Данный голос 8

                Дед - дедушка
.......................................................          
                Отец
.......................................................
                Тетя Вера
.......................................................
              Несмыкаемый круг
.......................................................               
                Мама
........... ...........................................

         Сельский дом  и  другое

 - Наши воспоминания неизбежно должны привести  к   заключениям того порядка, где естественны понятия: ниспосланная судьба, грех, Бог.  Формальным пространством, где к этим понятиям обращаются повседневно и публично –  является  современная церковь. Она и стала поводом  для аналогии с сельским домом, с его чистой и грязной половиной.
 Вот, ты вошел в Храм, оказываешься одаренным красотой,  стройностью хода Богослужения, дивными песнопениями. Возрадуйся, восприми из этого в жизнь свою, сколько сможешь, и будь благодарен за  благость, и, наконец,  за доступность приобщения к истинному искусству. (Консерваторское исполнение церковной музыки – бледная тень  этого, и не бесплатная.) Но ты начинаешь себя вести, как любопытный гость, начинаешь пролезать и разузнавать про потаенные стороны церковной жизни, не без удовольствия обнаруживаешь, что и среди церковных предостаточно мелких, корыстных, обычных людей, надевших только церковные одежды. А далее ты уже, как бы, и в счет не ставишь все то, чем церковь одарила тебя. А мораль одна – не суй свой нос, куда тебе не надобно, и тебе же лучше будет. И ни в коем разе оттого, что и другой грешник – тебе радости не прибавится.
--  Само по себе,  это верно, но, дорогой,  все-таки это мало состыкуется с рассказом о маме. Я просто не знаю маминых мотивов, но ни один из них словом  «грязный» охарактеризован быть не может, слышишь меня! Скорее всего, это всегдашнее «сегодня-завтра», а жизнь, как мы с тобой помним, коротенькая. А может, для понимания, как раз и нужно оказаться   в пространстве высших материй, к числу коих относятся уже  упомянутые вскользь «грех», «ответственность жизни», кстати, очень туманно – ответственность за, или перед? (ответственность жизни перед ...смертью – так что ли.)
– Не ёрничай, стараясь прикрыть свою неловкость за то, что и  ты посягаешь на высшие материи.  Всем известно, что это чревато таким...
  – Каким?  Пошлым, банальным?  Договаривай!
– Не петушись. Я вдруг вспомнил Ахмадуллину: «О пошлость, ты не подлость, ты лишь приют ума». Любой ум, очевидно, дает приют «высшим материям» (как он это понимает), стараясь с их помощью  разобраться  в смысле своего и своих близких присутствия на земле. И так как, это, очевидно, хотя бы раз в жизни посещает каждую голову, то сам факт подобного, действительно, банален. А пошлым, в прямом смысле, могут  быть, лишь умозаключения типа: «мы рождены, чтоб сказку сделать былью».  «...  Что б, умирая, мог сказать: вся жизнь отдана делу  партии  (клану, и черт, знает, еще какой организации)».  Но, вообще-то, когда я замялся, то хотел сказать: «таким скучным». Для меня очень многое, не имеющее доказательной базы, является просто скучным, то есть скучно без конца прерывать краснобая с одними и теми же словами: «Простите, откуда вы это взяли?»
– А если я тебе  скажу, откуда, из своей жизни, вот откуда – ты меня будешь слушать?  Если наболевшее?
– Только если  без «вещательного компонента», и если согласишься, что твое «наболевшее», с моей помощью может  перебираться в ранг «переболевшего».
– Я  об этом хотела тебе сказать раньше. Сидела тут за машинкой, себя жалела, судила, казнила, прощенья перед близкими людьми просила, и душе легче становилось. Своих больных пытаюсь научить этому. Психологам  давно все известно, но не каждый  имеет опыт  «письмолечения», а он, подчас, сильнее эффекта штатного психоаналитика. Но это так, попутно.
–  Но ты своих больных не предупреждала, что, войдя во вкус, можно столкнуться с непредвиденным:  бумага (и ее эквиваленты) становятся основным  местом обитания  пережитого, оно вытесняется из памяти, и даже, из души. Пустоты заполняются всяким разным барахлом, либо душа ищет  новых, подчас, авантюрных, впечатлений, которые опять-таки, просятся на бумагу, и возникает хорошо известный  феномен «все на продажу». Профессиональное писательство, да и вся  публичная, так сказать, культура, наряду с фантазийным сочинительством вбирают в себя и такое.  Но это  тоже попутно. В твоем конкретном случае речь действительно идет только о письмолечении.
– Все может быть. Но почему ты счел уместным  сделать подобное отступление здесь?  Ни к селу, ни к городу. Я только что собралась духом...

                Взъерошенная

– Да ничего ты не собралась. Какая-то вся взъерошенная – я же вижу. Что-то произошло в эти дни? Можешь не отвечать, можешь сразу заняться «письмолечением».  Я буду терпелив. 
– Произошло. Но начнем с того, что «эти дни» не соотносятся  с первоначально заявленными, отсчитай вперед почти 10 лет, и поймешь, почему меня особенно расстроило происшествие, о котором собираюсь тебе (себе письменно) поведать.

