Искренность в поэзии

Иванкин В. И.

ИСКРЕННОСТЬ В ПОЭЗИИ
( на примере стихотворений Полины Аникиной)
               
                Полина - краткая форма греческого имени Аполлинария,
                что означает "Принадлежащая Аполлону".
                В греческой мифологии Аполлон – 
                бог искусства, вдохновения, гармонии и красоты.

       В 2012 году 19-летняя Полина Аникина «выплеснула» 11 стихотворений и больше не прикасалась к поэзии. Факт, говорящий о том, что Полина не собирается стать поэтом, и что ее стихотворения написаны «для себя». Именно так сначала я их воспринял, и забыл.
       Однако в конце 2015 года мне стало казаться, и даже сниться, а не слишком ли поверхностно я к ним отнесся, действительно ли  они имеют лишь камерное значение: ну, для себя; ну, как максимум, для близких.
       Снова прочитав, или лучше сказать, самым тщательным образом изучив те стихотворения Полины, я увидел, что они имеют большое социальное значение и что совсем не бесполезно их представить публике.
       Что больше всего меня пленило в поэтическом творчестве Аникиной?
       Искренность! Более того, смелость раскрытия души своей - качества,  характерные  для поэзии Есенина и Лермонтова. Называю этих поэтов потому, что Полина наиболее близко знакома именно с их произведениями.
       В основу анализа стихотворений Аникиной я положил принцип, сформулированный А. Пушкиным в 1825 г. в письме к А. А. Бестужеву по поводу комедии А. Грибоедова «Горе от ума»:
       «Драматического писателя должно судить по законам, им самим над собою признанным».
       Учитывая этот принцип, я ставлю перед собой следующие задачи:
       1)понять, что хотела выразить автор;
       2)удалось ли это ей сделать;
       3)отвечают ли проблемы, затронутые автором, потребностям общества.
       Сразу же легко ответить на последний вопрос, перечислив названия стихотворений и соответствующие  социальные интересы: «Существование» (о душе поэта), «Мгновения» (философия жизни), «Поэту» и «Боже! Что внутри так рвется?» (обращение к Богу), «Исповедь» (характеристика поколения), «Солдату» (характеристика войны), «Сажа истории» (о политиканстве), «Научи меня любить», «О любви» и «Что вас греет?» (о любви).
       Стихотворение «Мне размышление вновь …» не имеет какой-либо тематической направленности. Но оно играет огромную роль для понимания стихотворения «Что вас греет?», являющегося апофеозом анализируемой поэтической «симфонии» из 11 частей.
       Большинство стихотворений имеют эпиграфы, что значительно облегчает выполнение второй задачи. Что же касается стихотворений, не украшенных эпиграфами, то придется самому как следует потрудиться при их анализе.

                Существование

                Я уж готов... Я робкий...
                Глянь на бутылок рать!
                Я собираю пробки -
                Душу мою затыкать.
                С.Есенин

                Грустно за себя немного,
                Жалко душу нежную вам открывать,
                Я на вас смотрю не строго,
                Но глаза хотят вас проклинать.

                Я не знаю, почему так взгляд мне режет
                Ваши обезличенные лица,
                Слухом слышу ваших зубов скрежет,
                Словно разговор со злой блудницей.

                Но не мне судить поступки ваши,
                Не мне уж облекать вас в клевете,
                Не хочется купаться в мутной каше,
                Но вы увязнете в столь грязной маете.

