Московский голем

Был приятный июльский вечер. Горожане разъехались по дачам, и в центре было совсем тихо, даже свежо. Андрей Иванович, с которым мы познакомились перед этим на одном шумном мероприятии, оказался большим знатоком Москвы, и я предложил ему пройтись по набережной. Увлеченные беседой мы незаметно ушли в Замоскворечье. Андрей Иванович знал редчайшие факты чуть не о каждом строении этой части города. Когда же мы остановились напротив высокого фасада с химерами, он вдруг произнес:
- А вот это мой дом! Простите, что вынудил вас сделаться провожатым!
- Ну, что вы, я получил истинное удовольствие, - честно признался я. – Вы живете в примечательном здании.
- Несомненно, – неспешно ответил Андрей Иванович. – Это один из самых любопытных доходный домов Москвы.
- Наверное, это связано с владельцем.
- В какой-то степени... Домом владел московский первой гильдии купец по фамилии Цанн. Достаточно известный и богатый московский негоциант, который, несмотря на свое происхождение и любовь ко всему западному, старался вести себя как можно боле «по-русски».
- Это как же?
- Ну, знаете. В старом ключе – хлебосольство, меценатская деятельность, внешнее православие… Когда его строительство дома было закончено, для рабочих даже устроили пир… Все пышно, с музыкой, шампанским и даже с губернатором... Бедняга Джунковский тогда сделался поводом для многих обидных анекдотов. Что до Цанна – он вовсе оскандалился, опоздав на собственное вручение диплома. Он, кстати, напрочь был лишен пунктуальности.
Это вероятно уже был укол в мой адрес, ибо я, в свою очередь, сильно опоздал на сегодняшнее мероприятие.
- Об этом, - продолжал он, - можно совершенно четко судить по одному случаю.
- Что же он натворил? – поинтересовался я.
- Не явился на свои похороны!
- Как же это?
- Хоронили пустой гроб, а где был сам «покойник», никто толком не знал.
Не поняв шутки, я, однако, не стал развивать этой темы.
- А кто архитектор, – спросил я. – Известно?
- Дубровский! В нескольких статьях отмечается, что «дом с Рыцарем» принадлежит его раннему периоду, «когда индивидуальная стилистика его только складывалась», однако, вы можете видеть, что это не совсем верно. Почерк у архитектора тут совершенно твердый. Он тогда уже был известным человеком, и этот крупный заказ, скорее пример «классики Дубровского»...
- Дом, однако, очень оригинален для Москвы.
- Особенно для Замоскворечья! Это сразу отметили. Особенно москвичи оценили, рыцарей на балконе. Они когда-то фланкировали розу. Как Дубровский в свое время говорил Цанну: «эти рыцари призваны сторожить дом и оберегать его хозяев»…
- Запоздалая эклектика?
- Я бы сказал, что это все же северный модерн с историческими аллюзиями: роза во фронтоне, аркотурно-колончатые пояски под карнизом и прочий декор в том же духе, при этом мозаика, витражи, курьезные светильники, да и вся планировка фасада по законам позднего модерна... А вот эти маскароны заметили? Просто «Вальтер Скотт за чаем у Альфонса Мухи».
- Да, интерьеры, наверное, чудесные.
- Были… Кстати, о чае: если желаете – я приглашаю вас на чашечку, но интерьеров не ждите!
Я не мог отказаться от такого предложения. Мы перешли улицу и вошли в дом.
- Что до интерьера, - продолжал Андрей Иванович, - он, увы, почти утрачен. Раньше-то дом был весьма не бедный: подоконники и лестницы белого мрамора во всю высоту. Ну, часть осталась, как видите – он указал на потертые плиты. – Также в доме было два лифта и центральное отопление. Для Замоскворечья это было тогда внове. Еще при доме были конюшня и каретный сарай во дворе… после покупки автомобиля Цанн сделал там гараж.
Мы вошли в лифт, конечно уже новый.
- А хозяин жил в самом доме? – спросил я.
- Да, и жил, и меблированные комнаты сдавал. Семья Цанна занимала весь бельэтаж: две объединенные большие квартиры и большой зал. Также при них был восхитительный зимний сад, где круглый год пели птицы. Это, однако, не помешало называть дом «проклятым».
Мы оказались на верхнем этаже. Андрей Иванович, доставая ключ, хитро улыбнулся. Решив не огорчать его, я продолжил тему.
- Проклятым? Отчего такое странное определение? Из-за химер на фасаде?
- Никогда не знаешь – какие химеры страшнее: те, что сидят на фасаде или же те, что живут за ним, - Андрей Иванович хихикнул и пригласил меня в квартиру.
Через некоторое время я уже был в гостиной и рассматривал литографии на стенах. Андрей Иванович принес чайник и баранки.
 – Я в этом доме уже давно живу. Старые москвичи, те что «в поколении», любили травить баки, мол, заказчик одобрил проект и заключил договор, при этом сделав особый пункт: если работа не будет закончена в срок надобно выплатить огромную неустойку, а сам при строительстве ко всему придирался и беспрестанно заставлял переделывать. К сроку заказа, конечно, не кончили, а уплатить неустойки архитектор не имел возможности…
- И что же? Повесился?
- Угадали. Вот говорят – повесился! Как в любой хорошей истории, прямо на парадной лестнице, где мы с вами поднимались. Должно быть, насолить решил хозяину напоследок. Вот поэтому дом «проклятый»!
- Но, это же все не правда?
- Нет, конечно! Пир-то устроили. Джунковский-то напился. Да и Дубровский пришел туда живой и невредимый; получил за заказ, кстати, хорошую сумму!
- А кто повесился?
- Есенин, только не здесь и не сам, - рассмеялся Андрей Иванович. – Ладно, не смешно получилось… Вроде бы действительно повесился подрядчик строительства, только где и почему – я не знаю. Гораздо интереснее, что с рыцарями вышло.
- Вы все говорите о двух рыцарях, но я видел на балконе лишь одного.
- Это верно. Если желаете, кстати, потом можно на чердак подняться и выйти на этот балкон – ключи у меня есть. Но сейчас там действительно остался только один «конкистадор». Левый.
- А где же правый?
- По официальной версии его свалили при ремонте... В советское время… Ремонт называется! Так же не хватает пластики в нижнем ярусе. В частности нет фигурок размещавшихся в нишах у портала. Кому они помешали?..
- А на самом деле, куда все делось?
- Ну, что с пластикой – я не знаю. Побили москвичи и «гости столицы», я полагаю, а вот с рыцарем связана еще одна байка. Не такая глупая, как первая, впрочем. Про голема!
- Что вы говорите!
- Зря вы так. Вы, я вижу, сразу вспомнили Майринка и Прагу. Но помимо творения рабе Махараля, смею вас уверить, известны и другие «големы». Сведения о них есть как в народных преданиях, так и в более сериозных, если хотите, источниках.
Далее Андрей Иванович повел следующий рассказ:

