Обручальные кольца

Марина Михайловна, интересная, но уже увядающая женщина, тяжело переживала этот неминуемый и роковой факт, но еще больше терзалась  от свалившихся на нее жизненных невзгод. Лишившись в одночасье работы, она металась в поисках нового места службы, обзванивая всех близких и далеких родственников и подруг, - все тщетно! Муж, тоже сбитый с толку новыми “демократическими” временами, никак не мог “влиться в струю” и просиживал штаны в своем конструкторском бюро, уже и не очень четко соображающем, что оно предлагает и кому – огромная страна распалась, как карточный домик... Приносил выданную в два-три месяца раз зарплату, которую немалая семья Навояна проедала мигом, после раздачи уже сделанных у друзей и родственников долгов. Жить становилось невмоготу...
Бедная женщина толкалась во все двери, но ее вежливо и с обворожительной улыбкой выпроваживали накрашенные и одетые с иголочки “бизнес-вумен” или их менеджеры, обнадеживая лишь набившей оскомину дежурной фразой: “Мы вам обязательно позвоним,  в случае вакансии”. Будучи отличным школьным педагогом, она теперь вынуждена была согласиться даже на работу посудомойкой в каком-нибудь ресторане или кафе подальше от людских глаз – на окраинах или в глухих переулках. Но и туда не брали – возраст не подходил!
После каждого такого “похода”, Марина, возвратившись домой, устало подсаживалась к трюмо в холодной спальне и начинала шарить в  своих шкатулках,  когда-то  полных  золотыми и  серебряными вещицами, купленными на собранные деньги – от общих с мужем зарплат, нередких премий, потогонного репетиторства.
За трудные годы эти милые сердцу резные деревянные шкатулки, купленные когда-то, в лучшие дни супружеской жизни, в командировочных или отпускных поездках в Москву, Сочи или Гагры, опустели... С душевной болью Марине приходилось все чаще расставаться с ажурными золотыми цепочками, кулонами, серьгами или кольцами, подаренными ей отцом или мужем, купленными ею самой. Успокаивало лишь то, что на вырученные деньги удавалось на время как-то содержать семью, создавать видимость достатка в доме, к которому они с мужем и детьми привыкли.
Скупщики золота, оценивая очередную вещичку, принесенную скромной и интеллигентной на вид женщиной, заглядывали в ее тревожные глаза и каждый раз успокаивали: “Сестричка, хорошо хоть, у вас еще есть что продавать...”
- Да и то верно, - угрюмо соглашалась Марина, - всю жизнь с мужем честным трудом зарабатывали, оба любили  красивые и ценные, “вечные” вещи покупать, да и свекровь обычно любила дарить нам золотые или серебряные поделки...
Вот и на этот раз, чуть не плача от безысходности, женщина потянулась к своей самой любимой – маленькой   шкатулке  из  красного дерева – и, открыв ее, ахнула: она была почти пуста – в ней, бережно завернутые в вощеную бумагу, лежали лишь обручальные кольца, уже не лезшие на пальцы и поэтому давно не надевавшиеся супругами.
Марина Михайловна трепетно развернула бумажку, вынула кольца – свое и мужа – и глаза ее наполнились слезами: “Неужели и до них дошла очередь?”
Она любовно осмотрела каждое и вспомнила, как они покупались и где. Воспоминания унесли ее в годы молодости...
“Нет, ни за что!” – женщина вновь завернула колечки и, решительно захлопнув шкатулку, спрятала ее подальше от глаз, в надежде иным способом  вывернуться из тисков нужды и не лишаться единственной семейной ценности.
...Месяц был на исходе, взятые в долг у состоятельного племянника деньги – тоже. С работой опять ничего не получалось: уже предлагали даже не место посудомойки, а лишь уборщицы в ресторанном туалете! И почти везде владельцы “абэкта” с наглыми похотливыми глазами сперва “обшаривали” и “общупывали” фигурку еще довольно привлекательной женщины и лишь напоследок  предлагали, не стесняясь своей хамской прямоты, “соответствующую ее возрасту” работу!
Это вызывало столь сильное отвращение Марины, что она после подобных бесплодных “рандеву” с новыми хозяевами жизни долго не приходила в себя от потрясения и злобы. В такие дни измотанный на работе муж возвращался домой и, видя надувшуюся и неприветливую жену, срывал на ней собственное бессилие изменить что-то в этой серой кошмарной действительности.
В один из таких вечеров, после недолгой перепалки с мужем на “вечную тему” острой нехватки денег, Марина Михайловна, наконец, решилась продать свое обручальное кольцо. Она с горечью вынула его из запрятанной далеко в секретер шкатулки, бережно обтерла рукавом махрового халата – массивное  кольцо вмиг засверкало блеском благородного металла! Тяжело вздохнув и покачав головой, она спрятала колечко поглубже в сумочку, ничего не сказав мужу.
На миг задумавшись, женщина вынула из шкатулки и мужнино кольцо: “Если продавать, то оба. Это символы нашего долгого союза...”
Наутро, сидя в полупустом холодном дряхлом трамвае с полуразорванными сиденьями, Марина “прокрутила” всю свою жизнь с Манвелом и с безмятежной и кроткой полуулыбкой на лице, словно блаженная,  уставилась в мутное стекло.
