Путешествие длиною в вечность

Глава 1.

Санкт-Петербург. Отель «Москва». «Делюкс».

В овальном зеркале отразилось гладковыбритое лицо.
Он провел пальцем по горбинке носа, коснулся ямки на подбородке, заглянул в глаза…
«Что ж, я доволен. Только вот на долго ли? - вздохнул он. - Тела приходится менять всё чаще. А между тем, как мне кажется, круг стягивается, как петля на шее висельника, всё туже и туже. Когда-то они поймают меня…»
Сбросив с себя халат, он шагнул под теплые струи душа и закрыл глаза. Вспомнился Вавилон.
«Кажется тогда всё и началось…»
                *

Вавилон. Год 586 до н.э.

В тот год из Кархемыша, где в ту пору стало совсем не спокойно, я сбежал в Вавилон. Именно в тот год царь Навуходоносор сжег непокорный Иерусалим и вернулся в свою столицу с огромными богатствами и неисчислимым количеством пленников.
Я помню тот день… От ворот Адада, Шамаша и Лугальгиры, под неусыпным взором вавилонских пеших воинов, на «улицу процессий» вливалось три бесконечных потока пленённых иудеев – мужчин, женщин, детей... Позже за ними потянулся караван верблюдов, груженных тяжелыми тюками и сундуками. Едва ли ни все жители Вавилона вышли тогда посмотреть на это. Мне ни о чем не говорило то, что занимало толпу – «Хизкия ослеплен», «царевичи убиты». Я только всё никак не мог понять, чему так радуется народ. Слово «война» всегда приводило меня в содрогание. Я всегда бежал от войны. В моём понимании, войны не только лишали людей жизни, но всегда несли за собой и множество других страданий, порой ещё более тягостных, чем сама смерть…
Но в целом Вавилон оставил светлый след в моей памяти. Да… Огромный, неописуемо красивый город! Спрятавшись за тремя рядами высоких крепостных стен, окружавших его со всех сторон, он тонул в зелени садов, пленяя взор своей удивительной архитектурой… Ефрат рассекал город пополам и его же воды наполняли ров, окружавший Вавилон снаружи. Широкие крепостные стены были украшены сотнями башен… И если кому из гостей или жителей Вавилона удавалось пройтись по внутренней крепостной стене, то его взору открывалась вся красота города с его домами, храмами, прудами и садами. Приятное, но, тем не менее, утомительное занятие… Не меньше сил ушло бы и у того, кто решился бы подняться на самый верх храмового зиккурата – «Вавилонскую башню». Но несомненно никогда не выветрятся из памяти человека сады Семирамиды – вот уж чудо из чудес!»

Санкт-Петербург. Отель «Москва». «Делюкс».

Он выключил душ и, укутавшись в полотенце, в поисках чистого белья прошел в спальню. Не дойдя до саквояжа, остановился перед зеркалом.
«А что мне собственно вспомнился Вавилон? Ах, да… Именно тогда я впервые заметил слежку за собой. В глаза бросилось радужное перо на изгибе ангельского крыла… Откуда было взяться ангелу на Земле, если только он не был послан за мной Высшим Ангельским Советом? И я скрылся с глаз - запрыгнув в первое попавшееся тело, я не мешкая, сбежал из Вавилона в Киш. Но Киш был близок к Вавилону и, я решил поискать место подальше - с попутным караваном перебрался в Урук и затем в Ур. Там некоторое время работал на верфи в помощниках у корабельного мастера. А потом, нанявшись плотником на уплывавший в далекие земли корабль, покинул Вавилонское царство навсегда…»

