Мои университеты - рассказ незнакомца

Был конец мая. День был прекрасный, солнечный и тёплый. Уже начинались «белые ночи» - солнце стояло высоко. Я был в командировке в Питере. И в первой половине дня, в субботу, сидел на лавочке около Адмиралтейства. Ко мне, на лавочку, присел пожилой, но ещё достаточно бодрый человек. На вид ему было лет семьдесят, а может быть и больше. Мы разговорились - и он сказал, что тоже в командировке и в детстве, также как и я, жил в Питере. Я на Сенной площади, а он, в детдоме, а потом в общежитии недалеко от Балтийского кораблестроительного завода. Незаметно разговор перешёл на учёбу - кто, где учился. И он сказал, что у него учёба в институтах растянулась лет на сорок, то есть он был «вечным студентом» и учился в нескольких институтах. Я попросил его, если он никуда не спешит, рассказать мне о его учёбе. Он согласился.

И начал так:
- Я окончил семь классов в Питере, потом пошёл работать на Балтийский кораблестроительный завод учеником слесаря и поступил в техникум на заочное отделение. Техникум я закончил. И сразу же был призван в армию.

В то время формировались инженерно-строительные группы войск для работы на будущем космодроме, - но об этом я узнал потом, когда дал подписку о неразглашении военной тайны. Так это тогда называлось.

Таким вот образом я попал в Тюратам, который в последствии был назван Байконуром. Байконур, это кишлак, который находился где-то в стороне от Тюратама - на расстоянии около ста километров. Это название Тюратаму (Байконур) было присвоено, то ли после запуска первого спутника Земли, то ли после полёта Гагарина - я уже не помню, на Байконуре я тогда уже не работал. Да это и не важно.

Важно другое, Тюратам это сплошные солончаки, растянувшиеся на пару сотен километров, а рядом река Сыр-Дарья, тоже в этом месте солёная. Почему это место было выбрано под космодром, я не знаю, разговоры были разные, то ли по причине удалённости от обжитых мест, то ли для специальной ориентации запусков ракет. Говорили многое, но, по-видимому, никто толком ничего не знал. Ближайшие райцентры были - на Востоке Джусалы - на Западе Казалинск - более чем на сотню километров удалённые от Тюратама.

Я попал в армию (в Тюратам) в весенний набор. Диплом в техникуме я защитил осенью - почти зимой. В Тюратаме, к тому времени, уже строились дома, были обжиты землянки. Устанавливались палаточные городки. Палатки были двойными - вверху и по бокам большая, а под ней меньшая. Прослойка воздуха, между внутренней и наружной стенками палаток, сохраняла тепло зимой, или препятствовала нагреванию воздуха в палатке летом. С жильём были, конечно же, проблемы. С работой проще, хотя… строить и отлаживать требовалось многое, и в довольно короткие сроки, да ещё с высоким качеством, что, в общем-то, не просто. С продуктами питания проблем не было, а вот с водой были большие трудности. Для умывания и купания использовали опреснённую воду, а для питья и приготовления пищи привозную, питьевую или минеральную. Железнодорожная ветка уже была проложена и строилась ещё одна. Воду везли в цистернах и в бутылках. С использованием воды не по назначению было строго. Провинившиеся получали внеочередные наряды, а бывало, и отправлялись под арест на гауптвахту. Но это редко - хотя… люди-то были разные. Надо отдать должное - работа была интересная. Работали с большим энтузиазмом, мы знали (наш взвод) что готовим полёты ракет в космос. С соблюдением тайны было строго - во-первых, был строгий «сухой» закон, и он повсеместно выполнялся, во-вторых, среди нас было много людей «из органов» и нарушителей отправляли неизвестно куда, - в общем-то, дисциплина была строгая. По-видимому, нас отбирали предварительно и тщательно - нарушителей дисциплины было мало, но всё же они встречались, а куда они исчезали я, ещё раз скажу, что не знаю куда, но я больше их не встречал никогда, - а помять у меня на лица исключительная. Это всё что я о них могу сказать. Надо сказать ещё, что содержались мы строго. Ни одно подразделение не общалось с другим подразделением без производственной надобности, - в общем-то, это была часть армии со строгой изоляцией подразделений. Но мы не знали, как это выполняется в других частях армии, поэтому принимали всё это как должное. Ещё раз повторю - нас же специально отбирали для такой работы. Поэтому я мало знаю, что происходило в других подразделениях, но в своём подразделении у меня была полная свобода действий как технических, так и организационных. В нашем подразделении было человек пятьдесят, - наверное, рота, уже не помню, да и не разбираюсь я в этом. Рота делилась на взводы. В нашем взводе было человек десять, может быть двенадцать. Да это и не важно, важно было то, что мы все были во взводе (и в чём-то даже) универсальными работниками. Во взводе, в основном, были инженеры, которые окончили заочные институты и работали на производственных предприятиях инженерами. Поэтому наш взвод как бы выделялся из роты, так как занимался чисто инженерными, и к тому же, непростыми вопросами. Кстати, в землянках мы прожили только пару месяцев, а потом переселились в благоустроенные дома. По два человека в комнату. Но всё это касалось только нашего взвода - о других я ничего не знаю. Всё это я подробно рассказываю потому, что такое начало моей жизни привело к тому, что я стал инженером без высшего образования, и судя по всему неплохим.

Учась в техникуме и работая на Балтийском заводе в городе Ленинграде (техникум был электротехническим) я в основном занимался электрооборудованием трофейных немецких и итальянских кораблей. В итоге выучил немецкий и итальянский языки, а потом и английский. Я, конечно, не был полиглотом, но, освоив четыре языка (включая русский язык), легко ориентировался во всех языках Европы и Америки. И как это нестранно, знание языков во многом помогало в инженерной деятельности - не надо ждать перевода книг. Хотя у нас в Советском Союзе не так-то легко было найти иностранные книги. Но, зная «лазейки» и общаясь с людьми, которые тоже знали иностранные языки, больших проблем с иностранной литературой не возникало. Но всё же иногда проблемы были. Например, я свободно читал документацию и книги, и всё понимал, что в них написано, но говорить не мог, так как у меня не было правильно поставленного произношения иностранных слов. Особенно это касалось английского языка. Поэтому я находился в странном положении, легко и быстро понимал, что написано, но говорить правильно ни на одном языке кроме русского не мог. Это создавало значительные трудности в общении с людьми, которые знали иностранные языки.