 По всему долженствующая  быть еще более умудренной жизнью, я на деле оказалась почти идиоткой, и меня «поимела» одна  особа женского пола.
 Я вообще боюсь женских коллизий, но они меня преследуют. На своей шестерке  столкнулась, не с чем-нибудь, а с Поджеро, за рулем, которого сидела  зрелая девица. Это к слову.
 В данном случае особа была моего возраста, достаточно ухоженная, не безвкусная, с ясными глазами. Место действия – Пушкинский музей, зал французской живописи 18 века. Конечно, это во многом объясняет мою  расслабленность, не позволившую мне  немедленно ретироваться от  миловидной особы, обратившейся ко мне со словами: «Простите, пожалуйста, я вас выбрала,  не могли бы вы мне сказать...» Признаться, польщенная, я  вопросительно посмотрела на незнакомку, она тотчас же предложила присесть, и я покорно пошла за ней к диванчику. Мы присели, и я сразу была огорошена ее утверждением, что  не знаю русского языка.  «Признайтесь, вы не знаете русского языка» – действительно, только накануне, в бесчисленный раз, зацепившись за Даля, и с трудом от него отрываясь,  почти  на автомате, сказала себе эту фразу. Я, на  мгновенье, потупилась, что дало основание моей визави, начать артиллерийскую атаку. Посыпался град словесных ядер, одно увесистее другого: «я не знаю значения русских слов, а она – «росс», она знает» – буква «о» имеет в словах свою самодовлеющую роль, я живу, не понимая смысла жизни, очевидно, я  доверяюсь историческим наукам, что является абсолютно недопустимым». Далее последовал краткий вещательный курс  с новой трактовкой значений  слов, упоминанием  о чудесном  озарении и тому подобное.
«Спокойно» – сказала я себе – «это шизофрения», но глаза  ораторши оставались ясными.  «Манипуляторша» – от меня чего-то хотят, завлекают в секту? Хотят получить моральное, а может, и материальное «пожертвование»? Ведь меня же «выбрали». Злость на себя заставила собраться и построить укрепление. Снаряды больше не долетали. Почему – думала я, она охотится за жертвами здесь? – вовсе не случайно. Манипуляция успешна при мельчайшем учете всех психологических особенностей жертвы. Она, жертва, должна быть из «околокультурного» слоя, когда ноги несут в музей, театр, и другие зрелищные места, а в голове не только не прибавляется, но возникает абсолютный хаос по причине отсутствия основ образования, ведущей  в западню пройдох и  шизоидов, вышедших из этой же среды недоучек.
 Бери любую область, медицину, вернее «врачевательный бизнес», заполненный шарлатанами, сценарий манипуляции тот же. Злость сподвигла и на неожиданную для себя мысль: «Надо же, вот и круги на воде от выступлений исторически –  арифметических ревизоров – «слышал звон...»  А что, собственно, меняет в моей жизни эквилибристика с историей? Один миф заменят другим? Произведут перетасовку дат  создания мировых произведений? Но Рублев останется Рублевым,  Шекспир Шекспиром, Моцарт, Моцартом.  Они наличествуют в жизни, не в истории, и это главное.
 Понятно, что в конце на мою голову обрушилось «страшное предсказание» смертных страданий, потому что у меня не будет нужных знаний, и надо сказать, что чувствовала себя, отважившись попрать нормы приличия, встав со злополучного диванчика, выжитым лимоном.  Вот такая история, и приключилась,  когда были напечатаны слова о посягательстве на высшие материи.

– Бедная  Иячка, небось, некий мистический знак увидела в этом происшествии.  Даже неплохо – тем более будешь чураться  вещательности в будущем.  Жалко, конечно, что не умеешь экранироваться от  манипуляторов, а ты, с выражением лица «блаженная странница» –  хрестоматийная модель жертвы  в специальной науке - виктимологии. Но если не дано жертвой не быть, лучше  не вспоминать о нормах приличия,  и удирать нужно немедленно.
  Что является питательным бульоном манипуляции, в общем-то, известно. Приправы в него бросают  «пабликмейкеры», охочие до писательства,  псевдонаучного ширпотреба... Противостоять этому трудно, но необходимо.
 Даже с точки зрения собственного здоровья необходимо говорить стоп манипуляторам.  Абстракции типа: «Надо быть культурным, образованным» – по барабану, как сейчас говорят.
Но  начни с другого: «современный мир пропитан   манипуляцией, чреватой насилием над личностью. Невротические реакции и «синдром выжитого лимона» – лишь семечки. Противостоит  манипуляции   психологически устойчивый человек.
Психологическая устойчивость, когда на бедную голову  ежеминутно обрушиваются разнородные потоки информации,  достигается культурой человека, данной ему, человеку -  образованием».
– И воспитанием, где чадолюбивым родителям без помощи Моцарта и  Андерсена обойтись гораздо труднее, их детки  окажутся менее отзывчивыми на правильные родительские слова.

