9. Итак, она звалась Татьяной

(продолжение цикла стихов и прозы "Пристегнувшись к одной веревке". Предыдущий рассказ: http://www.proza.ru/2015/12/26/968)

9. ИТАК, ОНА ЗВАЛАСЬ ТАТЬЯНОЙ

Пожалуй, я ненадолго вернусь в нежную юность моего героя. Как раз в тот исторический момент, когда Витоз со своим папой-флотоводцем вернулись в родной дом после первопрохождения бурной карпатской реки Черный Черемош. Дело происходило в начале мая.

У Витоза были все основания для радости. Впрочем, если кто-нибудь возьмется спорить, что прогулять недельку-другую в разгар учебного года неприятно, то пусть остается при своем мнении. Но мне с таким неискренним человеком разговаривать не о чем. Потому что в шестнадцать лет и один-единственный денечек, проведенный вне родной школы, принимается как подарок судьбы. Разве не так?

А если эти прогулы происходят на самом законном основании, то есть с ведома и согласия классного руководителя, завуча и директора? Блеск!

Ничего удивительного в такой улыбке Фортуны не было, поскольку учился Витоз вполне прилично и даже потянул бы на медаль, если бы не аллергия на украинскую МОВУ.

Сразу объяснюсь с бывшими братьями-славянами. Украинской крови в моем герое, как минимум,  три четверти, а аллергия, как он уверяет, была не на тот вкусный "западэнський" говор, в гуще которого Витоз вырос, а на искусственно созданную "ДЕРЖАВНУ МОВУ". На таком языке, по Витькиным заверениям, не говорят нигде - ни в Полесье, ни на Буковине, ни в причерноморских степях. И даже в стенах нынешней Верховной Рады, судя по телерепортажам, самые верноподданные депутаты изъясняются, как Бог на душу положит.

 А в кулуарах и курилках - почти сплошь по-русски.

Но чего не знаю - того не знаю. Сам-то я из-под Пскова. Скобские мы... Да и черт с ней, З МОВОЮ. Речь не о ней. А о том, что нашлась училка, не вострепетавшая перед наглым нарушителем учебного процесса, - новая русичка Антонина Владимировна. Ослепительная блондинка, жутко вредная и старая (по тогдашним Витозовым представлениям, а по нынешним - девчонка от силы лет тридцати - тридцати пяти).

Пропустив мимо ушей почтительно-ехидное объяснение загорелого героя Черемоша насчет причин отсутствия на ее уроках, она сказала, что срок сдачи сочинения один для всех. То есть завтра. И, как ни в чем ни бывало, продолжила урок, целиком посвященный “Евгению Онегину”.

Ну что я вам скажу? На такой понт брать Витоза было бесполезно. Во-первых, потому, что этого “Евгения” он первый раз прочел года за три до описываемых событий и знал почти наизусть. А во-вторых, язык у этого наглого типа и тогда был подвешен очень даже неплохо. Так что вызов на дуэль мой герой принял без колебаний и прятаться за спину завуча даже не подумал. Еще чего!

Впрочем, от помощи секундантов он все же отказываться не стал. То бишь принял ее в виде уже написанных друзьями сочинений. Правда, полистав исписанные мелким почерком тетрадки, наш бретёр понял, что проку от таких секундантов никакого. Это же надо было так умудриться, чтобы написать три сочинения чуть ли не слово в слово! Да еще такую ахинею нагородить о его любимой Танечке Лариной!

Пришлось Витозу сражаться в одиночку. Зато чего только не выдал  он белобрысой ТОСЬКЕ! О бездумном существовании дворянской молодежи в целом и дворянской девичьей молодежи в частности. О мещанском страхе этих глупых девиц перед свежим ветром Большой Жизни. Об их нерешительности, приводящей к несчастным неравным бракам, как у Татьяны с ее генералом. И еще много тому подобного, почерпнутого из “Комсомольской Правды” и журнала “Юность”.

А уж на идеях, фигурировавших в сочинениях-близнецах несостоявшихся секундантов, начинающий публицист потоптался всласть! И даже успел до рассвета поставить последнюю точку в этом бреде, написанном, как я полагаю, абсолютно искренне...

С тех пор прошло почти пятьдесят лет. Не знаю, изучают ли теперь “Евгения Онегина” в городе Ивано-Франковске, где дурным тоном стала простая русская речь, а улицу Пушкина переименовали в честь одного из пламенных борцов за незалэжность. Слава Богу, если Антонина Владимировна, любимая учительница моего героя, успела уйти на пенсию до всех языковых катаклизмов последних лет. ЛЮБИМАЯ потому, что они сумели подружиться и хранили эту дружбу долго, пока дорогу в город детства не перегородил пограничный шлагбаум...

Витька же по сей день с особой гордостью хранит выцветшую тетрадку, от корки до корки заполненную его юношескими экзерцисами. В самом конце ее оставила свою резолюцию бескомпромиссная русичка:

 “Очень интересные мысли. Но задано  было не сочинение на свободную тему, а изложение статьи №8 Белинского! Тема не раскрыта!!!”

И неразборчивая подпись. А между подписью и резолюцией – тонкая строгая палочка.

Ах, Антонина Владимировна! Ну почему Вы тогда ограничились всего лишь единицей? Да и та, по Витькиным уверениям, как-то незаметно переродилась в итоговую четвертную пятерку по русской литературе. А ведь уродов, вроде Вашего норовистого ученичка, надо, наверное, ликвидировать в зародыше - чтобы не ломали судьбы ни себе, ни тем, кто дерзнет их полюбить. Чтобы не приходилось им на склоне лет лить крокодиловые слезы о чистых и преданных сердцах, мимо которых, не разглядев и не расслышав, они пронеслись в своем комсомольско-бычьем тупоумии...

К чему это я? Да к тому, что пигалицу, вытянувшую Витьку в круг джигитов, звали так же, как и любимую пушкинскую героиню. А герой сей, хоть папа с мамой и не назвали его Женькой, напорол глупостей в своей жизни не меньше, чем печально знаменитый персонаж из одноименного романа Александра Сергеича Пушкина. С той лишь разницей, что сноб Онегин оплошал с письмом, написанным полюбившей его Татьяной Лариной, а обалдуй Витька не разглядел движения девичьей души, выраженного иным способом.

Короче, уже скоро после фантастической лезгинки в горном ауле Витька с Лизкиной гитарой опять оказались в поезде. Мужицкая дубиноголовость - штука страшная! Или наоборот, где-то в подкорке того, что у таких героев называется мозгом, осталась частичка здорового скепсиса, удержавшего от повторения уже сделанных когда-то "ошибок"?

"Мужчина! Джигит! - шептала Витьке эта рассудительная частичка, - На кой черт тебе новые приключения на свою задницу?"

Впервые в жизни он, наконец-то, действительно ощущал себя повзрослевшим и умудренным опытом мужчиной. Особенно в минуты, когда, глотнув в очередной раз из горлышка бутылки, хватал гитару и на весь вагон, наполненный, в основном, хмельными дембелями, орал ужасно полюбившуюся им песню:

Позабыты недочитанные книжки,
над прудами шумное веселье -
это бродят беззаботные мальчишки
по аллеям парковым весенним.
Им смеется солнышко в зените,
дразнят их далекие рассветы...
Не женитесь, не женитесь, не женитесь,
не женитесь, поэты!

(песня Александра Городницкого)

Гитара безбожно фальшивила. Поезд катился в Абакан. Где-то там, на Енисее, Витьку ждала новая ГЭС.

Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2015/12/28/298