Преподаватель в техникуме «махнул не меня рукой» - я же учился заочно. Он пытался поставить мне правильное произношение, но это оказалось невозможным, так как в каждом языке свои правила произношения. А у меня в голове этих правил не было, когда я учил язык. Поэтому я мыслил так, как написано, и невольно создавал своё произношение, приближаясь в чём-то к латинскому языку. Я, по-видимому, человек от природы скрытный, хотя и произвожу впечатление общительного человека - жизнь научила быть таким. Война, блокада Ленинграда - мои родители были людьми военными и погибли при обороне города. Меня же отправили через Ладожское озеро, когда оно покрылось льдом, с другими такими же, как я детьми в тыл. И я в итоге попал в город Киров (теперь - Вятка, а он и раньше был Вятка) в детдом, - как я в нём выжил - сам удивляюсь.

Война страшное пиршество нелюдей, обозлённых животных, в общем-то, недостойных даже, называться людьми. В условиях войны, это непонятно кто или что со слабо развитым интеллектом. Они, теряя почти всё человеческое (иначе не выживешь), вынуждены принимать на себя удары войны, как судьбы. Особенно трудно тем, кто вынужден защищаться, да и тем, кто нападает «из-под палки» - не намного легче. Война недостойна людей, но её начинают, устраивают нелюди. Это не люди, это животные. Или всё-таки люди, но с крайне извращённой психикой, в общем-то, уже не человеческой.

И эта нечеловеческая психика культивируется и у простых людей, постепенным наращиванием ненависти к государству с которым собираются начать войну управляющие этими простыми людьми, в общем-то, уже нелюди. И для этого используются различные идеологии, и желательно запутанные, а ещё лучше мистические, например, фашизм. Фашизм относится к древнеиндийским философиям. Это, в общем-то, жёсткая кастовая система, разделяющая людей на касты. Переход из одной касты в другую невозможен - попросту запрещён. Что-то похожее наблюдается у пчёл и муравьёв. Фашизм был принят «на вооружение» Франко (Испания), Муссолини (Италия) и Гитлером (Германия). Гитлером в Германии наряду с фашизмом был создан национал-социализм и даже был заключён пакт о не нападении на Советский Союз. В Советском же Союзе ведь тоже был социализм, стремящийся в коммунизм, а это ведь идеология, построенная также на песке. Гитлер начал обстреливать Англию ракетами ФАУ-1 и ФАУ-2, и собирался вроде бы даже напасть на неё. Но Англия так ловко «закрутила» политику в мире, что Гитлер напал на Советский Союз. Был якобы такой случай во время войны. В одну из военных частей защищавших Москву (немцы уже рассматривали Москву в бинокли) приехали представители НКВД (Народный комиссариат внутренних дел, возглавляемый Берией) и арестовали одного из офицеров за то, что он перед войной резко критиковал политику Советского Союза сотрудничавшего с Германией. Вся военная часть, защищавшая Москву, где воевал офицер, поголовно погибла, а этот офицер остался жив, отсидев десять лет на Колыме. Зверства нацистов на территории СССР привели к тому, что фашист стал синонимом зверя. Хотя Испания, которая не участвовала во второй мировой войне, оставалась фашистским государством, пока не умер Франко. И никого это не волновало. Кстати, должность Генеральный секретарь, возможно, закрепилась в мире после Сталина, был же, да, кажется и есть Генеральный секретарь ООН. А, вообще-то, в мире много парадоксальных ситуаций, которые сложно объяснить с позиций обычной, формальной логики. По-видимому, люди это ещё только слегка развитые животные. Не знаю, так ли это или не так. А кто это знает? Ну, хватит философствовать, вернёмся в реальный мир.

С детдомом я вернулся после снятия блокады в Ленинград, по-видимому, благодаря родителям некоторых детей, у которых родители остались в живых, и занимали значительные должности в освобождённом от блокады Ленинграде. Не знаю, так ли это, но всё-таки, наверное, это так - об этом что-то говорили сами дети. Находясь в детдоме, я окончил семь классов школы и поступил работать на Балтийский завод - об этом я уже рассказывал.

Но вернусь к трофейным кораблям. Представьте себе орудийные башни и бронированные надстройки кораблей, в которых произошёл взрыв внутри. Допустим снаряд, крупного калибра пробил броню и взорвался внутри башни или надстройки, а там, допустим, есть собственный боекомплект, который тоже взорвался. В этом случае появляется пробоина, в которую может пройти вагон трамвая, и края этой пробоины, толщиной миллиметров сто вывернуты наружу, будто бы вскрыты гигантским консервным ножом. Это зрелище впечатляет и остаётся в памяти на всю жизнь. И потом ещё вас преследует запах гари и запах сгоревших человеческих тел - хотя это может быть просто самовнушением, и, скорее всего, это именно так. Вообще-то, находиться внутри таких «стальных трупов» кораблей психологически трудно, тем более одному, но человек ко всему привыкает, бывают ситуации и похуже. А изучение иностранных языков я начал с напоминающих надписей внутри кораблей и их документации, которая была на немецком и итальянском языках. Бывала документация и на английском языке, но редко, и не понятно как она к нам попадала.

Несколько слов о техникуме. Преподаватели в техникуме были прекрасными специалистами. Большинство из них работало в научно-исследовательских институтах и проектных организациях. В техникуме я хорошо освоил расчёт токов короткого замыкания в электрических сетях, всякие там периодические и апериодические их составляющие. А потом селективный выбор различных релейных защит, включая продольные и поперечные дифференциальные защиты и, конечно же, их расчёт. Писал по ним курсовые работы. А также курсовые работы по электрическим машинам и электроприводу с электромашинными усилителями. С ними мне пришлось столкнуться в Тюратаме, и, кстати, с магнитными усилителями тоже, с которыми я разобрался ещё на трофейных кораблях. В Тюратаме так же занимался релейной защитой подстанций.

В техникуме, к тому же, я выполнял контрольные работы по обмоткам электродвигателей - довольно сложные и утомительные. Да и все контрольные работы по всем предметам, кроме экономических и политических, их я безбожно списывал. А экзамены по этим предметам сдавали за меня другие учащиеся, а я за них, математику, физику и технические предметы, а так же бывало и иностранные языки, если только требовался письменный перевод.

В Тюратаме я пробыл не более двух лет, там мы ежегодно проходили медицинское обследование и довольно тщательное. У меня обнаружили затемнение в лёгких и плеврит, и я был комиссован из армии. У моего товарища тоже что-то обнаружили в лёгких, и мы поехали с ним к нему в Ташкент лечить «наши боевые раны» среднеазиатским солнцем. Возможно, заболевания у нас появились из-за постоянных простуд. Сначала жили в землянке, а потом работали на не отапливаемых электрических подстанциях. Температура наружного воздуха в Тюратаме летом была выше + 40 градусов по Цельсию, а зимой ниже - 30 градусов по Цельсию, да ещё и с ветром. В общем, климат-то континентальный, да ещё и с водой проблемы.

