База! База! Я Бармин!

- База! База! Я Бармин! Приём!
Вот уже который день начальник Барминского отряда Северо-Тиманской поисково-съёмочной партии Архангельского геологоразведочного треста Василий Трогов безуспешно пытался докричаться до центральной базы партии на реке Великой в двадцати пяти километрах к югу от мыса Бармин. На мыс Бармин отряд был заброшен месяц назад, и с тех пор связь отряда с партией осуществлялась только при помощи допотопной переносной радиостанции, которая ловила и передавала сигналы только «после дождичка в четверг». Да и то не каждый раз. Пожары на юге Архангельской области всё ещё полыхали, поэтому на вертолёты геологам оставалось только молиться.
Заброской отрядов в начале июля командовал лично начальник партии Ильяс Хамитович Скаков – татарин по национальности, фанат идеи кимберлитовых трубок на Северном Тимане. И площадку для высадки отряда Василия Трогова выбирал тоже лично начальник.
- Посмотри, Василий, какое место я тебе выбрал шикарное. Скалистый мыс, дров не меряно по берегам, к югу от мыса сплошные озёра, а значит, водой будете обеспечены.
-А вон ещё смотри, – тыкал начальник пальцем в стекло иллюминатора снижающегося вертолёта, – дикие олени пасутся. Без мяса не останетесь. Про гусей и уток я вообще молчу. И комары здесь донимать не будут. Красота!
- Лишь бы ружьё не забыть – оно под грузом завалено, -  прокричал Василий.
Увлечённый набегающей картиной тундры, моря и скалистого мыса, начальник партии пропустил мимо ушей последние слова начальника отряда.  Командир вертолёта уверенно посадил свою винтокрылую машину на твёрдую плоскую поверхность мыса, но выключать двигатели не стал – время поджимало. Бортмеханик открыл люк и стал поторапливать геологов. Скаков, пытаясь докричаться сквозь шум двигателей, вытолкал геологов и рабочих отряда из вертолёта:
- Я подам, а вы подальше относите снаряжение, чтобы вертолёт не сдул всё в море. Особенно спальники, спальники держите – лёгкие они, укатятся по скале. Брезентом укроете и ляжете на груз.
Весь отряд бегал как заведённый и через считанные минуты сотни килограмм снаряжения, продуктов отряда были прижаты телами геологов к скале. Увидев под одним из сидений зачехлённое ружье, Скаков решил, что это вертолётчики решили на оленей или гусей поохотиться. Хотел спросить, но бортмеханик уже закрывал двери, и машина отрывалась от скалы.
- Ружьё! Ружьё! – замахал руками Василий Трогов. Но было поздно, вертолёт набирал высоту.
Этим единственным вертолётом Скакову нужно было успеть перебросить все три отряда партии, поэтому он приказал всем начальникам отрядов брать с собой только самое необходимое и минимум продуктов.
- Через недельку продукты я вам подброшу. Любыми путями постараюсь выбить вертолёт.
Но не «выбил» ни через неделю, ни через две, ни через три.
Дров, что и говорить, было не меряно – все берега были завалены плавником, тщательно отполированным морем. Мыс Бармин как клинок рассекал две губы Баренцева моря – Чёшскую и Индигскую, вдаваясь в море на добрый километр. Полкилометра мыса была скалистой, а южная часть заболочена. Скалистая часть мыса  занята тысячными стаями чаек, крик которых не умолкал ни днём, ни ночью. Чайки оказались серьёзной проблемой для геологов – защищая свои владения, птицы непрерывно пикировали на людей, стремясь угодить в голову. Приходилось всегда высоко над собой держать черенок лопаты или какую-нибудь палку. Обследовать сам мыс желающих не нашлось, пришлось Василию самому «прогуляться» по птичьему базару. Было весело, а главное, «приятно». Отстирывался долго - пикировщики знали своё дело и редко когда промахивались.
А вот комары в лагере почти не донимали – слева море, справа море, ветер и волны никогда не унимались. И только ночью в палатке иногда раздавался комариный писк. Но геологи уставали так, что обращать внимание на такие мелочи было некогда. Зато вечерами, когда немного стихал ветер, и море становилось более ласковым, наступали такие минуты истинного блаженства, что все проблемы отодвигались далеко за горизонт. В эти минуты так хорошо мечталось о далёком доме, о вкусной еде, уютной постели. А барминцы ещё мечтали и о глотке вкусной родниковой водички.
Обилие озёр, на которые указывал начальник партии, себя не оправдали. Все озёра были термокарстовыми, торфяными, и очень мелкими. Кулики переходили их вброд от берега до берега. При малейшем солнышке вода прогревалась, и в ней развивалась бурная жизнь. Мириады дафний, личинок комара и прочей гадости делали воду малопригодной для питья и приготовления пищи. Щелочная вода совершенно не годилась для чая, кофе и только брикеты плодово-ягодного (или как его ещё называли «плодово-выгодного») киселя немного нейтрализовали приторную щёлочь. Вот и получалось – со всех четырёх сторон вода, а напиться негде. Родников поблизости обнаружить так и не удалось – сезон жарким выдался.
С мясом тоже облом получился. Из боеприпасов кроме ракетницы и патронов от дробовика ничего не было. Правда, и олени куда-то исчезли. Зато уток и гусей было море. Василий разобрал два патрона от ракетницы, вставил в них контейнеры с дробью, в надежде хоть как-то заменить ружьё. Долго подкрадывался к стае гусей, долго выжидал, когда подплывут как можно ближе. Грохнул выстрел, и дробь разлетелась таким веером, что гуси даже не поняли:
- А чё это было?
