Глава 4 Война

4. ВОЙНА

А война тем временем шла и набирала обороты. Россия терпела одно поражение за другим, а немцы все больше наглели. Повсеместно шла мобилизация новобранцев и похороны погибших на войне.
Я чувствовал, что скоро наступит и мой черед, но, как всегда, это наступило неожиданно.

Ко мне в комнатку у купца Громодилова пришел дядя и сказал, что нашел вариант моего устройства вольнонопределяющимся. И должность подходящая -  электромехаником на электростанцию для обслуживания штаба и полевого лазарета.

Тут уж чему быть, того не миновать,  я написал прошение о призыве в армию в качестве вольноопределяющегося, хотя, если честно, мне очень не хотелось никуда уезжать, тем более на войну – тут рядом была Просковья, а без нее было все не то и все не так, я уже без нее не представлял себе житья.               
Призванных, и меня в том числе, отправили в учебную роту недалеко от Питера – в район ст. Мга. Там были полигоны и опытные инструкторы. Я, как вольноопределяющийся, мог жить вне казармы, поэтому на выходной  мог приехать в Питер, что и делал при любом удобном и даже не очень удобном случае. К тому-же, когда меня не отпускали, иногда, ко мне приезжала Просковья, купец даже выделял ей деньги на билеты, чтобы она меня проведала.
Я с нетерпением ждал очередного свидания, а когда попадал в Питер сам, он сразу-же мчался к своей любимой, как Ромео к Джульетте. По крайней мере я сам так думал, тем более, что моя комната у купца Громодилова пока оставалась за мной.

Это продолжалось три месяца. Затем новобранцев, в том числе и меня, погрузили в вагоны, и отправили на Восточный фронт.

Вагоны назывались теплушки, а по сути это были обычные, обогреваемые печкой, товарные вагоны. Я бы назвал их холоднушками, поскольку тепло было только вблизи печки и  то только тем частям тела, которые были обращены к печке, а с другой стороны, где то возле спины и чуть пониже ее, было просто холодно.
Народ в вагоне был разный и бывалые, которые воевали уже не первую компанию и салаги, вроде меня, не нюхавшие пороха. Несколько человек возвращались на фронт после лечения из госпиталя.

Про войну говорили много и в основном только отрицательно. Уже начинались морозы  и люди замерзали. Приходилось на каждой остановке несколько человек посылать для добычи топлива – дров или угля.
Потихоньку эшелон прибыл в пункт назначения. Как потом оказалось это была станция Перемышль,  где я и приступили к службе.
Потом были многочисленные перемещения и во времени и в пространстве.  То отходили, то наступали, то месяцами стояли на одной позиции. Моя служба была возле электростанции и состояла в текущем ее ремонте и добячи горючего.
Новый год встретил в окопах. Вернее в блиндаже. Артобстрела не было. Видимо немцы решили в праздник отдохнуть. Но наутро дали обстрел по полной программе. Наши тоже в долгу не остались.
После новогодних стояний на месте наши войска понемногу стали продвигаться вперед.
               
В марте активные действия русской армии вынудили немцев           пересмотреть свои первоначальные планы. Центр тяжести в войне переместился на восточный фронт и конкретно против России. Наступление началось в апреле 1915г. прорывом обороны русских войск в Галиции.

Полк, где я служил, стоял в крепости Осовец. Крепость находилась на реке Бобры в 50 километрах от города Белосток. Место строительства оборонительных сооружений было выбрано так, чтобы перекрыть основное магистральное направление на восток. Обойти крепость в этой местности было невозможно — на север и на юг располагалась непроходимая болотистая местность. Крепость представляла собой оборонительный объект в виде неправильного шестиугольника.
 
Главные позиции форта располагались на двух валах. Внутренний вал имел высоту 14-16 метров и представлял собой открытые артиллерийские позиции. Внешний вал представлял собою пехотные стрелковые позиции. Форт был окружён рвом, защищённым капонирами или угловыми огневыми позициями на валах, и заполненным водой с трёх сторон, кроме северной. Северная часть укреплений возвышалась над остальными и была отделена от них невысоким валом, образуя укреплённый редут.
 