Началось все в сентябре 1917 года. Якову Цанну приснится весьма загадочный сон. Ему снилось, словно он маленьким ребенком играет с какими-то старыми тряпицами. Вдруг приходит отец и сажает его на высокий комод, а затем читает молитвы. Даже во сне Цанн хорошо помнил и похороны отца и его тяжелую смерть… После чтения молитв отец будто бы сериозно смотрит на него и говорит:
«Жил некогда раввин. Наш народ нуждался в помощи, и этот раввин создал великана из красной глины, а затем оживил его! Запомни это! Запомни это!», - говорит это отец и целует его в лоб.
После этого Цанн проснулся в своей постели в холодном поту от чувства необъяснимого ужаса. Сам по себе, сон, конечно, не был страшным, но также и не предвещал ничего хорошего.
В скорости наступил октябрь, а с ним пришли и тяжкие последствия революции. Семейство Цаннов отказалось уезжать и попало в ужасное положение. От расстрела Цанна спасло лишь то, что он добровольно отдал «на дело революции» два дома и большую часть состояния. Какое-то время семья жила в правой квартире бельэтажа, но спустя пару лет их выселили в комнату поменьше, а затем и вовсе пришло распряжение о том что «по решению товарищей Лебедко, Демьянова и Гися тов. Цанн с семьей должен незамедлительно переселиться на новую жилплощадь», Так почти без вещей семья Цаннов оказалась в темной полуподвальной коммуналке, где из единственного окна тесной комнаты можно было наблюдать лишь поношенные штиблеты прохожих. Такое существование продолжалось вплоть до одной непогожей весенней ночи.
Вернувшись поздно вечером домой, с новой работы сторожем, Цанн улегся на старый набитый соломой матрас и уставился в украшенную желтыми потеками стену. Несмотря на усталость, уснуть он не мог и лишь смотрел прямо перед собой, изредка бросал взгляд на часы. Вначале было пол одиннадцатого, потом одиннадцать… Время шло, а Цанн не спал. В голове его крутились мысли о старом доме и о прежней жизни. Его страшно злило полное бессилие перед обстоятельствами. Ему вспоминался разговор с Дубровским, вспомнил он и рыцарей-стражников. Чей дом они теперь сторожат и как помогли своим старым хозяевам?
Цанну стало горько. Тени от ног и отсветы фар, которые временами прыгали по стене, давно исчезли. Цанн вновь посмотрел на часы, но не разобрал времени. Вернув взгляд на стенку, он едва не вскрикнул: на фоне грязно-белой известки прямо у него в изножьи возвышалась фигура отца.
Выпучив глаза, Цанн долго смотрел на всклокоченного старика-еврея вперившего в него горящие в ночи глаза. Наконец, найдя в себе силы, Цанн спросил:
- Зачем ты здесь?
- Ata Bra Golem, Ve Tigzar Zedim Chevel Torfe Jisrael (Сотвори Голема и уничтожь пошлую чернь, пожирающую евреев), - прохрипел он и начертал в воздухе несколько фигур, а затем дотронулся красной, словно раскаленная сталь, рукой до стены и та пошла трещинами. Яков Цанн неотрывно смотрел на старика, тот совсем почернел и медленно растворился в воздухе, не оставив и следа. Яков увидел в непростых трещинах штукатурки то, что должен был, а после этого моментально уснул.

