Пятница

   Аня проснулась рано утром. С трудом поднявшись с постели, она ощутила все те же слабость и головокружение. Есть она не могла. Выпив кофе и выкурив на завтрак сигарету, она медленно собралась и вышла к машине. Руки плохо слушались, ноги подкашивались. Сердце бешено стучало. Оно, казалось, пыталось выпрыгнуть из груди. Руки и ноги тряслись так же сильно, как накануне.
   На работе она с трудом могла ворочать языком. К третьему уроку даже шестиклассники заметили, что с ней что-то не так.
   Отведя урок, она сама попросила вызвать ей скорую.

   В ожидании скорой, она сидела в кабинете секретаря школы. Вокруг нее кружила сосредоточенная завуч, которая не оставляла ее одну, померив ей давление. Оказалось, высокое.
   Когда завуч вышла на несколько минут, телефон беззвучно завибрировал, оповещая о пришедшем сообщении. Она все еще надеялась, что ее детеныши поняли что-то. Что они сами попытаются загладить то, что случилось.
   Увидев имя мальчишки, трусливо сбежавшего накануне, она почувствовала, как к голове прилила кровь. Дрожащей рукой она открыла сообщение. В нем не было приветствия. Мальчик просил не обижаться на девочек. Впрочем, далее просящий тон заканчивался. А истинное отношение сочилось меж электронных строк: «Если я вас обидел, это не значит, что все вокруг виноваты! Не трогайте их, пожалуйста.» Это была не просьба, а требование. И оскорбление. Словно она была не тем человеком, который всегда помогал им и поддерживал их, а какой-то мстительной стервой. Наличие пожалуйста только усугубляло ядовитый текст.
   Она почувствовала, как руки перестали слушаться. Отложив телефон, она откинулась назад и стала ждать скорую.

   Когда скорая, наконец, приехала, врачи неторопливо пошли в медицинский кабинет, чтобы ее осмотреть. Женщина-врач, не поворачивая головы еще на лестнице поставила диагноз: это вирус. Аня пыталась объяснить, что у нее тремор и язык заплетается, но та даже слушать не стала. Правда, прыжки давления, которое врач соизволила померить дважды, и пониженная температура все-таки смутили ее. Но диагноз уже был поставлен, потому врач скорой просто попросила завуча отпустить Аню домой.
   Каким-то образом слух о ее болезни уже разнесся по школе. Девятиклассники паслись под дверью ее класса, когда она собирала вещи. Одна девочка зашла и спросила, будет ли у них английский. «Нет, я заболела,» - ответила Аня. Девочка состроила расстроенную мордочку и пожелала ей выздоровления. А потом, выйдя за дверь, закричала: «Английского не будет!»
   Аня почувствовала, как ее скрутило изнутри от этого лицемерия. Она вышла, стараясь не смотреть на детей и по стене пошла по лестнице вниз.
   Три девятиклассницы, поднимавшиеся по лестнице, спросили ее, как она себя чувствует. Она ответила, что плохо, и, не останавливаясь пошла вниз.
   «Выздоравливайте!» - прозвучало ей вслед.
   «Спасибо.» - сказала она, понимая, что больше не верит в порядочность и доброту современных детей.

   Доехав до дома удивительно быстро (благо, пробок не было), она с трудом добралась до квартиры. Даже раздеться было проблемой. Она устало легла на постель, замерев с закрытыми глазами. Потом взяла телефон и стала вызывать врача.
   Врач пришел через пару часов. Сначала он уверенно подтвердил диагноз, поставленный скорой. Аня понуро сидела на краешке стула, чувствуя, как предметы вокруг медленно кружатся в странном танце.
   Врач, пожилой уже мужчина, начал вдруг ее расспрашивать о мигрени, на которую она пожаловалась. Потом поспрашивал ее еще о чем-то и напрягся.
   «У вас криз был.» - сказал он вдруг.
   «Что?»  - не поняла Аня.
   «Криз был вчера.» - ответил врач.
   Новый диагноз не произвел на Аню впечатления. Она и сама понимала, что вирус тут не при чем. Хотя, как оказалось, вирус тоже был виноват.
   Возможно, он меня и спас, подумала Аня. Она не злилась на вирус, скорее была ему благодарна за то, что он дал ей возможность больше не ходить в школу, которая стала для нее невыносимой пыткой. Не видеть этих детей. Желательно никогда больше.

   Она знала, что ей все равно придется туда вернуться. Но, по крайней мере, не в ближайшие дни.