Лес рядом

Сегодня, также как почти ежедневно последние четыре месяца, Сергей проснулся сам. На экране телефона горели цифры 06:30 – на полчаса раньше времени, когда обычно начинал пищать будильник. В течение всей своей сознательной жизни (вполне возможно, что и бессознательной тоже) одной из самых трудных задач для Сергея было проснуться рано утром и встать с постели. Каждый день, когда нужно было идти в школу, потом в институт и на работу, Сергей мучительно просыпался от ставшего ему ненавистным писка, по несколько раз выключал сигнал, который, тем не менее, через очередные десять минут вновь выдёргивал его из обволакивающего сна и возвращал к действительности. Даже окончательно проснувшись, Сергей ещё минут пятнадцать лежал под одеялом, собирая по каплям волю, которая заставит его подняться навстречу новому дню жизни.

Теперь всё было совсем по-другому, что Сергея с одной стороны даже удивляло, а с другой стороны вдохновляло и укрепляло его уверенность в себе. Последние четыре месяца, в отличие от прежних тридцати прожитых на свете лет, его пробуждение было легким и быстрым, и Сергей посчитал это кардинальное изменение в своём организме признаком движения в правильном направлении и верности принятых решений. Чувство, которое он испытывал при пробуждении, было смесью волнения, возбуждение, радости, нетерпеливого ожидания чуда, желания немедленно действовать, короче говоря, чувством влюблённости и предвкушения счастья. А с того момента, когда он принял решение, предопределившее его дальнейшую жизнь и сделавшее задуманное неизбежным, к этому чувству ещё примешался легкий мандраж от осознания смертельной опасности того, что он должен был сделать ради осуществления своей мечты.

Сергей отключил молчащий будильник, чтобы не разбудить жену. Его вовсе не заботил сон жены. Просто утром ему меньше всего хотелось общаться с ней. Пусть спит – так ему, а возможно и ей будет легче и проще.

Он посмотрел на спящую жену. Она лежала на боку, повернувшись к нему спиной, поджав ноги к животу. Её большое округлое тело показалось ему сейчас в предрассветных сумерках похожим на большой валун, один из тех, которые принёс и оставил в наших краях ледник, сползавший миллионы лет назад с севера на юг и остановившийся в своём движении на шестидесятой параллели. Сергей подумал, что даже скандинавское имя жены – Ольга – чем-то напоминает тяжелый серый булыжник. В этом имени соединились плеск холодной озерной воды, глухие удары деревянного днища лодки о гладкие камни на мелководье, бряцание цепи, приковывающей лодку к берегу. Единственное, что выглядит нелепым, это мягкий знак в середине её твердого на ощупь имени. Впрочем, мягкий знак, как раз, связывает имя с телом владелицы – мягким, круглым и тёплым.

Сергей встал и пошёл, как обычно, босиком по прохладному полу на кухню. Гладкий паркет и кафельная плитка неприятно холодили ступни, но Сергею нравились такие маленькие самоистязания, которые, как он считал, укрепляют силу духа и культивируют в нём способность переносить жизненные трудности. Сергей поставил кофейник на плиту. За окном оседали на землю первые ноябрьские снежинки. Через час они растают, и от первого снегопада не останется ни следа, но время неумолимо движется вперёд, и уже зима подаёт знаки о своём приближении. А кажется, ещё вчера было лето. Сергей опять, в который раз, вспомнил пустынную песчаную полосу берега, ветер с залива, сосны, рвущиеся к морю, и аромат Её тела, которое он тогда обнял, сжал и подмял под себя в первый раз.

Когда кофе дымилось в кружке, на кухню вышла Ольга. Заспанная, улыбающаяся она опустилась на стул напротив него.

- Привет …

- Доброе утро.

- Тебе поджарить омлет с беконом или тосты, хочешь ?

- Нет, спасибо, что-то нет аппетита. Ты же знаешь, я утром не могу ничего есть.

Ольга молчала, смотрела на него и улыбалась. Сергей допил кофе.

- Сережа, я давно хотела спросить тебя … Тебя не раздражает, что я не работаю ?

- Да нет. Что ты ? Я же достаточно зарабатываю. На жизнь вполне хватает. Зачем тебе работать ?

- А я, представляешь, недавно подумала, что у меня времени для работы совсем нет.  Когда из «Фламинго» уволилась три года назад, думала : «Ну что же я буду делать без работы ? Чем мне себя занять ? Куда деть уйму свободного времени ?» А теперь смотрю, мне некогда книжку новую почитать. Весь день как по расписанию : салон, фитнесс, потом по магазинам, к маме заехать и к Ленке, ужин приготовить и ещё такая куча всяких делишек наваливается, что даже некоторые приходится откладывать со дня на день.

Сергей вспомнил, что когда был ребёнком, он часто оставался один дома по вечерам. Мама работала в вечернюю смену, отец вообще никогда раньше десяти часов вечера дома не появлялся. Однажды, когда мама собиралась на работу Сергей спросил её : «Мама зачем ты всегда уходишь вечером на работу, а меня оставляешь дома одного ?». Мать ему ответила : «Я работаю сынок, чтобы зарабатывать деньги, чтобы купить тебе новый костюмчик, чтобы летом мы поехали отдыхать на Черное море». Тогда Сергей сказал матери : «Моя жена никогда не будет работать. Я буду зарабатывать много денег, чтобы ей не нужно было уходить по вечерам на работу.»  В общем, эту цель в своей жизни он достиг.

Уже стоя одетым в прихожей, Сергей сказал жене :

- Я завтра уезжаю в командировку дня на три.

- Хорошо, милый, я соберу тебе вещи в дорогу.

Садясь в машину Сергей подумал : «Нет, не булыжник – оковы. Если написать её имя латиницей, получится Olga. О – это колодка на шею, l – цепь, соединяющая шейную колодку с наручниками, в виде буквы g, последняя буква – a – кандалы, сковавшие ноги. И, кстати, мягкий знак в этом варианте отпадает как атавизм.»

Прилетело сообщение на телефон: «Любимый, я так соскучилась по тебе ! Мы три дня с тобой не виделись, а кажется, что тридцать лет. Я купила маме новый холодильник и посудомоечную машину. Никак не решусь сказать ей, что мы с тобой уезжаем очень надолго, а может быть навсегда.» И снова он вспомнил тот летний день ...

-------------------------------

В начале июня в пятницу вечером Сергей отвозил родителей Ольги на их дачу в Сосново. Ольга уехала туда раньше вместе со своей троюродной сестрой, впервые приехавшей к ним на несколько дней из другого города. Сестра приехала за какой-то справкой для своей матери и заодно познакомится с дальней родней. Ольга встретила сестру на вокзале и девушки вдвоем отправились на электричке в Сосново. В тот день Сергей как всегда задержался на работе и переступив порог тещиной квартиры (именно тещиной, поскольку тесть не играл в ней какой-либо заметной роли), он увидел что мать его жены уже настолько раздулась от переполняющих её чувств негодования и гнева на нерадивого зятя, что ещё мгновение и поток словоизлияния снесет его как огромная океанская волна сносит оторвавшуюся шлюпку с палубы корабля во время шторма. Однако, в этот момент теща увидела в глазах зятя некий сигнал, который подсказал ей, что если она отроет рот, то вполне возможно будет сразу послана пешком, а Сергей развернется в дверях в обратном направлении. В общем, обошлось без скандала. Но зато в машине теща оторвалась уже по полной программе. Всю дорогу она ездила ему по ушам, мусоля cо всех возможных сторон одну единственную мысль, что отдых на их замечательной даче в сто раз лучше, полезнее и практичнее, чем поездка на любой курорт в любой части света.