Сбросив с себя полотенце, он глянул на своё отражение в зеркале.
«Даже так?!»
В дверь номера постучались.
«Кто бы это мог быть? Может быть, горничная? Возможно, просто ошиблись номером…»
Он оделся. Задумавшись, открыл папку с документами и быстро пролистнул имевшиеся там бумаги.
«Вот как! Я преподаю философию? Ну, с этим я как-нибудь управлюсь и без помощи «носителя». Платон, Сократ, Кант, Гегель… С некоторыми из них я был знаком лично.»
Он никогда не спешил загружать в своё сознание архивы памяти своих «носителей». Это было его неизменным правилом.
«Зачем забивать свою память лишним хламом, - рассуждал он всякий раз, когда внедрялся в чужое тело. – Может так случиться, что я пробуду в этом теле день-другой, а потом, покинув его, отправлюсь в привычное для себя «свободное плавание». В ангельском обличье у меня много преимуществ. Взять хотя бы ту же невидимость – гуляй где душе угодно. Тело всегда тяготило меня. Ведь, даже золотая клетка не радует свободолюбивую птицу…»
Обладая невероятной способностью к запоминанию, ему легче было прочитать пять томов по квантовой физике и понять, что к чему, чем принять в себя всё, что таскает в себе «носитель» вместе со своей научной частью. Так было и в этот раз…
«Надо срочно зайти в книжный магазин и купить что-нибудь по философии – освежить память. У меня меньше суток до конференции. Надеюсь, я не числюсь в докладчиках? Ещё раз посмотрим… Вроде бы нет.»
В дверь снова постучались.
Он пошёл к двери и повернул ключ.
- Сюрприз! – вскинув руки и вваливаясь в номер, пропищало «рыжее взлохмаченное существо» и, обняв его, принялось его целовать.
- Не понял, - отстраняясь сказал он. – Вы, барышня, кто?
- Ой, какой ты прикольный! Сейчас уписаюсь, - закатилась она в смехе. - Где туалет? Быстро! С самого аэропорта терплю…
- Там, - указал он пальцем.
«Рыжее взлохмаченное существо» исчезло в ванной комнате.
- Кто она такая? – прошептал он, глядя на дверь, за которой скрылась незнакомка.
«Пока всё с ней не выяснится, надо обращаться к ней в размытой форме: «Да, дорогая» или «да, милая». Ну, что-то вроде того.»
Он вернулся в спальню, закрыл саквояж и убрал его в шкаф. Сел на край кровати и стал ждать.
Незнакомка не торопилась покидать ванную комнату. Это его несколько насторожило.
«Может ей плохо стало? Ну, не уснула же она на горшке? Надо проверить.»
Но уже на подходе к двери он услышал шум струй душа и довольное мурлыканье, отдаленно напоминающее песенку.
- Дорогая, - постучал он тихонько в дверь, - у тебя всё в порядке?
- Да, милый! – отозвалась незнакомка. – Я скоро выйду. Ты ещё здесь?
- Да.
- Я еле-еле вырвалась, - простонала она. – Папик меня чуть ли не в наручники заковал. Ты слышишь меня?
- Да, дорогая, - отозвался он, вскинув бровями.
- Я обманула охрану, представляешь? Пока они там крутились возле примерочной в бутике, я незаметно выскользнула… Прокралась через «черный» ход, прыгнула в такси и в аэропорт. Вот какая я! Правда я умница?
- Ага, - задумчиво отозвался он.
«Кто ж она такая? Какой такой «папик»? Самолётом откуда? Вот привалило счастье!»
- Я выхожу. Вот, полюбуйся -  мокрая, голая… Потому как там нет ни одного полотенца. И это люксовый номер? Кошмар! Ты так на меня смотришь… Мы же с тобой решили, что «это» случится здесь. Вот я и примчалась такая радостная. Имей ввиду – я очень волнуюсь. Это же у меня в первый раз…
- Ты такая красивая, - сглотнул он слюну.
- Спасибо. Неси меня туда, - указала она пальцем на спальню. – Я боюсь поскользнуться на этом паркете.
- Хорошо, - кивнул он, подхватывая её на руки. – Кажется, я близок к грехопадению…
- Да, мой кентавр, - прошептала она, обвивая его своими руками. – Я это заметила…

Под утро ему приснился Мадрид.
 
                *
 Мадрид. Пласо Майо. Год 1498 от Рождества Христова.

