Дневник Узника Ортопорта. Часть 9. Эпилог

Я ходил босиком по льду. Я жевал стекло и пил антифриз.
Я кидался с крыш и мостов. Я стремился вниз…
И вот я достиг дна.
Я внизу.
По приказу встаю.
По приказу ем.
Я знаю, что всем на это плевать.
Я неудобен и правым и левым и тем, кто в середине.
« - У меня нет друзей, и быть не может». Как говаривал Сталкер.
Я вижу, кто меня окружает сейчас, и окружал когда-то.
Я вижу, что меня используют.
Но…
Последнее слово я оставлю за собой.
« - Забирайте всё…»
Я смотрю и читаю то, что вас волнует.
Вы все превратились в роботов.
Я живу на кладбище мёртвых роботов.
И знаю, о ком пишу.
Отними у вас мобильник, компьютер, телевизор и все вы сдохните.
У вас много времени, которое вы тратите на удовольствия от жизни.
У меня времени вообще нет.
Я не знаю, что такое удовольствие от жизни.
Раньше знал.
А теперь перестал.
Стёр, уничтожил.
Учителя были хорошие.
Менты, психиатры, редакторы.
Бред.
Выхожу из интерната и ещё явнее этот бред вижу.
Вхожу в интернат.
И растворяюсь в бреду.
На нас испытывают технологии, которые потом применят к вам.
Так называемым «счастливым» и «состоявшимся» людям.
Кормите нас объедкам со своих столов,  таблетками, делайте нам уколы, проклинайте нас, рвите с нами все отношения, но не забывайте, что вся наша беда вернётся к вам.

Вы все боитесь даже думать от смерти.
Я жду смерть, как освобождение.
 
Я уже умер.
Для вас всех.

Аминь.

Да упокой Господь душу раба твоего грешного Алексея.






















Слушаю музыку. Грегорианцы.
В окно заглядывает Солнце.
Всё очень просто.
Смириться.

Горячий чай.
Глоток освобождения.
Мне горек твой сахар.

Муха на стекле.
Я за стеклом.
А наступят холода -
Нам обоим смерть.

Перебираю чётки.
Так Бог перебирает мои дни.
Они сочтены.

Жизнь.
Зачем ты мне?
Чтобы страдать?

Искусство спасает от безнадёжности
Безнадёжность приближает смерть
Да будет так.

Зачем мне вечность?
Если даже мгновение
Ты не можешь побыть рядом.

Солнце освещает дорогу.
По ней уже идёт кто-то другой.
Навстречу боли.


Написал картину.
По договору с куратором выставки я не имею права выкладывать в сеть фото новых работ.
Выставка намечена на январь. Семь работ уже готово.
Вот сделал восьмую. Она называется «Окно вверх».
Была у Бориса Гребенщикова такая строка.
« Из каждого дома есть окна вверх.
Из каждой двери можно сделать шаг»
БГ прав в этих своих песенных аксиомах.
Это меня питает.
Держит меня.
«Двигаться дальше…
Как страшно двигаться дальше.
Выстроил дом,
В доме становиться тесно,
На улице мокрый снег…»
Под «Аквариум» я давно не пишу.
«Аквариум» приходится слушать и СЛЫШАТЬ.
Он требует к себе внимания.
«Сыновья молчаливых дней смотрят чужое кино».
Увы. Это про всех, про нас.
Это написано и спето в другие времена, но…
До сих пор актуально.
« Я слышу голос, я знаю, это зовёшь меня ты…»
Это уже «Алиса», альбом «Энергия».
Как он меня когда-то заводил!
Хочу процитировать японского поэта.
«Будто сон одной короткой,
Летней ночи
Промелькнуло тридцать лет»
Вот пишу эти строки.
Включил «Новигатор».
«Но, не  купишь судьбы в магазине,
Не прижжешь ей хвоста угольком».
Судьба это очень индивидуальное понятие.
И кто виноват, что она «хрома и крива»?
Только мы с вами?
Да нет. Не зря говорится -
«Так на роду написано».
Аминь.
 



Когда я понял, что жив,
мне стало больно.
Видно что-то не так.
Я чувствую себя вольным
 лишь тогда,
Когда пью коньяк.
Я чувствую, что взлетаю
Подорвавшись на мине
своих картин.
И, в общем, никто не знает,
болен ли я
Или  кретин.

Послать бы всё к чёрту
и уехать
во тьму таракань
Писать только красным и чёрным
Кровью и гноем ран
Хочешь пожить подольше?
Увы. Уже не хочу.
Чего тебе надобно больше?
Сделать шаг…
В тишину.

Сесть где-нибудь у тихой речки
И долго смотреть на рыб
Смотреть на реки теченье
Забыть весь наш мир дыб
Заснуть и читать молитву
Иисусе, спаси…
И выиграть эту битву
Господи пронеси.




















Дражня








Дражня



Где-то на окраине столицы
(Снова память сердце обожгла…)
Я увидел каменную птицу,
Намертво застывших два крыла.

Вот грохочет поезд запоздалый,
И устало стонет старый лес.
Далеко отсюда до вокзала,
Но совсем немного…до небес.


…Коридоры, словно казематы,
Вот он, одиночества отель.
В полумраке белые халаты,
Серая и мрачная пастэль…

Для кого-то  - ад, кому-то сказка.
Старики замолят здесь грехи.
А поэт, распятый на коляске,
Дарит Миру новые стихи…

И, наверно, содрогнётся каждый:
«Как же так? И почему они?..»
Сколько боли в этом слове: « Дражня».
Господи! Спаси и сохрани!






