Граждане специального назначения

               
   Ситный дождь монотонно барабанил по окнам класса.  Капли воды стекали по стёклам, размывая очертания  деревьев и  домов снаружи , превращая мир в акварельное пятно. Внутри, под матовым светом люминесцентных ламп, царила напряжённая  атмосфера.
За партами сидели ученики, носившие гордое звание "бойцов юного  фронта". Их выправка, униформа цвета хаки, короткие  стрижки и взгляды, устремлённые к трибуне, где стоял командир-воспитатель, говорили о строгой дисциплине.
   На стене из полированного гранита золотом сиял непроницаемый лик бессмертного вождя  - Вечного Архитектора Мощи. Эта была школа, которая составляла основу системы воспитания молодого поколения и определяла судьбу будущих граждан страны.
   - Запомните, бойцы!- голос учителя, резкий и громкий, пронзил тишину. - Мир - это поле боя! Враги окружают нас! Они ненавидят нашу силу, нашу решимость. Они болтают о свободах, о правах, о мирной жизни. Это отрава. Отрава слабости и гибель...
   Каждый учебный час был регламентирован. После основных уроков следовали "Часы идеологической чистоты", где на примерах "исторических предателей" и "внешних врагов" ученикам объясняли ценность безусловного подчинения. Затем - "Практикумы коллективной воли" - построения, хоровое пение гимнов, синхронные физические упражнения. Даже свободное время было посвящено кружкам "кибернетического патриотизма" или "юного надзирателя", где поощрялось наблюдение и доносительство, преподносимые как забота о чистоте рядов.
   Изора Невская, боец восьмого класса, склонилась над тетрадью, сосредоточено выводя контур танка. В их школе изучение "Основ бронированных машин" занимало приоритетное место, отодвигая на второй план общеобразовательные дисциплины. Гораздо важнее было постижение тонкостей баллистики и бронепробиваемости.
   Изора вывела последний контур и её рука сама, помимо воли, добавила к гусеничной ленте едва заметный цветок: стебелёк, пробивающий броню. Она тут же замазала его пальцем, оставив грязное пятно. Изора знала: за такой рисунок следовало наказание.
   - Невская,- неожиданно прямо над ухом прозвучал голос командира-воспитателя.
-Озвучь слабое место "Молота3" в лобовой проекции.
   Изора встала, спина автоматически выпрямилась в струну. Заученные до автоматизма слова вылетали сами:
- Зона нижней лобовой детали имеет толщину пятьдесят миллиметров и находится под углом шестьдесят градусов. Прицельное попадание бронебойным снарядом калибра сто двадцать пять миллиметров гарантирует пробитие с последующей детонацией боекомплекта.
- Достаточно,- отрезал учитель. В его глазах не было одобрения - лишь холодная констатация: механизм работает исправно. - Помни, Невская, идентификация уязвимостей противника - первейший долг, как внешних, так и внутренних. Последние слова он произнёс, обводя взглядом весь класс. - У всех есть уязвимости, у всех есть слабые места.
   Успех в школе измерялся не знаниями, а лояльностью. Лучшим учеником считался не самый образованный, а самый исполнительный, тот, который первым замечал "отклонение" в поведении или словах одноклассников.
   Донос вознаграждался дополнительными баллами, похвалой перед всем коллективом. Нелояльность, сомнение, попытка уединения карались "социальной  изоляцией" - бойкотом со стороны  всей  группы. Даже язык  был изменён. Слова "я", "личность", "мечта", "свобода" были изъяты из лексикона, как крамольные. Их заменили на "мы", "коллектив", "долг", "служение".
   Школьная литература в основном состояла из героических повествований о военных штурмах и прославлении трудовых подвигов на танкостроительных заводах. Особое место отводилось сочинениям, воспевающих безграничный патриотизм, непоколебимую преданность партии и вождю, восхвалялась героическую смерть, исполненную во имя приказа и воли лидера. Предмет истории разворачивалась как бесконечная череда предательств коварного внешнего мира, на фоне которых сияла мудрость вождя, неуклонно ведущего страну к абсолютному превосходству.
