Обмен судьбами

   Я смотрел на серо-свинцовое небо за окном и обдумывал новое редакционное задание. Батареи в кабинете были горячими, и ладони выдерживали лишь несколько секунд. В принципе, в том, чтобы взять интервью нет ничего сложного, если не считать двух обстоятельств.

   Во-первых, город был засыпан снегом, и добираться до нужного места нужно было часа три-четыре, а город небольшой. Даже надёжные ПАЗы буксовали посреди улицы, не говоря о «ГАЗелях», троллейбусах и больших автобусах, «таксовали» только «Волги», старые «Москвичи» да «Нивы», и те ухитрялись застревать, и таксисты брали двойную плату за погодные условия. Несколько крутых подъёмов в городе превратились в непреодолимое препятствие. Тяжёлые гусеничные бульдозеры и «Кировцы», снося бордюры и корёжа асфальт, убирали снежные заносы, а штатные «КамАЗы» бессильно буксовали, оставляя в укатанном снегу чёрные дымящиеся лунки от ведущих колёс. Идти пешком было столь же трудно, если только не было шипов на обуви, а такая мне ни разу не попадалась. Ходьба напоминала не то пингвинью, не то пьяную, подъёмы бывали столь же непреодолимы, травматологи работали без передышки, а по пути встречались сугробы до колена и отвалы до пояса. И в довершение всего мороз, подходивший к тридцати градусам; не очень и много, но здесь была отвратительная влажность и ветер. Я надевал под брюки две пары штанов, зимние ботинки на размер больше позволяли носить две пары шерстяных носков, под меховыми перчатками — обязательно шерстяные, — не говоря о куртке, свитерах и шапке-ушанке. Но после дневного мотыляния по городу я приходил домой, сбрасывал ботинки и, не раздеваясь, забирался под одеяло — полчаса меня бил озноб. Ещё полчаса я отогревался, и мог что-то делать. Температура в квартире была когда +8, а когда и +15.

   Во-вторых, ехать надо было на самые дальние дачи, куда и в разгар лета транспорт ходил с перебоями. Именно там обитался нынешний учитель физкультуры в поселковой школе, и мой бывший однокурсник по журфаку.

  Промёрзший троллейбус добрался до края города за час. На остановке оказался нужный мне автобус — сейчас все автобусы шли на дачи вне графика, когда придётся. Старый коробчатый «Волжанин» был полупустой — все, кто мог, остались дома. Я нашёл сиденье слева, под которым шумела печка, снял перчатки, и сунул руки в поток тёплого воздуха под собой. Уже лучше. По дороге автобус пару раз занесло на поворотах, но всё обошлось. На дачи автобус не пошёл — дорогу не расчистили, — развернулся в посёлке. Но меня подобрал вахтовый полноприводный ПАЗ — водитель сам жил на дачах, и обещался утром подвезти меня до самого города.

   Последние сто метров в снегу по колено, и у калитки меня встретил старый друг. Свет отключили, дать обещали утром. Дом был старый, построен ещё тогда, когда здесь не было дач. Русская печь натоплена, и в комнате жарко. На керогазе свистит чайник, а керосиновая лампа на крюке под потолком даёт приглушённый свет.

   После совместных студенческих воспоминаний, я перешёл к самому интересному — как он попал в учителя физкультуры, и почему оставил перо и бумагу.

    — Не смог писать. Видишь ли, я никогда не мог переделывать свои статьи. Это самое трудное. Пишешь, пока есть вдохновение. А переделывать я не мог. Редакторы говорили, что это прекрасные заготовки для статей. Вот у тебя — статьи блестящие, и хвалят регулярно. -

    — Ты ведь не знаешь изнанки. Вернее, знаешь, но не всё. Процентов восемьдесят моих статей забраковывают. И я тоже их никогда не довожу. Все статьи я пишу с равным старанием, и — хоть убей, — не вижу между ними разницы. Но вот на одну завотделом говорит — отлично! А на другую — скучно. Бывает, что мнения разнятся, и одну и ту же статью разные редакторы оценивают диаметрально противоположно. Я верю тому, кто говорит худшее. -

    — Может, те статьи, что лучше, пишутся под вдохновением, а те, что хуже — без него? -

    — Вдохновение — вещь весьма ненадёжная. У тебя же несколько первых глав от романов лежит? И ты их забросил, потому что вдохновение прошло. Я твёрдо знаю — каждый день должна быть написана одна статья, плохо ли тебе, или слишком хорошо. Ждать вдохновения — роскошь для меня непозволительная. -

    — Это ты прав, — вздыхает он. — А помнишь, в студенчестве всё было наоборот? Тебе ведь «тройки» за практику ставили за кофе и сигареты. И ты без вдохновения не писал. А я каждый день писал по одному материалу в газету, и мне прочили большое будущее, как только я набью руку. Так и получилось, что теперь ты встал на моё место, а я — на твоё… -

   Утром, придя в редакцию, я открыл свой старый блокнот, включил компьютер и написал заголовок: «Как мы обменялись судьбами.»