Все капониры были оборудованы электростанциями, питающими дуговые прожекторы для освещения рва. Кроме этого имелась электростанция внутренних нужд, которую я как раз и обслуживал.
Немцы обстреливали наши позиции из тяжелой артиллерии каждый день и по нескольку часов кряду.
 
Как то раз снаряд разорвался рядом с моей электростанцией, которая находилась в легкой временной постройке. Меня спасло, то, что я в этот момент отлучился, пошел за едой на кухню. Прихожу, а здесь уже и станции нет – одно недоразумение и куча металлолома и битого камня.  Взрыв сильно повредил станцию и порвал в клочки все провода и уничтожил щит управленимяв. Очень оперативно из штаба прибежал майор и приказал срочно восстановить электричество - надо слать депеши в штаб армии, а без электричества это невозможно никак. Я сказал, что один даже поднять и поставить на место остатки станции не в силах – слишком тяжелая - вместе с двигателем пудов семьдесят будет. Нужен по крайней мере взвод солдат, тем более, что ремонт будет долгий по причине отсутствия запчастей и невозможности их достать. Ну, а временное энергоснабжение можно быстро наладить от ближашей прожекторной электростанции.

Солдат мне дали, оствнки станции водрузили на место. Потом я получил кабель и подключил штаб от прожекторной станции,мощности которой хватало лишь на связь и приступил к ремонту своей станции. Осмотрев повреждения, я составил список необходимых запчастей и отнес майору. Потом занялся восстановлением проводки. По крайней мере хотел сделать хотя бы то, что мог выполнить без запчастей. Был поздний вечер, но я так увлекся, что не заметил, что уже настало раннее утро.

 Дело вроде уже шло к концу, когда я заметил, что стало как-то очень тихо - ни тебе стрельбы, ни немецкой гортанной речи – тишина странная, какая-то звенящая. Оглянулся, а сзади ползет какой-то сизый туман. Подумалось - ну все, немцы пустили газ, теперь конец, или надо забираться как можно выше, или сегодня сдохнешь вольноопределяющийся Алексей Андреевич. На днях я слушал лекцию майора – химика и запомнил - хлор и другие газы, применяемые немцами  в основном тяжелые и ползут по дну, по низинам, поэтому при их применении первым делом надо найти наивысшую точку и пробираться к ней.
 
Для начала поднялся по ступеням сколько мог, но слезы уже душили вовсю, да и кашель выворачивал наизнанку – полез по полуразрушенной стене еще выше. Там вроде ничего, уже терпимо. Тоже конечно и глаза слезятся и кашлять не перестал, но не так надсадно. Вот уже показалась крыша. Наверху наверное совсем безопасно. Но тут начался артобсрел и мысли приобрели несколько другое направление – Где спрятаться от от газов и от обстрела.

Нашлось и компромиссное решение – из крыши метрах в тридцать от Алексея торчал какой-то скворечник или выход вентиляции похожий на собачью будку. Забравшись туда и лежа на полу, он чувствовал себя в относительной безопасности.

Из истории 1-ой мировой войны :
«6 августа 1915-го стало для защитников Осовца черным днем: для уничтожения гарнизона немцы применили отравляющие газы.
Газовую атаку они готовили тщательно, терпеливо выжидая нужного ветра. Развернули 30 газовых батарей, несколько тысяч баллонов.
6 августа в 4 утра на русские позиции потек темно-зеленый туман смеси хлора с бромом, достигший их за 5-10 минут.Газовая волна 12-15 метров в высоту и шириной 8 км проникла на глубину до 20 км.
 
  Противогазов у защитников крепости не было. «Все живое на открытом воздухе на плацдарме крепости было отравлено насмерть, – вспоминал участник обороны.
– Вся зелень в крепости и в ближайшем районе по пути движения газов была уничтожена, листья на деревьях пожелтели, свернулись и опали, трава почернела и легла на землю, лепестки цветов облетели.
 
Все медные предметы на плацдарме крепости – части орудий и снарядов, умывальники, баки и прочее – покрылись толстым зеленым слоем окиси хлора; предметы продовольствия, хранящиеся без герметической укупорки – мясо, масло, сало, овощи, оказались отравленными и непригодными для употребления».
«Полуотравленные брели назад, – и, томимые жаждой, нагибались к источникам воды, но тут на низких местах газы задерживались, и вторичное отравление вело к смерти».

