Белая Башня

Я сидела у окна. Серый свет лился через него в комнату, и сад внизу превратился под дождем в грустное размытое пятно. Деревья, слегка покачиваясь, поднимали к небу грустные руки и тянули их ко мне. Садовник сгребал в кучу жухлую траву и гнилые листья. Небо, казалось, нависало над самыми макушками деревьев, опираясь на них и давя всем своим весом на их хрупкие тела. Оно, словно огромный лоб, хмурилось, и из глаз его - серых облаков - текли прозрачные, крупные слезы.
В комнату вошла медсестра. В руке она держала шприц, что озна-чало “пришло время послеобеденного сна”. Раньше я бы начала сопро-тивляться уколу, царапаться, кусаться, кричать, пытаться убежать. Тогда в комнату входили двое мужчин - медбратья - и скручивали мне руки. Я начинала кричать о том, что больше не хочу жить в этой клетке (так я раньше называла эту комнату). Я билась головой о ее белые стены. Я пачкала своей кровью их белые халаты. Они четко и размеренно били меня по лицу, и я затихала. Укол. И вот я лежу на белой кровати и погружаюсь в мутную белую пелену. Меня укрывают одеялом. Я засы-паю...

... Я проснулась в апреле. Почему-то внезапно выпал снег. Холодное белое покрывало укрыло сад. В нем уже начинали цвести деревья. Почки и первые зеленые листья. Садовник тихо чистил дорожки. Хмурое серое небо - словно сердитый сторожевой пес. Оно неподвижно, безмолвно и тяжело. Белая фигура медсестры начинает маячить за моей спиной. Она принесла мне пилюли. От них мне всегда хочется спать. Раньше я разбрасывала их по полу, топтала их ногами, рвала на себе волосы и кусала руки медсестры. Но приходили медбратья, скручивали мне руки, надевали белую смирительную рубашку, совали мне в рот пилюлю, вливали в горло воду. И вот я опять лежу на кровати, и сон сковывает мне веки. Они тяжелеют, опускаются, глаза закрываются, и я плавно проваливаюсь в белую мутную пелену...

... А ведь когда-то я была абсолютно нормальной, такой же, как и все. Я была красива и умна. Мне нравилось читать, ходить на вечеринки, гулять c мальчиками и смотреть на звезды. Но что-то случилось, и я начала проваливаться в белую мутную пелену. Я падала все глубже и глубже , и никто не протянул мне руку помощи. Даже моя сестра. Даже Дэниел. Никто...

Вот тогда-то и оказалась я впервые в Белой Башне. Я бродила по ее комнатам, натыкаясь на белые стены. Я была одна, лишь иногда начинали маячить вдалеке белые фигуры. Я никогда не сталкивалась с другими обитателями Белой Башни. Я , бывало, часто выходила в сад и разговаривала с садовником. Он - горбун. У него крючковатые, желтые пальцы и мутно-желтые глаза, как у больной собаки. Он всегда был добр ко мне. Иногда он давал мне мятные конфеты. Они всегда были мятыми, потому что долго лежали в его кармане. Сам он не ел конфет, но всегда приносил их мне. Он показывал мне разные деревья, рассказывал о них, о кустарниках и цветах. Он часто дарил мне маленькие желтые розы. В саду был всего один куст желтых роз. В их нежных детских бутонах дремала роса. Они никогда не раскрывались полностью, оставляя какую-то загадку. Старик Гутье приносил мне несколько цветков раз в три дня. Мне очень нравились эти желтые розы. Их тайна. Их нежность. Их свежесть. Мне нравилось, что садовник приносит их мне, дарит их мне. Это было так прекрасно. Пока я не сломала этот розовый куст...

...Я не хотела ломать его... Это было что-то внутри меня... нет, вне меня... какая-то потусторонняя сила... она давила своей тяжестью, делая меня безропотным, покорным исполнителем ее жесткой воли. Я не знаю, что это была за сила, но она была страшна. Никогда в жизни я не сталкивалась ни с чем более ужасающим, чем эта сила. Я покорилась ей... Я не хотела... я не хотела ломать этот розовый куст, но что-то толкнуло меня. Оно было сильнее меня... я не могла совладать с ним... Медбратья связали мне руки и отхлестали меня по лицу... Затем молчаливая, белоснежная медсестра сделала мне укол, и я заснула...

