Возвращаясь на Итаку. Часть третья. Сирены

В Мюнстрике Артёма вдруг стали замечать и без ставшей для него привычной клоунады. Как-то сразу всё сложилось : перешедшее в качество количество его научных результатов, тематическая их близость занятиям  местной геометрической группы, политика руководителя этой группы, молодого, безмерно талантливого и безмерно же амбициозного немца Урса Белкинга, обнаружившего замах на создание ни много ни мало собственной научной школы, а потому ищущего толковых и желательно международно признанных единомышленников. Артём подходил ему идеально, будучи научно ниже Белкинга ровно на тот неуловимый, точный эпсилон, дальше которого человек перестает быть самостоятельно интересным,  ближе которого становится опасным как потенциальный соперник. На развитие группы университетом Мюнстрика была даже выделена отдельная вакансия.

Новости из Корнеля решили дело : Урс пригласил Артёма с женой в « Зелёный какаду », лучший ресторан города, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. Артём заплутал в средневековых переулках и опоздал к назначенному времени на четверть часа, кроме того, на входе его задержал швейцар, которому, очевидно, не понравились крупные оранжевые горошины на фиолетовых штанах Артёма. С него потребовали аусвайс, адрес, телефон и имя заказавшего столик. Когда он, наконец, добрался до Урса с Шуриком, те уже заканчивали свои антрэ, Шурик была красна от напряжения, Урс – от раздражения : оказывается, он в течение всего этого времени пытался выяснить у Шурика how did she find her apartment, на что Шурик в разных варициях отвечала «  I found it very nice, thank jou ». Появление Артёма так обрадовало бобыля  Урса, изнывшего в попытках разговорно развлечь непонятливую даму, что ему даже не пришло в голову упрекнуть Артёма за опоздание.


Белкинг без подготовки выложил все свои новости : и об открывающейся позиции, и о данном ему, как руководителю группы, карт-бланше на выбор человека, призванного эту вакансию заместить, и о его желании и дальше работать с Артёмом бок о бок. « Не подтвержденное бумагой стопроцентно точным быть не может, но выбирать буду я, и выбираю я тебя. Слово за тобой. У нас, конечно, не США в смысле зарплат, но есть и свои плюсы. Подумай ». Артём не мог скрыть своего восторга. Он готов был писать отказ в Корнель тут же, с мобильного телефона, но Урс остановил его : подожди, мол, пока подпишешь контракт, отказатсья-то всегда успеешь. Остаток вечера Артёма несло : заснувшее годы назад чувство юмора воспряло в нём, как в лучшие студенческие времена, над его шутками до слез смеялась не только благодарная Шурик, но и медведеобразный обычно  Урс.


Артём до того раздухарился, что сумел в лицах изобразить одно из самых болезненных своих воспоминаний. На самой заре первого своего постдока в микроскопическом местечке Чурбана Ампейн, он был так же приглашен с Шуриком в лучший ресторан городка. Пригласил его солидный человек, близкий к пенсии профессор Рейнальд Маклафен из смежной группы. Артём думал, что ему будут так же предлагать сотрудничество или того интереснее. Однако разговор за столом был предельно неконкретен и водянист, Маклафен с супругой очевидно куда больше интересовались фрикассе и квебекским айсвайном (девяносто долларов за бутылку), чем научными идеями Артёма, и тот быстро начал недоумевать, а зачем его вообще сюда пригласили. Недоумения разрешились за кофе : Маклафен с женой удалились по туалетам ровно за минуту до того, как официант принес счет на сумму, приблизительно равную месячной зарплате Артёма. Тот сначала даже не испугался, ожидая хозяна. Однако время шло, а Маклафен не появлялся. Через полчаса Артём подозвал официанта, который подтвердил, что джентльмен с дамой да, ушли, сказав, что заплатит молодой человек, оставшийся за столом. Артём дрожащими пальцами вынул из бумажника новенькую кредитку.


После оплаты ресторанного ужина на его текущем счету оставалось минус тридцать два доллара, а до следующей зарплаты – двадцать восемь дней. Ночь он не спал. Утешало его лишь то, что совсем ещё зелёная в цивилизационных делах и на третьем месяце беременная Шурик толком не поняла, что произошло. Наутро первым, кого Артём встретил в университете, оказался жовиально улыбающийся Маклафен : « Ну что, понравился вам ресторан ? Консомме из лосося с базиликом и фурмдамбером удалось вчера, я вам скажу, так себе, но зато профитроли ! Жан-Люк, шеф-повар, действительно превзошел сам себя ! » Артём сморел на Маклафена, разинув рот. Самый простой вопрос, а почему, собстсвенно, Маклафен так неожиданно вчера ушёл, упорно не переводился в его голове на английский. Артём что-то невразумительно пропищал, Маклафен же прочирикал в ответ : « Да не стоит благодарности, как-нибудь ещё сходим, правда ? » и ретировался.  У не евшего со вчерашнего вечера Артёма потемнело в глазах. « А может, у них так принято ? » - вяло-ненавистно подумал он.


