вид Бентона были весьма угрожающими, но сделать он ничего не успел. Невзрачный субъект совершил лёгкий взмах левой рукой и Генри Бентон мгновенно отлетел в сторону, с головой зарывшись в сугроб.
- У кого ещё есть желание побеседовать?! – прорычал растерявший своё спокойствие субъект.
    Общий строй шагнувших вперёд разгневанных путешественников был ему ответом. Субъект, раздражённо передёрнув плечами, прошипел
- Вы вынуждаете меня к решительным действиям! Что ж, пеняйте на себя! Вон там, под тем горным пиком, что так колоритно вырисовывается под самым закатом, сокрыто нечто, что вы ищете. Рукой подать, не так ли? Но вам туда вовек не добраться! Окрестности горы, следуя моим желаниям, были изменены, обретя черты моего мира! Ни одному человеку, будь он хоть трижды супермен, не выжить на подступах к горе!
- Что за чушь?! – отплёвываясь от снега, к субъекту подскочил разъярённый Генри Бентон, сумевший, наконец, выбраться из сугроба – Что мы тут слушаем этого чокнутого?! Да, кто он такой, в конце концов?! Что он постоянно мешается под ногами?
- Ты даже не просветил их?! – на лице субъекта, обращённого сейчас к Стражу и полностью игнорирующего Бентона, отразилось удивление – Хотя, впрочем, нормально. Так и надо с людьми. Они же тупые. Их посылают, куда ни попадя, они и прутся, как стадо баранов. Так вот, соблаговолю объяснить, не для вашего блага, конечно. Вы люди обычно зовёте всех нас демонами. Но у нас есть иерархия, и я…
   Его резко прервал Страж
- Занимаешь в ней самое среднее место. Хватит распинаться. Дай пройти.
- Что?! Шутить изволишь?! – сквозь зубы процедил окончательно взбешённый субъект – Ну, ну. Я же сказал, людишки тут не пройдут. Ты сам, или вот… не знаю, как теперь и назвать – он ткнул пальцем в Терезу Вагнер – Короче, вы двое, пройдёте, а они – нет.
- Не смей касаться её, ты, грязный пёс! – Генри Бентон, не на шутку рассвирепев, бросился на демона с кулаками.
   Последствия на этот раз, были посерьёзнее. После взмаха руки эмиссара зла, сопровождавшегося вспышкой пламени в меленьких чёрных глазках, Бентон пулей улетел куда-то в сторону заката, мгновенно исчезнув в дали.
- Ну вот, один, во всяком случае, уже добрался – с раздражённым удовлетворением процедил эмиссар – Только один в поле не воин, так?
- Как знать? – ответил Страж, единственный из всех, сохраняющий спокойствие
    Все остальные путешественники-воины настороженно переглядывались, чувствуя себя не в своей тарелке. Страж-монах, не давая паузе затянуться, выступил вперёд.
- Так или иначе, мы должны здесь пройти, и пройдём! Дай нам дорогу!
- Нет!
- Тогда только сражение! – и Страж решительно выпрямился, соединив вместе сжатые кулаки на уровне груди.
    Этот жест, однако, только позабавил эмиссара зла, который всплеснув руками, расхохотался
- Ты что же думаешь, я с тобой в кунг-фу попрактикуюсь?! Ты за кого меня…
   Его веселье прервал напряжённо-холодный голос Терезы Вагнер
- Этот жест означает противоборство, а сражаться ты будешь, как ты сказал, с единственно возможным противником.
Эмиссар, отбросив всю весёлость, со злобой бросил
- На этот раз никакие уловки вам не помогут. Я готов драться. И твой необычный вид меня не смутит, достаточно, что я чую твою сущность.
- Тогда нечего медлить! Идём.
    В мгновение ока Тереза Вагнер и эмиссар исчезли без следа. И в этот миг где-то на краю вселенной и прямо за ними, на востоке, небо помрачнело, заклубилось тучами самых невероятных, неземных цветов, которые не резали глаз, а, соединяясь, сливались в ослепительную белизну, которая, уже сама по себе, не давала задержать взор, заставляя опускать взгляд. И где-то посредине этой невозможно близкой дали замерли в немом противодействии две фигуры… или два мазка света – один белый, другой чёрный. Белый свет сливался в столб, а чёрный клубился бугорчатой ягодой. Оба света светили. Один, не изливаясь, сиял, другой изливался, не давая света.
   Изумлённые путешественники обратили свой взор на Стража, но тот только головой покачал
- Не спрашивайте меня сейчас ни о чём, я не намного больше вашего знаю. Непреложно одно. Если до цели не дойдём – быть большой беде. Разыскивать и выручать вашего друга и… подругу нет возможности. Они должны сами разобраться. Остальным надо идти. Вопрос – как? Система пещер – самый короткий путь, но там его власть сильнее. Пройти то пройдём, но время можем потерять. Этого нельзя допустить. По верху идти долго, перевалы засыпаны снегом, постоянно сходят лавины…. Места здесь суровые. Даже с вашими способностями тяжело будет, а ещё придётся от его пособников отбиваться и ловушки обходить. Нет, так тоже не успеть. Есть третий путь, но, не знаю…
    Страж хитро прищурился, снова став копией тибетского монаха и добавил
- Очень уж экстремальный способ…
- Ну, не томи, старче, чего делать-то надо? – не утерпел Василий Карпенко.
- Ладно, слушайте. Недалеко отсюда есть одно из чудес природы – незамерзающая горная река. Её питают горячие источники – отсюда и свойство. Путь её извилист, река порожиста, но если попробовать…
- Сплав по реке «нетерпения»?! – изумился Чжан – Но, это самоубийство! Ещё никто не смог…
- На самом деле, ещё никто не пробовал – перебил его Страж – Обычным людям сюда дороги нет, а необычные предпочитали другие пути.
- Ещё бы! – воскликнул обыкновенно сдержанный Чжан – Река нетерпения ждёт нетерпеливых, чтобы погубить их!
- А почему нетерпения? – спросил Алексей Вересков.
- Объяснений много – нахмурился Чжан – Самое простое – река не может дождаться лета, чтобы течь и течёт круглый год.
- Ну, ладно, шут с ними, с объяснениями – отмахнулся Карпенко – Что делать-то будем?
- Сплавляться. Что ж ещё?  - подытожил Вересков – Как я понял, из всех трудных способов этот – самый быстрый, по крайней мере.
    Возражавших не было.
               
                ГЛАВА 31.

     До странной реки добрались быстро. Выглядела она впечатляюще. Довольно широкий, несущийся вскач поток, слизывал огромные куски снега с берегов и обрушивал в себя целые острова льда, почти мгновенно растворяющиеся в пенистой воде. Саму воду было видно плохо, потому что над ней плыла завеса плотного белого клубящегося пара, словно на реку легло длинное извилистое облако.
- Да мы при такой видимости о первый же камень разобьёмся – пожал плечами Алексей Вересков – Зря мы сюда пошли. Может, лучше махнём по пещерам?
- Махнуть мы куда хошь можем, нам бы вымахнуть ещё не мешало – вздохнул Василий Карпенко – А что, лично я не против тут плыть. По крайней мере, хоть согреемся. Костюмы наши, конечно, вещь хорошая, но лицо то они не греют. А оно у меня так задубело, что на нём скоро одни глаза двигаться будут. Нам бы ещё, вот, плот бы добыть.
- Добудьте – невозмутимо ответил Страж.
- Легко сказать – проворчал Карпенко – Это ж резину надо делать, не деревянный же, а тут сырья, небось, кот наплакал.
   Он замолчал и оглядел всё вокруг каким-то особенным взглядом, попадая под который люди ощущали себя неуютно, словно их видели насквозь. Затем он со значением произнёс
- Так, а теперь подойдите-ка ко мне поближе и лягте на снег. Головы желательно прикрыть. Всё, я предупредил.
   И он взмахнул рукой.
   Долина словно взорвалась со страшным грохотом. Во все стороны полетели комья снега, обломки скал и куски почвы. В воздухе повисла снежная пыль, но уже через несколько секунд всё стихло.
   Поднявшись, путешественники увидели привычную для большинства из них картину местных разрушений, следующую, обычно, за работой Василия Карпенко. Зато прямо перед ними, радуя глаз, стоял новёхонький резиновый плот с вёслами и оснасткой, полностью готовый к сплаву.
  Подтолкнув оторопевшего Чжана, который никак не мог привыкнуть к подобным фокусам Василия Карпенко, путешественники опустили плот на воду, закрепив канатами. Как только все расселись по отведённым им местам, причём Энтони Эллисон с явной неохотой, Страж, оставшийся на берегу, сказал
- Дальше пойдёте сами. Они не следят за рекой, потому что надеются на её смертоносную силу. Вам предстоит эту силу преодолеть. Но вы – воины и с вами защитник. Вы сможете. Мне нельзя с вами плыть. Это будет опасно для вас. Ну, с Богом!
   И плот отчалил. Тут же его подхватили бурные воды горной реки. Сразу стало ясно, что река необычная и сильно отличается от прочих подобных речек. Воды её были не просто тёмными, а тёмными до угольной черноты, антрацитово отблёскивающей откуда-то из глубины, которой в горных реках просто не может быть. Брызги, разлетающиеся во все стороны на каменных преградах, вспыхивали тёмно-багровыми отблесками, и тяжело падали, словно были не водой, а сгустками застоявшейся крови. Несмотря на висящую вокруг завесу пара, от воды веяло удушливым и неожиданно сухим жаром, как от пламени костра.
- Может, это нефть? – с сомнением произнёс размахивающий веслом по правому борту Алексей Вересков.
- Нет, не нефть. Я проверил – ответил маневрирующий впереди него Василий Карпенко.
- Что, опять что-нибудь серое? – настороженно спросил Костя Аникеев.
- Да, нет, не серое, совсем другое, но… не пойму я… и вообще, не отвлекайте меня! – сердито закончил он, когда очередной багровый всплеск угодил ему прямо в лицо – Жжётся, сволочь! – утираясь пробурчал он – Кислота, что ли, какая-то? Хрень какая-то непонятная, словом – он замолчал, сосредоточившись на управлении.
    Маневрировать было очень тяжело. Плот с порядочной скоростью неумолимо влекло вперёд бурным течением, и в тоже время, вёсла и руль увязали в текучей с виду воде, как в жидком тесте. И ещё казалось, что плот под водой постоянно за что-то цепляется, будто что-то держит его и с трудом отпускает. Причём на середине потока все звуки как бы приглушились, и даже слова будто вязли в окружающем воздухе и звучали глухо. Всё происходящее, таким образом, напоминало дурной сон в душной, жарко натопленной комнате.
   Энтони Эллисон, внимательно вглядывающийся в отблёскивающую багровыми всплесками чёрную воду, спросил у Карпенко
- Вэсылий, вы обнаруживать это вещество ранее?
- Нет, сэр, э, мистер Эллисон. Какая-то ерунда получается. Никак сосредоточиться не могу.
- Не отвлекайтесь, Весылий, прошу, это не есть важно сейчас!
   Как раз в этот миг очередной летящий на них камень оказался в опасной близости, и чтобы не налететь на него и не перевернуться путешественникам пришлось сосредоточить всё своё внимание на движении плота.