...Мутно-белая пелена начала рассеиваться, и я увидела над собой прекрасное лицо Милены. В глазах ее была тревога. Рядом с ней стоял док-тор Мейлер. Он что-то размеренно ей объяснял. Она внимала ему со странным интересом, как бы во сне... Мне и правда казалось, что это был сон: уж слишком нереально было то, что происходило. После розового куста разве могла Милена приехать ко мне в Белую Башню? Даже до этого она не баловала меня своим вниманием. Зачем же она здесь сейчас? Неужели ее вызвал доктор Мейлер?! Что со мной? Что они хотят сделать со мной?...
-Смотрите, доктор, она проснулась! - воскликнула Милена.
Доктор пристально взглянул на меня, посветил мне в глаза маленьким фонариком и сказал:
- Видимо, ваш приезд подействовал на нее сильнее, чем мы предполагали. В последнее время болезнь пошла на спад. Мы даже решили, что она почти выздоровела, хотя до окончательного выздоровления бы-ло еще далеко, но она, казалось , начала вливаться в нормальную жизнь. Мы даже прекратили делать ей уколы и перешли на таблетки.
- Не могу поверить, что это я стала невольной виновницей повторного всплеска болезни. Не могу понять, почему она вдруг так отреагировала?! Мы ведь всегда были с ней как близкие подруги, не просто сестры.
- Наверное, она очень скучала по вам, ждала вас. Вы так долго не приезжали, что она решила, что прошлое ушло навсегда, что вы забыли ее, бросили. Защитная реакция организма - она отторгла вас, как и все свое прошлое. И вдруг вы возникли из ниоткуда. Для нее это стало страшным потрясением...
-Доктор,  скажите, доктор, она уже начала нормально говорить?
Доктор Мейлер помедлил, обдумывая ответ. Он посмотрел на меня, прямо в глаза, и увидел в них мольбу о помощи. Подняв на Милену свои серые, мудрые глаза, он ответил:
-Нет...

...Спасибо вам, доктор Мейлер! Вы и садовник Гутье были единствен-ными людьми, которые попытались помочь мне, понять, что со мной. Только Вы откликнулись на мой призыв о помощи. Вы, хоть и по-своему, но попытались вывести меня из мира теней, куда я попала по вине моей сестры и Дэниела. Я никогда не забуду Вашу доброту, Ваше внимание и понимание. Доктор, Вы и не знаете, что спасли мне жизнь, солгав Милене. Именно тогда я впервые заметила, что Вы особенный. Высокий, подтянутый, сдержанный. У Вас очень умные глаза. Доктор, именно тогда я влюбилась в Вас...

Милена сидела у окна. Взгляд ее скользил по саду, его стройным деревьям, зеленой листве, разноцветной россыпи цветов, словно конфет-ки “Скиттлз”. Она молчала. Я делала вид, что сплю. Мне не хотелось говорить с ней, я боялась ее взгляда и улыбки. Моя сестра - очень сильная женщина. Она старше меня на 5 лет, но это как 5 веков. Она строга и изумительно красива. В ней есть жесткость целомудрия и шарм развратности. Она словно смесь каких-то сильных ядохимикатов. Я всегда боялась, что какое-нибудь из ее особенно ядовитых замечаний разъест мою кожу, и я навсегда останусь уродиной. Со мной Милена старалась быть сдержанной и серьезной. Собственно говоря, это она занималась моим воспитанием последние несколько лет после смерти наших родите-лей. Они погибли в авиакатастрофе, и тогда Милена взялась за меня. Она никогда не была особенно нежна со мной, но теперешняя ее строгость не знала предела. Однажды она жутко испугала меня.
Той ночью мне приснился кошмар, и я проснулась в холодном поту. С тех пор, как погибли наши родители, кошмары постоянно мучили меня, так что я даже привыкла. Но в эту ночь мне приснилось что-то действительно ужасное, и я бросилась к  Милене, схватила ее за руку и со слезами начала рассказывать ей свой сон. Мне приснилось, что она отдала меня в какое-то белое здание за высоким забором, я бродила по нему в поисках выхода, но не могла его найти. Выслушав меня, она размахнулась и ударила меня по лицу, а потом стиснула мои плечи длинными острыми пальцами и прошипела мне в лицо:
-Ты мерзкая сумасшедшая! Если ты будешь будить меня из-за своих идиотских кошмаров, я отправлю тебя в дурдом! Там и проведешь остаток жизни. Выхода оттуда нет!
После этого я поняла, что за белое здание мне приснилось. Это был вещий сон. Я так испугалась! Этот страх словно парализовал меня, замкнул в себе, и я замолчала. Я имею в виду, я совсем перестала разговаривать. Долгими часами я сидела у окна, смотрела на дорогу, не ела , не пила, не читала. Я вообще ничего не могла делать, пока...