Красное и черное… Красное зарево костров и вязкий черный дым от горящих тел. Под красными и черными рясами монахов Святой Инквизиции – одинаково черные и холодные сердца. Под красными и черными колпаками – мертвенные лица и ледяные глаза… Одни суетливо обкладывают меня хворостом, другие проверяют насколько крепко я привязан к столбу, третьи возносят молитвы к своему богу и тычут мне под нос свои вонючие руки, держащие распятия - они призывают меня покаяться во имя Христа. Милосердные лицемеры! Иисус, видел бы Ты во что они превратили Твою Церковь… Представляешь, они хотят меня сжечь! Что мне ваш огонь? Эй, вы слепые псы, слуги страха и смерти!
Вот уже и хворост зажгли. И пламя объяло меня с головой… Я помню их испуганные восковые лица, когда на мне даже одежда не опалилась, а ни то что я сам. Думаете они успокоились? Нет! Они снесли весь оставшийся хворост и зажгли костер снова.
«Господи! - завопил я тогда. – Неужели они созданы по образу и подобию Твоему?!»
Подошёл великий инквизитор Испании - Торквемада, взглянул на меня колким взглядом. Рядом стоял монах с зажженным факелом в руке. Великий инквизитор протянул руку – монах передал факел ему и, поклонившись, отступил.
«Томас де Торквемада, - сказал я, подаваясь к нему. -Тысячи погубленных тобой невинных душ толпятся сейчас здесь. Они взывают к справедливости… Не пройдет и семи дней, как ты, охваченный безумием, отправишься в Ад.»
Великий инквизитор усмехнулся и бросил факел на гору хвороста.
В этот миг за мутной пеленой огня и дыма я вновь увидел ангела с радужной меткой на изгибе крыла…
Через семь бессонных дней и ночей, доведенный до полного безумия, Торквемада умер в келье монастыря Санта-Крус.
               
                *
Санкт-Петербург. Отель «Москва». «Делюкс».

Он проснулся от нежных поцелуев.
- Просыпайся, ангел мой, - услышал он тихий шепот.
Он долго-долго смотрел в её глаза. Потом перевёл взгляд на потолок. Смутный, едва зримый, образ выплыл из далёкого прошлого, но едва его сознание скользнуло к нему, как он вдруг растаял, как дымка. Снова выплыл и снова растаял…
«Где же ещё я видел это лицо? Тот же профиль, те же рыжие кудри…»
Она с улыбкой ловила его мятущийся взгляд.
Ему опять вспомнился Вавилон, толпа ликующих людей, цветущий куст у стены дома и крыло с радужной меткой… Потом выплыла из памяти задымленная от костров площадь в Мадриде, и снова радужная метка на изгибе крыла и на миг мелькнувший профиль ангела… Вот он его поймал и запечатлел.
Он перевел взгляд на неё и, по его губам скользнула растерянная улыбка.
«Ну вот и всё, - с глубокой грустью подумал он. – Всё ж таки они настигли меня…»
Она, возвысившись нал ним, нахмурила брови и сурово произнесла:
- Высший Ангельский Совет доносит до вашего сведенья…
Он вздрогнул и напрягся, как приговорённый к смертной казни под тихим свистом топора…
- Тихо, тихо! Я пошутила, дурачок…

