Моё желание

Любовь Отраднева

(в соавторстве с Valery)

Моё желание

Посвящается дражайшему соавтору

Глава первая
– Генджо Санзо Хоши. Преступник Чо Гоно. Заходите.
Дверь в храм открылась, из-за неё хлынул синий свет. Санзо в очередной раз подумал: так по-дурацки смотрится, как будто под водой, когда там внутри находишься – даже не тянет смотреть на свои руки и на облачение. А сейчас в это мертвенное сияние он войдёт не один. Одновременно с парнем, добровольно надевшим на себя наручники. С парнем, уже успевшим так же добровольно себя искалечить – но, странное дело, не ставшим менее красивым даже с повязкой на глазу…
А сам Чо Гоно вообще, кажется, не обратил внимания на странную обстановку. Думал он о чём-то своём, и если и поднял глаза – то взглянул при этом только на Санзо. Как будто больше вообще ничего в мире не замечал и замечать не хотел, как будто вокруг была пустота и только за этим человеком можно было куда-то идти…
Санзо даже сморгнул – удивился. В общем-то, ничего такого он этому Гоно не сказал – только «не будь идиотом и не умирай». А как по-другому-то, если ни с какой стороны нельзя было позволить, чтобы он умер?
Не вдаваясь сейчас в собственные истинные мотивы, Тридцать Первый преклонил колени перед Тремя Ликами.
Гоно последовал его примеру. Всё так же отстранённо. Словно ему и впрямь было всё равно, что будет.
Санзо было тоже в меру всё равно, скучно и хотелось поскорее отделаться от официальной части – как и всегда. Уж так действовало это место. О задержании «того, кто убил тысячу тварей и сам стал тварью» он поведал очень сухо и официально, не вдаваясь ни в какие живописные и леденящие душу подробности. Мол, не ваше дело, и, думая так, Санзо косился на самого задержанного – мол, зачем им знать то, что знаем мы?
Если высшие силы и догадывались, как к ним относятся, то виду не подавали – оставались вроде бы беспристрастными.
– Признаёшь ли ты свою вину, Чо Гоно? – прозвучало в синем полумраке.
– Да, – привычно, устало и немного раздражённо: мол, о чём тут говорить-то.
– Готов ли ты понести наказание за свои грехи?
Санзо, слыша это, понадеялся, что на лице у него не слишком явно написалось: «Вам делать нечего? Отпустите вы его уже… и меня тоже».
– Да, – и снова быстрый, кажется, чуть виноватый взгляд – только на Санзо.
Взгляд в ответ – а, забей на них, они идиоты. Всё-таки это хорошо – находиться тут не в одиночку…
– А вот как тебя наказать – это вопрос. Лишить тебя жизни у нас нет права.
– А самому на себя руки наложить, – Санзо не утерпел, влез, – я ему запретил.
Три Лика удивились. Вопросили:
– Зачем?
Да если бы он сам знал. В тот момент – думалось, что велели же живым доставить, значит, нефиг тут выбрыкиваться, как будто сам стоглазый! Сейчас – прозвучало как «запретил насовсем».
– А вот пусть живёт.
Гоно молчал. Со стороны могло показаться – даже и не слушал, что там о нём говорят. И хотелось ему только одного – чтобы быстрее…
– Ты хочешь сказать, Генджо Санзо, что жизнь для Чо Гоно будет худшим наказанием, чем смерть?
– Я хочу сказать, – и столько раздражения в голосе, – что ему можно дать шанс начать всё сначала. Сменить имя, похоронить себя прежнего.
И снова торопливый взгляд, и на сей раз чуть заметная улыбка, а вслух – спокойное:
– Что бы вы ни решили, я не стану даже возражать.
…Нет, с волей к жизни у него гораздо лучше, чем можно было бы заподозрить. Это радует. Санзо, в конце концов, не нанимался постоянно тащить из петли кого попало. Даже столь мало на кого-то похожего «кого попало». Даже если он улыбается – только тебе, и ему это идёт… Хорошо, что он, Санзо, так удачно придал парню ускорение!
– Интересный вариант, – произнёс меж тем кто-то из Ликов. – А ты не боишься, что он опять сорвётся и сотворит нечто непростительное и непоправимое?
– Нет.
– И готов отвечать за последствия?
– Готов. Можете его отпускать под мою ответственность.
Если Гоно и хотел что-то сказать, то сдержался. Только что ведь обещал не спорить. Вот и вышло вместо просьбы так уж не беспокоиться, не брать на себя лишнего, только тихое:
– Как вам будет угодно.
А после этого оставалось только составить приговор да выбрать новое имя для «великого грешника».
Правда, это было легче сказать, чем сделать. Сначала надо было всё-таки прояснить все обстоятельства сотворённого несчастным, совершить кое-какие обряды и вообще…
Санзо из храма попросили – и снова он там появился только через три дня. Без приглашения. Просто потому, что узнал: Гоно, или как его теперь будут звать, домой ещё не возвращался. Можно было, конечно, предположить, что сам не захотел. Но это было бы на него непохоже.
Да нет, оказался в храме, повязку уже сняли, и глаза у него были усталые, и пальцы в чернилах – Санзо ему от души посочувствовал.
– Ты-то тут зачем, Тридцать Первый? – поинтересовались высшие силы.
– Зашёл проведать, раз отвечаю за него.
– Не стоило беспокоиться.
– Хочу и беспокоюсь, – огрызнулся Санзо. – Больно уж всё это затянулось.
Его пытались прогнать, он тут же заподозрил, что от него что-то скрывают, и не пошёл. Правда, «дело» читать не стал – ему хватало того, что уже знал. А вот от обрядов, может, лучше было держаться подальше.
– Может быть, я сам закончу? А то, смотрю, вы даже новое имя ему ещё не придумали.
– А у кого-то есть причины торопиться? – негромко, насмешливо спросил Гоно.
– Я бы на твоём месте уже повесился, – а Санзо почти и не ожидал от него таких интонаций. А может, как раз… В любом случае, ему шло. Ему всё шло. И, может, поэтому Санзо не сразу оценил, что ляпнул.
– Как минимум здесь это сложно сделать, – и ещё одна улыбка.
– Намекаешь, что тебе здесь безопаснее? – хм, они перекидывались словами, как будто сто лет были знакомы, и оба игнорировали высшие силы.
– Нет, но я не в том положении, чтобы ставить условия.
– Может быть, я в том положении, чтобы наконец с этим покончить?
– Идите вы уже оба отсюда! – не выдержал кто-то из Трёх Ликов. – Потом только сообщите, под каким именем он теперь живёт!
И они пошли.
– Тебя ученики научили доводить по-тихому? – с плохо скрытым восхищением поинтересовался Санзо.
– Нет, похоже, врождённое.
– Тем лучше, впечатляет. Ладно, иди до дому, а то твой приятель там уже волнуется. И будешь ты у нас… – поймав смутную ассоциацию, Санзо провозгласил: – Восемь заповедей – Хаккай. Пойдёт?
– Почему бы нет.
– Ну и отлично. Осталось тебе документы выправить – и живи.
– Спасибо.
– Не стоит благодарности. Предполагается, что я это должен… – и снова беглый обмен взглядами.
– И тем не менее.
– Ладно, ладно, взыщу, не забуду, что ты мне обязан, – это было хамство, но лучше так, чем показать, что тронут. Тем, что слышит, и тем, что видит, – ещё более того.
– Вот и договорились.

Глава вторая
Дорога была не короткой, но Генджо Санзо никогда её не замечал. Потому что хватало о чём подумать.
Зачем он сейчас идёт к этим двоим? Поручить им нечего, что кофе можно попить только у них – тоже неправда, у себя он хранит запасы, и не только кофе. Что же тогда? Общение? С красноволосым оно сводится к сплошным подколкам, когда-нибудь, наверно, они друг друга прибьют. А вот с Хаккаем…
С Хаккаем всё было вообще очень странно. Санзо и сам бы себе не ответил, с чего вдруг взял «великого грешника» на поруки. Хотя жалко, конечно, его было. Да, может, и просто… так захотелось. Вот захотелось, чтобы у этого парня была какая-то возможность жить дальше, вместо того, чтобы глупо умереть.
Если он останется жив – может быть, это что-то изменит, так всегда говорил Генджо Санзо Хоши и себе, и другим.
Вот только сам Хаккай, похоже, пока так и не понял, зачем ему эта возможность. Он как-то очень просто и естественно вписался в чужой уклад жизни, без вопросов взял на себя почти все домашние заботы. Не то по привычке, не то потому что больше и некому было. И далеко вперёд точно уж не заглядывал.
Пожалуй, это не столько ему было что-то нужно и кто-то нужен – сколько сам он был нужен другим. Тому же Годжо, которому одному было бы хуже, а теперь у него был друг. Кто знает, насколько думал об этом сам Хаккай – об этом и о том, зачем всё чаще наведывается к ним поручившийся за его жизнь.
Сам Санзо, будучи в гостях у двух «еретиков», просто следил краем глаза, сам того не замечая – ловя каждую улыбку, каждый взгляд с прищуром, каждую негромкую фразу, не думая, насколько всё это искренне, насколько радостно… Просто ему нравилось общее впечатление – на Хаккая было приятно смотреть и приятно находиться в его обществе. Даже зная, на что он способен. Может быть, как раз поэтому.
И время пролетало как-то незаметно, за грубоватыми шуточками Годжо и редкими, но точными комментариями Хаккая – и в те моменты, когда он не удерживался от совсем уж заметной насмешки, в нём словно бы просыпалось что-то, лёгкая тень прошлого, что ли.
И неужели же Санзо. хотелось наблюдать за этим чаще? Хотелось понять спасённого им? Хотелось… просто смотреть, и всё, только в столь простом и странном желании Санзо в жизни бы себе не признался. А в гости всё-таки приходил. И это даже никого не удивляло. Значит, надо. И надо настолько, что даже думается о том, как бы видеться ещё чаще.
– Слушай, – сегодня Санзо сказал это прямо с порога, игнорируя Годжо и бросая взгляд исподлобья прямо на Хаккая. – Ты же учителем работал? Может, стоило бы мартышку научить хоть чему-то, а то у меня терпения не хватает.
– Конечно, буду только рад.
– Я в тебе и не сомневался. Отлично, – Санзо занял место за столом, не спрашивая, куда тут можно, куда нет – было бы хорошо видно Хаккая.
Тот только улыбнулся снова, кажется, вполне искренне. Зато Годжо смеялся от души, демонстративно отворачиваясь, мол, вы тут не при чём, вспомнил забавное.
Санзо было неловко, почему – он сам не понимал. Так что много курил, цеплялся к тому же Годжо – и продолжал смотреть. Незаметно, кажется, только для одного себя. Всё как всегда.
А выпив весь кофе, монах поднялся:
– Ну я тебя жду на первый урок. Завтра.
– Хорошо.
По дороге домой думалось: оказывается, до завтра ещё ужасно долго. И зачем он это всё, ведь, кажется, понятно, что обучение Гоку – только предлог.
Хаккаю же было абсолютно всё равно, с чего вдруг ему сделали такое предложение. Достаточно было и самого факта. Но неожиданно раздражали пусть даже и несерьёзные рассуждения друга. Хотя, казалось бы, чего и внимание обращать…
* * *
Смотреть, смотреть и смотреть. Ну и немножко слушать. Да почему же это так завораживает? Что, только потому, что Хаккай единственный, кто не шумит, не орёт, много улыбается и вообще – не раздражает? Мало этого, чтобы вот так притягивать взгляд Генджо Санзо. Даже если Санзо знает, каков Хаккай в драке – хотя, конечно, контраст пугающий и красивый. И уж тем более не станешь так проникаться человеком (ну ёкаем, да, но об этом себе всё же напоминаешь) только потому, что на него можно спихнуть такую кучу всяких обязанностей. Мало этого, мало. Есть что-то ещё – непонятное, неназываемое, которое даже в снах себя не раскрывает.
Как ни называй, как ни истолковывай – ясно-то только то, что время идёт, а общение так никому и не надоело. Пусть даже и не общаются они особо. Санзо ведь только наблюдал, со стороны, чуть ли не свысока – или просто так казалось? – а Хаккай, приходя на занятия, возился всё больше с Гоку.
Мальчик так был и вовсе счастлив – чем больше друзей, тем лучше, а когда между ними ещё и хорошие отношения, так вообще замечательно! А для «хороших отношений» вполне достаточно, когда никто не ругается и не дерётся, а присутствие Хаккая действовало на Санзо именно так – умиротворяюще. Иногда даже почти заставляло улыбнуться. Дома у Годжо вот не получалось добиться такого, а здесь – запросто. И Хаккай это, кажется, чувствовал, и улыбался в ответ – вот уж тут точно искренне и от всей души.
И как же это действовало на Санзо, нет, ну как же действовало!.. Дух захватывало просто, кто знает – почему. И хотелось, чтобы вечно можно было – вот так молчать вместе и улыбаться. А может, и ещё чего хотелось, только не понять было, чего. Но прежде всего – чтобы он был, Хаккай. Чтобы с ним никогда ничего не случилось. Хотя ну что с ним могло случиться? Не надо было даже хорошо разбираться в людях, чтобы понять – нет такой силы, что могла бы с ним что-то сделать. Кроме него самого. А сам с собой он бы вряд ли уже что-то сделал – после тех слов, что сказал ему когда-то Санзо.
Он тогда вообще истолковал всё для себя довольно просто. Приказано – жить. А он не в том положении, чтобы спорить. А если исполнение этого приказа важно для кого-то другого – так тем лучше.