На следующее утро перед Цанном, конечно же, была обыкновенная стенка, без каких либо выразительных деталей. Еще несколько дней Цанн думал о давешнем сне и о надписи сотканной из трещин. Она запомнилась настолько ярко, что он смог нарисовать ее на бумаге.
Через пару дней Цанна чуть не убили воры грабившие склад, где он работал. Начальство вместо того, чтобы дать ему больничный просто вышвырнуло его не заплатив за последний месяц. Доведенный до крайности, Цанн решился на очень странный поступок.
Вечером следующего дня он, ничего никому не объяснив, отправился к своему старому жилищу. Дул сильный ветер. Луна, которая еще недавно слабо просвечивала сквозь быстро несущиеся облака, скрылась. На серых стенах дома с химерами плясали тени деревьев отбрасываемые зеленым фонарем дома напротив. Надо всей улицей нависало необъяснимое чувство тревоги. С легким скрипом открылась калика кованой ограды и во двор тихо скользнула фигура.
Выждав момент, когда все стихнет, словно дикая кошка Яков Цанн тихо закинул веревку на пожарную лестницу, завязал узел и начал карабкаться на крышу. Когда он приблизился к окну второго этажа, форточка резко открылась и бывший хозяин, волнение которого было на приделе, едва не сорвался. В это самое время по улице тащился пьяница, в котором Цанн тут же узнал того нахала, Лебедку, что выставил его со всей семьей из собственного дома. В этот момент из форточки раздался низкий женский голос, нецензурной бранью призывающий мужа домой. Цанн уже простился с жизнью, однако, так и не дойдя до подъезда представитель «новых властей» свалился лицом на мостовую и захрапел, а форточка с шумом захлопнулась.
Цанн спешно продолжил карабкаться. Ободрав все руки он все же залез на крышу, с которой по другой веревке спустился затем на фасадный балкон, венчающий эркер. Наконец он смог подобрался к одному из рыцарей.

Андрей Иванович выдержал паузу.
- Что было потом – неизвестно, - сказал он с какой-то грустью, - однако товарищи Демьянов, Гись и некоторые другие управленцы неожиданно и бесследно исчезли, а Лебедка найден с разбитой головой у своего дома. Тогда таким вещам не сильно удивлялись, впрочем. Также по архивным свидетельствам известно, о том, что Дубровский, приказ об аресте которого, кстати, был уже подписал, в том же году был внезапно назначен заведующим строительным отделом Шатурстроя, а Цанны, что уж совсем удивительно, получили большую и светлую квартиру в Сокольниках. При новом доме был просторный двор и сад. Пережив годы репрессий Яков Цанн достиг возраста 93-х лет, а затем… затем, как я уже говорил, курьезные похороны и никто ничего не знает.
- А что же с рыцарем? – спросил я.
- Неоднократно в разные годы, будто бы замечали, что в безлунную ночь правого рыцаря нет на месте, - тихо сказал  Андрей Иванович, - но, кто в это время по улицы ходит – сами понимаете: доверять некому. А вот лет тридцать назад, когда я только въехал, рыцарь пропал окончательно, оставив всех жильцов в недоумении. Вот так! Был и пропал, прямо как Цанн и те товарищи из «правящей элиты».

Мы допили чай и я ушел. Еще раз я встретил Андрея Ивановича через пару недель на выставке в компании пары организаторов. Он был очень бледным и рассеянным. Особенно меня удивило то, что он не подошел ко мне, когда я был рядом и даже не ответил на мой кивок в его сторону. Через два года я узнал, что он умер.

2009 (2011)