Ночь. Работает приёмник. «Радио России».
Волна то уплывает, то звучит явственно.
Живопись. Графика. Поэзия. - Всё молчит.
Открываю форум. Мышиная возня.
Пиарят какие-то рифмы, графоманят.
Тускло как-то.
Я вот о чём. О тотальном одиночестве, о котором вопиет Интернет.
Место, в котором нам пришлось жить, время в котором мы все находимся - зависло. Структура всего этого клубка такова, что кем бы ты ни был, чтоб ты не делал, именно, если делаешь, оказываешься в пустоте.  Идёшь в никуда. Существуешь в нигде.
Аморфная, вязкая жижа. И я понимаю, в чём «правда» живописца Арча, когда он пишет «совокупляющихся трупов». Эти картины, как ни странно очень точно отражают время, в котором мы все плаваем, как рыбы в аквариуме.  Если художник пишет цветы, пусть пишет.
Но если посчитать всех художников, кто пишет цветы, это будут тысячи. А художник, он должен быть один. Как Пикассо или Ренуар. Конечно, можно гениально писать цветы, продаваться, но при этом быть просто ремесленником, в лучшем смысле этого слова.
Где аукционные дома? Где арт центры? Где кураторы?
Опять всё там же. В нигде. Там, где «совокупляющиеся трупы» художника Арча.
     Вот стоит на моём мольберте белый холст. Он притягивает, он манит, он расширяет моё суженное реальностью восприятие.
На нём можно написать нечто неординарное или совсем банальное.
Одному Богу известно, что будет на нём  написано. Может просто линия. Может просто пятно. Может просто точка.
     Точка и всё.
Конечно, даже точку на холсте нужно воспринимать вконтексте.
Вконтексте тех  работ художника, которые привели его к этой точке.
Как чёрный квадрат Малевича. Только вконтексте его теории,
других его работ.
      Так получилось, что я оказался вне тусовки.
Тусовка сама по себе, а я сам по себе.
И, Слава Богу! Аминь.
Я существую в своём замкнутом мирке.
Я слушаю грустные блюзы стариков рок-н-ролла.
Я написал картины.
Картины ушли в вечность.

А я остался наедине с самим собой.
Со своей совестью.

Я сижу в кресле, курю сигарету и смотрю в окно.
Я никуда не спешу.

Иногда я засыпаю, и мне снятся сны.
«- Сны про то, как выйду, как замок мой снимут…».

Тихонько играет гитара. Хриплый голос поёт о хромой судьбе.
За окном ночь. Бесконечная, бездонная ночь.
Идёт дождь. У меня над столом горит лампа.
Так мало надо.

Не  надо уже ничего.

Вспоминаю.
Я занят воспоминаниями.
Я тону в них.
Я тону в своём прошлом.
Оно существует где-то внутри.
Оно приходит ночью.
Откуда?

Остановись мой читатель.
Отрешись.
Присядь на влажную скамейку в осеннем парке.
Закурим. Пожмём друг другу руки.
Поговорим.

Ты, главное, не делай поспешных выводов.
Не стремись вешать ярлыки.
Наклеивать на лбы этикетки.
Подумай.
Может быть, помолись.

Столько всякого произошло в жизни и у тебя  и у меня.
Кого-то мы потеряли. Так и не успев им сказать что-то важное.
Помни об этом. Помни о том, что вовремя сказанное доброе слово
может спасти жизнь  человеку.

Ведь мы пока ещё люди?
Я надеюсь.

Я всётаки не потерял веру в человека.
В ту лучшую его часть, о которой, может быть, он даже сам не подозревает.

Мы одичали.
Мы озверели.
Мы озлобились.
Мы теряем веру.

Мы гонимся за благами, за комфортом, за деньгами,
славой, статусом. Тлен всё это.
Остановись, мой далёкий друг.
Загляни в себя.
Прислушайся к биению собственного сердца,
к тайному движению души.
Мы не вечны.

Играет гитара. Звучит музыка.
Скоро выпадет снег.
Скоро Рождество Спасителя.
Помни об этом.
Поэзия ничего не решает
Поэзия ничего не стоит
Поэтов никто не читает
Поэтому поэтов не построят
И не отправят в ГУЛАГ

Если бы поэзия была тротилом
Или допустим толовою шашкой
Поэтов бы казнили, как Чикатило
Или прилюдно отрывали бОшку

Если бы поэзия была пистолетом
Или, к примеру, автоматом
Поэтов убивали бы кастетом
Или забивали бы прикладом

Может, так оно и было
Где-нибудь в начале века
Пока поэзия не стала мылом
Мыльной оперой для человека

Ею занялись женоподобные кастраты
Ею заболели старые девы
Ею подтирают зады солдаты
Сторожащие балы английской королевы

Стихи сочиняют одни инвалиды
Стихи читают лишь инопланетяне
Стихи по барабану служителям Фемиды
От них бегут простые граждАне

Может быть когда-то
В следующем веке
Поэзия прозвучит набатом
Снова возродившись в человеке
А пока сплошная Кока-Кола
А пока сплошные доллар с евро
Все мы в ожидании укола
Дрянью набиваем чрево

Ни конца не видно и не края
Как цунами вырывает с корнем
Рифмы, вместе с нашими мозгами
Тут же заедаются попкорном

И надежды, в общем, не осталось
И судьба томится там, в подсобке
Бешено навалится усталость
И покатится пивною пробкой























Кружит легкий снежок.
Я гляжу на серое небо.
Я за оградой.
Она должна меня уберечь от Мира?
Или, тем самым, Мир оберегается  от меня?

Я делаю минимум движений.
Я застываю.
Мне некуда торопиться.
Всё, что мог, я выразил в своих картинах.

В первый день пребывания в интернате (после отпуска)
пришел  санитар с машинкой и состриг мою бороду.
Я стерпел это унижение, как терплю многое, что происходит вокруг меня. Я свободен. Я свободен, ненавидеть своих мучителей, свою проклятую, Богом забытую страну, в которой так тяжело выживать.
Я внутренне свободен.