                *     *     *
     Генри Бентон, отряхиваясь словно сенбернар, вылез из сугроба, и недоумённо огляделся. Окрестности невероятно изменились. Причём куда-то исчезли его друзья и соратники, что привело Бентона в полую растерянность. И всё же, любопытство исследователя взяло верх, и он, постепенно успокоившись, принялся анализировать ситуацию.
   По всей видимости, таинственное нечто в мгновение ока перенесло его в самое сердце Гималаев. Именно так! Может быть, где-то рядом находится таинственная Шамбала, и бродят неведомыми тропами неуловимые йети? Йети! Генри Бентон немного нервозно огляделся. Он, безусловно, неробкого десятка, но встреча с йети в этой холодной, безмолвной пустыне почему-то не радовала. И всё же, надо было куда-то двигаться. Так ведь и заблудиться недолго…. Заблудиться?! Так ведь он уже заблудился! Один, в диких горах! Не зная дороги, он неумолимо погибнет! Что же делать?! Бежать вперёд! Нет, не так быстро, ведь любой неосторожный шаг грозит обрушить лавину прямо под его ногами! Но, куда же двигаться? Вперёд? Назад? Вверх?! Вниз?! Что же делать?!!
   И тут Генри Бентон оступился, и, забыв про все свои суперменские навыки, стремительно полетел в бездну.
    Падение, как ни странно, было недолгим и закончилось вполне удачно. Единственной неприятностью было полное отсутствие воздуха. Извиваясь как червь, Бентон, наугад разгребая руками снег, вырвался, наконец, к свету. Отплёвываясь от снега, забившего рот и нос, он продолжал ползти на коленях, совсем обессилев. Однако возможность глотнуть живительный воздух, потихоньку привела Бентона в чувство, зрение и слух вернулись одновременно, и тут…
  Лучше бы они не возвращались!
Прямо на Генри Бентона, только вставшего на ноги и едва держащегося на них, надвигалось лохматое рычащее чудовище, сплошь покрытое космами белой шерсти, местами топорщащейся, а местами свалявшейся до комков.
  Бентона, сразу вспомнившего все рассказы о кровожадных йети, обуял безотчётный ужас, мгновенно лишивший его остатков обретённых сил. Не в состоянии двинуться с места, забыв об окружающих его безлюдных просторах, он только и смог, что закричать со всей мочи
- Помогите! Йети, йети!! А-а-а-а!!!
   Чудовище прекратило рычать и замерло на месте. И тут Генри Бентон, остолбеневший от изумления, разглядел, что перед ним человек! Белая шуба, торчащие в стороны седые волосы и такая же борода придавали этому человеку диковатый вид, но и только. Бентон заметно смутился, и, попытавшись вернуть потерянное достоинство, обратился к незнакомцу со словами
- Простите, сер, я, кажется, вас напугал. Э, вы говорите по-английски?
  Незнакомец, который сейчас выглядел каким-то усталым или даже больным, при первых словах Бентона разительно изменился. Он смертельно побледнел, карие глаза его потемнели до черноты, дыхание участилось и стало прерывистым. И он начал говорить, тяжело роняя слова, на хорошем, правильном английском
- Вы англичанин?
- Нет. Я американец.
- Американец?!
- Ну, да. А что? Надеюсь, вы ничего не имеете против американцев? – съязвил Бентон, и тут же понял, что шутка не удалось.
   Глаза незнакомца расширились, превратившись в два огромных, бездонных чёрных омута, кулаки сжались, тело начала сотрясать крупная дрожь. Он заговорил отрывисто и горячо
- Ты задал очень своевременный вопрос!
- Я…
- Ты! Ты даже не представляешь себе, как много я имею против американцев!!
   Генри Бентон не на шутку испугался. Мелькнула мысль: «Надо ж, такое невезение! В безлюдных горах нарваться на сумасшедшего! Хотя… в безлюдных горах только сумасшедшие и живут».
   Бентон постарался взять себя в руки и заговорил, стараясь придать голосу спокойствие и размеренность
- Да, сэр, извините, мне очень жаль… я бы с удовольствием побеседовал с вами, но мне надо идти. Изви…
- Куда?! Куда тебе надо идти?! Некуда тебе идти! В этих горах никого и ничего нет, кроме нас двоих и моей машины!
- Вашей машины? Какой ещё… а! Так вы тот самый человек!
- Тот самый? Что значит, тот самый?! Что ты знаешь обо мне?!
- Ну… немногое. Во всяком случае, вы не сумасшедший.
- Действительно, немного. И, возможно, не соответствует истине. Но сейчас это неважно. Главное, что ты здесь! Сам бог послал тебя ко мне.
- Ну, не совсем бог, я бы сказал…
- Заткнись! Хватит болтать! Мне всё равно, что ты говоришь или думаешь!
Он подскочил к Генри Бентону и, вцепившись в обшлага суперкостюма, зашептал, вперившись страшной черноты глазами в теряющее с каждой минутой свои краски, растерянное лицо Бентона
- Эй, ты, американец! Сейчас ты будешь умирать!
   Суперкостюм, словно почувствовав угрозу направленную на владельца, мгновенно застегнулся до лица, заставив незнакомца отдёрнуть руки, на которых остались кровоточащие царапины
- Что за дьявольщина?! – выругался незнакомец, но тут же вцепился мёртвой хваткой уже в плечи Бентона
- Такими штучками меня не проймёшь! Что бы не было на тебе надето, внутри ты обычный человек! Я вижу это по твоим глазам! За столько лет здесь я научился отличать людей от нелюдей. Слушай же, американец! Сейчас ты понесёшь наказание за весь свой зажравшийся и очерствевший народ! За своё преступное правительство! За чванливых президентов! Ты! Один!! Здесь и сейчас!!
- Эй, эй, послушайте – голос Бентона дрожал, но на ногах он держался твёрдо – Я же ничего не знаю, я не знаю, почему вы так негативно настроены. Но, в любом случае, глупо вымещать на одном человеке свои глобальные обиды!
К концу тирады голос Генри Бентона обрёл твёрдость, а в глазах появился бойцовский блеск.
    Незнакомец, оглядев его напряжённым взглядом, отступил и заговорил резко, но уже без крика
- А ты не из трусливых. Что ж, тем лучше. Мне не хотелось бы убивать корчащегося от страха и стенающего у моих ног слизняка. Но, если ты захочешь притвориться, знай, что мня это не остановит. Меня уже ничто не остановит!
- Не будь так уверен. Я и мои друзья пришли сюда за тем, чтобы тебя остановить. И твою машину тоже.
- Тупицы. Машину нельзя остановить. Да и где они, твои друзья?! Ты врёшь! Сюда никто не может проникнуть, ни один человек!
- Ну, мы не совсем обычные люди и…
- Заткнись!! Ты уводишь разговор в сторону! Ничего у тебя не выйдет. Возмездие свершится. Я слишком долго ждал!
  Незнакомец сжал кулаки и шагнул к Бентону. Тот немного отступил назад, но продолжал говорить твёрдым и решительным голосом
- Послушай, то, что ты говоришь и делаешь сейчас – бессмысленно. Я же не знаю ничего. Ты должен сказать мне.
- Я тебе ничего не должен!
- Нет, должен! – неожиданно взорвался Бентон – Ты должен рассказать! А я должен знать, за что меня убивают!
- Как у тебя всё правильно! Значит, другие должны держать отчёт! А сами вы?! Вы объяснили нам, за что нас убивали?! Мы что, объявили вам войну?! Нет, это вы напали на нас, вы объявили войну, вы – американцы! С вашей непомерной жадностью замахиваться на весь мир!
- Я не намерен тут выслушивать антиглобалистические бредни! – всерьёз разъярился Бентон – При чём тут жадность, при чём тут вообще американский народ?! Вы не можете разобраться у себя в стране со своими проблемами, просите со всех сторон помощи, а потом недовольны, что вами руководят!
- Помощь?! Мы не просили вашей помощи!! И что это была за помощь?! Бомбы! И кому?! Не военным на голову, нет! Вы бомбили дома, больницы, убивали мирных людей!! Вы  - преступники! Вас надо было судить международным судом!!
- Хватит!! Ты хотел выговориться? Я тебя выслушал. Похоже, ничего нового ты уже не скажешь. В любом случае, дальнейший разговор не имеет смысла. Даже, если ты и мнишь себя международным судьёй, наказывать одного человека за всех просто глупо. Пиши жалобы в Гаагский суд, если хочешь. Я тут не причём.
- Ну уж нет. Есть кое-что, что делает тебя причастным.
- Что же? Что?!
- То, что именно ты оказался здесь и сейчас со мной!
- Ну, вот, опять! Знаешь, похоже, что ты, всё-таки, сумасшедший. И тратить на тебя слова нет смысла – Генри Бентон устало махнул рукой – Ты действительно хочешь убить меня? Именно меня? Тогда давай, валяй, но имей в виду, я буду немного против.
- Я рад, что ты против. Это значит, что ты хочешь жить, не так ли?! Хочешь?!!
   Глаза незнакомца почти вылезли из орбит, белки покраснели, дыхание с хрипом вырывалось из горла. Он вновь схватил Бентона за плечи и, приблизив своё лицо, выдохнул
- И они тоже хотели. Моя жена и дети. Они тоже хотели жить!! И я хотел жить. Как я хотел жить тогда!
   Он отшатнулся, посерев лицом и вперив чёрный взгляд в никуда, продолжил
- Потом полетели американские бомбы…
   Незнакомец осёкся и замолчал, осев на снег. Лицо его исказилось такой страшной мукой, что невозможно было смотреть.
   Генри Бентон, только что задыхавшийся от возмущения, затих. Возникла минутная пауза, которую прервал тихий голос Бентона
- Прости. Я не знал. Мне очень жаль. Правда. Я понимаю, что ты пережил ужасное горе…
- Понимаешь?! – незнакомец поднял на Бентона полный горечи взгляд – Что ты можешь понять? – он поднялся и вновь шагнул к Бентону, глаза незнакомца лихорадочно блестели, его трясло, а лицо, несмотря на мороз, покрылось потом.
   Генри Бентон попытался было отойти, но обнаружил, что совместное топтание привело их на кромку скалы, круто обрывающуюся в привычную здесь очередную бездонную пропасть. Прямо под ними из скалы вырывался, устремляясь вниз водопадом, широкий горный ручей. Бентон, боясь оступиться, отодвинулся от края и вынужден был вплотную приблизиться к незнакомцу, которого продолжало лихорадить. Бентон продолжил
- Подожди, подожди, я понимаю, ты пережил ужасное горе.
- Пустые слова. Что ты чувствуешь, когда их произносишь? Ничего! А знаешь, что чувствую я?! Что чувствует человек, который в один миг потерял всё?! Нет, не так! У которого вырвали его душу и у него на глазах медленно разорвали на несколько частей, а потом скомкали, засунули обратно и подожгли! И так оставили гореть много, много лет!! Понимаешь, ты?!!
   Генри Бентон вдруг почувствовал, что его захлёстывает волна сильнейшего чувства, идущая от этого стоящего так близко человека, эхо, отголосок боли, который, лишь слегка коснувшись, заставил содрогнуться.
- О Боже, как ты мог это выносить?! Это непосильно для человека… это…
- Ты начал понимать… хорошо. Я расскажу тебе. 
    Незнакомец помолчал мгновение, задумавшись и устремив взгляд в белёсое небо. И вдруг лицо его изменилось! Оно смягчилось, глубоко залёгшие у глаз морщины разгладились. Он заговорил сначала тихо и медленно, а потом громче и горячее
- Моя жена… была необычайно красива. Мне стоило большого труда добиться её любви, а уж сделать её своей официальной женой и того труднее. Она была другой нации… наши нации не дружат. Но вместе мы всё преодолели. У нас родилась замечательная дочка! Я был рад до безумия! Я ведь зрелый папа… это молодым всё ни по чём, а я так долго был один… я хотел ещё ребенка! Я хотел сына! Продолжателя рода. И всего через два года мы уже ждали мальчика! Замечательный, здоровый, крупный, настоящий богатырь… должен был быть. Если бы он родился. Но он не родился.
    Незнакомец устремил на Бентона тяжелеющий взгляд. Зрачки незнакомца вновь расширились, опять превратив карие глаза в два чёрных колодца. Голос его стал срываться, а дыхание прерываться от волнения
- Это случилось в одно мгновение. В одно ужасное мгновение я потерял всё! Дом, жену, детей, будущее… себя. Прилетели ваши миротворцы и сбросили ваши чёртовы бомбы… бум!! И нет моего дома! Я вышел за продуктами один, не хотел брать с собой беременную на последнем месяце и маленькую дочь, на улице опасно… и вот я стою с дурацкой сумкой перед кучей перекорёженных панелей. И что мне было делать?! Что я должен был делать?! Ты знаешь, что я пережил тогда?! Что я чувствовал?!!
   Генри Бентон, не в силах оторвать взгляд от огромных чёрных глаз незнакомца, в которых стояли слёзы, шажок за шажком медленно отодвигался от искажённого болью и гневом лица, и незаметно, но неуклонно приближался к краю с грохочущей, улетающей вниз водой. Он ничего не замечал. Лицо его по своей бледности не уступало лицу его оппонента, его тело также сотрясала нервная дрожь, а дыхание было таким же хриплым и прерывистым. Возникшее напряжение давило невыносимым грузом, и Бентон, не в силах больше этого выносить, крикнул
- Что ты от меня хочешь?! Это не я был в этих самолётах! Не я сбросил эти проклятые бомбы! Это были даже не американские самолёты!
- О да, конечно! В самолётах сидел не ты, и даже, может, не твои соотечественники! Может быть! Но ведь они были не против! И ты был не против! Ведь так? Так?!!!
- Нет, я не… мне очень жаль, возможно, это была ужасная ошибка…
- Ошибка?!! А знаешь, во что обошлась мне ваша ошибка?! Я расскажу тебе! Я расскажу, чтоб ты знал. Чтоб ты знал, как вы меня убивали… Я ведь нашёл свою дочку. Голыми руками разрывал эти развалины, как и многие там. Техники не хватало… мне было всё равно, я действовал, как одержимый. И я нашёл дочку. Она была вся в крови, без сознания, но жива, понимаешь?! Жива! У меня появилась надежда. Я отвёз дочку в больницу, у меня там работал близкий друг – хороший врач. Он сразу огорчил меня. Сказал, что девочка в крайне тяжёлом состоянии, и что скорее всего… она не проживёт долго. Я не знал, что мне делать. Разрывался между желанием побыть с дочкой, надеясь, может, что моё присутствие даст ей какой-то волшебный шанс на выживание… я и правда верил, что если я буду с ней, то не дам ей умереть. И, в то же время, рвался назад, туда, где под развалинами дома всё ещё оставалась моя беременная жена. Друг мой отправил меня. Он умеет сказать. Объяснил, что там я нужнее. И я бросился обратно к развалинам дома. Там как раз подогнали чудом отыскавшийся кран и подняли несколько тяжёлых плит. И я увидел её. Я не врач, но даже мне стало всё ясно… она… нет, она была ещё жива… чуть жива. Но всё её тело, всё было насквозь прошито бетонными штырями. Она была… она была насажена на них, как бабочка. Бедная, истекающая кровью бабочка… я пробрался к ней… как раз за тем, чтобы словить последний вздох, увидеть бездну боли и горечи в её глазах… самых любимых для меня глазах… увидеть, как они затуманиваются, стекленеют…. Как я хотел умереть тогда! Как легко было броситься вниз головой, туда, где между разорванных панелей торчали такие же куски арматуры, но… была ещё дочка. Я не мог её бросить одну! Не мог. Как в тумане выполз я из этих развалин и пошёл. Пошёл к больнице. Кажется, я шёл долго, потому что, пока я дошёл, уже стемнело. В больнице был ад. Она была переполнена, раненые лежали, где попало, между ними метались медики, крики, стоны, умирающие, мёртвые… ужасное зрелище. Но я уже был не в силах ужасаться. Не помню, как отыскал я своего друга. Он еле держался на ногах от усталости, даже я это заметил. Может поэтому он не стал церемониться. Сразу сказал, что дочки моей… моей девочки, последней моей надежды… больше нет. Я только спросил, когда? Он ответил, что ещё днем, что хотел сообщить, но не мог меня найти. Связь работала с перебоями. Дальше я помню плохо. Вроде, ходил по улицам, опять падали бомбы,  рушились дома, я, кажется, опять лазил по развалинам, и даже кого-то доставал… но я не уверен, что это было. А когда наступил рассвет, я вдруг окончательно понял, что их больше нет. Нет и никогда не будет. И тогда я проклял и эту жизнь, и бога, что всё у меня отнял, и Америку, что послужила его карающей рукой… кажется, я кричал всё это вслух. Очень громко. Никто не обращал на меня внимания, я не один такой был, видно. А потом… потом ко мне приблизился некто. И он вложил в меня желание. Я был пуст, как космос, и желание очень пригодилось мне тогда. А потом пришло знание. Оно дало мне смысл. Смысл быть. Смыслом стала месть. И вот, я здесь. Я сделал! Сделал, как хотел и… но… а тут ты…
    Оба мужчины выглядели измотанными и еле держались на ногах. Генри Бентон, по лицу которого лились неподдельные слёзы, чуть слышно, одними губами, прошептал
- Это невозможно, невыносимо, нельзя с этим жить… Знаешь, если это поможет тебе, если как-то искупит… можешь меня убить.
   Незнакомец вскинул на Бентона поблекший было взгляд, который вновь почернел и вспыхнул такой яростной энергией, что Генри Бентон отшатнулся назад, как от удара. И этот шаг оказался последним к пропасти! Оскользнувшись на оледеневшей кромке, Бентон зашатался, размахивая руками, пытаясь в отчаянной попытке удержать равновесие. В этот миг взгляд его встретился со взглядом незнакомца и… время остановилось. Минуты, часы, годы, века сливались, спрессовывались, пока не сжались до предела в один невыносимо насыщенный, неимоверно огромный по своей массе миг, который, не в силах удержаться на ткани реальности прорвал её и, ухнув куда-то в пропасть, оказался вдруг летящим ввысь. И тут же, в невыразимо далёкой и такой близкой выси, разорвался, рассыпавшись в биллионы времён, растворившись в них. А реальность вернулась. Но в ней произошли изменения.
   Незнакомец, одним точным движением схватив за руку мельтешащего, как мотылёк Бентона, рванул его на себя и оба они повалились в снег, в достаточной безопасности от грозящей смертью скользкой кромки обрыва. Уставившись друг на друга, они прочитали на лицах каждого одинаковое недоумение. И также, не сговариваясь, эти лица начали вдруг одинаково меняться. Дрогнули уголки губ, собрались морщинки у заблестевших глаз и… раздался смех! Высокий, с чуть надтреснутой хрипотцой у Бентона, и глуховатый, с бархатистыми переливами у незнакомца. Они смеялись от души и слёзы, тут же выступившие на глазах, помешали им увидеть, как мир вокруг них на мгновение поплыл, дрогнув привычными чертами, догорающее вечернее солнце мигнуло, выбросив из себя нереальный, непривычный миру фиолетовый свет, тут же, впрочем, вернув себе закатные оттенки, правда, резковато побагровевшие. Стало сумрачно, и как последний штрих происходящей несуразности, горные кряжи одним разом дрогнули, так что обоих мужчин слегка подбросило на месте, а водопад на время прервал своё падение, образовав в столбе воды заметный прогал. Смех прервался, мужчины переглянулись
- Землетрясение? – предположил Бентон.
- Наверное. Здесь бывает…
   Незнакомец, выглядевший слегка поникшим, но каким-то умиротворённым, поднял на Бентона свои глаза, которые приобрели замечательно тёплый, шоколадный цвет и тихо сказал
- Ты знаешь, я сейчас чувствую удивительную вещь. Кажется, у меня тоже могут быть какие-то желания опять. Я не знаю, как это возможно. Но это неважно. Я кое-что понял. Я был мёртвый совсем, а сейчас оживаю. Вокруг меня была смерть, и я стал смертью, она поглотила меня. Я делал ужасные вещи. Как я мог?! Как я мог, после того, что со мной случилось, желать ещё смерти?! Множить смерть… Мои милые, мои родные…
   Он вдруг заговорил на незнакомом языке, еле слышно бормоча, словно с кем-то разговаривая, называл чьи-то имена. Из глаз его полились тихие, прозрачные слёзы, которые он не пытался вытирать, видимо, не замечая.
   Генри Бентон молчал, осторожно поглядывая на него, с лёгкой тенью тревоги. Однако уже через несколько минут незнакомец, вытерев лицо ладонью, встал и, твёрдо глянув на Бентона, сказал уверенным голосом
- Я отпустил их, и они отпустили меня. Спасибо тебе, ты мне помог.
- Да я ничего не сделал, только чуть в пропасть не грохнулся. Это ты меня спас.
- Нет. Я просто понял, что не могу убить человека. Даже допустить, чтобы кто-то умер ещё рядом со мной. И я тебе обещаю, что никогда больше…
- Ну, ладно, ладно, я тебе верю, но, слушай, давай без пафоса. Как я понял, ты не собираешься больше уничтожать Америку, и Нью-Йорк, в частности?
- Нет – мужчина на миг помрачнел, но тут же, качнув головой, продолжил спокойным тоном
- Конечно, нет.
- Ну и чудненько! Тогда я предлагаю тебе туда съездить! А, кстати, не пора ли нам познакомиться? Я – Генри Бентон. Для тебя можно просто Генри.
- Отлично. Я Александр. Мои родители дали мне интернациональное имя.
- Прекрасное имя! Так вот, в Нью-Йорке у меня полно знакомых, город я знаю… он, конечно, своеобразный, но… ты должен увидеть его, Ал, там такая энергетика! Не зря же многие считают его символом Америки, символом её… деловых устремлений, её амбиций, ну, со всеми последствиями, конечно. Одним словом, решено! Я тебя приглашаю!
- Спасибо, Генри, но, ты, ведь, меня совсем не знаешь.
- Для того, чтобы узнать человека, не всегда нужно долгое время. Мне, вот, кажется, что я тебя знаю достаточно, чтобы… короче, чтобы считать тебя своим другом. Если ты, конечно, не против.
- Я не против. Я рад.
  Александр вновь улыбнулся, и оказалось, что у него очень хорошая и тёплая улыбка. Он потрогал свою растрёпанную бороду и добавил
- Только мне надо немного побриться, и вообще, привести себя в порядок, а то твои знакомые решат, что ты привёз йети.
- Йети?! Точно! Когда я на тебя наткнулся, подумал, что попал в лапы к йети и мне конец!
- Я тогда и был как йети – Александр не переставал улыбаться.
    Внезапно почва под их ногами мелко задрожала, причём дрожь была нестолько мелкой, что, невидимая глазу, она ощущалась лишь ногами как идущая из недр вибрация. Воздух словно загустел и замер. Стало очень тихо, и вокруг, на острых выступах скал, засветились призрачные бледные огоньки.
- Что это? – удивился Бентон.
  Александр, изменившись в лице, ответил осевшим голосом
- Машина. Он включил её! Но… он не мог без меня…
- Включил?! Кто?! И что теперь будет?
- Ничего… ничего не будет – успокаивающе ответил Александр, и положив руку Бентону на плечо, сказал
- Генри, ты ведь не один здесь.
- Да, но…
- Иди к своим друзьям.
- А ты?
- А я тебя догоню. Только… выключу машину. Нельзя же, чтобы смерть снова… я её выключу.
- Эй, слушай, Ал, дружище, мне не нравится твоё выражение лица. Ты что-то задумал. Давай-ка я с тобой схожу, а потом мы…
- Нет. Это моё дело.
- Что значит, твоё?! Я думал, мы друзья?
- Конечно мы друзья. Спасибо тебе, Генри. Ты очень много для меня сделал. Теперь я должен справиться сам. Понимаешь? Должен сам.
- Ну, ладно. Раз ты настаиваешь… но, чтобы выключил, и быстро назад! А, на всякий случай, вот тебе штучка – Бентон протянул Александру отливающую металлическим блеском маленькую капсулу на цепочке.
- Что это?
- Эта вещь поможет мне найти тебя даже в аду. Так что теперь ты от меня не сбежишь.
- Я и не собираюсь. А если она потеряется?
- Одень на шею.
Александр расстегнул воротник рубашки и одел цепочку, опустив капсулу на грудь, и… капсула исчезла, словно утонув в коже!
- Что произошло?! – Александр растерянно шарил рукой по голой шее – Где она? Я её не чувствую! Это невидимка?!
- Нет. Это новейшая научная разработка. Строго секретная, между прочим. Теперь это часть тебя. Причём она не горит в огне, и вообще, её нельзя разрушить подвластными человеку стихиями, скажем так. Тек что, теперь ты у меня на крючке! – он засмеялся – Не бойся, Ал, как вернёшься, я её у тебя заберу. Это, вообще-то, моя штучка. Я отвечаю за её сохранность перед кое-кем. Не бери в голову. Просто мне не понравился твой тон. Прости, но я хочу быть немного в курсе твоих передвижений. Чтобы знать, куда бежать тебя выручать, если что. А сам ты её не сможешь снять. Надо знать, как. Не обижаешься?
- Нет. Как хочешь. Но, лучше забери её сейчас, ведь, если она потеряется, у тебя будут неприятности, ведь так?
- Ещё какие. Но она не может потеряться, я же сказал. Значит, и ты тоже. Так что, до встречи! А я пока прикину в уме, куда мы с тобой рванём, когда окажемся в Нью-Йорке!
- Да, конечно. Ещё раз спасибо тебе за всё.
- Да, ладно, расслабься! Всё о кей!
- Прощай. Я должен идти.
Александр отвернулся, отошёл на несколько шагов, свернул за скальный выступ и… исчез! Генри Бентон, уже ничему не удивляющийся, пожал плечами и задумчиво глянул в подозрительно быстро темнеющее небо. Он не успел сделать ни шага, как вдруг, окружающий пейзаж как-то дёрнулся, словно Генри Бентон дольше, чем надо, смежил веки. И тут Бентон увидел друзей!
               
