Я в Бога уже не верю

    Мы сидели в комнате с низким потолком,там где была печь. На крючки, вбитые в стену, было подвешено много мелких веничков. В комнате было тускло, внимание привлекала только беленая печь и ярко оранжевое одеяло на ней. Баба Нюра зашла с огромной кружкой кипятка в руках и оторвала часть маленького веничка.
  -Иван-чай с мятой. Сны беспокойные прогоняет. Тебе же кошмары снятся последние ночи?
Мне действительно последние ночи ,до приезда в деревню, снились кошмары,но по моему я об этом ей не говорила.
   Баба Нюра заварила траву с клюквой и принялась помешивать колоды больших карт, доселе мне не знакомых.
- На мужа значит гадать приехала. Раскину я тебе не переживай, раскину, посмотрим, как карта ляжет. Много женщин на мужчин гадают,да все почти. Редко редко приходит на работу карты разложить,на бизнес. На детей чаще,но все равно мужчины  на первом месте.
     Всегда, когда приезжала к бабе Нюре, под ее неторопливую речь я размышляла, а сколько же ей лет? В этот раз в мою голову пришел другой вопрос.
  - Баб Нюр, а ты замужем была?
Она затихла, закурила самокрутку, усмехнулась.
  -конечно была моя милочка! И муж был и дитятко.
    Замуж меня в 16 лет отдали. Тогда как было, родители посватались,без тебя договорились и все, любишь ты его не любишь никто не спрашивал. Решили, хороший парень,значит хороший парень. Я замуж не хотела, а как узнала за кого меня отдают,так рухнула на кровать и прорыдала всю ночь. Федор был трактористом, старше меня на 8 лет. Чёрный, высокий с такими,знаешь густющими бровями и большим носом. Мы с девчонками перешептывались, думали,что он цыплят и курей по ночам душит своими огромными ручищами и жену свою задушит обязательно.Когда в деревне что-то происходило мы придумывали историю, будто он это сотворил. А тут мне говорят,что я замуж за него иду. Мне до сих пор кажется,что именно тогда я с ума сошла немножечко. - баба Нюра растерла руки,будто они у нее замерзли, налила мне чай и опять закурила.
   Он мне таким старым казался, аж двадцать четыре года! Все время из головы не шло,что этим мне заниматься с ним придется,есть не могла,ком в горле стоял. Мать успокаивала тихонько,чтоб отец не слышал. Отец вообще крутого нрава был,слез не терпел, сказано замуж-значит замуж. Убежать думала, да страшно тогда было. Если б знала... Федор не церемонился со мной в первый раз, сказал :- ложись. Я легла... Даже рубашку ночную не снял. При нем не плакала,боялась, только дома когда одна оставалась, да и у матери. Что рыдала? От обиды может, а может просто жалеть себя нравилось. Два года дети не получались у нас. Пошла я как-то к баб Паше- знахарке местной. Та мне сказала, не время еще,а всему свое время милочка, ты должна знать. Я за тебя помолюсь, а ты иди и жди, придет твое время. Перекрестила и домой отправила. Федор все смурней и смурней становился. Чувствовала я, не меня он винит,себя,но злость на мне вымещал, рукой приложиться мог ох как крепко! Вот раз и пришел,чую выпил,сидит на лавке из под бровей чёрных глазами сжигает меня. Полез целоваться,прошу его,Федя не надо,чувствую,хорошим не закончится... Взбесился. Ударил, я так и улетела на пол. А потом как в тумане. Силой взял. Сколько лет прошло на язык все рвется сказать-изнасиловал,но муж вроде как. После этого случая я долго к нему не ложилась, он и не требовал, осмыслил все по утру. Голова долго болела, а месяцок прошел, тошнить стало. Тошнило день, два, неделя, вторая пошла, бегу к матери, рассказываю все, а она мне:- Да ты беременна чай, Нюрка!
  Бабушка напротив меня протяжно вздохнула и опять закурила самокрутку.
  - Я Федору ничего не говорила два месяца после разговора с матерью. Не верила. Потом, когда поняла,что действительно беременна, опять легла бревном на печь и разрыдалась. Тут гляжу, Фёдор приходит.И знаешь, я его возненавидела в этот момент окончательно. Говорю ему: -Федя, беременна я. Четвёртый месяц.
Он обрадовался,обниматься лезет, а у меня слезы льются по щекам и я представляю с каким бы удовольствием размозжила ему сейчас голову. Эх! Это как же так, два года жили и ничего, а тут когда мерзкий такой, когда изнасиловал! Эээх!