Это чувствуют мои мучители и оставляют меня в покое.
Я в Покое.
Я в Великом Покое.

Чашка горячего чая, кусочек хлеба с салом. И я сыт.
Как мало надо.

Аминь.









Зима, пять утра
Я не сплю.
Зима, за окном стена
Ночь люблю
Ночь, черный чай,
Пара строк
Я вижу жизнь-
Водосток

Жизнь, водосток, водослив
Я ем варенье из слив
Я вижу дым папирос
Сколько ещё болеть?
Вот вопрос

Бог, слышишь, Бог?
(Я шепчу)
Бог мне в ответ-
Я МОЛЧУ

Жду от тебя перемен
Слышу молитвы твои
Мать принесла пальто?
Это тебе от зимы.

Знаю, что мучит тебя
Знаешь, сколько Вас у Меня?
Каждому дать ответ в нужный срок
Я б предпочёл между строк

Я посмотрю на Бога
Я посмотрю в себя
Ты потерпи немного
Ты потерпи ЛЮБЯ

Боли свои и муки
Жизнь есть тяжёлый крест
Смерти души и разлуки
Всюду, везде, окрест

Люди слабы, ничтожны,
Немощны и больны
Будь с ними поосторожней
И не теряй вины

Будет тебе праздник
Когда заберу к себе
Но ты же большой проказник
Словом казнишь людей

Душу свою тревожишь
Мысли свои все стёр
Я не могу, ты - можешь
Ты же в душе актёр

Я тебе дал таланта
Я тебе выдал жизнь
Есть у тебя берданка
Ты ей стреляешь ввысь

Бабы тебя не любят
Ты их когда-то любил
Вешал себе на шею
И в небеса возносил

Ты рисовал картины
Ты же снимал кино
Кругом роились кретины
Сталкивая в …овно

Я тебя спрятал от мира
Я тебе дал новый мир
Видишь, твоя лира
Сверкает, что медный потир

Видишь, твои страсти
Отпали, как шелуха
Я был всегда беспристрастен
Я был на месте Отца

Верь и живи, Мир-чудо
Чудо с печальным концом
Ты ведь пришел оттуда
Знаешь, что и почём

Я перестал общаться
Высморкавшись в платок
Всё, что хотел я сказать тебе
Я написал между строк
















Солярис.

Планета Земля. Плавное движение реки. Длинные водоросли чуть колышутся течением. Кукушка. Речные жабы. Тина.
Прощание с Землёй. Пошел дождь. Дети под дождём. Их звонкие
голоса,  собачий лай. Чашка чая, на столе, наполненная дождевой
водой.
Солярис. Сгусток внеземного разума? Гигантский мозг? Господь Бог?
Человечество никогда не оставляло попыток научным путем проникнуть в тайны мироздания. Понять, по каким принципам создана Вселенная. Человечество постоянно стоит на пороге комнаты. Комнаты исполнения желаний.
Идея «безграничности мышления», материальности мысли.
Один неосторожный шаг, и разум покорёжен. Дальше безумие…
«-Познание тогда истинно, когда оно опирается на нравственность».
«- Нравственной или безнравственной науку делает человек…»
«- Ну, так не делайте науку безнравственной!»
Железная кружка с чаем, ситечко, чашка, сигареты, пепельница.
Милые, земные вещи.
Тоннели, автомобили, урбанизация…
«- Все это ходули, протезы. Этот ваш научный прогресс.
Все это для того, чтобы меньше работать и больше жрать…» - говорил Писатель из Сталкера.
Крис собирается лететь на Солярис. Отец. Мать, Дом.
Понятные, земные вещи.
Старт. Звучит как Сартр.
Постигнуть непостижимое.
Понять беспредельное.
Зачем?
Опыты, эксперименты, истина в последней инстанции…
Герой называет сумасшествие - ИЗБАВЛЕНИЕМ.
От чего? От самого себя?
« - Это не безумие. Здесь скорее что-то с совестью…»

Кельвин в каюте засыпает один. А просыпается со своей совестью в виде женщины, которую когда-то любил и потерял.
Послание с того света. Попытка переосмысления собственной жизни. Попытка, которая превращается в медленную, изощренную пытку, от которой не избавит даже смерть…
«- Крис, у меня такое чувство, как будто я что-то забыла…Ты меня любишь?»,- говорит ему Совесть-Хари.

Кельвин решает радикально. Убить собственную Совесть.
Солярис-Бог даёт человеку шанс. Последний.
ПРИМИРИТЬСЯ С СОБСТВЕННОЙ СОВЕСТЬЮ.

«-Она умерла десять лет назад…»
«- То, что ты видел, твоё представление о ней…»
«- А вдруг это долгожданный контакт?»

Контакт с самим собой.
Это ни долгожданная победа над собственным одиночеством?

Как бы человек ни был устремлён в Вечность, он возвращается к самому себе. Человек обращается к Богу, а Господь говорит - ПОСМОТРИ В СЕБЯ.

« - Мы не собираемся завоевывать никакой космос. Мы просто хотим расширить Землю до его границ. Человек рвется к цели, которая ему не нужна. ЧЕЛОВЕКУ НУЖЕН ЧЕЛОВЕК».

Никакой Господь Бог не заменит человека - человеку.
Господь даёт Шанс человеку ПОМЕНЯТЬСЯ.
В том числе за счёт страданий и скорбей.
ЕСЛИ ЧЕЛОВЕК НЕ МЕНЯЕТСЯ - ОН ПОГИБАЕТ.

«-Что зачерствело, то не победит». Говорит Сталкер.
«-Ну, что мне делать, если ты мне дороже, чем все научные истины, что когда-то существовали в Мире?»

«-Проявляя жалость, мы опустошаемся…»

«- Гибарян умер не от страха, он умер от стыда.
СТЫД, ВОТ ЧУВСТВО, КОТОРОЕ СПАСЁТ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО».