...Девушка полюбила своего суженного еще со студенческой скамьи, и когда он, спустя долгое время после окончания вуза, на одном из свиданий сделал ей предложение “на полном серьезе”, Марина не удивилась и не отказала.
К свадьбе готовились недолго, и энергичная будущая свекровь сама выбирала и покупала все необходимые в таких случаях подарки. Обручальное кольцо будущей невестке тикин Маник высмотрела в одном из лучших и известных ювелирных магазинов города – “чтобы обязательно было червоное, массивное и красивое!”
Манвел, как потом рассказывал жене, говорил ей, что все обручальные кольца одинаковы, причем тут “красота”?  “Нет, есть вульгарные по форме, по оттенку цвета, не все то золото – что блестит!” Уговорить ее было невозможно, и сын не стал заниматься этим сам...
...Трамвай сильно дребезжал, жестко дергался на стыках, отрывая на миг немолодую женщину от нахлынувших теплых чувств.
...Свекровь, наконец найдя то, что ей хотелось, тотчас же созвонилась с будущей невесткой и позвала к себе – “примерить колечко”.
“Может, велико или мало, дочка, – покупала-то на глазок, зная твои нежные пальчики”.
К счастью, кольцо оказалось почти впору.
 “Ничего, детка, чуточку поправишься после ребенка, будет как раз! – успокоила она будущую жену горячо любимого единственного сына.
 “Это хорошая примета”, - подумала тогда мать Марины, когда девушка рассказала ей о покупке и искренних треволнениях будущей свекрови. – Значит, брак у тебя, дочка, будет счастливым и долгим...”
...Вспомнилось и другое: как во время одного из “дурачеств” еще в медовый месяц – шутливой “рукопашной борьбы” молодых супругов на открытом балконе – кольцо при взмахе руки выскользнуло с пальца Марины и, по траектории высоко взмыв в воздух, полетело вниз с пятого этажа, звякнувшись об асфальт двора. Девушка  выглянула вниз, и не увидев ничего, побледнела. “Нехороший знак, – промелькнуло в мозгу, когда она мчалась во двор за кольцом, - а  вдруг оно не найдется...”
Манвел беззаботно посмеивался с балкона, пока она металась по двору в поисках обручального кольца, и, когда, наконец, нашла в укромном месте, под каким-то кустом, победно показала ему снизу, сияя от счастья.
- Ты чего так перепугалась, побежала сломя голову?! – обнимая по возвращении запыхавшуюся жену в дверях, ласково прошептал молодой муж.
- А как же, во-первых, жалко было бы потерять такое массивное кольцо, а, во-вторых, это было бы недобрым предзнаменованием, - нашему союзу угрожало бы что-то нехорошее...
- Глупости все это... Просто действительно было бы обидно потерять символ брака – обручальное кольцо... Если бы не нашлось, я бы тебе купил новое!
- Я и не сомневаюсь, - засмеялась Марина, прижимаясь к мужу и любовно играя  его пышными черными   кудрями, -  но  ведь  этого,  купленного  твоей матерью, не вернули бы... Я очень дорожу им...
Оба рассмеялись, угомонились от “шалостей” и сели пить кофе на прохладном просторном балконе.
“Как давно это было”, - усмехнулась женщина, всматриваясь в заляпанное окно трамвая, чтобы не пропустить остановку до скупочной.
- Милая,  на этот раз не могу дать, сколько хочешь за них..., - уставился знакомый скупщик, прекрасно осознавая, что даже самая малая сумма устроит Марину. – Работа старая, сейчас такие не в моде, пойдет как обыкновенный лом, а не дорогое золотое изделие...
- Ну накинь еще немного, Карпис, - потупившись, промолвила женщина. – Мне надо хотя бы месяц продержаться... У меня сейчас нет работы, все обещают, у мужа –  зарплата от силы на две недели... Да еще коммуналка, телефон  висят на нас...
Репатриант Карпис, из бейрутских армян, почему-то не уехавший за границу в кризисные годы, как все его сородичи, угрюмо посмотрел на Марину и развел руками: “Сестричка, я и так всегда накидываю, когда приходишь ты... “.
Женщина совсем поникла и замолкла.
“Ох, уж эта мне горе-интеллигенция...”, - сочувственно покачав головой и тяжело вздохнув, скупщик небрежно смахнул с прилавка толстыми волосатыми пальцами оба кольца.
Оберегаемые как зеница ока и ухоженные годами два колечка – одно ее, массивное, другое, мужское, потоньше, -  сверкнув перед Мариной Михайловной в последний раз, покатились на дно полуоткрытого ящика видавшего виды стола и жалобно звякнули друг о дружку. Словно почуяли, что в последний раз оказываются рядышком...
Сердце тонкой и покорной женщины от этих звуков екнуло и больно сжалось, словно с бесценными реликвиями ее долгой и когда-то счастливой супружеской жизни ушла и животворная сила, поддерживавшая супругов все эти годы.
Карпис неспешно отсчитал деньги и молча протянул Марине.... С навернувшимися на глаза слезами она медленно побрела вновь к трамвайной остановке, ощущая в крепко зажатой ладони несколько полумятых купюр – “на жизнь”...


*   *   *