Дача была расположена в старом советском дачном кооперативе. Большой двухэтажный деревянный дом принадлежал раньше действительному члену Академии Наук СССР. Старый академик умер в конце перестройки и его сын, старший научный сотрудник какого-то полуразвалившегося НИИ и к своим сорока годам уже законченный алкоголик, продал дачу родителям Ольги за сущие копейки. На втором этаже дачи располагались две спальни, кабинет и библиотека с тысячами пыльных книг в основном технического содержания и многотомными собраниями сочинений классиков марксизма-ленинизма. Библиотеку сын академика отдал вместе с домом. Ему просто не на чем и не куда было вывезти эти книги, да, впрочем, они наверно были ему ни к чему. Первый этаж дачи занимали огромная гостиная с мягкими креслами перед камином, комнаты для гостей, кухня с подсобными помещениями и веранда с длинным обеденным столом, широкие и высокие окна которой смотрели на старый яблоневый сад. Сидя на этой веранде, Сергей представлял себе, как двадцать-тридцать лет тому назад на этой веранде собиралась многочисленная шумная компания – хозяин дома, его жена, дети, друзья и коллеги академика со своими семьями. Вся эта компания обедала, пила чай, разговаривала. Время от времени среди участников застолья возникали дискуссии, споры, перемежающиеся шутками, смехом, детскими криками, анекдотами, женскими истериками. Потом вся компания шла гулять в сосновый бор окружавший дачи или на озеро купаться, загорать, играть в бадминтон. Наверняка здесь бывали известные учёные, артисты, писатели – круг общения академика был достаточно широким, да и соседние дачи принадлежали не простым рабочим и колхозникам. Сергею было любопытно, какие житейские истории происходили на фоне этого старого дома, окруженного высоченными столетними соснами. Какие страсти испытывали его хозяева и гости, о чем они говорили друг с другом, думали, мечтали. Жаль, узнать об этом было не у кого. Родители Ольги -  люди совсем другого круга. Соседние дачи тоже сменили владельцев в годы всеобщего перераспределения собственности и повсеместной переоценки ценностей. Постепенно советский дачный заповедник с известными, выдающимися, заслуженными обитателями превратился в заурядное садоводство, где новые хозяева, ничуть не смущаясь, вырубали участки дикого карельского леса на своих законных сотках и заполняли высвободившееся пространство грядками, парниками и теплицами.

Тёщина демагогия переходила все мыслимые границы. Сергей тихо бесился, но благодаря годами наработанной выдержке ничем не показывал переполнявшие его эмоции. Тёща, Антонина Филипповна, раздражала его уже одним своим самоуверенным и самодовольным внешним видом. Медно-рыжие волосы, заправленные в клубок, круглое красное лицо, крепко сбитая низкорослая фигура твердо стоящая на толстеньких ножках – этот тип женщин Сергей возненавидел навсегда. А когда она открывала рот, то находится рядом с ней становилось просто невыносимо. Любая произнесённая ею фраза имела характер безусловно истинного, безаппеляционного утверждения. Она даже не нуждалась в ответах со стороны собеседника, так как его безоговорочное согласие со всем сказанным ею подразумевалось изначально. Она всласть помыкала своим мужем, Толей, полковником инженерных войск, преподававшим теорию механизмов в военной академии. Из-за её скверного характера у них практически не было ни общих, ни личных друзей. Сергей недоумевал, как её муж смог прожить рядом с этой сукой больше тридцати лет и в то же время не спиться и не сойти с ума. Даже с собственной матерью она не могла найти общий язык и за последние десять лет перед смертью старухи две женщины не сказали друг другу ни слова. Но поскольку Ольгина бабка перенесла инсульт, который навсегда её обездвижил, то ей требовался постоянный уход, и покорный зять Толя стал регулярно навещать её.  Если бабке что-нибудь надобилось, она звонила своей дочери и зятю, но если к телефону подходила Антонина Филипповна, то бабка молчала до тех пор, пока трубку не брал Толя.

Однажды Толя уехал в командировку на две недели, и к бабке пришлось ехать Ольге, которая не любила свою бабушку также как и её мать, с которой, кстати, она была солидарна практически во всех вопросах. Сергей поехал вместе с Ольгой, как бы помочь, а с другой стороны ему хотелось понять причину таких странных взаимоотношений в семье, с которой он недавно породнился. В бабкиной квартире стоял густой запах мочи и сгнивших пищевых отходов. Сама старуха лежала в темноте обложенная газетами на прогнившей, насквозь пропитанной мочой тахте. Сергей с Ольгой сразу принялись за уборку квартиры. Чтобы простимулировать Сергея к дальнейшим совместным поездкам, Ольга намекнула, что после бабушки квартира отойдет к ней, а тогда у них ещё не было своей квартиры, и приходилось снимать, поэтому квартирный вопрос был актуален. Сергея немного покоробила такая постановка вопроса, перед его глазами была трагедия старой беспомощной больной женщины, брошенной своей дочерью и нуждающейся в помощи и поддержке. Поначалу старушка вела себя очень скромно, деликатно просила принести ей кое-какие продукты, которые ей полюбились. Оказалось, что в квартире уже месяц как сломался радиоприемник, а телевизора не было и в помине. В первый же день Сергей сбегал в ближайший магазин электротоваров, купил новый радиоприемник. Сделал проводку, чтобы поставить приемник рядом с бабушкиной кроватью. Старушка была счастлива, долго благодарила Сергея. Умытая, переодетая, накормленная она довольно восседала на своем ложе, переключая радиопрограммы, говорили : «Ольга, твой муж - настоящий рыцарь!» Вскоре во время последующих визитов к бабке, Сергей почувствовал, что тон общения изменился. Голос старухи стал более требовательным, сварливым. Она уже не благодарила, а больше придиралась к Ольге и Сергею, делала им замечания по всяким пустякам и откровенно выражала свое недовольство их неумелостью, несобранностью, расточительностью и прочими грехами современной молодежи. В четвертую поездку Сергей окончательно понял, что бабушка Ольги, её мать и сама Ольга полностью стояли друг друга. Они выражали классическую последовательность объектов причинно-следственной связи, как дерево, ветка и лист, как три матрешки одна в другой.

Вторую половину пути Сергей уже не слушал тёщу, и её голос превратился для него в монотонный глухой гул. Подобно шуму моря, который можно слушать бесконечно не утомляясь. Не различая отдельные слова, Сергей улавливал только переходы от одной фразы к другой, которые накатывались словно волны на берег и отступали, чтобы со слепым упорством вновь накатить. Но вот уже свернули с шоссе на проселок, впереди показалась разлапистая ель и под ней желтый заборчик с распахнутой калиткой. Тесть вышел из машины и открыл ворота. Подъехали к даче. Из дома вышла Ольга и стала принимать у матери вещи из машины. Антонина Филипповна сразу начала ей что-то настойчиво объяснять. Сергей взял две самые большие сумки и поскорее пошёл в дом, чтобы не оказаться вовлеченным в разговор. Войдя в веранду, он остановился и замер, ослепленный потоком солнечных лучей, льющимся через большие окна, затапливающим все пространство веранды золотисто-медовым светом. Солнечные блики лежали повсюду на стенах, потолке, мебели, зеркалах, отражающих их многократно, создавая кружевной орнамент прекрасный и неповторимый, показывая, что только природа может сотворить совершенную картину, которую рука человека не воспроизведёт никогда. В этом орнаменте, который лежал поверх всего, сливаясь с ним, у распахнутого в сад окна веранды стояла Она.

-------------------------------

Когда Сергей вошёл в свой рабочий кабинет, сразу зазвонил телефон. В трубке он услышал голос Ани – секретарши шефа :

- Привет, Сереж. Тебя Самвел Ашотович вызывает срочно. Ждём-с.

