21-24 декабря 2015

В предыдущую субботу перелопатил огромное количество свежевыпавшего снега. Моё довольно-таки пожившее тело вспоминало этот добровольный труд последующие три дня, в течение которых от снега ничего не осталось. Плюсовая аномальная рекордная температура продолжается и днём, и ночью, лишая медведей и пчёл сна, провоцируя растительность внезапной весной. Набухают почки, появляется верба. В Европе и вообще в просветах затяжных дождей всё цветёт и пахнет. Отменяются традиционные зимние соревнования и закрываются огромные катки под открытым небом. Таким вот образом оползаем к Новому году! Мы же, скромно отмечаем уже прожитые 8 месяцев на природе, две трети круглого года. Остальное по-прежнему: каждый день посильная борьба, точней сопротивление немощи и болезням всякого рода. Дневники пришлось оставить до лучших времён, ибо страна катится в пропасть! А особенно неблагодарное дело сейчас – это находить и отмечать лучших из худших, поскольку в публичном пространстве, пожалуй, никого и ничего мало-мальски приличного не осталось. Как в самой настоящей преисподней все идеи крутятся подле денег, которых не хватает всем: от нищих до миллиардеров. Одним не хватает на завоевания новых территорий со всеми вытекающими, другим на еду и ночлег, если не на уверенность в завтрашнем дне по обычной полной амплитуде от тепла желудка до страха спины. И средства в такой обстановке, как известно, не выбирают. И если дальше этого «выжитого пространства» никуда, как никогда, то человеку живущему ловить в этом мире нечего.
«Пульсация ищущей мысли до бубенцов в висках, если не предвестия в них особенной боли. Так, скажем, зубы ломит от холодной ключевой воды из святого источника, не замерзающего зимой»! А с другой стороны жаркий стыд, вгоняющий в краску, и «по жилам песня разбежалась»! Это уже не совсем память, но память, как «поршень прошлого», выталкивающая не куда-нибудь, но в самое настоящее с немалым перекосом в грядущее! А мне чуть за двадцать лет. Сзади и впереди почти ничего, кроме возрождающих воспоминаний, а впереди чарующая неизвестность. Жизнь, слышу твой призывный прохладный плеск воды, из последних сил продвигаясь к оазису в пустыне.

***
Зачем гортань моя слаба, а слух мотивам непослушен,
И песни дар, так людям нужный, не вложен в звонкие уста?!

Зачем не светится лицо мужскою красотой суровой,
я б воспевал себя такого, любовь внушая всем кругом!

Зачем любви тревожный свет пробил сквозь лик мой всё пространство,
лицо любви моей прекрасно, хотя её потерян след.

Зачем не справиться никак с рожденьем собственного слова?
Нет сил во мне: Давид был ловок, повержен сердцем Голиаф.


***
Как ни был бы заворожён
живой картинкой балерины,
каскадом фуэте, лавиной
в полёте замерших прыжков,

тень драматической поры
сомкнётся на соблазнах танца;
с искусством надо бы расстаться
и музыке велеть: замри!

Да ведаю ли, что творю?
О чём хочу сказать – на воле!
Не утолить прекрасной боли, –
за всё тебя благодарю!

Любви не требует любовь,
переполняя светом душу,
но шепчет каждому: послушай,
как сердце рвётся из силков!

Пусть небеса плывут в глаза
грядой грядущего и время
преображается мгновеньем,
как дарит воздухом листва!