Глава 2

Глеб ехал на вокзал. Взяв на работе отгул, он сначала зашел к Максиму Андреевичу посоветоваться. Выслушав, он без раздумий сказал, чтобы Глеб ехал.
- Ты еще спрашиваешь?! К тебе мама едет, понимаешь? Мама! Не просто так повидаться. Ведь она тебя искала, сам говоришь. И искала, надо полагать, не месяц и не год. Она ведь уже столько ждет, что увидит тебя. Ты разве не ждешь? Вот я тебе расскажу историю одну, которую мне Рита рассказала.
К ним привезли одного мальчика. Мама от него еще в роддоме отказалась. Прожил он там до выпуска. Когда окончил, начал искать маму. Искал где-то месяца два или три. А когда узнал адрес, решил, что видеться с ней не стоит.
- Почему?
- А жила она на той же улице, где находился детдом.
- Ну, может, не знала.
- Да знала, знала. Ей ведь Рита предлагала повидаться или даже забрать сына.  А она просто отказывалась. Каждый день она уходила на работу и возвращалась по дороге возле детдома. И ни разу она не зашла, не проведала своего сына.
Твоя мама тебя столько искала, нашла и едет. Поезжай и ты.
Глеб думал над словами дяди Максима.
- А? – настаивал Максим Андреевич.
- Да я и сам не знаю, - сказал Глеб, почесывая затылок, - не знаю…  Я вроде бы и ждал маму с самого детства, а с другой стороны уже отвык от чувства быть сыном. Да и не был я сыном. Ну, кроме тети Риты, конечно.
- А ты сейчас начни. Сыном быть никогда не поздно и учиться этому не надо. Поезжай, встреть.
Глеб согласился и поехал.
Приехав на вокзал, он еще не сразу нашел нужную ему платформу. Найдя, оказалось, что поезд задерживается и прибудет через пятнадцать минут. Чтобы не стоять без дела, Глеб пошел в кафе и купил кофе. Пока сидел и пил, он то и дело смотрел на часы и старательно слушал все объявления о прибывающих рейсах. Допив, он вышел на платформу, и начал ходить взад и вперед, не зная, что еще делать. «Откуда она выйдет? Из какого вагона? В голове или хвосте?». Он решил встать посередине и ждать там.
Диспетчер объявил о прибытии поезда. Глеб начал волноваться, сердце забилось быстрее. Прошла минута, две, три, а поезда все не было. Вскоре издалека показался поезд. Он медленно шел по рельсам, постукивая колесами, замедляясь и замедляясь. Вагон за вагоном проходил мимо Глеба, и он внимательно смотрел в каждый. В окнах мелькали лица, сумки. Люди выходили из купе, наклонялись и пытались разглядеть своих близких, друзей, которые их встречают. Снаружи люди тоже рассматривали окна; кто-то нашел и изо всех сил махал. Поезд остановился. Пассажиры тут же начали вываливаться, а им навстречу побежали встречающие. Все они перемешались, обнимали друг друга, целовали. Начали работать носильщики, толкая тележки, груженные сумками.
Глеб никак не мог понять: куда ему смотреть, кого, куда идти? Он решил подождать, пока люди не начнут расходиться и хотя бы что-то можно будет рассмотреть. Через пять минут люди и вправду начали уходить, платформа пустела. Глеб вышел чуть вперед и начал смотреть направо налево. Уже смеркалось, а встретить маму он все еще не смог. Быть может она и не приехала? Не решилась, испугалась или еще что.
Но зачем тогда давать надежду? Зачем мучить его, и так измученного сиротством?
Но, посмотрев налево, Глеб увидел одиноко стоящую женщину. Она тоже стояла посередине платформы, и тоже кого-то искала. «Неужели она», подумал он и зашагал к ней. Женщина была невысокого роста, худощавая. Из-за поседевших волос, трудно было сказать какие у нее волосы, но скорее всего, она была шатенкой. Женщина держала сумочку обеими руками, а в левой ладони был виден краешек носового платка. Она тоже заметила его. Сначала всматривалась внимательно, потом надела очки и начала подходить ближе. Затем она сняла очки и зашагала быстрее. Глеб увидел ее лицо ближе и изумился: это было его лицо, только уже начавшее покрываться морщинами. Только нос был меньше и без горбинки. «Мама», неожиданно для себя сказал он и зашагал быстрее. Когда они сошлись, Глеб увидел, что глаза мамы широко раскрыты, под нижними веками темноватые пятна; глазные яблоки покрасневшие - мама плохо спала в дороге. Она смотрела на него и жадно разглядывала каждую часть лица. Видимо она тоже увидела поразительную схожесть его лица со своим.
Она сняла очки и еще раз взглянула на Глеба. Глеб стоял и ничего не соображал: что ему делать? Что сказать? Об этом он даже не удосужился подумать. Но мама опередила его и спросила первой:
- Глеб, это ты?
- Да…я, - ответил Глеб, все еще находясь в состоянии легкого шока и волнения.