Идя по коридору к кабинету шефа, Сергей злился про себя: «Эта соска называет меня Серёжей, будто мы закадычные друзья или любовники. Она считает, что если шеф её трахает во все отверстия и, после их скотского совокупления на столе для совещаний или в его глубоком кожаном кресле, откровенничает с ней, доверяя ей некоторые тайны их компании, то это её поднимает на один уровень с руководителями отделов и позволяет ей общаться на равных с людьми, которые намного старше её и своей многолетней работой заслужили признание и уважение со стороны коллег, партнёров и, даже, конкурентов.» В приемной Аня со своей дежурной похабной улыбочкой встала ему навстречу колыхнув призывно полными грудями рвущимися наружу из декольте и покручивая бедрами прошла вместе с ним в кабинет шефа:

- Вам кофе или чай подать, Самвел Ашотович ? А тебе Сережа ?

Буркнув на ходу «чай», Сергей вошёл в кабинет шефа и сел в кресло. Самвел читал новости в Интернете.

- Привет, Сергей.

- Доброе утро, Самвел Ашотович.

- Эт-самое, мне сообщил сегодня наш управляющий, что Капитоныч включает заднюю по передаче комбината.

- На каком основании это вдруг ? – Сергей на секунду встревожился по инерции, но сразу же чувство тревоги отпустило, подумал : «Не все ли равно теперь ?»

- Без объяснений, тупо динамит и отмораживается, эт-самое. Ведет какую-то игру, дурачок, сыграть в ящик хочет, вероятно, эт-самое. Нужно тебе поехать туда завтра, эт-самое, и разобраться на месте что к чему.

«Вот как все удачно складывается, отличный повод исчезнуть завтра», - Сергей закивал, выражая полное согласие с решением шефа, - «И в тоже время это знак, что круг замкнулся. Ведь именно поездка на комбинат несколько месяцев назад стала толчком, который перевернул всю его жизнь. Точнее открыла ему путь к новой жизни – жизни без постоянной лжи, притворства, зависти. Благодаря которой, он нашёл свою любовь и путь к свободе.»

-------------------------------

История с комбинатом началась несколько месяцев назад. Точнее - 20 мая, когда Сергей вошёл в кабинет Самвела и увидел троицу учредителей брокерской фирмы «Триалог», собравшуюся за массивным столом совещаний. По центру стола сидел Самвел и как всегда читал (или делал вид, что читал) новости. Справа от Самвела расположился Гавриил Митрофанович Федосов. Костюм-тройка, окладистая борода, густой бас подчеркивали основательность, степенность и консерватизм их владельца. Гавриил Митрофанович строил из себя старозаветного русского купца-промышленника. Он предпочитал говорить мало и только по существу. Речь его была размеренной, голос ровный. В последнее время он стал даже немного окать, подражая жителям Поволжья, откуда, как он говорил, пошёл его род. В его лексиконе часто встречались слова «патриотизм», «народ», «однако же» и «будет вам», а также выражение «слово честное, купеческое» и «Господь дал, Господь и взял». Говоря, он часто поглаживал бороду, а слушая - скрещивал пальцы на животе. В последние два-три года он удалился от городской суеты в свое поместье на Новгородчине, где растил пятерых детей, строил православный храм, постепенно скупал соседние деревенский участки, спаивал местного главу Администрации и предпочитал вкладывать капитал в реальные активы. В области его интересов были главным образом деревообрабатывающие и сельскохозяйственные предприятия.

Напротив Федосова вертелся в кресле Марк Анатольевич (Ааронович) Рескин. Потертые джинсы, клубная рубашка, часы Girard-Perregaux на ремешке из крокодиловой кожи обхватывали вечно загорелое запястья своего хозяина. По паспортам Марк Анатольевич являлся одновременно гражданином России, Канады и Израиля, но себя он считал гражданином Мира. Его жена, с которой он официально состоял в разводе, и двое детей давно проживали в Канаде. Родители в конце Перестройки, когда Марк заканчивал учебу в ЛГУ, эмигрировали в Израиль. Марк Анатольевич находился в постоянных перемещениях между Россией, Канадой и Израилем. Люксовые номера в пятизвездочных гостиницах, новые спортивные купе с эксклюзивной отделкой салона, белоснежные океанские яхты, ночные клубы и частные закрытые вечеринки, девушки-модели из экскорт-агентств и совсем немного кокаина для тонуса – такой образ жизни он вёл уже много лет, и было не понятно, что больше – доходы Марка Анатольевича или его расходы. Его не интересовали долгосрочные проекты и вложения в низко-ликвидные активы. Марк Анатольевич вкладывал деньги только в деньги, играя на разнице валютных курсов, спекулятивных ценных бумагах, торгующихся на всех мировых биржах от Токио до Нью-Йорка. По настоящему его интересовали только виртуальные ценности и завораживающий мир цифр, где доходы множились в геометрической прогрессии на грани реальности.

Будучи полными антиподами и внешне, и по характеру Рескин и Федосов удивительным образом дополняли друг друга, и это единство противоположностей заложило основу эффективного совместного бизнеса на долгие годы. Начинали они, как и большинство первых предпринимателей, с импорта продуктов питания – везли всё, что можно продать, а продать в то время можно было абсолютно все – растительное масло, консервированный зеленый горошек, куриные окорока, концентрированные соки и многое, многое другое. На этом этапе развития бизнеса к Рескину и Федосову примкнул Самвел, точнее они взяли в свою команду Самвела.

Изначально Самвел работал на себя, перевозил между Москвой и Санкт-Петербургом черный нал. Лысый носатый армянин в кожаной кепке и куртке со множеством карманов с двумя потертыми спортивными сумками курсировал на дневных поездах между двумя столицами. Кто мог подумать, что в этих спортивных сумках лежат миллионы в туго перетянутых пачках ? Счет денег шёл на единички. Туда три единички, обратно пять единичек. Потеря хотя бы одной единички равнялась потере жизни. Кроме полного отсутствия страха, ещё одним выдающимся качеством Самвела была его способность молниеносно пересчитывать содержимое спортивной сумки. За несколько минут он мог пересчитать и точно назвать сумму денег в горе пачек, вываленных из сумки на стол, без счетной машинки и калькулятора. И как показывали все проверки, Самвел ни разу не ошибся в своих подсчетах. Купюры и пачки мелькали в его толстых покрытых густым черным волосом пальцах точно карты в руках фокусника или шарики в руках жонглёра. На процесс пересчета денег Самвелом было приятно смотреть, это было точно выступление артиста оригинального жанра и, вероятно, клиенты ценили и уважали Самвела также и за это всегда поражающее представление. Рескин и Федосов пользовались услугами Самвела и, по достоинству оценив его качества, они предложили ему сотрудничество. Втроем они открыли брокерскую фирму «Триалог». Самвела назначили директором, Рескин и Федосов управляли со стороны. Спектр видов деятельности брокерской фирмы был очень разнообразным: торговля ценными бумагами и фьючерсами на бирже, обналичка, консалтинговые услуги по сокрытию доходов, выводу капиталов, а также захват предприятий через процедуру мнимого банкротства и конкурсного управления.