Глава третья
Так вот и шла жизнь, и иногда они даже собирались вчетвером. Правда, больше всех это радовало Гоку, но недолго. Потому что вытаскиваться гулять, например, Санзо отказывался наотрез, ворчал и стукал по башке веером. Хорошо ещё, что в такие минуты рядом был и Хаккай. И он мог, в зависимости от настроения остальных, или всё-таки их уговорить, или просто взять мальчика с собой.
В этот раз пришло ко второму – кажется, Хаккаю светило мотаться с Гоку по окрестностям до позднего вечера. Санзо ушёл бы домой, но почему-то подумалось, что его потом не найдут, да и просто лень было подняться со стула. У него было давление, к дождю, наверно, и кофе уже не помогал. Оставалось только проводить Хаккая взглядом – и решить обязательно его дождаться.
Особых проблем бы не возникло, даже поругаться с Годжо не грозило – тот был настроен очень даже дружелюбно, и было ему подозрительно весело. Что, впрочем, бывало последнее время при каждом визите Санзо.
– Ты чего ржёшь-то? – поинтересовался у него монах. – Что-то хорошее случилось в этом подлом мире?
– Да нет, ничего, просто так.
– Ну-ну. Узнаю, что надо мной – стрелять буду.
– Кто б сомневался.
– Ладно, смейся дальше, посмотрим, насколько тебя хватит.
– А всё равно же делать больше нечего.
– Ну наверно. Только сигареты курить.
– Тоже дело. Хотя ты ведь у нас, несмотря ни на что, и пьёшь, и играешь? А то они до-олго гулять будут…
– И пью, и играю, особенно когда скучно. И хорошо бы они правда гуляли подольше, тогда мартышка устанет и не будет приставать.
…Набирались они быстро – видимо, всё от той же скуки, а Санзо ещё и редко себе позволял. Спать теперь хотелось ещё больше, но тормошили же. И в разговор втягивали, причём очень и очень упрямо.
– Что тебе далось, что я сюда прихожу из-за Хаккая? Сейчас-то его здесь нет!
– Ну а что, разве нет? Ты ж на него смотришь, как…
– Как кто? Как на что? – и от вина или нет, но на бледных щеках Санзо проступали красные пятна.
– Как будто вот прям щас бы в койку затащил и неделю не выпускал, – уверенно заявил Годжо.
– Что-о?! – и вместо «да как ты смеешь» или «мужиками не интересуюсь» выскочило: – Неужели так заметно?
– Ну кому как, конечно. Он, по-моему, не сильно замечает.
– Убью на хрен!! – кого, не уточнил, руку поднять тоже не получилось.
– Да зачем так уж сразу?
– Да так. Вот спорим… спорим, что если я ему скажу… он сразу заметит? И согласится!
– Нет, ну, конечно, если и есть человек, от которого можно ожидать чего угодно в плане, скажем, симпатий, то мы оба его знаем. Но нет, кажется, ему пофиг.
– Вот спорим, что на меня ему не может быть пофиг! – потому что так-то по нему и не скажешь, но очень не хотелось, чтобы… Хотя бы потому, что жизнью обязан, но лучше бы не поэтому.
– А спорим. Давай на желание, так интереснее. И за пару месяцев ты, может, и уложишься, не раньше.
– Три дня.
…Когда вернулись Хаккай с Гоку, то застали Годжо спящим уронив голову на стол, а Санзо – и вовсе свалившимся под стол. Зрелище было раззамечательное.
– Взрослые всегда такие дураки? – поинтересовался мальчик.
– Нет. Но частенько, – Хаккай вздохнул. – Поможешь мне их уложить? И похоже, вы ночуете у нас.
– Ну и нормально, сейчас попробую помочь, конечно!
– Спасибо.
* * *
Санзо открыл глаза, с трудом сообразил, где находится. Голова, к счастью, почти не болела, зато было почему-то очень стыдно. Мда. Лучше бы он ничего не помнил. Хотя нет, напомнили бы. И было бы ещё веселее… Но пока по крайней мере вслух ни о чём не напоминали. Хватало того, что сам он уже не забудет. И не отступится. Хотя, кажется, сегодня Санзо впервые не глазел на Хаккая так открыто, а словно бы украдкой. Словно прикидывая мысленно, как именно возьмётся за дело.
А, чёрт бы с ним, с этим пари, но напиться вчера стоило хотя бы для того, чтобы наконец осознать свои желания! И теперь вместо смутной радости от созерцания Хаккая в голове крутились такие волнующие мысли! Хорошо бы хоть по лицу Санзо всё это не читалось с ходу.
Может, для кого-то и читалось. Но вот Хаккай вёл себя как всегда, словно не замечая чужих взглядов. Молча варил кофе и явно еле сдерживался, чтобы не сказать что-нибудь доброе по поводу глупого поведения некоторых взрослых.
Разборки так и не случилось, а вот после завтрака Санзо решился. Легонько тронул Хаккая за плечо:
– Пойдём на улицу, поговорить надо.
– Конечно. Что случилось?
– Да так, ничего особенного, – они уже завернули за угол дома, и ни в одно окно их видно не было бы.
Пока Санзо и в голову не приходило, как он собирается подтверждать свой выигрыш. Важнее было, что они наконец наедине.
Он встал к Хаккаю лицом, положил руки на плечи…
– Ты чего?
– Ты… ты мне нравишься. Давно. Я тебя хочу, – и главное – не отвести глаз.
– Не смешно, – первым глаза опустил всё-таки Хаккай. – Извини.
– Я похож на человека, который шутит такими вещами?
– Не знаю.
– За каким бы мне чёртом? Я серьёзно! – и пользуясь тем, что пока не отталкивали, можно было попытаться даже и обнять. Тоже всерьёз.
– Мало ли, – и никакой реакции, и взгляд в сторону, и что-то странное в голосе.
– Ну что мне, унижаться тут перед тобой, чтобы ты поверил? Посмотри на меня! Я-то на тебя, может, век бы смотрел, а ты… – ох, не стоило, наверно, кидаться такими словами, но разве устоишь, когда он так близко?
– А что я, я-то, может…
– Что? – это вышло уж вовсе шёпотом. – Да посмотри же на меня!
– Санзо, не надо, прошу тебя, – тоже шёпотом, как-то совсем уж устало. – Если хочешь, я на всё согласен, только…
– Хочу, и очень. Только не надо из-за этого переживать, а то я тоже расстроюсь. Я и так уже совсем запутался.
– Ладно.
Ну и что ж, обнять ещё крепче, подсунуть ладонь под затылок, зарыться пальцами в мягкие волосы… Самому едва не задохнуться от нахлынувших ощущений – и почему-то подумать, что, может быть, такая ласка поможет Хаккаю расслабиться, что-то ведь его гложет? Помогло, не помогло – понять было нельзя, но он хотя бы ответил. Хотя бы тоже обнял в ответ и поцеловать позволил – а вот тогда у Санзо едва земля из-под ног не ушла. А может и не у него одного – или просто хотелось так думать.
Отпустил он Хаккая очень нескоро – и снова попытался посмотреть ему в глаза, прочесть, что в них отразится. И даже удалось, только ничего, кроме растерянности, прочитать не получалось.
Ладно, Санзо и сам-то наверняка выглядел не лучше, и во всяком случае осада начиналась вполне успешно. Извиняться перед Хаккаем он не собирался – просто по щеке погладил и отпустил.

Глава четвёртая
Случившееся оставило Хаккая в растрёпанных чувствах. Что думать – он и не знал. Дико хотелось верить, что всё это не было минутным капризом Санзо… но разве были на то основания?
Хотя сам Санзо продолжал ходить вокруг, бросать особенные взгляды, и тени у него под глазами как будто легли гуще, и с губ снова готово было сорваться: «Пойдём». На Годжо он иногда тоже поглядывал – мол, смотри, видно же, что дело на мази! Хотя за это в душе было очень стыдно – Хаккай не игрушка, он такой один…
А Хаккай и не знал, чего теперь ещё ждать. Кто другой на его месте, наверно, хотел бы, чтобы всё разрешилось без проблем. Ему самому было как-то и всё равно – лишь бы хоть как-нибудь.
В следующий раз Санзо зазвал его вроде и подальше в лес – но с надеждой, что Годжо их увидит хоть в окно и засчитает выигранное пари, а там уж можно думать и о – чёрт возьми! – продолжении отношений. А пока – снова и снова целовать и мечтать, чтобы это никогда не кончалось. Знать бы только, что он-то чувствует! Не скажет ведь, ещё и глаза спрячет. По крайней мере, не возражает, и то хорошо. И даже вроде бы расслабляется и радуется по-своему…
Теперь бы ещё поговорить наедине с Годжо – и дальше чтобы уже никто не лез в их с Хаккаем отношения.
– Ну что, видал?..
– Видал. Ну ты крут…
– Стараюсь. Можно говорить желание?
– Давай.
– Чтобы нас двоих оставили в покое. Не ржать, не намекать. И как-нибудь по возможности примерно на сутки освободить территорию… ну, ты понимаешь.
– Только-то? Ладно, без проблем.
– Премного благодарен. Пожалуй, и за сам факт пари – тоже.
– Да не за что. Ему это тоже, похоже, нужно.
– Хорошо, если так, ты его всё-таки лучше знаешь. Он обо мне говорит когда-нибудь?..
– Нет. Но он вообще мало о чём говорит.
* * *
А вот теперь стоило некоторое время побыть поврозь, успокоиться, приготовиться, блин, морально… Опять же можно потихоньку договориться с Годжо о задуманном «освобождении территории», а Хаккай чтобы ничего и не знал. Хоть и некрасиво так, но пусть будет похоже на случайность. Хотя, наверно, и всё равно, кто будет разбираться-то?
Когда они останутся вдвоём – будет точно не до этого. Очень долго не до этого. Хотя, конечно, до самого конца они не вдруг решатся дойти…
Целый вечер и целая ночь вдвоём. И не стоило всю её тратить на утоление желания, тем более что очень бы хотелось, чтобы желание было взаимным. Да и просто хотелось пообщаться – непохоже на Санзо, но ведь и Хаккай не был ни на кого похож.
Хотя говорить о чём-то постороннем не хотелось, а на действительно волнующие Санзо темы Хаккай помалкивал. И уходил от ответов простым, но действенным способом.
Так что в конце концов желание стало непереносимым, да и могло ли быть иначе при таком сочетании покорности и ответных ласк? Осталось только не забыть о том, что не одному тебе, Генджо Санзо, должно тут быть хорошо, а стало быть – не спешить и быть понежнее. Пусть даже и ясно, что позволят – всё… Но это ведь не должно быть из чувства долга или чего-то подобного! В идеале – лучше бы Хаккай сам просил, только не дождёшься. Да, может, и не надо, желание не скроешь. Сколько бы он ни старался.
И вряд ли Санзо смог бы точно понять, которое его прикосновение пробило, наконец, защиту Хаккая, стёрло с его лица остатки спокойствия и почти-безразличия. Да это было уже и неважно.
Потому что сам бы уже точно теперь не остановился, пока не сделал бы совсем своим. И тем лучше, если волна подхватывала обоих, и потом можно было долго лежать обнявшись и приходить в себя. И так хотелось подольше задержаться вот в этом состоянии…
Можно бы даже заснуть, но по крайней мере к Санзо сон не шёл. Хотелось поприставать, в том смысле, что, мол, не устал ли ты от меня? И уже не вслух, но думалось – не сделал ли я тебе больно, не обидел ли?
И сейчас, может, даже можно было услышать честный ответ. Пока Хаккай не вернулся окончательно в свою реальность, в которой до собственных проблем ему дела не было, пока ещё просто лежит рядом и вроде бы наслаждается моментом.
– Ты… правда это сделал не только ради меня? Тебе хорошо?
– Ещё как.
– А уж мне от этого – вдвойне! А то я боялся, что ты…
– Что?
– Не обидишься, если скажу? Ну, типа того, долги отдаёшь.
– Нет, я… Я давно этого хотел.
И вот это, пожалуй, было самым сладким, самым пьянящим из всего, что сегодня случилось, и хотелось снова его приласкать и увидеть самую искреннюю из его улыбок.
– С ума сойти, а я и не догадывался… что ты ко мне вот так…
– Прости. Я не думал, что это хоть что-нибудь значит.
– Значит, очень много значит! Ну иди сюда, вот так! Ты что же, вообразил себе, что никому не нужен?
– А что, нужен?
– Мне – так да. И не на одну ночь, и не поразвлечься. А просто хочу, чтобы ты был.
– Даже если это не так, хорошо, я буду, да и куда я денусь?
– Попробуй только куда-нибудь деться! – к Санзо в первый раз за сегодня возвращались его обычные интонации. Потому что иначе он бы ляпнул что-нибудь совсем уж из рук вон сентиментальное. – И попробуй только мне не верить!