       Конечно, начинаю со стихотворения «Существование», потому что оно  о феномене души поэта. Кому не интересна душа поэта?!
       Существование – это жизнь, бытие. Так чем же примечательна жизнь, бытие  поэта?
       В эпиграфе к данному стихотворению с крестьянской прямотой и грубостью, но ясно  выражен запрет не лезть в душу поэта. Значит, Полина собирается рассказать об этом же. И как же у нее это получается?
       «Жалко душу нежную вам открывать» - это мне очень понятно.
       Когда человеку неожиданно, нечаянно наступают на ногу, рефлекторно он корчится от боли. Мы сочувствуем ему и не осуждаем за некрасивую гримасу. Также и Полина заносчиво, грубо защищает свою «нежную»,  поэтическую душу: «Но глаза хотят вас проклинать»,  «Ваши обезличенные лица», «ваших зубов скрежет».         
       Простим Полине эти острые выпады. Ведь это у нее идет не от сознания, а от поэтического,  больно затронутого  подсознания.
       В последней строфе Полина мудро отказывается от разборок  - недоброжелатели  и без того «увязнут в грязной маяте».
       Но ни Есенин, ни Аникина не поясняют, что значит «залезть в душу поэта», не говорят нам, как с ними (или с другими поэтами) корректно обращаться. А ведь знать это очень необходимо. Иначе, с поэтами  вообще нельзя дискутировать?
       Итак, мы столкнулись со сложным противоречием: с одной стороны, поэзия – это средство раскрытия души, с другой стороны,  поэт запрещает вход в свою душу.
       Я считаю, что не стоит проходить мимо этой проблемы.
       Очень простое и точное (может быть, даже полное) раскрытие души поэта я увидел в рассказе Кареля Чапека «Поэт».
       Приведу фрагмент этого рассказа.
       Я прошу прощения у читателя за длинную цитату. Но требование понять поэта, о котором я  сказал выше, заставило меня пойти на этот шаг.
       Произошло заурядное происшествие: пьяную старуху сбила машина. Свидетели только жалели женщину и проклинали водителя, но никаких признаков нарушителя не могли назвать. Расследование, как говорят, «повисло». И вдруг один из свидетелей, назвавшийся поэтом, сказал, что про данное происшествие он написал стихотворение. К счастью, полицейский был опытный и не торопился высокомерно отвергнуть  стихи. Дальше я не могу кратко пересказать классика (это очень трудно для меня), а процитирую часть рассказа.
       "Закатив глаза,   поэт начал декламировать нараспев:
                Дома в строю темнели сквозь ажур,
                Рассвет уже играл на мандолине.
                Краснела дева.
                В дальний Сингапур
                Вы уносились в гоночной  машине.
                Повержен в пыль надломленный тюльпан.
                Умолкла страсть. Безволие … Забвенье.
                О шея лебедя!
                О  грудь!
                О барабан и эти палочки –
                Трагедии знамения!
  - Вот и все, - сказал поэт.
- Извините, что все это значит? – спросил полицейский. – О чем тут, собственно, речь?
- Как о чем? О происшествии  с  машиной, - удивился поэт. – Разве вам непонятно?
- Не совсем, - критически изрек полицейский. Как-то из всего этого я не могу установить, что автомобиль номер такой-то сбил женщину, бывшую в нетрезвом виде.  Пострадавшая отправлена в больницу и находится в тяжелом состоянии. Обо всех этих фактах в ваших стихах, насколько я мог заметить, нет ни слова. Да-с.
- Все это внешние факты, сырая действительность, - сказал поэт, теребя себя за нос. – А поэзия – это внутренняя реальность.  Поэзия – это свободные сюрреалистические образы, рожденные в подсознании поэта, понимаете? Это те зрительные и слуховые ассоциации, которыми должен проникнуться  читатель. И тогда он поймет, - укоризненно закончил поэт.
- Скажите, пожалуйста! – воскликнул полицейский. – Ну, ладно, дайте мне ваш этот опус.
- «Рассвет уже играл на мандолине …». Допустим. «Краснела дева …». Извиняюсь, откуда же здесь дева?
- Заря, - лаконично пояснил поэт.
- Ах, прошу прощения. «В дальний Сингапур вы уносились в гоночной машине»?
- Так, видимо, был воспринят мной тот автомобиль, - объяснил поэт.
- Он был гоночный?
-  Не знаю. Это лишь значит, что он бешено мчался. Словно спешил на край света.
- Ага, так. В Сингапур, например? Но почему именно в Сингапур, боже мой?
Поэт пожал плечами:
- Не знаю, может быть, потому, что там живут малайцы.
- А какое отношение имеют к этому малайцы?
Поэт замялся.
- Вероятно, машина была коричневого цвета, - задумчиво произнес он. – Что-то коричневое там непременно было. Иначе откуда бы взялся Сингапур?
- Так, сказал полицейский.  – Другие свидетели говорили, что авто было синее, темно-красное и черное. Кому же верить?
- Мне, - сказал поэт. – Мой цвет приятнее для глаза.
- «Повержен в пыль надломленный тюльпан», - читал далее полицейский. – «Надломленный тюльпан» - это, стало быть, пьяная побирушка?
- Не мог я же  так о ней написать! – с досадой сказал поэт. – Это была женщина, вот и все. Понятно?
- Ага, а это что: «О шея лебедя, о грудь, о барабан!». Свободные ассоциации?
- Покажите, - сказал, наклонясь, поэт. Гм … «О шея лебедя, о грудь, о барабан и эти палочки …». Что бы все это  значило?
- Вот и я то же самое спрашиваю, - не без язвительности заметил полицейский.
- Постойте, - размышлял поэт. – Что-нибудь подсказало мне эти образы … Скажите, вам не кажется, что двойка похожа на лебединую шею? Взгляните.
И он написал карандашом 2.
- Ага! – уже не без интереса воскликнул полицейский. – Ну, а это: «грудь»?
- Да ведь эта цифра три, она состоит из двух округлостей, не так ли?
- Остаются барабан и палочки! – взволновано воскликнул полицейский.
- Барабан и палочки … - размышлял поэт. – Барабан и палочки … Наверно, это пятерка,а? Смотрите, - он написал цифру 5. – Нижний кружок словно барабан, а над ним палочки.
- Так, - сказал полицейский, выписывая на листке цифру 235. – Вы уверены, что номер авто был двести тридцать пять?
- Номер? Я не заметил никакого номера, решительно возразил поэт. – Но что-то такое там было, иначе бы я так не написал. По-моему, это самое удачное место? Как вы думаете?...
Через два дня полицейский зашел к поэту и сказал, что действительно это было авто номер двести тридцать пять коричневого цвета.
- Ага! – воскликнул поэт. – Вот видите, что значит внутренняя реальность".
       Да, это рассказ-шутка. Но, на мой взгляд, фактически научное описание психологии поэта.
       Значит, делаю я вывод, чтобы не лезть в душу поэта, надо дать ему понять, что то, что он (поэт) написал, имеет право на существование. Просто поэта можно тактично (как это делал полицейский) попросить разъяснить свое произведение.
               
                Мгновения

                В одном мгновенье видеть вечность,
                Огромный мир - в зерне песка,
                В единой горсти - бесконечность
                И небо - в чашечке цветка.
                У.Блейк

               
                Мгновения сегодня, мгновения вчера.
                Мгновения придут и завтра.
                Мгновения повсюду.
                Нам жизнь мгновением дана.
               
                Нам жизнь дана небесных свыше,
                Мгновения жизни наш черед.
                Прожить ведь надо, не жалея жизни,
                Но в ней не совершить порок.       

                Как много слов сказать мы не успеем,
                Как много чувств не выразим собой,
                Как много мыслей не проявим смело.
                Во век же не найдут они покой.
               
                Но жизнь присутствует не вечно,
                Ведь в мире есть всему конец.
                Запомни все,  что было …, слышишь!?
                Запомни мгновение, длиною в жизнь! 

       Из эпиграфа к стихотворению «Мгновения» следует умение видеть:  в малом большое,  единство локального и глобального, диалектику микро- и макро-.
       Полина по-своему продемонстрировала понимание этого широкого взгляда на мир Блейка. В качестве объекта описания она избрала жизнь. Жизнь, по ее мнению, состоит из мгновений.  Это – закон. И при этом «Прожить ведь надо, не жалея жизни». Я хочу предостеречь читателя, если эту строку он прочитает отдельно, вне контекста со стихотворением. Тогда читателю может показаться, что автор безразличен к жизни и даже, может быть, рвется совершить геройский поступок (не обязательно умный).
       Совсем другое впечатление мы получаем, когда прочитаем 2-ю строфу, как единое целое (кстати,  этим определяется понятие строфы): главное не жизнь сама по себе, а жизнь «без порока».
       При моем скромном познании истории религии и философии я осмелюсь предположить, что впервые главный нравственный принцип поведения человека сформулировал Христос во 2-ой заповеди: «возлюби ближнего твоего, как самого себя». Как видно, очень простой и ясный принцип, понятный всем.  Философы же, рассуждая об этике, в основном ссылаются на категорические императивы немецкого философа Иммануила Канта (1724 – 1804), один из которых сформулирован как нравственный закон следующим образом: «поступай так, чтобы максима твоей воли могла бы быть всеобщим законом». Очень сложно! Не правда ли? Но 2-я строфа (особенно 3-я и 4-я строки этой строфы) в стихотворении «Мгновения» заявлена так  повелительно, что трудно было здесь не вспомнить категорический императив Канта.
       3-я строфа в «Мгновении» - горчайшее сожаление о скоротечности жизни. Но, опять-таки не это главное. А главное - в заключительной, 4-ой строфе. Здесь мы уже видим другое содержание понятия мгновения –  мгновение «длиною в жизнь».
       Переход к 4-ой строфе музыкант назвал бы переходом от пианиссимо (очень тихо) к фортиссимо (очень громко). 
       И действительно, последние две строки просто орут:
               
                Запомни все,  что было …, слышишь!?
                Запомни мгновение, длиною в жизнь! 