Космос подождёт.

Блудный сын возвращается на Землю.


























Вечность, Луна и Одиночество.
(рассказ Алексея Ляпина)



Ночь.
Снег.
Прочь
Бег.

Остановиться.
Посмотреть в себя.
И ничего там не увидеть.

Любовь, ты где?
Там, за поворотом.
Попала под машину.

Моё Одиночество садится в ночное такси и приезжает ко мне.
Погреться и попить чаю.
Мы сидим на кухне, друг напротив друга и долго, не отрываясь, смотрим в глаза друг другу.
Я предлагаю Одиночеству сигарету, подношу зажигалку.
Одиночество курит и смотрит в окно.
Я очищаю подсохший с Нового года мандарин.
Звонок в дверь.
Я открываю.
На пороге стоит Луна.

« - Я рад, что ты зашла ко мне. У меня Одиночество».
Луна молча снимает с себя одежды.
Я вижу её белое, светящееся тело.

«- Оденься…»,- говорю я Луне.
«- Мы вдвоём в пустой квартире. Одиночество покинуло тебя.
Теперь я буду с тобою всегда».

«- Нет ничего вечного…»,- говорю я Луне, и она исчезает в окне.
Я задёргиваю штору.
За шторой прячется женщина.
Она подходит ко мне, обнимает за плечи и молвит:
«- Я твоя Вечность».

Кровать.
Вечность рядом.
Стоит только протянуть руку.

Мы любим друг друга.
Потом засыпаем.
И вновь во сне ко мне приходит Луна.

« - Пойдём со мной. Там, на небе у тебя уже есть Дом.
В нём тебя ждёт Одиночество».

Одиночество целую вечность.

Я просыпаюсь и понимаю, что не спал.
Пишу картину.

Она называется «Троица».

Вечность, Луна и Одиночество.

Картину покупает Государственная Третьяковская Галерея.
Все мои картины покупают.
Обо мне пишут статьи.
Обо мне выходят фильмы.
В архивах обнаруживают ранее считавшиеся пропавшими материалы обо мне.

Но мне уже это не надо.

«-Почему?»,-спросите вы.
Да потому, что у меня уже есть Вечность, Луна и Одиночество.
И они останутся со мною навсегда.
До скончания времён.

Минск. 15 января 2014 года.


























Художество, как спасение.
Художество, как очищение.
Художество, как энергия.

Живописью я спасаю свою душу. Живопись для меня это молитва.
Живопись для меня это покаяние. Катарсис.
С живописью нужно общаться. Живопись это не просто красота и всё. Красота имеет свои градации.
Боль - это тоже красота своего рода.
« - Ну, вот твоя боль, так пускай она станет крылом…»
Меня греет то, что я делаю. Поднимает. Окрыляет.
Я спасаюсь живописью.
Я живу этим.
Я умираю в работах и, возрождаясь, живу.
Живопись это моё послание Вечности, Богу, людям.
Весточка. Письмо. Материализация мысли. Частичка моего сознания. Осколок моей души.
Живописью я оправдываю свое грешное бытиё на Земле.
Узколобые критики ничего не найдут в моих картинах.
Галереи меня избегают.
Да ладно, дело вкуса.
Писать надо, как петь.
Вы слышали, как поёт птица?
Она что, хочет этим заработать себе на жизнь?
А заниматься живописью с желанием заработать это кощунство.
Это насилие над самой сущностью творчества.
« И создал Господь Бог человека по образу и подобию своему».
Создал, как Творца.
Творца посаженного дерева.
Творца построенного дома.
Творца родившегося ребёнка.
Пределом может быть только продолжительность человеческой жизни. Творчество некоторых людей живёт и после их ухода.
Ухода в Легенду.
Аминь.
 

Я кушаю хлеб
Крошки - двадцатый век
Я кормлю с ладони
Всю слободу воронью

Ты моя кровь
Моя смерть
Мой свет
Я в Аду,
Когда тебя нет…

В молчании рождается слово.
Слово - молчание.
В молчании рождается самосозерцание.
Видишь все грехи свои, всю слабость свою, всю немощь.
Видишь себя, людей.
Видишь эту «обогащённую пустоту» вокруг.
Всю эту мелочёвку, мельтешение, суету.

Я уже давно умер для общества.
Этим знанием отягощено моё сознание.
Я стал больше молчать.
И больше видеть, что происходит вокруг.

Но меня это уже не интересует. Почти.

Свобода духа. Безмыслие. Душа.
Вот три темы, которые меня ещё занимают.

Вот - душа.
Ведь многие чувствуют её.
Чувствуют, именно, когда она болит.
А если она заболевает, то, как лечится?
Лечится самосозерцанием, отстранённостью, одиночеством.

Любовь? Любовь это взрыв, катарсис.
Человек волен свести счёты с жизнью, если теряет любовь.

Мечта? В юности это двигатель. В зрелости мечты умирают.
Мечта - это бабочка однодневка.
Время порхать, махать крылышками - машет.
Время умирать - умирает.

Смирение? Да. Смирение и самосозерцание суть сёстры.
В смирении человек видит себя насквозь.
Видит собственную душу.
Держит её на ладони.
Смирение лечит душу.
Но достигать его, особенно имея «бунтующий разум», очень сложно. Нужно усмирять разум, смирять порывы, гнев, злость.
Результат - Божий промысел о тебе. Ты его увидишь. Скорее почувствуешь. Произойдёт переоценка ценностей, самоочищение.
Я бы сказал, самоощущение поменяется. Появится спокойствие.

Конечно, заниматься искусством в таком состоянии очень сложно.
Настоящее искусство есть СВОБОДА ДУХА.
Это внутренняя приподнятость над ситуацией, в какой-то мере экзальтация, шаманство. Как увязать это со смирением?