Сергей пришёл в брокерскую фирму студентом последнего курса на практику. Темой его диплома были финансовые инвестиции и доверительное управление портфелем ценных бумаг. Успешно защитив диплом и закончив институт, Сергей устроился на работу в фирму Самвела. Сначала он поработал в фондовом отделе на позиции простого трейдера, через год возглавил отдел. Ещё через год его перевели на руководство консалтинговым отделом. Сергей понравился Самвелу своей исполнительностью, умением находить решение любого вопроса в любой, даже самой нестандартной ситуации. Также Самвелу импонировала скромность Сергея, который никогда не требовал особого вознаграждения за свою работу, хотя работал очень много, выполняя любую задачу на сто и даже более чем на сто процентов, и никогда не уходил с рабочего места раньше девяти часов вечера. Самвел выделил Сергея из круга руководителей отделов, и на четвертый год сотрудничества сделал его своим заместителем. В прямом подчинении у Сергея оказались фондовый, консалтинговый и аналитический отделы. А также Сергей лично курировал самые деликатные операции, которые приносили фирме невероятные, немыслимые барыши, операции проводимые на грани закона и за гранью человеческой совести. Вместе с ответственностью пришло признание и вознаграждение заслуг. Но втянувшись и осознав всю низость схем и методов работы, к которым приходилось прибегать для достижения результата, Сергей постепенно стал испытывать отвращение к своему делу, а учитывая, что автором большинства схем был он сам, то со временем Сергей стал испытывать отвращение к самому себе. Сергей чувствовал, что он весь покрылся липкой и вонючей грязью от того дела, которым он занимался, при этом он считал, что в этом в большей степени виноваты Самвел и фирма. Он думал, если бы были другие обстоятельства, другая среда, то он стал бы совершенно другим человеком, другим специалистом. Работая в фирме, он поддался влиянию Самвела и взял от него всю заразу, которая превратила его в законченного поддонка, циника, беспринципного дельца, для которого ложь – это всего лишь инструмент достижения цели, и чем больше лжи, тем больше эта ложь похожа на правду.

Так вот в тот день, 20 мая, Сергей стал участником совещания, на котором обсуждался новый проект. Суть проекта была в следующем. В дремучих лесах Карелии стоит старый советский целлюлозно-бумажный комбинат. Комбинат принадлежит трудовому коллективу. Есть возможность отчуждения комбината в пользу стороннего инвестора. Для этого сначала проводятся определённые действия для искусственного банкротства предприятия. Потом вводится свой конкурсный управляющий. И в результате заранее подстроенного аукциона, все участники которого являются аффилированными лицами, комбинат приобретается брокерской фирмой практически за бесценок, а затем после периода так называемой санации перепродаётся крупному лесопромышленному холдингу по реальной цене на порядок превышающей стоимость приобретения. Директор комбината, вступивший в сговор с брокерской фирмой, получает валютный сертификат на благополучную пенсионерскую жизнь в ближнем зарубежье, а одураченные работяги получают фантики. Реализация проекта поручена Сергею, имеющему опыт в подобных делах.

На следующий день после совещания Сергей выехал в Петрозаводск. Половина дня в трясущемся УАЗике по Карельскому бездорожью, осмотр комбината и переговоры с директором Капитонычем, вторая половина дня по дороге обратно. Вечером Сергей сидел в кафе на главной улице города недалеко от вокзала. До поезда было ещё два часа, но он уже поужинал, и на столе остался только кофе и чиз-кейк. За соседним столиком сидела девушка и читала книгу. Минимальный макияж на молодом свежем лице, свободный стиль одежды подсказали Сергею, что она студентка. Не отрываясь от книги, девушка одной рукой машинально поправляла длинные пушистые волосы, которые ярким ореолом окружали её лицо, ниспадали на плечи и тонкими золотистыми ручейками лились на грудь и за спину. Она слегка улыбалась одними губами, вероятно читая что-то забавное в книге. Сергей подумал, что насколько интересно было бы хоть на несколько минут стать этой девушкой, узнать её мысли, почувствовать то, что она чувствует, посмотреть вокруг её глазами, в том числе на себя самого. «Почему я – это я ?», - думал Сергей. – «Почему я не эта девушка, не Капитоныч, не водитель УАЗика ? Сейчас вокруг меня множество людей, и каждый их них, также как я, ощущает только себя как «я» и видит меня как постороннего чуждого человека, непонятного, возможно даже враждебного. Хотя может быть кто-то смотрит на меня и желает стать мной, хотя бы на время.» Сергею захотелось заговорить с девушкой. «Я сижу один и она одна. Вдруг она тоже хочет поговорить с кем-то, поделиться впечатлением от книги. Тем более у меня ещё два часа, делать нечего. Девушка симпатичная. Почему не поговорить ?».

Девушка по имени Марина действительно оказалась студенткой - Петрозаводский педагогический институт, факультет иностранных языков, третий курс. Книга на столике – рассказы О’Генри на родном языке автора. Сергей заговорил о своих впечатлениях от местных дорог, лесов, реки и водопада, который он видел вблизи комбината. Удивительная строгая красота Карельской природы встала перед его глазами вновь и поразила его до глубины души. Вспомнив цель своей поездки, Сергею стало нестерпимо стыдно. Он почувствовал резкий контраст между благородством местного края и подлостью его намерений, с которыми он приехал сюда, и опять он стал себе отвратителен. Почувствовав зависшую паузу, Марина перехватила инициативу в разговоре на себя. Марина стала рассказывать о Петрозаводске, об институте, о том, что она мечтает после института уехать работать в Питер, где живут её дальние родственники. В свою очередь, Сергей начал рассказывать Марине о себе, о Питере, в котором прошла вся его жизнь. Сергею захотелось выговорить этой девушке, которая случайно оказалась рядом и смотрела на него широко раскрытыми удивленными наивными глазами, всё что накопилось в мутной глубине его души. Он говорил Марине такие вещи, которые раньше никогда не произносил вслух, о том, как он ненавидит свою работу, но при этом самоотверженно отдаётся ей, о том, что его брак исчерпал себя и семейная жизнь превратилась в рутину, но он притворяется, что любит свою жену, и не может понять притворяется ли она тоже или действительно продолжает любить его. Так за разговором пролетели два часа, и Марина пошла провожать его на вокзал. По дороге они продолжали говорить наперебой, как будто им было нужно рассказать друг другу всё за последние пятнадцать минут перед расставанием. Прощание на перроне получилось каким-то неловким. Сергей поблагодарил Марину за проведенный вместе вечер. Девушка сказала: «Приезжайте ещё». Сергей ответил, что «обязательно приедет».

Ворочаясь на жесткой верхней полке в купе, Сергей ругал себя за то, что в смущении не спросил у девушки номер телефона. Но посчитав, что это мимолетное знакомство быстро забудется, он уснул в покачивающемся как люлька для младенца вагоне. Однако, не забылось. На следующий день и через день, и дальше память раз за разом возвращала Сергея к встрече в кафе в Петрозаводске. Сергей закрывал глаза и видел лицо Марины – большие зеленый глаза, гладкая чуть смугловатая кожа с легкими румянцем на щечках, тонкий нос с небольшой горбинкой, розовые губы, словно нежные лепестки цветка и огненная копна густых мягких и пушистых волос. В самом имени Марина слышался шум прибоя на далеком берегу океана, где начнется новая счастливая жизнь, жизнь без вранья, без подлости, без лицемерия, жизнь в настоящей любви и гармонии с самим собой и с окружающим миром. Через несколько дней Сергей уже был уверен, когда он снова поедет в Петрозаводск, он пойдет в известный институт и обязательно найдет Марину. Эта девушка стала его наваждением, его мечтой, его путем к спасению. Тогда у Сергея появилась первая мысль о побеге и первые наброски плана, реализовав который он освободится и, наконец, станет счастлив. Сергей даже не представлял, что по невероятному совпадению совсем скоро он снова увидит свою Мечту на Ольгиной даче в Сосново.

-------------------------------

Сергей вернулся от Самвела в свой кабинет и стал заканчивать работу, которой он занимался последние шесть месяцев. Это был полный исчерпывающий отчет о всей официальной и теневой деятельности фирмы за последние пять лет с приложением всех документов, расшифровкой схем движения денежных средств, данными по всем контрагентам и реальным выгодоприобретателям. Этих материалов, отправленных в налоговую или прокуратуру, хватит чтобы закрыть фирму и засадить за решетку всё руководство и учредителей на долгие годы, но у Сергея были совсем другие планы на этот счет.

В дверь кабинета постучали, и вошла Алевтина, начальник аналитического отдела.