   Баба Нюра выбросила в ведро самокрутку и отвернулась зияющему устью печи. Она молчала ровно столько времени,что я начала чувствовать себя неловко.
  -Ночью я Машеньку родила,зимой. Вьюга выла так, что я боль свою забывала от ее воя. Снега ни до ни после столько в жизни не видела. По церковному в день Марии родилась, Марией и назвала. Федька в Бога не верил, партийный, но слова мне тогда не сказал. Ребеночек нас примирил вроде, зажили поспокойней. Три года жили почти душа в душу. Федька руку поднимать перестал, при Машеньке смирел, даже ласковым был иногда, как он любил ее! Как любил! Да и она души в нем не чаяла, папинька да папинька. Мне тогда казалось,что я его любить начала. Скучали вместе с Машенькой по нему.
   Три годка ей должно было исполниться. В ночь на сочельник кашлять сильно начала, свист в груди слышен был,тело всё горело. Говорю ей:-Машенька, давай одеяльце снимем,тебе полегче станет. Мамочка натрет тебя, а папочка куклу весной привезет, хорошо будет!
А она тянет на себя одеяльце и трясется, маленькая моя. Пока Фёдор за врачом бежал, пока то да сё... Не спасли,скарлатина задушила. Умерла моя Машенька.
  Баба Нюра замученно улыбнулась, всплеснула руками и села со мной за стол. Только сейчас я заметила, что в глазах и бороздках от морщин на лице скопились слезы.
   -Вот так вот. Тогда я второй раз еще немножечко сошла с ума. Все время думала, что это Федора Бог наказал за то, что он ребенка так зачал, за его грязный поступок, а меня за то, что мужа так и не полюбила. Я не верила до конца, что Машенька умерла. Помню засну, она мне снится. Бегает, в ладошки хлопает, про куклу спрашивает.Куклу она хотела шибко, папинька с совхоза обещал по весне привезти. А она не дожила. Я просыпаюсь и до меня доходит, что Машеньки нет. Я рыдать. Успокоюсь немного, похожу по хате, на могилку иду. На могилке рыдаю. Опять домой иду. А ночь как ждала! Знала, доченька будет снится. Просыпаться правда боялась. До сих пор утро не люблю. Две недели рыдала и не верила, что все так произошло, к матери бегала, спрашивала постоянно кто Машеньку забрал. А потом пришла к ним, Фёдора позвала, говорю:
  -Разройте могилку, покажите,что там Машенька лежит. Не верю вам, забрали ее у меня, а мне говорите,что она умерла.
И в истерику падаю. Посмотрели они на меня, три дня я от слез не просыхала, не вставала на ноги, согласились. С отцом ходила. Всё как во сне. Разрыл, увидела, а ее опарыши уже грызут. Тело потекло всё. Понимаешь, ты живешь ради этого ребеночка, рожаешь в муках его, ночами не спишь,видишь как он улыбаться начинает, что-то там говорить по своему, ходить начинает, потом бегать.Ты ему будущее придумываешь, каким счастливым дитятко твое будет мечтаешь. А тут всё. Вот только она бегала. И всё. Мёртвая... Опарыши жрут... По личику ее прям...
  Бабушка вздрогнула плечами.
 -После этого к Фёдору вообще перестала что-то чувствовать. Не было ни ненависти, ни любви. Всё равно было на всё. Я когда увидела доченьку в могилке проснулась как будто. Вместе с пробуждением безразличие пришло ко всему окружающему. Могла лежать и смотреть в потолок целый день. На хозяйство, на скотину, на мать с отцом было всё равно. Меня не трогали. А в теле, в груди вот здесь тянуло вниз, будто камень проглотила. Почти пять месяцев так прошло, тут война грянула, Фёдору повестка пришла. И ты знаешь шевельнулось во мне что-то. Нет, не любовь,страшно даже говорить,радость что ли. Уйдёт с глаз моих, не буду видеть его и хорошо. Столько страданий он мне принес. Всё рыдала я и рыдала, как он в жизни моей появился. Уходил когда, прощаться начали, бабы на мужьях рыдают, дети с ними стоят, а у меня внутри ничего  и глаза сухие. В первый раз очень долго смотрела на него в упор, глаз не отводила, как раньше. Ему уходить уже надо, я подошла и шепнула ему на ухо:-"Всё к тебе я с Машенькой похоронила."
И ушла. Не спрашивай, не знаю зачем я так сделала. Очерствела верно.