                Задний ум

– Иячка, помнишь, как себя  называла одна твоя институтская подруга?  А ты воспитатель – теоретик, причем, потомственный, как это следует из  твоего же описания.  И случайно ли отсутствует главка «как я воспитывала сына»? Что, не хотелось писать? Ладно, я вовсе не садист. Твой отец любил говорить: «хорошо то, что хорошо кончается» – сынуля вырос, отнюдь, не заброшенным, хотя твой личный вклад в это не занял подобающего места, были другие, а у тебя другое – диссертации, институты. Умаляет ли это значение сказанного тобой? Будем думать, что нет... Расстроилась?   Расстроилась, вижу. Ну, обязуюсь  больше не подкалывать.
– Спасибо, милый.  Ну, что тебе сказать – слишком сильно владела всем моим существом одна, как казалось, абсолютно естественная мысль - мой ребенок  и я –   Одно Целое.
На автомате принимались посылы «что хорошо было мне в моем детстве, о чем мечталось и передумывалось в своей дородительской жизни, то сейчас легко сбудется  при этой второй попытке  – абсолютно одной на двоих, и все субстанции мои – это его.
 А нужно ли при этом говорить, что моя самостоятельность очень рано проявилась не только оттого, что была поставлена в особые условия. Наверное, это главная черта характера  - «я сама, я все сама  смогу сделать, разобраться, научиться съезжать с этой крутой горы на лыжах, преодолеть страхи темноты – буду идти и петь, специально  заставлю себя ночью пройти по этой тропке, залезу в холодную воду – смогу и преодолею свою слабость. Можно употребить сленг - очень рано и неосознанно  стала эндорфинозависимым существом – достигнутая  цель  обеспечивала эндорфиновый приз.
Достигнутая цель и  обязательный приз  - это же счастье, главный секрет интересной жизни, значит, строить свою жизнь -  самая  ценная вещь на свете, подчинив ей все  реальные обстоятельства, вывернуть их,  потерпеть, победить свою немощь перед ними, найти другой путь.  Только так и не иначе может быть и у моего сына,  в первую очередь он должен  почувствовать вкус к самостоятельности,  сулящей личные победы и личные призы, а моя  жизнь  должна быть при этом кладовой, где он всегда найдет подтверждение правоты такого взгляда… .  Вот, если хочешь, о  моих принципах воспитания.
-- Хорошо. Покаяние уловил. Но ты действительно могла подумать, что с тебя «делать жизнь» прямо так позволит сторона мужа, если там опыт, и как ты говоришь, черты характера не соответствовали твоему образу.   К тому же тебя очень устраивала нормальная бабушкина заботливость о внуке, а у нее был неоспоримый аргумент,   она  вырастила двух прекрасных детей. И к тому же ты,  больше всего на свете боясь   злых генов своего отца, сама говорила, что  может быть их победит бабушкина  фантастическая доброта.
-- Ну, я немножечко не так говорила, не важно. Мысль была такая -  чего сейчас с бабушкой разговоры о правильном воспитании вести – она внука окружила  такой добротой и заботой, что может быть  сейчас  (в его  раннем детстве) – это основное, а дальше случится то, что случилось со мной. - При всей  любви ко мне тети Веры, да и я, оставаясь у нее, могла сравнить  такое лишь с переселением в  добрый и вкусный рай после не понятно чего. Но уже  с 10 -11 лет   только мама, только свой голодный и безалаберный дом были нужны мне по настоящему, хотя подчас и засыпала, когда еще мамы не было, и все равно сладко перед сном подумать « мама уже скоро придет»….
-- Да, «Одно Целое»…. Но ты же научный работник – отдай и не греши.  Но к существенной доле  факторов, влияющих на развитие, ты не можешь быть причастна. К тому же ты, врач, как  могла, чуть ли не позабыть,  историю самого появления на свет своего малыша, и позволить себе думать, что все благополучно «рассосалось». Полное безобразие, наверняка о родной медицине захочешь поразмышлять.
-- Не знаю. Сейчас мы расковыриваем болячку, если честно, хотя посторонний ее  не сразу и обнаружит.
-- Не надо так – знаю, что родители редко  о детях без тревоги говорят. А что касается воспитания, есть и третья попытка освоить этот курс – с  внуками.

-- Ах, мой золотой, ведь, в принципе я говорила о самовоспитании  - здесь же самый большой призовой фонд –
       себе от себя!
И, главное, тогда и для других больше всего прирастает.

 Но, наверное, ты прав – третья попытка тоже   часто дается – буду надеяться. Но позволь все-таки мне чуточку радости – с некой патетикой сказать вот что -   
с рождением ребенка к родителю приходит понимание смысла его конкретной жизни. Это точно – смысл жизни человека, причем жизни именно его, конкретного Михаила Петровича или  Анастасии  Прекрасной, открывают каждому  из них их детки с первым же своим родильным криком.
--Да, конечно – это общее место. Даже всякие важные и одержимые толстосумы, уже в следующий момент начинает быстро продвигать программу «усиленное деторождение - все им, родимым, они мою фамилию увековечат». Констатирую, что рецепт «окончательного» нахождения смысла жизни, к счастью, становится все более и более популярным. Это твоя чуточка радости.