                ГЛАВА 32.
   
    Сплав по реке продолжался. Неожиданно возникший громадный валун заслонил собой всё пространство, а борьба с ним отняла всё внимание, поэтому открывшееся взорам путешественников зрелище поразило их, как гром среди ясного неба. Дальше чёрной реки не было! Дальше было море. Море черноты. Море мрака. И они вдруг оказались посередине него! Окружающие горные пики в мгновение ока исчезли, а горизонт стал гладок и округл, как край огромной тарелки, а над этой чернотой нависало белёсое непрозрачное небо. Совсем неземное небо. Оба весла, чуть погрузившись в чёрную массу уже совсем не напоминавшую воду, массу, ставшую чем-то иным, застряли в ней, как в твердеющем цементе, и были вырваны из рук, потому что лодка продолжала самостоятельно двигаться в этом лишённом направлений месте и двигалась достаточно быстро. Двигалась в никуда.
   Путешественники, ставшие пассажирами-заложниками, недоумённо оглядывались, но взгляду здесь было зацепиться совершенно не за что. Стало холодно.
   Внезапно где-то впереди на фоне сплошной черноты возникла фигура, которая быстро приближалась, приобретая человеческие очертания. Но этот человек, похоже, шёл по воде!
- Величайшее кощунство! – скривился Энтони Эллисон – Но это в его духе. Правда, дух здесь совсем иного свойства…
   Между тем, загадочный субъект приблизился настолько, что можно было различить в нём известные путешественникам черты невзрачного эмиссара зла. Появившись столь эффектным способом, он тут же не замедлил высказаться
- Как всё же предсказуемы люди! Любое другое существо обязательно обойдёт стороной опасный участок, и только человек каждый раз упорно лезет на рожон! Что ж, мне это на руку. Ваше появление здесь я рассчитал с точностью до минуты, и, как видите, не замедлил явиться. Надеюсь, что достаточно разозлил вас способом своего появления? Кое-что напоминает, не так ли? Или кое-кого? Для тупых объясняю, это значит, что в данном месте я хозяин всего и властен над всем! Пусть пространство это пока ограничено, уверяю, всему своё время, и…
   Энтони Эллисон, стоящий впереди всех скрестив руки и сощурив взгляд, довольно бесцеремонно прервал увлёкшегося самозваного наместника
- Мы услышали достаточно. При этом, ничего нового. Одно пустое хвастовство.
- Хвастовство?! – повысил голос наместник – сейчас вы увидите, кто тут хвастается!
- Что ж, посмотрим – невозмутимо продолжил Эллисон – Но имей в виду, не всё здесь в твоей власти!
- Вот как?! И что же вне её?
- Мы. Наши души. Ты обломаешь о нас зубы. Лучше уйди.
- Глупец! Это – особенное место! Скоро вы все убедитесь, что оно умеет менять людей, как раз необратимо меняя именно их души! Так что, хотите вы, или нет, но, похоже, сегодня не ваш день!
    Энтони Эллисон, не высказав никаких эмоций, развернулся к соратникам
- В такой пафосный момент у него для нас только избитые фразы. Бояться его нечего, силы в нём мало. Но, место действительно пакостное. Я о нём слышал. Приготовьтесь, и укрепите дух. Будем драться.
- С кем, с ним? – угрожающе процедил Василий Карпенко, поигрывая мускулами.
- Нет, к сожалению. С самим собой. Каждый.
    И вдруг озеро словно вздыбилось, и тьма окружила и поглотила каждого из них…
В неимоверно пустой, бархатной тишине раздался надтреснутый, подернутый временем голос
- Добро пожаловать… в ад!
   Тьма вскипела, а тишина обрушилась, как молот. И каждый получил своё.
               
                *   *   *
        Василий Карпенко брёл по щиколотку в чёрной, мёртвой жиже. Сторон не было. Верха и низа тоже. Он не мог бы утверждать наверняка, что движется, видел только, что ноги исправно переставляются с места на место, а чёрная жижа то поглощает, то отпускает их. Время и пространство давно кончились, остался только путь и вечность. Василий Карпенко помнил: дорогу осилит идущий. И хотя не было ни дороги, ни понимания нужности пути, ибо цели не было, он упорно шёл. Он не то, чтобы чувствовал, он знал, если остановишься – смерть. И он шёл и шёл вперёд с упорством одержимого, так как позади было нечто, что обязательно надо было оставить. Он не оглядывался. Хотя зрение не работало, он, опять же, точно знал, что оглядываться нельзя, потому что нечто стремилось догнать его. Догнать и уничтожить. А оглянуться, означало дать этому чему-то повод наброситься. И тогда наступит то, что хуже смерти. Он точно знал это, хотя и не понимал, как всё это может быть. Ноги, принимая стылую немочь от тягучей тьмы, стали отказывать, и он на время притормаживал, но тут же толкал себя вперёд и вперёд. Однажды он чуть не упал, и тогда только понял, что силы его на исходе. То, что догоняло его было уже близко, и дышало в спину обжигающим не то жаром, не то могильным холодом.
    Василий Карпенко смерти не боялся. Не хотел её, не торопил, но был готов встретить, если уж придётся. И вот, кажется, пришлось… что ж, тогда уж лицом к лицу, а не трусливо сжавшись и ожидая удара в спину! Для этого не грех и оглянуться. И он оглянулся.
    Ничего не было. Ему стало не по себе. Ничего! Совсем. А вдруг, он только подумал, что оглянулся, но не оглянулся? Устал, измотался, ну и… Он оглянулся ещё раз. И с ужасом понял, что нет ничего, действительно совсем ничего нет! И, кажется, его тоже. Наружу рванулся крик, но тут Василий Карпенко был твёрд. Ещё не хватало! И запер крик глубоко внутри. Нет. Ни за что. Только не щенячий визг. Из всех криков разрешается только боевой клич, как положено солдату. И он умрёт сражаясь. И пусть он не видит, не слышит, и не чувствует врага, он знает – враг здесь.
- Эй, ты! – крикнул Карпенко – Ты! Выходи на бой! Куда ты прячешься?!
- Куда ты прячешься? – эхом ответила тьма и бросилась на него!
    Василий Карпенко, не дрогнув, приготовился встретить удар, и тут заметил, что рядом встали двое. Он не видел их, но знал, что они рядом, стоят по обе руки. А ещё он знал, что они за него. На душе стало легче. На миру и смерть не страшна! Но навалившаяся на него тяжесть не оставила надежды. Один, или трое – им не устоять…
    И тут ударил свет!
                *    *     *
    
      Энтони Эллисон молча стоял, скрестив руки на груди, и ждал атаки. Он знал, что сейчас их разделят, и каждый получит своё. То, чего заслуживает, то, чего каждый стоит. А что стоит он сам? Задумавшись, Эллисон не заметил перемены вокруг, и только машинально прикрыл глаза рукой от ударившего по ним света. Но уже через несколько мгновений Эллисон понял, что свет слабый, рассеянный, и даже какой-то серый. Довольно быстро глаза привыкли, и он поспешил оглядеться. Пейзаж был своеобразным.
   Эллисон стоял на отполированной до гладкости старинной мостовой, которая длилась во все направления, насколько хватало глаз. Больше вокруг ничего не было, но у Энтони Эллисона появилось ощущение тесноты и навалившейся тяжести. Наверное, благодаря густому, белёсому, промозглому туману. Туман, окружая Эллисона со всех сторон, образовал на мостовой круг, создав некое подобие площади. Эллисон не мог бы точно сказать, какова величина этой площади. С одной стороны, казалось, что серая сырая брусчатка распространяется далеко вокруг, до размеров привычного земного горизонта, и Энтони Эллисон стоит в центре огромного пространства, похожий на подсолнечное семечко посредине футбольного поля. И в то же время, туман, окружающий площадь и Эллисон а со всех сторон, давил и выхолаживал душу, словно был на расстоянии протянутой руки.
   Энтони Эллисон непроизвольно поёжился
- А иллюзия совсем не плоха – подумал он – Пожалуй, даже слишком для него.
Эллисон топнул ногой и ощутил каменную твёрдость, а слух резанул глухой стук.
- Надо же, мог бы поручиться, что это настоящий камень, если б не знал, что состояние моё немногим отличается от сна. Не мог же он это сотворить специально, он ведь не способен… хотя, не столько сотворить, сколько скопировать кусок. Всё равно, как если бы он воспользовался цитатой из известной книги… однако, что-то слишком долгое затишье.
    И Эллисон решил заговорить сам.
- Похвально, цитата неплоха. Но, почему же пейзаж так беден? Не хватает умишка запомнить цитату подлиннее?
   Резкий визг, возникший из ниоткуда, чуть не разодрал Эллисону барабанные перепонки, и он машинально прикрыл уши руками. Визг сгинул также неожиданно, как появился.
- Ну и? – нимало не смутившись бросил Энтони Эллисон в воцарившуюся звенящую тишину – Так и будем общаться знаками? Впрочем, мне всё равно. Я, собственно, давно уже никуда не тороплюсь…
   И тут он увидел, что туман будто дрогнул, и прямо перед Эллисоном, из самой глубины клубящейся белой мороси что-то начало надвигаться. Эллисон замер, пытаясь разглядеть и распознать угрозу, и тут раздался неприятный скребущий голос со знакомыми уже модуляциями
- Весь в ожидании? И чего же ты ждёшь? Чего боишься? Молчишь? Молчи, молчи… я и так знаю!
- Вот, только не надо дешёвых спецэффектов – поморщился Эллисон.
   И тут началось…
   Туман сперва дрогнул и поплыл, а затем из него стало проступать видение. Оно было нечётким и каким-то ячеистым, словно некачественное фото. Картинка практически не давала изображения, зато, каким-то образом умудрялась снабжать ощущениями.
   Эллисон застыл, как громом поражённый. В сердце заполз леденящий холод, и всё существо его в один миг пронизала, окутала собой и поглотила щемящая, свинцовая тоска. Энтони Эллисон содрогнулся. Он вспомнил, узнал это ощущение, и тут же вместе с ощущениями вспомнил то, что их ему принесло… 
     Весь ужас и несправедливость перенесённых потерь накрыли его и, захлестнув, поволокли сознание куда-то во тьму. Жизнь потеряла смысл, и, приобретя вкус сухой бумаги, стала ненужной нагрузкой бытия вот-вот грозящей перерасти в тяжкое, невыносимое бремя.
    Какой-то крохотной частью сознания Эллисон понимал, чьи это проделки, и не мог не удивиться живости наведённого морока. Или, скорее, его мёртвости.
    Другая же гораздо большая часть сознания Эллисон, корчась в судорогах, рвалась наружу, прочь от этой тяжести, вынести которую сколько-нибудь долго не смогло бы никакое сознание. Энтони Эллисон дрался, как мог, напрягая все сознательные, душевные, духовные силы, он стремился преодолеть эту свинцовую тяжесть, стремился… но не мог. И вдруг, откуда-то, коснувшись души беличьей кисточкой пришло понимание. Нельзя преодолеть. Невозможно. Но, можно из этого уйти! Осталось найти путь. Дорожку. Хотя бы малейший намёк на направление… и тут он вспомнил.
   Эта мелодия и этот голос, полный энергии жизни, предвкушений и надежд нахлынули на него, и, словно лёгкая ласковая волна, подхватили и понесли за собой прочь от ужаса, от невзгод и тоски. И растаял мрак, и отодвинулась беда. Стало легко и просторно, словно за спиной выросли крылья и подняли его в небо. И, словно в подтверждение тому, вспыхнул яркий дневной свет.
               