   Школа методично делала своё дело, штампуя идеальные, рабочие винтики для громадной машины тоталитаризма - послушных, предсказуемых и безразличных ко всему, что выходило за рамки приказа.
   Мысль Изоры вдруг свернула в неожиданное русло.
Она вспомнила старую книжку, спрятанную в шкафу в её комнате. Её принёс кто-то из давно забытых гостей. Она иногда доставала книжку тайком и рассматривала её. Картинки в книге были живые, яркие - взрослые и дети улыбались, словно обитатели другого мира, где не было места страху, где можно было говорить свободно и без опасений.
   Из этой книги Изора впервые поняла, что мир может быть другим. Правила, тяготеющие над её жизнью - как себя вести, что думать, чего делать и омрачали её существование, казались абсурдными. Книга давала ответы на вопросы, открывая ей новые горизонты и позволяя видеть возможности там, где другие видели лишь ограничения.
   Она тщетно искала этот мир и не находила его. В школе об этом не рассказывали. Доступ к чтению был строго ограничен: разрешалось лишь то, что прошло через безжалостную цензуру. Многие книги были изъяты и запрещены. Искусство и наука превратились в отлаженный механизм, где каждый элемент служил одной цели - поддержанию установленного порядка. Общество становилось более податливой к манипуляциям и пропаганде, теряя способность к осмыслению реальности. Свободомыслие было страшнее диверсии.
   "Инакомыслие - это преступление",- мелькнула в голове мысль. Изора ловила себя на этой мысли с горькой иронией. До тех пор, пока не появились технологии, способные проникать в глубины разума, мысли оставались её единственной, неприкосновенной свободой. Кто знает, быть может, в тайных лабораториях уже работают над расшифровкой нейронных импульсов, но пока её вопросы, её сомнения были её личным, неприкосновенным пространством.
   Изора чувствовала себя совершенно одинокой. Не было никого, с кем можно было бы поделиться мыслями или задать вопросы. Атмосфера вокруг была гнетущей, пропитанной подозрительностью, недоверием и враждебностью. Любое неосторожное слово могло стать клеймом "свободомыслия", и за это уже брался "Комитет перевоспитания". Их показательные процессы были призваны посеять страх в сердцах остальных.
   Те, кто попадали под "перевоспитание", часто превращались в "неграждан", теряли свою личность или просто исчезали без следа. Взаимное доверие отсутствовало напрочь.
   - Ваша высшая цель и предназначение! - говорил громогласно командир, тыча указкой в схему гигантского завода на плакате, - Стать неотъемлемой частью несокрушимой машины нашей обороны! Каждый подшипник, каждый снаряд, каждый танк, рождённый вашими руками - это удар по врагу! Это залог нашего будущего. Забудьте о "я". Есть только "мы"! Есть только Страна! Есть только Вождь!
   Командира-учителя звали Майор Майоров. Он пронзал каждого глубоко посаженными, маленькими глазами. Любопытный ум Изоры бился над вопросом: Майор Майоров - это фамилия или звание Командира. Взор его остановился на Изоре. Он смотрел в упор, сужая глаза и прищуриваясь. Под тяжестью его неприятного, холодного взгляда тело Изоры сжалось. Казалось, этот взгляд проникал в самые её мысли, в которые она погрузилась.
Она подняла глаза, лицо его было непроницаемым. Взгляд её тут же метнулся в сторону.
   Военная подготовка занимала особое место в воспитании бойцов юного фронта. Она включала в себя разборку и сборку стрелкового оружия, метание гранат, взрывное дело, марш-броски и строевую подготовку на плацу. Резкие команды "Равнясь!", "Смирно!",
"Направо!", "Шагом марш!" приучали юных бойцов к беспрекословному подчинению.
