Война идёт

Краткое содержание: США, 1973 год. В ночь накануне начала осады посёлка Вундед-Ни в резервации Пайн-Родж, штат Южная Дакота, объявленного Свободной Индейской территорией, Рассел Минс, лидер Движения американских индейцев, вспоминает о том, что было здесь восемьдесят три года назад

* * *

Он сидит и курит на бруствере окопа, только что вырытого за церковью. Темно, хоть глаз выколи. Время близится к полуночи, волчье время, волчий месяц февраль, метёт позёмка. Рыть окопы было трудно. Земля прерии промёрзла насквозь, стылая земля Дакоты, над которой несётся, завывая, Уата, северный ветер.

Тогда, почти восемьдесят лет назад, в 1890-м, здесь было ещё холоднее. Он не может не думать об этом. О том, как гибли здесь лакота, люди его крови, гибли под пулями Седьмого кавалерийского полка. Воины, женщины, дряхлые старики, дети. Стоял декабрь, и брошенные в прерии трупы закоченели в причудливых позах. Их притащили сюда, в эту самую церковь, возвышающуюся за его спиной, чтобы потом предать земле.

Вот этой вот мёрзлой, суровой, горькой земле, в которую предстоит лечь и ему. Возможно, уже завтра, когда взойдёт Ви, солнце, и солдаты придут сюда, как в 1890-м. Уже не Седьмой кавалерийский полк, а полиция, ФБР, регулярные армейские части.

Лакота, эти смутьяны, снова посмели восстать!

Он тяжело усмехается, отрешённо глядя перед собой. Сигарета тлеет в его пальцах.

О Вакан, он ведь уехал отсюда совсем ребёнком! Четырехлетним мальцом мать увезла его во Фриско. Там он и вырос — вдали от этих прерий, на улицах, где дрались друг с другом банды подростков, где он научился пить, баловаться «травкой» и дразнить копов. Дурной молокосос.

Когда он впервые осознал, что он — лакота, Ша Вичаша, «красный человек»? Наверное, только в тюрьме, куда закономерно попал в шестнадцать.

Окурок обжигает ему пальцы, и он отбрасывает его.

Сегодня они объявили, что будут держать оборону здесь, в Вундед-Ни, держать до тех пор, пока правительство белых-васичу там, в Вашингтоне, не рассмотрит их требования.

Выполнить триста семьдесят один нарушенный договор США с индейскими племенами. Расследовать все злоупотребления племенного совета и Бюро по делам индейцев здесь, в резервации Пайн-Ридж.

По правде говоря, он не надеется на это.

Он запрокидывает непокрытую голову и пристально всматривается в холодное зимнее небо, полное звёзд. Шункаха Напин — вот как называется это созвездие. Волчье Ожерелье.

Как быстро он вспомнил эти слова, вернувшись сюда! Язык своего народа.

Скоро, очень скоро высокое небо над его головой наполнится треском вертолётных винтов.

Он оглядывается назад.

На старом кладбище, за церковью, высится серый каменный обелиск. На нём выбиты имена, странные для глаз васичу. Лакотские имена, переведённые на язык васичу: Большая Нога, Добрый Медведь, Жёлтая Птица, Чёрный Койот, Гневный Ворон, Мальчик, Который Всегда Терял Свои Мокасины… и ещё пара десятков имён. Остальные не уместились. А всего их было больше трехсот.

Тем декабрьским вьюжным утром солдаты Седьмого кавалерийского конвоировали людей лакота к железной дороге, чтобы отправить их в резервацию. Последних свободных лакота.

У одного из них, молодого воина по имени Шункчинча Сапа, Чёрный Койот, кавалеристы нашли винчестер. Парень спрятал его, он отдал за ружьё несколько лошадей и очень дорожил им. Он вскинул ружьё над головой и принялся громко объяснять, что честно купил его. Солдаты схватили мальчишку, принялись вырывать ружьё у него из рук, и раздался случайный выстрел. Всего один, никого не задевший.

Но в ответ загремели десятки выстрелов. Сотни. И люди лакота, скошенные пулями, от мала до велика, остались на своей земле. В своей земле. Навсегда.

Если он вернулся сюда, чтобы тоже лечь в эту ледяную каменистую землю рядом с ними — с теми, кто погиб здесь почти восемьдесят лет назад, что ж, пусть так, ваштело. Почему бы нет? Ведь всё возвращается к жизни в круге Пета-овихан-кешни, Бесконечного огня.

Он крепче перехватывает винтовку М-16, лежащую у него на коленях, и подымается на ноги.

— Расс! — окликает его сзади взволнованный голос, и он оборачивается. — Они уже идут?

Джейку Уайткроу, Белому Ворону, Канги Ска, всего девятнадцать лет. Даже в темноте видно, как горят его глаза от смятения, возбуждения и невольного страха, который он пытается скрыть.

Он — воин лакота, но в девятнадцать лет страшно умирать!

Рассел крепко сжимает его плечо и улыбается, ободряя.

— Нас покажут во всех телевизорах васичу, парень, по всей стране, по всему миру, — весело говорит он и подмигивает. — Девчонки васичу будут смотреть на тебя и говорить: какой клёвый парень! А потом мы все встретимся снова у Бесконечного огня, Пета-овихан-кешни. Все лакота, кто погиб здесь когда-то. Ваштело!

Губы Джейка вздрагивают, но он широко улыбается в ответ.

Со стороны шоссе доносится рык моторов.
Это идёт война.

* * *
Ни одно требование восставших в Вундед-Ни индейцев не было выполнено.

Всего с 1973 по 1975 год в резервации Пайн-Ридж от рук наёмных убийц и полицейских погибло более ста членов Движения американских индейцев, их друзей и родственников.