Сначала моя сестра приставила ко мне сиделку, считая, что я суи-цидальная маньячка. Но никаких попыток расстаться с жизнью я не совершала, и медсестра посоветовала обратиться к доктору Мейлеру. Он осмотрел меня и сказал, что у меня, по-видимому, стресс, сильное нервное потрясение заставило меня замолчать, но в остальном я совершенно здорова. И, к величайшему сожалению Милены, сказал, что госпитализация мне не нужна. Я трижды в неделю ходила к нему на сеансы и через полгода заговорила. Я разговаривала почти со всеми, кроме Милены.
Тогда же на улице я встретила Дэниела...

  Он был особенный. По крайней мере, тогда мне так казалось. Мне никогда раньше не встречались такие мужчины. Темные волосы, немного раскосые глубокие глаза, стройный, подтянутый, высокий. Руки, полные силы. Его прикосновение, его улыбка и поцелуй, его взгляд исподлобья. Как я любила его. Он был первым моим мужчиной. Первым , кого я полюбила. Я тихо плакала ночами от того,  как сильно было мое чувство. Однажды, именно такой ночью Милена застала меня врасплох. Она подошла к моей кровати сзади, тихо и неслышно. Как привидение возникла она надо мной, руки скрещены на груди, белая ночная рубашка как саван, копна темных спутанных волос отброшена назад. Она долго молча стояла рядом, а я боялась даже пошевелиться, лишь иногда тихо всхлипывала. Я не знаю, сколько все это длилось, но мне показалось, что целую вечность. Меня начало тихо трясти. Вдруг она склонилась ко мне и произнесла:
- Вставай.   
Я послушно поднялась и, как загипнотизированная, пошла за ней. Она подвела меня к входной двери, открыла ее и тихо сказала:
- Вон.
Безропотная, я вышла в сад, и она захлопнула за мной дверь.
В ту ночь я много бродила по улицам, страшно замерзла, а в каком-то переулке меня нагнало несколько подвыпивших парней. Мой странный   вид и экзотический наряд завели их. Они схватили меня за руки и за ноги и потащили куда-то.... Потом я помню очень смутно... Они били меня и насиловали, насиловали и били.... А под утро я каким-то образом оказалась возле дома. Когда Милена открыла дверь и увидела меня, она мертвенно побледнела и начала трястись. Я помню , что меня тоже трясло. Я дрожала снаружи, но еще больше я дрожала внутри...
Потом были врачи, полиция, больница, полицейский участок, доктор Мейлер, белые медсестры... Все о чем-то спрашивали меня, хотели что-то от меня услышать... Но я молчала, потому что позади них возвыша-лась белая фигура Милены....

А потом была Белая Башня...

...Дэниел не пришел проведать меня...

...Милена присылала мне подарки, но я даже не вскрывала их...

...Дэниел не хочет видеть меня, так сказала Милена доктору. Он говорит, что я должна забыть его...

...Милена пугает меня... Она прислала мне письмо...

...Милена отняла у меня Дэниела.... Дрянь!...

... Доктор смотрит мне в глаза и спрашивает:
- Зачем ты сломала розовый куст? 
Я боюсь поднять на него глаза... Я боюсь, что он отдаст меня ЕЙ... Я не хочу умирать...

АААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААА!
Я просыпаюсь в холодном поту... это очередной кошмар... но он гораздо страшнее всех предыдущих... я вижу моих родителей перед отлетом и вижу их счастливые, улыбающиеся лица... я вижу Милену в ту ночь, когда она выставила меня за дверь... я вижу мутную пелену Белой Башни... я вижу этих отвратительных мерзавцев... они нагоняют меня и бьют по лицу и голове, рвут на мне одежду, бросают оземь, наваливаются своими тяжелыми телами.... Я кричу, молю о помощи, но никто не приходит.... кроме белой медсестры и двух медбратьев... они надевают на меня смирительную рубашку и делают мне укол... я никак не могу понять где я нахожусь - наяву или в кошмаре...

Кто-то поджег мою палату...
...Доктор вытащил меня, но погибла Джеки Браун, моя единственная подруга... Она жила за стеной, и мы часто гуляли вместе в саду... Мы говорили и читали... Она была так похожа на меня, как сестра. И внешне и внутренне... Этот пожар изуродовал ее прекрасное лицо...

Доктор Мейлер, почему Джеки хоронят под моим именем?
Это единственная возможность спасти вас. Ваша сестра вознамерилась вас убить.
Я знаю, доктор. Но все рано не понимаю зачем.
Мы похороним ее как вас. Ваша сестра будет считать, что вы умерли, и оставит вас в покое. И вы сможете начать новую жизнь, подальше отсюда.
Нет, доктор! Позвольте мне остаться. Я не хочу уходить. Джеки некуда было идти. Она хотела остаться здесь и заботиться о больных.
Хорошо, оставайтесь.