Любое колебание или тень сомнения на лице становилось поводом для индивидуальной беседы с Политофицером.
   Вечером, по окончании занятий, молодые люди возвращались в стандартные дома, предоставленные Администрацией. На их лицах не было и тени эмоции - лишь сосредоточенность и усталость. Бетонная дорога шла мимо гигантских цехов "Завода народной Мощи N7". Воздух пах металлом, мазутом и страхом. Гигантские экраны транслировали образ врага - жадный взгляд иноземного банкира, коварная улыбка дипломата, безликий капюшон террориста.
   Бессонница терзала Изору. За окном, словно раскаты грома, доносился тяжёлый гул мощных моторов. По залитой светом прожекторов улице, сотрясая землю, ползли машины.
На их широких платформах, укрытые плотным брезентом, скрывались готовые изделия, только что покинувшие цеха завода.
   Часы неумолимо приближались к полуночи. Изора отчаянно пыталась отогнать навязчивые мысли, роившие в голове. Она помнила, как его одноклассник Витька однажды сказал, что если бы все ресурсы тратили не на танки, а хотя бы часть на медицину, его мать могла бы выжить. Больше Витьку никто не видел. Его имя стёрли из журнала. Ведь должен быть конец этому безумству, - думала Изора.
   Страна превращалась в большую казарму с гражданами, которых победил страх. Страх был главным оружием режима и оно работало безотказно. Страх, как ржавчина, съедал не только души, но и саму систему. Государственный аппарат превратился в гигантскую машину по производству паранойи. А граждане... граждане начали привыкать. Они механически выполняли абсурдные правила, в их глазах была лишь холодная пустота.
И у страха есть предел. Когда страх больше не властен, и терять нечего. Изоре претила сама мысль быть винтиком в системе, работающем на страхе и подчинении. Так не должно быть,- думала она. - Это неправильно устроенное общество, оно обречено.
   За стенами стояла тишина. Девушка достала спрятанную книгу и погрузилась в чтение.
Книга увлекала её. Она жадно впитывала строки, в которых находила ответы на вопросы, которые мучили её, на которые никто не мог дать ответ. Эта была запрещённая книга.
Там, где торжествует ложь, правдивые книги становятся вне закона: их изымают и сжигают.
   Изора пришла к пониманию, что власть не всегда выражает волю народа. Она может быть узурпирована и превратиться в преступный режим. В таких случаях у руля государства оказываются преступники, устанавливающие тоталитарную диктатуру. При этом органы государственной защиты извращают свою суть, превращаясь в карательные инструменты режима. Их задачей становится обслуживание интересов преступной власти и защита самих узурпаторов.
   Прочитанные страницы окрыляла её верой - верой в правду и справедливость. Она поняла: умереть за истину не страшно, страшнее умирать ежедневно от боязни и тревоги. Изора знала, что она не одинока в своём несогласии, что существует другая правда, другая жизнь, другое будущее. И за это будущее она готова была бороться. Её дух, преодолев внутренние опасения, зажёг искру. Эта искра превратилась в мысль, а мысль в действие.
Она поняла, что идти "не туда", когда все неслись к пропасти, было единственно верным решением. Риск сломаться уступил место ответственности - той силе, что способна не только остановить разрушение, но и сотворить новое. Ещё она поняла, что путь к мечте лежит через преодоление страха, с победы духа.
   Изора не спала. Тишина окутывала её, густая, почти осязаемая. Это был тот самый предрассветный час, когда ночь ещё цеплялась за мир, а день лишь робко готовился заявить о себе. Сквозь редкие окна домов пробивался тусклый, желтоватый свет, словно последние отблески уходящей ночи. Она смотрела в окно, как на востоке, с каждой минутой, небо обретало свет. Сначала появилось лишь едва уловимое серое пятно, которое медленно расцветало нежными, бледно-розовыми оттенками и тьма рассеивалась, уступая место робкому, но настойчивому свету. Рождался новый день.