- Сергей Геннадьевич, я подготовила дополнительные материалы по финансовой деятельности за третий квартал, файлы, как всегда, на транзите в вашей папке.

Практически всю работу по сбору, систематизации и подготовке необходимой информации для Сергея сделала Алевтина. Они работали вместе уже три года. Сергей об Алевтине знал всё – разведённая мать-одиночка, очень ответственная и добросовестная на работе, несчастная в личной жизни – муж разлюбил и бросил, ушёл к другой и даже не платит алименты, сын учится в школе на двойки и тройки и похоже попал в дурную компанию, так как мать регулярно вызывают в школу, а последний раз - уже в полицию к инспектору по делам несовершеннолетних. И ещё она давно тайно и безнадежно влюблена в него, в Сергея. Сергей прекрасно понимал, что своей затеей он круто подставляет Алевтину. Когда он исчезнет, то подозрение в соучастии в первую очередь ляжет на неё, и она может очень сильно пострадать. Наверное, это единственное из-за чего Сергей испытывал что-то похожее на угрызения совести. «Нужно будет проговорить, чтобы как-то отмазали её в этом деле», - подумал Сергей.

- Сережа, я хотела ещё спросить ...

Вдруг зазвонил мобильный Сергея. На экране отобразился абонент - Александр Николаевич Оболенский.

- Спасибо, Аля, я посмотрю всё позже. Очень важный звонок, извини.

Алевтина кивнула и тут же вышла из кабинета. Сергей снял трубку.

- Здорово, братэлло. – пробасил хриплый голос Сашка, - Как делишки ?

- Твоими молитвами, - ответил Сергей. – Завтра все будет готово, как договаривались.

- У нас тоже все по плану. Бабки упаковали. Сделали тебе дипломатический паспорт. Паспорт настоящий на имя одного депутата. Его хлопнули сегодня, но об этом пока никто не знает, кроме нас с тобой. – Сашок хохотнул. - Билеты взяли на завтрашний рейс до Белграда, как ты просил. Пройдёшь без досмотра.

-------------------------------

Много лет назад, ещё будучи студентом, Сергей познакомился с Сашком. Дело обстояло так. Накануне сессии в конце третьего курса Сергей тяжело заболел. Вначале болезнь была похожа на ангину – болело горло, температура повышалась до сорока. Приходящий участковый врач выписала антибиотики, но таблетки не помогли. Температура не снижалась, и чудовищно распухли лимфоузлы на шее, в подмышках и в паху. В конце второй недели болезни участковый врач сложила руки и определила Сергея на госпитализацию. Вызвали скорую, и Сергея отвезли в инфекционную больницу. Там взяли все анализы, поставили капельницу и определили диагноз – мононуклеоз. После недельного карантина Сергея перевели в общую палату. Жить стало уже легче после десятка капельниц, благодаря которым Сергею казалось, что вместо крови у него по сосудам теперь течет прозрачный и чистый физраствор. Во всем теле была необыкновенная легкость, ничего не болело, только постоянно одолевала сильная слабость, и после нескольких шагов по коридору начинала кружиться голова. В общей палате лежали ещё трое подростков, постоянно занятые своими электронными игрушками, и разговаривать с ними, учитывая разницу в возрасте и разницу интересов, было не о чем. Но вскоре в палате появился новенький пациент ровесник Сергея. Высокий худощавый наголо бритый Сашок поступил с диагнозом ангина, но выглядел абсолютно здоровым. Он ежедневно принимал душ, приставал к молоденьким медсестрам и выпрашивал спирт у дежурных по отделению.

Общительный Сашок сразу рассказал Сергею свою историю. После десятого класса он пошёл служить по призыву и через год попал на войну. Рассказы Сашка о войне ужасали и завораживали одновременно. Про своё первое убийство Сашок рассказывал так: «Одним летним днем мы вошли в деревню только что отбитую у боевиков. Сопротивление, в общем, было подавлено, но чувствовалось, что в некоторых домах ещё оставались бандиты и мы ждали выстрелы в спину из каждого окна. Нужно было провести зачистку всех домов в поселке, чтобы ни один гад не ушёл безнаказанным. Наш взвод подошёл к крайнему дому, и взводный подал мне знак проверить его. Стиснув автомат, я распахнул дверь и увидел темноту. Дом был без окон, видимо сарай или баня. Это была не такая темнота, как ночью. Ночью не бывает абсолютной темноты, потому что всегда есть какой-то источник света пусть даже очень слабый. Но в этом доме никакого света не было, была абсолютная темнота, так мне показалось. И ещё было тихо как в могиле, но при этом я кое-что услышал. Я услышал дыхание многих людей, и мне стало очень страшно. Я стал стрелять длинными очередями в темноту, и сразу я как будто ослеп и оглох, я не слышал выстрелов моего автомата, я не слышал воплей людей, стонов раненых и звука падающих тел, я кричал что есть мочи, но не слышал даже собственного крика. Я расстрелял весь рожок и вывалился из дверного проема наружу. Потом ребята зашли в дом. Теперь там было действительно тихо, дыхания не было, дышать там больше было не кому. Из дома вынесли восемь трупов, семь из них были женщины и один древний старик. Командир взвода подошёл ко мне. Он был москвич из интеллигентной семьи, учился в университете на филологическом, но по какой-то неизвестной причине его исключили из университета и забрали в армию. Он носил очки, и за глаза мы называли его «политруком». Командир сказал мне: «Не переживай боец. Ты все правильно сделал. Жизнь этих не людей не стоит того, чтобы рисковать жизнями наших бойцов и наших родных, которые остались дома в России. Здесь идёт война. Но это не только война людей, это война культур, война цивилизаций. Либо мы их уничтожим, либо они нас, со временем. У этих людей есть принцип кровной мести и ненависти передающейся генетически из поколения в поколение. Сейчас мы убиваем их братьев и сестер и рано или поздно мы их победим, но где гарантия что завтра или через несколько лет они или их потомки не придут к нам и не станут убивать нас и наших близких на улицах наших городов. Поэтому выход только один – мы должны убить их всех, чтобы не осталось никого, кто может отомстить, никогда, даже теоретически. Вот это стопроцентная гарантия.» Потом наш взвод прошёл ещё много поселков, и, как правило, после нас живых жителей там уже не оставалось. Когда война подходила к концу, «политрук» подорвался на мине. Его ликвидировали свои, он стал слишком опасен.»

Вернувшись в Питер Сашок пошёл работать к старшему брату. Брат был владельцем очень крупного и известного в то время агентства недвижимости «Интерориентал». Агентство было настолько крупным, что самостоятельно инвестировало в строительство новых жилых домов и затем перепродавало квартиры своим клиентам. Старший брат сразу сделал Сашка директором агентства вместо себя и, как вскоре выяснилось, не случайно. Не успел Сашок войти в курс дела в агентстве, как брат внезапно исчез. И вместе с братом также внезапно пропали все деньги с расчетного счета и ещё деньги всех клиентов агентства, размещенные на депозитах. Пришла полиция, прокуратура, налоговая, завели несколько уголовных дел. Пришли бандиты, их брат тоже кинул на деньги, но убивать Сашка не стали, его взяли в заложники. Через месяц позвонил брат не то из Бостона, не то из Майами и сказал, что «типа так получилось, извини братишка, тебя не тронут, я вопросы все порешаю и вызову тебя к себе в Штаты». Ещё через месяц брата всё-таки нашли в Детройте и грохнули, потому что деньги он не отдал. А Сашок стал работать с бандитами.