В Ташкенте я устроился на работу на пивоваренный завод, и поступил, успешно сдав вступительные экзамены, в Ташкентское отделение Всесоюзного заочного института на физический факультет. Но после первой зимней сессии в институте, я перешёл работать в Ташкентское наладочное управление. И вскоре уехал в командировку в город Усть-Каменогорск на Свинцово-цинковый комбинат. Когда я вернулся в институт, в город Ташкент, на весеннею экзаменационную сессию, то оказалось, что Всесоюзного института уже нет, его закрыли. А меня «без меня женили», перевели в какой-то Ташкентский институт, уже не помню какой, на сантехническое отделение. Я естественно, психанул, и ушёл из института по собственному желанию, но справку об окончании первой сессии, с оценками экзаменов, взял. Проработав ещё около пяти лет в наладочном управлении, и объездив ряд предприятий Советского Союза, конечно же, приобрёл большой инженерный опыт и знания. Приходилось налаживать и запускать крупные электрические генераторы на электростанциях и крупные синхронные электродвигатели на различных предприятиях. А также оборудование прокатных станов с громадными маховиками и синхронными двигателями со сложными системами управления. Попутно познакомился с различными отраслями производственной техники. Я работал уже старшим инженером - руководителем небольшой группы наладчиков. Но по образованию оставался техником электриком. На это, конечно же, обращали внимание в отделе кадров, но я, как правило, находился в командировках и об этом забывали «откладывая в долгий ящик». Мне же об этом сообщали мои руководители, но дальше разговоров дело не шло, так как убрать с налаживаемого объекта руководителя работ «дороже», чем нарушить некоторую формальность. А, вообще-то, в то время наше социалистическое государство представляло собой крепко сцепленную пирамиду, практически монолит, стоящий на каменном, скальном основании. И потребовалось, почти сорок лет неимоверных усилий мировой олигархии (финансистов и олигархов) для того, чтобы разрушить сначала основание пирамиды, а потом также и её. По-видимому, та социалистическая система, на которую опиралось наше государство, имела тот недостаток, что она в своей основе, в свою очередь, опиралась на утопическую коммунистическую партию, которая и привела, в конечном счёте, к гибели - разрушению жёсткой пирамиды. Но это отдельная неблагодарная тема для обсуждения.

Тут я прервал его, и спросил:
- Вы наверно имеете в виду так называемый тираноутопический социализм, построенный Сталиным-Джугашвили, и прочно удерживаемый им, до самой своей смерти?

После смерти Сталина эта утопическая системе начала постепенно разваливаться, не выдержав натиска Интеркапитала.

Ведь кажется, предлагался, вроде бы даже Косыгиным, способ противостояния Интеркапиталу, который бы лишал его возможности (не прямо, а косвенно) разваливать нашу государственную систему. Способ этот, заключался в том, чтобы передать нашу лёгкую промышленность и сельское хозяйство в частные руки, но под строгим надзором государства. При этом, оставив в руках государства тяжёлую промышленность, финансовую систему - банки, образование и прочие государственные учреждения, не допускающие внедрения в стране «демократии». Этого государственного органа мировой олигархии разрушающего все пирамиды - включая себя, то есть саму «демократию».

Конечно же, кроме той пирамиды, что стоит в основе верховной власти планеты Земля. Эта единственная пирамида, а вернее власть, сосредоточена в руках группы финансистов и олигархов. Эта группа представляет собой тщательно скрытую верховную надгосударственную систему, косвенно, а не прямо, управляющую Землёй. А вот есть ли там, у них, пирамида? В этом я не уверен. И вообще существует ли эта верховная власть? А быть может её - вообще нет?

Но Косыгину, предлагавшему изменить общественно-политический строй страны Советов, чтобы противостоять Интеркапиталу, воспротивилась коммунистическая партия Советского Союза уже, к тому времени, коррумпированная этим же Интеркапиталом.

Так ли это всё - досконально не знаю, но по некоторым косвенным признакам такая система управления миром (Интеркапитал) прослеживается, но тщательно скрывается и дезавуируется всевозможными способами. Ещё раз повторю: Тек ли это, я не знаю. Да, по-видимому, никто не знает. Для того чтобы скрыть это, задействованы такие силы и деньги, что их не перешибёшь ничем. Скорее всего, деньги «изобретены» этими же верховными управленцами, и повсеместно внедрены во всём мире. Им то что - им хорошо, а мы «расхлёбываем».

Повторю ещё раз, а может быть, этого ничего и нет, - а только это всё нам кажется (а деньги-то есть). А если кажется, креститься надо - и тремя пальцами, сложенными щепоткой, а не двумя, как никоновцы - староверы. А может быть все-таки, креститься надо двумя пальцами? - староверы-то ближе к Иисусу Христу, по времени. Ведь от эры-то Иисуса Христа, у нас начинается отсчёт времени, начиная с царствования Петра Первого. До Петра Первого в России была другая временная шкала, и сейчас по этой шкале семь тысяч какой-то год. И (опять, кажется) отсчёт времени шёл от сотворения Мира. Так что «основа» развития человечества, это, по-видимому, религия (и неважно какая) - она возможно и превратила животное (может быть и обезьяну?), опять-таки в животное, но уже со слегка развитым интеллектом.

А, вообще-то, первые приняли христианство армяне в 301 году (от рожества Христова) и ассимилировали у себя в государстве евреев. А потом приняли христианство уже Грузия и Византия в 325 году, то есть Византийский (Римский) император Константин - в честь его-то и назван город Константинополь в Византии (сейчас это Турция). А Россия приняла христианскую религию почти в 1000 году (кажется, в 998 году). А, вообще-то, христианство разделилось за 2000 лет на множество направлений и сект, которые между собой враждуют, и естественно не могут найти «общего языка». Отдельные виды животных тоже враждуют между собой, а некоторые и поедают друг друга. К несчастью, а может быть и к счастью, так устроен мир.