Но Иячка, нам с тобой понятно, что еще более умудренная дама  дозрела – со времени того достопамятного посещения Пушкинского музея минуло  никак не меньше  5 лет, а уж с момента написания первой строчки, вообще, страшно сказать сколько – так вот, дозрела, к сожалению, до видения весьма грустного.  Вместе с твоей старостью, крадучись, и определенно вдалеке, но все же,  по этой же дороге,  тенью, движется  другая персональная старость. Пусть, пока нереальное, но немилосердно грустное видение   - это твой малыш. И здесь Одно Целое. Не будем продолжать. Очень легко перекинуть мостик и дальше  по ходу поколений, но что изменится, может ли притупиться  страдание – Одна Целая для всех кровинушек  глыба смерти. Очень легко придавить ею любые словесные построения.    
Ну что ты, будет, это же твое, я лишь озвучил. Но теперь все-таки скажу другое - давай продолжать, не кисни, но будь осмотрительней, прочнее  стой на земле – здесь и сейчас.  Ни заискивать, ни бодаться со Временем не стоит, получается чаще всего смешно. Смешны же чеховские  200 -300 лет. …  Какой там у тебя текст, читай.
-- Если с тех первых заходов, то, действительно,  получается почти смешно –    « Все, что мы с тобой наговорили в последнее время, оформилось в моей голове  с помощью  двух терминов, знаков препинания, и одного мудрого слова …
-- Продолжай, я слушаю
         -- Генотип. (?) Культивация фенотипа! –   насущность человека и человечества».
– Все умничала, насущность выискала, а как-то так  посовременнее, уж какой-нибудь дискурс, или парадигму  растормошила бы, а то… . Думаешь, генотип окажется на вторых ролях? Это если отбросить чушь  с человечеством. Про себя и своих близких, пожалуйста, и тогда,  со скрипом, правда, но можно принять.       Мы, действительно наговорили на то, чтобы страстно  надеяться на « культивацию фенотипа». Но теперь уже отвлеченно, так для интереса - а может, есть третий путь:
Все заранее определено? Ты ведь веришь в судьбу!

– Мое ощущение – не вера,  и касается лишь своей собственной жизни. Но я никогда не поверю, что есть «судьба мошенника», «судьба бандита». С чего сейчас такие «типы судьбы»  как будто вытесняют все  прочие типы судеб? Кстати, когда ты об усилении угрозы  психологических манипуляций говорил, так это  тоже про  оную тенденцию.
– Ты опять о роли воспитания?
– Ну да, я же говорю: «культивации фенотипа».
– Ты ломишься в открытую дверь, но признаюсь, Иячка, что примиряет с твоей плакатной задиристостью  - она «в пределах жизни».  Так что давай, выламывай дверь! Чтобы был проходной двор, чтобы никто не мог обойти его. Но какая «стратегия» такой культивации.
– Да она явилась людям, по крайней мере,  5 с половиной тысяч лет назад. И уже как 2 тысячи лет   – в  наиболее совершенной огранке, как говорят.
– Вот именно, «как говорят». Сама  знаешь? Не понаслышке?
– Вообще, «наслышка», как способ приобщения – благо. Плохо, если,  не разобравшись, не поняв глубины, начинаются собственные толкования.  Потом я тебе постараюсь, показать, что  как раз  «наслышка» и  есть  рабочий принцип первой культивации фенотипа.  Если тебе интересен  мой  осознанный  личный опыт,  готова поделиться. Наслышка там тоже имела место, но может быть, даже больше – визуальный ряд. И происходить все это начало довольно поздно,  после 1988 года, как мы помним, 1000-летнего юбилея Христианства на Руси.