      Изумительная концовка – гимн Памяти!
      Итак, помимо нравственного начала надо заботиться также о Памяти. Ибо Память – фундамент для развития отдельного человека и человеческого общества в целом.

                Поэту

                Я хочу при последней минуте
                Попросить тех, кто будет со мной,-
                Чтоб за все за грехи мои тяжкие,
                За неверие в благодать
                Положили меня в русской рубашке
                Под иконами умирать.
                С.Есенин


                Не плачь, не надо, полно грусти,
                Утихнет боль в груди твоей.
                Прощайся с сыном своим блудным,
                Пройдет все, только сердцем верь!

                Он сын России, земли той русской,
                Погиб, как на войне боец,
                Но жизнь его как младой Руси,
                Несет смертельный свой венец.
               

                Его то желание при кончиной минуте,
                Попросить всех, кто рядом был с ним,
                Положить его в русской рубашке,
                Умирать, но поэтом иным.

       В эпиграфе Есенин просит положить его «в русской рубашке под иконами умирать».
       Автор стихотворения «Поэту» подчеркивает,  что Есенин - «сын России, земли той русской». Она готова выполнить просьбу поэта. Она понимает, что Есенин хочет покаяться только Богу и поэтому он умрет поэтом «иным», т.е. прощенным.

                Боже! Что внутри так рвется?

                Боже! Что внутри так рвется?
                Кто вонзает боль в пустынь мою?
                Пусть рукою нежной прикоснется,
                И останется на веки моей тайною.

                Приди и забери меня отсюда!
                Ты слышишь? Тихо я схожу с ума…
                Но ты не думай, я еще не сумасшедша,
                Но адовским волнениям нет конца.

                Сказать, что плохо – не то слово,
                Но жалости услышать не хочу
                И пусть нет слова мандельштамово,
                Я просто милости у Бога попрошу.

       В этом стихотворении Полина очень глубоко заглядывает «во внутрь»,  словно в бездонный океан своей души («адовским волнениям нет конца»).  Так глубоко, что находится на грани помешательства («Тихо я схожу с ума …»). Именно, пока, на грани: «я еще не сумасшедша».
       Откровенно признается в отсутствии поэтического дара («нет слова мандельштамово»).
       Но, нет,  с этим я не соглашусь. Почему? Она просит помощи («Приди и забери меня отсюда!»). Но адресата не называет. Из этого я делаю вывод: Полина не столько делится личным, сколько умело описывает человеческие муки.
       Все стихотворение (кроме последней строчки) – это мрак, абсолютная безнадежность.
       Вдруг: «Я просто милости у Бога попрошу».  Мгновенно:  и светло, и легко на душе – черный шар лопнул, оказывается,  есть не только ужасы океана, но и солнце над его поверхностью.
       Итак, мы видим, что последняя строчка – это совет и себе, и читателю, как выходить из депрессии. Кстати, эта строчка нам пригодится еще при разборе стихотворения «Что вас греет?»

                Исповедь

                Печально я гляжу на наше поколенье!
                Его грядущее — иль пусто, иль темно,
                Меж тем, под бременем познанья и сомненья,
                В бездействии состарится оно.
                М. Лермонтов

                Будний день так мрачен и обыден,
                Что жить не хочется порой,
                И улицы мне смотрят вслед уныло,
                И дождь стучит по крыше проливной.

                Людей понурых я встречаю на дороге,
                Что жизнь не радует совсем?
                Как хочется орать, кричать:  «Очнитесь,  люди!
                Не просто дан вам Божий день!».

                Душа ревет, она в смятеньях,
                Освободиться просится от скованной груди,
                Печально я гляжу на наше поколенье,
                Да, так слова писателя верны.

       Мысли Лермонтова в «Думе» и Аникиной в «Исповеди» схожи: поколения начала  XIX  и начала XXI веков –  в бездействии и без ясного будущего, или как бы сказали грустно старушки на лавочке: «Молодежь пошла не та». Отчего грустно становится и мне.
       На этом я заканчиваю анализ стихотворения «Исповедь». Почему?
       Потому что оно, также как стихотворение «Дума» лишь фиксирует проблему, но ни на йоту не приближает нас  к решению проблемы. Это не формулировка проблемы, а жалоба.  Жалоба не требует какой-либо умственной работы. Жалоба без действия приводит к унынию, депрессии ... или к революции.
       Вот как раз я и хочу поговорить о последствиях констатирующей жалобы. Жалобы, как я называю, «повисшей», т.е. пассивной, без каких-либо конструктивных решений.
       Итак, поколение плохое. Что делать?
       «Жалоба без действия приводит к депрессии»,  – написал я.
       Как это?А вот так:
       Лермонтов в стихотворении «И скучно и грустно» называл  жизнь «пустой и глупой шуткой» и  при этом совершал злые поступки и презирал людей;
       Есенин в стихотворении «Письмо к женщине» отчаянно жаловался на то, что в «развороченном быте» не знал, куда несет  «нас рок событий» и при этом был отпетым дебоширом;
       Аникина в стихотворении «Исповедь» легкомысленно бросает «Что жить не хочется порой» и при этом дерзит.
       Но, хулиганские поступки и дерзость поэта не есть  природные качества поэта, а всего лишь поступки, невольно совершаемые им из-за незнания, как  решить  крайне болезненные проблемы.
       Отмечу, что Аникина в отличие от Есенина и Лермонтова призывает:

                Как хочется орать, кричать:  «Очнитесь,  люди!
                Не просто дан вам Божий день!».