Мама сняла очки. Из ее глаз так и лились слезы, и Глеба она уже отчетливо не видела – его силуэт от слез размывался. Она тут же крепко обняла его за шею и зарыдала что есть сил. Глеб тоже обнял ее, обхватив левой рукой за талию, а правой спину. Так она ему показалась еще меньше и более беспомощной. Ему даже захотелось поцеловать ее в щеку, но он удержался. Она всхлипывала и пыталась выговорить «Прости, сынок», но сглатывала и продолжала плакать. Так они простояли минуту, а потом мама подняла голову и, улыбаясь, сказала:
- Ну, пойдем?
- Пойдем.
Он взял ее сумку. Она не хотела отдавать, но Глеб настоял. Они поехали на такси, и всю дорогу мама расспрашивала сына, как он живет и где работает. Таксист немного недоумевал от того, что мама расспрашивает сына так, будто и не видела его в жизни. Глеб не решался рассказать. Но мама взяла инициативу на себя и объяснила ситуацию. Таксист, понимая, качал головой и поддакивал. Добравшись до дома, Глеб помог маме раздеться, и она отправилась в ванную. Тем временем Глеб накрыл на стол и ждал ее на кухне. Когда она вышла, он пригласил ее за стол. Мама очень стеснялась и не сразу начала пить чай. Но не только от этого. Она все смотрела на сына и улыбалась.
- А почему ты не пьешь? – спросил Глеб?
- Да, да… сейчас.
Она небольшими глотками стала пить горячий чай.
- Красивый ты вырос, Глеб, - сказала она, улыбаясь и поглаживая его по голове. Жила и не знала, что ты есть на свете. А ты вот, оказывается, столько лет жил. И не знали друг друга.
Глеб посмотрел на маму:
- В каком смысле «Не знала»?
- В таком, Глеб, в таком. Я тебя, когда рожала, много крови потеряла. Потеряла сознание. А когда пришла в себя, врач и говорит: умер малыш, очень слабым родился. Мне тебя так и не показали. Отец твой горевал, но только для вида, как я потом узнала. Он потом к другой ушел. Потом поругался с ней и снова вернулся. Снова расписались, снова вместе стали жить. Он в типографии работал. Потом пить начал сильно, меня бил иногда. Из типографии его выгнали, и он пошел на вокзале в депо работать. Два года проработал, а потом…
Мама махнула рукой, будто пыталась от этого воспоминания отмахнуться.
- Что потом? – спросил Глеб.
-Домой шел он, через пути переходил. Тогда ноябрь уже заканчивался, скользко было. И он через рельсы перешагивал. На запасных путях он поскользнулся и ударился головой об рельсы. Может и выжил бы, если его кто увидел. Только он там два часа пролежал без сознания и кровью истек. Там же помер.
- Понятно.
- А шесть лет назад меня акушер тот, что роды принимал, позвал. Тут-то я и поняла с кем жила. Акушер тот другом твоего отца был и тот его попросил спектакль разыграть, будто ты мертвым родился. Заплатил ему хорошенько и тебя поменяли с мертворожденным младенцем, от которого мать еще до родов мать обещала отказаться. Я, как думала, на твою могилку ходила часто. А тот акушер сына потерял и подумал, что Бог его наказал за участие в этом и решил покаяться и все мне рассказал. Я ему не сразу поверила, а он мне все про твоего отца рассказал и его дело. Тогда и начала тебя искать.
Мама рассказала все от начала до конца: как она обошла все инстанции, как по ошибке ехала в тот или иной город и встречалась с чужим ей ребенком. И только два года назад она нашла Глеба и решилась ехать.
Глеб слушал ее внимательно и редко перебивал. Судьба его хоть и отличалась от судеб многих других, но чтобы так, он не ожидал. От такой информации он обессилел, сидел сутулясь.
- Ты, наверно, устала. Ты ложись.
- Да, спасибо, сынок.
Он постелил ей на диване, а себе постелил кресло. Мама легла спать, а Глеб пошел в ванную умываться. Он все никак не мог отделаться от того состояния, в которое вошел после рассказа мамы. Его лишили семьи, не просто оставив в больнице, но обманув еще и маму. В нем видели не человека, а какой-то предмет, который можно передвинуть с одного места на другое, отдать кому-то, поменяться с кем-то или вообще выбросить и забыть. И кто это сделал? Родной папа. Выходит он и маму не любил, раз обманул ее так подло и расчетливо.
Помывшись, он какое-то время не решался войти к маме. Время уже было за полночь, но что-то не пускало его. Прошло столько лет, уже прошли те детдомовские года, когда он перед сном просил у Бога маму. Уже он перестал надеяться на то, что его найдут, у него будет мама. Но вот теперь у него дома мама. Она искала его и нашла. Он же таких действий не предпринимал и даже не думал. Глебу было совестно заходить к ней, но он все же пересилил себя и вошел. Стараясь не шуметь, он разложил кресло, постелил простыню, одеяло и лег спать. Он, было, начал думать о сегодняшнем дне, о маме и о том, что может быть  дальше, но начал засыпать и вскоре уснул.