                *   *   *
     Костя Аникеев пребывал в круге мягкого золотистого света. Вокруг был мрак, но до Кости он не достигал, не в силах преодолеть светоносную преграду. Аникеев уже давно легко и свободно мог вызывать этот свет себе в помощь, и давалось это ему легко. Мрак был не страшен Аникееву, и он лишь сожалел, что не может окружить своим светом друзей. Возможно, он смог бы, но Костя потерял их из виду в то самое мгновение, как мрак приобрёл объёмность и агрессию. Аникеев очень хотел надеяться, что с друзьями всё будет в порядке. Эта мысль слегка тревожила его, но она была единственной нестройной нотой в сонате Костиного спокойствия. Он-то знал, что ему самому ничего не угрожает. Сила света не допустит. И вдруг… свет исчез! В мгновение ока свет был смят, собран в комок и сжат до молекулы, а затем выброшен вон. Аникеев остался один на один на один с мраком, и тем, что мрак породил. Или тем, что породило мрак. Костя Аникеев узнал своих гостей. Узнал и содрогнулся от ужаса! Нет!! Только не это! Только не снова! Но мольбы не действовали. Те, кто однажды напали на него там, в далёкой дали, вновь отыскали его, именно его, каким-то первичным дозвериным чутьём и, окружив, ринулись всем скопом, раздирая душу и ломая тело.
    Костя взвыл, как раненый пёс, пытаясь вжаться в себя, спрятаться, уйти от этого ужаса, но сил для этого не было. Напрасно надеялся Костя спастись в этом месте, чуждом жизни и свету, не было здесь человеку спасения. Здесь властвовали они: смерть и небытие, и их спутники: ужас и страх – изначальное зло мира, слуги хаоса. И Костя понял, что сейчас его не станет. А может, его и вообще не было. Не было. Ничего не было. И вдруг, откуда?! Невозможно! Но… где-то около сердца того, кто когда-то был… был человеком… был Костей Аникеевым… вспыхнул свет!
               
                *   *   *
    Чжан хорошо знал это место. Он уже бывал здесь не единожды. И, хотя каждый раз оно встречало по-новому, оставалась неизменная основа. Не сумевший сосуществовать с ней был недостоин продолжения пути. Чжан сумел продолжить путь не единожды, и он с лёгкостью продолжил бы его сейчас, если бы… был один. Но он не был один. Чжан попытался отрешиться. Он был должен это сделать, хотя бы для того, чтобы этим своим существованием облегчить другим их бремя. Но Чжан не мог. Он чувствовал, что само это должествование довлеет над ним и не даёт возможности отрешиться и уйти в свет. А значит, он принуждён был оставаться во мраке, что становилось опасным. Чжан был настолько здесь, что мог видеть то, что было сейчас для него важнее всего, важнее самого себя. Он видел, как его друг, Костя Аникеев, Кэн, с которым его неразрывно связали взаимопроникающие узы понимания, как Аникеев переставал существовать, и он, Чжан, ничего не мог сделать. Неодолимое отчаянье накрыло Чжана, разрушив едва наметившуюся, почти прозрачную ткань пути в свет. И тут он понял, что враг всё-таки существует, и он очень конкретен, а не расплывается в понятии тьма и хаос. Это знание помогло Чжану сосредоточиться и вновь построить путь. Да, он понял это ясно. Человек не ищет свой путь, он его строит, или, даже… создаёт. И когда Чжан наконец создал свой путь и почти прикоснулся к свету, он смог оглянуться, и с удивлением увидел, что свет вдруг стал везде.
                *    *    *
   
      Алексей Вересков стоял и удивлялся. Он видел сквозь мрак! Удушающая чернота сначала прихлынула к нему, но тут же, словно в испуге, отпрянула, так и не дотронувшись. То есть, она как бы и осталась везде вокруг, но стала какой-то ненастоящей, и главное, на удивление прозрачной. И из этой темноты, как на проявляющейся фотоплёнке стали постепенно вырисовываться фигуры его товарищей. Он видел их как-то странно, хотя они находились от него со всех сторон, Алексей как-то умудрялся видеть их всех одновременно, словно у него были ещё одни глаза на затылке. Вересков тут же решил, что все объяснения отложит на потом и сосредоточился на происходящем вокруг.
    Он увидел Энтони Эллисона, стоящего прямо и твёрдо, как скала со скрещенными на груди руками, ни разу не дрогнувшего, и только изгиб бровей и скорбно опущенные уголки рта выдавали страдание. Алексей обрадовался. Хотя бы один ещё держался и, похоже, успешно противостоял натиску этого опасного места. Дальнейшие наблюдения не принесли ничего, кроме тревоги. Хотя Чжан, пожалуй, тоже успешно справлялся, но… нет, и он ослаб и готов был сдаться. Костя Аникеев, его друг, спаситель его жены, практически перестал существовать! Алексей Вересков содрогнулся, увидев то, что напало на Аникеева. Что это?! Как с этим бороться?! Неужели невозможно?! Другой частью своего, ставшего теперь объёмным зрения, он успел заметить, что Василий Карпенко как бы растроился, разделившись на трёх похожих на него, но не идентичных ему людей. Поначалу это даже добавило ему сил, и Вересков было понадеялся, что тот устоит, но… нет. Видно это разделение зашло слишком далеко, и словно расщепившееся дерево, Карпенко на глазах начал разваливаться на части всеми своими тремя составляющими.
    Надо было срочно что-то делать! Но, что?! Алексей Вересков не знал в себе никакой силы, кроме одной – воззвать в тяжкое время к самым глубинам своей души, чтобы из них, как из гигантского рупора, ринулся куда-то в непознаваемые выси призыв-мольба о помощи. И он воззвал, как мог, искренне и отчаянно. И был услышан!
    Алексей Вересков не успел заметить, как, но вдруг мрак словно выключился, а вместо него стал свет! И свет вошёл через души людей в это место, и изменил его. И это место стало безопасным! Наверное, ненадолго, но, главное, сейчас они были спасены, потому что свет, прошедший сквозь души, слепил их заново и, очистив, воссоздал и укрепил.
    Алексей открыл глаза и увидел, что теперь имеет обычное зрение, а его друзья рядом, и все живы. И вдруг… что это?!
   Впереди, в исчезающих последних сполохах мрака появилась фигура. Вересков замер. Неужели вернулся враг? Нет, не может быть! Алексей чувствовал, что сейчас это место отторгает зло, и ничто злое не способно проникнуть сюда. Тогда что? Что это?! Или, вернее, кто?
    Человек, а теперь, когда мрак полностью рассеялся, было ясно, что это человек, причём вовсе не похожий на их недавнего противника, человек этот стоял неподвижно. Он стоял спиной, но даже и так в очертаниях фигуры, манере держаться было что-то до боли знакомое и даже… родное. Алексей Вересков боялся вздохнуть, чтобы не упустить видение и те надежды, что оно навеяло. Вересков боялся поверить. Нет. Этого не может быть. Предательски защипало в глазах, и Алексей судорожно втянул в себя воздух. Это невыносимо! Надо разобраться. Крикнуть, позвать, сделать хоть что-то. Пусть это ошибка, иначе и быть не может. Наверное, очередной морок. Слишком жестокий морок. Надо было решиться на что-то, но Алексей не мог, наверное, силы ушли на недавнюю борьбу за свет. И тут он услышал сдавленный, севший голос Василия Карпенко
- Петро… Петро Иннокентич? – и уже уверенно и радостно – Иннокентич! Ты?! Ёлки-моталки! Где тебя носило?!
   И, словно дождавшись этих слов, как сигнала, человек обернулся.

                ГЛАВА 33.