Германская артиллерия вновь открыла массированный огонь, вслед за огневым валом и газовым облаком на штурм русских передовых позиций двинулись 14 батальонов ландвера – а это не менее семи тысяч пехотинцев.
На передовой с русской стороны после газовой атаки в живых оставалось едва ли больше сотни защитников.

Обреченная крепость, казалось, уже была в немецких руках. Установилсь жуткая тишина. Тут Алексей услышал крики и громкие шаги внизу. Несмотря на усиливающийся кашель, он спустился. Навстречу шел незнакомый штабс-капитан – Живой, идти можешь? Срочно обматывай лицо любыми тряпками и вниз, бери оружие, любое, какое найдешь и в атаку, немцу крепость не отдадим.
Капитан пошел дальше, а Алексей вниз. Тут на небольшой площадке лежали несколько мертвых бойцов с винтовками. Алексей взял одну – Извини братишка, тебе она уже не нужна – только и пробормотал он. Спустился еще на один марш и уже был в строю  бойцов, с лицами, обмотанными тряпками. Они сотрясались от жуткого многоголосного кашля и стонов. Сам он тоже обмотал лицо собственной нижней рубашкой.

Еще раз из истории 1-ой мировой войны:
«Когда германские цепи приблизились к окопам, из густо-зеленого хлорного тумана на них обрушилась… контратакующая русская пехота.
Зрелище было ужасающим: бойцы шли в штыковую с лицами, обмотанными тряпками, сотрясаясь от жуткого кашля, буквально выплевывая куски легких на окровавленные гимнастерки. Это были остатки 13-й роты 226-го пехотного Землянского полка, чуть больше 60 человек. Но они ввергли противника в такой ужас, что германские пехотинцы, не приняв боя, ринулись назад, затаптывая друг друга и повисая на собственных проволочных заграждениях.
               
И тут по ним с окутанных хлорными клубами русских батарей стала бить, казалось, уже погибшая артиллерия.
 
Несколько десятков полуживых русских бойцов обратили в бегство три германских пехотных полка!
Ничего подобного мировое военное искусство ранее не знало.
Это сражение войдет в историю как «атака мертвецов»».

Оставшиеся в живых еле брели по крепости, словно в последней атаке отдали все, что могли, а оно так и было. Я поспешил на свое «рабочее место», к электростанции. Подойдя, он увидел, что осталось от оборудования совсем немного – за время его отсутствия произошло еще одно прямое попадание снаряда, плюс взрыв собственного топливного бака. Куски разлетелись метров на тридцать. Не зная зачем он это делает, Алексей стал собирать обломки, куски кабеля, клеммы и т. д.

Вдруг сзади прозвучал голос – Cлуживый, что это ты, умом от страха тронулся, осколки собираешьв дворники нанялся? Алексей оглянулся на подошедшего солдата. Что-то его лицо показалось ему ему знакомым. А тот бросился на него размахивая руками, давай обнимать и приговаривать.  - Алеха здорово, вот где встретились, надо же, ну теперь нам надо держаться вместе. И только тогда Алексей узнал его – Рафик вор? Не может быть! Они уселись тут же на землю и, несмотря на все только что пережитое и горы трупов поблизости, вспоминали с бойцом Рафиком детство.

Сейчас это казалось совсем другой, сказочно далекой и прекрасной жизнью. Тогда почти все детские желания сбывались. Да и сводились они в основном  к купаниям, рыбалке и играм. Салки, прятки, лопта, городки, чижик, запуски змеев, походы за щавелем, за ягодама и грибами. Летом, так с раннего утра и до позднего вечера. Конечно родителям они тоже помогали, но на досуг время было предостаточно. Рафик был ровесником Алексея. Товарищи  его окрестила «Рафик вор» по его склонности к воровству, вернее к сбору всего, что плохо лежит или лежит хорошо, но без надлежащего догляду.  Он мог украсть все и иголку у портного, и ножницы у парикмахера, и даже патефон у трактирщика. Зачастую он этого не хотел, но руки у него сами действовали, помимо его воли, что и доставляло ему одни неприятности и побои.
 