 После смерти Джеки все изменилось. Милена приезжала лишь однажды, вместе со своим мужем - моим Дэниелом. Когда я увидела это, я заплакала, но доктор успокоил меня. Он позволяет мне гулять в саду и помогать садовнику. Мы с Гутье посадили новый розовый куст и надеемся , что он приживется. Я чувствую себя гораздо лучше. Доктор гово-рит, что я иду на поправку.

Вчера мы с доктором Мейлером ездили на прогулку в город, и он позволил мне называть его Патриком.

Патрик сделал мне предложение. Я согласилась.

Вчера мы ездили в город, и я уговорила Патрика подъехать к моему бывшему дому. Сад был в запустении, да и дом не производил впечатления жилого. По-видимому, его давно забросили, покинули. Милена больше не жила здесь. После моей так называемой “смерти” она получила все деньги, которые родители завещали мне. Именно их она и добивалась все то время, что пыталась свести меня с ума.

Поэтому она и убила наших родителей.

Она знала, что я догадалась, и начала накачивать меня наркотиками. Она сводила меня с ума, била, выгоняла из дому. И я впала в странное состояние полусна, полуреальности, полумерок, полужизни - полусуществования. Она устроила поджег и убила Джеки, мою лучшую и единственную подругу. Нет, ей это с рук не сойдет! Я расквитаюсь с ней! Она заплатит за всю ту боль, что причинила людям , расплатится за все свои преступления...

Я знала, что она приезжает 23 июня. Это был день смерти наших родителей, тогда 10 лет назад. Теперь у нее другая жизнь. Она крепко держит в своих цепких пальцах Дэниела, фирму с советом во главе и двух  сыновей - пяти и трех лет. Вот уже несколько лет она не появлялась в нашем городе. И вдруг - она приезжает. Я не знала зачем, но знала , что буду делать. Я слишком долго ждала этого, чтобы не воспользоваться ситуацией и не отплатить ей за смерть стольких близких мне людей, за мою исковерканную судьбу. И хотя теперь у меня есть прекрасный муж - мой любимый Патрик - и изумительный сын - пятилетний голубогла-зый Даниэль - я знаю, что часть моей жизни была сломана и смята моей ненавистной старшей сестрой. Она заслужила смерть.

Меня все еще иногда мучают кошмары. Один из них повторяется чаще других. Мне снится Белая Башня. Я брожу по ее длинным коридорам, не зная дороги, не понимая , что происходит. Я боюсь. Вдруг вда-леке появляется фигура в белом. Она приближается, и я узнаю Джеки. Она зовет меня к себе. Я подхожу, и она обнимает меня. Целует, и говорит:
- Хочешь, я расскажу тебе о той ночи, когда я умерла?
Я в ужасе отшатываюсь от нее, но она притягивает меня к себе, глаза ее расширяются, растут, заполоняют сначала половину ее лица, потом все лицо. И вот остаются только глаза, которые посылают мне какое-то сообщение. Я закрываю лицо руками, вырываюсь и бегу прочь от нее, подальше... Я кричу....... и просыпаюсь в холодном поту....

Она спускалась с самолета, тонкая, стройная, спортивно подтянутая, тугая, как натянутая струна. Она была бесподобна. И от этого я ненавидела ее еще больше. Она не заметила меня в толпе встречающих, проскользнула мимо и повисла на Дэниэле, который приехал днем раньше и теперь встречал ее. Они походили на влюбленных голубков. Прошелестели мимо и сели в великолепную машину. А я следила за ними, поехала следом, чтобы не потерять из виду ее тонкую фигуру. Почему у самых отвратительных дряней такие ослепительные фигуры?