       Прекрасный призыв! «Не просто дан вам Божий день!» - подумайте!
       Но, к сожалению, Полина  не конкретизирует: а  как пробуждаться? Получается всего лишь лозунг – звонкий, но непонятный – не побуждающий к действию.
       Придется мне ответить на этот вопрос. Иначе, моя критика будет выглядеть издевательской придиркой, умничаньем.
       Исходных положений для совершенствования поколения может быть множество.
       Сегодня я начну с вопроса: скажите, пожалуйста, есть ли или был ли идеальный человек, т.е. человек, не имеющий абсолютно никаких недостатков?
       Я отвечаю: нет, не было и не будет!
       Может ли быть идеальное поколение, т.е. поколение,  в котором все люди абсолютно безгрешны? Я отвечаю: нет,  и не будет такого поколения!
       Поэтому критику поколения в целом я считаю бесполезной, и даже вредной.
       Ну,  что мы говорим об Обломове? Ленивый. О Скалозубе? Солдафон. О Чичикове? Мошенник. О Городничем? Коррупционер. О Раскольникове? Убийца. Об  Онегине и Печорине? Герои, не знающие, для чего они живут. Это моя оценка. А И. А. Гончаров вообще назвал Онегина и Печорина «паразитами». И т. д и т. п.
       И при этом мы торопливо и с наслаждением отмечаем, что мы не такие. Вот и наша гордыня, вот и наше высокомерие.
       Я хочу спросить Полину, а к кому она обращается о плохом поколении? К кому же еще?  Ведь вокруг нее это и есть то самое поколение.
       Напомню Полине слова Пушкина:
       Все, что он (Чацкий – В. И.) говорит, - очень умно. Но кому говорит он все это? Фамусову? Скалозубу? На бале московским бабушкам? Молчалину? Это непростительно. Первый признак умного человека – с первого взгляду знать, с кем имеешь дело, и не метать бисера перед Репетиловыми …
       Наверно, это замечание Пушкина восходит от Евангелия:
       "Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими, и, обратившись, не растерзали вас".
       И я повторяю за Пушкиным: какой толк, если мы будем тыкать пальцем на Обломова – ленивый!  Он станет, как минимум, еще ленивее, в худшем случае огрызнется, ладно, словом, а то и физически.
       Поэтому не стоит заниматься «обличительством». Лучше постараться увидеть в каждом - ЧЕЛОВЕКА! Человека, у которого, как и у всякого человека есть недостатки …
       … Но есть и достоинства. У Обломова, например, мы можем пучиться мужеству. Он отказался встречаться с любимой женщиной, потому что ему мешала, как он сам выразился: «обломовщина».  Любовь Обломова совершенна: нежна, чиста, целомудренна, самоотверженна. У него немало истинно русских черт: гостеприимность, мечтательность, доброта, благородство, любовь к природе, музыкальность.
       А Штольц только упрекал его «в неподвижности». Ну, и что?
       Аналогично действовал и Ленин: «старый Обломов остался, и надо его долго мыть, чистить, трепать, и драть, чтобы какой-нибудь толк вышел».
       Аникина показала на примере Беломорканала (см.  ниже стихотворение «Сажа истории»), как выполнялся завет вождя пролетариата.
       Назойливые, оскорбительные наставления Кабанихи довели Катерину до самоубийства.
       Ну, что толку от того, что Чацкий героически обличал и хлопнул, в конце концов,  дверью: «Вон из Москвы! Сюда я больше не ездок».
       А Ленин пошел дальше Чацкого – он «бухнул» из «Авроры».
       Современные санкции, по-моему, выглядят, как детские перепалки типа: «Ты дурак», «Ты сам дурак».
       Вред огульной критики поколения приводит, как показывает история, к революциям – исправим всех и быстро, а если не исправляются, то уничтожим (см.  далее в стихотворении «Сажа истории»: «ломался стержень человека-индивида, а кто не сломлен – сгнивает вдалеке»).
       Ну, хватит о глобальном. Вспомним совет Блейка в малом видеть большое.
       Что такое «малое» в данном случае? «Малое» - это работа с отдельным, конкретным человеком, а не со всеми сразу. И работать на основе принципа, сформулированного в 2000 г. в четверостишии Ирины Величковской (с которой я работал почти 40 лет):               

                Во все века известно было:
                Людьми руководила сила.
                А вот теперь понятно стало:
                Добро и ум всему начало.

       Высокая нравственность  Величковской (обратите внимание: неверующей,  не читавшей Евангелие!)  позволило ей самостоятельно выразить то, что более 2 000 лет назад сформулировано Христом во 2-ой заповеди:

"37 возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим.
38 сия есть первая и наибольшая заповедь.
39 вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя".

       Величковская не приводит примеры реализации сформулированного ею принципа поведения. А в Евангелиях даются уроки такого поведения.
       Следуя второй заповеди Христа (или что то же  самое - нравственной позиции  Величковской) я бы поступил бы с Обломовым так, как поступила с ним вторая его любовь Агафья Матвеевна Пшеницына – вдова коллежского секретаря, ограниченная женщина, но щедрая душа. Она не понукала, не предъявляла к Обломову  никаких требований.    Она сделала то, что хотелось Обломову – создала ему уют, уют домашний и уют духовный тоже. И эта пара стала образцом простой любви (в стихотворении «О любви» Аникина тоже отметила простоту у любви).
       Гончаров так заключает итог отношения Агафьи Матвеевны с Обломовым: «она (Агафья Матвеевна – В. И.)  осознала, что жила не напрасно. Она так полно и много любила: любила Обломова – как любовника, как мужа, и как барина».
       То же самое я хочу сказать и об Обломове – Илья Ильич жил не напрасно, потому что любил «полно».
       Я рассказал вам малюсенький эпизод, «песчинку». А если многие и многие люди не будут заниматься обличением, а будут проявлять умную доброту к отдельному человеку, то мир станет спокойнее.
       В противовес умной доброте назову неумную доброту. Разве революционер не желает добра человечеству? Конечно, желает! Но,  как реализует он эту доброту? Сами знаете.
       Итак, одно лишь мгновение в общении с Обломовым, дополняемое такими же умными и добрыми отношениями миллионов других людей,  помогает нам видеть мир добрым и умным. И жить хорошо, и жить хочется. Разве это не «большое»?
               
                Солдату

                Я только раз видала рукопашный,
                Раз - наяву. И сотни раз - во сне...
                Кто говорит, что на войне не страшно,
                Тот ничего не знает о войне.
                Ю.Друнина.

                Я не пишу как это модно в наше время,
                Я не желаю, чтобы плакали над ним,
                Пусть просто будет такое стихотворение.
                Прочтешь. Забудешь. Ведь никто не мил.

                Что знать ты можешь, ты не был там,
                Ты не был ранен, в глаза ты смерти не смотрел,
                Не отправлял того прощального письма ты матерям,
                Не видел тех убийственных ты стрел.

                Разруха, страх, обиды, слезы, боль,
                Война. Что в памяти всплывает у людей?
                Не сыпь ты им на рану кровавую ту соль,
                Никто не смог забыть. Никто не смел.

                Не страшно вам при мыслях о войне,
                Вы засыпаете без содрогания в сознании,
                На глазах нет слез на празднике в мае,
                Не думаешь о времени, о том проклятии.

                Пусть каждый защитит, как в сорок пятом,
                Пусть будешь ты любим в своем краю,
                Не забывай…Когда-нибудь ты станешь тем солдатом.
                Прими, как есть, несокровенную думу мою.