Только молитвой.
Внимательной, сердечной молитвой.

Вы извините, я не думал писать проповедь. Так, размышления…





Удивительно долго смотрел в  экран.
Кино. Немецкое альтернативное кино. В серии «арт-хаус».
Поймал себя на том, что происходящее на экране волнует меня, задевает за живое. Мне симпатичны персонажи. Меня «цепляет» их жизненная ситуация. Я сопереживаю им. Меня беспокоит их будущее, хотя бы в продолжение экранного времени.
      Глубокая ночь. За окнами ветер. Я вот тут писал о душе.
Так вот. Запала мне в душу эта картина. Кроме жизненных отношений, в картине поднимаются больные вопросы мироздания.
Система. Деньги. Их власть над душами.  Масс медиа. Зомбирование  людей. И прочая маета.

Герои живут в домике в горах. Готовят простую еду. Общаются, покуривая траву. Неторопливое, подробное повествование.
Я вот о душе. Она очень живо реагировала на происходящее.
Душе было  не всё равно. Кино, как искусство. Кино, как энергия.


















Сидя на красивом холме…


«Он вылечит тех, кто слышит и, может быть , тех, кто умён…»

Ночь. Аквариум. Сигареты. Кое-что ещё…
Альбом 1984. Тридцать лет прошло…
Как говаривал японский поэт:
«Словно сон одной,
Короткой, летней ночи
Промелькнуло тридцать лет…»

«А вода продолжает течь под мостом Мирабо…»

Ну, что нам с того? Это дело Мастера Бо.
«Наступает эпоха интернационального джаза…»
Эпоха наступила. Мы стали старше.
Мы почти умерли. А музыка играет.
«Рождённые в травах, убитые мечом, мы думаем - это важно…»

Да. Время. Неумолимый судия.

«Но, я ещё помню это место, когда здесь не было людно…»

Тридцать лет прошло. А в наушниках всё тот же  «День Серебра».

« Я понял, что небо становится ближе…»

«Все пути начинались у наших дверей…»
Пережил ли ты это чувство, когда был молод? Да, пережил.

« И ты можешь идти и вперёд и назад, упасть и снова взойти звездой…»

Поэзия Бори поднимает. Поднимает над серой реальностью, обыденностью, рутиной…

Поднимает и уносит…

«Храни меня, пока не начался джаз…»

«Моя работа проста - Я СМОТРЮ НА СВЕТ…»

Транс. Медитация. Я бы сказал - левитация.

«Здравствуйте, дети бесцветных дней…»

«Из каждого дома есть окна вверх, из каждой двери можно сделать шаг…»

Я интуитивно понимал тогда, давно, что это правда.
И ЭТО ОСТАЛОСЬ ПРАВДОЙ.

«Жизнь проста, когда ждёшь выстрелов с той стороны…»

«Может быть, нет, может быть да, на нашем месте должна быть звезда, ты чувствуешь сквозняк, оттого, что это место свободно…»

Какая сильная вера в человеческие силы. А может быть просто в свои собственные?

«И эта тема для новой войны…»

«Но, каждый из нас торгует собой всерьёз, чтобы купить себе продолженье весны…»

Что ни строка - то судьба.

Третий час ночи. Чай остыл. Сигарета погасла.

«Спи, пока темно, завтра вновь утро случится».

Спокойной ночи тебе, Боря. Альбом длинною в жизнь.

«Жизнь проста, когда ждёшь выстрелов с той стороны…»



Время не повернуть вспять. Жизнь не прожить заново.
Тупо вскрывать себе вены? Для чего? Чтобы досадить собственной мамаше? Галерейщикам? Администрации интерната?
Так им всем на меня глубоко накласть. Впрочем, и мне на них тоже.
9 мая был в городе со своими работами. Прошёлся ко Дворцу Спорта, сел на парапет, поставил работы.
Вся эта зона, на время праздника, стала зоной БОЛЬШОЙ ЖРАТВЫ. Вообще. У нас, что свадьба, что Рождество, что День Великой Победы - это повод вкусно пожрать и выпить. Толпа прёт мимо работ. Вижу в толпе очень много откровенно жирных мужчин и женщин. Идут, не прекращая на ходу жрать и пить.
Зачем этим людям моя живопись?



 


























«КУРАТОР».