Мы встречались в маленьком ресторанчике, недалеко от дома наших родителей. Дело в том, что я послала ей анонимное письмо, в котором говорилось о том, что я знаю правду о всех смертях и их причи-ны.
Она была точна. Вплыла, как корабль на раскрытых парусах, окинула долгим взглядом ресторанчик, увидела меня с газетой в руках (это был опознавательный знак) и подошла ко мне.
- Итак, - сказала она, садясь рядом. - Сколько?
- Не поняла, - ответила я.
- Сколько я должна вам заплатить, чтобы вы исчезли раз и навсегда из моей жизни? - она была так уверена, что я шантажистка, что даже не по-смотрела на меня, не спросила, что я знаю. Значит, я была права, и она была испугана.
Это радовало меня. Я помедлила с ответом.
- Нисколько.
- Теперь я вас не понимаю.
- Вы так привыкли иметь дело с подонками, подобными вам самой, что вам и в голову не пришло, что меня не интересуют деньги.
- Чего же вы хотите?
- Справедливости. И я ее добьюсь.
- У вас нет доказательств... Да и не может быть.
- Вы были уверены, что не оставили следов, не так ли? - внутренне я со-трясалась от смеха. Она и не знает, что это мертвец говорит с ней, призывает ее к ответу, она не понимает, что ей придется отвечать за содеянное!
- У вас нет и не может быть доказательств!
В ответ я лишь пожала плечами, бросила на стол десятку, встала и произнесла:
- Я лишь хотела предупредить вас.
- Или запугать?!
- Или запугать... Выводы делайте сами... Я не угрожаю вам. Я констатирую факт.
- Это еще не факт!
Я не ответила, отвернулась и пошла к дверям. Она кинулась за мной, схватила за руку, сорвала темные очки и выплюнула мне в лицо полный ужаса  вопрос - полудогадку :
- Кто вы? Я вас знаю?
Я отняла свою руку, одела очки и молча вышла из ресторана.

Я тщательно готовила свою месть, потому что хотела сперва разрушить то, что у нее есть, а затем уже.... расквитаться окончательно.
Месть моя заняла несколько недель, но в сознании Милены все произошло молниеносно. После нашей встречи в ресторане мы встречались лишь однажды, именно тогда она сказала мне, что жизнь ее в один миг разрушилась. Ее бросил муж (я наняла красивую проститутку, что-бы она увела его). Фирма потеряла свой миллиардный капитал в ре-зультате чьих-то махинаций на рынке (я пустила в ход все свои связи, чтобы добиться этого; слава Богу, теперь у меня было много влиятельных друзей). Дети ее, которые гораздо больше любили отца, чем власт-ную мать, захотели жить с ним. И когда по суду были отданы ей, старший мальчик убежал из дома и попал под машину прямо за забором. Несколько дней он пролежал без сознания, но потом все равно умер. Этого я не планировала и не хотела! Мне было очень жаль ребенка! Но я ничего не могла поделать...
Она потеряла все.... И тут на сцене вновь появилась я.
- Кто вы?  - спросила она, подняв на меня заплаканные глаза.   
Я не ответила, лишь позвала ее с собой. Мы поехали на кладбище, где вот уже столько лет томились рядом тела наших родителей и Джеки Браун. На могиле Джеки было мое имя. Когда мы стояли там, она повернулась ко мне, и вдруг с ужасом осознала правду, которой до сих пор не видела.
- ТЫ! - крикнула она и бросилась на меня.
Мы боролись, но теперь я была сильнее. И я была готова к этому поединку. Нож вошел в ее тело как в масло. Она обмякла в моих руках, осела на землю и умерла.
Я сбросила ее тело в заранее приготовленную могилу. Я была одна, и потому довольно долго засыпала ее. Наконец, работа была сделана, и  я отправилась домой.

Мой муж и сын никогда не узнают о том, что я сделала. Я хочу, чтобы хоть они спали спокойно, если уж мне это не суждено. Каждую ночь я вижу тот кошмар с Джеки. Я слышу ее голос, она говорит со мной. Она спрашивает меня:
-  Хочешь, я расскажу тебе о той ночи, когда я умерла?
Глаза ее расширяются, растут и заполняют все лицо. И вот она говорит со мной одними глазами. Я закрываю лицо руками, но тщетно. Она проникает в меня и шепчет:
- Ведь это ты подожгла палату. Ты думала, что там твоя сестра. Она сказала тебе, что будет за стеной. Оставила спички. Она хотела спровоцировать тебя на поджог, она была уверена, что ты погибнешь в огне. И ты подожгла мою палату. Ты поняла свою ошибку, когда увидела меня, пылающую, как факел. Ты не хотела признавать очевидное. Ты обвини-ла сестру. Но ведь не она зажгла спичку. А ТЫ!

Я проснулась и лежу на кровати, глядя в белый потолок. Как он похож на потолок Белой Башни. Слезы текут у меня из глаз. Патрик просыпается и прижимает меня к себе.
Я утыкаюсь носом в его грудь, ищу там защиты, рыдаю... Но не могу сказать правду!
Вот оно мое наказание.... Своей страшной тайной я не могу поделиться с самым близким мне человеком. Я обречена носить все в себе до конца дней, плакать и молчать....
Плакать и молчать....
И вечно бродить ночами по Белой Башне...........   

2000 г.