       Пётр Кудимов собственной персоной стоял перед ними, вполне узнаваемый. Но, как он изменился!
   Радостные вскрики быстро стихли и шаги навстречу на миг запнулись, когда, приблизившись, друзья смогли Кудимова разглядеть.
    Они стояли в шаге от него и не решались подойти. Перед ними стоял Пётр Кудимов, но это был совсем другой человек! Осунувшееся, измождённое лицо с глубоко запавшими глазами, когда-то чёрные волосы казались пепельными из-за преобладавшей теперь седины. А одежда! Остатки суперкостюма, сделанного из умной ткани, которую невозможно было разрушить никакими привычными и непривычными земными воздействиями, висели лохмотьями, ноги были босы, а открытые участки тела черны, словно от копоти. И только льдисто-голубой взгляд был по-прежнему твёрд и цепок, да осанка всё так же строга, и лишь плечи немного ссутулились, словно под невыносимым грузом. И наконец, послышался долгожданный и такой знакомый кудимовский баритон, необычайно тёплый и мягкий сейчас
- Здравствуйте, родные мои, мои дорогие друзья! Здравствуйте, Чжан. Прошу, подождите немного, не подходите близко. Я сейчас очень горячий. В прямом смысле этого слова – усмехнулся он невесело.
   Но, несмотря на его предупреждение, Вересков, Карпенко и Аникеев, чуть было не ринулись навстречу. И тут раздался резкий окрик Энтони Эллисона
- Стоять! Не двигаться! – и уже спокойнее – Не стоит пока приближаться к нему.
   Все замерли. Пётр Кудимов спокойно прокомментировал
- Молодец, Энтони. Ты, как обычно, чётко ориентируешься в ситуации, но на этот раз ты переборщил.
- Я так не думаю – неожиданно холодно парировал Эллисон – Поэтому, господа, ползуясь врученными мне командирскими полномочиями, приказываю. Не приближайтесь к этому субъекту!
- К какому субъекту?! – возмутился Василий Карпенко – Это же наш Кудимов! Я его сто лет знаю, что с вами, мистер Эллисон?
    Тот всё так же холодно и с непривычной для него жёсткостью сказал
- Кажется, раньше вы называли меня сэр? Не так ли?
- Да… сэр – Карпенко насупился и засопел, а потом решительно добавил
- Но, я хотел бы получить разъяснения!
- Неудивительно, что вы потеряли Афганистан, если в вашей армии такая дисциплина! – продолжал чеканить фразы Эллисон – Где беспрекословное подчинение?!
   Лица у всех, кроме новоявленного Петра Кудимова вытянулись, а Вересков оскорблено выпалил
- Я бы попросил вас, сэр, не примешивать сюда политику!
- Да, что происходит? – удивлённо спросил Костя Аникеев.
Чжан пожал плечами, А Энтони Эллисон, выступив на шаг впереди всех, посмотрел на новоприбывшего и строго спросил
- Кто ты и как сюда попал? Отвечай!
- Что ж, отвечу. Я Пётр Иннокентьевич Кудимов, заведующий специальной лабораторией одного уважаемого НИИ. Хотя, на данный момент, могу быть уволенным. Сколько меня не было?
- Не рассчитывай на вечер вопросов и ответов – Эллисон скрестил руки на груди
– Доказательства! Мне нужны доказательства, что это ты.
- У меня их нет. Есть только я. Мне понятны ваши сомнения, но я рассчитывал, что вы почувствуете, что я не лгу.
- Да, в чём дело?! – возмутился Василий Карпенко – Это ж наш шеф! Я его в любом виде узнаю.
- Вы не знаете, как враг может быть коварен – не отступался Эллисон.
- Ну, кое-что и мы повидали - насупился Алексей Вересков, Костя же передёрнул плечами и потупился.
- Итак, друзья мои – печально вздохнул новоявленный Кудимов – Решайте. Ибо времени очень мало.
- Ну, вот, опять! – вскричал Карпенко с плохо скрываемой радостью – Это точно наш шеф! Как только он появляется, сразу у нас пропадает время!
- Не торопитесь с выводами – отрезал Эллисон – Они могли разобрать его на винтики и вставить эти винтики в свою… в свой механизм. В тот, который, может быть, и стоит сейчас перед нами!
- Да, вы что?! – Карпенко не на шутку разозлился – Вот вы о чём?! Да, быть этого не может! Иннокентича им ни за что не одолеть, я это точно знаю! И ручаюсь за него! Хоть чем, хоть головой! 
- Я тоже – негромко, но твёрдо сказал Алексей Вересков – Вы, мистер Эллисон… сэр, не правы.
- Да – кивнул Костя Аникеев, а Чжан опять смолчал, и улыбка его немного померкла.
   Новоявленный Кудимов обратился ко всем, но взгляд его был прикован к Энтони Эллисону
- Спасибо, друзья. Я знал, что вы меня узнаете… так, как же, Энтони, как нам быть?
- Я должен убедиться.
- Ты, Энтони? Но, ведь это вопрос веры, разве не так? Ты сам говорил мне, помнишь? Впрочем, если тебе нужно время, я могу и уйти…
- Стой на месте, самозванец!
   Словно эхо разделилось пополам, потому что тот же знакомый голос раздался чуть в отдалении и за спиной Петра Кудимова возник его полный двойник!
   Все замерли. Василий Карпенко удивлённо крякнул
- Вот, дела!
   А Энтони Эллисон высказался с лёгкой иронией
- Ну, что, господа, кто же из них ваш шеф и друг теперь?
- Как вы догадались? – смущённо спросил Алексей Вересков – и сколько же их там?
- Несущественно – отмахнулся Эллисон – Главное, есть ли среди них он сам?!
- Есть – откликнулся второй Кудимов – И надеюсь, сумею доказать, что это именно я!
Первый Кудимов хмуро передёрнул плечами
- Я полагаю, настоящим друзьям не нужны доказательства.
- Демагогия – парировал второй – Итак, друзья мои, там, на поле боя, где я загадочным образом исчез, уж простите меня, вынужденно, там должна была остаться принадлежащая мне вещь, очень важная для меня. По определённым причинам мне пришлось снять с себя крест и оставить оружие. Оружие меня сейчас мало волнует, а вот, крестик отыскался?
- Мы нашли его!  - на лице Алексея Верескова блеснула улыбка понимания.
- А, сохранили?
- Он у меня! – Василий Карпенко достал из-под ворота кудимовский крест
- Вот, держи, Иннокентич, хотя мне он был не в тягость, и даже, вроде как, выручал.
- Отлично! – обрадовался Кудимов второй – Я возьму его с радостью. Но, сначала, предложите этот крест моему двойнику. Пусть наденет!
    Кудимов первый как-то сник. Он стоял молча, насупившись и никак не реагировал на предложение своего ви-за-ви. Василий Карпенко, устав стоять с протянутой рукой, сам сделал шаг к нему навстречу, и тут…
   Яркой радужной звёздочкой полыхнул висящий на его руке крестик, и фигура Кудимова первого дрогнула, черты лица стали расплываться, и вдруг вся фигура, потеряв человеческие очертания, опала на землю, обратившись лужицей чёрной слизи, которая тут же исчезла, то ли слившись с твердью под ногами, то ли просочившись сквозь неё. 
   Василий Карпенко, не успев прийти в себя от изумления, сделал ещё несколько шагов и вручил сияющую звёздочку оставшемуся Кудимову. Тот взял её со вздохом облегчения и одел на себя. Сияние погасло, крестик улёгся на грудь и был спрятан под одеждой
- Спасибо вам, друзья, что сберегли его для меня. Мне очень не хватало его там, где я был. Но, сейчас не время для воспоминаний. Надеюсь, несмотря на всю странность моего появления, теперь вы убедились, что это я?
- Теперь убедились – ответил за всех Энтони Эллисон, и сделав несколько шагов, первым заключил Петра Кудимова в дружеские объятия.
- Итак, друзья мои, положение отчаянное – сказал Кудимов после короткого ритуала приветствия – Нам необходимо действовать быстро и слаженно, и, в первую очередь, собраться вместе. Итак?
- Тереза Вагнер, она…
Начал было Костя Аникеев, но Кудимов прервал его
- Терезы Вагнер не должно быть с вами здесь. Само её присутствие здесь невозможно… до определённого момента. Но, сейчас ей уже пора бы появиться.
    В этот момент белёсый туман, занимающий собой всё видимое пространство, начал словно бы испаряться, и из быстро расширяющейся трещины хлынул яркий дневной свет! После сумерек он показался невыносимо слепящим, и соратники вынуждены были зажмуриться. Когда же они смогли открыть глаза, то увидели невероятную картину.
   Вокруг со всех сторон высились величественные горные вершины, покрытые вековыми ледниками и снегами, не знающими таянья. Сияющее полуденное солнце выбеливало их до невозможности, а небесная лазурь, ложась на затенённые участки, окрашивало их во все оттенки синего. И только подножия гор темнели мрачной сырой чернотой. Зелени не было места в этом величественном и суровом краю, и почти не было места жизни. Только горстка людей, обнаружившая себя в центре небольшого плато, представляла здесь сейчас жизнь.
   Соратники, обретя зрение, не представляли восхищённо оглядываться, в изумлении созерцая непривычную, суровую красоту окрестностей. Неверное поэтому они не заметили, как рядом возникли двое.
   Страж-монах и Тереза Вагнер, улыбаясь, окликнули заворожённых соратников, заставив очнуться. Раздались радостные приветствия, после которых страж сказал
- Я рад, что вы прошли это место без потерь. Более того, ваша добрая воля и дружеское участие дали возможность обезопасить это место. На некоторое время оно перестанет быть ловушкой для людей.
- Что-то я не замечал, чтобы они тут толпами ходили – буркнул Карпенко.
- Люди здесь вообще не ходят – терпеливо улыбнулся страж – Но, некоторые упрямцы всё же попадают сюда, как им кажется, по своей воле, и обычно заканчиваются такие визиты плохо. Ловец человеков не дремлет. Никогда.
   Тут вступилась Тереза Вагнер, обратившись к Василию Карпенко с едва уловимым, непривычным для неё смущением
- А где же ваш друг?
- Кто? Гена… э-э-э, Генри? Я думал, он с вами.
Страж нахмурился
- Странно. Он должен был присоединиться к вам здесь. Он должен был пройти испытания с вами
- Значит, увильнул! Вот, хитрец! – с искренней досадой крякнул Карпенко.
- Нет – покачал головой Страж – Никто не мог избежать. То, что его не было с вами, может значить только одно. Что он прошёл испытание отдельно. Но, он его прошёл, иначе бы всё не закончилось. И он где-то рядом. Сейчас мы его найдём.
   Страж сделал лёгкий взмах рукой, словно приподнимал какую-то завесу, и вдруг, на границе видимости возникло другое плато, совсем небольшое, в центре которого стоял человек словно бы скрытый туманом. Через несколько секунд туман рассеялся, и друзья легко узнали Генри Бентона, растерянно озиравшегося по сторонам. Бентон, в свою очередь заметивший путешественников, обрадовано помахал рукой и что-то крикнул, но горное эхо разнесло голос в стороны, донеся лишь невнятный отзвук. Страж обратился к Косте Аникееву
- Можно обойтись без слов, но в нынешней ситуации лучше подстраховаться. Ты ведь можешь сделать так, чтобы мы слышали друг друга?
- Я?!
- Ты.
- Но… то есть…
И тут лицо Кости озарила удивлённо-радостная улыбка
- Да, кажется… могу. Если немного уплотнить в том направлении… вот так – проговорил Аникеев с закрытыми глазами и не шевельнувшись – Ну, вот, сделано!
  Радостно сказал он, словно очнувшись от дрёмы, и раскрыл веки. Друзья ахнули! С глазами Аникеева произошла очередная метаморфоза. Они стали ярко-синими, как весеннее небо!
- Ох, ну и глазищи у тебя! – воскликнул Василий Карпенко.
- Да, а что с ними? Впрочем, неважно. Вижу я отлично, даже лучше, чем раньше, если это возможно. Вот, например, там, слева, что-то темнеет. Наверное, если приглядеться, я смогу…
    И тут все увидели примерно на том же расстоянии, что и плато Бентона, только слева от них, проявилось ещё одно плато. Огромное и тёмное, лишённое малейших следов снега чернело оно, как чужеродное пятно на фоне прозрачно-голубого небесного простора. В центре его находилось нечто, ещё более тёмное, угольно-чёрным выделяющиеся среди плато. И вдруг оно шевельнулось! Изумлённым взорам соратников предстала фигура незнакомца, словно вырубленная из куска антрацита, причём и ладони, и лицо его не отличались от отблёскивающей черноты одежды ни на тон. Закрытые глаза незнакомца открылись, оказавшись двумя огненными провалами, словно пламя в пылающей топке. Рот незнакомца растянулся в ухмылке
   Страж бросил Косте
- Соедини нас с ним.
- Не надо! – загремел вокруг них мощный бас – Я сам в состоянии управлять пространством!
    Заметив, что мощь его голоса заставила соратников поморщиться, незнакомец добавил
- Я даже могу уменьшить звук – последняя фраза прозвучала тише, и голос незнакомца стал совсем узнаваем.
- Итак – продолжил он – Вы основательно потрудились, чтобы досадить мне. Как всегда, своевольничали и упрямились. Одним словом, вы мне надоели. Пора от вас избавиться! Как вам это?!
- Мы нарушили твои планы! – выкрикнул со своего плато Генри Бентон – Мой друг Александр вырвался из-под твоего влияния! Он нашёл в себе силы противостоять тебе! 
- Какой-такой Александр? – удивился Карпенко, но тут же, переключившись, гневно вскричал – А, впрочем, если вырвался, молодец! И мы тоже не лыком шиты! Избавиться он от нас захотел! А ты сразиться попробуй! Небось, подавишься!
- Правильно, Безил! – поддакнул Бентон.
- У тебя нет над нами власти! – поддержал их Вересков.
- Посмотрим! – прошипел взбешённый эмиссар зла – посмотрим, как вы заговорите, когда заработает моя машина!
- Она не твоя! – подбоченясь парировал Гении Бентон – Александр изобрёл и сделал её, это он – гений, а ты – пустышка!
- Гений?! – что ж, тогда он злой гений, а значит, всё равно часть меня!
- Злых гениев не бывает – усмехнулся Алексей Вересков – в России это любой школьник знает: «гений и злодейство две вещи несовместные»!
- Правильно, Алекс! – поддержал его Бентон.
- Да, ну? Правда?! – усмехнулся наместник – А кто сделал атомную бомбу?! А водородную?!
- Это вы дёргаете людей за верёвочки! – своим глубоким баритоном изрёк Энтони Эллисон – Вы играете на человеческих страстях!
- Да, играем! – легко согласился эмиссар зла – Это наша натура. А вы поддаётесь, причём довольно лёгко
- Неправда! – не сдавался Бентон - Александр нашёл в себе силы противостоять тебе! Просто рядом с ним до сих пор не было друга! А теперь у него есть друг! И не один! У него есть друзья!
   Соратники недоумённо переглянулись, а наместник, совершенно взбешённый, прорычал
- Ах ты маленький человеческий гадёныш! – и добавил с лёгкой тревогой – Ты всё врёшь! Но, я проверю…
   И он резко взмахнул левой рукой в сторону стоящей особняком стоящей чёрной горы. До соратников донёсся дальний грохот, гора дрогнула и рассыпалась в своей верхней части, обнажив ровное плато с пульсирующим алым светом куполом посередине. На его фоне почти терялась маленькая фигурка и вдруг… картинка словно прыгнула навстречу, резко приблизившись. Генри Бентон замахал руками и радостно закричал. Он узнал Александра. Тот, похоже, тоже увидел всех, потому что удивлённо оглядывался. Выглядел он устало. Заметив эмиссара зла, Александр застыл, но остался спокоен.
- Так, ты посмел ослушаться!  - грохнул наместник, явно усилив звук – Идиот! Ты мне больше не нужен! Я сейчас раздавлю тебя, как букашку!
    Александр нахмурился. Не сказав ни слова, он решительным жестом положил руки прямо на пульсирующий купол, а затем закрыл глаза и сосредоточился, после чего свет купола начал пульсировать.
- Ну, нет! – рявкнул наместник – не позволю!
  Он выставил вперёд левую руку, согнув пальцы, и Александр осел, схватившись за горло. Лицо его покраснело, затем посинело, глаза выпучились – он задыхался.
- Прекратить! – крикнул Кудимов и швырнул в сторону эмиссара зла пучок синих молний. Но тот, поймав их ладонью, швырнул себе под ноги безо всяких усилий. Кудимов был обескуражен. Он поймал на себе сочувствующий взгляд Эллисона и закусил губу. Генри Бентон, также заметив неладное, вскричал
- Оставь его! Или…
- Или что? – насмешливо перебил его наместник.
  В этот момент Энтони Эллисон, осуждающе качнув головой, плавно взмахнул руками…
   Пространство, где стоял эмиссар зла, исказилось и пошло волнами, как ткань, которую встряхивают. Наместник закричал и… расщепился на части! В тот же миг Александр освободился от невидимого захвата, он снова мог дышать. Оглянувшись на эмиссара зла, он с трудом поднялся и снова прижал руки к куполу. Пульсация света внутри купола возобновилась, быстро усиливаясь.
   Расщеплённый наместник, тем временем, потихоньку срастался, сливаясь в единое целое.
- Как его убить? – спросил Стража Алексей Вересков.
- Вы не сможете. Пожалуй, пора мне самому.
- Нет! – крикнул Генри Бентон – Это мы должны сделать! Я попробую!
- Тебе нельзя, Генри! – колокольчиком зазвенел встревоженный голос Терезы Вагнер – Ты погибнешь. Никто из вас не справится, Страж прав. Но и ты прав тоже. Хорошо будет, если его остановит человек. Пусть и непростой. Такой, как я.
- Хватит! Надоело! – раздался у них над ухом голос эмиссара зла, целого и невредимого, но совершенно взбешённого.
Взмахами руки он исторг из-под основания чёрной горы огромный огненный вал, поднял его до небес и обрушил на купол и оторопевшего Александра. Но Пётр Кудимов, на этот раз не оплошал. Посланные им в пространство синие шары образовали вокруг Александра и всего купола синий щит, связанный с Кудимовым тонкими нитями. Огненный вал, ударив в щит и отскочив, начал съезжать вниз, а Пётр Кудимов сжался и задрожал от напряжения. Щит быстро бледнел. Было ясно, что долго так продолжаться не может.
- Дайте мне минуту! – донёсся до них крик Александра – Я уничтожу машину! 
- Её нельзя уничтожить, идоит! – прорычал незнакомец.
- Можно! – выкрикнул Александр, и добавил тише, с болью посмотрев на Генри Бентона
- Прости, друг. Не судьба нам погулять по Нью-Йорку. Передай ему от меня привет и извинения!
   С этими словами он нажал какую-то невидимую кнопку. Купол, к этому времени бешено пульсирующий алым светом, как бы раскололся надвое, выпустив свет наружу, словно залив окрестности кровью.
- Что ты задумал?! – крикнул Бентон – Не смей, слышишь! Мы что-нибудь придумаем!
- Нет времени – устало качнул головой Александр – Машина вот-вот выдаст импульс, и тогда… прости и… спасибо!
   После этих слов он повернулся к распахнутому куполу и шагнул прямо внутрь, исчезнув в отблесках алого света.
- Нет! – вскричал Бентон – Нет!!!
   Ответом уму был смех эмиссара зла.
    Генри Бентон закрыл лицо руками на миг, а затем оторвал их, уронив вдоль тела, и с горечью произнёс
- Он стал моим другом. Я хотел познакомить его с вами, друзья, хотел показать ему Нью-Йорк… он так обрадовался! Ну, почему? – голос его зазвенел – Почему всё так?! Это всё ты! – рявкнул он, гневно взирая на эмиссара зла – Ты убил его!
- Ну, вот ещё – парировал тот – Нет, мне, конечно, приятны такие комплименты, но на этот раз я ни при чём. Он сам.
- Ну, нет! – вскричал Генри Бентон, что-то вспомнив – Ещё не всё потеряно! Я отыщу его тело, и мы что-нибудь придумаем! Я видел столько чудес за последний год, сколько за всю жизнь не видел, и теперь уверен, что у нас есть шанс вернуть Александра!
- Не надейся – прошипел наместник, слегка раздражаясь, какое тело? Ты ничего не понял.
- Это ты не понял! У меня есть вот – Бентон выставил напоказ индикатор – По этому приборчику я…
- Посмотри, что он показывает – ухмыльнулся незнакомец.
- Он показывает его местонахождение, будь он жив или… нет – Бентон изумлённо замер – Что это? Индикатор отключён. Но, это невозможно! Он не мог сломаться ни при каких обстоятельствах!
- Он исправен.
- Он должен показывать местонахождение объекта, или, хотя бы, своё собственное, но… Александр не мог его снять, физически не мог!
- Он не снял. Идиот, если б он снял твой гаджет, ты бы сейчас видел местонахождение гаджета, а так, что ты видишь?
- Ничего
- Так, ничего и нет! Ничего! От него ничего не осталось, он испарился, расщепился на атомы!
- Но прибор должен был работать! Всё равно!
- Нет. Прибор не будет работать, если его нет в природе. Какой же ты тупица!
- Сам ты тупица! Прибор нельзя разрушить!
- Можно. Всё можно разрушить. Если аннигилировать. Антивещество. Знаешь такое слово?
- О, Боже… - выдохнул Бентон.
- Не сметь! Не сметь при мне произносить это слово! – Из фигуры эмиссара зла вырвался огненный сполох и со страшной скоростью рванулся в сторону опешившего Генри Бентона.
- Гена, ложись! – выкрикнул Василий Карпенко, а Пётр Кудимов взмахом правой руки направил в сторону Бентона синий плазменный шарик, который, удивительно резво достигнув цели, распластался перед Бентоном синим щитом и принял на себя огненный удар. Щит тут же потускнел и исчез, но огонь исчез вместе с ним. Генри Бентон, оцепенело стоящий столбом, успел только один раз моргнуть.
  В наступившей тишине чистым колокольчиком зазвенел голос Терезы Вагнер
- Не смей его трогать!
- Вот даже как?! – искренне изумился эмиссар – Это что же, зов человеческого тела?
- А ну, заткнись! – вступился Генри Бентон, переполненный внезапно нахлынувшим счастьем – Не смей её обижать!
- О, взаимное чувство, надо же?! – теперь эмиссар зла прямо-таки излучал иронию – А ты хоть знаешь, человек, кто есть предмет твоего обожания?!
- Замолчи – строго сказала Тереза Вагнер
- Ах, значит, он не знает! Обожаю выдавать чужие секреты!
- О чём он говорит? – с подозрением спросил Бентон.
- О том, что твоя возлюбленная не может быть любима тобой, идиот! Хотя бы потому, что у неё, или, скорее, у него, нет пола! Это ангел, придурок! А уж за что его человеческим обликом наказали, да ещё в женском образе, спроси сам.
- Тереза, милая, что за чушь он несёт? – тихо проговорил Бентон.
- Это правда, Генри – в чистом, звенящем голосе звучала искренняя печаль – Прости меня. Я не могла никому рассказывать. Но я никогда не обманывала тебя и ничего тебе не обещала.
- Подожди, я… - Генри Бентон мучительно искал слова – Но, я не мог ошибиться! Я чувствовал, что небезразличен тебе! Кем бы ты не была, твоё тело отвечало мне взаимностью!
- Да. Это была моя слабость. Человеческая слабость. Но, через неё я поняла людей! И тебя тоже. Но, прости… у нас нет будущего, ты должен понять.
- Я так не считаю! Дай мне шанс, и я докажу тебе обратное! Пусть даже всё это правда, хотя я не уверен, но даже если так, меня это не пугает. У нас будет, чему научить друг друга!
- Ну, Гена, ты даешь! - присвистнул Василий Карпенко, а наместник залился неприятным хлёстким смехом
- Отлично, голубки! Можете поворковать, пока я, наконец, займусь делом! Этот твой бестолковый друг, мой бывший помощник, всё же сослужит мне обещанную службу, пусть и последнюю!
- Он остановил машину, и ты уже ничего не сделаешь! – крикнул Бентон.
- Ошибаешься. Я ведь, в отличие от вас, кое в чём разбираюсь! Да, никакого луча машина теперь произвести не в состоянии, но оставшегося в её сердце антивещества достаточно, чтобы стереть с лица земли все Гималаи, вместе со всеми вами, естественно, что само по себе приятно. Но, это не главное. Главное, что уничтожиться лежащая под Гималаями земная кора, вплоть до магматического слоя! Вот так-то! Для тупых скажу, тут такой вулканище жахнет, что Земля в привычном виде существовать перестанет, а уж всё живое на ней и подавно! Что уж там мелочиться с каким-то Нью-Йорком!
- Ты этого не сделаешь! – гневно сказала Тереза Вагнер.
Тут вмешался Страж
- Остановись, создание Божье. Это работа для меня.
- Нет! – Тереза упрямо топнула ножкой – Это моё дело! И моё искупление. Мы поговорили недавно. Очень содержательно, хоть и без слов. И теперь я точно знаю, что делать! Я увлеку его за собой. Он не сможет противиться. И он будет спасён! Он получит шанс!
- Он не просил тебя об этом – нахмурился Страж.
- Эй, эй, Тереза, милая, ты что задумала? – встревожился Генри Бентон – Надеюсь, тебе ничего не угрожает? Почему ты молчишь?! Если ты ангел, ты же бессмертна?
 Тереза Вагнер молчала, а эмиссар зла, осклабившись, произнёс
- Ангел, заключённый в ней, бессмертен, но её бренное тело будет обречено! Твоей Терезы не станет! И я, право, теряюсь, что предпочесть? Уничтожить мир, или освободить одного ангела?! Никогда не делал добрых дел, пожалуй, надо попробовать!
- Не смей! – вскричал Бентон – Тереза, остановись, дай мне шанс! Ты же убьёшь и меня тоже!! Остановите её!!
- Ну, зачем же? – продолжил эмиссар – Пока всё идёт по моему плану. Да, кстати, смерть твоего друга тоже часть плана. Я обманул его. В том виде как он хотел, машина была мне не нужна, не тот масштаб разрушений. А вот сейчас! Он думал, что выключил машину ценой своей жизни, а он её включил! Его гибель была напрасна, как тебе это?! Обожаю использовать ваши человеческие чувства, очень полезно для дела!
Генри Бентон стоял, точно громом поражённый, за него ответила Тереза Вагнер
- Для дела? А для души?
- Для чего?! – изумился наметник.
- Для твоей души.
- Прибереги это для людей!
- А чувства, брат мой?
- Я не брат тебе!
- Я считаю тебя братом. Неужели ты не помнишь, как это – чувства без страстей?
- Мне хватает и страсти.
- Вспомни, это как океан, наполняющий тебя – сильный и спокойный.
- Спокойный?! А ненависть?
- Ненависть отравлена страстью. Но, сначала была любовь.
- Нет и не было никакой любви!
- Была! Когда в твоих жилах ещё текла кровь. Не чёрная – голубая.
- Нет никакой любви!
- Есть! Хочешь, я докажу тебе. Пойдём со мной!
- С тобой? Куда?!
- Домой.
- Меня изгнали из дома.
- Не мы – твои страсти. Вернись, я буду тебе проводником.
- Хочешь освободиться от тела?
- Если честно, то нет. Страсти мне тоже знакомы…
Генри Бентон не утерпел
- Эй, Тереза, милая, что ты хочешь сделать?
- Прости меня, Генри, я должна попытаться…
- Нельзя делать что-либо без высшего позволения – вступился Страж.
- Я должна сделать это сама. Я чувствую – гордо ответила Тереза Вагнер.
- В тебе говорит человек – покачал головой Страж – Но, поступай, как знаешь.
- Да, о чём вы?! – разъярился Бентон – Тереза, немедленно уходи оттуда! Этот субъект опасен. Я не знаю, кто он…
- Он – демон – вставил Страж.
- Кто?! Какой ещё… а, впрочем, если есть ангелы… тем более! Тереза, он только что убил моего друга! Он опасен! И я не могу, просто не могу потерять тебя, понимаешь! Не позволю! С нами Страж, он разберётся!
Какой пафос! – демон излучал злую иронию – А, знаете, вы все! Знаешь, братец мой! Я тут подумал, а почему бы мне не пойти с тобой?!
- Конечно, я проведу тебя.
- Но у меня есть одно условие. Сначала я уничтожу этот мир, и ты не будешь мне мешать!
- Нет!
- Тогда я не согласен. И, кстати, где же твоя хвалёная любовь?! Любящий, ведь готов на всё?
- Я люблю и людей тоже.
- Хм… особенно, одного?
- Может быть, но не настолько, как мне бы хотелось.
- Тогда, что тебе мешает?
- Любовь. Брат, послушай меня. Поверь, я сейчас говорю искренне…
- Не употребляй при мне слово поверь. Я не люблю его. Я не верю.
- Ты не можешь не верить.
- Могу. Я знаю, конечно, что он есть, помню. Но не верю, что он что-то может. И потом, я довольно давно его не видел, может быть, он умер?
- Не смей. ОН жив. Знать, но не верить – самое страшное неверие. ОН есть и может всё.
- Тогда почему он не остановит меня?! Почему не прекратит всё это?!
- ОН мог бы. Но тогда все мы будем не нужны. Своим бездействием он даёт нам право жить. А жизнь – это путь.
- К чему? Куда?
- Только ОН знает. Но, в конечном счёте, это всегда путь к нему.
- О?! Змея, кусающая свой хвост? Кронос, поедающий своих детей?
- Нет, конечно. Перестань. Пойдём со мной, и ты узнаешь. Ты ведь хочешь узнать? Ты именно этого и хочешь, на самом деле.
- Божье создание, остановись! – грозно крикнул Страж – Ты подталкиваешь его, так нельзя!
- Я должна попытаться!
- Да, из-за чего сыр-бор? – встрял Василий Карпенко – Что, в конце концов, происходит?
  Страж качнул головой
- Ещё не время для таких дел. Миропорядок нарушится!
Карпенко ждал продолжения, но его не последовало. Он пожал плечами
- Спасибо… очень стало всё ясно. Я…
   Яркая вспышка нестерпимо белого света вырвалась из того места, где недавно располагалась машина. Глаза людей спасло то, что они смотрели в другую сторону. И всё же, на миг все ослепли, но это не помешало услышать торжествующий смех эмиссара зла
- Вот оно! Глупцы, я тянул время! А вы поверили! Это же так привычно для вас – верить! Ха!

