Жигулевск

ЖИГУЛЕВСК 
 
Расположен на правом берегу Волги, в северной части Самарской Луки, в 92 км к западу от Самары. Близ города Волгу пересекают автодорога и ж.д. магистраль (обе проходят по плотине Волжской ГЭС имени В.И. Ленина).
Наш городок с красивым и гордым названием Жигулевск возник в 1951 году на базе пос. Отважное и села Моркваши.

Одна из легенд гласит о том, что по этим местам еще задолго до Стеньки Разина гулял атаман Жигуль или Жгигуляй – жги богатых и гуляй голыдьба.

Появление и развитие Жигулевска было обусловлено необходимостью развития строительной индустрии для обеспечения нужд строительства самой крупной для того времени гидроэлектростанции на реке Волге. Эта стройка была намечена еще планом ГОЭЛРО, а перед началом великой отечественной войны были проведены геологические исследования и инженерные изыскания.
Война на пять лет отложила осуществление этих гигантских планов, но отнюдь не отменила их.

Таким образом наш город был предназначен в принципе только  для двух вещей – для обеспечения рабочей силой, базами и инфраструктурой строительства правобережных сооружений Куйбышевской ГЭС им. В.И. Ленина и для обеспечения теми же вещами нефтегазодобывающих организаций, которые возникли еще в 1942-43 годах, но в нормальный рабочий ритм еще не вошли.

Новоиспеченный город состоял из землянок, которые строили освобождающиеся зеки, принимавшиеся здесь же на работу как вольнонаемные, зданий в стиле «баракко» или попросту бараков с коридорной системой, печным отоплением и удобствами во дворе и «элитными» восьмиквартирными щитовым домами с водопроводом, туалетом и центральным отоплением, где проживала местная «элита» - инженеры, прорабы и начальники.

Немного позже стали строить кирпичные дома, куда и переселилась «элита», а по завершении строительства многие руководители уехали на новые стройки и в город Ставрополь на Волге (в последствии Тольятти). Вот тогда восьмиквартирные хоромы сталь доступны и простым смертным вроде нас.
Не так давно отгремела великая отечественная война. Люди подняли головы и надеялись на близкое улучшение жизни во всех ее отношениях: Отмену карточек, свободу передвижения, свободу слова. И самое главное, чтобы дети не голодали, чтобы еды хватало на всех без всяких американских подачек. Здесь народ был настроен вполне заодно с партией и правительством.

По этому вопросу правительство после смерти Сталина, в начале Хрущевской «оттепели», вопреки своим обычно абсолютно антинародным указам, дало самую малую уступку частникам – позволили раскапывать огороды на всех пустующих землях. Тогда откосы железнодорожных насыпей и все пустыри, независимо от принадлежности земли, а зачастую и противореча уставу железных дорог и земельному кодексу, были раскопаны под посадку картошки.
 
И самое главное никто этого не запрещал и никого за это не посадили в тюрьму.
Дальше - больше. Здесь же, неподалеку от своих самозахватных огородов, частники понастроили сараев, курятников, крольчатников и свинарников. Вобщем кто на что горазд. И на огородах стали сажать уже не только картошку, но и помидоры, огурцы, редиску, зелень и даже ягоды – клубнику, крыжовник и смородину. Мнения на этот счет у разных слоев населения были разными.
Одни, в основном партийные идеологи, бурчали о необходимости запрета всех этих «свобод», что это расхолаживает социалистическое сознание и пробуждает частнособственнические инстинкты, значит окромя вреда из этого никакой пользы не будет. Другие, например представители остатков интилегенции и искусства, говорили, что надо идти дальше и узаконить это нарождающееся племя производителей сельхозпродукции, дать им официальные права и свободу действия.
 
Только сам народ молча трудился и на производстве и на собственных огородах. Как в басне Крылова – а Васька слушает, да ест.
Позже этих людей назовут дачниками, дадут им по шесть соток где-то за городом и узаконят их.
 
Только разве можно сравнить шесть соток где-то у черта на куличках и участок немерянный прямо рядом с домом или в непосредственной близости от него. Ведь автобусы за пределы города тогда не ходили, а личного транспорта, за исключением нескольких велосипедов, у людей не было.
В конечном счете эти участки сыграли только положительную роль. Практически же люди стали жить лучше. Лучше питаться и, как следствие, большее время находились в хорошем настроении и общались друг с другом. Поскольку, как известно, сытый голодного не разумеет, ну, а сытый человек становится добрее и благодушнее.