Но, если эти проделки в детстве сходили ему с рук как «детские шалости», то по достижении более зрелого возраста это уже считалось уголовно наказуемым деянием. Последний раз его посадили в кутузку за то, что он утащил у скупердяя колбасника тележку с готовой колбасой и отвез ее в детский приют, сказав, что колбасник жертвует это на питание малолетних сирот.

Вот тогда околоточный ему и поставил ультиматум - Или тюрьма, или армия, другого пути для тебя нет. Пришлось выбрать армию.
- А ты то что, добровольно? – спросил Рафик у Алексея - Вон я по погонам вижу, вольноопределяющийся.

Алексей рассказал свою историю.
Тут их нашел фельдфебель, собиравший учстников атаки. Они пошли за ним.
В большом зале полулужали и полусидели участники дневной атаки. Вышел полковник, велел всем сидеть. Поблагодорил всех за проявленную храбрость и верность отечеству. Пообещал всем награды. А сейчас же приказал фельдфебелю выдать всем по кружке водки.

После такого бешенного дня, вечером оставшимся в живых бойцам интендант выдал по кружке водки. Алексей сидя на кровате долго смотрел на свою порцию и думал про погибших воинов, труппы которых были тут-же, рядом, а он почему-то живой и даже невредимый. Многих до сих пор душил кашель, а он вроде-бы очухался.

Рафик уже каким-то образом уже хозяйничал на соседней койке.
Рафик сказал – Быстро пей эту гадость, закусывай и ложись. А я пока покараулю. Все равно спать не хочу. Он резал на табурете какую-то снедь – огурцы, сало, хлеб. Такого богатства еды Алексей уже давно не видел. Да и водку в таких количествах пить не приходилось. Ну что ж все когда-то делается в первый раз.

Он с шумом проглотил вонючую жидкость, как глотают микстуру. Только пожевав корочку хлеба с салом, все встало на место и он в ту же секунду упал на кровать и заснул мертвым сном. Физическая и нервная нагрузка была сверх всякой меры.
 
Сначала он падал куда-то вниз и опять оказался у реки времени. Пошел опять против течения, хотелось узнать что будет. Но навстречу кто-то шел прямо к нему. Это был высокий мужчина в черной одежде, неопределенного возраста, неопределенной национальности с резкими чертами лица и острым взглядом.

 Человек  в черном остановился в шаге от него и вонзил свой пронзительный взгляд казалось в самую душу Алексея.  Алексей держался, не отводил глаз.
Прошло в молчании несколько томительных минут. – Ну что ж, молодец, для первого раза неплохо. Как зовут?
– Алексей.
 – Просвещенный?
– Не понял.
– Ясно, профан.
– Да не очень, закончил реальное с отличием.
– Ну тогда скажи мне отличник что ты знаешь о масонах?
- Ну, что вольные каменщики организовали свое общество, где занимались науками, искусством, алхимией, медициной и пр. Ну что же, это уже неплохо.
Только я тебе скажу больше – масоны истинные строители НОВОГО ОБЩЕСТВА.
Обдумай это и каким должно быть это общество можно  ли его совершенствовать до бесконечности или надо остановиться на наиболее лучшем варианте.
Дополнительную информацию ты скоро получишь. Спрашивай, если есть вопросы.
Вопросов было много, но в голову лезли только какие-то глупости, поэтому Алексей промолчал.

- Ну ладно, заболтался я с тобой. Но мы еще не один раз встретимся. С сегодняшнего дня я твой куратор. Пока.
С этими словами человек в черном удалился, а у Алексея после этого разговора осталось какое-то брезгливое ощущение, как будто он подержал в руках лягушку.
 Уходил человек в черном как-то странно, ноги переставлял медленно, а двигался быстро, а затем мгновенно исчез.
 
Алексей тоже поспешил, он шел в будущее, туда, где жил с Просквьей и двумя дочерьми в небольшом городке в Поволжье.
Проснулся Алексей от странного чувства. Вроде кто-то его будил, но так ласково, как это могла сделать только Просковья . Он вскочил, протер глаза, но рядом был только Рафик с тоненьким прутиком в руке.