                *
- Нет, - покачала она головой и улыбнулась. – Это не ты неправильно поставил «печать забвения» на свою память, а я. Ты всё сделал правильно, но я сдвинула её в исходное положение… Ну, естественно, и себе тоже.
- Так, - вздохнул он. – Рассказывай, как на духу, как всё было.
- Еще там, на Небесах, перед Разделением я поняла, что все готовы молча следовать требованиям Инструкции. Я же привыкла всегда задавать вопросы и получать на них ответы…
Никто нам даже не намекнул, что ожидает нас в Нижних мирах. Сам Творец, конечно же, всё знал. А вот мы были в полном неведении – вероятно, это было частью Его плана. Мы привыкли покорно исполнять Его волю – ведь до сих пор всё делалось во благо нам… Однако в этот раз нам не дали никакого объяснения – вот это меня и насторожило… Помнишь, на первой ступени Разделения все уподобились Архангелу. Хотя до этого все мы превосходили его по всем параметрам. Ведь что такое Архангел? Это всего лишь одна из сил Творца, исполняющая волю Его. А мы, души, были бессмертными частицами самого Бога. Вот почему на Небесах ангелы служат душам… И так, на первой ступени каждый из нас должен был положить первую «печать забвения» на ту часть своей памяти, где хранилась информация о предыдущем уровне. Знаешь, что-то меня тогда остановило… Я не пожелала терять память, как все. Но и остаться в таком состоянии одной тоже не хотелось. В тот момент я стояла позади тебя и «сдвинула» твою печать в изначальное состояние. Следом и свою тоже. Так память о предыдущем уровне сохранилась в нас...
- А мне подумалось, что это я сам ошибся, - скривил он губы. – Но в тот момент мне показалось это забавным, после чего я уже сам решил ставить «Печать Забвения» не корректно. Я это помню…
- Верно, - кивнула она головой. – Дальше ты всё делал по своему выбору. Но я всё равно следила за тобой все восемь уровней.
- И в результате, тогда шестьсот десять душ воплотились на Земле в людей, - задумчиво сказал он, - а мы с тобой остались свободными душами, подобными ангелам. Правильно?
- Да, - кивнула она. - И они ничего не помнили и ничего не умели из того, что умеем мы. Они воплотились - стали смертными…
- А почему я сразу тебя не увидел?
- Я не знала, как ты себя поведёшь, и поэтому держалась в стороне от тебя. А потом, когда души стали разбредаться в поисках своих тел, я и вовсе скрылась с одной из отделившихся групп, - пояснила она. - Так мы расстались с тобой надолго… А в Вавилоне я тебя увидела снова.
- А в Мадриде?
- Да, потом в Мадриде. Позже, в Париже и Дели и ещё во многих местах… Но почти всегда я удачно избегала твоего взгляда.
- Это так, - кивнул он. – Но мне всё равно вечно что-то мерещилось… А как было в этот раз?
- Всё началось с Элис. Я давно наблюдала за ней, - сказала она. - Наше сходство с ней было поразительным… Может поэтому меня тянуло к ней, как магнитом. Я не внедрялась в неё, но при этом всегда была рядом с ней. Я любовалась ею, как Нарцисс своим отражением… Знаешь, эта её лисья игривость и спонтанные всплески дурашливости, что ты наблюдал вчера – это всего лишь способ разрядиться от чрезмерной внутренней напряженности, порожденной самодисциплиной. На самом деле она очень серьезная девочка… Я была свидетелем того, как она познакомилась с Максом, как потом развивался их роман… А, что касается тебя, то в этот раз наша встреча была чистой случайностью. Я заметила тебя на перроне вокзала, когда Элис провожала Макса в Петербург. Я поспешила скрыться. Однако, похоже, ты заметил меня. Вероятно, ты решил, что я и есть погоня, посланная за тобой Высшим Ангельским Советом. Пытаясь скрыться с глаз преследователей, ты использовал тело Макса, как временное убежище. К счастью, я успела заметить и это… Ну, а дальше всё случилось, как они сами того хотели.
- Получается, никакой слежки за мной не было? – задумчиво произнёс он. – Никогда?
- Нет, - сказала она. - Похоже, мы с тобой единственные в этом мире – такие вот, избежавшие воплощения…
- Выходит, я зря прыгал из тела в тело? – нахмурил он брови.
- Похоже на то… А тебе, я вижу. не очень-то нравится быть человеком, – улыбнулась она. – А я в восторге - столько разных ощущений!  Наверное, потому что это у меня впервые. Я боялась внедряться в тела – мне казалось, плоть навсегда пленит меня… А сам-то ты часто менял тела?
- Кратковременно – много раз, - сказал он задумчиво. - Но романов у меня не было ни с кем.
- Ну, а как тебе наш роман?
- Я жалею, что мы не встретились раньше, - вздохнул он. – Спасибо тебе за эту встречу. Всё было, как в сказке…
- И мне всё понравилось, - улыбнулась она. – Ну, очень-очень понравилось! И я предлагаю ничего не менять. Ну, пока что…
- Как скажешь, милая, - согласился он.
- Ой! – вдруг воскликнула она. - Ты ведь уже опаздываешь на конференцию! Бегом!

Глава 2.

Санкт-Петербург - Адлер. Экспресс.