       Когда я читаю стихотворение  «Солдату», то мне кажется, что Полина  «несокровенно» представляет    войну так, как будто бы сама была там или, по крайней мере, пережила страшную военную годину.  И как «опытный ветеран войны и тыла»       рассказывает об этом молодому человеку, будущему солдату.       
       Хочется домыслить это стихотворение: китель, лычки, знаки отличия и другие  внешне привлекательные воинские элементы – не средство для красования перед девушками, а признаки готовности защищать Родину «как в сорок пятом».
               
                Сажа истории

                Свершилась участь роковая,
                И над страной под вопли «матов»
                Взметнулась надпись огневая:
                «Совет Рабочих Депутатов».
                С.Есенин

                Мы проживаем эти веки,
                Сменяя поколенья день за днем,
                Мы рушим…Остаются наши дети,
                В осколках жизни, поломанной тобой.

                Красной яркой тропой открывается век,
                Но дети не знают той грешной души,
                Еще не жил так томно и мрачно человек,
                Сколько забыто убитой любви.

                Ломался стержень человека-индивида,
                А кто не сломлен – сгнивает вдалеке,
                История пеленою тайн покрыта,
                Потонем в алой временной реке.

                Кричим и рушим обвинения на наше прошлое,
                Но сами повторяем вновь и вновь…
                Сейчас ведь в нас то прожито былое,
                Сейчас ведь в нас течет та поколенья кровь.
               
                Незабытый Беломорканал построен на костях,
                А Петербург…Не изменяет мир традицию свою.
                Страна выигрывала на горящих душах и слезах,
                И с верой жили, подвластные вселенскому вранью.

