Портрет Сталина

В дни моей учебы в университете мне довелось жить в огромной коммунальной квартире на углу Невского и Литейного проспектов. Именно там со мной произошёл случай, которому я вначале не придал особого значения, но по прошествии пары десятков лет он частенько заставлял меня задуматься над его метафоричностью.
 Квартира состояла из одиннадцати комнат, расположенных в ряд вдоль столь длинного коридора, что соседские ребятишки из торцовой части ездили в туалет на велосипедах.
 Частенько, когда я выходил из комнаты и направлялся в это заведение, какой-нибудь мальчишка на велосипеде обгонял меня, и мне приходилось ждать.
Но не это вызывало у меня крайнюю досаду, а то обстоятельство, что каждый раз возвращаясь из сортира  к себе, я обнаруживал пропажу денег, лежавших до этого момента на трюмо.  Это были небольшие деньги, всего лишь мелочь, которую я приходя домой, выворачивал из кармана. Пиджаков я не носил, а из карманов брюк, стоило их повесить на вешалку, монеты рассыпались по полу.
 Я и заметил то это не сразу. Сначала мне только казалось, что вроде я   оставлял мелочь на трюмо и долго мучился вспоминая.  Потом решил проверить и оставил на этом бермудском местечке чётко зафиксированную сумму мелочью.
 Я не спеша посетил уборную, а вернувшись, убедился окончательно, что кто-то ловко тырит у меня из под носа.
Я мысленно перебрал всех соседей и остановил своё внимание лишь на соседских детишках  и выпивохе Степаныче и его гражданской супруге Елене.
Степаныч хромал, опираясь на обветшалую вырезанную из дерева палку. Его обычным ответом на приветствие было " До получки полтинничком не выручишь?" Он набрал за последние годы столько денег, что кредиторы уже отчаялись получить их обратно, но больше не одалживали.
Степанычу было под шестьдесят, он нигде не работал и всё вздыхал, мечтая о пенсии. Он то собирал бутылки, то ходил по домам, выпрашивая ненужные книги, а затем сдавал их в магазин "Старая Книга."  Елена была ничем непримечательной женщиной, если не считать её пристрастия к алкоголю. Оба они курили "Беломорканал" и пили исключительно водку.
 Обвинять детей, особенно не обоснованно, я считал тяжким грехом и потому решил поймать, что называется, с поличным.
Я разложил монеты на трюмо и отправился в сортир.  Я вошёл в заведение, досчитал до десяти и надавил на дверь, чтобы выйти, но она не поддалась. Щеколды снаружи не было,значит, кто-то подпёр дверь. Я налёг плечом изо всех сил, и дверь с трудом сдвинулась, и передо мной предстала фигура Елены с подбитым глазом и тряпкой в руке.
"Тут на двери пятно, - суетясь глазами забормотала она, - решила вот оттереть."
Мимо неё по коридору без палки ковылял Степаныч. Он прошмыгнул мимо меня в свою комнату,и Елена отправилась за ним следом.
 В комнате я обнаружил пропажу денег, и хотя с поличным поймать воришку не удалось, я узнал наконец, кто озорует, и с удовольствием снял все подозрения с ребятишек.
 Я задумался, как мне быть дальше: закрывать комнату на ключ? Нет, это выглядело бы как-то оскорбительно по отношению хотя бы к этим самым детям.
Не оставлять деньги на видном месте? Тогда Степаныч, ещё пожалуй, начнёт рыться в моих вещах, а кому это приятно?
Поговорить с ними жёстко? Отопрутся и глазом не моргнут!
Я уже хотел было остановиться на том чтобы всё-таки, как это ни противно, закрывать комнату, когда, будучи в гостях у дяди, заметил стоявший у него в прихожей портрет Сталина во весь рост. Одетый во френч с трубкой в руке он пронзительным взглядом смотрел на всякого представшего перед ним, и как бы вы ни меняли положение, он не сводил с вас пристального взгляда.
 " Да вот, - вздохнул дядя, - приготовил выбросить, да всё никак не собраться."
"Выбросить?" - Я с изумлением уставился на дядю.
" Нда, -  угрюмо выдавил он. - Жена и дети нахватались чёртовых либерастических идей... ну сам виноват: распустил."  Он вдруг пристально посмотрел на меня и сказал: " Может, ты возьмёшь? Так отдам! Не выкидывать же такую вещь!"
Я согласился. Дядя обрадовался, запаковал и вручил портрет мне.
Принеся его домой, я не мог подобрать для подарка подходящего места и решил временно поставить его на трюмо. По привычке я выложил из кармана мелочь и поспешил в туалет.  Зайдя внутрь, я досчитал до десяти и надавил на дверь, но она не открывалась.
"Опять Елена пятно на двери оттирает, пока её сожитель у меня в комнате хозяйничает," с омерзением подумал я, но дальше упорствовать не стал.
Вернувшись в комнату, я с удивлением обнаружил, что вся мелочь на месте и даже полтинник бумажкой остался не тронутым.
Я поднял голову, и взгляд мой наткнулся на торжествующий взор Сталина. Казалось даже, что в глазах его мерцают огоньки насмешки. Мне пришло в голову, что лучшего места для портрета не придумаешь, и я оставил его на трюмо.
 С тех пор сколько бы денег я ни клал на этом месте, ни копейки из них не пропало. Я даже пробовал в качестве эксперимента оставлять дверь открытой нараспашку, а однажды даже оставил маленькую водки, но и та осталась целой.
 Я смотрел на портрет и думал " Какая чудовищная сила скрыта в нём?" Но товарищ Сталин молчал, прожигая меня взглядом.
Но чудеса ещё только начинались.  Через пару недель Степаныч устроился на работу, подшился, и держал Елену в чёрном теле, пока та, измученная  беспросветной трезвостью сожителя, не ушла к более бесшабашному  тунеядцу и выпивохе.
А в день рождения Сталина я был окончательно добит: вернувшись из сортира, я обнаружил лежащий перед портретом великого вождя букет цветов.