                ГЛАВА 34.

    Ужасный грохот обрушился на них, а сильный толчок поверг на землю, но соратники были уже не новичками. Они быстро повскакивали, протирая полуослепшие глаза, и увидели, как эмиссар зла, заходясь в восторге, отплясывает какой-то нелепый танец, а прямо на него надвигается стремительная волна белого света, разрушая всё на своём пути. Причём он, словно ничего не замечая, продолжал выкрикивать
- Запустил! Я же говорил, он запустил её! Уникальная операция, которую я проделал с его душой, дала результат! Он так сильно стремился отторгнуть всё зло своей души, что сделал это физически и аннигилировал сам с собой. Точнее, двумя частями своей души, а это граммы! Граммы! И это только начало цепочки, освобождающей скрытое в машине антивещество! Смотрите, люди, и запоминайте, потому что сейчас ваш мир исчезнет!
- Но сначала исчезнешь ты! – вскричал Страж – Тереза, создание Божье, отойди от него.
- Нет! Я подожду его, и мы уйдём вместе!
- На что ты надеешься?! – Страж был разгневан.
- На любовь и веру.
В этот миг свет дошёл до плато, где стояли двое, и плато не стало.
- Тереза! Тереза!! – закричал Генри Бентон, и, с безумной надеждой глянув на Стража, спросил – Она же не пострадает?!
   И тут свет на миг замер. И замер мир. И в этот бесконечно длительный миг внутри света возникли две золотые звезды, одна яркая, а другая еле видимая, и медленно-медленно, как бы держась друг за друга, поднялись в небо.
   Мир снова ожил, но похоже, лишь для того, чтобы умереть. Звук исчез. Люди почувствовали себя как бы оказавшимися на дне глубокого бассейна с прозрачнейшей водой. Головы и тела сдавила невидимая масса, уши нестерпимо заболели. Аникеев, Чжан, Карпенко и Вересков одновременно схватились за виски и сморщились. Кудимов прикрыл глаза и сжал челюсти, и только Страж не шелохнулся и не дрогнул ни единым мускулом, устремив в пространство горестный взгляд. Реакция Генри Бентона отсрочилась на долю секунды. Этот миг он постоял, словно громом поражённый, а затем рванулся вперёд, туда, где в безмолвной тишине начал разрушение мира слепящий белый свет. Рот Бентона открывался и закрывался в неслышимом крике, в котором легко угадывалось имя Терезы и слово «нет». Когда под ним закончилась твердь, он, не задумываясь, ринулся в пустоту, взмахами рук создавая у себя под ногами невидимую опору.
   Василий Карпенко, заметивший неладное, кинулся было следом, но был остановлен рукой Петра Кудимова и его криком
- Для тебя сейчас нет опоры! Ты упадёшь!
- Я должен помочь ему! Гена, стой! – беззвучно кричал Карпенко, безуспешно пытаясь вырваться из ставшей железной хватки Петра Кудимова. В этот момент Чжан плавным движением оттолкнулся и… заскользил в нескольких сантиметрах от земли прямо по воздуху! Словно на невидимом скейте по невидимому треку скользил он, совершая маятникоподобные качательные движения, постепенно увеличивая их амплитуду, и вдруг с огромной скоростью ринулся вперёд, в пустоту, быстро нагоняя убегающего Генри Бентона. Под их ногами вскипала, дымилась, разваливаясь на части, бездна, а впереди ширилась и неслась им навстречу стена белого света. Она столкнулась с ними, поглотила и ринулась на остолбеневших соратников, накрыла всех и… умчалась дальше. Но в миг соприкосновения всех настиг звенящий яростный удар, или ударяющий яростный звук, который, заставив всех зажмуриться, тем не менее, принёс с собой возможность слышать друг друга, и убрал ощущение чудовищного давления.
   Придя в себя, соратники увидели незабываемую картину. Горизонта не было! Вместо него и вместо всего пространства перед ними простиралось фиолетовое нечто, заполненное различными серебристыми пятнами, и словно пронизанное чёрными, разной толщины полосками, как если бы перед глазами был один громадный штрих-код. На этом фоне, словно два ярких маяка, сияли знакомые фигуры… Чжана и Генри Бентона! Чжан скользил по штрих-кодовым полоскам, как по трубкам с невероятной скоростью, и с настойчивостью бульдозера тащил за собой упирающегося изо всех сил Бентона, что-то кричащего и рвущегося изо всех сил назад, в фиолетовое ничто. А там, в фиолетовой дали, где штрих-код сливался в одну чёрную точку, медленно и торжественно, потусторонне, почти не принадлежа этому миру, поднимались вверх две золотые звёздочки, совсем одни в пустоте. И вдруг, словно задвинув за собой фиолетовый занавес, обе исчезли, не оставив следа.
   Страж опечалился, Кудимов нахмурился, а Генри Бентон, всё ещё парящий вместе с Чжаном, внезапно стих, и сникнув, повис на руке своего провожатого, перестав сопротивляться, и позволил наконец, доставить себя у друзьям. По прибытии, ни на кого не глядя, он первым делом шагнул к Стражу и пытливо всматриваясь в его лицо, выдохнул
- Где моя Тереза?
- Сожалею, но её больше нет.
- Что значит, нет?! Как это – нет?! Я знаю её способности, я видел! Она как птица феникс может возрождаться из ничего! Я должен найти её! Должен, что бы от неё не осталось!!
    Страж печально покачал головой
- То, что от неё осталось, не принадлежит этому миру и отправилось туда, откуда было послано.
- И что же это? Что?! Послушайте, мне надоели эти недомолвки и намёки! Я человек дела, в конце концов! Кто она была?! Ответьте мне!
- Тебе было сказано….
- Это невообразимая чушь! Я требую правду! 
- Скажи, Генри, ты веришь в Бога?
- При чём тут это?!
- Отвечай!!
- Я не знаю… я верю в силу молитвы, сам убедился, я видел много всего необычного, но… бога я не видел.
- Ты веришь только в то, что видишь?
- Зачем эта дискуссия?! Вы просто не хотите её спасти! Почему?! Вы же можете?!
- Спасти от чего?
- От смерти!
- Она не может умереть. Она жива. Но в том виде, как мы её знали, она не существует больше.
- А в каком она существует виде? В каком?!
- В этом мире ни в каком. Постарайся смириться с этим. Терезу Вагнер ты больше никогда не увидишь.
- Опять намёки, оговорки! Говорите прямо!
- Я уже говорил тебе прямо. Ты не поверил. Ты не веришь в Бога, не поверишь и этому.
- Попробуйте ещё раз. Может, поверю.
- Хорошо. Тереза – дитя Божие, но, гораздо ближе к Богу, чем мы. Пребывание в этом теле было миссией. Миссией, порученной ангелу.
- Ангелу?! Опять вы?! Какой ещё…
- Ну, вот. Ты не веришь.
- Я не поверю в эту чушь никогда! Я, знаете ли, не идиот, и бог тут ни при чём, не приплетайте его. Может, он и существует, и может, существуют, даже, ангелы! Но, я чувствовал, и не говорите мне, что я ошибся, я чувствовал, что в этом теле живёт душа женщины со своими страстями, и страсти эти расположены ко мне! Я, простите, не ангел, и разбираюсь в таких вопросах! 
- Не сомневаюсь.
- Вы!!
- Не обижайся. Я говорю без подтекста. Я не просто уверен, я знаю, что ты прав. Так и было. Были страсти, и было благоволение, и была женщина… какое-то время. Почти была. Это, несомненно, твоя заслуга. Но он… она решила, что дальнейшие шаги будут… неразумны. И предприняла разумные, по её мнению, шаги. Со всеми внушёнными тобой страстями она обрушилась на нашего противника и ликвидировала его столь успешно, что, кажется, нарушила ход мировой истории. Но, это забота будущего.
- Будущего?! Какого будущего?! У меня нет его теперь! Вы отобрали у меня будущее! Я понял, это вы послали её на смерть! Подтолкнули её к этому решению! Конечно, она же повела себя неподобающе, влюбилась в простого смертного – меня! И вы! Вы убили её! А то, что от неё осталось – холодное нечто, неспособное на чувства!
- Я не буду спорить. У нас есть более неотложные дела. Нам надо выжить, и дать шанс человечеству. Иначе все жертвы окажутся бессмысленны.
- О, нет, вы напомнили мне… Александр! Вы сегодня решили меня добить, отобрали у меня всё!
- Гена…
- Заткнись, Безил, ты с ним заодно! Нет, для меня теперь ты мистер Карпенко!
- Что?! Да ты что?!
- Ничего! Вам всё равно всем! А я сегодня потерял всё, понимаешь? Друга, любимую, всё!!
- Я с тобой, Гена. Я разделяю твоё горе. Я ведь тоже друг. Разве не так?
- Если ты друг, то должен поддержать меня!
- Я понимаю, тебе тяжело. Но, это был их выбор. Его надо уважать.
- Их выбор?! Ничего подобного! Их умело подвели к этому! И нас… нас подводят тоже! Я больше не желаю! Я не желаю в этом участвовать! Оставьте меня в покое! Я ухожу!
- Вот так просто?! А как же твой дар?
- Пусть заберут его обратно!
- Мистер Бентон…
Вступился Кудимов, но Карпенко прервал его
- Нет, постой, Петро Иннокентич, я ему скажу! Кто как не друг должен правду-матку врезать?! Так вот, Геннадий, ты что же думаешь, захотел – получил дар, поигрался с ним, захотел – отдал?! Ничего не выйдет! Ты теперь за него должен! И пожизненно!!
- Никому я не должен! Я – свободный человек!
- Должен! Самому себе, в первую очередь, и тем, другим, у которых дара нет. Потому, что это не твоё. Тебе его дали, понимаешь?
- Я не просил!
- Но ты был не против иметь его, ведь так?!
- Ну и что?!
- А то. Это плата. Каждый должен заплатить.
- Почему?!
- Ну, чтобы понять. Для чего всё это надо. И тебе, в первую очередь.
- Мне ничего не надо. Я всё понял. Я ошибся. И я ухожу. Может, я слабый, пусть. Но я не позволю управлять собой!
- Уйдёшь? Сейчас?! В такой момент?! Нет, ты не слабак, ты…
- Стоп. Я только что потерял любимую и друга. И кажется, вот-вот потеряю второго. Именно это сейчас и происходит, и ничего другого. Всё остальное – иллюзия.
- Иллюзия?! Ты же видел всё своими глазами, и слышал ушами?!
- Неужели?! И что я видел?! Что слышал?! Может, это массовый гипноз, или галлюцинация? Отравление какое-нибудь?! Может, не было ничего! Или было, но что?
- Нам объяснили.
- Я больше не верю объяснениям. Может, это обман? Может, нас используют, как мою Терезу, или, как Александра?!
- Я не считаю, что меня используют! Я знаю, зачем всё это делаю.
- О, тогда ты счастливец! А я – нет. Прости. Простите все. Я ухожу.
- Да, куда ты пойдёшь?! Как?! – в голосе Василия Карпенко впервые просквозили нотки досады.
- А вот это уже не моя забота. Кто меня сюда притащил, пусть потрудится отправить домой! Способностей у него достаточно! – и он с вызовом посмотрел на Стража.
- Хорошо – спокойно ответил тот – Иди. Я не в праве удерживать.
    И тут мир лопнул. Или, скорее, разбился. Расколовшись на мириады осколков, он разлетелся в пыль, оставив посреди ничего горстку людей, стоящих на щите синего света – кудимовская реакция и на этот раз не подвела.
    Во все стороны, сколько было видно, расползалась ночь, очень странная ночь, в которой не было ни луны, ни звёзд, одна только тьма, в глубине которой угадывались расходящиеся во все стороны то ли лучи, то ли тяжи разной толщины, но одинаково бесконечно длинные.
- Что это?! – с тревогой обратился к Стражу Алексей Вересков – Где мы?
- Там, где и были.
-Но, куда всё делось?! Что случилось? – продолжал недоумевать Вересков.
- Пока ничего непоправимого. Наш знакомый мир просто… скажем, свернулся. В один из этих тяжей. Вернулся в первозданный вид, так сказать. Принял форму наименьшей потери энергии и наименьшей связи с временной реальностью. И встроился в базовую картину мироздания. Простите за околонаучный текст, но по-другому не объяснишь. Наш мир, можно сказать, спрятался. Это его форма защиты. Защиты от разрушения. Он по-прежнему существует, но все в нём, как бы… в данный момент они не осознают своего существования. Нам единственным позволено выйти за пределы мира. То, что вы видите вокруг, в понятных вам терминах можно назвать основой мира. Или миров, и то, и другое верно.
- Но, мы – начал было Алексей Вересков.
- Подожди – прервал его Страж – Смотрите!
   И они увидели.
Сотканные из тьмы струны-тяжи пришли в движение. Сначала завибрировала одна, затем другая, породив при этом низкий, на пороге слышимости звук. Как если бы далеко-далеко гудел большой корабль, или ворчал о чём-то неведомый исполин. От этого звука кожа у людей покрылась пупырышками, а тела пронизала мелкая дрожь. Зубы начали выбивать дробь, словно от холода.
  Энтони Эллисон тревожно глянул на Стража, но тот отмахнулся
- Смотрите!
   Где-то вдали, где глаз уже, казалось, был бессилен видеть, вдруг возникла сияющая точка. Сияя и наливаясь ослепительно белым светом, она словно бы вспухала невиданным ярчайшим нарывом, готовым в любой момент прорваться. Внезапно из точки вверх и вниз, во всяком случае, так виделось людям, рванулся столь же ослепительный белый луч, неимоверно тонкий и не имеющий конца.
- Ну, вот! – обрадовался Страж – Теперь есть ориентир. Можно считать это осью мира. Всё! Вам и так было дано увидеть слишком много. А теперь – не мешайте мне. Пора снова развернуть знакомый вам мир, время не ждёт. Упущу момент – нечего будет разворачивать!
    Наверное, друзья моргнули одновременно, потому что в следующий миг их ослепил ярчайший дневной свет! Они вновь были на знакомом плато, но прямо перед ними, под ногами разворачивалась грандиозная катастрофа! 
     Вся масса земли со стоявшим на ней горным массивом медленно, но верно обрушилась в развёрзтую пропасть на дне которой, где-то в бархатной, мягкой черноте угадывалась какая-то тяжистая структура. И тут они увидели, как по этой структуре пробежала волна! Затем ещё одна, и ещё! И вот уже, словно мелкая рябь по воде, волнение охватило все исполинские струны. Прямое и круговое, сходящееся и разбегающееся, создавало оно невероятную картину, словно кто-то невидимый бросал камушки в воду, одновременно играя на водных потоках, как на арфе. Звука не было. Но тела путешественников посетило странное ощущение какого-то внутреннего волнения, тревоги, или, даже страха.
- Что с нами, отче? – воскликнул Алексей, обращаясь к Стражу.
- Чувствуете голос мира? Что ж, это впечатляет, не так ли?
- Голос мира, это глас Божий? – тихо спросил Вересков.
- Нет. Скорее, воплощение гласа Божия – улыбнулся Страж – Глас Божий мы бы не пережили. Даже я в моём нынешнем облике.
- Он так силён?
- Дело не в этом. Всё сущее состоит из него. Мы все. Все мы есть его слова, и вновь произнесённые слова могут стереть предыдущие, как бы отменить их существование. То есть наше… Это трудно объяснить.
- Но… но ведь раньше люди могли слышать Бога и даже видеть.
- Библейские времена… тогда мир был другой. Ближе к Богу. Ну, как бы слова одного предложения. Они связаны по смыслу и могут существовать вместе.
- Но разве одно предложение отменяет существование другого?
- Нет. Но здание, построенное на месте другого, отменяет его. Согласен?
- Да. Это действительно сложно, отче. Но, спасибо.
- А теперь к делу. Нам пора спасать мир!
    Как раз после этих слов в самом центре тяжистой структуры возник ярчайший, ослепительно белый микроскопический шарик. Был он одновременно как бы внутри вибрирующего нечто, и, в то же время, казался отделённым, словно голографическая картинка над проэктором. Несмотря на свои мизерные размеры, шарик то ли яркостью, или, даже, яростью своего свечения, то ли внезапностью появления и своей чужеродностью внушал ощущение огромной, скрытой мощи, рвущейся наружу.

