Притча

Пётр Васильевич Сорокин после тяжёлого трудового дня решил зайти в своё любимое кафе перекусить. Он никогда не упускал случая заглянуть сюда из-за удивительной особенности данного места — каждый день здесь готовили разные повара. В отличие от классических заведений общепита, где меню было известно заранее, а готовили, как правило, одни и те же люди, кафе “Jade Quilt”, открытое энтузиастами кулинарного дела, радовало эклектичностью, новаторством и возможностью попробовать необычные блюда. Некоторые из них были очень хороши, некоторые — откровенно пресными; от каких-то клонило в сон, другие — наоборот пикантностью вкуса будоражили сознание и долго оставались в памяти.

Конечно, были в кафе и свои завсегдатаи, которые регулярно ходили сюда готовить и есть: были те, кто заходил каждый день, иные появлялись пару раз в неделю. Были и случайно зашедшие гости, которые, попробовав местную кухню, либо уходили и не возвращались, либо становились регулярными посетителями. Были здесь и местные знаменитости — повара, которые регулярно готовили в своём неповторимом стиле и неизменно привлекавшие большое количество посетителей, чьи мнения после дегустации блюд часто расходились — одни восхваляли высокие кулинарные навыки, другие плевались и уходили не доев.

Петру Васильевичу, например, не нравилось, как готовил иностранец Энди — он всегда клал слишком много сахара, отчего во рту оставался мерзкий приторный привкус. Да и всё, что он делал, было, по сути, различными вариациями кутьи. С другой стороны он очень любил кухню англичанина Ари — тому удавалось создавать сбалансированные, вкусные и изысканные блюда, которые неизменно пользовались успехом даже у самых придирчивых едоков.

Пётр Васильевич занял свой любимый столик у окна, заказал блюдо дня и попытался погрузиться в свои мысли, но шум на кухне постоянно его отвлекал. «Набежало, блин, народу, не протолкнуться», — пробурчал Петр Васильевич. Он с улыбкой вспомнил прежние времена, когда кафе только открылось, и обычные посетители ещё боялись выставлять на всеобщее суждение плоды своих стараний. Тогда кухня ещё была местом для избранных, а еда радовала своим разнообразием и вкусовыми качествами. Да, думал он, вот тогда здесь было вкусно почти всегда. А сейчас что? А сейчас каждый выскочка норовит сварганить какую-то мешанину по-быстрому и швырнуть тебе на стол. За последний месяц он уже несколько раз попадал на неумелых поваров, и каждый раз уходил из кафе в расстроенных чувствах — еда была паршивой, а на любые замечания новички реагировали бурной агрессией, сбиваясь в шумные, крикливые толпы. Были, конечно, и исключения, но в общем потоке ширпотреба их становилось всё меньше и меньше.

Не успел Пётр Васильевич додумать свою мысль, как на его столе оказалась тарелка, в которой были макароны с тефтелями. Пётр Васильевич сглотнул подступившую слюну, подоткнул салфетку за воротник и взял в руки приборы. Начать он решил с макарон, потому что любил оставлять самое вкусное напоследок. Макароны были пресные и недоваренные — Пётр Васильевич с трудом заставил себя дожевать и проглотить тесто, комком застрявшее в его горле и проскользнувшее по пищеводу только после нескольких глотков холодного пива.
«Мда, опять не задалось», — пробормотал Пётр Васильевич, и уже хотел было уходить, но решил всё-таки пересилить себя и попробовать тефтели. С замиранием сердца он разрезал мясной шарик на несколько кусочков и направил один из них себе в рот.

Мерное гудение голосов в кафе прервалось резким звоном приборов, кинутых на тарелку.
— Господа, да что же это делается-то! Ведь тефтели из говна! — вскликнул Пётр Васильевич.
— Чего? — обернулся из-за соседнего стола невысокий парень лет тридцати.
— Тефтели. Они сделаны из фекалий.
— Из чего? — встряла в разговор восточная девушка, сидевшая напротив парня.
— Из фекалий, понимаете?
— Каких ещё фекалий?
— Ну, как бы это вам сказать. Словом, из какашек, — попытался объяснить Пётр Васильевич.
— И ничего не из говна! Мне вот, например, очень понравились! — категорично заявил мужчина в бежевом пиджаке.
— Да, я согласна, — подтвердила восточная девушка, — тефтели очень вкусные.
— Послушайте, граждане, — обратился Пётр Васильевич к залу, — вы не находите, что тефтели сегодня как будто бы сделаны из говна?
— Ну, немного есть, — попробовал поддержать Петра Васильевича молодой человек за угловым столиком, но его голос никто не услышал.
— Слышь ты! — резко начал крепкий мужчина из середины зала. — Я вот ем и мне по нраву! А ты мог бы и промолчать!
— Вот именно! — подхватила женщина средних лет за три столика от Петра Васильевича, сварившая на прошлой неделе кислые постные щи, от которых у многих разыгралось расстройство желудка. — Приходят всякие, жрут, понимаешь ли, а потом заявляют, что им говно скормили! Так и не ешь, чего ты разорался то?
— Да я, в общем-то, не кричу, — пожал плечами Пётр Васильевич.
— Действительно, что вы разорались, — укоризненно обратился к Петру Васильевичу невысокий парень. — Ну подумаешь, не понравилось вам, зачем же об этом говорить? Повар ведь старался, готовил, по тарелкам раскладывал, а вы ему — говно. Человек ведь и обидеться может. Может он из-за этого вообще готовить перестанет.
— Постойте, я вообще не против того, чтобы он готовил. И против него самого ничего не имею. Вот только в моей тарелке вместо тефтелей говно, — Пётр Васильевич начал раздражаться. — И не для того я в кафе хожу, чтобы меня говном кормили.
— Да что вы заладили «говно» да «говно»! — крикнула тётка возле выхода. — Может это вы говно? Я вот ем с удовольствием, аж слёзы от наслаждения наворачиваются!
— Так, что за вопли? — с кухни показался Энди, вечно везде сующий свой нос.
— Вот, тут мужчина говорит, что тефтели — говно.
— Так, давайте разбираться, — Энди подошёл и покровительственно встал возле столика Петра Васильевича, положив ему руку на плечо. — Вы зачем людей оскорбляете?
— Я никого не оскорбляю, — Пётр Васильевич дёрнулся, сбрасывая руку Энди. — Я говорю, что вот эти конкретные тефтели сделаны из говна и есть их нельзя.
— Нет, подождите. Вы когда-нибудь готовили тефтели?
— Признаться честно, нет.
— Ну а что же вы тогда рассуждаете? Вы сперва сделайте свои тефтели, а потом выражайте мнение.