       Эпиграф,  заимствованный Аникиной, является фрагментом из стихотворения Есенина «Воспоминание», опубликованное в 1925 г. и посвященное «октябрю семнадцатого года». Есенин не называет событие того времени Великой Октябрьской социалистической революцией, не упоминает лозунги «Земля крестьянам», «Фабрики рабочим», «Мир народам». Он «узрел» лишь мат  и надпись «огневую», которая в контексте всего стихотворения выглядит не столько вдохновляюще, сколько угрожающе.
      Эпитет «роковой» имеет два значения: 1) имеющий тяжелые или гибельные последствия и 2) решающий.
      Скорее всего, Есенин имел в виду второе значение.
      Но я не уверен в этом.  Равнодушное, почти прохладное отношение к Октябрю наводит на мысль о первом значении. Если это так, то невольно (а,   может быть, и вольно) великий русский поэт задолго до 90-х XX века предсказал падение Советской власти, тем самым поставив в «неловкое положение» теорию и практику марксизма-ленинизма.
       Вот эта «прохладца», вероятно, и побудила Аникину назвать негатив великих, но сомнительных преобразований «сажей».
       Так что же такое «сажа истории» по Аникиной?
       Мы не живем, а «проживаем» - повторяется идея стихотворения «Исповедь». Вероятно, на каком-то этапе Аникина приостановила себя и отказалась от слова «прожигаем» (а так оно напрашивается!). И правильно сделала – не абсолютно все же так живут.
       То, что мы «рушим» - это верно: человечность и церковь в начале прошлого века, заводы и колхозы в начале данного века и т.д.
       Что оставляем детям? «Осколки».
       И еще что? Кровь! И так ее много, что «потонем в алой временной реке». Выражение «временная река» я понимаю следующим образом. Река течет постоянно. Время течет постоянно. Значит, кровь течет постоянно.
       Там где кровь, там «горящие души и слезы».
       Но, слава Богу! Есть еще чистые души – дети, которые «не знают той грешной души».
       Для более глубокого понимания отношения Аникиной к любви, этого главнейшего чувства, делающего человека человеком,   придется поподробнее  осмыслить строчку, выражающую душераздирающую тоску  -«Сколько забыто убитой любви».
       Вероятно, такие же мучительные страдания ощущал великий французский писатель Виктор Гюго, воссоздавая события Великой французской революции в романе «Девяносто третий год».
       Напомню вам о двух главных героях романа: Говэне и Симурдэне.
       Говэн – сын аристократа. Симурдэн – священник из бедной семьи. Симурдэн был нанят воспитателем Говэна. Когда Говэн подрос, Симурдэна вышвырнули на улицу. Но Симурдэн «успел»  привить юноше самые  высокие человеческие качества – справедливость, честность, самоотверженность.
       Через несколько лет революция  вновь соединила их: Говэна, в качестве командира отряда Республиканской армии,  и Симурдэна,  в качестве комиссара Комитета общественного спасения в отряд Говэна.  В жесточайших столкновениях Симурдэн не раз спасал жизнь Говэну.
       Надо отметить, что Гюго удалось выразить крепость их дружбы в самой высочайшей степени. Говэн и Симурдэн буквально (подчеркиваю - буквально) не могли жить друг без друга, о чем мы с вами убедимся, прочитав последнюю страницу романа.
       Роман заканчивается следующими событиями. Один из пленных монархистов, маркиз де Лантенак (главный оплот монархии), необычайно смелый борец за короля, совершил великодушный поступок: он спас от пожара женщину с детьми.  Потрясенный самоотверженностью маркиза, Говэн самовольно освободил его. Выпустив Лантенака из камеры, он сам вошел в нее. И по жестоким, бескомпромиссным законам Революции, требующим немедленно расправляться со сторонниками короля,  Говэна должны казнить.
       А сейчас я подхожу к шкафу с бельем, беру носовой платок, кладу рядом с компьютером и начинаю переписывать последнюю страницу:
       "Эшафот ведь тоже вершина. Говэн стоял, выпрямившись во весь рост, величественный и спокойный. Заливая его своим  светом, солнце, казалось, окружало его голову ореолом.
Надо было связать осужденного. Палач с веревкой в руке приблизился к нему.
Но тут солдаты, увидев, что их молодого командира сейчас положат под нож, не выдержали: сердца этих людей,  видавших всякие виды, притерпевшихся даже к ужасам войны, переполнились. Послышалось нечто ужасное – рыдание армии. Поднялся общий крик: «Пощады! Пощады!». Некоторые упали на колени, другие побросали ружья и простирали руки к вышке башни, где сидел Симурдэн (он был председателем суда – В. И.). Один  гренадер закричал, указывая на гильотину: «Принимают здесь заместителей? Возьмите меня!». Все повторяли с исступлением: «Пощады! Пощады!». Дикий зверь был бы растроган воплями или в испуге бросился бы бежать от них: солдатские слезы – страшная вещь.
Палач стоял в нерешительности, не зная, что делать.
Тогда голос глухой и низкий, услышанный, однако, всеми, - до такой степени он был зловещ, - закричал с высоты башни:
- Да исполнится закон!
Всем был знаком этот неумолимый, властный тон. Симурдэн сказал свое слово. Армия затрепетала.
Палач больше не колебался
Он поднял свою веревку.
- Подождите,-  сказал ему Говэн.
Повернувшись в сторону башни, он свободной правой рукой сделал прощальный знак Симурдэну и затем дал себя связать.
Когда его связали, он сказал палачу:
- Простите, еще минутку.
И крикнул:
- Да здравствует Республика!
Его положили на доску; прекрасную, гордую голову всунули в позорный ошейник. Палач тихонько приподнял ему волосы на затылке, затем нажал пружину. Треугольный нож сдвинулся с места и стал скользить, сначала медленно, потом  быстрее. Послышался отвратительный стук …
В то же мгновение раздался другой звук. Удару топора ответил пистолетный выстрел.  Симурдэн выхватил из-за  пояса один из своих пистолетов и в тот  миг, когда голова Говэна покатилась в красную корзину, выстрелил себе в сердце. Изо рта у него хлынула кровь. Он упал мертвым.
И эти две души, трагические сестры, улетели вместе. Мрак и свет слились".
       Уф! Отдохну. Успокоюсь. Вытру слезы.
       Вот вам параллель: убили любовь – убили и души: «ломался стержень человека-индивида». А если не ломался, то автором стихотворения указан всем знакомый адрес – «вдалеке».
       Особого анализа заслуживает фраза «ломался стержень человека-индивида».
Используемые здесь автором такие поэтические приемы, как метонимия («ломался стержень») и плеоназм («человека-индивида», т.е. отдельного человека в отличие от толпы), позволяют ему точнее выразить  трагическую судьбу человека, как  Личности.
       Сравните с  фразой «перевоспитание людей»: громко пропагандистки, абстрактно и лицемерно. А истинные факты в свое время трудно было узнать: «История пеленою тайн покрыта»,
       «Кричим и рушим обвинения на наше прошлое …». На какое прошлое? Да постоянно: 1917, 1937, 90-е годы… При Советской власти, хваля Партию и Правительство, ругали США, сейчас огульно честим «всех и вся».  Какая-то генетическая предрасположенность к брюзжанию: «Сейчас ведь в нас то прожито былое, сейчас ведь в нас течет та поколенья кровь».
       А ведь никто не предложит примерно следующее: «Есть конкретная проблема, я берусь ее решить. Вот аргументы, но я могу и ошибаться. Если будет неудача, я беру ответственность на себя. Моя зарплата будет определяться на основе решения проблемы: будет решена – с чистой совестью беру большую зарплату, не будет решена – примирюсь с уменьшением зарплаты».
       Чтобы не слишком нарушать ритм строфы Полина смело сделала существительное «поколение» прилагательным. Иного эпитета для слова «кровь» в данном случае я не нахожу.
       Когда впервые в отроческие годы Полина узнала, как строился Беломорканал, она, вероятно, была так поражена условиями этого строительства, что забыла о красотах канала, а запомнила только «кости».
       А «Петербург …», -  начинает Полина строчку и тут же обрывает ее. Многоточие в этой строчке символизирует отчаянный взмах руки: «да, что там говорить, факты известны, грустно продолжать».
       И, наконец, стихотворение заканчивается уколом ненависти (хочется сказать: с ядом) в сторону политиканства: «И с верой жили,  подвластные вселенскому вранью».
       К сожалению, примеры искать не приходится. Их превеликое множество.
Например, Гитлер в речи в Рейхстаге  7 марта 1936 г. охарактеризовал свой пост следующим образом: он никогда не был диктатором своего народа, но всегда был его уполномоченным.
       Советское руководители называли себя еще более «народнее»  -  «слуги народа».
       Проследим события с 1961 г. до 1986 г. по партийным документам и в магазинах.
       В 1961 г. на XXII съезде Партия провозгласила, что к 1980 г. будет построен коммунизм. Магазины потихонечку стали пустеть.
       В 1986 г. на XXVII съезде Партия заверила свой любимый народ, что «переход от капитализма к социализму и коммунизму – основное содержание эпохи» (уже при пустых прилавках). Материалы XXVII съезда заканчиваются так: «Бурные продолжительные аплодисменты. Все встают». А я добавлю:  настолько бурные, что они были слышны в далеких Галактиках. У Полины, правда, другая гипербола: «И с верой жили, подвластные вселенскому вранью».
       Люди старшего поколения, вроде меня, помнят: Испания (1936), Венгрия (1956), Чехословакия (1968), Афганистан (1979 – 1989) … Нам объясняли – это интернациональный долг. Логично. А экономика СССР в те годы все больше отставала от экономик развитых стран.  А сколько неоправдавшихся жертв было в результате «интернациональной» логики? Мне порой кажется, что правители, желая показать себя «голубем мира», учат соседа, как жить.
       А вот совсем по историческим меркам недавняя история. В 1991 г. было создано Содружество Независмых Государств (СНГ). Прислушайтесь: Содружество Независимых Государств – как добро звучит. Но при этом рабочая сила иммигрирует в Россию. Разве взрослые дяди «наверху» не знают, что все взаимозависимо? В контексте этих событий «Содружество Независимых Государств»  звучит уже по-лисьему сладко. Прошло несколько лет и Время раскрыло, по крайней мере мне,  глаза: на самом деле правители этих государств стали «царьками». Вот для чего им нужно СНГ! Какая космическая ложь, обернутая в ханжескую скорлупку! Почему скорлупку? Потому что легко разоблачается их властолюбивое рвение.
       Вы спросите: а есть ли сейчас «вселенское вранье»?
       На этот вопрос отвечать не буду, так как следую мудрому замечанию Есенина: «Лицом к лицу лица не увидать. Большое видится на расстояньи». А я бы уточнил: большая брехня видится на расстоянии.  Поэтому подожду – Время раскроет мне истину.
       Впрямую бороться с этими властолюбцами бесполезно. Это все равно, что плеваться против ветра. Это – донкихотство.
       Лучше последую верующим, которые в «Акафисте святителю ЛУКЕ КРЫМСКОМУ» вдохновенно возглашают:
        "Радуйся, злобу врагов любовию Христовою победивый.
        Радуйся, яко за враги Господа умолял еси.
        Радуйся, егоже любовь всяку вражду победи.
        Радуйся, егоже любовь сердца жестокие покорив".