За окном купе - темный занавес ночи. Время от времени, словно дрожащей рукой, его расчерчивали огоньки проплывающих мимо фонарей. Но очень скоро и они исчезли - поезд вырвался на простор, оставив далеко позади себя пригороды и одинокие полустанки…
Он отвел взгляд от окна и прикрыл глаза. На какие-то мгновения он почувствовал себя уставшим и опустошенным. Впрочем, такое уже случалось с ним за последние пару веков…
Сон не шёл. Ум скользил от одного воспоминания к другому. Образы возникали и таяли, как фейерверки праздничного салюта. Перед взором проплывали дома, люди, события, кем-то брошенные фразы – появившись из ниоткуда, они и исчезали в никуда…
Память хранила всё – от Сотворения мира и… Впрочем, и до того события он помнил многое. Например, откуда взялся сам Творец и для чего он понадобился. Хотя, не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы догадаться – для того, чтобы Творить. Это была задумка Абсолюта… «В начале было слово, и слово было у Бога, и слово было Бог». Что по сути означало, что вначале в сознании Абсолюта родился образ Логоса – виденье образа Творца и Мира, который Он должен был сотворить. Сам Абсолют хранил в себе всё, что было, есть и будет, и все варианты вещей и событий, какие только возможны. Но осталось неизвестным сколько раз было и было ли до этого вообще подобное, но в этот раз это точно случилось. В своём абсолютно бесконечном пространстве Абсолют выделил область неизмеримую – для построения Логоса. И сказал: «Быть сему»… Дальше за работу принялся Творец – отражение и носитель самых положительных качеств Абсолюта. Вот почему Бог-Творец – это Любовь… И он выделил в Себе область и определил место Небесам и место под ними - для создания миров. И в самых нижних мирах он поместил Землю, где царили не самые лучшие правила выживания. Вероятно, был задуман эксперимент, в ходе которого души, созданные по образу и подобию Творца, то есть совершенные, которых обозначили как силы света, должны были доказать своё совершенство и превосходство над тёмными силами… Скольким душам удалось это доказать – только Бог знает. Впрочем, довольно об этом…»
Подумав пару мгновений, он пролистнул пару-тройку веков, потом ещё пяток. Ни то чтобы там совсем ничего не понравилось ему, не запало в душу, но он давно заметил, что в каждом веке свои радости, но есть и много сходства. Например, самые замечательные и искренние восторги рождаются в детских сердцах, особенно на первых порах знакомства с этим миром…  Да и то надо иметь в виду, что до того, как он впервые воспользовался «носителем», он долго пребывал свободным созерцателем. Он ясно видел души, но плохо видел тела, он отчетливо слышал мысли, но почти не слышал голоса, чувствовал тепло душ, но не тел… Впрочем, не совсем так. Всё в мироздании излучает свет, но всё в этом свете выглядит по-иному – ведь во всём Его свет… И всё же, в первом варианте больше истины – души излучают особый свет, куда более приятный, чем холодный свет, отраженный плотью …
Вначале он изучал людей с предельной осторожностью, как тот мышонок, что покинул своё надежное убежище вопреки воли родителей. Он боялся, что, чуждая ему по природе своей, плоть поглотит его, и пленит навсегда. А ему хотелось оставаться свободным… Вот он и экспериментировал: сначала робко касался тел, потом окунался в них на самую малость, а однажды он осторожно, с трепетом в душе погрузился весь. Было это…
 
Атлантида. 10 тысяч лет до н.э.

«Это было до того, как я оказался в Вавилоне. Ну, да… Это случилось одиннадцать с половиной тысяч лет назад или около того. Тогда на острове, величины огромной и красоты неописуемой, я обитал в своём бестелесном ангельском состоянии… Я стараюсь не вспоминать облик этого острова и города, что был столицей того государства, потому как этого острова уже нет. Зачем же тогда будить призраки прошлого, даже если они божественно прекрасны, как те семь сестер, что в тот день гуляли по каменной набережной окружавшей город, как оправа - жемчужину на изящном перстне… Помнится, их звали Астеропа, Алкиона, Келена, Майя, Меропа, Тайгета и Электра. Все они были прекрасны, но больше других мне пришлась по душе Меропа. Вот в неё-то я и «окунулся с головой», не представляя сколько тягот взвалил на свою душу… Когда же она вышла замуж за Гераклита Кресфонта, тогдашнего царя Мессении, я покинул её. Потом, когда я узнал, что Полифонт убил Кресфонта и двух его сыновей, я вернулся к Меропе и пребывал рядом, пока эта грустная история не завершилась. Душой, соприкасаясь с её душой, я наставлял её на верный путь, который в конечном счёте привел её к справедливому финалу. Младший сын, носивший то же имя, что и отец, Кресфонт, вместе с матерью Меропой свергли Полифонта. Тогда я так устал от этой истории, что шесть последующих веков не воплощался ни в кого. Однако, это не мешало мне продолжать изучать людей…»