С Андреем Якубовым я познакомился ровно год  назад . В то время улицу Карла Маркса сделали пешеходной и я устраивал там выставки - продажи своих пастелей. ..
      Вальяжной походочкой, ко мне приблизился некий обьект   в сером, пижамном трико, которое не скрывало свободно болтающийся, между ног, пенис…
      Он жевал жвачку и от него разило сильным, острым запахом парфума. Замашки были …идорскими. Я внутренне насторожился, но виду не подал. Навидался я за свою жизнь всякого человеческого отребья, но такого встретил ВПЕРВЫЕ В СВОЕЙ, достаточно не простой жизни. Этот человек представился коллекционером и попросил сделать работу «на заказ». Я ответил , что на заказ не работаю. Тогда он выдал мне тему - «Генерал» и вручил мне 5 пользованных тюбиков и плохо вымытую кисточку.
    Более страшной и пахабной рожи я не малевал за всю свою жизнь.
Белое, вытянутое вампирское лицо, в натянутой на глаза фуражке с больными, слезящимися глазами. Изо рта у генерала текла кровь…
Я был в ужасе, и внутренне понимал, что зашиваюсь…но!
Неожиданно Якубову понравилось это чудовище.  Он стал сразу  диктовать мне, что хотел бы видеть медали и звезды. Честно сказать мне стало тошно. Но я решил внутренне смириться и продолжить этот эксперимент. МНЕ БЫЛА ОБЕЩАНА ВЫСТАВКА МОЕЙ ЖИВОПИСИ. ( Я внутренне содрогнулся от счастья, и заглотнул наживку. ) Целый год я обслуживал свою сатанинскую тюрьму, Психоневрологический Интернат №2 в Дражне. Там я работал за пачку печенья и хлебную котлету на обед.
    Зато выходя из интерната, я работал «ЗА ДЕНЬГИ», которые кривя рот, маленькими порциями, отстегивала мне эта изумительная сволочь. Не хочу вдаваться в подробности его манипуляций но за работу на холсте и подрамнике  70Х50 «ДЕВУШКА  С ДОЛЛАРОМ»  и этого гадского генерала Якубов заплатил мне 25 американских долларов. Из ДЕСЯТИ ХОЛСТОВ  80Х60 купленных Якубовым под обещание выставки, семь холстов были сделаны СОВЕРШЕННО БЕСПЛАТНО и увезены Якубовым из моей комнаты сырыми. А когда мне сделали укол и я больше не смог работать,  Якубов купил 20 листов моей графики и живописи за 200 тысяч белорусских рублей. По доллару за лист.   «ЖЕНЩИНА С ТРЕУГОЛЬНИКОМ» ( акварель 60Х40) была куплена Якубовым за 2 доллара…Я мог бы бесконечно продолжать описание психологических трюков и кульбитов Якубова по выбиванию из меня за БЕСЦЕНОК моих работ, только хочу написать о другом.
ЕГО  ВВОДИЛА В ТОШНОТУ Христианская тема моей живописи. «НИКАКИХ ЧЁРНЫХ КВАДРАТОВ, ГОЛЫХ ЖЕНЩИН И КРЕСТОВ», свирепым голосом на повышенных тонах истерично заявлял мне он. Апогеем послужил случай, где  Христианская работа «СМИРЕНИЕ» была им переписана в размахивающего удилищем-пенисом рыбака в идиотской шляпе. Образ монахини был удалён, не выходя из моей комнаты…
      Иногда мы общались в центре города, где Якубов водил меня по дорогим забегаловкам вежливо вынося мне чашечку кофе и конфетку. О чем мы говорили? О ДУШЕ? Упаси Бог…
      Он обсуждал истории людей арт бизнеса, кто у кого сосёт, и кто кому сколько платит. ИНОГДА ЕГО ПРОБИВАЛО НА ПРАВДУ.
       И он говорил вещи, которые не говорятся вслух. Мне запомнилась одна его точная фраза. « ГАЛЕРЕЯ “Ў” ( проплаченная гомо-масонскими европейскими грантами) СОЗДАНА ЗДЕСЬ СПЕЦИАЛЬНО ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ РАЗРУШАТЬ БЕЛОРУССКОЕ ИСКУССТВО, и продвигают только художников, которые ИСКРИВЛЯЮТ общественное сознание. Художников типа Глобуса, Цеслера и Вашкевича»)
       Честно говоря, мне тяжело писать это «ЭССЕ».
Я уже нахожусь в другом МОРАЛЬНОМ ИЗМЕРЕНИИ.
Скажу только одно. За 1000 долларов было куплено и профинансировано создание более 50 картин. За некотоые он мне платил 30, за ОСОБО  ВЫДАЮЩИЕСЯ - 50.
     Хочу предупредить всю  Белорусскую околохудожественную тусовку. ОН ЗНАЕТ О ВАС - ВСЁ.
      ФИНИШ.



«КУРАТОР»   

Часть №2.


Я отдавал себе отчет, что нахожусь в западне.
« - Только не надо мне голеньких девочек, -  говорил Якубов.
- Это давно никто не покупает.  Начни рисовать голеньких мальчиков…И не надо Религии. В Бога давно никто не верит.
Никаких крестов и квадратов...»
    Когда я поднимал вопрос, что работ уже столько, что пора устраивать персональную выставку Якубов менялся в лице.
« - Тебя боятся, с тобой никто не хочет работать, у тебя нет паспорта…»
     Один раз я сорвался. Я говорил ему, что работаю не ради денег.
Я говорил ему, что ЧЕСТНОЕ ИСКУССТВО НЕ ПРОДАЖНО.
Я говорил ему, что он потихоньку лишил меня правом обладания на мои лучшие работы. « - Ведь речь шла о выставке, - напоминал я ему. « _ А МНЕ ТВОИ РАБОТЫ НЕ НУЖНЫ. ИХ ВСЕ РАВНО, КРОМЕ МЕНЯ НИКТО НЕ ПОКУПАЕТ.» Давай, говорил он, ищи деньги и ВЫКУПАЙ ИХ У МЕНЯ. И стань Великим»

« - Тебе выгодно, Ляпин, считаться ДУРАКОМ.» 

Да. Тут он конечно попал в точку. Я даже скажу больше.
Якубов очень грамотно использовал мой хлипкий социальный статус и «рыбьи права». Он вдалбливал мне информацию, которая меня морально уничтожала. Я мог плодотворно работать только тогда, когда отходил от его влияния. Но…
     Появлялись новые работы, тут же звонил Якубов.
«- Во сколько оцениваешь?»
« - А сколько предложишь?»
Цена, как правило, была смешная. В среднем 30 долларов.

Но я был очень плодовит. Материалы заканчивались. Элементарно хотелось хоть раз в две недели  сходить в магазин и купить себе что-нибудь вкусное.
«- Красочки. Покупай Красочки. На 300 000 можно купить  12 тюбиков краски.

« А жить на что?» , - спрашивал я. «- Так ведь  тебя мама кормит».

О том, что  моя  мама давно превратилась в жесткого и  прагматичного эгоиста, Якубов был в курсе.
Её давно не интересовало качество моей живописи.
Её интересовал вопрос: СКОЛЬКО ЗА НЕЁ МНЕ ПЛАТИЛИ.