Я был у армян около их главного христианского храма в какой-то религиозный праздник. Храм выдолблен в скале. В храме шло богослужение, там что-то пели. Пели печально и красиво, но не заунывно. В наших же православных церквах, да кажется и в католических тоже, поют заунывно. И это пение подспудно внушает чувство безысходности - так или это? Может быть и не так. Может быть, мне это только кажется? Но вернусь к армянскому храму. Около храма площадка с чашей для жертвоприношения. К чаше подводили баранов, надрезали им ухо, и кровь капала в чашу, а потом этих баранов «пустили» на шашлыки. Но я не видел, чтобы кто-то из армян, хоть как-то крестился, двумя или тремя пальцами, по-видимому, это у них не принято. А крестятся ли в храме - я не знаю. И вообще у них у всех были радостные лица - ведь праздник же. А в наших церквах, как правило, при богослужении лица хмурые и очень сосредоточенные, и в праздники тоже. А ведь армяне, по времени, вроде бы ближе всех к Иисусу Христу - они-то первые приняли христианство. Вот и попробуй, разберись во всём этом - хотя всё это прямо «на глазах». И ни дай Бог рассказать об этом при наших верующих, особенно женщинах, «глаза, выцарапают» и скажут так, и было, - пришёл к нам слепым и уйдёт не прозревшим. Но это последнее - шутка. А может быть и не шутка - лишится глаз-то!

А, в общем-то, это всё сказанное выше не имеет никакого отношения к тираноутопическому социализму - так что извините, просто слегка увлёкся.

Сосед, по скамейке улыбнувшись, ответил:
- Извинятся, в общем-то, незачем. Мысль, а вернее предположение об управлении Землёй группой финансистов и олигархов ненова, она высказана группой людей проводивших в жизнь «Концепцию общественной безопасности». Но, как и всё в мире эта концепция до такой степени была разбавлена «водой», что утонула в ней. Так сейчас всё «тонет» в мире «демократии». Возможно, в этом мире утонет и сама «демократия», а с ней и сама биосфера Земли с населяющими её сатанистами. По-видимому, такому разрушению противопоставить ничего нельзя, во всяком случае, так сейчас, кажется. Но поживём - увидим. Если конечно доживём.

Термин же, тираноутопический социализм, мне понравился. Он чётко определяет жёсткую политику Сталина. Да в то время, особенно после революции, иная политика была и не возможна. Идея коммунистического общества, внедрялась в жизнь, возможно, самой «демократией». А о самой «демократии» можно сказать следующее: «за что боролись - на то и напоролись». В конце концов, по-видимому, хвалённая западная «демократия» сделает себе повсеместное и окончательное харакири. Предполагать можно многое - вплоть до Всемирной ядерной войны, которая погубит всю биосферу планеты Земля.

Но как говорится: «Вернёмся к нашим баранам». Шло время, я взрослел, и постоянные командировки по всему Советскому Союзу, начинали угнетать - хотелось чего-то постоянного. Денег у меня было много. Я не пил, не курил, был почти вегетарианец, меня не прельщал запах мяса возможно потому, что в блокадном Ленинграде ел полусырых кошек и прочую дрянь, типа крыс и мышей, пока они были, и их можно было поймать. Мы их ловили на удочку и кошек тоже, хотя с кошками сложнее, они сильнее и, по-видимому, умнее. А потом и их не стало, ни кошек, ни крыс, ни мышей - всех съели. А равнодушие к мясу у меня, наверное, ещё и потому, что съел крысу, которую, по-видимому, травили мышьяком, но она осталась жива, а я чуть не умер. К тому же, у меня был пониженный половой инстинкт - это возможно тоже связанно с блокадой. Видел мёртвых страшно худых голых женщин, которые у меня постоянно стояли перед глазами, а зрительная память у меня исключительная - я уже об этом говорил. Да, наверное, многие мои психологические отклонения, связаны с детскими впечатлениями в блокадном Ленинграде, которые я не могу забыть. А может быть и частично с работой на строящемся космодроме в Тюратаме. Некоторые из работающих там считали, что нам что-то добавляют в пищу для снижения половой активности, и соответственно для повышения работоспособности. С моей же точки зрения, это мало вероятно, так как любое воздействие на психику, даже наркотики, могут только кратковременно повысить рабочую активность, а потом понизить её и надолго. Самое же страшное заключается в том, что любое воздействие на психику человека медикаментозно, может понизить его интеллектуальный уровень, и возможно навсегда. Но это всё так - к слову сказано.

Короче, меня не тешили те мимолётные радости, которые тешат нормальных мужчин, а потому меня полностью увлекала интересная, интеллектуальная работа, которой я посветил свою жизнь. И даже теперь не жалею об этом, а продолжаю в меру сил заниматься работой, которая меня увлекает.

Первый раз я женился на красивой женщине, но жена оказалась очень активной в половом отношении, и мы быстро разошлись. На женщин я почти не обращал внимания, а вот они, наверное, поэтому так и липли ко мне - было аж неприятно. Повторно я женился на фригидной женщине, но, несмотря на это, у нас было двое детей. Жена уже умерла, но дети живы и живут своими семьями. Но это так, немного о себе и личной жизни, да и это всё, как говорится, опять-таки, к слову будет сказано.

В общем, я, как уже говорил выше, решил покончить с командировками. Во-первых, время идёт, я уже почти взрослый, без интеллектуальной работы уже не могу себя представить, а высшего образования нет, и меня могут в любой момент лишить этой работы, чисто формально. Я же нахожусь в общественной пирамиде, и должен подчиняться её правилам - для интеллектуальной работы необходимо высшее образование, это первое и необходимое условие. Во-вторых, необходимо членство в коммунистической партии, для продвижения по служебной лестнице. Как не странно, но об этом я ещё тогда ничего не знал - это второе необходимее условие, но его иногда можно и обойти, но это очень тяжело и не всем удаётся это сделать.

То же, можно сказать и о высшем образовании, и это тоже, как в дальнейшем оказалось, можно обойти, если учится в институте заочно, и находить причины чтобы его не заканчивать. Но тогда максимально-возможная должность - старший инженер, и это меня вполне устраивало. Должность ведущего инженера невозможна без диплома инженера. Не говоря уже о более высоких должностях - инженер проекта и так далее, но это уже люди занимающиеся организацией производства и не вникающие в технические тонкости устройств, а, следовательно, как только что говорилось, занимающиеся только организацией производства. И так до директора завода, а потом и до министра какой либо отросли производства. На этом можно и закончить - президент страны нас не интересует, а тем более, не дай Боже, её партийный руководитель. Это не только не для нас, это для нас просто страшно - попасть в беспросветный тупик. Но это, конечно же, шутка, но с намёком на некоторые обстоятельства, о которых, лучше умолчим. Но это тоже - шутка.