Рыбалка

Очень интересную вещь о перспективах рыбоводства и воспроизводства рыбных запасов в Волге в результате строительства Куйбышевской ГЭС, я узнал, когда уже работал в институте ВНИИНеруд в г.Тольятти.

Там в технической библиотеке я чисто случайно наткнулся на ТЭО (технико-экономическое обоснование) строительства Куйбышевской ГЭС им. В.И. Ленина, в соответствии с которым, после пуска на полную мощность Куйбышевской ГЭС им. В.И. Ленина, рыбные запасы должны возрасти пропорционально запасам воды в водохранилище.

Должны и все тут – партия приказала. А то, что пути нереста перекрыли и застойные зоны заняли гниющие сине-зеленые водоросли и в результате в среднем течении и в верховьях Волги фактически рыбы не стало – не преодолеть ей никак каскады ГЭС, а нерестится без прохода реки с низу до верха и обратно она никак не хочет.
Да и промстоки делают свое черное дело в застойной воде более успешно – убивают все живое на сотни метров, а иногда и на десятки километров от места сброса.

Но тогда, в 1953-55 г.г., рыба в Волге была и в очень приличных количествах.
Моя первая осознанная рыбалка состоялась в 1954 году. Тогда я утащил у матери иголку и кусок суровой нитки. Иголку загнул, нагрев ее на спичке, а нитку просто пропустил через ушко и привязал к ней.

 Придя на Волгу, в район нынешнего верхнего бъефа, я наткнулся на ручеек, в котором плавали рыбки, видимые сквозь прозрачную воду. Привязав свое орудие к палке, я пытался поддеть какую-нибудь рыбку иглой-крючком, но это мне никак не удавалось.

Тут мимо проходил парень с девушкой. Он попросил у меня мое изделие, критически хмыкнул и сказав – удочку не так надо делать, моментом переделал все по своему. Первым делом он привязал камушек в качестве грузила чуть повыше крючка и щепку вместо поплавка. Затем копнул палкой землю и нашел червяка. Насадив его на импровизированный крючок, он показал мне как надо ловить.
 
В процессе моего обучения он поймал несколько красноперок и мне очень не хотелось, чтобы он их забрал себе. В конце концов он с девушкой ушел, оставив мне все – и рыбу и удочку с червяком. Даже научил, как из ивого прутика сделать кукан для пойманной рыбы.
 
Оставшись один я сам уже поймал штук с десяток рыбешек. Клевала рыба великолепно, поэтому для меня главное было – не дать ей соскочить с крючка и вовремя подгибать крючок, когда он распрямлялся под тяжестью пойманной рыбы.

Я уже поймал десяток увесистых рыбешек и возомнил себя опытным рыбаком. Потом я слишком увлекся и, не заметив, что нитка уже сильно размокла, размахнулся, чтобы подальше забросить. И забросил довольно далеко.

Поплавок тут же резко ушел под воду, видно крупная рыбешка клюнула, я дернул, но оказывается при броске размокшая нитка порвалась ,а я не заметил и дергал палкой-удилищем почем зря. Так и уплыл мой поплавок вместе с крючком и рыбой.

Огорчение было огромным. Но гордость от того, что я приду домой с добычей, которую мать приготовит и накормит всю семью, была намного выше. Надо сказать, что жили мы в то время впроголодь и любой кусок, принесенный в семью не был лишним.

Надо сказать, что в то время в Жигулевске рыбы было несметное количество. А виной всему строительство ГЭС.
 
Во первых, когда отсыпались дамбы котлованов для сооружения фундаментов и нижних залов ГЭС, и откачивалась вода, то множество рыбы просто оказывалось в западне. Потом ее рабочие брали голыми руками и десятками килограмм тащили домой – ведь не пропадать же добру.

Во вторых, когда Волгу перекрыли полностью, вся проходная рыба остановилась перед плотиной и крутилась там в надежде прорваться вверх.
Тогда конечно плотность рыбы в Волге перед ГЭС и на несколько километров вниз была в сотни раз выше, чем во всей остальной реке, да наверное и в любой реке России.

Доходило до того, что рыбу черпали чем угодно, но конечно не вилами, а в принципе не на много более сложными приспособлениями. Назвались они черпаками – брался кусок металлической сетки и из нее делалось подобие ведра с проволочным прочным ободом вверху, к которому был приварен кусочек трубки для того, чтобы как в вилах, можно было вставить ручку.

Так вот такое «дырявое ведро» с деревянной ручкой ставилось в воду отверстием против течения и, как ни странно, в него набивалась рыба, иногда за раз несколько килограмм.

Чехонь и сорожку ловили мешками. По всему городу, под каждым окном, висели на просушку связки соленой рыбы.