Элементарно было опасно оставлять этих несчастных триста тысяч на столе, после ухода Якубова. Мамаша, увидев деньги, обязательно находила причину лишить меня части суммы.
« Свет жжешь? Воду льёшь? Яйца ешь? ПЛАТИ»

Я живу в интернате. Я работаю в интернате. Я имею свою мастерскую в интернате. Я рад, что такие люди как моя мать, Андрей Якубов уже  не звонят мне. Я им перестал быть интересен. Я просто не хочу участвовать  в этих подлых играх.
Я ХОЧУ ЗАНИМАТЬСЯ ИСКУССТВОМ.
И я им занимаюсь.
Аминь.

Прошу Вас, друзья, скинуться на трафик.  У меня его просто НЕТ.

МТС в Беларуси. +375 29 733 05 24.

Особое спасибо Татьяне Маркиной, Анне Гадировой, Дмитрию Строцеву, Петру Марцеву, Владимиру Петкевичу и другим людям.
Храни Вас Бог.


Я понимаю.
Я всё понимаю.
Когда умираю…

Ограбленный, обобранный, поделенный, распавшийся на куски мир. И ты в этом мире.  Тебе говорят умные люди, что ни прошлого, ни будущего не существует. Есть только настоящее. А где оно есть?
В близлежащем гастрономе? На остановке автобуса? В сводке новостей из телеящика?
   Нет его, НАСТОЯЩЕГО. Нет. Извините СОЖРАТО НАСТОЯЩЕЕ.
   Да и было ли оно когда нибудь?
Я просто перестал думать, размышлять, анализировать.
Раньше я считал, что от меня что-то зависит. Я считал, что от моих действий мир может поменяться в лучшую или, наоборот, в худшую стороны. Теперь я понимаю, что ошибался. А вместе со мной были обмануты в своих ожиданиях целые поколения людей.
Всё что я писал, рисовал, создавал, ушло в песок.
По большому счету я  состоялся только внутри себя.
Я художник, все работы которого либо уничтожены, либо находятся в руках чужих людей. У меня нет дома. У меня больная душа.
Да. И мне НЕ СТЫДНО В ЭТОМ ПРИЗНАТЬСЯ.
Этим я слаб. Я более скажу. Я ничтожен, когда пытаюсь донести до Вас свою маленькую правду…
  Поэтому осознанно, находясь в здравом уме и трезвой памяти ,ПЕРЕСТАЛ РАЗМЫШЛЯТЬ.
И знаете, во что это вылилось? Я перестал чувствовать боль.
Точнее сказать Я ПЕРЕСТАЛ БЫТЬ ХУДОЖНИКОМ.
Выходит, что, подавив в себе боль, уйдя от страданий, ТЫ ПРОСТО ПЕРЕСТАЁШЬ быть человеком. У тебя отмирает сначала пятое, потом и шестое чувство. Твоё существование ОБЕССМЫСЛИВАЕТСЯ.
Год своей жизни я отдал человеку, который мне за это заплатил ничтожные, смешные, жалкие деньги, которые я все вложил в работы, чтобы отдать ему же. Просто ЗА ПРАВО ПОДЕРЖАТЬ КИСТИ В РУКАХ. За это право, два предыдущих года я платил интернату. ЗА ПРАВО ДЕРЖАТЬ КИСТИ, я платил полной и безоговорочной изоляцией. ВОТ ЭТИМ Я ОПАСЕН НАШЕМУ ОБЩЕСТВУ. За  мысли, чувства и боль, заложенные в моём искусстве. Ему место только в больницах и монастырях.
   И хотя у меня ничего нет, я ничем не обладаю, Я СВОБОДЕН  ОТ АЛЧНОСТИ ЭТОГО МИРА. Я кинул в пасть чудовищу своё искусство. И чудовище потеряло меня из виду.  Я стал незаметен для него. Я стал сливаться с бомжами, помойками и серыми стенами.
Но… Я ПЕРЕСТАЛ ОБСЛУЖИВАТЬ ЭТО ЧУДОВИЩЕ.

Мне не понятно к кому я обращаюсь. Хотя я чувствую, что мой текст будет очень важен для некоторых людей, кои прочтут его внимательно. Клятвенно заверяю, что больше постараюсь не писать.
Но пока пишется - пишу…

Итак. 
1. Я могу по движениям и по глазам понять, что у человека на уме.
2. Я могу отражать невидимое в своих работах.
3. Я абсолютно не коммерческий  автор.

И что?

А то. Мне жутко смотреть на картины, которые  ХОТЯТ ПОНРАВИТЬСЯ.

А Вам не жутко их создавать и вешать на стены?

ЭТИМ ВЫ ОБСЛУЖИВАЕТЕ АЛЧНОСТЬ ЧУДОВИЩА ЭТОГО МИРА. Бросаете в его ненасытную пасть свои мысли, чувства, свои таланты.

Вот это и есть НАСТОЯЩЕЕ безумие. А не то, за что держат меня и подобных мне за бетонным забором казематов. Вернее как раз за это и держат, что мы не хотим СЛУЖИТЬ ЧУДОВИЩУ.

А вы хотите?

Можете не отвечать. Ответ известен и мне и вам.
Вкусно есть, сладко спать и так далее, да?

Вот за это вы и платите двуличием, лицемерием, ханжеством.

Всё это до поры до времени. Пока вас не коснется БОЛЬШАЯ СКОРБЬ. То бишь Любовь Божия в высшем её понимании.

Значит у Вас есть надежда на спасение.
Аминь.


Будни.