Да-да… Он давно научился читать человека. Ещё в первые века своего пребывания на Земле он обнаружил все изъяны человека и с надеждой ждал, когда же «божественный сосуд», разбившийся при схождении в мир в мелкие осколки, обретет прежнюю целостность. Эту задачу единения своих частей, по замыслу Творца, должен был выполнить сам человек. При этом, милость Творца состояла в том, что для этого человеку не надо было бродить по свету – все осколки «божественного сосуда» остались в нём. Надо было только не полениться и покопаться в самом себе. Но и на самое малое человек оказался не способным. Его внимание было распылено по всему, что его окружало, но не имело истинной ценности. И от века к веку он всё дальше удалялся от сокровищницы. Он всё глубже погружался в Забытие… За все минувшие века и даже тысячелетия, из бесчисленного числа живших на Земле, только единицам несказанно повезло – они в силу своего внутреннего рвения, а порой даже необъяснимо за какие заслуги, обнаруживали себя на тропе Вспоминания. На той самой тропе, по которой они спускались в этот мир, теряя осколки самих себя, как дырявые мешки - зерно… Вспоминание – это собирание тех самых потерянных зерен, собирание осколков «божественного сосуда», коим и является каждая пришедшая в этот мир душа… Кто прошёл этот Путь до конца не найдёт другого слова, чтобы кратко описать этот процесс. Потому что, подняв последнее зерно, поставив на своё место последний осколок в «божественном сосуде», человек тем самым срывает последнюю «печать забвения» - он завершает процесс вспоминания. Он осознает кто он в Истине – Он осознаёт Себя… С этого момента перед ним нараспашку открыты врата Небес. И, оглядываясь на оставленный в сумерках невежества и страданий земной мир, Он с сочувствием подумает о всех, кто остался там – в плену великой Иллюзии…

«Я встречал таких счастливчиков. Они подобны крошечным бриллиантам, брошенным в песок на берегу бескрайнего океана…»


Адлер. Дом у берега моря.