И так: «Наши цели ясны - задачи определены - за работу товарищи», крылатая фраза Хрущёва. Этому «глубокомысленому высказыванию» мы и последуем - наша цель старший инженер и не выше. Только интересная, интеллектуальная самостоятельная работа и желательно без вмешательства в неё партийных деятелей. «Боже спаси меня от друзей, а от врагов я сам спасусь», - кажется, крылатая фраза зеков. Так ли это? - возможно я и ошибаюсь. Ну да ладно… - продолжим повествование дальше.

Я приехал в один из южных городов Советского Союза, потому что мне удалось в нём купить квартиру, а в те годы это было не просто. Квартиры обычно давали бесплатно, но при необходимости могли и забрать, предоставив, например, другую квартиру, с меньшей площадью или худшими жилищными условиями. Такие квартиры назывались ведомственными. Были и неведомственные квартиры, но их было мало, и получить их было очень сложно. Очереди на них были громадными, и почти всегда находились причины, чтобы задержать получение квартир тем, кто наконец-то дождался своей очерёдности на их получение, как правило, после изматывающего многолетнего ожидания. Ссылки на отказ в предоставлении квартир были бытовые и производственные. И делалось это, как правило, чтобы продвинуть вперёд по списку своих людей. Часто в результате споров возникали судебные процессы, которые в очень редких случаях перерастали в уголовные. И ещё реже кого-то из виновных судили и приговаривали к тюремному заключению. Купить квартиру было невозможно, закон это запрещал. Но люди оставались людьми, несмотря на всякие законы, то есть животными со слегка развитым интеллектом. И хотели получить «конуру» и желательно отдельную, с как можно большим количеством комнат, и со всеми бытовыми удобствами в квартире. Поэтому и возникали все махинации с квартирами. Их-то, квартир на всех не хватало. Хотя их постоянно строили, но и население росло, такой закон «живой материи» - трактовка Владимира Ивановича Вернадского - улучшаются условия жизни, резко возрастает количество особей. Опять-таки, животные со слегка развитым интеллектом. Понимая это, я правдами и неправдами, нарушая закон, купил двухкомнатную квартиру в городе, где меня никто не знал.

Квартира была отдельной со всеми бытовыми удобствами. В квартире была горячая и холодная вода и водяное отопление. По условиям того времени, квартира была прекрасной. И я в ней пока жил один. Работая в наладке, я жил, как правило, в гостиницах, и ни всегда в
лучших. Поэтому квартира для меня - это хоромы типа дворца. Деньги у меня были, и я не спешил устраиваться на работу. Хотя уже начинал скучать без работы, привык же всю жизнь работать, а тут вдруг многомесячный отпуск. Дома я не готовил, а ходил в рестораны и столовые. На ужин брал в магазине, что ни будь лёгкое. Потом купил холодильник, уже начиналась зима, но очень мягкая, почти без морозов. На кухне был газ и раковина со смесителем для горячей и холодной воды. Так я постепенно начинал пользоваться кухней.

И тут меня вызвали в милицию. Я сообразил, что меня считают тунеядцем, или каким ни будь крупным вором или дельцом. И на меня, скорее всего «настучали» две старушки, живущие со мной на одной лестничной площадке. Я захватил с собой паспорт и сберегательную книжку, где была указана пятизначная цифра моего «капитала». А так же захватил с собой, трудовую книжку, в которой было указано, что по специальности я старший инженер-наладчик, и на множестве вставных листов перечислены все премии и гонорары за изобретения, рационализаторские предложения и статьи в научных журналах. В милиции меня встретили формально и строго, но когда я выложил им на стол все свои документы, они резко изменили ко мне отношение и даже начали оправдываться - объясняя, что на меня поступил ложный донос моих соседей.

Я пришёл домой, надел на голову милицейскую фуражку, которая осталась в платяном шкафу от бывших жильцов этой квартиры, и позвонил в дверь старушек, живущих со мной на одной лестничной площадке. Когда одна из них открыла дверь (спросив предварительно, кто там, а я же ответил резко, милиция), то я увидел перед собой бледное приведение, которое, увидев меня, упало на колени и начало молить о пощаде. В глубине комнаты вдруг раздался громкий вопль, и потом последовали громкие рыдания. Я чуть было не попросил прощения за невольный испуг, но, собрав всю волю, решил довести дело до конца. Я грозно заявил им, что в ближайшее время состоится суд, и каждая из них получит не менее пяти лет строгого режима, в колонии тоже не менее строгой, за клевету на работника милиции. Наверное, это было слишком «громко» сказано, раздался вой как над покойником, и они обе обливаясь слезами, пытались целовать мои туфли, перемежая вой с просьбой простить их грешных, не разумных и окаянных. Мне пришлось над ними «сжалится», и я сказал им, что суда не будет, если они в письменной форме покаются в ложном обвинении представителя власти, и письменно принесут извинения и, тоже письменно, поклянутся больше никогда не возводить ложных обвинений на исполнительную власть. И добавил ещё, что это строго секретно, и если это станет кому-либо известно, то тогда суд состоится, и уже ни какого снисхождения им не будет. Они согласились с таким требованием и сели писать объяснительные и покаянные записки, которые с поклоном передали мне через два дня. Столько времени им потребовалось, чтобы написать первый вариант записок. Я его забраковал, сделал устные замечания, и они ушли переписывать всё ранее написанное. И так повторялось пять раз, пока я благосклонно не принял, написанные ими покаяния и обещания, и сказал, что положу их в сейф на сохранение. Ещё раз, предупредив о необходимости сохранения тайны их исповеди, и возможных последствиях, в случае нарушения обоюдной договорённости. Они потом, встречая меня на площадке, низко со мной раскланивались. Мне это, в конце концов, надоело, и я их предупредил, что таким образом они могут выдать тайну исповеди. Они очень испугались и перестали кланяться, когда здороваются. Думаю, что, таким образом, я, до конца их жизни, отучил их писать на людей кляузы. Но всё-таки периодически им напоминал о необходимости сохранения строгой тайны, которую я ради их благополучия взял на себя. Вот такой трагикомический случай был в моей жизни.

После года отдыха в течение, которого я привёл квартиру в идеальное состояние, заменив мебель и кое-что из сантехники, истратив на это небольшую часть своего «капитала». Я не вынес изнуряющего безделья и устроился на завод старшим инженером в лабораторию наладки заводского оборудования и оборудования подстанций.

В этом городе было несколько институтов, был и политехнический, преподаватели которого сотрудничали с нашей лабораторией. Кроме того, многие студенты писали у нас дипломы и курсовые проекты. Меня «свели» с проректором института по вечернему и заочному образованию, и он предложил мне, сдав пару экзаменов, поступить на первый курс энергетического вечернего факультета по специальности «автоматика и телемеханика». Я тут же написал заявление, через какое-то время сдал экзамены, не помню уже по каким предметам, и был оформлен на первый курс вечернего факультета.