Полгода назад Сергей случайно встретил Сашка. Но это был уже не худой бритый Сашок, а матерый плотный Александр Николаевич с золотыми коронками и печатками на толстых корявых пальцах, член совета директоров банка «Оболенский». Разговорились, пошли в ресторан, взяли выпить-закусить, вспомнили молодые годы. Сергей сказал, где работает, и оказалось, что есть общие деловые интересы. Сашок и его бизнес-партнеры давно присматривались к «Триалогу» и его деятельности. Тогда у Сергея созрел план, которым спустя некоторое время он поделился с Сашком. Сергей предложил Сашку забрать «Триалог». Но не покупать, потому что официально покупать такую фирму неэффективно. Даже если произойдет чудо – у Самвела случится просветления рассудка затуманенного чудовищной алчностью и самоуверенностью, и они договорятся с Самвелом о разумной цене. Всё равно основная ценность фирмы заключается в информации, большая часть которой носит криминальный характер и будет после продажи, но перед передачей фирмы новым владельцам безвозвратно удалена. Поэтому нужно не покупать, а забрать, другими словами отжать фирму у Самвела и его подельников. Для этого Сергей соберет и передаст Сашку базу данных со всей информацией о деятельности фирмы, о всех сделках, с досье на каждого клиента и каждую операцию фирмы, подкреплённую документально бухгалтерской и управленческой отчетностью. С такой информацией на руках Сашок вынудит Самвела передать ему фирму, а боевые товарищи прикроют его с тыла. У Самвела не будет выбора, либо он одинаково все потеряет, но при этом ещё и сядет в тюрьму надолго. За свои услуги Сергей назначил цену - миллион евро наличными плюс путевка в новую жизнь. Сашок согласился.

Договорившись с Сашком, Сергей стал продумывать свой план спасения. Безусловно, Самвел поймёт, кто слил информацию о фирме и будет его искать, чтобы отомстить. Мстительность и злопамятность - ещё одна характерная черта Самвела, которую Сергей давно подметил. Поэтому необходимо исчезнуть таким образом, чтобы концов не нашли.

В прошлом году Сергей с Ольгой отдыхали в Черногории. Там они познакомились с местным контрабандистом Милко. Они снимали квартиру у Милко и брали у него машину для поездок по стране. Со временем они подружились и стали все вечера проводить вместе за исключением тех, когда Милко был занят своими темными делишками. Милко свободно говорил по-русски и охотно рассказывал им истории из своей жизни, а также из жизни своей многочисленной родни и друзей, которых у него было, наверное, несколько сотен. Когда началась война в Югославии, НАТОвские бомбардировщики пролетали над домом Милко. Они летели с итальянской авиабазы бомбить Сербию. «Самолеты шли так низко, что я видел бомбы, висящие у них под брюхом, которые они сбрасывали на наших братьев в Белграде», - говорил Милко. – «Они специально снижались, чтобы показать нам нашу смерть, чтобы психологически раздавить нас.» Тогда Милко записался добровольцем и пошёл воевать в ПВО. «Как-то раз во время авианалета у нас закончились все снаряды. Тогда я взял Калашникова и стал стрелять вверх по самолету. И я сбил его. Это был Стэлс. Об этом даже сказали в новостях по телевидению», - вещал Милко, энергично жестикулируя. Иногда в своих рассказах он явно преувеличивал. Однажды Милко проговорился Сергею, что он занимается переправкой нелегальных мигрантов в Евросоюз. У Милко оказался друг, бывший однополчанин, в Сербском МИДе. «Большая шишка. Он может организовать новый паспорт. Хочешь итальянский, хочешь французский. Как настоящий. Никто не поймает. Считай, ты станешь другим человеком.» Сергей запомнил предложение и это со временем пригодилось.

-------------------------------

Рабочий день подошёл к концу. Сергей переписал все оставшиеся файлы на флэшку, подчистил папку на транзите и выключил компьютер. Спускаясь по лестнице, почувствовал вибрацию телефона в кармане и прочел сообщение: «Мой милый Серёженька, я скучаю по тебе, считаю часы до нашей встречи. Встречай меня в 8.30 на вокзале. Целую нежно-нежно. Твой пушистый котенок».

Когда Сергей проходил через пост охраны, молодой охранник привстал из-за своей стойки :

- До свидания, Сергей Геннадьевич.

- Счастливо, - Сергей забыл имя новенького охранника. То ли Артур, а то ли Эдик. Молодой кавказец видимо недавно приехал в столицу. Пока ещё вежлив, внимателен, почтителен, не успел освоиться, набраться столичной наглости, хамства.

Сергей вышел через вертушку из светлого теплого отделанного деревом холла на мокрую тёмную улицу. Ноябрьский дождь стегал длинными строчками иссине-черное с желтыми кляксами уличных фонарей полотно петербургской ночи. Машины проносились по улице, разбрызгивая грязь в стороны на встречные автомобили, тротуар, пешеходов, людей, забившихся под козырек остановки в ожидании автобуса или маршрутки. Порыв холодного пронизывающего насквозь ветра бросил ему в лицо дюжину ледяных капель. Сергей вздрогнул и поднял воротник пальто.

Через минуту он сидел в машине. Ягуар тихо зарычал. Сергей включил подогрев сиденья, климат-контроль, из шести колонок полилась легкая музыка и журчащий голос диджея, ведущего игривую беседу со слушателем, дозвонившимся в прямой эфир. Окружающий мир снова стал пригодным для существования. Как здорово, что совсем скоро он навсегда покинет этот вечнохолодный, вечносырой, вечносерый, вечногрязный город. Оставшуюся жизнь он проведёт со своей любимой в стране, где всегда лето, на улицах городов растут высоченные пальмы, рокочет прибой теплого океана и южное небо поражает яркими звёздами, до которых, кажется, можно дотянуться рукой.

Единственное, от чего на мгновение сжалось сердце, это слово навсегда. Он навсегда покинет родной город, где мальчишкой бегал по пыльным старым улицам, забегал в тёмные прохладные дворы-колодцы. Катался с друзьями на велосипедах по окрестным паркам, прячущим в своих глубинах дворцы уже многие десятилетия покинутые их владельцами. Здесь он гулял с девушками по набережным каналов, рассказывая им про хозяев и гостей дворцов и особняков, которые они проходили мимо. И ему нравилось, с каким интересом и вниманием его слушали. Сергей всегда считался хорошим рассказчиком, а цепкая память и врожденная тяга к изучению истории, сделали его интересным спутником и собеседником. В этом городе он окончил институт, женился и, наконец, обрёл свою настоящую любовь. Сергея охватила легкая меланхолия, и ему захотелось проехать по ночному городу и посмотреть на знакомые с детства места. Посмотреть, может быть, в последний раз. И ещё ему нестерпимо захотелось сжать в объятиях свою любимую, и он почувствовал горячую волну, поднимающуюся снизу, создающую тесноту в брюках и посылающую в мозг импульсы, побуждающие к немедленному действию.

Возникла мысль - поехать прямо сейчас на Разъезжую в знакомый салон, где раньше он был частым гостем. Хозяин салона был человек со вкусом и воображением. Он превратил огромную старинную барскую квартиру в бельэтаже в уютный салон, где каждая комната была отделана в своем оригинальном стиле – японский, индийский, мавританский, модерн, хай-тэк. Гостей встречали в прихожей отделанной дубовыми панелями в английском стиле и провожали в заказанную комнату, куда приводили фею, которую можно было заранее выбрать на сайте или определиться с выбором уже на месте. Сергей больше всего любил японскую спальню с низкой тахтой два на два под балдахином, циновками на полу, по стенам акварели с птичками и цветущей сакурой. Само собой, подавали зеленый чай, фруктовое вино, экзотические фрукты. Особенно пикантно все это было в сочетании с девушкой азиаткой. Конечно, не японкой, но казашки и кореянки бывали симпатичные. Коллектив в салоне обновлялся постоянно, поэтому выбор девушек всегда был свежим. Никогда Сергей не встречался с одной и той же девушкой дважды. Что с одной стороны подогревало интерес к новому визиту, ради удовлетворения любопытства, с другой стороны исключало привыкание и какие-либо вторичные чувства к объекту страсти, что абсолютно лишнее и для девочки, и для клиента. «Да, заехать по старинке в последний раз на Разъезжую, почему бы и нет ?» – Решил он. – «А потом погулять по ночному городу.»