                Неведомая территория

 Немного о реальных событиях - воротиках, через которые вступила на неведомую мне территорию,  благодаря двум очаровательным молодым девушкам. Или вернее, одной из них. Верно также и то, что ее истинный возраст мог бы дать основание для другого прилагательного. Но моя давняя убежденность о различиях между возрастом календарным и биологическим, в этой девушке проявилась также блистательно, как в свое время в моей маме.
 Предыстория  совсем проста: после очередного залезания в дом каких-то бедолаг, укравших всего ничего, но отвратительным образом свернувших дверной замок, было принято твердое  семейное решение, пустить квартиранток-сторожих.  («Очередной» раз1, по правде, тогда соответствовал второму, это потом мы уже со счета сбились. Но тогда, это тоже были  бедолаги, безобразно в наше отсутствие чифирившие, о чем свидетельствовал черный ободок  в алюминиевой кружке, и громадный сухой слой испитой заварки. Не оказалось ни одной чашки, одеял, и прочих знаков недавно начатого обживания отстроенного после пожара дома. Самую большую досаду вызвали не исчезнувшие вещи, а съеденные замоченные семена и бобы – дело было по весне, в посадочную лихую пору.)   Нам захотелось подобрать постояльцев из числа регентш, благо в городе есть регентское училище.
 Так вот речь и идет о девушках – регентшах, действительно поселившихся в доме, и проживших, одна до своего замужества 2 года, а другая, без малого 3.  Жившая подольше была мне наиболее интересна. Но обе девушки из, так сказать, новой волны, ставшие религиозными в пору празднования 1000-летнего юбилея Церкви, когда сами  торжества привлекли много стороннего люда. Из числа  таких сторонних, как я думаю, процентов 5-7, стали истыми христианами – неофитами. Мои девочки именно такие. Они закончили обыкновенные музыкальные училища, имели одна преподавательскую, другая – хоровую практики, и вели обычный светский образ жизни.
Сам приход в религию лучше живописала другая, более живая, экзальтированная девушка. Она рассказывала так: «Жила, что хотела, то имела, красилась, глаза вот такие делала (показывала какие – и так очень большие, голубовато-зеленоватые, да в черной обводке, действительно, наверное, были на кругленьком, простоватом личике шокообразным явлением). Волосы вытравливала добела, каблучищи вот такие носила». Вот в таких туфлях, да в ярко-красном костюмчике, такой ослепительной блондинкой, вместе с веселой компанией, ради интереса поехала на экскурсию в Троице-Сергиеву Лавру. А дальше все из Храма вышли, уже о своем болтают, а наша Галина, получив удар в самое сердце от красоты и гармонии Богослужения, стояла в сторонке одна, и от мгновенного просветления души, заливалась счастливыми слезами. Потрясение было столь велико, что именно с той минуты вся ее жизнь переменилась. А через полгода и вовсе поступила в регентское училище. Обладая абсолютным слухом и дивным голосом, да и музыкальным образованием, весь курс обучения прошла за 2 года. Столь же восторженно и самоотреченно ответила на симпатию  миниатюрного, с мелкими чертами лица, очень умненького студента Духовной Академии Сережи, стала его невестой, а потом, и матушкой, и мамой игрушечной, очаровательной, тоже громадноглазой Ники.
Эта девушка своим приходом в Веру, и дальнейшим  жизнедейством была понятна и симпатична. Она могла встать ни свет, ни заря, и легким облачком выпорхнуть, не евши, из дома на первую службу в Храм. В пору обрученной невесты и молодой жены она показывала образцы трогательной заботы о своем суженом. Казалось, она вовсе не спала. Приходя с поздней службы, обязательно еще занималась, переписывала множество нотных записей. А утром умудрялась наготовить несметное количество еды, и тащить все это в банках, пакетиках, кастрюльках своему Сереже.
Вторая девушка пришла в религию тоже, определенно, скорым образом, но побудительный стимул к этому  вызревал вначале  в душе, и  внешний маленький толчок лишь завершил ее духовное преобразование. Какого-то определенного рассказа я от нее не услышала, поэтому, связывая сейчас в единое, отдельные отрывочные фразы, могу допустить  некоторые неточности.
Повторю, что она красавица. Сверхлюбимица своих родителей. В детстве жила в большом приволжском городе, ходила в музыкальную школу, затем, поступив в музыкальное училище, уехала на 3, или 4 года в другой город. После теплого семейного дома жить в общежитии не смогла, снимала отдельную комнату у какой-то доброй бабуси. Это не мешало ей быть душой училища, собирать вокруг себя и подружек, и несметное количество ухажеров. Но уже к 20 годам череда веселых, но, в общем, однообразных событий, стала ей не просто приедаться, а потихоньку вызвать отвращение и опустошение души. В один прекрасный момент, оставшись одна в своей комнате, она с полным равнодушием, и совершенно не ощущая боли, стала методично перерезать вены запястий, сомнамбулически наблюдая за струйками крови. Это занятие продолжалось какое-то время, потом она, естественно, стала терять сознание, и уже не могла откликаться на слова бабули из-за двери, что заставило эту бабуленьку заглянуть в комнату своей квартирантки.   
Бабулька вызвала скорую, девушку спасли, в училище происшествие вызвало всякие домыслы, но, впрочем, вскоре забылись, и все пошло своим чередом. Потом молодая, и вся из себя прекрасная  учительница музыки,  вернулась в свой город, и мама стала готовиться к свадьбе дочери.
А свадьбы все не было, все сватавшиеся женихи нашей девушке  казались глупыми и мелкими.  И опять, при внешней заполненности, душу начинала терзать  пустота. И вот, занимаясь поиском смысла жизни (не одна, а со старшим, очень дружным с ней братом) отправилась в Оптину Пустынь. Здесь они с братом познакомились с достаточно молодым монахом, открывшим им путь в Веру, и ставший им обоим впоследствии духовником.
Она рассказывала мне, что первая встреча следа в душе не оставила, слова монаха казались почти банальными, известными каждому, кто хотя бы мельком заглядывал в просветительские религиозные книжки. Девушка, обладая цепким умом, все это сама давно знала. Но почему-то была и вторая и третья беседы с монахом, и он стал представать в ином, глубоком, незаурядном свете, и далее оказалось, что жить без этих встреч и бесед вообще нельзя. Это стало ясным и девушке, и ее брату, и жене брата, все они стали духовными детьми отца Серафима.