   Нас не бомбили, в тылу работала. Жить стала у матери с отцом. Бывало, вечером сидишь с бабами,разговор ведешь,ребятишки бегают, а я сижу и думаю: почему у меня не как у них? За что у меня ребеночка отняли? Почему моя Машенька не бегает с ними? Почему мужа я не люблю? Ну за что же мне так, Господи? Такими мыслями и жила четыре года. Четыре года Фёдор мне писал, я отвечала, но холодно. Писал, что любит, только обо мне его мысль греет, что придет и все наладится. Говорил, стал другим. А мне все равно было на людей, на него, на войну, на голод. У них была своя война, а у меня внутри своя. Я тогда то и покуривать начала.- усмехнулась баба Нюра.
   Фёдор пришел только в 46-м. Начал звать вместе жить,жила то я всю войну у родителей, точнее уже у матери, отца в 44-м схоронили. Я отнекивалась сначала тем, что мать одна не сможет хозяйство вести. Отнекивалась, а он ходил и ходил ко мне, слышать ничего не хотел. Как-то в вечер мать присела ко мне, говорит: -Доченька, не дело это при живом муже с матерью жить. Ты посмотри, сколько у баб мужиков не вернулось, а у тебя жив остался, как теленок каждый вечер приходит. Смотри Нюрка, из под носу же вырвут!
 Что-то доселе неизвестное начало закипать во мне, я поворачиваюсь к матери, голову над лицом ее склоняю и шепчу:
-Да пускай хоть вырвут, хоть уведут. Я не люблю твоего Фёдора.Вы зачем замуж меня так отдали? Мало думаешь я слез лила? Этого ты доченьке своей хотела?
 Меня било мелкой дрожью как при болезни. Я вышла в сени и очень долго стояла,вдыхая воздух осени и разглядывая молодой серп на небе. Уже не вспомню,сколько так простояла. Захожу, а мать так же сидит и тихонько плачет. Меня заметила, стала быстро быстро лицо платком утирать. И так жалко мне ее стало. Села,обняла.Прости меня мамочка...
 К Фёдору я всё таки уехала через несколько дней. Уж не знаю на что надеялась. Мы все до последнего на что-то надеемся, не меняем то,к чему привыкли. Вишь как, человек помереть может, а ты всё равно надеешься,что уж про жизнь говорить.- улыбалась баба Нюра,переминая в руках цветную тряпку.
  Начали снова жить вместе. Не прошло двух недель,гляжу, пьяный заходит. Но в этот раз не трогал. Посидел,покурил и спать. И так месяца три подряд. Не каждый день,нет. Но бывало. Я за эти три месяца в голове себе все сломала как жить мне дальше. Не могу я с ним быть,понимаешь? Ну не могу. Вижу и он страдает,мужик же, и ласки и любви охота. Всё, думаю, уйду опять к матери или вообще из деревни уеду. Не будет мне жизни такой. А не уйду и не уеду так повешусь. Подумала так и спать легла. Наутро узнаю, матери плохо.У меня внутри все перевернулось, сутки у иконы Богородицы на коленях стояла. На все поменять готова была мамочкино здоровье. И с Федором жить согласилась и любить его пообещала, только пусть все хорошо закончиться.
 -Матушка Богородица, ты Машеньку у меня забрала к себе в ангелочки, оставь мамочку мне,никого на этой земле у меня родненького не осталось...
    Мать в Петров день хоронили. Ой ей ей...
Баба Нюра опять встала и закурила самокрутку.
 Девять дней, потом сорок. А потом я встала и пошла к баб Паше. Говорю ей:- все не могу так жить,помоги мне. Тяжело,в груди тянет. И разрыдалась.
Она меня оставила. В первую ночь на колени поставила перед образами и говорит: -молись дитятко, молись до рассвета. Проси, чтобы Бог простил тебя.
Я стою на коленях, молюсь. Бабушка Паша легла. А я всё молюсь и думаю:- зачем я стою и читаю слова в которые не верю,тому в кого не верю?
Подхожу и шепчу ей:- баб Паш, а мне молиться обязательно?
Она глаза раскрыла, не поймет. Говорит:- конечно доченька, обязательно.
-баб Паш, ну я в Бога уже не верю.
Просидели мы до рассвета с ней, самогонку пили. На следующий день она отправила меня к бабке Олёне. У нее я научилась гадать. Так и осталась здесь.
 Баба Нюра улыбнулась и впервые за свой рассказ взяла в руки карты и начала их тасовать.
- А Фёдор?
-Что Федор? Федор женился через год. Дети пошли. Его уже нет,а дети живут. И внуки уже живут.
- А ты? Ты почему замуж не пошла?
- Эх,деточка! Я так за замужество нарыдалась,что думала лучше не будет. А пока думала старость пришла.- баба Нюра весело засмеялась. Ученицу мне теперь найти бы. Тебе на мужа гадать будем?