Глава пятая
Гоку уже часа три сидел под окнами Хаккая. Ждал Санзо. Но на рассвете увидел для начала не его. Тоже неплохо, конечно…
– Санзо еще у тебя? Ой, да, привет, Хаккай.
– Да, скоро проснётся. Давно ждёшь?
– Ну, когда я пришёл, еще темно было. Спать не смог. Он теперь тебя любит больше, да?
Последнюю фразу Гоку выпалил почти без пауз и переходов. Словно всю ночь репетировал и боялся. Впрочем, подумал Хаккай, и неудивительно.
Значит, эти отношения тоже свалятся на него.
– Нет, что ты. Это другое. Да заходи…
– А не прибьёт? – мальчишка тревожно озирался, боясь поверить словам Хаккая.
– Нет.
Санзо услышал голоса, заворочался, заворчал:
– Свинство какое, Хаккай, ты где?
– Здесь, можешь не вставать.
Санзо потянулся поймать его руку. И с раздражением глянул на Гоку:
– Обезьяна, я сам знаю, когда приходить домой.
– Санзо, это невежливо, – вздохнул Хаккай.
– Плевать, он привык. Скоро соберусь.
– И ты… часто будешь вот так? – жалобно поинтересовался мальчик.
– Не знаю. И я ж тебя не бросал и сказал, куда иду.
– Санзо, он волнуется и правильно делает.
– Ну что со мной у тебя-то случится? Мартышка, привыкай: взрослым иногда надо побыть одним.
Санзо заявил это так серьёзно, что Хаккай просто не мог удержаться – нет, он и так собирался сказать что-то похожее, но более вежливые фразы испортили бы всю картинку.
– Детям свойственно переживать, когда их папаши заводят подружек. Кофе?
– Давай, – Санзо невольно улыбнулся, жадно глазея на Хаккая и примеряя к нему слово «подружка».
– Вам вместе хорошо? – спросил Гоку, тоже почему-то у Хаккая.
– Надеюсь.
– Очень хорошо, – подтвердил Санзо.
– Ну тогда ладно, – вроде успокоился мальчик. – Были бы вы счастливы.
– Мы постараемся, – привычно улыбнулся Хаккай.
Санзо только кивнул, соглашаясь.
И тут произошло новое явление. Вполне предсказуемое. Санзо пришлось таки вставать и одеваться. Нет, когда-нибудь всё равно бы пришлось… Но, как ни крути, а Годжо был здесь хозяином. И – увы – имел полное право полюбопытствовать, как всё прошло. Хоть и обещал не.
– Ещё кофе или выйти и не подслушивать? – наконец не выдержал Хаккай.
– Кофе на всех и никуда не ходи.
– Ладно.
И так они сидели вчетвером, молчали – вроде бы неловко, но сплочённо.
И только Годжо о чем-то подозрительно серьёзно думал. Наконец поднялся:
– Санзо. Выйдем-пошепчемся?
– Пошли. Перекурим заодно.
Встали на крыльце. Совсем не в лад чиркнули зажигалками.
– Я, конечно, рад за вас, – начал Годжо, –  и даже не спрашиваю, как оно…
– Но что?
– Но если ты, чёртов монах, хоть как-то причинишь ему боль, – Годжо затушил сигарету. – А ты можешь, и самое паршивое, что он позволит…
– То я догадываюсь, что ты со мной сделаешь… сводник.
Надо было бы ещё и поблагодарить, но обойдётся. Выигранное желание исполнилось, и молодец красноволосый, что поверил и больше не цеплялся.
* * *
Вот так Санзо и Хаккай начали встречаться. Только получалось это просто раздражающе редко. Каждый раз договариваться с Годжо и подстраиваться под его загулы – мягко говоря, доставало. А где ещё-то, не на природе же. Нет, это, конечно, было бы впечатляюще… но неудобно. И холодно, не сезон. А искать место где-то в ближайшем городке – тоже сложно.
– Нет, ну ты, конечно, регулярно приходишь ко мне, – думал вслух Санзо, – но там слишком много народу толчётся, да и вообще…
– А почему бы и нет-то? – почти искренне удивился Хаккай.
– С ума сошёл? Там же монастырь всё-таки.
– И что?
– Ну, знаешь, святость места для меня не главное, но как-то и в голову не приходило. Там слишком много любопытных глаз и ушей. Да и вообще – стрёмно.
– А у нас есть ещё варианты?
– Боюсь, что нету. Придётся рисковать. Если хорошо запереться у меня да не шуметь… Нет, всё равно даже представлять себе странно. Не ожидал от тебя, скромник ты наш.
– Знаешь, мне как-то всегда на общественное мнение и всё такое было наплевать, – вышло чуть серьёзнее, чем хотелось бы, ну да ладно. – А уж на десяток любопытных глаз тем более.
– Мне, в принципе, тоже, но я там работаю. Ты представь себе, что будет, если нас застанут?
– Тебе-то, скорее всего, ничего. Меня в худшем случае больше на порог не пустят.
– Хм. Ну, и если этот худший случай настанет – я просто хлопну дверью и уйду за тобой. И гори оно всё… Так что будем рисковать.
…И они рисковали. Запираясь, хоронясь, отсылая Гоку с поручениями или заставляя сидеть в сарае и слушать, не идёт ли кто к настоятелю. Адреналина было – море! И уж заскучать точно бы не довелось.
И постепенно ощущение безнаказанности крепло, и казалось, что всё позволено – если кто-то что-то и заподозрил, то не посмел бы высказать вслух. Санзо хватило бы одного взгляда, чтобы заткнуть кого угодно. Да и что там было высказывать… Никто бы не поверил.
По крайней мере до того дня, когда они, встретившись, сначала звали-искали Гоку, потом поняли, что он сидит на дереве и слезать не собирается, а вот в сарае пусто и темно. И даже дверь толком прикрыть забыли. Ну как тут было не забыть? Всё очень даже отвлекало от таких банальных вещей.
И когда кто-то из монахов случайно – ну, почти… – заглянул в приоткрытую дверь, то увидел жуткую картину: Санзо-сама целует этого стрёмного типа с лимитерами и лапает пониже спины, а тот, в свою очередь, гладит открытые плечи настоятеля. И оба настолько увлечены, что ничего вокруг и не замечают.
Монах позвал на такое зрелище ещё пяток монахов, кто-то не сдержался и ахнул вслух, эти двое вздрогнули и отпрянули друг от друга.
– Пошли все вон, – изрёк настоятель непередаваемо ужасным голосом.
– Санзо, ну что уж ты сразу так грозно, – улыбнулся Хаккай. Ему почему-то вдруг стало совсем весело.
– А как с ними ещё? Что я им, отчитываться обязан? Пошли, говорю, вон, я демона заклинаю и снимаю с него объяснения! А мои методы вас не касаются! – это уже сопровождалось выстрелом в сторону двери.
– Демона, значит, – Хаккай тихо рассмеялся. – Интересные у тебя подходы…
– Ты у меня на поруках, – Санзо уже тоже разбирало веселье, тем более что подчинённые наконец ретировались и пошли отходить от шока и сплетничать. – И я обязан за тобой следить. Так что не выбрыкивайся, пошли, продолжим нормально.
– Как скажешь…
Они прошли через весь двор, провожаемые перекрёстным огнём взглядов, и наконец закрылись в комнатах Санзо.
– Думаю, не бойся, – заверил тот. – Всё равно приходи.
– Обязательно.
– Вот до чего ты меня довёл. Однако…
– Извини.
– Да что уж теперь. Если совсем честно – так из-за того, что ты – моё желание.
– Извиняться больше не буду. Но слышать приятно…

Глава шестая
Однако довольно скоро история получила продолжение. Видимо, кто-то всё же растрепал про пристрастие Тридцать Первого к демонам. И оба, Санзо и Хаккай, получили приказание явиться всё в тот же храм. Это их, впрочем, особо не волновало. Шли, посмеивались, прикидывали, что скажут…
– Вот, боюсь, не поверят они на слово, что это единственный способ держать тебя под контролем.
– Не люблю я это, но давай покажем на деле, – улыбка вышла не настолько беспечная, насколько хотелось, но кто бы заметил.
– Ну у тебя и идеи! Только на то и надежда, что им в самом начале поплохеет… а тебе не успеет.
– Я очень постараюсь.
– Ладно, это будет впечатляюще. Нет, я не ханжа, но таким развратником я до тебя точно не был… Откуда это в тебе?
– Не знаю, наверно, таким уродился.
– Вот правду говорят про тихий омут. Ладно, значит что, будешь страдать и просить, чтобы с тебя сняли серьги и отпустили на волю?
– Снять-то я и сам могу, – Хаккай рассеянно дотронулся до одного из лимитеров. – И даже, наверно…
– Ага, значит, у тебя вроде как неконтролируемая тяга к тому, чтобы их снимать и везде бегать, пока я не поймаю и не успокою?
– Видимо что-то вроде. Только как бы это эффектнее продемонстрировать…
– Ну, может, я тебя приведу уже в демонической форме, типа, вот только загнал в замкнутое пространство? Или будешь при них превращаться?
– Сам-то как думаешь, что больше впечатлит?
– Лучше, наверно, при них, ну впадёшь внезапно в буйство… – Санзо было несколько не по себе, но спрашивать у своего «единственного желания», не будет ли это опасно, как-то и язык не поворачивался.
– Хорошо. Думаю, несколько минут я смогу продержаться и чисто за счёт самоконтроля. Так что это будет… интересно.
– Уж это точно. Только ты это, не навреди себе.
…И вскоре они, снова вдвоём, вошли в храм. Где Санзо первым делом спросили, почему он творит непотребства в собственном монастыре. На что он с приличествующим случаю замогильным выражением лица ответил, что Хаккай-де буйствует и его приходится утихомиривать.
Сам Хаккай стоял в стороне, молча, вот на сей раз действительно не обращая ни на что внимания. Ему было ну очень не до этого. За пару секунд до того, как они вошли внутрь, он быстрым, почти незаметным движением сжал руку Санзо, оставив на его ладони три кусочка металла – и теперь в человеческом облике демона удерживало только собственное его упрямство, и ему было очень интересно, сколько же он может так продержаться. Вряд ли долго.
А Санзо сжимал серьги в кулаке и вглядывался в лицо Хаккая – вот-вот должно начаться, как же это будет-то, может, стоило прорепетировать, прежде чем такое затевать?
– Вот, сами видите, – доложил он Трём Ликам, – опять без лимитеров.
– И что теперь? – спросил Хаккай, самому показалось – почти чужим голосом. Началось. Главное – не натворить лишнего.
– Не дури! – прикрикнул на него Санзо. – Сутрой тебя, что ли? – а сам с тревогой следил за превращением. Это было пугающе красиво. Особенно эта лоза по коже… И наверняка впечатляло не только в первый раз.
– Ну рискни.
Санзо и рискнул на большее, демонстрируя высшим силам, что себя жалеет куда меньше, чем священный артефакт. И просто подошёл к Хаккаю вплотную, неотрывно глядя в глаза, положил руки на плечи:
– Отомри.
– А ещё чего тебе сделать? – мягкий смех, короткое, быстрое прикосновение к щеке, и взгляд – насмешливый, вызывающий.
– Поцеловать можешь? – и не менее вызывающий взгляд, и одна рука – та, в которой зажаты серьги – уже под затылком, и теперь только бы не упустить момент и создать видимость, что восстановишь лимитеры прямо из воздуха, духовной, понимаешь, силой…
– Могу. А что вдруг?
– А интересно, – и, кажется, не выдержит, первым подастся вперёд…
– Забавно, – нет, всё-таки опередил, пусть и ненадолго.
И попробуй в поцелуе, с которым, кажется, ничто на свете не сравнится, делать точные движения! Тут даже глаза не закрыть сложно, а закрывать нельзя! Один лимитер Санзо всё же уронил. Но двух хватило, и даже как будто он и правда достал их из воздуха. И смотрел, как убираются длинные демонские уши, как пропадает влекущая лоза с кожи… как взгляд Хаккая проясняется, становится прежним.
– И вот так каждую неделю, – вздохнул Санзо, поворачиваясь наконец к Трём Ликам. – А то и не по одному разу.
Хаккай снова помалкивал. Кусал губы, будто бы от стыда, а на самом деле – чтобы не рассмеяться.
– Вот блин! – слаженно сказали Лики. Потом кто-то из них подытожил:
– Вас вообще надо друг к другу наручниками приковать – всем спокойнее будет.
– Не то, чтобы я возражал, – шепнул Хаккай Санзо на ухо.
Тот чуть заметно кивнул, а вслух сказал, страдальчески возведя глаза к небу:
– У меня и других дел полно, не выйдет. В гробу я видал это всё! Хотя он реально на мне зациклился, а я за него отвечаю. Так что наручники – не наручники, а придётся, видно, мне держать его к себе поближе. Вот проклятье!
– Прости, я не нарочно, – и почти беззвучное: – Не переигрывай.
– Ничего, отплатишь, – и так же тихо: – Натурой, – и снова вслух: – Ну, мы пойдём? Если надо будет кого-нибудь задержать – вдвоём и сделаем, раз всё так.
…И на этот раз, кажется, всё им сошло с рук. Над чем они потом долго смеялись наедине.