Далее с отцом Серафимом в Оптиной Пустыне произошла какая-то неприятность. Не обошлось без письма высшему  епархиальному начальству, что заставило отца Серафима покинуть монастырь, и поселиться в деревенском доме за шесть километров от автобусной дороги.
Все его духовные дети остались при нем, его деревенский дом стал центром общины, и очень скоро, преобразился внешне. Благодаря всемерной помощи, дом был отстроен заново, весь снаружи и изнутри обшит красивым струганным деревом. Для молитвы была выделена своеобразная часовенка, и для уединения отца Серафима – комната келья. Остальное пространство дома не перегораживалась, и все посещающие его, живут сообща.
Я видела дважды отца Серафима, и до этого, приблизительно в течение года, несметное количество раз слышала от девушки его имя, и в изложении ее, различные его высказывания по всякому поводу. О чем бы мы с ней не говорили, она, выслушав меня, всегда добавляла: «А вот  Батюшка говорит ...». И можно было понять, что встреча с отцом Серафимом настолько изменила жизнь этой девушки, настолько он для нее «всепоглощающ», что за пять лет не осталось ни одной, не обсужденной с ним стороны человеческой и духовной жизни. Если это касалось религиозных тем, то начинала излагать мысли отца Серафима очень старательно, совершенно преображаясь лицом, с особым, почти незрячим взглядом. И собственно то, ради чего пишется  эта главка, поначалу рождалось в разговорах с девушкой на вечные, так сказать, темы. Но, упомянув о такой, для меня совершенно далекой области человеческих взаимоотношений, какая возникает благодаря практики духовничества, я не могу не рассказать и о наиболее поразивших сторонах жизни самой девушки.
Не устаю повторять, что она очень красива. Статная, тоненькая фигурка с длинными, стройными ногами, эффектные пышные темно-русые волосы, заплетаемые в красивую косу с красивыми заколками, дивная, тонкая кожа  с еле заметными прожилочками на висках, широкорасставленные выразительные серо-голубые глаза. Описание получается достаточно банальным (см. портреты русских барышень Х1Х века). Но дело еще в том, что эта девушка абсолютно современна по знакомству с искуснейшими средствами ухода за собой. Дорогие шампуни, лучшая зубная паста, тонкие дезодоранты (что, впрочем, мною не выносится  в принципе), прекрасное белье, и тщательнейшим образом подобранная стилизованная одежда причастной к церкви девушки.
Сейчас, как мне кажется, бурно развивается особое изысканное направление моды, естественно, вне официального рекламного бизнеса. Но юные создания, ручейками вливающиеся в невыразительную толпу обычных верующих, зорко следят друг за другом, и, подмечая все тонкости, казалось бы, канонизированного одеяния (покрытая голова, рукава и юбка только длинные, обувь только спокойная, без всяких высоких каблуков, естественно, никакой декоративной косметики), удивительнейшим образом, преображают его. Даже дурнушка, умно продумавшая свое одеяние, выглядит необычайно привлекательно и  женственно. Моя девушка, в таких струящихся одеждах, всегда со вкусом подобранных платочках, завязываемых особым образом, заставляла мой эстетический фибр бурно вибрировать. Представляю, что делается с мужской половиной человечества. То есть, моя девушка не только свою плоть не умерила в христианстве, а нашла способ ее наиболее гармоничного совершенствования. Я уже не говорю о прекрасном диетическом режиме, проистекающим из следования постам и постным дням. Как врач могу заверить, что ничего, более мудрого в диетике  изобрести нельзя. Море фруктов, витаминов, натуральных соков, овощей, приправ, ароматных трав и вкуснейших солений с вареньями. А на пост побаловать себя и осетринкой и зернистой икрой, а на мясоед, так и домашним сальцом с чесночком.
Ведя, в какой-то мере, исследовательское наблюдение за этой симпатичной девушкой,  легко вспоминались семинары по  философии: античный Эпикур, утилитаризм 19 века.  Все имеет место быть, думалось, в дне сегодняшнем, и не где-нибудь, в православном жизнеустройстве. А к этому еще добавляется возможность ленному следованию церковной календарной череде. Ленной –  не в смысле непреодоления  каких-то физических трудностей, а в смысле снятия забот по поводу того, что будет завтра, через 2 недели, через год – завтра будет праздник, а через 2 недели начнется пост, а через год в этот же день снова будет праздник, и к нему нужно сделать то– то, и то– то.
  На этом фоне довлеющая идея Спасения, спасения собственной души, отчего-то, воспринимается, как затмевающая сострадание – я буду все делать правильно, и я спасу свою душу, мне не грозит раскаяние. (Чего мне раскаиваться – не грешу, живу, как положено, и чего уж до боли в сердце сострадать тому, кто сам виноват – много и безудержно грешит).
  Понимаю, что это вовсе  не тот тип человека, в кого  нужно стрелы метать. В общежитии такой человек мил и воспитан, букашки не тронет. Но здесь есть некие притязания на духовную монополию: «Вот так думать правильно, а как ты думаешь (тем более живешь) – неправильно». Если этот упрек чувствуешь, тогда начинаешь ерепениться, все это подмечать, и говоришь: «И я неправильно живу, но и в такой жизни особого смысла не вижу. Это только тип жизнеустройства, а идея спасения неразвитой души мне не нравится. Также как и духовное иждивенчество, во что, подчас, вырождается практика духовничества» – хотелось бы добавить сюда же.
 Думаю понятно, что к девушке эти слова могли бы относиться лишь отчасти.  Они к ее духовнику.
 Он очень много места занимал в тех воротиках, к образу коих прибегла вначале.  Когда длинными вечерами, мы  с девушкой вели  беседы, неизменно заводящие нас в тупик, то повторяю, ощущение всегда было таково, что этот человек, отец Серафим  стоял за ее спиной. И коли, она сбивалась на собственные слова, он ей укоризненно кивал, словно бы говоря: «Нет, вспомни, что я  говорил  тебе об этом, не своевольничай».
Она не своевольничала. Всю свою волю она отдала на хранение ему, его мера воли, соответственно, возрастала, и с учетом многих, в такой сберегательный банк Воли, поступлений, он, несомненно, стал человеком волевым и вольным.