       Поэтому мои действия: я каждый день молюсь, прошу простить мои грехи, чтобы,  несмотря ни на что,  делать всем,  с кем общаюсь, добро по-умному.   А что касается политиканов, то я говорю: «не ведают, что творят».
       Мои действия – «песчинка». Но в ней отражается «вечность» (по Блейку), т.е. мир и покой.
       Вдохновляющее и жизнеутверждающее начало я вижу в призыве Анастасии Чуенковой (двоюродной сестры Полины Аникиной):
               
                Твоя любовь – твоя защита –
                Поможет в каждой день борьбы
                Смотреть спокойно и открыто
                В кривое зеркало судьбы.

       Однако, пора закончить литературный анализ  «Сажи истории».
       В нем Аникина активно использует риторические обращения: «эти»,  «тобой», «той»,   «сколько»,  «кто», «то» и «та». Поэтому она достигла, как мне кажется, всеохватывающего обобщения с мастерским лаконизмом.
       Итак, за стихотворение «Сажа истории» я наградил бы Аникину следующим отзывом:
                Да, ты, конечно, не Есенин!
                Ты – просто Поля. Но, так понять,
                Так точно тему описать
                Мог, без сомнения, только гений!

       Закончим настоящую статью своеобразным поэтическим триптихом о любви: «Научи меня любить», «О любви»  и  «Что вас греет?».
       Первые два стихотворения носят описательный характер – они подготавливают читателя к восприятию последнего стихотворения «Что вас греет?» - последнего в порядке данного изложения, но важнейшего по значимости для понимания извечного вопроса: зачем и благодаря  чему живет человек?
       Однако я забежал вперед. Сначала прочитаем внимательно стихотворения «Научи меня любить» и «О любви», и потом уже -стихотворение  «Что вас греет?».

                Научи меня любить

                Научи меня, как полуночный демон,
                Забирать чужие души,
                Научи меня забыть
                Те недоеденные им чувства.

                Я слишком часто обжигалась,
                Я слишком часто доверяла,
                В засадах адовских терзалась,
                Себя из мраков изваяла.

                Пускай другие строят замки
                Из незабвенных, глупых мечт,
                Вы для меня темней потемки,
                Которых не стоило б беречь.

       Стихотворение   «Научи меня любить», начинающееся с риторического обращения, не имеет эпиграфа. Значит, автор не встретилась с образцовым  для нее  выразителем любви.  Она сама пытается разобраться в этом сложном чувстве.
Попробуем понять ее.
       Первая же строка «Научи меня, как полуночный демон»  подсказывает нам, кто больше всего покорил Полину. Поэтому эта строка  ассоциируется со свиданием Демона и Тамары в восточной повести Лермонтова «Демон».
       Если бы я не читал «Демона», то выражение «забрать чужие души» я понимал бы буквально, реалистически, что вызвало бы у меня неприятие.
       Другое впечатление производит Демон у Лермонтова. Демон  любит по-настоящему, со всей мощью этого безмерного чувства. И не могла не ответить на это искреннее чувство Тамара,  хотя и давшая обет безбрачия и решившая после гибели жениха уйти в монастырь.
       Таким образом, Полина говорит о взаимном полном понимании («забирании») с  «чужой душой». И это достойно памяти. А вот  любовь неполную («недоеденную») нужно забыть.
       «Я слишком часто обжигалась» - и это объяснимо, потому  любовь не приходит по желанию человека. Любовь приходит само собой,  и не знаешь: что, откуда, куда, когда …?
        Любовь по-детски доверчива, поэтому беззащитна от ошибок или обмана («засад адовских терзалась»).
        Но, умница Полина! Несмотря на все удары  судьбы она   «себя из мраков изваяла» - явный признак самодостаточности.
       Я не очень понимаю, что символизирует слово «замок» в 3-ей строфе. Но если мечта о замке - богатом шикарном жилище, как у рыцарей средневековья,  - «незабвенная, глупая мечта», которую «не стоит беречь», есть метонимия, то тогда я делаю вывод: да, в любви очень много непонятного, но ясно одно, материальное исключается из содержания понятия любви. Если это так, то я присваиваю Полининому замыслу про забвение таких «мечт» три восклицательных знака …, и прибавлю: браво!
       Не сразу я понял назначение слова «мечт». С первого взгляда некая  орфографическая распущенность и поэтическая затхлость – в русском языке нет такого слова. Для использования слова «мечта» во множественном числе родительного падежа имеется слово «мечтания» - слово лирическое, светлое, с мягким звучанием. А «мечт»? Какая-то неотесанность, резкость, косность.
       Но, слава Богу, я вспомнил рекомендацию Пушкина о том, что  произведение писателя надо судить по законам, им (писателем) самим признанным.
       А совет Чапека помогает выявить эти законы.
       Надо постараться заглянуть во «внутреннюю реальность» поэта.
       В самом начале статьи я назвал главную черту в поэзии Аникиной – искренность. Жертвой искренности могут быть языковые несуразицы. Как,  например, в книге К. Чуковского «От двух до пяти» - книге, которая представляет собой  понятное для всех взрослых, благородное и в то же самое время серьезнейшее исследование детской речи. Никто же из взрослых не критикует малолетних «изобретателей» слова. Напротив, в неожиданных,  как бы «неправильных», оборотах видится не безграмотность, а развитие, попытка выразить услышанное и прочитанное через свое детское видение мира. Особенно этими качествами своих детей восхищаются родители.
       Так и мы не будем критиковать Полину и поймем, почему она применила ассонанс «мечт – беречь», который является важнейшим приемом для понимания 3-ей строфы, в частности, и всего стихотворения в  целом.
       Как было уже отмечено выше, при анализе стихотворения  «Мгновения», строфа выполняет интегрирующую функцию – смыслы всех слов и словосочетаний, входящих в нее, не слагаются арифметически, а, как при химической реакции, «смешиваются» и образуют новое смысловое качество.
       Я много раз перечитывал 3-ю строфу, не легко было ее понять, и, наконец,  увидел вот какое новое смысловое качество: во-первых, это беспощадный сарказм, адресуемый конъюнктурщикам от любви (потому и искаженное «мечт») и во-вторых, это бескомпромиссная антитеза памяти («темные потемки, которых не стоило б беречь»).
       Итак, просьба «научи меня любить» - риторическая. Полина самостоятельно (хотя и не без страданий) разберется, что к чему.

                О любви

                Заметался пожар голубой,
                Позабылись родимые дали.
                В первый раз я запел про любовь,
                В первый раз отрекаюсь скандалить.
                С.Есенин 

                Давно писать я не умею,
                Лишь рифмы иссекаются из букв,
                Но, кажется, вложить в них душу я сумею
                И нежной ласкою наполню этот слух.

                Я помню ласковые встречи,
                Я помню те томимые глаза,
                Как соблазнительны пленительные речи,
                Как содрогались в выси небеса.

