Хлеб с чесноком

     Мы знакомы с её рождения и лет эдак сорок пять. Когда она выбралась из коляски, я уже вполне уверено шлёпала по земле и с интересом рассматривала появившееся в подъезде хрупкое создание в шапочке. Поскольку есть Оксанка отказывалась наотрез, когда она немного подросла, её бабушка - Ольга Ефимовна вовлекла меня в борьбу за полноценное питание внучки. Меня приглашали на кухню трёхкомнатной хрущёвки с балконом,  увитым виноградом и сажали перед Оксанкой с тарелкой борща в качестве наглядного пособия. Когда борщ заканчивался и передо мной возникала тарелка со вторым, Оксанка в ужасе округляла глаза, понимая, что столько ей  не съесть никогда. Когда Ольга Ефимовна выходила, я самоотверженно помогала ей справиться со вторым. Эксперименты прекратила моя мама, когда я не влезла в привезённое ей летнее платье.
         Хлеб Оксанку научила есть тоже я. На обратном пути из гастронома, куда нас обычно отправляли за хлебом, мы прямо на улице смачно отламывали кусок от хрустящей буханки.  Через  полгода её дедушка усовершенствовал процесс, придумав блюдо для Оксанкиного аппетита. Константин Иванович натирал корочку хлеба чесноком, посыпал солью и выносил ей на улицу перед ужином. Я молча глотала слюни, а глаза мои наполнялись слезами. Константин Иванович понял и стал выносить две корочки, натёртые чесноком: Оксанке для аппетита, мне – за компанию.
         Потом я уехала  в другой город, а Оксанка осталась. Но лето мы всегда проводили вместе, и даже однажды побывали с бабушками на море. Мы были тогда уже подростками, и я неимоверно страдала от Оксанкиной худобы, которой сама похвастть не могла. Теперь, если Ольга Ефимовна по старой памяти ставила в пример мой аппетит, мне хотелось утонуть в мелком Азовском море. Потом Оксана переехала к родителям в другой район, и наши летние встречи стали реже, а потом и вовсе исчезли. Моя бабушка писала, что Оксана вышла замуж. Муж её Славик вернулся из Афганистана словно для того, чтобы жениться на Оксанке и родить с ней сына, потому что вскорости после этого Славика убили в какой-то подворотне. Дело было в лихие 90-е. Сына назвали Костей в честь дедушки.
          В очередной приезд в город детства я поехала навестить подругу и застала Оксану-мать в родительском доме. Она возлежала на кровати, вокруг копошились её мама - тётя Лариса и Ольга Ефимовна, обихаживая маленького Костика.  Оксанка отрешённо созерцала эту картину, явно не понимая как и для чего всё это произошло с ней. Деньги в дом приносил её отец - дядя Лёня-машинист электропоезда. Я посмотрела и   уехала обратно в свою жизнь. Прошло несколько лет. Я терялась, находилась, опять терялась, иногда мы встречались. Последний раз виделись, когда Костику было уже четырнадцать. Никаких больших перемен я тогда не заметила. Разве что Ольги Ефимовны и Константина Ивановича уже не было в живых как, впрочем, и моих. Посидели, помянули, поговорили про детей,  про любовь и опять разошлись, пообещав друг другу звонить, писать и ещё что-то, чего никто из нас делать не собирался.
            Наступило время интернета. В этот раз Оксанка нашла меня сама. Я узнала, что у нее появился ухажер Вовик, к которому она сначала привыкала, потом любила, потом терпела, а сейчас называла временным телохранителем.  Мама с папой постарели и вышли на пенсию. Деньги в дом приносила теперь она. Сколько могла. Ухаживала за родителями тоже она. Последнее было для меня откровением, потому что ухаживающую Оксанку я не представляла себе даже во сне. Костя осваивал профессию переводчика - тётя Лариса в свое время настояла, чтобы Костя серьёзно занимался английским. В общем, жизнь протекала, как, впрочем, и у меня. Поскольку наша личная жизнь складывалось примерно одинаково, нам всегда было о чём поговорить: у неё телохранитель, у меня - принц, оба временно. А потом Костику понадобилось жениться. Именно понадобилось, потому что невеста оказалась беременной и, что самое прискорбное, от него.
      Бабушка Оксана мне казалось и вовсе невозможным словосочетанием.  Но когда она прислала мне фотографии свадьбы Костика, я неожиданно увидела в этой красивой, почти не тронутой годами, стройной, женщине, избалованной родными, но совершенно не избалованной жизнью, головокружительную мать! Я никогда не видела, чтобы женщина с такой любовью провожала сына жениться! Своим взглядом она желала ему огромной любви и необъятного счастья, хотя и дураку было ясно, что в конкретном случае это уж точно вряд ли. Она отремонтировала ту самую трёхкомнатную хрущёвку с увитым виноградом балконом и поселила там молодожёнов. Она влезла в долги, оплатив часть свадебного банкета, на который не очень хотела идти. Она танцевала с невесткой, обнималась с новоиспечённой сватьей и старалась не реагировать на сверлящий взгляд свата, и в её глазах читалось «козёл». Рядом были старенькие, ухоженные  родители и телохранитель, время которого всё ещё не вышло, хотя по всему было видно, что держался он уже на волоске. Впрочем, сейчас ей не было до этого дела, потому что всё, что она делала в ту минуту, она делала ради своего мальчика, который вырос с необыкновенно добрым лицом. Костик по всему тоже обожал мать и не скрывал этого. Я подумала, что Оксана может не беспокоиться за свою старость. И когда они с Костиком смотрят на меня с фотографии, я понимаю, что Славик не зря тогда вернулся из Афгана живым.