Глава седьмая
Совсем Хаккай так к Санзо и не перебрался – пока продолжал приходить в гости. Сегодня, может быть, и не стоило, но вроде договорились уже…
Вот только на пороге настоятельских комнат гостя встретил Гоку с ужасно несчастными глазами и каплями дождя в волосах:
– Привет… Ты это… лучше к нему не суйся, он на людей кидается и курит одну от одной…
– Понятно. Не переживай, может, я его ещё расшевелю, – хотя самого бы кто, конечно, но улыбнулся мальчику Хаккай вполне уверенно.
– Может, у тебя и правда получится. А то страшно очень… – Гоку отошёл в сторону, позволяя открыть дверь.
В комнате было накурено так, что хоть топор вешай, и из туманной глубины раздался страшный голос:
– Обезьяна, сдохнуть захотел? Я же сказал никого ко мне не пускать!
– Считай, что я его заставил.
– А, это ты, – Санзо не хотелось видеть вообще никого. Даже Хаккая. Хотелось, чтобы оставили в покое и не мешали бродить по тёмным лесам собственного подсознания. – Не вовремя, знаешь ли.
– Вижу. Чего ты вдруг – не спрашиваю, не моё дело. Долго ещё собираешься народ пугать?
– А пока дождь не кончится. Наверно. Это моё дело, отстань!
– Зря. Завязывай с этим.
– Это сложнее, чем ты думаешь… и вообще не трогай меня!
– Почему вдруг?
– Потому что я никого видеть не хочу! Со всеми бывает!
– А то я не знаю, – Хаккай и сам уже начинал злиться. – Тогда, может, хоть дымить на сегодня бросишь?
– Сигареты кончатся – брошу.
– Ну и идиот же ты иногда, извини меня, – и Хаккай потянулся отобрать у Санзо сигарету. Вместо того, чтобы затушить и выбросить, поддавшись внезапному приступу злости, зажал в кулаке. Обжигая ладонь, на секунду закусив губу от боли. – Теперь послушаешь?
– Руки не жги. И говори, только быстро, – бесило, как дешёвый шантаж. Хотя это было другое, настоящее, но от этого ещё хуже.
– Ну слушай. Там, за стенкой, между прочим, ребёнок, который за тебя до жути боится. Здесь я, придурок такой, которому на тебя очень даже не наплевать. Можешь страдать сколько угодно, но не мешай нам хотя бы быть рядом. Ради нас, если это тебе самому не нужно.
– Ничего со мной не сделается. К чёрту шли бы все, к свиньям собачьим… – и злость по-прежнему лишала разума, и Санзо всё ещё орал, но вдруг его как выключили. – Ладно, если вы такие идиоты, что вам так спокойнее – не прогоняю, только не трогайте.
– Эх ты. Убить тебя мало, да вот не смогу, – здоровой рукой Хаккай уверенно обнял Санзо за плечи, притянул к себе, поцеловал.
Оттолкнуть его хотелось ровно одну секунду, и то за вторжение в личное пространство без спросу. Потом пришло тепло, и осознание – это же хорошо, когда в подобные дни кто-то и правда рядом. Хотя вот так вдруг перестать злиться тоже не получалось, так что на поцелуй Санзо ответил яростно и с напором, почти причиняя боль. И непохоже было, чтобы Хаккай возражал. Даже наоборот. Видимо, готов был, как и обычно, всё позволить, и они были бы вместе так, как и всегда, только быстрее и не осторожничая… Но, оторвавшись от губ Хаккая, Санзо скользнул по его лицу невидящим взором – и с чуть слышным стоном уткнулся в плечо. Никогда ещё настолько сильно не хотелось чувствовать себя под защитой. И это тоже было понятно, и Хаккай обнимал его, осторожно и уверенно одновременно, словно и правда стараясь защитить от чего угодно…
Так они простояли долго, понемножку успокаиваясь, потом руки Санзо, судорожно цеплявшиеся за Хаккая, наконец разжались. Монах поднял голову:
– Сил нет. Лягу. Ты… – остальное было досказано взглядом: что бы я без тебя делал.
– Да куда я денусь. Подожди немножко, Гоку успокою, а то он, наверно, всё ещё сидит под дверью и гадает, убили тут уже кого-нибудь или нет. А потом… что захочешь.
– Ага, хорошо. Пусть идёт лопать и не переживает, – Санзо улёгся, закинув руки за голову, и устало прикрыл глаза.
– Ладно, так и скажу.
Как Хаккай и обещал, надолго он не задержался. И Санзо снова почувствовал рядом родное тепло, не открывая глаз, обнял, прижался покрепче… Слов бы не нашлось, а для дел он чувствовал себя слишком разбитым, так что просто уплывал куда-то – и в этом «где-то» уже не было ни дождя, ни крови.
* * *
Санзо открыл глаза перед самым рассветом. Лежать было не особо удобно, кажется, обоим, но ощущение тепла, прежде всего душевного, от этого никуда не девалось.
– Это ж как я вырубился, сколько времени вообще? Спишь?..
– Да почти нет, так… Ты как?
– Вроде полегче. Руку больно?
– Уже нет. Сам же понимаешь.
– Понимаю, и всё равно… – извиняться словами у Санзо всегда получалось из рук вон, так что он просто поймал руку Хаккая  и прижался к ней щекой.
– Ладно тебе.
– Тише, тише… Я так хочу, – и губы коснулись ладони, безошибочно найдя то место, где уже и в самом деле не было и следа ожога.
– Ну раз так…
– А ещё я хочу, чтобы ты был всегда со мной. Нам разрешат…
– Серьёзно?
– Как никогда. Знаешь, мы ведь и раньше проводили вместе целые ночи до утра, но после сегодняшнего… Я понял, как же это… когда есть кого обнять и заснуть.
– Спорить мне вроде не с чего…
– Ну и правильно, со мной спорить – себе дороже. Оставайся, я всё устрою.
– Хорошо.

Глава восьмая
Большого скандала водворение Хаккая на жительство в монастыре не вызвало. Все уже и так понимали – правильно или нет – в чём тут дело, а Три Лика так и вовсе считали, что так спокойнее.
Пожалуй, кто бы мог быть обижен ситуацией – это Годжо. Который только-только приобрёл друга, а теперь снова остался один. Санзо, пожалуй, даже извинился бы перед ним, если бы умел выговаривать нужные слова – а так предоставлял Хаккаю извиняться за двоих. И тому вроде бы даже удавалось. Тем более, что виделись-то всё равно часто. Ну да, что там, живут ведь рядом, всегда можно собраться компанией, выпить, поиграть во что-нибудь и потрепаться…
Или почти всегда. Один раз получилось так, что Санзо вызвали получать очередное задание, потом сразу отправили выполнять, а в этот день они втроём как раз собирались в гости. Но Гоку увязался за Санзо, так что Хаккай пошёл к Годжо один.
Через два дня монах с мартышкой вернулись – и узнали, что Хаккай в монастыре не появлялся.
Вся кровь ударила Санзо в голову, представилось страшное – красноволосый уговорил Хаккая бросить его, Санзо, и вернуться на прежнее место жительства. Может, они там напились и… О том, что Годжо вообще интересуется исключительно противоположным полом, Санзо как-то забыл – может, потому, что сам-то тоже не ожидал от себя, а эти двое всё-таки не чужие друг другу, мало ли…
И, таща за собой перепуганную мартышку, Санзо рванул кого-нибудь убить. И повезло ещё, что с порога стрелять не начал.
История как будто бы повторялась. Как тогда в первую встречу: открывший дверь офигевший Годжо и страшным голосом вопрошающий Санзо, только имя называл другое:
– Хаккай где?!
– Здесь. Заходи. Мог бы, кстати, и пораньше объявиться.
– Я, блин, работал! Занимался своими прямыми обязанностями! А вот вы, блин, чем здесь занимались?!
– Да похоже, ими же, – Годжо тоже начинал заводиться.
– Хватит. Санзо, заходи. И успокойтесь оба, пожалуйста, – вежливо, но твёрдо перебил Хаккай. Сам, правда, не вышел.
Санзо зашёл в комнату. Увидел, что Хаккай лежит на кровати. С перевязанной головой… Сразу оказался рядом:
– Ох, да что случилось-то?..
– Ничего страшного, не беспокойся.
– На вас напали? – хотелось хватать за руки, заглядывать в лицо, и становилось ужасно стыдно за свои нелепые подозрения.
– Вроде того.
– Жалко, меня не было, – влез Гоку, который понял, что никого не убьют, и бояться перестал. – Подрался бы с вами. А то нам почти не пришлось, скучно было, а потом Санзо писал бумажки, много-много!
Сам Санзо всё ещё стоял на коленях у постели Хаккая и отворачивался от света, чтобы не так было заметно, насколько ему стыдно.
– Ещё успеешь, – пообещал мальчику Годжо. Пожал плечами. – Короче, считаем, что спасибо нам сказали и вопрос решён?
– Ага, и это, извини за вторжение. Хаккай, дай руку. Долго ещё болеть думаешь?
– Завтра в порядке буду. Да и сейчас ничего, если не пытаться рекорды ставить.
– Ну ладно, лежи. Ещё сутки без тебя я как-нибудь переживу, главное поправься нормально.
– Да и так всё нормально.
– Хочешь сказать, что встанешь и пойдёшь?
– Конечно.
– Ну смотри, хуже себе не сделай, за меня держись!
До монастыря они дошли более-менее спокойно. Санзо всё порывался что-то сказать, но так и не решился. А на месте предложил Хаккаю снова лечь и снова опустился у постели на пол:
– Я из-за тебя совсем сумасшедший. Прости…
– Тебе-то за что извиняться? Вот натворишь чего – тогда и будешь, и то не передо мной.
– А перед кем? Просто я такого навоображал, говорить даже стыдно.
– Ну смотря чего натворишь. Это чего же тебе померещилось?
– Ну, что вы с ним… вы с ним… короче, что ты мне изменяешь и больше не вернёшься.
– Ну ты даёшь, ненормальный!
– Я знаю, что я ненормальный, знаю!
– Ну и что мне с тобой делать?
– Что?.. – Санзо опустил глаза. – Голову оторвать всё равно не захочешь, а вот за моральный ущерб тебе полагается. Как будешь получше себя чувствовать… можешь это… отыметь по полной. Давно хотел, давно пора.
– Точно ненормальный…
* * *
Через несколько дней это всё-таки случилось – и совсем не так, как думалось Санзо, а гораздо проще и почти само собой. Всего-то оказалось достаточно сказать привычное уже: «Тише, я так хочу…» – и слегка направить. А ведь предполагалось, что это будет принесение себя в дар, что сердечный друг это должен оценить, а самому можно будет хоть самую малость построить из себя девственницу в первую брачную ночь. На самом деле ничего торжественного объявить не вышло, а только уже в разгар любовной игры попытаться отдать инициативу. «Я же обещал тебе!» – «Да ладно». И тут уж настоять на своём.
Но, в самом деле, оно того стоило. Вторая сторона обладания. Желание принадлежать, отблагодарить собой. И не из чувства долга или там стремления восстановить справедливость. Ни о чём таком и не думалось, а просто – хотелось и сбылось. Сколько же всяких существ на свете мечтали сделать это с ним, даже привили отвращение к чужим прикосновениям! Но с Хаккаем всё было по-другому, отдаться ему в руки воспринималось как счастье. Может, потому что знаешь – он не требует, не навредит, не унизит, наоборот… И то ли от его стараний, то ли от собственного взбудораженного состояния, но это и вправду стало потрясением, и небо в эту ночь было близко как никогда. И, может, и зря не сказалось вслух то, что переполняло сердце и сознание…