                Батюшка

Я его видела два раза. Сейчас в памяти он в окружении выразительных внешних деталей, что делает воспоминание не только неприятным, но и по булгаковски – «фаготно – воландовым».
... Часов в 12 ненадолго отлучилась в магазин. Возвращаюсь, захожу на свой участок. После ослепительного июньского солнца, в тени разросшегося боярышника, за летним столом – черные очертания  с двумя ярко-желтыми сверкающими вкраплениями в месте наиболее густого скопления черного. Вздрагиваю. Присматриваюсь, начинаю разбирать, что сидит некий Черный Человек, на коленях у него мой черный Патрикей со своими кошачьими желтыми глазами. У человека черные, на прямой пробор, длинные волосы, черная, жиденькая, но достаточно длинная, борода, черная ряса, выглядывают черные блестящие сапоги, явно, хорошей ручной работы (потом, когда сходил с приступочки, поразила бежевая кожаная, в меру толстая, подошва, по которой в два ряда шли бронзовые блестящие шляпки гвоздиков). На пространстве лица, свободным от черного (а были еще и густые черные брови, и, естественно, усы тоже черные) размещались незрячие косившие глаза, но как мне показалось, очень маленькие, какие-то нечеловеческие. При моем приближении человек встал в полный рост, продолжая держать кота на руках. Поразила очень высокая, стройная, даже гибкая фигура явно молодого человека. Он заговорил удивительно мягким, просто сладким, баритоном. Улыбнулся мягкой улыбкой, морозящее ощущение от его глаз мгновенно исчезло – «они зашли, потому что им очень нужна (назвал по имени мою девушку). Когда же она будет?»  Почувствовав мое недоумение, он тут же добавил, что их двое – он и его проводник, сейчас он тоже подойдет. Я сказала, что  с утра она собиралась поехать именно к вам, вы просто разошлись. На что он ответил, что они едут не из дома, из Москвы, девушка, если она действительно туда поехала, найдет только закрытый дом, и будет вынуждена вернуться. Значит, сказал он, скорее сам себе, она появится часа через 3 – 3 с половиной. И он спокойно изготовился к этому ожиданию.
Конечно, перспектива 3-х часового времяпрепровождения с этим человеком меня ужаснула, как всегда, было страшно некогда – дел на огороде, невпроворот. Но деваться  некуда – позвала его зайти в дом, подождать там. Он с  готовностью встал, направился вслед за мной (достаточно уверенно для незрячего), в доме не отказался от чаепития. Когда я предложила ему котлету, спросил с надеждой, рыбная ли котлетка, и, услышав, что мясная, сказал, что мясных не ест, а вот рыбную – с удовольствием съел бы.
Отец Серафим был расположен к беседе. И поначалу мне тоже показалось интересной возможность знакомства, так сказать, с первоисточником. Но беседа, особенно до прихода Пети (его спутника) оказалась странной и вязкой. Мне хотелось после небольшого набора обязательных тем (погода, новые власти, новые цены) скорее перейти к вопросам религиозности. Он же хотел показать свою эрудицию и неоторванность от проистекающей жизни.
С первых же секунд знакомства с ним, и тем более, манерой разговора,  а когда началась наша беседа, мне показалось, что меня он не персонифицировал, включив программу «вводная беседа с людьми», не покидало ощущение пребывания с... Григорием Распутиным.
Он обволакивал. Профессионально и настойчиво. Я не обволакивалась. Его общая эрудиция мне не показалась, его деланная речь с вкраплениями красивостей и церковных анахронизмов – раздражала. Но как истинный профессионал, он очень скоро почувствовал мою «негипнабельность», быстренько решил показать, что и он такой же, негипнабельный, и удивляется тому, как много гипнабельных, жаждущих оказаться в роли ведомых. У него очень нелегкая, но  благая  миссия «водителя». Он знает, что может иметь неограниченную власть над душами людскими. Я с ним не могла не согласиться, приведя в пример  нашу девушку, говоря, что уж год могу видеть истинное ее преображение во всем том, что связано с Вами, батюшка. Из холеной и холодной барышни, она мгновенно преображается в самоотверженное, трепетное существо, в любую минуту готовая бежать  на край света за  Вами.
Батюшка еле заметно, но довольно усмехнулся, сказав, что подле него таких много. «А вот и Петя» – добавил. Действительно вошел молодой человек, невысокий, бородатый. «Петя – студент медик, вот год уже живет у меня, помогает во всем». И обращаясь уже к Пете, сказал, что им придется здесь подождать еще часа два. Петя безропотно кивнул.
При появлении спутника разговор отца Серафима явно изменился, появилась назидательность. Мне эта компания стала окончательно неинтересной, и, извинившись, ушла работать в огород.
Сидя на грядке, не могла отогнать мыслей о девушке и ее духовнике. Как  она оказалась околдованной этим человеком! Где у нее глаза? Она мне рассказывала про свое  божество в таких красках! Неужели она не может  увидеть всю его заурядность и деланность. И со словами: «я ничего не понимаю в этой жизни», запретила себе думать на эту тему.
Потом появилась моя девушка. И скажу, что такого онемевшего от счастья существа, я, пожалуй, не видела. В ее руках были здоровенные сумки, с которыми, действительно, пропутешествовала туда-обратно, и прошла 12 км  и проехала 3,5 часа на автобусах. От усталости ее лицо даже осунулось. Но вот она озарилась счастливо-изнеможенной улыбкой, бросила свои сумки, закрыла глаза, и беззвучно, прислоняясь к косяку, стояла минуты две, приходя в себя. А в следующее мгновение, быстро – быстро стала распаковывать сумки, и ставить на стол всякие  разные вкусности и фрукты для отца Серафима. Потом с ложки  кормила и обтирала его лицо салфеткой, с тем же счастливым выражением лица.
Отец Серафим, наконец, объяснил упорство, с каким ждал ее.
Выяснилось, что они с Петей в Москве потратили все деньги, оставив лишь на электричку и на автобус. Но уже сидя в электричке, услышали, что отправляется автобус – экспресс. Не раздумывая, они с Петей выскочили из электрички, и пересели на экспресс. Однако выяснилось, что  цена билета на него намного выше, и на местный автобус денег у них уже не останется. Со словами: «На все Воля Божья» они остались в экспрессе, решив, что денег на местный автобус возьмут у моей девушки. Вторая встреча с отцом Серафимом была аналогичной, только в компании с батюшкой и Петей, появилась еще одна незнакомая девушка, совершенно невидная и незаметная.
Собственно, на этом описание варианта современного духовничества (конечно, варианта крайнего) можно и закончить. Но есть еще одна маленькая деталь. Моя девушка имела символическую стипендию в регентском училище. Все деньги она получала от родителей – пенсионеров, которые получают основные деньги от содержания бахчи и фруктового сада с огородом. По словам девушки, родители работают с утра до позднего вечера.
Моей девушке 28лет. Все ее материальные ублажения отца Серафима идут за счет труда ее родителей. По словам девушки, ее мама часто плачет, мечтает о замужестве дочери. Сама же она по осени, после окончания регентского училища не исключает вероятности того, что может получить благословление отца Серафима на уход в монастырь. Действительно, спустя 2 года, я получила устный поклон  от фантастически красивой монахини одного из женских монастырей Владимирской области, куда занесла  страсть к экскурсиям  одну мою знакомую, очарованную этой монахиней, и потому с ней разговорившуюся...