С начала сентября начал посещать вечерние занятия. Меня освободили от некоторых предметов, которые были указаны в предоставленной мной справке, об окончании первого семестра физического факультета, но математику и физику я решил сдавать, чтобы восстановить забытое в памяти и приобрести опыт учёбы на вечернем отделении. Я же первый раз в жизни начинал учиться почти на очном факультете. Первый курс я закончил очень хорошо, были почти одни «отлично». С историей то ли ВКП(б), то ли КПСС (уже не помню), и с марксистко-ленинской философией проблемы были, но мне их «помогли» сдать не сдавая. Опять же преподаватели института сотрудничали с нашей заводской лабораторией. Но самое главное успокоился отдел кадров, в который я представил справку об учёбе в институте. И кстати успел ещё взять справку для отдела кадров, об учёбе на втором курсе.

Всё складывалось прекрасно, - но я в это не верил - так не бывает. Я оказался к несчастью прав в своём неверии. В конце, кажется, ноября уже плохо помню, в институт приехала строгая комиссия из города Москвы, что-то там натворили грузины со своими взятками. Начались изнуряющие проверки, кого-то из преподавателей уволили из института, а кого-то отдали под суд, а меня отчислили из института. Что-то было нарушено при оформлении меня на первый курс вечернего факультета. Комиссия была жестовая - докапывалась до всяких мелочей, на которые зачастую просто ни кто не обращал внимания. Из института было отчислено, что-то около двадцати студентов. И говорили, что был убит один студент грузин - так «топили концы в воду».

Ни о каком восстановлении меня в институт в течение нескольких лет не могло быть и речи. Пришлось сдавать вступительные экзамены на заочный факультет, после сдачи, которых меня перевели на второй курс, по справке с вечернего факультета. Окончив второй курс, я взял академический отпуск на два года.

В лаборатории завода я занимался автоматикой сталеплавильных печей на новых элементах. Предстояли работы по завершению последних этапов разработки системы управления. Без меня никто не мог этого сделать. Оформление документации, опять с непосредственным моим участием. Изготовление действующего макета для ВДНХ. Оформление двух изобретений, с поисками аналогов в библиотеке и прочие сверхсрочные работы. Двадцати четырёх часов в день не хватало, когда уж тут учится, да и чему? По разработке этой автоматики два студента политехнического института писали дипломные работы и три студента курсовые работы. В общем, работы было выше головы. Главный энергетик завода заявил, что отдел кадров берёт на себя и политехнический институт тоже, но при условии, что я уложусь в сроки по завершению работ по автоматике сталеплавильных печей. Оба мы свои обещания выполнили, в течение трёх лет всё по автоматике печей было сделано, оформлено и сдано в эксплуатацию. А в политехническом институте и отделе кадров, ко мне претензий не было.

После этого я восстановился в институте и сдал экзамены за первый семестр третьего курса. И это в течение целого года. Быстрее не получалось. И так за четыре года я продвинулся на полтора курса. С математическими, физическими и техническими дисциплинами у меня в институте проблем не было. А вот с политическими, философскими и экономическими дисциплинами проблемы были большие. Я эти предметы не мог освоить, я попросту - их просто не понимал. Мне не за что было в них «ухватится» чтобы потянуть ниточку и распутать весь «клубок». Прочитав страницу этой жуткой белиберды, которую я просто не мог понять, так как в этих рассуждениях не было ни какой логики, я просто закрывал книгу. Мой организм эти предметы просто не воспринимал. От чтения их у меня начиналась мозговая тошнота. А поэтому я их просто ненавидел, - но это, наверное, всё-таки громко сказано. Наверное, если бы по этим предметам, мне ненужно было сдавать экзамены - я бы их просто не замечал. И не обращал бы на них никакого внимания. Для чего и кем они были включены в программу института? По-видимому, Богом проклятыми коммунистами, которые забивают головы здравомыслящих людей несусветной чушью, которую нормальный человек не может понять, а может быть и не хочет, потому что у него голова забита насущными техническими или хозяйственными проблемами. А об экономике и политике у него «голова не болит!», если эти предметы его не касаются. Так что неудивительно, что как только исчез тиран Сталин, они, коммунисты, тут же начали разваливать Советский Союз - в частности, цепочка Хрущёв - Брежнев - Горбачёв, и не столько они, сколько их прихвостни, типа Чазова и прочих деятелей близких к ним. Но это невольное отклонение от темы, с взглядом в будущее, ещё не наступившее по времени повествования.

И так, сдавать экзамены и зачёты по этим экономическим, философским и политическим предметам приходилось студентам, за которых я сдавал зачёты и экзамены по математическим, физическим и техническим предметам. Такой опыт у меня был накоплен ещё в техникуме. Тем более мне в этом помогали преподаватели института, которые сотрудничали с нашей заводской лабораторией. Иногда удавалось просто «получить» зачёт или «сдать» экзамен. Но всё это требовало значительного времени и усилий, а времени не хватало, надо было заниматься работой, и не по восемь часов в день, а гораздо больше. Ведь кроме разработки, контроля изготовления, а потом и отладки, требовалось ещё и оформление документации. Время на учёбу выделялось мной по остаточному признаку. Учитывая небольшие мои потребности в еде, одежде и прочих бытовых условиях, казалось бы, можно было бы выделить время для учёбы в институте. И действительно, мне удавалось «выкраивать» время на учёбу, но его было мало, и постоянно не хватало, а это раздражало и напрягало. К тому же необходим был и отдых. Но отдых не пассивный, а активный, а это спорт - походы на байдарках и в горы.

Я привык, работая в наладке поступать так: Закончив работу по наладке какого либо оборудования, и потом сдав по нему необходимую документацию - и всё это, месяца за два - максимум за три. И после этого всего у меня появлялось свободное время - неделя или две, которые я мог использовать по своему усмотрению.

На заводе же такой режим работы был невозможен - восьми часовой рабочий день ежедневно и месяц отпуска в год. Мне такой режим работы был непривычен, да ещё и заочная учёба. Но надо было привыкать к такому режиму работы. Слегка разнообразив его авральными работами, а потом отгулами за неё. Такой я режим работы и выбрал. Но к нему нужно было приучить начальство, постоянно находя такие работы, и согласовывая их с высшим руководством, а потом ставя начальство перед свершившимся фактом, но не нагло, а тонко - беря, начальство в соавторы. Такой вариант чётко работал. Но действовать надо было осмотрительно и планомерно, перемежая такой режим работы с обычным режимом - восьмичасового рабочего дня. Всё мне это со временем удалось организовать.