Глава девятая
И так прошло несколько лет, а потом в подлунном мире начался вселенский бардак, и Три Лика наказали Генджо Санзо созвать своих приятелей – неправильных ёкаев и ехать на Запад, разбираться, в чём дело. На тот момент Санзо был рад уже тому, что едет вместе с Хаккаем – а значит, плевать, сколько это продлится. Хотя понятно было, что затянется надолго.
И раздражающих факторов было более чем достаточно – шумная молодёжь на заднем сидении хаккаевской машины (которая вообще-то была дракончиком), постоянные истории, в которые компания влипала, между делом пачками убивая ёкаев и спасая кого-то… Но больше всего изо дня в день Санзо доводило то, что он постоянно сидел рядом с Хаккаем, совсем близко – и не мог даже дотронуться до него. Ведь нельзя же отвлекать водителя за рулём! И это после нескольких лет совместной жизни, избаловавших привычкой тискать когда захочется! Постепенно это превращалось в такую муку, что впору было на стенку лезть. И кое-как отвлекали только бесконечные мелкие происшествия. Но и то ненадолго.
И даже когда компания останавливалась в гостиницах – от этого не всегда было легче. То одна комната на четверых, то в самые патетические моменты уединение нарушали или враги, или Годжо с Гоку, которые иногда вели себя хуже всяких врагов. И на последних даже злиться не очень получалось. Не нарочно же они…
Но злость в Санзо накапливалась, и это становилось, похоже, опасно для общества. И хорошо хоть пока ничем совсем уж жутким это не оборачивалось. Но в воздухе уже повисала невысказанная мысль, что Санзо свихнётся раньше, чем минус-волны доконают его спутников. А вот этого точно никому не было нужно…
Младшие члены команды в конце концов поняли, что старших надо почаще оставлять наедине и не обращать на них внимания – пусть наслаждаются, когда есть такая возможность, не станут же совсем уж народ пугать. Жаль только, что эта самая возможность выпадала реже, чем хотелось бы.
Зато, похоже, стоило бояться того, что в каждом оставляемом позади городе их будут вспоминать и рассказывать легенды – и не только из-за схваток с ёкаями. А просто – если уж возможность есть, надо использовать её по полной. Тем более что им как-то было и наплевать, что там подумают.
Может, в других обстоятельствах и старались бы поменьше шуметь и светиться, но сейчас – по крайней мере, для Санзо – это было форменным образом невозможно. Для него становилось будто подзарядкой каждый раз, когда хоть более-менее не на виду, хватать Хаккая за руки, прижимать к стенкам и прочим поверхностям и целовать так, словно никогда больше не придётся.
Сам Хаккай ни капельки не возражал против такого, и даже, кажется, очень старался почаще давать повод. Остальные же двое, натыкаясь внезапно на подобное зрелище, только смеялись про себя и быстренько уходили.
Вот посторонние подчас реагировали… нервно. Ну не такого поведения ожидаешь от святого человека, даже если он дымит как паровоз, ругается и дерётся. Ёкаи и те подчас офигевали – особенно когда вламывались в комнату посреди ночи. И вот это было как нельзя кстати. Потому что и Хаккай, и Санзо были, как ни крути, профессионалами и послать в небытие мешкающих врагов могли практически без отрыва от процесса интимного общения. Благо Санзо всегда держал пистолет под подушкой, а Хаккай, если что, свои энергетические шары и вовсе создавал из собственной духовной энергии. А потом оставалось только вздохнуть, мол, так всегда, отдохнуть не дают – и вернуться к более приятным занятиям…
В конце концов среди ёкаев поползли слухи, что по ночам лучше не нападать – если Санзо с любовником, то шансы на выживание особо сильно стремятся к нулю. Это нормальные люди ночью спят, а эти… Маньяки! Даже если их и застанешь спящими – мгновенно подскакивают, и ведь в одной руке у Санзо пистолет, а другая где-то глубоко под одеялом, ласкает, видать, этого предателя с лимитерами, и на лицах у обоих даже не злость, а скука смертная, мол, время тут ещё тратить на вас…
…Хотя, конечно, не всё было так гладко и просто. Время от времени компания попадала и в очень опасные переделки, и то один, то другой из путешественников оказывался на волосок от смерти. Тот же Санзо несколько раз побывал в положении практически безнадёжном. А помогать раненым всегда приходилось Хаккаю, и если с другими это было хотя бы просто, несмотря на всё беспокойство, то с Санзо…
Санзо, во-первых, обычно очень подолгу не приходил в сознание. Во-вторых, едва придя, рвался вскакивать, геройствовать или как минимум нарушать предписания. Хотя, может, во многом и ради того, чтобы его в меру грозно приструнили, уложили и ещё позаботились… И как тут было не поддаться? Хуже становилось, когда он вдруг вспоминал, что у них, оказывается, важное дело, и начинал злиться из-за задержек.
Чтобы его хоть как-то уговорить, требовалось море терпения. К счастью, у Хаккая оно было. Обнимать и гладить он был готов сколько угодно, хотя, если Санзо уж совсем упрямился, Хаккай мог и высказать всё, что о нём думает. Это бывало нечасто, но настолько впечатляюще, что лишний раз такое провоцировать не хотелось.
Санзо временами думалось, что уже давным-давно не Хаккай ему должен, а сам он перед Хаккаем в неоплатном долгу. Тридцать Первый и раны умел врачевать только с горем пополам, и с душевной чуткостью у него наблюдались проблемы. Волноваться, психовать, засматривать в лицо – да, а вот помочь… Хотя, конечно, в действительно экстремальной ситуации что-то как будто подсказывало нужные слова и действия. Или просто в таких ситуациях Хаккаю и нужно было именно то, что только и мог Санзо. Наорать, подтолкнуть, снова, как тогда, приказать: живи, а не страдай хернёй, чтобы враги радостно ржали! Подыграть, как бы самому ни было трудно, прикинуться, что плевать хотел на какого-то там неправильного ёкая, а в единственно верный момент сделать выпад и уничтожить ту сволочь, что смеет посягать на самое дорогое. А потом, когда наступит реакция, обнимать Хаккая, пытаясь хоть на одну сотую быть таким же, как он. Хотя зачем? Достаточно было просто быть собой…

Глава десятая
Сегодняшний инцидент с Чин Исо выделялся из череды прочих. Начать с того, что это была серия инцидентов. Которые имели своей целью лично Хаккая. Странный ёкай знал слишком много о его прошлом. И даже если мстил – то мечтал не убить, а сломать. Навязать свой сценарий…
Санзо тоже знал почти всё, что случилось ещё с Чо Гоно. Хоть и не по рассказам. Большую часть вычислил. А главное, видел, до чего сейчас Хаккаю не по себе. Как он не может уснуть, как переживает, да не за себя в основном. Правда, мог только обнять ночью да спросить:
– Давай я убью этого урода?
– В том и проблема, – мрачно улыбнулся Хаккай. – Если я правильно помню… Я это уже сделал. И, казалось мне, очень качественно.
– То есть он что… Ладно, чем бы там он ни был, должен быть способ отправить его туда, где ему самое место.
– Забей. Я разберусь.
– Сам – вряд ли. Он же будет ломать тебя через нас. Через меня – особенно.
– Поэтому и не лезь.
– Ну уж нет. Нам нужен совместный план, чтобы нос ему натянуть.
– Ладно, если тебе так хочется.
– Да так эффективнее. Нам надо поругаться на публику. Чтобы он подумал, что мы друг для друга ничего не значим.
– А то, гляжу, ты стал забывать, что мы тебе не друзья. Или как ты там говоришь?
– Слуги, да. И это зря, так безопаснее, а мы с тобой еще и лижемся на людях. Нехорошо.
– Нехорошо, кто б спорил.
– Значит, постараемся с этим завязать. Вернее, я постараюсь.
– Попробуй.
Санзо взялся за дело резко и тут же повернулся к Хаккаю спиной. Монаха переполняли злость и возбуждение. И в другой ситуации Хаккай над этим бы посмеялся. Но сейчас было не до того. И кое-как оба уснули.
* * *
Санзо и Хаккай стояли за деревом, схлестнувшись взглядами, напряженные, знающие, что не могут, не должны проиграть. Враг уже успел потрепать и Гоку, и Годжо. И на Хаккая это действовало, его трясло… Это Санзо мог сохранять хладнокровие, выбивая из Годжо смертельное семечко. Мог монах и Гоку привычно огреть веером, невзирая на сломанную ногу мартышки и на все его старания. Но Хаккай был другим. А его мерзкий враг теперь собирался нанести удар по самому дорогому, что было сейчас у Хаккая… И надо было к этому как-то подготовиться.
– Не пускай его в свой разум, – шептал Санзо. – Иначе ты меня и впрямь убьёшь.
– Ну уж нет, – Хаккай даже улыбнулся. – Тебя я убивать буду только сам и добровольно.
– И не на пустом месте, – Санзо тоже нервно усмехнулся. – Ну, пошли. Поврозь. Мы же поругались.
– Пошли.
Санзо вышел первым, с донельзя мизантропичным выражением на лице, с видом «эти идиоты не со мной»… А Хаккай – совсем в другую сторону.
Чин Исо, отвратительный и страшный призрак демона, сразу же с хохотом направил на него поток колдовской энергии:
– Сейчас, Чо Гоно, ты убьешь его своими руками! Этого своего красавчика, которого ты смеешь так любить!
И даже показалось – подействовало. Лицо Хаккая исказилось от боли, а затем он, как в трансе, пошел навстречу Санзо. А тот деланно-небрежно бросил:
– Ну попробуй, убей меня, ты, который был моей жалкой игрушкой!
– Попробую, – чуть слышно отозвался Хаккай. И Санзо так и не понял, почудилась ему насмешка в ровном голосе, или нет.
А в следующую секунду родные руки стальной хваткой сомкнулись на горле монаха. И вот тут стало страшно. И самое-то поганое – что надо было убедительно притвориться мёртвым, но не отключаться на самом деле. А сложно, ещё как.
Хотелось бы Санзо самому сделать тот выстрел, что выбьет из трупа нечисти волшебную кость, прикреплявшую душу к телу, заставлявшую его двигаться. Но сил на это у монаха, увы, не было. Только наблюдать незаметно, как ведет свою партию Хаккай. И напоминать себе – я ему верю.
А потом с трудом, но встать на ноги. И сказать это вслух:
– Он никогда бы меня не предал, знай это, гнусная тварь!
Это уже после того, как Хаккай направил в Чин Исо энергетический шар.
– Ну, – мило улыбнулся Хаккай, – ты меня почти убедил.
– А ты меня очень убедительно почти убил. Жаль, что мы все так истрёпаны.
– Ничего, я тут и сам разберусь.
– Ну давай. А потом… Нам надо будет побыть вдвоем.
– Дело твоё.
…И только ночью они смогли обняться. Санзо хотелось покрепче стиснуть Хаккая. Ведь так велик был страх его потерять!
– Ты справился. Твое прошлое больше не держит тебя в когтях. Ты тот, кто заново родился в храме. И ты – моё желание.
– Даже так?
– Да. А теперь, пока меня не занесло еще дальше, убери-ка следы с моей шеи. Не таких хотел бы я следов.
– Для человека, которого я только что чуть не убил, ты слишком много командуешь. Ладно, сейчас…
– Хочешь совсем уби… – договорить не получилось. Только запрокинуть голову и беззвучно застонать.
– Может, когда-нибудь…
– Ты это сделаешь нежно, я знаю…
– Этого ты не знаешь. Ладно, неважно. Ну как, лучше?
– Намного. Хотел бы я быть сейчас с тобой. За все, что с нами было.
– Так кто тебе мешает?
Санзо покосился на него. Монаху никогда не нравились такие вот равнодушно-покорные нотки. Надо попробовать приласкать так, чтобы от равнодушия и следа не осталось! Вроде бы никогда таких проблем не было. И эта ночь не стала исключением. Санзо не умел выражать свои чувства словами, но в сознании билась мысль: мой. Только мой! Сегодня, после победы над прошлым, это ощущалось особенно остро.