Но до Разъезжей он не доехал. Проезжая по Варшавской, Сергей увидел справа на тротуаре одинокий силуэт девушки под зонтом. Он инстинктивно остановился и опустил стекло. Девушка наклонилась к открытому окну автомобиля :

- Работаю. Минет – полторы. Секс – две пятьсот.

Сергей открыл правую дверь. Девушка сложила зонтик и села в машину. На ней была короткая кожаная куртка и узкая юбка с боковым разрезом. Острые коленки были обтянуты чулками в крупную сетку. Крупные тяжелые дождевые капли стекали по зонту и капали на коврик под ногами.

- Привет. Давно стоишь ?

- Да. Что-то сегодня не мой день. Замёрзла, пока тебя дождалась.

- Ну, сейчас согреешься.

- Классная у тебя машина, - девчонка провела тонкими пальцами по полированной панели из тёмного дерева.

«Молоденькая, с виду лет девятнадцать-двадцать. Наверное, студентка, живет где-то поблизости в общаге», - подумал Сергей.

Девушка сняла куртку и положила её на заднее сиденье. Зонт – вниз, на коврик. Под курткой на ней была шерстяная кофточка с треугольным вырезом на груди. Сергей отодвинул свое кресло немного назад и расстегнул брюки. Девка порылась немного в сумочке и достала черный пластиковый квадратик с перфорированными как у почтовой марки краями.

- Давай обойдемся без презерватива, я чистый.

Девушка секунду колебалась, потом покорно нагнулась к его расстёгнутым брюкам. Прикосновение холодных губ вызвало лёгкую дрожь и многократно усилило возбуждение. Потом губы соскользнули вниз к основанию, и он окунулся в горячий влажный рот. Мягкий язычок заскользил вверх-вниз по твердому стволу. Девчонка попалась старательная, сосала творчески. Впрочем, им обоим было понятно, что от её старания напрямую зависела скорость достижения желаемого результата. Когда желание стало невыносимым, и Сергей почувствовал, что через мгновение кончит, он крепко сжал обеими руками её голову и прижал её книзу. Девушка дернулась, но осознав безвыходность своего положения, смирилась и принялась глотать сперму, льющуюся горячей густой струёй в неё. Когда она сделала последний глоток, Сергей отпустил её.

Девчонка достала из сумочки пакетик с бумажными носовыми платочками, вытерла губы одним, другой вытащила из пакетика и протянула Сергею.

- У тебя было так много. Я чуть не захлебнулась.

- Зато, теперь, наверное, сытая. Ужинать не надо будет.

Теперь настроение стало абсолютно лирическое. Захотелось выпить, даже напиться, нет даже, скорее, нажраться. Раньше Сергей никогда не пил за рулём. Причиной тому, помимо нежелания нарываться на разбирательства с инспекторами ДПС, чреватыми потерей времени, денег и унижением, Сергей считал ответственность за безопасность людей, чьей жизни и здоровью угрожал его большой тяжелый автомобиль, который без педантичного контроля и внимательного управления мог совершить непоправимое. Но сейчас, когда Сергей взял на себя огромный риск и из-за любого неверного шага или просто досадной случайности мог потерять всё, что у него было, включая собственную жизнь, все принципы и правила, по которым он жил, все его страхи и ограничения, которым он подчинялся, стали для него в одночасье нелепыми и лишними. Кроме того, стало холодно и, несмотря на то, что вентилятор дул в лицо и на ноги раскалённый мотором воздух, внутри как будто сковало льдом и начал трясти легкий озноб.

Сергей остановился у супермаркета «24 часа». В магазине он ходил один среди длинных полок, собравших на своей поверхности тысячи бутылок, банок, пакетов со всех концов планеты ради удовлетворения изощрённых потребностей и сиюминутных прихотей современного общества. Кроме него в магазине были только две засыпающие кассирши, и охранник у входа играл с мобильным телефоном. Сергей взял с полки бутылку Remy Martin. Отсчитав сдачу, полусонная кассирша улыбнулась и произнесла на прощание стандартную фразу : «Спасибо за покупку. Будем рады видеть Вас снова.» Сергей хотел сказать ей, что никогда они больше не увидятся, но вступать в диалог стало лень, он взял пакет и вышел из магазина.

В машине открыл бутылку, хлебнул из горлышка янтарный обжигающий напиток. По телу сразу же пошло тепло и приятное расслабление, как будто по пустым обескровленным сосудам запустили горячую свежую кровь. Словно в большом старом промерзшем доме после долгого перерыва наконец запустили паровое отопление, и горячая вода клокоча побежала по гудящим чугунным трубам и радиаторам, наполняя их теплом, и старый дом оттаял и стал снова пригодным для жилья.

Безотчетно следуя знакомому маршруту, будто машину вёл не он, а программа, записанная много лет назад в его голове, он приехал к месту, откуда началась его жизнь. Припарковав машину на узкой улице напротив старого, потемневшего от времени дома, он посмотрел вверх на окна третьего этажа. За окнами была маленькая квартира из одной комнаты и слепой кухни-прихожей. В этой квартире прошло его детство. Кто жил сейчас в этой квартире он не знал. В окнах горел свет, на подоконнике стояла герань. Сергей поехал дальше. Вот на углу бывшее кафе-мороженое, где он лакомился зелеными, розовыми и желтыми ледяными шариками в металлической чашке. Сейчас помещение бывшего кафе занял салон красоты. Подъезжая к Суворовскому, Сергей бросил взгляд на противоположную сторону перекрестка, где был кинотеатр «Искра», в который он бегал на детские утренники, билет стоил десять копеек. Кинотеатра давно уже нет, только вроде на стене осталась тень от вывески. Проезжая по Суворовскому Сергей будто увидел маленького мальчика в синем дождевике с капюшоном, мама вела его за руку, мальчик бежал рядом с мамой, еле успевая за взрослыми шагами. А вот показался сквер, где уже будучи старшеклассниками он и его друзья сидели на скамейке, хлебали пиво из горлышка, раскуривали первые сигареты «Прима» и травили похабные анекдоты.

Сергей переключил магнитолу на Наше Радио. Из колонок зазвучала старая песня группы «Воскресенье» : «Кто виноват, что ты устал, что не нашел, чего так ждал, всё потерял, что так искал, поднялся в небо и упал ?». Прихлебывая коньяк из темно-зелёного горлышка, он направил машину в сторону Стрелки. «И чья вина, что день за днём уходит жизнь чужим путём и одиноким стал твой дом, и пусто за твоим окном.» Остановив машину на спуске, Сергей вышел, прихватив бутылку, и подошёл к кромке воды. Навстречу ему катила свои свинцовые волны Нева, также как и сотни лет назад – бездумно, бессмысленно и бесконечно. «Кто виноват, скажи-ка брат, один женат, другой богат, один смешон, другой влюблён, один дурак, другой твой враг ?» Коньяк закончился неожиданно быстро. Сергей допил со дна остатки Remy Martin. Пустая бутылка полетела в темную воду. Прогулка по городу закончилась.

Когда он вышел из припаркованной машины и направился к своему подъезду, он почувствовал, что ноги его не слушаются. Кое-как зигзагами дойдя до подъезда, удивляясь тому, как он смог доехать, на ощупь добрался до квартиры, уже не отдавая себе отчет, как оказался на кровати – в голове гудел большой медный колокол – он провалился в сон. «И меркнет свет и молкнут звуки, новой руки ищут руки, и, если боль твоя стихает, значит будет новая беда.»