Но под «ногами болталась» учёба и везде сущие партийные органы, от которых не было «продыха». А всё ведь Ульянов-Ленин с его манией всемирного коммунизма. И это для животных со слегка развитым интеллектом, так называемых людей, которые тут же и сразу приспособились к «кормушке» - коммунистической партии. Но как всякая вроде бы «бесплатная кормушка», она обоюдоострая - за всё, всё-таки, надо платить. И этим «деятелям» нужно было развернуть сверхпоказную деятельность, втянув в неё часть народа страны Советов, тех, кто хотел получить высшее образование, и тех, кто по недомыслию и слабости характера шёл во всякие там партшколы - от очных партшкол, вечерних и даже заочных. От этих партшкол можно было как-то отбиться при «жгучем» желании, как от членства в партии. А вот для получения высшего образования (очного) отбиться никак не удавалось, все поголовно были комсомольцами, а кое-кто и коммунистами. А вот при заочной учёбе легко было отбиться от всяких там дополнительных строго необходимых политзанятий на заводе - убеждая проводящих их в том, что такие занятия проводятся в институте. А в институте расплачиваться за них сдачей экзаменов по математике, физике и техническим дисциплинам, что, в общем-то, не сложно для меня. Поэтом математику, физику и некоторые технические дисциплины я знал хорошо, надёжно и уверенно - это во многом помогало мне в работе.

Приведу пример моего членства в комсомоле. Какой то сотрудник отдела кадров каким-то образом узнал, что я был когда-то, ещё в Тюратаме, комсомольцем. Да был, но после переезда в Ташкент - забыл. Так, или почти так, я объяснил в комитете комсомола на заводе. Мне же сказали, придётся вспомнить, - а то вылетишь с завода. Я подумал, и ответил, что как бывший юный пионер: «Всегда готов!» - вступить в комсомол. Билета-то у меня не было, я его выкинул. Мне сказали, пиши заявление, и я, конечно же, написал, но с условием, что торжественного приёма не будет. Мне ответили: «баба с возу - кобыле легче», на том и порешили.

Но этим всё ни кончилось. В электроцехе, куда меня прикрепили по комсомольской линии, был парторг, который почему-то мечтал сделать меня коммунистом, а, вообще-то, не он один. Они все, коммунисты, такие: «им плохо - когда другим хорошо». Мне оставалось пару месяцев, до того момента, когда я навсегда расстанусь с комсомолом.

В цеху в то время было организованно очередное комсомольское собрание. Возможно даже ради меня. Но за это я не ручаюсь, но предположить такое могу.

Комсомольские собрания я, как правило, не посещал. Ещё чего - тратить время на пустую болтологию. У меня свободного времени не было, оно было у заядлых коммунистов и комсомольцев, они просто не знали, на что его тратить - некоторые (а возможно и большинство) из них были освобождены от работы. А комсомольские и партийные собрания для них были развлечением - перелопачивать воздух впустую. А можно и поразвлечься, если глупая жена написала на своего мужа в партком заявление. Там можно задавать такие вопросы, от которых муж и жена, не знать будут, куда прятать глаза и краснеть как майские маки. И таких случаев сколько угодно.

Парторг же цеха предупреждал меня, и несколько раз, что я обязан быть на этом собрании. Я хотел его спросить, с чем связанна необходимость посещения мной этого собрания, но передумал, так как почти угадал причину. Собрание было организованно, в основном, из-за меня. Но были и другие, второстепенные вопросы. Собрание посвящалось тому, чтобы сделать меня комсомольским вожаком на пару лет, а потом автоматически принять в партию. Но я к этому был готов, но не к вступлению в партию, а к разгрому этого фарса. Я, конечно, рисковал, и поэтому, хорошо продумал свою защиту и нападение. Собрание началось с выдвижения меня в лидеры. Я спокойно выслушал дифирамбы в свой адрес и попросил слова. Парторг не ожидал, слегка растерялся, хотел что-то возразить. Но я жёстко настоял, на необходимости выступления и взял собрание «в свои руки». Парторг настолько растерялся, что упустил подходящий момент, чтобы меня одёрнуть и захватить инициативу ведения собрания. Фактор неожиданности сработал - я оказался на коне, а парторг под копытами коня. Не буду подробно воспроизводить собрание, хотя я его помню, а только выделю главные моменты. Я рассказал собранию, что тронут, и даже очень, таким предложением. И очень бы хотел воспользоваться представившейся возможностью стать комсомольским лидером. Но не решаюсь, так как в комсомоле не больше года, и, вообще, ни в чём партийном не разбираюсь, и очень загружен на работе и так далее, и тому подобное, и прочее. И хотел бы предложить более достойные кандидатуры. Увидев заблестевшие глаза ярых комсомольцев, я назвал их фамилии (к собранию я подготовился) и сразу же предложил обсудить их кандидатуры. Началось обсуждение, и так рьяно, что про меня почти забыли. А я только «подбрасывал хворост в огонь». Парторг больше со мной не здоровался и грубо говоря «воротил насторону рыло». Да ну и бог с ним с парторгом. Вот таким образом я избавлялся от навязчивости этих убеждённых бездельников коммунистов. Среди коммунистов (повторяю ещё раз) было много освобождённых от работы парторгов и комсоргов. О них я в основном и веду речь, когда говорю о бездельниках. Они жили своей жизнью, а я своей.

Приведу ещё пример, который, показывает, что среди преподавателей общественных дисциплин были и порядочные люди, по каким-то причинам попавшие в среду коммунистов.

Вообще-то, среди рядовых коммунистов (а их подавляющее большинство), было очень много людей, которые попали в их среду случайно или просто по глупости, а большинство людей по своей мягкотелости - неумению сопротивляться никакому, даже самому слабому принуждению. Таких людей я ни считаю коммунистами, они попали в их среду случайно. Они с таким же успехом могли стать и национал-социалистами, и иудеями, и даже мусульманами, да, вообще, кем угодно. Они безапелляционно считают: «О чём тут думать - трясти надо». Как в анекдоте про кокосовую пальму, которую до сих пор трясёт абориген. Про лежащую рядом с пальмой палку, которой обезьяна сбила до его прихода с пальмы орех и съела. А скорлупа от ореха остались, и абориген её, к его несчастью, увидел, а если бы не увидел, то прошёл бы мимо пальмы. Но коммунистом всё равно бы стал - заставили.