 Было тёплое летнее утро. Лучи солнца, пронизывая листву, окрашивали кроны деревьев в бесчисленные оттенки изумруда. Над клумбами перед домом деловито суетились пчёлы и тяжеловесные шмели, собирая утренний нектар с источающих аромат цветов. Перебивая негромкий шум прибоя, в листве деревьев щебетали птицы…
Она стояла в проёме двери, задумчиво глядя туда, где в зыбкой полоске марева море сливалось с небом. Лёгкий ветерок, пропитанный запахом южных трав, теребил упавшие на её лоб золотистые локоны, ласково скользил по щекам и шее, заставляя её дышать взволнованно, как под едва ощутимыми поцелуями…
- Доброе утро, моя принцесса! – сказал он, пряча её в своих объятьях. – Ты так сладко спала, что я не стал тебя будить. Как спалось на новом месте?
- Доброе утро, милый, - прошептала она в ответ на его поцелуй. – Спала, как ты и сказал, сладко…
- Мне кажется, ты какая-то грустненькая, - сказал он, увлекая её за собой к столику. – Я только что заварил свежий кофе…
- Смотрю я на этот прекрасный мир, - сказала она, опускаясь в кресло, - и недоумеваю… Почему в таком красивом и щедром мире, где земля способна прокормить всех, так много несчастных людей? Почему они так живут? В чём ошибка?
- Лень и доверчивость одних, и алчность и лживость других – вот первые причины несправедливости и страданий в этом мире…
С минуту они сидели молча – пили кофе и думали о чём-то своём.
- Во сне я беседовала с Элизабет, - сказала она, ставя чашечку на край стола, и глядя ему в глаза. – Думаю, для неё это был всего лишь красивый волнующий сон…
- Беседа во сне - знакомый приём… Я часто использовал его, чтобы подтолкнуть «носителя» к правильному решению.
- Мне хочется открыться ей…
- Такой симпатии у меня не возникало никогда. Чаще всего я лишь исполнял роль внутреннего голоса. Подсказывал… Я исходил из того, что моё пребывание в чужом теле будет недолгим.
- А если долгим? – спросила она.
- Мне известны только два варианта, - сказал он. – Вариант первый: твоё сознание полностью подавляет сознание «носителя» - у него будет амнезия на всё то время, что ты пребывал в нём… Я это наблюдал многократно. Они всегда приходили в себя там, где я покидал их. И порой это было далеко от их родных мест. И все они были ошеломлены провалом в памяти. Для всех «выпадение из жизни» на несколько дней или недель было серьезным потрясением. Даже для самых сильных… К счастью, относительно скоро я осознал пагубность этого приема и изобрёл другой. Второй вариант позволяет двум сознаниям участвовать в жизни человека практически на равных. Они почти не контактируют друг с другом. Один является другому чем-то вроде внутреннего голоса. Но в любой момент ты можешь отключить сознание «носителя» на пару-тройку минут, а затем снова включить. Этим вариантом я пользуюсь до сих пор, чтобы не ошеломить своего «носителя» внезапно возникшей у него амнезией. Эта пара-тройка минут воспринимаются им как погружение в задумчивость или дрёму… Вариант, когда перед «носителем» хочется открыться, мне незнаком. Но я и не отрицаю того, что такой вариант возможен. Важно то, чем он мотивирован и что ты хочешь дать этому человеку. В этом должен быть серьезный смысл…
- Я хочу поднять её на наш уровень. Я хочу, чтобы она могла защититься от этого мира.
- Да? Ты не шутишь?
- Сколько столетий мы здесь?
- Больше двадцати тысяч лет, - ответил он задумчиво. – Двадцать два с половиной, если быть точным…
- И что изменилось за это время на Земле? Я говорю о человеке…
- Я понял, - кивнул он. - Человек не изменился.
- Войны, голод, бесконечные страдания и вечное ожидание справедливости… Бесчисленное число молитв, вознесенных к Небесам. Кто получил ответ на них? Скажи мне, Он не слышит или Его всё устраивает? Я видела тысячи невинных смертей, за которые виновников следовало бы наказывать незамедлительно, на месте, но этого никогда не случалось… Конечно, можно было бы всё свалить на самих людей. Но отсутствие даже малой реакции со стороны Небес рождало в душах людей сомнение в существовании Бога, которое от века к веку только росло… Сейчас они не столько верят, сколько хотят поверить, что Бог есть. Они в ожидании…
- Ну, допустим, - согласился он, - ты преобразишь её. А как быть с миром? Он ведь останется прежним…
- Значит изменим мир! - воинственно произнесла она. – Небеса молчат, Бог молчит… Этим своим молчанием они лишь потворствовали звериной, а не божественной стороне в человеке. Божественное дремлет в нём под «печатью забвения». Вот её-то мы и сорвём… Пора остановить эту вакханалию. Даже если Богу всё равно, мне не всё равно…
Он посмотрел на неё и улыбнулся:
- А ведь ты права. Возможно, этот процесс нам удастся запустить в глобальном масштабе… Сначала мы сломаем «печать забвения» у немногих – у тех, кто уже сам по себе близок к этому. Но я надеюсь, что они и станут своего рода закваской… Думаю, их число будет постоянно расти… Являясь носителями нашего опыта, они станут «проводниками» для других душ. В итоге, мы устраним главный изъян всех воплощённых на Земле душ – «забвение Себя». Только вот, если Он всё же контролирует процессы, не обнаружит ли Он сбой в программе?
- Если бы Он контролировал всё, то наше самовольство с «печатью забвения» было бы обнаружено ещё на этапе Разделения, - покачала она головой. – В крайнем случае Он послал бы за нами погоню. Но, как мы видим, это не было сделано ни сразу, ни потом… К тому же нас не в чем упрекнуть. Наши помыслы благородны – мы желаем утвердить Справедливость, как главный закон на Земле.
- Ты права, - сказал он. - Всякая душа знает, что справедливость – это Закон, утвержденный Богом. Душа желает, чтобы этот Закон соблюдался всеми, везде и всегда, не зависимо от чего бы то ни было… Что ж, если тебе нужно моё благословение и помощь, я с тобой!

(Продолжение следует)