Но на всякий случай отплыли подальше. Василий  взвыл от неудачи. Оставалось только одно – пытаться выманивать гусей на берег и гоняться за ними по тундре. Птицы линяли и на крыло не поднимались. Но и на берегу их не вдруг возьмёшь – бегают они очень шустро. Но голод не тётка, пришлось всем отрядом постараться и несколько гусей всё-таки добыли. И это уже была большая радость.
- База! База! Я Бармин! Приём!
- База на связи! Приём!
- База, как слышите меня? Приём?
- На троечку. На троечку. Но иногда пропадаете совсем. Приём.
- База, когда вертолёт будет? Три недели не можем дождаться борт.
- Будет вам борт. Завтра обещают «МИ-8» прислать. Диктуй заявку.
- Какая заявка, чёрт побери? Продукты по полной программе отправляй. Три недели обещаниями кормите. У меня люди голодные – склад пустой.
- Бармин! Бармин! Я База! Пропадаете, ничего не слышно. Повтори ещё раз. Заявку, заявку давай.
- База, я Бармин! Продукты кончились совсем и уже давно. На складе кроме гороха, ничего не осталось. Приём.
- Я тебя понял – горох нужен. Ещё что? Диктуй помедленнее. Плохо слышно.
Василий еле сдержался, чтобы прямо в эфире начальника базы не послать туда, где «Макар телят своих не пас»:
-  Вот татарин нерусский. Что начальник партии, разлюбезный Ильяс, что этот его дружочек, завбазы – два сапога пара.  Сами тушёнку там трескают, а нам хоть с голоду помирай. Ружьё, и то у меня спёр, -  выключив связь, ругался Василий. Переведя дыхание и нажав на тангенту, продолжил:
- Да не нужен нам твой горох. Крупы, макароны, тушёнку, сгущёнку, чай , сахар,  муку, соль гони. Всё кончилось. Я тебе говорю, всё отправляй – склад пустой. Рабочие скоро меня съедят. Приём.
- Бармин, я База! Очень плохо слышно. Но кое-что я понял. Что ещё нужно?
- Не забудь моё охотничье  ружьё отправить – Ильяс Хамитович говорил, что на складе его положил. Он  прихватил его по запарке в прошлый раз. А мы без ружья, как без рук – ничего добыть себе не можем. Патроны у меня с собой. Да, и загрузи флягу хорошей воды, соскучились мы здесь по нормальной водичке. Надоела местная тухлятина, сил нет. Приём.
- Опять пропадаете. Ладно, будет вам завтра вертушка. Все отряды облечу и к вам заскочу.
- Когда борт будет? До обеда или после? Целый день ждать мы не можем – погода стоит хорошая, маршруты навёрстывать нужно.
- Да сбросим груз и без вас. Чё вы суетитесь? Вы только вертолётную площадку приготовьте,  обозначьте, как следует.
- Не первый год замужем. Сделали уже месяц назад.
- Ну, вот и хорошо. До связи. Чайка! Чайка! я База! Как слышите? Приём.
- Чайка на связи. Слышу хорошо. У нас такая же ситуация, как и на Бармине у Василия Трогова. Что зря болтать? Ждём вертушку. До связи…

На следующий день, рано утром проглотив кашу с остатками гуся, и смочив желудки тягучим плодово-ягодным киселём с видавшими виды сухарями,  Барминский отряд  Василия Трогова всем составом отправился в маршруты. Ближайшая территория от скалистого мыса Бармин, где стоял лагерь геологов, уже давно была изучена, поэтому в последние дни подходы становились всё длиннее и длиннее. Соответственно и возвращались из маршрутов всё позже.
Над тундрой вертолёт слышно и видно далеко и геологи ещё в полдень засекли его по пути к мысу. Предчувствуя хороший ужин и вкус нормальной речной водички, все торопились быстрее отобрать последние пробы, отшагать последние километры и … в лагерь. Как сговорившись, три маршрутных пары приближались к лагерю с разных сторон почти одновременно.
Ещё издалека Василий заметил на вертолётной площадке светлый, отбеленный солнцем, дождями и ветром кусок брезента, укрывавший какой-то груз. Края брезента были аккуратно прижаты камнями.
Василий похвалил:
- Надо же, какой молодец этот Фарид. А я его ругал. Всё укрыл аккуратно, чтобы вертолёт не разметал ящики и коробки, и чтобы песцы не растащили. Только кучка подозрительно маленькая. Или это обман зрения? Саш, ты хорошо видишь, посмотри.
Обратился Василий к своему рабочему, шагавшему следом.
- А чё смотреть? Подойдём ближе и увидим – пробурчал рабочий, не в силах поднять голову от усталости и давившего на плечи рюкзака.
Василий Трогов, тоже изрядно нагруженный и уставший, и Александр Чупров, парнишка из Мезени, подходили к лагерю по берегу моря с восточной стороны. С юго-запада по береговому уступу приближались ещё двое геологов с рабочими. Все тяжело гружённые пробами и инструментами. На скальный берег мыса, где стоял лагерь, и чуть в стороне располагалась вертолётная площадка, вышли почти одновременно. Но с разных сторон. Сбросив тяжёлые рюкзаки, рабочие поспешили на вертолётную площадку. Разбросали камни, прижимавшие брезент и открыли груз. Под брезентом стоял (именно стоял, а не лежал, – отчего и создавалось впечатление объёма) джутовый мешок. И больше ни-че-го! На мешке крупными чёрными буквами было выведено:
«Горох лущёный».
Минута молчания длилась до неприличия долго. Под конец этой минуты все шестеро сглотнули накопившуюся во рту слюну и молча побрели к своим палаткам.
- А чё говорить-то?