Когда я выезжал в командировки, то всегда брал с собой открепительные талоны из института на сдачу экзаменов - вдруг повезёт. Как правило, не везло, но бывало всякое и даже интересное. Вот один из примеров везения - он может даже показаться странным.

Мне сказали на заводе, куда я приехал в командировку, что у них в университете есть преподаватель философии, кабардинец, который очень странно принимает экзамены у заочников. Он собирает человек десять - пятнадцать заочников, рассаживает их вокруг большого полукруглого стола у себя в кабинете и начинает задавать вопросы по диалектическому и историческому материализму. Начинает с диалектического материализма, а заканчивает историческим материализмом, конечно, если ещё кто-то остаётся за столом. При этом зачётки он не требует, а берёт их только тогда, когда собирается ставить оценку. Обычно больше четвёри, он не ставит - в основном тройки. Принимает он экзамен так: задаёт первый вопрос и пускает его по кругу (слегка изменяя для каждого студента), потом второй, а потом третий. Тем, кто не ответил ни на один из вопросов, он предлагает покинуть кабинет. Потом следует ещё три вопроса. И так пока он решит, что оставшиеся за столом достойны тройки. Кто соглашается на тройку, он берёт у того зачётку и ставит оценку. Кто рассчитывает на четвёрку - продолжает отвечать на вопросы. Покончив с диалектическим материализмом, переходит историческому материализму. И так далее. Я ответил на все вопросы по диалектическому материализму, и на два, три вопроса по историческому. Он почему-то зачётку у меня не требовал, а когда все уходили, предложил мне остаться. Когда мы остались вдвоём, он сказал, что я прекрасно разбираюсь в диалектическом материализме, но совершенно не знаю исторического материализма, и спросил, почему это так? Я искренне ответил, что в историческом материализме нет логики. Он на мгновение задумался, а потом рассмеялся, и сказал, что я совершенно прав. Потом предложил мне две тройки - и с философией покончено. Я не раздумывая, согласился. Но так было не всегда. А как было всегда - я уже рассказывал Вам.

Шло время, я уже был между четвёртым и пятым курсом заочного факультета, специальности «автоматика и телемеханика». Какие-то предметы мною ещё небыли сданы за четвёртый курс (их было гораздо больше), а какие-то уже были сданы за пятый. Учебная программа в институте с течением времени менялась, я же двигался вперёд медленно. Мне-то спешить было некуда. На заводе я занимался разработкой новых устройств. А, учась в институте, глубоко изучал те технические и научные дисциплины, которые мне были необходимы, и появлялись в программе института, заменяя старые. Например, вместо ТММ (тут моя могила или теория механизмов и машин), появилась дисциплина РКТМ (расчёт и конструирование точных механизмов) и обе эти дисциплины я основательно изучил и освоил. Наряду с ТММ и РКТМ были и другие предметы, которые исчезали, а вместо них появлялись другие - вроде бы аналогичные. Так же появился предмет: Теоретические основы кибернетики и конечных автоматов. Эти установочные лекции я посещал трижды, но ничего не писал, а просто очень внимательно слушал. Их читал декан нашего факультета. Читал прекрасно, с множеством примеров. Я и сейчас помню эти лекции, но не буду отнимать у Вас, да и у себя время. По этой дисциплине был курсовой проект. Я его написал и сдал, и получил за него оценку «пять». Такого у заочников не бывает. Декан заметил меня, когда я слушал его лекции третий раз. И спросил, не ошибся ли он, так как видел меня на предыдущих лекциях. Я ответил, что он не ошибся, что я их посещаю уже третий раз. Он задал мне пару вопросов, а когда взял мою зачетку и увидел мою фамилию, то поинтересовался, не мой ли был курсовой проект (по этой же дисциплине) за который я получил у него «пятёрку». Я ответил, что мой. После этого мы стали почти друзьями, и он во многом помог мне в учёбе. В общем-то, это был не единичный случай, когда я приобретал хороших знакомых среди преподавателей института. И они мне во многом помогали. Например, в сдаче экзаменов по «коммунистическим» дисциплинам.

Настала тяжёлая пора - приближался развал Советского Союза. Это было видно по тому, что происходило вокруг. Не буду Вам рассказывать об этой поре - всем было трудно. Да, по-видимому, и Вам в ту пору было не легче, чем мне. И вот тут мне помогли мои товарищи - преподаватели в институте. Они предупредили меня о том, что институт нужно срочно заканчивать, так как неизвестно что будет, как говориться, завтра.

И я в течение года, закончил оставшиеся почти два с лишним курса. Взяв на заводе, опять-таки, с помощью главного энергетика, несколько отпусков. У меня их, неиспользованных, было много. Я как будто предчувствовал, что они мне пригодятся. И, в общем-то, оказался прав. По-видимому, тут нет ничего удивительного, я ведь видел, да и догадывался, к чему всё идёт. Как в песне: «…А мы идём, мы движемся вперёд. И если кто ни будь, нечаянно помрёт…». А ведь так и получилось.

Простите, я Вам забыл сказать, что на заочных факультетах, было, не пять курсов, а шесть. Но это опять-таки к слову будет сказано.

В заключение - скажу следующее: после защиты дипломного проекта, я через год защитил кандидатскую диссертацию. Кандидатская диссертация у меня была в дипломном проекте, только надо было её соответствующим образом оформить. На оформление ушёл год - подготовка плакатов и прочего. «Но игра стоила свеч» - я стал, не досягаем ни для отдела кадров, ни для коммунистической партии. Хотя у коммунистов тогда была уже другая забота - надвигался развал Советского Союза. И им было уже не до меня. А, в общем-то, кандидатская диссертация не предел в моём образовании, но это уже другая тема, и об этом мы скромно умолчим.

Ну, на этом я, наверное, и закончу свою «одиссею». Спасибо за Ваше внимание к моему рассказу. Надеюсь, Вы понимаете, почему я для Вас остаюсь «инкогнито»?

Да, конечно, - ответил я - большое Вам спасибо за очень интересный рассказ. Всех Вам благ и успехов в жизни. И всего, всего самого лучшего!

Кстати - сказал он - вот рассказал незнакомому человеку о своей жизни, и с души, будто камень свалился. Так что Вам тоже большое спасибо за то, что Вы меня выслушали. Прощайте, успехов Вам и всех благ.

А Вы знаете - добавил он - ведь мы с Вами может быть, ещё и встретимся. Только давайте договоримся - о моём рассказе не вспоминать. Буд-то бы, мы с Вами ни о чём и ни говорили. До свидания.

Sic transit gloria mundi, что по-русски значит - так проходит слава мира - сказал он и ушёл.

30 ноября 2015 года.