                Мне может не хватить и миллиона слов,
                Могу я позабыть и речи красоту,
                Внутри сливается в окраину всех миров,
                В такую искреннюю... По-детски простоту…

       Что мы видим в эпиграфе к этому стихотворению?
       «Пожар голубой» - олицетворение  долгожданной и в то же время неожиданной метаморфозы – поэт вдруг в первый раз «запел про любовь» и вдруг «отрекается скандалить». Хулиган исправился? Ну, как не вспомнить Пушкина: порывы любви «благотворны».
       Коль скоро Аникина преподнесла нам этот фрагмент из жизни Есенина, то, конечно, нас заинтересовало, а какой недостаток был у Полины, от которого она избавилась, вдруг полюбив. Хочет ли она поделиться с нами?
       Сразу отвечу на этот вопрос. Нет, Полина не делится с нами своим «исправлением». Оказывается, речь в ее стихотворении о другом – о содержании любви.
       Несмотря на то, что тема стихотворения «О любви» не соответствует теме эпиграфа, оба произведения представляют  большой поэтический и, что полезнее, психологический интерес. Важно добавить – они дополняют друг друга: Есенин говорит об исцеляющей роли любви, а Аникина описывает это «лекарство».
       Хорошо! Какое же это такое «лекарство» с точки зрения Полины?
       Прежде всего, отметим, что она не первая. Об этом нам известно из  романса «Что так сердце растревожено» (слова М. Матусовского, музыка Т. Хренникова):

                О любви немало песен сложено,
                Я спою тебе, спою еще одну.

       «Слушаем» Полину внимательно.
       Ах! Как страшно начать говорить о любви - малодушное признание: «Давно писать я не умею», «Мне может не хватить и миллиона слов, могу я позабыть и речи красоту».
       Хотя нет, не так. Отказываюсь от своих слов о малодушии, потому что процитированные метонимии на самом деле обозначают не безграмотность автора стихотворения, не беспомощность в поиске необходимых слов, не  равнодушие к красоте речи, а подчеркивают  безграничные вариации выражения любви.
       В действительности, Аникина настоящий поэт. Только у поэта «лишь рифмы высекаются из букв», в которые он, «кажется» (какая скромница, какая осторожность в самооценке!), может «вложить душу».
       Кстати,  одно из значений понятия «иссекать» в соответствии с «Толковым словарем современного русского языка» - высекать статую из камня. А мы знаем, какая это трудоемкая работа. Надо быть достаточно решительным, чтобы взяться за такой труд.
       Удивительно хороши эпитеты: «нежная ласка» (это не тавтология: может быть и лживая ласка. И все-таки, если кому-то не понравится мой аргумент, могу в качестве обсуждения предложить вариант: бархатная ласка), «ласковые встречи», «томимые глаза»,  «соблазнительны пленительные речи».
       Характеризуя любовь, невозможно обойтись без гипербол: «содрогались в выси небеса», «сливается в окраину всех миров».
       Потрясающее открытие для себя я сделал в третьей строфе. Оказывается,  настоящая любовь  не только искренна, но  и проста. Нигде и никогда я не слышал и не читал о такой особенности любви. Распространенное представление о любви в быту и в искусстве связано со сложными взаимоотношениями между любимыми, отягощенными условностями общества, ревностью, гордыней, нетерпимостью и другими «украшениями».
       Простота в любви  внешне – качество  немудреное,  но как раз именно она и есть одно из важных свойств умных поступков любящих людей. Предполагаю, что идея о простоте у Полины навеяна не только личными ощущениями, но и в какой-то степени постоянным общением со своей младшей сестренкой Аней. Ведь, дети, как никто,  непосредственны и просты.
       Чтобы проверить себя, я обратился к В. Г. Белинскому, которого Г. В. Плеханов называл  «самым глубокомысленным из наших критиков».
       В критической статье «Сочинения Александра Пушкина» Белинский  подчеркнул в любви Татьяны Лариной: «Сочетание простоты с истиною составляет высшую красоту и чувства, и дела, и выражения ...».
       Теперь мы можем сравнить стихотворения «Научи меня любить» и «О любви».  Из этого сравнения следует, что можно и у Полины поучиться любить.
       И чему же мы можем поучиться у Полины?
       Думать, размышлять …

                Мне размышления вновь…
               
                Мне так хочется на минуту окунуться
                В мир бездонных мечтаний своих,
                В заре раннего утра проснуться,
                И коснуться до крыльев святых.

                Но внутри все злостно! Недостойно!
                Того светлого места в дали,
                Не испить мне вина благословно,
                Не остаться в той райской тиши.

                Что ж я ругаюсь так дьявольски?
                Мне ль никого не жаль?
                Просто забыты мечтаний райски,
                Просто внутри меня сталь.

                Радость дается заслуженным,
                Сильным дается любовь,
                Рай остается смиренным,
                Мне размышления вновь…

       Мы уже отмечали, анализируя стихотворение «Боже! Что внутри так рвется?», что бесконечные раздумья губительны. И выйти из них поможет обращение к Богу: «Я просто милости у Бога попрошу».
       И еще чему можем научиться у Полины?
       Переходить от сложного к простому и наоборот. И это мы увидим в следующем стихотворении.

                Что вас греет?
               
                Что вас греет?
                Теплые дни, бессонные ночи?
                Или все это так, между прочим?
                Радость близких, улыбки прохожих?
                Или проходящие взгляды, таких непохожих?
                Шумные встречи, объятия, рассветы?
                Или те песни, что всеми пропеты?
                Материнские слезы при долгой разлуке?
                Может удача, прошедшая муки?
                Утренний свет, бьющий в ваш дом?
                Закат, прощающийся ярким уходом?
                Крики детей, так любимыми  вами?
                Или картина с нежными штрихами?
                Что вы желаете в жизни испить?
                А может…Стоит просто любить? …

       Помните, чуть ранее я обещал вам, что в стихотворении «Что вас греет?» прояснится ответ на вопрос: зачем и благодаря  чему живет человек?
       Так вот, давайте еще раз прочитаем это стихотворение … И еще раз …И еще раз …Сколько угодно – это просто наслаждение!
       Читается легко! Потому что простые, обыденные слова, понятные и знакомые каждому. Слова важные, светлые, потому что они составляют счастливые моменты в жизни человека. Но все-таки они – многочисленное, частное. Можно запутаться в выборе: а что же вас, в конце концов, греет?
       И вдруг мы (но может быть не вы, но я, во всяком случае, точно) встаем на высокий фундамент философского обобщения:
            цель жизни – любовь, условие жизни – любовь.
       У меня нет выводов, нет эпилога. Я хочу только выгравировать на скрижали следующий текст:
             А может…Стоит просто любить? …

       Декабрь 2015