                ГЛАВА 35.

   Маленький отряд в полном составе стоял недвижимо и наблюдал за происходящими с их привычным миром странными трансформациями.
- Так и будете смотреть?! – в голосе Стража промелькнуло напряжение.
- Что же нам делать, отче?! – взмолился Алексей Вересков – Что мы можем сделать?!
- Я не знаю. Да, что угодно. Можете, конечно, просто понаблюдать. До определённого момента. Пока вас не накроет волна разрушения.
- Издеваетесь, отче? – вздохнул Василий Карпенко – Эа штука сейчас рванёт, да?
- Ещё как рванёт – Страж скрестил руки в замке – И прямо сейчас! Ладно. Помогу вам немного
     Фигура Стража на мгновение озарилась идущим изнутри мягким золотистым светом, и… мир замер! Только соратники, удивлённо переглядываясь, выпадали из общей неподвижной картинки. Страж, перестав светиться, обратился к ним
- Я остановил время для вас. Это – крайняя мера и надолго я не смогу удерживать мир в замершем состоянии. Теперь дело за вами. Поторопитесь с вашими действиями!
   Василий Карпенко опять среагировал первым
- Эй, бойцы! Что делать-то будем?! Лично я обучен сражаться с врагом, а не с вселенскими катаклизмами. Петро Иннокентич, мистер Эллисон, э-э, сэр, что скажете, отцы-командиры?
Энтони Эллисон отрицательно качнул головой
- Нет. Командир – Питер. Он здесь. Спрашивай его. 
Пётр Кудимов решительно произнёс
- Перенесённые недавно испытания дали мне хороший урок. Даже когда надежды совсем нет, нельзя сдаваться. Просто встань и иди. Двигайся, просто иди вперёд. Возможно, уже через шаг ситуация изменится. А если даже идти невозможно, просто стой. До последнего. Насмерть.
- Ну, это мы можем! – усмехнулся Василий Карпенко – Похоже, больше ничего другого не остаётся, как только насмерть стоять.
    Никто не возразил. Страж, кивнув, сказал
- Что ж, иногда приходится. Может, и в этот раз так будет. Но, надо ведь и дело сделать! Если бы сделать круг, который заберёт в кольцо эпицентр взрыва… тогда, приняв на себя удар, может, вы остановите смерть. Любой физик сказал бы, что это невозможно. Но я так не считаю.
- Как это можно сделать, отче? – спросил Пётр Кудимов.
- Я могу переместить вас и расставить таким образом, чтобы вы образовали собой замкнутый круг.
- Да тут ведь провал в целый километр! – ахнул Алексей Вересков.
- Главное, чтобы каждый из вас видел стоящих по сторонам от него. Тогда образуется замкнутая цепь из ваших тел. Это возможно, если встанут все. Но необходима ваша добрая воля.
   - Да все согласны! – отчитался за друзей Василий Карпенко – Никто не хочет помирать, конечно, но тут без вариантов. Так, хоть с пользой помрём.
     Не сговариваясь, соратники подошли к Стражу поближе, и только Генри Бентон остался стоять в стороне, кусая губы и хмуря брови. Заметив его отсутствие, Василий Карпенко крикнул
- Ты чего, Гена, тормозишь? Так и помрёшь в одиночестве?
- Мне всё равно. Но, я больше не с вами. Не хочу быть в стаде!
- Что?! Да, тво… фу ты, пропасть, вот, как тут удержаться?! Сам ты, Гена, баран! Или, бизон! В стаде он быть не хочет! Ну и сдохни там один!
- Ну и сдохну! Зато, это мой, личный выбор! Мой!
- Выбор?! Отличный выбор! Не, Гена, ты не бизон! Ты, всё-таки, баран!
- Оскорбления бесполезны, Безил. Я не с вами.
- А с кем, Гена? С кем?!
- Ни с кем. Сам. Один.
- Один?! Ладно! Пофиг! Иди куда хочешь! Или стой там и смотри, как мы тут сдохнем! Не в стаде, слышишь! А вместе! И сражаясь! А ты стой там! Отдельно! И жалей себя дальше, пока мир не взорвётся!
- Не смей!!
- Нет! Буду сметь! Ты был мне другом! И я не ждал, что перед смертью ты всё пошлёшь! Что так легко сдашься!
- Легко?!
- Да, легко! Слабак ты, Гена. А может и больше…
- Что за намёки?! Не смей, я сказал!!
- Чего уж там. Предатель ты, Гена.
- Ты! Ты!! Ах, так?! Ну, ладно!
Бентон, вне себя от гнева, рванулся вперёд и встал рядом со Стражем, резко бросив в сторону Карпенко
- Я не предатель! Никто не смеет думать обо мне так! Я приму бой! А потом уйду!
- Вот, это – дело! – с каким-то залихватским отчаяньем Карпенко улыбнулся – Теперь прорвёмся!
    Внезапно каждый из присутствующих осознал себя переместившимся на некоторое расстояние. Размеры очага нарождающейся катастрофы позволяли каждому из соратников видеть, на грани возможного, только стоящих справа и слева. Все вместе они образовывали как бы живое кольцо вокруг провала, на дне которого замерла смерть. Стража не видел никто.
     Время, всё ещё недвижимое, давало возможность заглянуть в себя.
    Костя Аникеев был расстроен и, даже, немного зол. Он не выполнит обещание! Где-то там, в безвременье, его ждёт друг, который рассчитывает на Костину помощь. Помощь, которую он, Костя, обещал! Клялся, что придёт и выручит! А теперь – всё! И тот человек, его друг – американский сенатор, даже если и выберется из этой передряги, будет считать его, Костю, пустомелей, болтуном, а то и предателем! А потерявшаяся во времени англичанка?! Он обещал ей выручить из безвременья её мужа – единственную её связь с прошлой жизнью! Костя никогда не обманывал! Не предавал! А теперь?! От пережитых эмоций глаза Аникеева увлажнились. Что же делать?! Как быть?! Он стоит сейчас перед смертной чертой и отступить не может! Это исключено. Но умереть с таким грузом на душе просто невыносимо! Значит… надо как-то выжить. Не думать о том, что это невозможно, не думать ни о чём другом! Надо выстоять! Просто выстоять, и всё. А почему, нет?! Он не один! С ним его друзья! Всё, что есть на свете доброго – на его стороне. Впереди – зло. Оно должно быть не просто остановлено, повержено! Они победят! Победят!! И будут жить!!
    Чжан Зихао был абсолютно спокоен. Он не боялся смерти, потому что её нет. Смерть всего лишь этап на пути существования. И земная жизнь – этап. Если будет нужно, он вернётся. Вопрос в том, куда он сможет вернуться. Несмотря ни на что, Чжану нравилась эта реальность, и он бы хотел, чтобы она продолжалась. С ним, или, даже, без него. Переживать, дёргаться, причитать – бесполезно. Лишняя трата энергии. А перед ним – бездна, бездонная прорва энергии. Дармовой и неукротимой. Укротить её пока невозможно, на данном этапе владения знаниями. Значит, надо… точно! Теперь Чжан знал, что делать, и приготовился выполнить задачу.
     Энтони Эллисон не боялся смерти. Он, даже, был не против умереть сейчас. Эллисон очень устал. Тяготы этого почти военного похода измучили его не очень молодой и не очень крепкий организм. В смерти он мог обрести покой. Но, это не главное. В смерти его ждала встреча с семьёй. Эллисон знал это точно. И поэтому железной хваткой удерживал себя от желания отринуть всё земное и сдаться. Сдаться – значит поддасться уловке. Уловке вечного врага человека. И никак по-другому! Он не может. Не смеет! Он не смеет сейчас отступать! Иначе всё, чем он, Энтони Эллисон, жил до сих пор, пойдёт прахом, потеряет смысл, разрушится и погибнет. Нет! Он выстоит. Не думать сейчас о себе! О своей усталости и боли. Ни о чём не думать! Не отступать! Держаться!! Выстоять!!
     Пётр Кудимов, знавший и переживший больше многих, не думал сейчас о смерти. Он уже был знаком с ней и не хотел, чтобы его друзья пережили подобное. Все свои немалые силы он сосредоточил на том, чтобы принять, оттянуть на себя максимум энергии удара. Ядерные взаимодействия были его стихией во всех смыслах. Он не просто лучше многих был осведомлён о сущности этих процессов, но и мог встраиваться в них, и даже в тот процесс, что своей невиданной ранее на Земле мощью, готов был вспыхнуть сейчас перед ними. А после своего недавнего путешествия он может и не такое. Раскрыв руки, словно пытаясь дотянуться до стоящих по бокам друзей, одновременно прикрывая собой весь мир, Пётр Кудимов замер, устремив вперёд и в никуда льдисто-голубой взгляд, в это мгновение вспыхнувший синим, невыносимо ярким пламенем. Он был готов принять удар.
   Генри Бентона накрыла волна чёрного глухого отчаянья. Ему ничего не хотелось сейчас, ни жить, ни, даже, умирать. Умирание, это тоже какое-то действие, а Бентон сейчас не хотел ничего. Тем более, действовать. Он даже не хотел хотеть. Видеть и слышать тоже было в тягость, сразу накатывало раздражение. Но замереть, закрыв глаза и отключив звук, Бентон не мог. Слишком похоже на ту же смерть. Смерть?! И тут Генри Бентон почувствовал, как раздражение перерождается в злость. Ну, уж, нет! Умереть сейчас, когда он так раздавлен, почти повержен?! Когда у него отняли всё, даже надежду?! Ни за что! Нет, одну вешь он всё-таки, сейчас сделает, назло всем! Он не умрёт сейчас! Останется жив! Неважно как, пусть даже он, выдернет сам себя за ноги из пресловутого чёрного туннеля! И пусть этот, так называемый Страж запускает время. Генри Бентон сейчас так зол, что готов разрушить даже устои мироздания, а уж это безобразие, которое все пафосно нарекли мировым катаклизмом, он точно сейчас ликвидирует. Или он не Генри Бентон!
     Василию Карпенко не впервой было стоять перед лицом смерти. Очень давно, в своём армейском прошлом, стоять перед лицом смерти приходилсь так часто, что казалось обыденным, не задевало. Сейчас не так. Он уже отвык умирать каждый день, а то и по нескольку раз в день, отвык видеть, как рядом умирают боевые друзья. Правда, Василий Карпенко помнил, что умирать, не значит умереть. И сейчас, именно сейчас он умирать не хотел. Не время. Не то, чтобы много дел осталось, нет. Не так, не совсем так. Нельзя позволить им всем сейчес умереть. Генри Бентон, его друг, совсем не готов к смерти. Плохо уходить в таком отчаянье. Лёха Вересков только жить начал, его жена ждёт и дети, да и все другие, Карпенко чувствовал, ещё должны что-то получить от жизни и, главное, что-то отдать. Иначе их смерть будет… не очень хорошей, что ли. Значит, надо выжить. Незнамо как, но надо! Есть такое слово – надо! И если сказать его себе твёрдо, придёт сила. А уж, как применить эту силу он, Василий Карпенко, знает! Ну, что, Васёк, давай! Надо, милок, надо!!
    Алексею Верескову всё происходящее до сих пор, за редкими периодами, казалось каким-то сном, от которого он никак не мог очнуться. Но в тот самый момент, когда Алексей осознал себя стоящим перед замершей развёрзнутой бездной из которой вот-вот вырвется абсолютная смерть, он очнулся. Вересков понимал, что человек не просто смертен, а смертен неожиданно, и, зачастую, очень невовремя. То, что его собственнная смерть сейчас была бы очень некстати, его печалило, но не удивляло. Сколько людей погибало в расцвете лет, сил, карьеры… и сколько погибнет сейчас… он и его друзья погибнут неминуемо, это почти решённный вопрос. А потом? Будет ли прок в их смерти? Вересков чётко понимал, что если смертоносная всеуничтожающая волна прорвётся через их живую цепь, сметёт их, то не спасётся никто! Никто в мире! Может, останутся единицы, жалкие и разрозненные, которые без благ цивилизации быстро скатятся в первобытный строй. Нет. Нельзя никак. Ни для кого Вересков не хотел такой участи, тем более для своих родных. Но и допустить их смерть тоже нельзя. Что же делать? Наверное, он, Алексей Вересков, как защитник, что-то может, но, что он может сейчас? Он привык бороться зо злом, а это… просто смерть… но, разве… разве смерть, это не зло? Вот эта, что перед ним – точно зло, причём, зло абсолютное! Значит он, Вересков, может с ней бороться так, как он раньше боролся со злом! Зло, по какой-то причине, несовместимо с ним, он может отринуть зло от себя. И он сделает это сейчас! Он отринет зло! Он отринет смерть! С Божьей помощью. Он сможет.
  В едином решительном порыве застыла живая цепь. Ни на что не надеясь, еле видя ближайших товарищей, вжались они ступнями в знакомую земную твердь, готовые заслонить собой привычный мир от чего угодно. Готовые стоять насмерть. 
    Они верили. И не отступили, даже в тот миг, когда Страж, опять озарённый светом, вернул миру течение времени. Но за шажок до этого, каждый из живой цепочки, не сговариваясь, повторил жест, который первым сделал Пётр Кудимов. Все они развели руки, протянув открытые ладони друг к другу, словно стараясь сомкнуть разрозненную цепь в единое целое.
  Время ожило. Ослепительно сияющий шар, мгновенно расширившись, поглотил собой вселенную, но живая цепь, стоящая насмерть, не дрогнула! Столкнувшись с этой преградой, всепоглощающая энергия разрушения застыла, замерла, словно опять увязнув во времени, а затем… схлынула обратно! Схлопнувшись сама в себя, опять превратившись в микроскопический шарик, сузившийся до точки, непобедимая и неукротимая энергия победила и укротила сама себя, перестав существовать.
   Вернулся привычный мир: очертания, краски, звуки. Над горными массивами раскинулось звенящее, морозное ночное небо, с чётко видимыми здесь звёздами. Ни малейших признаков готовой было уничтожить Землю катастрофы не осталось.