Походы на затапливаемые земли.

В первый класс я пошел в 1955 году в школу №9. Это было деревянное,  щитовое, одноэтажное  барачного типа здание (скорее всего строители других стилей и не знали), но внутри на удивление теплое и относительно просторное.
Первую учительницу у нас звали Анна Федоровна. Сейчас я понимаю, что это была душевная, мудрая женщина. Она не только учила нас читать и писать, но и брала на себя смелость водить нас на «экскурсии» по тем местам, которые больше никто никогда не увидит. Это зона затопления земель уже поднимающимися водами Куйбышевского водохранилища.
Идти было недалеко. Всего около двух километров. Из них метров сто – спуск к Волге. Он начинался внезапно и был почти отвесно крутым. Вниз вели чуть видимые  ступени, прорубленные в каменистой почве, а сбоку, вместо перил висела стальная проволока. 
Учительница говорила, что вот сюда, на этот уровень через два года поднимется вода и вместо реки Волги мы будем видеть огромное водохранилище. Нам, семилетним ребятишкам,  высота подъема воды – 20 метров ничего не говорила. А вот расстояние сверху, где мы стояли и до берега Волги далеко внизу казалась огромным. И не верилось, что это скоро сбудется - там далеко внизу была настоящая железная дорога, по которой шел настоящий паровоз с вагонами, гружеными трубами, железом, камнем и еще разными непонятными пока для нас грузами.
Вместе с учительницей мы восхищались достижениями человеческого разума, мощностью задуманного и возводимого на наших глазах сооружения но очень жалели острова, которые будут затоплены и их дальнейший удел – дно на двадцатиметровой глубине. Ведь там деревья, животные, жучки, паучки и пр. И это все будет затоплено. Что же станет с этими несчастными?
Нам объясняли, что вода будет подниматься медленно и животные успеют переселится на новые территории. Только на практике все это выглядело совсем не так. По крайней мере, то, что наблюдали мы и через год и через два, три.
Почти вся живность собиралась в залесеных ущельях горы вблизи затопляемого берега. Весной, когда мы опять пришли туда не «экскурсию» тем просто кишмя  кишили ужи, змеи, ежики, зайцы, даже лис видели.
Им просто больше было некуда деваться. Участок леса маленький, по бокам травянистые безлесые взгорки – борта лощины а зверей собралось со всей затапливаемой поймы.
 Только звери далеко и не собирались уходить – для них это был очередной паводок, который к лету обычно кончался и вода отступала.
Ведь звери не слушали радио и ничего не знали о плане ГОЭЛРО и великой стройке самой мощной в мире ГЭС.
Следующей весной мы, уже второклассники, пошли туда вдвоем с соседом – Витькой Ивановым. Оказывается в этом месте образовался довольно большой залив. Снег только начал таять, но льдины, оторванные постоянно прибывающей водой, плавали почти сплошным ковром по поверхности уже не Волги, но еще не водохранилища.
Зимой видимо на этом месте занимались солдаты. Стоял самодельный турник, торчали колья от палаток и чернели следы от кострищ. Тут же была выкопана щель, где валялись стрелянные гильзы, которыми естественно мы тут-же набили полные карманы. Потом мы пытались забраться на турник, но ничего из этого не вышло. Вдруг недалеко на льду мы увидели две скамейки и какую-то бочку.
Это была настоящая армейская курилка. Там мы тоже нашли несколько гильз и не только от винтовки, но и более крупные, видимо от пулемета.
Мы так увлеклись поисками, что не заметили, что находимся на льдине, которая потихоньку отломилась от берега и уже плывет. Когда мы это увидели, прыгать на берег было уже поздно.
Ветерок подхватил нас и понес в «открытое море». Мы распределились по краям льдины и пытались грести ладошками, чтобы подплыть к берегу. Только из этого ничего не вышло руки быстро задеревенели, а льдина вдруг раскололась на две части.  Я оказался на одной, а Витька на другой. Обе их подхватило легкое течение и понесло к плотине. Не сговариваясь, мы оба заревели как сирены. Видимо это нас и спасло.
На наше счастье буквально в нескольких шагах от нас на весеннем солнышке загорали несколько солдат. Услышав наш истошный вой, они бросились к нам и вытащили на берег. Тем более, что они были раздеты, а плыть и не надо было. При их взрослом росте воды им было по пояс.
Вот так в мокрых ватных пальто и валенках мы оказались у солдатского костра.
Нас раздели, завернули временно в свои шинели, а одежду выжали и высушили у костра. Потом покормили и, пару раз шлепнув для острастки, отпустили домой.