Глава одиннадцатая
Хаккай покинул команду. Да нет, не внезапно, на самом деле довели. Доводили, причём, долго и планомерно… Но всё равно Годжо с Гоку казалось, что это как гром среди ясного неба. Что мир перевернулся и никогда уже не будет прежним…
Бежать извиняться, правда, готов был один Гоку. И всё равно оба косились на Санзо – мол, что за дела-то, вы же спите вместе и вроде больше того, так как же ты его не удержал, как он смог перешагнуть и через это?
Вслух пока что ничего не говорилось, но в воздухе висело. Годжо уже подумывал об исполнении своего обещания прибить монаха за малейшую обиду Хаккаю – но ведь и сам был тоже виноват.
Сам Санзо припоминал то же обещание. И вообще никак не мог осознать: да, всё изменилось несмотря ни на что. Разумеется, он, Санзо, повёл себя неправильно. Он даже знал это с самого начала. Но всё равно не думал, что так кончится. Уверен был, что ли, что Хаккай опять всё стерпит… Но нет, не стоило, нельзя было орать на него больного, требовать – вернись, мол, быстрее в строй, не задерживай нас! Конечно, достал Хаккая не один Санзо. Но с остальных, придурков, что и взять, а вот ему стоило ночами обнимать и лечить, а не вот так вот… Или вышло бы так же – или вдруг ещё хуже? Именно сейчас в своих способностях к общению Санзо очень сомневался. Ну да что уж. Надо было просто идти извиняться. Пренебрегая обсуждением с этими дураками. И, главное, не испортить всё ещё больше.
– Слушай. Этих двух придурков я заставлю извиниться. И больше никогда так не делать. Но меня правда так отвратительно терпеть? Кажется, я разбаловался твоей покорностью. Не доводи больше до такого, чтобы потом срываться, это ужасно.
Хаккай разглядывал Санзо с интересом и – кажется, не случайно – почти не прикрытой насмешкой:
– То есть, ерундой страдаете вы, а довожу я? Надо же.
– Ты себя доводишь. Потому что вовремя нас не останавливаешь. Как-то так, – от попыток это сформулировать Санзо было чуть ли не физически больно. – И ты нас уже проучил.
– Это я вижу.
– Ну вот и не надо так. Сам же не сможешь… Без меня.
Хаккай рассмеялся. Как это часто у него получалось: вроде бы и обидно, а вроде как и нет. И повернул голову:
– Ну, что скажешь?
Дракончик наклонил голову и уставился на Санзо. Тому мигом вспомнилось, что вот эта маленькая летающая зараза до сих пор иногда пыталась сгонять его с подушки. Кажется, несколько минут монах и дракон мысленно друг друга материли. А Хаккай так же молча за ними наблюдал.
– Давай мы все извинимся. Мне одному очень трудно это сделать, не примешь сейчас – пойму.
– Ну что с вами поделаешь.
– Мы без тебя точно ничего не поделаем. И мне без тебя… лысо, – так сказалось, и, наверно, в его понимании это было как «лишиться тебя для меня всё равно что побрить голову по канонам»…
– Ладно уж. Разве вас одних оставишь.
– Никак не оставишь. Ну иди сюда… Пока этих дураков нету.
Это потом Санзо будет уверен, что чуть слышно посмеялись оба; а пока оказалось не до того.
…Особых иллюзий насчет раскаяния товарищей Хаккай не питал: с Гоку и Годжо и взять нечего, а Санзо – это Санзо, и из лучших-то намерений такого наворочает, что потом умаешься разгребать, а чем больше переживает, тем сильнее всё портит.
Ну да что там – сам выбирал. Даром что, можно сказать, на безрыбье, но ведь выбрал же. Так-то жаловаться он и не собирался, а на какое-то время эффекта должно было хватить.
Хаккай улыбнулся, разглядывая мирно дремлющего Санзо. Мало же ему надо, чтобы снова почувствовать себя на коне – одно обещание, пара поцелуев, всё такое. Не сказать, что это так уж плохо, конечно, и на самого действует, надо признать, но забавно.
Когда же он успел привыкнуть смеяться и над ними? Вспомнить Хаккай так и не смог.

Глава двенадцатая
– Это ещё что за придурки?
При всем желании Санзо не смог бы выразиться культурнее. Он и так был не в настроении, а тут ещё и в честно затеянную драку лезут посторонние. Да к тому же весьма подозрительные – один с виду бандит бандитом (чего с рыжих взять, конечно, а то ещё и с Годжо успел потрепаться; Санзо решил попозже это припомнить), а второй вообще воплощение уныния.
– Да ладно, пускай за нас поработают, какая разница, – откликнулся Хаккай.
И тут явился третий. Мало того, что со вспышками и взрывами, каких себе даже бодхисатва Канзеон не позволяла – так ещё и в разговоры полез. Санзо особо не вслушивался, чего полезного какой-то сомнительно выглядящий бог (это-то он всё-таки заметил) может сказать ему, а тем более мартышке. Вот Хаккай, кажется, прислушался и явно о чем-то призадумался.
Впрочем, как оказалось, надо им было то же, что и всем. Сутру. Правда, перед этим непонятные незнакомцы успели намекнуть на странное. Мол, надо же, как тогда друг к другу липли – так и теперь, и, мол, это хорошо, есть что-то важнее сутры и что захочется сберечь.
Никто ничего не понял, сутру отдавать не собирались, вышла драка – и одна из самых для команды Санзо бесславных. Видно, и впрямь боги, даже пули их не берут…
* * *
При новой встрече Хаккай в итоге всё-таки не выдержал – и самым своим вежливым тоном поинтересовался, мол, а какое ваше дело до нашей бурной личной жизни?
Типы переглянулись и доложили, что уже имели счастье означенную жизнь наблюдать пятьсот лет назад. И теперь умиляются вот…
– А завидовать нехорошо. Свою нужно иметь.
– А если имели и потеряли? Мы, может, со всей душой за вас радуемся. А коли хотите, чтобы у нас была своя, гоните сутру. Тогда мы создадим новый мир, и там у всех всё будет.
– Санзо, ты не помнишь, нам когда-нибудь было дело до всех?
– Не-а. Пошли вон.
Кажется, опять выходила драка. И серьёзная. По результатам которой команда Санзо осталась вся побитая и только жаждала мести.
* * *
В следующий раз незнакомцы сами повстречали, сами передали приглашение. Звучало как «или вы отдадите нам сутру, или мы её отберём». Отдавать никто не собирался. Гоку, как всегда, горел желанием подраться – но нервничал даже он. Уж больно непонятные были противники.
Перед боем компания успела на время разделиться. Гоку ухитрился всё-таки отвлечь Санзо разговорами, а Годжо и Хаккай остались в баре. Пить и советоваться. И тут-то к ним и подошли. Двое из троих, без лидера.
Начали издалека. Мол, «знавал я одного парня…». Но пришли всё к тому же. К намёкам. Правда, к их разочарованию, здесь сейчас не было Санзо. Зато был Хаккай, а ему они почему-то тоже много что хотели сказать. При лучшем его друге. Мол, да как это ты не знаешь… Ты и тогда не знал? Ой, не выдумывай, все знали. Как такое можно было не заметить. Они и сейчас так же жгут, а?
– Почему это «так же»? – поинтересовался Хаккай.
– Потому что мы-то помним, как было, а вы забыли.
– Может, у вас ещё и фото есть? – с подозрением поинтересовался Годжо.
– Так, от руки набросочки.
И поржать бы над ними, да как-то жалко. Кажется, и правда всё у них было печально. Даже жаль, что Хаккай не помнил, что не помнил никто.
– Точно с личной жизнью проблемы, – он невесело усмехнулся и тут же добавил: – Всегда есть второй шанс.
– Хорошо, если так. И в мире, где всем плевать на официальность отношений. Только иногда кажется, что такой можно только самим создать.
– Можно просто построить этот.
– Хорошо говорить, когда спишь с парнем для удовольствия. А вот если хотел жениться и не знаешь, встретишь ли её ещё…
– Встретишь. Ну, так учат. Обязательно встретишь. Главное узнать.
* * *
А битва была ужасна. Наверно, всё-таки завидовали. Или не мешали одно с другим. Хомура, главарь над этими двоими сплетниками, вон тоже пару дней назад мирно болтал с Гоку. А теперь вместе с дружками чуть не убил Санзо. И «грёбаную бумажку» ками таки украли.
Ну да сейчас пострадавшие были всё-таки важнее. А потом всем вместе и искать.
О Гоку можно было не беспокоиться – мальчик очухался быстро. А вот Санзо… Давненько такого не было. При всём его жутком упрямстве быстро ему в строй не встать. Да и просто – очнуться бы хотя бы.
– Хаккай, да поцелуй его, – паниковал Гоку, – должно помочь!
– Сомневаюсь, но попробую. Не подглядывай. Хотя… Как хочешь.
Санзо хоть задышал ровнее. И в тот миг, когда Хаккай коснулся его губ своими, монаху виделось прошлое. В котором они тоже были вместе. Пусть и не так, как теперь.
…В те дни они ещё могли проводить море времени вместе. Иногда. Служба, конечно, службой… но тогда ещё никому не грозила опасность. По крайней мере на словах. Весёлое было время – любить друг друга и учиться плохому. Хотя это – кому как.
В те дни Санзо – Конзен – вставал рано. Будили его, скорее, ранним вечером, когда уже укладывался. Но будили приятным способом. И все разговоры сразу пресекались, ещё не хватало дела обсуждать, от них злость одна! И в те дни Хаккай – Тенпо – выглядел так же и не так же. И всегда брал на себя инициативу. И можно было не спешить и наслаждаться.
…Вот из таких-то грёз и не хотелось выныривать. Совсем. Хоть как выпасть из реальности. Чтобы потом возвращаться с новыми силами. Сделать-то предстояло ого-го. И надо было уже готовиться.
– Знать бы, где они засели.
Оказалось, что это им сообщили. Вернее, одному Гоку. Доверительно так. Наверно, переманить хотели. Или ловушку готовили.
* * *
Да даже если ловушку – куда деваться-то? В этом четвёрка ещё больше убедилась, войдя в башню. Слишком там было пусто и тревожно.
Впрочем, долго размышлять им не дали. Набросились, отказываясь пропустить к Хомуре. Ну, и получили.
И вот только Санзо сотоварищи выдохнули – мол, это было слишком легко! – как убитые враги вновь поднялись с пола.
Теперь пришлось всем встать спина к спине. И демоны поднимались столько раз, сколько их убивали, и готовы были ещё столько же, и ещё, и до бесконечности.
– У меня есть план, – сказал Хаккай с улыбкой. – Я с ними разберусь. Идите.
– Только умирать не смей.
– Знаю.
С тяжёлым сердцем Санзо оставил Хаккая позади. Не один, конечно, переживал… И трудно даже было сказать, кто больше. Но надо было идти вперёд. А он – если обещал, то догонит. И сам не посмеет пострадать.
Трое открыли следующую дверь – и в поднявшемся за спиной шуме Санзо расслышал звук падения лимитеров на пол.
* * *
Монах ещё пытался прислушиваться и гадать, что же там, позади, происходит, а их уже встречало новое препятствие. Боги, надо же. Вот уж совсем крупная игра.
– Они мне не нравятся, – уверенно заявил Годжо, только взглянув на новеньких. – Идите, я сейчас.
– И ты там тоже… не помри.
– Обижаешь.
– Вот и правильно.
И когда началась драка, Санзо вдруг показалось, что практически именно это он уже где-то видел. Судя по растерянности незадачливых ками – что-то странное казалось не одному ему. Впрочем, не хватало ещё сесть и призадуматься.
…И почти припомнить, что тогда, давно, за спиной осталась смерть, две смерти, что за спиной не сдержали слово… или тогда его не давали?
Некогда обо всём этом думать, вперёд!
И дальше они уже шли вдвоём. Ну, втроём, да. Полные решимости порвать всех на клочки. И лучше бы побыстрее. Только у Санзо так и не пропало странное ощущение: было уже когда-то. Как будто и не в первый раз они вот так идут к цели вдвоём (хотя это-то да, это было) и стараются не оглядываться. На друзей, оставшихся их прикрывать.
* * *
Наконец они добрались до самого сердца башни. Но там-то кто-то и до разума Гоку добрался. И Санзо ничего не мог поделать. Почти до самого конца. А потом – достучался всё-таки, докричался. Пожалуй, это оказалось пострашнее и потруднее сражений с чужими и понятными, да даже и не очень, противниками… Не в первый раз, не в последний, и оказалось, что это было главное. Самая большая победа.
Ибо Хомура наконец понял, чего же хочет на самом деле. Решил умереть героем – без всяких там новых миров. Достойно, это даже Санзо признавал, хотя стоило такой огород городить! Ладно. Были б только друзья живы!
Хотя вот и они.
– Ну вот и хорошо, приказы исполнять надо, – Санзо облегчённо вздохнул.
– Можно и так сказать, – такой знакомый, родной голос… И опять нахлынули смутные воспоминания – а ведь мог больше никогда его и не услышать! Если бы всё пошло как тогда.