-------------------------------

Снился ему все тот же летний день. Они с Мариной бегут по кромке прибоя на берегу залива. Её узкие изящные ступни оставляют на светлом желтом песке следы, которые тут же слизывает набегающая волна. Потом падают на мягкие дюны под соснами, в чьих кронах ревет ветер. Он обнимает Марину, прижимает к себе её тонкое гибкое тело, желая войти и раствориться в нём. Целует её губы, и язычок любимой трепещет, лаская и возбуждая безудержное желание.

Потом приснилось, что они с Мариной бегут по каким-то коридорам и лестницам в огромном здании, эти коридоры и лестницы переходят друг в друга и кажутся бесконечными. Они открывают двери в конце коридоров, но за дверьми - новые коридоры, лестницы и новые двери. И вот, наконец, последняя дверь открывается, и они выбегают на поляну под ярким солнечным светом. На поляне стоит Милко – бородатый и голый по пояс. В одной руке Милко держит Калашникова, а в другой руке - два синих паспорта.

-------------------------------

Наутро Сергей проснулся с чудовищной головной болью. Пошёл на кухню, принял аспирин, чуть полегчало. Выпил кофе, взял собранные женой вещи. Ольга что-то говорила, Сергей был как в тумане, ничего не воспринимал. Окончательно пришёл в себя только в машине, подъезжая к железнодорожному вокзалу. На вокзале купил цветы – лиловые орхидеи – её любимые. Марина выпорхнула из вагона и сразу повисла у него на шее. Потом сидели в кафе, ели фисташковые пирожные, пили латте. Сергей передал Марине ключи от Ягуара и объяснил, где и когда его забрать. Теперь нужно было двигаться в офис, чтобы обсудить с Самвелом некоторые детали его «поездки в Петрозаводск».

Приехав в офис, Сергей первым делом поручил офис-менеджеру взять ему электронный билет на вечерний поезд. Он рассчитал, что успеет даже зайти в вагон, отметившись у проводника, а потом выйдет через два вагона за пять минут до отхода. Детали командировки и «эт-самое» с Самвелом обсудили, очень хотелось напоследок высказать ему в лицо всё, что Сергей по настоящему думал о нём. Проходя по коридору, Сергей мельком увидел Алевтину, и сердце на мгновение сжалось. В обед встретились с Сашком, чтобы ехать в его загородный дом в коттеджном посёлке Кузнецово. Там Сергей передаст информацию, а аналитики Сашка проверят качество данных, Сашок в свою очередь отдаст деньги и дорожные документы для Сергея. Всё шло по плану.

-------------------------------

Марина почти доехала до поворота на Кузнецово. Оставалась буквально пара километров, как на шоссе перед ней возник патруль ДПС и инспектор помахал ей остановиться. Марина опустила стекло. К машине подошел молодой сержант и Марина увидела, что на нем был бронежилет, а на плече висел автомат.

- Разворачивайтесь девушка, дальше не проедете.

- Но я живу там, в Кузнецово. Я домой к себе еду.

- Придется подождать. Сейчас ехать нельзя.

Марина повернулась к пассажирскому креслу, где лежала сумочка, достала несколько купюр, сколько пальцы зацепили, и протянула ДПС-нику. Гвардеец поморщился и сказал уже не церемонясь, резко и грубо, как по уставу:

- Вам сказано – разворачивайтесь, - и добавил потише, - Там спецоперация сейчас проходит.

В этот момент Марина услышала несколько хлопков вдалеке. Сердце её сжалось в тревоге и стало падать в бездонную пропасть.

-------------------------------

Сразу после поворота с шоссе на дорогу в Кузнецово они остановились. Путь преграждали два огромных черных наглухо затонированных внедорожника, раскорячившиеся на узкой дороге в коттеджный поселок. Какие-то люди, видимо водители машин, попавших в ДТП, стояли на обочине, перебирая бумаги.

Сергей посмотрел в сторону от дороги, и взгляд его остановился на завораживающий картине. Сергей увидел влажный осенний лес. Лес был величественным и прекрасным. Высоченные сосны и разлапистые ели хранили покой, оберегая хрупкие березки и осины, чьи редкие сохранившиеся листочки дрожали под ветерком, норовящим сорвать последние одежки с лесных красавиц. На ветках, хвое, листьях лежали капли, которые отражали лес, небо над лесом, многократно умножая пространство и создавая бесконечное число миров. В каждой капле отражался весь мир, и сама капля была целым миром. Лес стоял совсем близко, в двух-трех метрах от него и Сергею захотелось тотчас выйти из машины и пройтись по ковру из мха, опавших листьев и хвои, дотронуться до влажных стволов деревьев, вслушаться в шум ветра. Сергей вспомнил, когда ребенком он любил с родителями ездить в лес за грибами. Ему на мгновение захотелось вернуться туда, где маленьким он бежал по лесу и кричал маме : «Я нашооол гриииб !». А мама улыбаясь навстречу ему раскрывала объятия, хватала его, поднимая над землёй, и кружила вокруг себя целуя в обе щеки.

- Колян, погляди чо эт за ***та ? – раздался голос Сашка. – Сходи разберись, долго ещё эти олени тут будут чалиться.

- Щас разберемся, Александр Николаич, - Колян отстегнул ремень, собираясь выйти из машины.

Но выйти Колян не успел. Стрелять стали сразу с нескольких сторон. Лобовое стекло покрылось множеством трещин и Колян упал на руль. Сашок захрипел. Сергей поначалу упал на пол Бентли, но вскоре выстрелы прекратились, и он попробовал приподняться, чтобы оценить ситуацию. Он дрожал всем телом, но соблазняющая близость леса придала ему немного решимости. После непродолжительного ступора стала возвращаться способность логически рассуждать. - «Нужно сделать всего лишь несколько шагов и я окажусь среди этих великолепных сосен и елей, которые укроют и защитят меня». Его шевеление в попытке открыть дверь заметили снаружи, и по машине прошла нервная короткая очередь. «Нет, надо сдаваться. Они разберутся и отпустят меня. Я здесь случайный пассажир. Я не при их делах, я им не нужен, я безвреден. Они должны отпустить меня в этот чудесный лес.» - Метались мысли, наскакивая друг на друга.

Рядом замер Сашок. Его большая бритая голова откинулась назад. Удивленно широко раскрытые глаза были пусты. Развороченный смертью рот наполнился бурой кровью, которая уже побежала тоненькими струйками вниз из его уголков. Сергей на мгновение представил себе : «Сейчас я переберусь через его тело, толкну дверь и вывалюсь из машины. Поднимаясь на ноги, я увижу в нескольких метрах от себя человека в маске и камуфляже. Шагнув ему навстречу и поднимая руки вверх, я крикну: «Брат, не стреляй ! Не стреляй !» Через секунду я услышу выстрел и почувствую чудовищную боль разрывающую грудь. Пуля развернёт моё тело и бросит его плашмя на черный глянцевый покрытый каплями дождя корпус автомобиля. Я соскользну вниз вместе с этими большими тяжелыми каплями, словно одна из этих капель. Обездушенное тело сползёт вниз и прижмётся к мокрому асфальту, в нескольких шагах от неизведанного леса.»

Сергей сидел, прислонившись спиной к влажному шершавому стволу. Его одежда – пиджак, рубашка, брюки – всё было мокрое насквозь, снаружи и изнутри. Грудная клетка болела, саднило горло, обожженное дыханием, сердце билось так сильно, что казалось, оно сейчас прорвется через ребра и выпрыгнет наружу. Ноги гудели и отказывались слушать его. Он бежал очень долго по лесу изо всех сил, пока не упал в изнеможении. Тошнота подкатывала к горлу, он наклонился, чтобы выплеснуть свою усталость и свой страх. Судорога прошла по телу, спазмы сжали горло. Его вырвало бурой слизью. Когда тошнота отпустила и сознание чуть прояснилось, он стал размышлять, что делать дальше.