                ГЛАВА 36.

    Они стояли и наслаждались бодрящим морозным воздухом, чувствуя, как с каждым вздохом покидает их напряжение и наступает покой. В чистейшей атмосфере видно было так далеко и чётко, что каждый мог разглядеть всех и убедиться, что все они живы и здравствуют. А перед ними зиял мрачной чернотой неизмеримой глубины провал, который, казалось, не оставил на себе ни следа только что бушевавших к нём яростных сил. И только сам он являл собой подтверждение реальности недавних событий.
    На миг зрение каждого из воинов-победителей затуманилось, и тут же они вновь увидели себя стоящими вместе, а провал остался в стороне.
   Страж-монах, улыбаясь, сложил руки лодочкой и поклонившись, произнёс
- Вы совершили великое дело, воины. Победили смерть, спасли мир и надолго изгнали зло из этого места. Какое-то время оно будет безопасным для людей. Это замечательно.
- Как это случилось, отче? – спросил Василий Карпенко – Ты помог нам?
- Моей заслуги тут нет. Если честно, я не знал, чем всё закончится. Но я очень надеялся на вас. И рад, что не ошибся.
- Ну, всё! – раздражённо прервал его Генри Бентон, который выделялся на фоне общего умиротворения своим мрачным видом – Дело сделано, не так ли? От меня больше ничего не нужно? Тогда, если позволите, я пошёл домой. И если не позволите, всё равно уйду.
- Гена, не пори горячку – вздохнул Василий Карпенко – такой момент сейчас… такое дело сделали… остынь, перетрём…
- Ничего мы не перетрём. Я уже всё решил и решение своё не меняю. Долг я отдал. Никого не предал. Теперь извольте освободить меня от всего этого. Я больше не хочу спасать мир. Ничего не хочу. Оставьте меня в покое.
- Гена…
- Нет – остановил Страж Карпенко – каждый имеет право выбора. Всегда, в каждый момент. Оставь ему это право – Страж обратился к Генри Бентону – Ты действительно хочешь оставить миссию?
- Да!
- Никто не вправе тебя задерживать.
- Класс! Может, и домой меня доставишь?
- Конечно. И ещё. Без твоего участия у нас ничего бы не получилось. Ты заслужил награду. Можешь просить, что хочешь.
- Ничего мне не надо. А ваши награды… слишком дорого оплачены! Домой отправляй!
- Гена…
- Что?!
- Да, ничего. Бывай здоров.
     Генри Бентон, продолжая хмуриться, ничего не ответил. Страж шевельнул ладонью, и Бентон исчез, не оставив следа.
- Он, правда, в Америке, отче? – с тревогой спросил Карпенко.
- Да, он дома. Власти предупреждены. Проблем у него не будет.
- Ну, да… смотря каких – вздохнул Василий Карпенко – Похоже, лихо ему будет пока.
- Разберётся, не ребёнок – резковато бросил Энтони Эллисон.
- Понятное дело – пожал плечами Карпенко – А с нами как, отче? Может, тоже по домам? А то, если опять на вертолёте… Что-то подустал я, наверное.
- Доставлю всех желающих – улыбнулся Страж.
- Ну, вот и славненько – попытался улыбнуться в ответ Карпенко, но вышло у него не очень весело – Ладно, друзья мои боевые, если вы не против, я первый откланяюсь. -
Он подошёл к каждому, пожал руку, продолжая – Держитесь, мужики, авось, свидемся по лучшему поводу! Лёха, ты, как придёшь в себя, сразу ко мне! И ты, Костян, посидим, вспомним былые дни. Иннокентич, не пропадай больше! И ты, мистер Эллисон, заходи в гости. Тебе ведь, просто? Визы не надо! Чжан, ты тоже с визой не заморачивайся, давай прямо по воздуху! Ну, бывайте, поехал я… или, как там его… отправляй, отче, до свидания!
    Страж махнул ладонью, и Василий Карпенко исчез так же быстро, как недавно Генри Бентон. Страж оглядел оставшихся.
- Ну, кто следующий?
- Давай меня, отче, если никто не против – высказался Алексей Вересков с нетерпением в голосе – А у нас не будет проблем с властями, ну, типа, как мы добирались?
- Не будет – вступился Пётр Кудимов – Прости, отче, что перебил. Я вернусь и всё, что надо, объясню. Будут у вас спрашивать, отсылайте всех ко мне.
- Спасибо, Пётр Иннокентич! Я просто думал, вдруг вы опять…
- Нет, Лёша, я теперь с вами. Жди в гости, приду посмотреть, как вы там живёте.
- Вот, здорово! А Катя как рада будет! Все приходите, Костя, ну, тебе особого приглашения не надо! Ты как родной нам. Мистер Эллисон, вас тоже будем рады видеть! И тебя, Чжан, конечно! Отче… вас не смею звать…
- Я всегда рядом, будь уверен. Ну, с Богом!
Повинуясь тому же лёгкому жесту Вересков исчез.
Костя Аникеев, словно решившись на что-то сделал шаг к Стражу и произнёс
- Отче, у меня просьба.
- Слушаю.
- Можно меня сейчас не домой отправить, а… я обещал помощь одному человеку, даже двоим… одним словом, можно мне как-то сейчас в тот лабиринт времени попасть, откуда я тогда выбрался?
- Невозможного тут нет. Но, только что закончился тяжёлый поход. Тебе вместо с друзьями пришлось нелегко.
- Мне не нужен отдых. Я не смогу отдыхать, зная, что кто-то из моих друзей в беде. И так потеряно много времени.
- У них там своё время.
- Прости, отче, но я настаиваю. Просто чувствую, что сейчас надо.
- Ну, раз надо… вон видишь, позади тебя туманчик заклубился? Ступай в него, попадёшь по назначению. Не ушибись только, туда, ведь, как в нору падаешь, помнишь?
- Спасибо, отче, помню. До свидания, Чжан.
- Кен, давай я пойду с тобой, тебе может понадобиться дружеская помощь.
- Нет, Чжан. Спасибо за участие, но это – моё дело. Не обижайся.
- Всё нормально. Тогда, до встречи, Кен! – улыбнулся Чжан – не забывай, что в Китае теперь у тебя тоже есть друг.
- Не забуду, спасибо. До, свидания, господа.
- Удачи, Кен! – кивнул Энтони Эллисон.
- Костя, будь осторожнее! – напутствовал Кудимов – Помни, мы всегда готовы прийти на помощь.
- Спасибо. Я пошёл.
   И Аникеев ушёл в сторону недалёкой, заполненной туманом выемки, опустившись в которую он тут же пропал из вида.
    Чжан Зихао, с грустной улыбкой посмотрев на Стража, произнёс
- Похоже, мне тоже пора в путь. Я не стану утруждать вас, великий, своими перемещениями. Теперь, когда это место свободно от зла, я легко могу путешествовать здесь своим способом. Мне до дома ближе всех, к тому же, хочу осмотреться немного. Всё равно придётся сюда наведываться – он поклонился Стражу и обратился к Кудимову и Эллисону – До свидания, господа, или, если позволите, боевые товарищи. Считаю за честь сражаться бок о бок с вами, а также со всеми, с кем я делил трудности этого похода. Надеюсь, увидимся в более спокойной обстановке, хотя, что-то мне подсказывает, наш отряд ещё соберётся вместе для дела. До свидания!
    Чжан сделал легкий поклон головой, и в тот же миг, легко повернувшись на одной ноге, взмыл ввысь! Уже через несколько мгновений его фигура, скользящая на фоне гоных хребтов, растворилась в ночном небе. 
- Ну, вот и отлично – лицо Стража потеряло свою улыбчивость и стало строгим – Каждый выбрал свой путь домой. Нас осталось трое здесь. И, в отличие от остальных, вас я могу предупредить. Не удивляйтесь, если по возвращении не всё будет, как прежде.
- Никогда не было, как прежде – немного удивился Пётр Кудимов – Я и не ждал…
- Я не о том… вы двое, я надеялся, заметите. Мир изменился. Произошли события, которые не могли иметь место в том мире… в прежнем мире.
- Мы что, вернулись… не в ту реальность? – спросил Энтони Эллисон немного дрогнувшим голосом.
- Дело не в этом – Страж нахмурился – Меняется сам миропорядок, основа мира.
- Почему ты так решил, отче? – Кудимов внимательно вгляделся в самую глубину глаз Стража, на дне которых опять притаились радужные всплески.
- Почему? Ты же был там, куда человек во плоти попасть не может, а если и смог бы, ни секунды не продержался. А ты продержался. И вернулся.
- Но, я сам изменился, отче, я чувствую. Это позволило мне…
- А что позволило тебе измениться? Ты подумал? Что позволило падшему ангелу подняться, а светлому упасть до него?
- Великий, скажи – вступился Энтони Эллисон – Чего нам ждать?
- Я не пророк. Могу, скорее, сказать, чего не ждать. Не ждите покоя. Не ждите привычного хода вещей. Ничего не будет, как прежде.
- Грядёт последняя битва? – с нажимом в голосе спросил Пётр Кудимов и в глазах его мелькнул слабый отблеск торжества.
- Тебе бы только драться – покачал головой Страж – Битва не грядёт, битва уже идёт. Идёт от основания мира. Но сейчас меняется сам мир. И только один Бог знает, что из этого мира станет.
- Великий, я хотел бы спросить – в голосе Эллисона скользнула редкая для него нерешительность – Мы и наша миссия… Всё останется, как есть?
- Я не знаю. Твой названный брат мечтает о хорошей драке, а тебе, как я вижу, хочется покоя. Но покоя не будет. Я сказал об этом уже. Правда, и с дракой не всё просто. В изменённом мире всё изменится, может встать с ног на голову. И поди разбери тогда, где враг, и когда уже пора драться, а когда и ни к чему. Но вы на то и воины, особые воины. Вы поймёте, почувствуете. Вы же люди, а это главное. Мне не дано уже так чувствовать.
- Отче – глухо отозвался Кудимов – А я? Кто теперь я?
- Дело покажет.
- Какое дело?
- Которое будет главным в твоей жизни. Всё! Больше никаких вопросов. Мне пора. Вас обоих, как я понимаю, никуда доставлять не надо. Сами доставитесь?
- Да, отче – Кудимов отвёл взгляд от удивлённых глаз Эллисона – Мы сами.
- Ну, с Богом!
   И Страж исчез, оставив после себя на долю секунды тёплое золотое свечение.
- Ты владеешь моим способом перемещения в пространстве? – не удержался от вопроса Энтони Эллисон.
- Врядли твоим. Но я могу перемещаться быстро и куда надо. Не важно. Скажи мне вот что. Мир изменился, и как нам ориентироваться теперь? С кем сражаться? Страж сказал, всё встанет с ног на голову?
- Да, проблема. Но, брат мой, я думаю, у нас есть шанс.
- Какой? Что нам делать? Вернуть этот мир к тому, что было? Если честно, мне не очень нравится то, что было. Заставить его меняться дальше? Но в какую сторону? И как? Я неплохо умею сражаться. Но, с кем?
- Брат мой, ты слишком много на себя берёшь, тебе не кажется? Я думаю, надо просто подождать. Ответы придут сами собой. Не зря же мы пережили всё это. Ведь, всё не зря, всё имеет смысл, и, даже, конкретное назначение. Любое событие в жизни – не зря. Надо только понять. Полагаю, наши битвы и сражения – своеобразная тренировка. А великий? Он ведь не зря покинул нас сейчас. Оставил одних. Это символично. Ничего не происходит просто так.
- Слишком много философии – проворчал Кудимов – Ты всё усложняешь, как обычно, брат мой.
- Не всё прямолинейно, Питер. Не может быть. Иначе в нас вообще нет смысла.
- В нас?
- В людях. Ну, и в нас… таких, как мы, тоже. Должен быть выбор.
- Выбор всегда есть. Мои высказывания не противоречат твоим.
   Они помолчали, разглядывая яркие, мерцающие в морозном воздухе холодным светом звёзды. Эллисон улыбнулся
- Как бы то ни было, но я замёрз. Позволь мне отбыть в мой тёплый английский дом. Я, похоже, немного соскучился по нему.
- Завидую твоему мироощущению. По мне, так дом, где живёт один человек – это не дом. Прости, я не хотел…
- Я не обиделся. Ты прав, возможно. Но… я там не один. Я так думаю, по крайней мере.
- Тогда – удачи. И, до встречи в изменённом мире!
- Увидимся, брат.
- Увидимся.
   Энтони Эллисон и Пётр Кудимов одновременно шагнули в разные стороны и исчезли. Эллисон, как бы растворившись в воздухе, а Кудимов, словно провалившись сквозь землю.
   Поднявшийся ледяной ветер быстро замёл следы пребывания людей, и только холодные звёзды, мигая в такт своей особой музыке неба, остались на месте, безучастно взирая на этот мир. Один из множества. Мир, который менялся.