Глава тринадцатая
А вот это было совсем неожиданно. Куда как более неожиданно, чем выбрык Годжо, в одиночку ушедшего разбираться с новым врагом – странным мальчиком, так и не выросшим из игрушек. Красноволосый сгинул, а Хаккай тоже удивил. Он мог быть и грозным, и опасным, и сердитым – но всегда спокойным. И от того, что он сейчас просто-таки орал – было ещё страшнее. Орал, ко всему прочему, за дело, но об этом Санзо не успевал думать. Только о том, что сейчас всё может кончиться… Совсем всё. Но монах знал лишь один способ самозащиты – заорать в ответ:
– Ну пошли, найдём этого придурка! Раз тебе без него так хреново!
– Почему бы и тебе не признаться, что тебя это тоже беспокоит?
– Ну беспокоит! Но не потому, почему тебя!
– О, ты так хорошо в нас разбираешься?
– С ним ты знаешься дольше…
Но в этот момент Гоку, которого их ссора откровенно пугала, со всей силой швырнул в Санзо подушкой. И – что было уж совсем странно – сам заорал, мол, заткнись и слушай. И тогда Хаккай рассмеялся. У Санзо отлегло от сердца. И он привычно начал командовать.
А тут кстати подвернулись и очередные враги. И стало не до выяснения отношений, и когда дошло до главного боя, Санзо уже был совершенно уверен, что Хаккай его прикроет. Как, в общем-то, и всегда.
* * *
С первого раза они битву не выиграли. Отступили все израненные, ни с чем... но хотя бы снова все вместе. И всё равно ни о каком боевом духе не могло быть и речи.
Пока за дело снова не взялся Гоку. Потом старшие ещё долго будут поражаться: это как же мальчишка повзрослел, научился не только драться и пресекать ссоры, но и бросать товарищам вызов, побеждать их в честной игре и тем самым поднимать на бой!
…Но и после победы друзья долго ещё приходили в себя. И раны, и перенапряжение, а Санзо ещё к тому же знал, что был неправ, и это его напрягало. Он всё ждал, когда Хаккай сам его поцелует, приласкает… А сам и не знал, какой же сделать шаг. Всё это было ещё слишком сложно. Санзо еле удерживался от того, чтобы просто прижать Хаккая к стене. А почему, собственно, и нет? Ощутить его плечи под руками, родной запах так близко, заглянуть в глаза…
– Это тебе за то, что так ужасно напугал меня.
– Заткнись. Просто – заткнись, – выдохнул ему на ухо Хаккай. Прежде чем обнять покрепче и поцеловать.
Санзо ничего не имел против того, чтобы его затыкали таким способом, и с жаром ответил на поцелуй. И только кое-как вспомнил, что они по-прежнему в коридоре. Но ноги подкашивались, и как было куда-то идти? Когда тут – такое…
С каким бы напором Санзо ни набросился сейчас на Хаккая – преимущество в силе постепенно переходило от монаха к ёкаю. Это, конечно, особого значения не имело. Даже, может, больше заводило. Побороться за верховенство и либо победить, либо сладостно сдаться…
Всё-таки, наверно, победить – потому что Хаккай шепчет: «Или завали меня уже наконец, или я тебя заставлю».
– Да, да… Только доведи меня до комнаты, а там урони на себя.
– Ладно, что с тобой поделаешь.
– Кто бы говорил.
Ещё немного побыть в сильных руках, а там и правда упасть сверху, прижаться, остро ощущая, как же стосковался по желанному телу. Кажется – и никогда такого не было. Или каждый раз – как в первый, потому что успеваешь забыть, до чего же… Да впрочем, какая разница! Ещё немного – и полное обладание, и освобождение, и ещё прочнее связь и сильнее зависимость…
…Санзо потянулся за сигаретой:
– А интересно, как бы ты меня заставлял?
– Ну мало ли…
– Нет, правда интересно. И, главное, почему так, если ты мог запросто сам меня поиметь?
– Как-нибудь покажу. А так, знаешь ли, это я всегда успею.
– О. А если я, например, буду возражать?
– Ну, если ты уверен, что будешь…
Санзо нахмурился:
– Не знаю. А ты так уверен, что нет?
– Нет, не уверен, – Хаккай тихо рассмеялся. – Если не захочешь – значит, нет. Время у нас есть. Надеюсь.
Они ещё просто полежали обнявшись и гладя друг друга. На сон не тянуло – слишком оба соскучились. Санзо потихоньку льнул к Хаккаю, но активности не проявлял. Да и зачем было – когда и так… Кажется, и правда Хаккай всё брал на себя. Оставалось только получать удовольствие. И для вящего упоения потихонечку как будто отбиваться. Всерьёз-то все равно не хочется. А значит, и не получилось бы. Потому что, думается, Хаккай и вправду никогда не спутает «всерьёз» и «понарошку». Всё ж таки они друг друга слишком хорошо знают. Так что бесполезно притворяться – только играть. К общему, кажется, удовольствию.
Санзо из последних сил старался не подаваться навстречу, не быть покорным. Хотелось, чтобы его бросили на спину, прижали, развели ноги… И можно было ни о чем не просить – только потом как-нибудь удивиться, когда ж его успели так хорошо изучить. Сам-то он хоть и думал, что прекрасно знает Хаккая – но изумлялся постоянно. Даже непонятно – чему больше. Бесконечному терпению – или скрытой уверенности в себе, в своей силе, возможностях и да – в своей власти над ним, Санзо. Или тому, как легко он эту власть был готов отдать? Сам Санзо так не умел. Отдавал или с боем, или как великую награду. Но не мог не признать, что так ему очень нравится. И вообще всё нравится. Хотя думать он будет потом, уже в полудрёме. Сейчас его берут глубоко и сильно – а вскоре доверчиво заснут у него на груди.

Глава четырнадцатая
У священника, пришедшего с Запада, была несерьёзная, без пяти минут девическая внешность и отменно противный голос. Санзо казалось, что у него над ухом водят пальцем по стеклу – скорее всего, потому, что интонации нового знакомого выглядели перепевами Хаккаевских, но не то, не то. Слишком много претензий на собственную значимость, слишком явные попытки уравнять себя и его, Санзо, противопоставить их двоих – собравшемуся здесь «демоническому сброду»…
Спутники Санзо переглядывались. Всем троим – даже Гоку, всё ещё находившемуся под впечатлением от новых знакомых – очень хотелось если не отозвать иностранца в сторонку потолковать, то хоть поругаться как следует. Но нельзя. Вдруг Санзо обидится, что ему мешают…
Санзо, пожалуй, сам бы предпочёл потолковать в духе «а не пошёл бы ты, а не смотрел бы ты на меня такими развратными глазами, а ещё, блин, священник…» Но пока молчал. Приглядывался. Узнать, что ли, побольше хотел? Или просто время тянул – было же, о чём призадуматься, почему бы и не сейчас. Пусть даже от него и ждали сейчас с одной стороны – ответа, а с другой – команды.
Хейзель Гросс тем временем гнул свою линию:
– Мне дико видеть, как вы, Санзо-хан, духовное лицо и охотник на демонов, путешествуете в компании трёх из них и, кажется, так тесно с ними дружите…
– Они мне не друзья, – так Санзо привычно огрызался уже очень давно, так было безопаснее – для них же. – Я их за собой не звал, – по лицу ясно читалось: и вообще не твоё дело.
– Неужели он опять об этом вспомнил? – все трое дружно рассмеялись. Раз уж драки пока не намечалось – хоть повеселиться!
– А если они вас предадут, Санзо-хан, если они обезумеют и попытаются убить вас?
– Я убью их первым.
– Может оказаться поздно, Санзо-хан…
– Всегда так печально, если человек уверен в мире, а значит, и в себе, куда меньше, чем какая-то там тварь, – негромко, но вполне слышно прокомментировал Хаккай. Его подобные подозрения всегда раздражали.
Санзо быстро поглядел на сердечного друга. Насмешку оценил – тем более, судя по кислой физиономии священника, она попала в цель.
– Знаете что, Хейзель? Неважно, человек или демон, каждый может в ненужный момент оказаться сволочью…
– И иногда – только потому, что этого от него и ждут, – добавил Хаккай, мило улыбаясь.
Хейзель не нашёл ничего умнее, как сказать:
– Вы неподражаемы, Санзо-хан, и ваши драгоценные друзья-демоны тоже. Я надеюсь, мы ещё продолжим наше приятное знакомство, – хотя Хаккая смерил нехорошим взглядом, в котором была злость и, пожалуй, зависть.
– При всех достоинствах Санзо-сама, вблизи он не столь приятное знакомство, – всё так же вежливо отозвался Хаккай. Демонстративно, словно извиняясь, склонил голову перед Санзо, поднёс его ладонь к губам – далеко не так пристойно, как следовало бы.
У Санзо даже сердце зашлось, и не от возмущения – от радости, что Хаккай вдруг проявил инициативу, и плевать, что на людях! Монах даже глаза прикрыл от удовольствия.
А уж кто возмутился – так это Хейзель, у него стало такое лицо, как будто он увидел неприличное слово, написанное в церкви на стене… и притом его не позвали это самое слово писать.
Хаккай даже порадовался, что сейчас может без проблем улыбаться совершенно незаметно – результат вышел куда лучше, чем ожидалось.
Ну да, Хейзель даже не доел и через какое-то время ретировался, кликнув своего молчаливого телохранителя. Может, на какое-то время и отстал бы. Хотя кто его знает…
* * *
В следующий раз команда Санзо узрела Хейзеля и Гато в такой обстановке, что смущаться и полемизировать было некогда, священник размахивал подозрительным медальоном и всячески демонстрировал собственную крутость, действия его вызывали гамму чувств от изумления до отвращения. А потом он ещё пригласил компанию ужинать – и вот тут уже снова косился на Санзо с подозрением и надеждой. И остальных снова старательно не замечал. Даже гадостей не говорил, только косился – не понимал. Слова с языка у него сегодня шли куда хуже. Хотя вроде бы ничего необычного и не происходило. Но неужели же Санзо-хан… привязан к этим, этим… настолько и такими узами?..
– Вы сказали – они вам не друзья. Но тогда почему же вы позволяете…
– А что я позволяю? – Санзо с независимым видом курил, внутренне очень хотелось рассмеяться – Хейзель, может, и опасен, но приятно, что он всё глубже садится в лужу!
– Да ничегошеньки не позволяет, – вздохнул Хаккай. Гоку и Годжо хором рассмеялись.
– Стараюсь держать в строгости, – упоённо подыграл Санзо. – И так будет со всяким… неважно, человеком или демоном.
– Я же говорил, не самое приятное знакомство…
– Так что не навязывайтесь, – за всем тем Санзо украдкой, под столом положил руку Хаккаю на колено, может быть, провоцируя на что-нибудь более вызывающее…
Намёк Хаккай понял, оставалось только решить, что будет смотреться лучше:
– А то вечно кто-нибудь, да пробует, потом обижаются…
– Особенно такие подозрительные личности, как вы, – нет уж, Санзо потом поймёт, чего же хочет Хейзель, сейчас веселее было его смущать.
– Это мы привычные, – и снова сделать вид, что ляпнул лишнего, и руки целовать, извиняясь, и хорошо, что Санзо на сей раз не при параде – такой же простор для деятельности!
И получить яростный взгляд, якобы долженствующий означать «совсем спятил – так увлекаться?» – а потом оказаться обвитым теми самыми руками в перчатках, притянутым ближе некуда…
Кажется, последний раз они так нагло целовались при свидетелях в Храме Восходящего Солнца…
А Хейзель краснел как майская роза – и не отрывал от них глаз, боясь поверить в увиденное. И это только помогало ещё больше увлечься.
– Санзо-хан! – наконец не выдержал молоденький епископ. Но его, понятное дело, проигнорировали. Тогда он попытался воззвать к разуму коллеги по цеху: – Сегодня демон целует ваши губы, завтра он заберёт вашу душу!
– Зачем мне чья-то душа, если я и свою… – рассмеялся Хаккай, когда им всё-таки пришлось прерваться. Не договорил – были занятия поинтереснее.
Санзо поднялся из-за стола и потянул Хаккая за собой:
– Он у меня в полном подчинении, сами видите. Мы пошли, – и на ходу обнимал ну очень недвусмысленно. И вслед им глядели весьма удивлённо.
– Интересно, перестанет он после этого за нами шляться? – Санзо наконец-то позволил себе фыркнуть от смеха.
– Надеюсь. А то вдруг впечатлится…
– И что будет?
– Ещё усиленнее бегать начнёт. Ты, по-моему, ему нравишься.
– Да я с самого начала заметил. Хотя лезет он ко мне не поэтому, а почему – я пока не понял, но ты, однако, вовремя выступил. Мне кажется или за всё время ты в первый раз меня приревновал?
– Стыдно признаваться, но похоже на то.
– Ну почему же стыдно, знаешь, как приятно-то?.. Другое дело, что на пустом месте, я просто прислушивался к его разговорам…
– Извини.
– Нет, всё очень весело. Нечего вбивать между нами клинья! А ведь он мог бы, если бы мы с тобой не…