Знакомствами в Чурбане Артём обзавестись ещё не успел, поэтому, скрепя сердце, пошёл к единственному в университетском телефонном справочнике человеку со славянским именем, профессору Карпенко с факультета информатики. Тот выслушал сбивчивый его рассказ, не выказывая никаких признаков удивления, а потом резюмировал : « Ну да, вся Германия узнала, что у Гитлера понос ». Артём не понял : « В смысле ? » - « Да в том смысле, что Маклафен любит так вот, туалетно, развлекаться с новичками, а заоодно и сладко пожрать на халяву, но главное у него всегда – развлечение ! Он ещё будет целый месяц вокруг вас ползать, допытываясь, как вы питаетесь, не положили ли ещё зубы на полку с беременной женою вместе, не выгнали ли вас из квартиры. Он тут так пару лет назад одну девушку пригласил, аспирантку, из Румынии кажется или какой-то такой же страны. Та гордая была, ни к кому за деньгами обращаться на стала, так за десять последовавших за ужином дней она от голода так дошла, что её в больницу увезли, а потом она и вообще куда-то исчезла – не знаю, жива ли. Я никогда не видел Маклафена таким довольным, как тогда, когда ясно стало, что девушка заболела – прямо оргазмировал здесь при всех, рассуждая, как бедняжка оголодала ». – « Он что, больной ? » - « Ну а какой ещё ? Больной конечно » - « А чего его не выгонят ? » - « А с какой стати   его выгонять ? По закону-то он чист, все с ним добровольно ходили, поди там докажи, какая была договоренность . Ты вот что, возьми триста, извини, больше не могу. За квартиру пока не плати – будут требовать, дашь мое имя в качестве поручителя. Не переживай ! За битого двух небитых дают. »


Маклафен действительно ежедневно ползал вокруг Артёма, интересуясь всеми его нехитрыми, жалкими, убогими денежными обстоятельствами. Духу послать его, как заслуживал, Артём, ясное дело,  не имел. Потом пришла следующая зарплата и стало уже попроще. А ещё через месяц Маклафен нашёл себе новую жертву, выбрав в первый раз не восточноевропейца, а какого-то азиата. Насчет того, что это был за азиат – ближневосточный, дальневосточный или вообще индус – потом по университету ходили разнообразные, противоречивые, гротескные слухи. В любом случае, юноша был всего трехмесячным визитёром, и у него просто-напросто не оказалось в наличии кредитной карты. А посему на принесенный ему астрономический счёт он отреагировал нестандартным способом : оторвал шишечку бронзового канделябра и заявил, что буде его заставят платить – взорвёт к чертовой матери весь ресторан, вон, у него в руке лимонка (по другой версии, он пообещал совершить прилюдное харакири ножом для бифштекса, по ещё одной – прилюдное же самосожжение в печи для пиццы). В любом случае, погибать в одиночестве и молчании азиатский юноша отказывался, горя решимостью унести вместе с собой в могилу как минимум репутацию ресторана. Шеф-повар и совладелец Жан-Люк шуму поднимать не стал, полицию не вызвал и счёт юноше простил. Но – написал донос в университет на Маклафена на предмет дискриминационного и ксенофобского поведения оного, чем положил резкий конец гастрономическому терроризму старичка и спровадил его на давно многими ожидаемую пенсию.


Во время всего рассказа Урс смеялся, как больной, всё повторяя скороговоркой Und ganz Deutschland sofort wusste dass der Hitler Durchfall hat !  Артём случайно, но очень удачно нащупал тему туалетного юмора – единственного, по-настоящему смешного для типичного немца. В конце вечера Урс игриво заметил : ну что, мол, в сортир – кто кого пересидит ? И опять захохотал, прочитав смятение на лице Артёма : не боись, я тебе не Маклафен. Расстались, безмерно довольные друг другом. « Наш человек ! » - гордо заявил Артём зевающей жене. « Посмотрим ! » - нетипично для себя ответила Шурик...