Народ в кафе одобрительно загудел. «Действительно!», «Правильно!», «Как он его!» — раздались отдельные возгласы.

— Нет, постойте, — возразил Пётр Васильевич. — Я, может быть, и не готовил никогда в своей жизни тефтели, но съел я их немало, и совершенно точно могу сказать, что из говна их не делают.
— Да вам просто не понравилась авторская трактовка рецепта, — вставила свои пять копеек восточная девушка.
— При чём тут авторская трактовка? Это — говно! Тефтели сделаны из говна и авторская трактовка к делу отношения не имеет. Повар банально кормит нас с вами говном, а вы едите и просите ещё.
— Смотри, сам никогда не готовил, а ещё что-то говорит, — заметил вполголоса бугай.
— Какая невоспитанность! — согласилась пожилая дама.
— Может быть, вам их форма не нравится? А то у нас часто люди на форму жалуются: блины, видите ли, должны быть круглыми, а селёдка под шубой — слоёной. Как будто от этого что-то зависит. Достали ей-богу.
— Хотя я искренне считаю, что блины должны быть круглыми, а селёдка под шубой — слоёной, к делу это отношения не имеет. Здесь не в форме дело, а в том, что тефтели из говна.
— Господа, прошу тишины! — Энди взмахнул рукой. Толпа притихла. — Ну хорошо, уважаемый, вы можете мне конкретно сказать, почему вы считаете, что эти тефтели — говно? Привести, так сказать, ваши аргументы?
— Какие, к чёрту, аргументы? Мои аргументы просты — основой для данного блюда служит скатанное в шарики человеческое говно, автор замыслил накормить всех говном и ему успешно удалось, и если он говноед, а вы его последователи, то я не против, но зачем принуждать к поглощению говна нормальных людей, которые привыкли есть тефтели из мяса, — я не понимаю. Готовьте их дома и ешьте в кругу семьи, а не в кафе.
— Может быть, вам не понравилось, в каком порядке тефтели выложены на тарелку? — предположил невысокий парень.
— Да с чего вы вообще это взяли? — Пётр Васильевич медленно приходил в бешенство. — Какая разница, в каком порядке автор их разложил! Да он может хоть сикстинскую капеллу в тарелке говном написать, говно от этого быть говном не перестанет!
— Нет, вы, всё-таки, очень неправильно критикуете, — заметил Энди. — Надо по существу, а вы куда-то в сторону.
— А я вот, например! — крикнул на весь зал азиатский парень — Не могу сказать, что я бы не стал делать как повар! Ну то есть, я, конечно, не стал бы из говна их лепить, но если бы захотел, то обязательно! И вы, знаете ли, не можете сказать про себя то же самое или наоборот! Тут Бог судья, а не люди, хотя люди тоже имеют своё суждение с которым надо считаться! Потому что никто не вправе сказать, что есть хорошо, а что плохо! Это не вам судить и не мне! И вообще, зачем вступать в спор, если никто всё равно никого ни в чём не убедит! Поэтому я ещё раз говорю, что вы неправы! И не надо продолжать, потому что такой диспут не приведёт к хорошему — факт!

Парень снял с головы шапку и принялся вытирать раскрасневшееся лицо. Пётр Васильевич молча крутил головой, не поняв ни слова из того, что сейчас сказал молодой человек.

— А я вот согласна! — крикнула дама. — Потому что нельзя своё мнение навязывать, поэтому я считаю, что это так, и все, кто говорят об обратном, должны понять и принять, что надо именно так думать.

Из толпы один за другим начали появляться всё новые и новые говорящие, причём каждый или говорил два-три слова или яростно соглашался с предыдущим, всячески ему противореча. Мужчины и женщины, молодые и зрелые, русские и украинцы — все в один голос доказывали Петру Васильевичу, что он неправ, их блюдо тронуло до слёз, а потому он должен признать, что тефтели сегодня отличные. Под общий шум Пётр Васильевич по-тихому собрал вещи и ушёл. Его исчезновения никто не заметил, кроме Энди, который высоко поднял палец и произнёс «Мораль — не лезь на толпу, если не готов есть с ней говно». Энди любил везде находить мораль.