Глава пятнадцатая
И какое-то время всё шло почти без изменений. Новые города, случайные или не очень встречи, ничего интересного.
А потом, однажды вечером, когда Санзо и Гоку мирно беседовали на крыльце очередной гостиницы, кто-то выстрелил из темноты. И мальчик, только что говоривший о воскрешении мёртвых и о том, что сам бы для себя этого не хотел, упал на руки Санзо. Тот смешался, рефлекторно поддержал, обнял… Осознавая случившееся, понял только одно – надо найти, догнать, убить. Пусть эта сволочь заплатит своей жизнью!
На шум сбежались все. Спрашивать о чём-то и времени не было. Хаккай уже хлопотал над мальчиком, раздавая остальным указания.
– Годжо, займись перевязкой. Санзо, помоги мне… Санзо?
Но тот даже не реагировал. Только наконец передал Гоку, как неживую куклу, с рук на руки Хаккаю, а сам поднялся и быстро исчез из виду. Догнать и убить! С остальным справятся и без него. Пусть даже и не знал, где искать. Да и кого – только догадывался.
…Вернулся Санзо через несколько часов, злой и никого так и не нашедший. Там, где оставил друзей, царил полный хаос, вплоть до проломленных стен и глубоких вмятин в асфальте, и это было знакомо, зато заокеанские гости, зачем-то тоже сюда явившиеся, очень недоумевали.
Справились-то, похоже, и без него. И то, что Гоку сейчас лежал без сознания, было понятно – и хорошо, по крайней мере, жив и почти здоров, даже приглядываться не надо. А вот то, что в паре шагов от мальчика лежал Хаккай…
А Годжо пытался поднять обоих, на Санзо абсолютно не обращая внимания.
Чувствуя себя виноватым, Санзо опустился на колени, неловко захлопотал над сердечным другом. И как не почувствовал, что уходить нельзя?..
– Не лезь к нему, – зло, устало сказал Годжо. Так же, как несколько минут назад – Хейзелю, но об этом Санзо не мог знать. – Дать бы тебе по морде, да вот жалость, не могу.
– Это почему это, интересно, не можешь? Давай, заслужил, – ну же, Хаккай, очнись… Или это расплата?
– Занят, – Годжо наконец поднялся, с трудом, но поддерживая обоих. Снова полностью игнорируя Санзо.
И что тому осталось, кроме как тоже игнорировать и идти откуда пришёл, бросив прощальный взгляд на обоих находившихся в бессознательном состоянии. А за Санзо потянулся Хейзель со своим индейцем и довольно скоро получил за это пару ласковых. Которые, впрочем, ничуть его не охладили – в душе епископ ликовал, что Санзо-хан больше не милуется с демонами…
* * *
Гоку очнулся нескоро и вроде бы чувствовал себя нормально. Как обычно, ничего не помнил о том, что творил будучи в истинной форме – да и вообще не очень-то понимал, что происходит. А главное – где Санзо.
– Проснулся наконец, – первым, кого мальчик увидел, оказался Хаккай. – Погоди пока вставать…
– Где Санзо? Я хочу знать, что с ним!
– Видишь ли, он…
– Понятия не имею, что с ним, и знать не хочу, – перебил Годжо, до того молча стоявший в дверях.
Гоку воззрился на красноволосого с ужасом, и глаза сразу наполнились слезами.
– Зачем сразу так? – Хаккай положил руку Гоку на плечо, улыбнулся устало. – И я уверен, ничего с ним не случилось.
– Вот именно. Ничего. И он ничего не сделал. Просто бросил нас и сбежал.
Мальчик сморгнул две большие слезы, не в силах поверить в услышанное.
– Если он так поступил, значит, у него были на то причины, – как-то слишком спокойно возразил Хаккай. – Чёрт, мы все думали, что Гоку не выживет, это кого угодно бы… Ладно, Гоку, не беспокойся, отдыхай. Кажется, я видел, как Санзо разговаривал с Хейзелем. Скорее всего, он сейчас с ними, а значит, хотя бы в безопасности.
– Ну пусть так, – кажется, мальчик впадал в апатию. Даже есть не хотел…
– Всё будет хорошо. Просто вот так получилось, и нам надо пока с этим смириться, – и пусть только кое-кто ещё хоть слово ляпнет… Хотя Хаккаю и самому на душе было паршиво, и для полного счастья он пока и по комнате-то мог с трудом пройти. Но ни того, ни другого показывать не собирался.
* * *
Было бы преувеличением сказать, что Санзо чувствовал на расстоянии, как мучаются дорожащие им и более чем небезразличные ему самому люди. Тридцать Первому просто было хреново. Он уже проклял себя за идиотское решение – и всех остальных проклял тоже, просто потому что на душе было так отвратно. Он по доброй воле не просто ушёл от… ну ладно, не друзей, от привычной компании. Он сам принял решение оставить Хаккая. Пусть не насовсем, про «насовсем» даже думать не хотелось, а впрочем – это ведь не от одного него зависит, Хаккай потом сам может не принять назад. После такого – всё-таки может.
И срочно требовалось кого-нибудь прибить, а под руками был только Хейзель. И Гато, который был и так уже покойником. Если бы чёртов епископ сделал лишнее движение – ему бы явно было не жить…
К счастью, не сделал. Более того, даже пользу принёс: под грозным взглядом Санзо (при этом тая и на что-то надеясь) поведал о том, кто стоит за всеми последними событиями.
Всё сходится, думал Санзо, сидя под каким-то деревом, во всём виноват еретик. Оставалось только удивляться – как же раньше не догадался. Ведь всегда же чувствовал…
И, словно ответ на его мысли, стоило только вспомнить имя, сразу же почудилось рядом знакомое – чужое присутствие, и почти забытый голос произнёс:
– Ну наконец-то…
– Явился? И какого хрена? – да, точно, он, и даже в этой одежде вполне узнаваем и столь же мерзок…
А тот только рассмеялся, с интересом разглядывая Санзо и подоспевших Хейзеля с Гато.
– А здороваться тебя так и не научили?..
– Не с тобой, сволочь.
– Кое-кто плохо справился с родительскими обязанностями, как я погляжу?..
И вот тут Санзо схватился за пистолет. Только Нии Джени, он же Укоку Санзо, был далеко не так прост, чтобы его можно было так просто застрелить. И другие атаки, кажется, тоже не действовали. И вообще у этого гада тоже была сутра. Обладавшая совсем уж страшной силой, о которой кое-какое представление имел только Хейзель, да и тот понаслышке.
В общем, Санзо пришлось плохо. Очень плохо… И ему уже начинало казаться, что вокруг не осталось ничего, кроме пустоты и ненавистного голоса, когда его вдруг резко схватили за руку и дёрнули куда-то.
– Ну зачем уж было так его швырять? Ты же его чуть не убил, – рассмеялись где-то рядом.
– Лучше бы убил… – Санзо даже не понял сначала, кто это.
– Они о тебе говорят, как о футбольном мячике, – а вот этот голос спутать было нельзя ни с чем. Осторожное прикосновение тоже. – Лежи спокойно.
– Ох… – знакомое ощущение тепла пришло сразу, захлестнуло с головой… вместе с чувством вины. Санзо попытался поймать руку Хаккая или хоть глаза открыть – не получилось.
– Отдыхай, мы сами попробуем разобраться.
– Ладно.
Сказать было легко. А вот на деле… К моменту, когда Санзо относительно отлежался, ещё далеко не всё было кончено. И из Хейзеля полезла тёмная сущность – ну да, привнесённая, да и в любом случае было бы нехорошо не помочь – и Укоку был ещё тут и таки словил пулю.
А теперь они, все четверо, просто лежали на земле и смеялись. А что ещё оставалось? Ссориться было уже ни к чему и некогда. Обиды если и остались, то где-то глубоко под спудом. И только потом, когда жизнь временно станет мирной, что-то могло проявиться и напомнить о себе…

Глава шестнадцатая
До очередного городка добрались они даже без приключений, и первым делом намерены были как следует отдохнуть. А утром Хаккай с Гоку отправились по магазинам, пока остальные ещё, кажется, спали.
А когда эти остальные проснулись – то первым делом схватились за сигареты. И поглядывали друг на друга, как всегда, слегка недружелюбно.
– Ну и как, весело было, с этими-то? – после несколько неловкого молчания небрежно спросил Годжо.
– Да нет, не сказал бы, – хмыкнул Санзо. – А вам тут без меня?
– Спасибо, хреново.
– Ну, блин, извини.
– Ничего. Подумаешь, мартышка истерит, денег нет, работы нет, вся надежда на лапочку-Хаккая – какое до этого дело Санзо-сама, он же лучше знает…
– Не знаю я ничего, просто надо было набить морду одной сволочи!
– И как, успешно?
– Как видишь. Блин, мне и так стыдно и не знаю что делать, не усугубляй!
– А чего теперь поделаешь? Может, мартышке тут сердце разбили. Может, Хаккаю собой приторговывать пришлось. Может, нас всех чуть пару-тройку раз не прибили. Проехали, – Годжо и сам понимал, что зря уже злится, но ничего поделать не мог.
– Что-о? – разбитое сердце мартышки и прибитие Санзо бы ещё пережил, все ведь живы и мальчишку осчастливить легко, но вот… – То есть как собой торговать?..
– А так, – ну вот и зачем он это ляпнул, собственно говоря?
– Обиделся, что ли, сильно, по рукам решил пойти? Врёшь ты всё…
– Может, и вру, как знать.
– Ладно, я у него самого спрошу.
– Спрашивай.
И Санзо спросил. Пряча глаза и до последнего надеясь, что это неправда.
– С чего это ты вдруг? – Хаккай невольно рассмеялся. Слишком уж неожиданно это всё было.
– Знаешь, я, конечно, виноват, но если ты мне изменишь – я тебя убью.
– Я знаю.
– Так что очень надеюсь, что это неправда.
– Нет, ну высказывался я на эту тему, но не всерьёз же…
– А всё-таки ход твоих мыслей мне не нравится. Неужели отомстить хотел?
– Нет. За что?
– Что я ушёл и фиг знает с кем тусовался. Больше никуда от тебя не уйду, а то вдруг свихнёшься с разлуки, я ведь сам без вас без всех… Знать бы, что больше не переклинит! Хотя, боюсь, пока этот гад жив… А ты можешь отыгрываться, только на мне, а не на стороне.
– Разберёмся. А ещё раз предположишь, что мне что-то нужно на стороне – обижусь.
* * *
Наверно, им ещё не раз предстоит ссориться и мириться. Проходить вместе – вдвоём и вчетвером – новые и новые испытания. Ловить на себе и друг на друге разные, не только враждебные, взгляды. Оставлять позади случайных знакомых – не всех покойниками, но некоторых сложно будет назвать до конца живыми. Как вон Хейзеля, по итогам всей этой эпопеи потерявшего память. Впрочем, об этом Санзо и его команда так и не узнают.
Как не могут они знать и того, что их ждёт впереди. В стране, в которую они только вступают. В Индии.

Март 2010 – ноябрь 2015