Одолжил , у матери,  около 30 долларов белорусскими деньгами.
Купил семь холстиков на картоне и 5 тюбиков краски. Тоска по труду, тоска по искусству…Да, какая тоска? Прикорнул. Встал, попил чаю, покурил и вперед, за рисование ангелов, рыб и котов.
Живу когда есть возможность работать. Работаю очень быстро, почти молниеносно. Выписывание больших, помпезных форматов, это не для меня…Живу…
    Подумалось о смерти. Что умирать я буду мучительно долго, призывая смерть, как освобождение от мук. Иногда кашель, докуриваюсь до потери разума, наваливается слабость, почти падаю.
Снег, крыльцо, ключ  от коридорной двери - вот мои друзья и родственники. У матери своя жизнь, у меня своя. Но больно, когда человеку, от которого зависит львиная доля твоей жизнедеятельности, 71 год. Она привыкла, что я гость в нашем бывшем доме. Горько? Ем сахар. Иногда добавляю в чай, иногда в холодную воду. Жду выставку. Наверное, буду ждать до смерти. Чтожь, я готов. Посмертное признание это самая большая глупость, о которой я еще позволяю  себе помечтать.
    Аминь.













Письмо в никуда, из неоткуда.

Я писал послания человечеству.  Я рисовал картины. Я пытался быть кому-то полезен. Я остался один. Это факт.
Одиночество лечит. Отрезвляет как-то. Выравнивает чтоли.
Я нахожусь в  закрытом учреждении. Вот уже четвертый год.
Было время подумать, разобраться, расставить всё по своим местам. Я долгое время находился среди людей, у которых отняты все права.
Я испытал неприятие, непонимание, меня сторонятся и опасаются.
Обо мне написано достаточно лжи, чтобы в неё поверить.
Я - ортодокс. Со всей тяжестью  такого положения вещей.
Живопись это моя благотворительность Миру. Я легко её ваял, и также легко отдавал за бесценок. Я обслуживал вкусы подлеца. Я был просто счастлив, быть нужным кому-то. Даже если это подлец.
Среди ценителей своего творчества я встречал примеры бескорыстия и попытки  мне помочь хотя бы материально.
Я получал  какие-то послания с обещаниями и неоднократно был обманут. Хотя, повторюсь,  я получал  и  совершенно бескорыстную помощь.
Стихи я перестал писать. Песни перестал сочинять. Все, что я мог сказать, я сказал. Сейчас такое же наступило и с живописью. Никого, кроме ангелов небесных, птиц и рыб, иногда котов, мне писать не хочется. Да и не могу я писать. Последняя моя работа называется «Сошествие во ад». Порой, когда я смотрю на неё, мне хочется её записать. Но что-то внутри мне говорит - нет. Она такая, как есть, это духовно-абстрактная работа. В ней моя кровь и стон.
Я хочу  обратиться к людям, с просьбой не следовать лёгкими путями. Поймите, искусство это крест. И я к нему прибит.
Я слепну, я старею, я теряю силы. Я вижу вокруг себя обстановку, при которой мою живопись не выгодно выставлять. Даже обсуждать её считается дурным тоном. Сейчас я сижу, пишу это послание и потихоньку напиваюсь.  Я не прошу у вас денег  на творчество. Я не прошу у вас ничего. Я не хочу больше писать. Это из радости превратилось в муку. В страдание, в Голгофу. В кровь, слезы и боль опустошения. И вам скажу вот ещё что.
Бог плачет, глядя на нас. На то, что мы тратим свою единственную жизнь. Прошу вас .  ПОСТАРАЙТЕСЬ ИЗБЕГАТЬ ЕРУНДЫ.
Тратить время на ерунду, это убивать время. Постарайтесь уйти от этого всеобщего состояния ЗАГНАННОЙ РЕАЛЬНОСТИ.
Научитесь управлять своими чувствами, эмоциями, желаниями и стремлениями. Часики тикают. И кто знает, по ком прозвонит колокол в этот раз???

Призрачное счастье одинокого господина.

Я не знаю, что меня ждёт после смерти, но я знаю одно, хуже не будет. Кто-то ожидает рая, кто-то готовится к аду, а кому-то прости всё равно. Я считаю, что если в человеке живёт частица Божия, то после смерти она соединится со своим создателем. Будет ли это счастьем? Трудно сказать. Но очевидно, что в этом состоянии человек достигнет состояния гармонии, мира с самим собой.
Страсти, переживания, смятение, печаль и радость останутся где-то в земном мире. Повторюсь. Назвать счастьем - смерть я не возьмусь.
По одной простой причине. Счастье это выдуманное кем-то лукавым состояние.  То есть счастье - удел простейших, более примитивнейших человеческих существ. Поесть, попить, поспать? Счастье? Лукавая мысль. Я скажу такую мысль. Мы пришли на эту  Землю не с целью получать примитивные блага и столь же примитивно «быть счастливым». А для чего мы пришли?
Чтобы очистить свои души. А душа очищается только страданием.
Так что? Мы пришли в этот Мир за страданием?
Выходит, что так.
Я стою на месте. Я лежу на дне. Пребываю « в нигде».
Я уже умер. Что мне боятся, физического перехода в мир иной?
За окном  пошел дождь. Где-то мяукнула кошка…
А душа человека, это камень преткновения.
Она может и болеть.
В этом отношении душа у меня больная.
Но никакие тюрьмы-дурдома, никакие таблетки и прочие средства подавления личностного духа тут не прокатят. Следует это понять тем государственным людям, от которых зависит моё настоящее и будущее. Лекарство это примитивное решение проблемы человека с больной душой. Притом, что душа у меня больная, я могу своим путём избавиться от этой боли. Я не делаю из этого секрета. Этот путь выдуман не мной, но мною лично, он пережит и прочувствован в полной  мере.
Молитва, воздержание, творчество.
Ещё есть такой термин «синергия». Это сотворчество с Богом.
С чудом. С верой,  С любовью.
За окном идёт дождь. А может, это не капли падают с неба, а человеческие души?
 Может быть.

05. 04. 2015. Минск.