– Да,  Иячка, фон для наших с тобой заветных мыслей ты дала, прямо скажем, с налетом... с налетом...
– Не старайся подобрать иное слово – ты хочешь сказать с налетом патологии.  Но увязать в трясине, определяя границы нормы и патологии, мы не будем. Все мы, мой друг, немножечко заступаем черту, совершая  что-то, а в отдельные минуты, очень даже переступаем. Есть статистика  так называемых пограничных типов психики – от 60 до 80 процентов, но все эти «проценты» участвуют в общих социальных явлениях, включая церковь, что может, наверное, объяснить внутри нее природу сектантства.  То, с чем мне сподобилось столкнуться, очень располагало  к таким размышлениям, хотя доказательного основания и, главное, права  для выводов в конкретном случае, мне никто не давал. Останавливала себя  на скромной и банальной, в общем, вещи, что у каждого своя религиозность.

–  Ну и умница. К слову, и библия поэтому «многоэтажна» . Возьми на заметку, что есть и допритчевый уровень, его важность лучше всего описывается в терминах, как говорит твой брат ученый, проблемы воспитания, где и твоей «наслышке» положено свое место.
– Не забегай.  Знаешь, история с девушкой  подтвердила еще давнее (со школы) ощущение, что из родника  разумнее черпать самому. Тот, кто пьет воду из чужих ладоней, худо – бедно жажду утолит, но свежести и чистоты его не почувствует.
– Про школу, с ее методическими разработками по теме «русская литература» уже все гневные филиппики твоих сверстников опубликованы, а если непосредственно по теме, то твои метафоры попахивают духоборчеством.  Но сдается мне, что  «привратника», наконец, обошла...

            За крепостными стенами

–  Да, обошла. И довольно долго всматривалась в открывшиеся психологические пейзажи. Заметь, что вся территория  осталась в тех же пределах – культивация фенотипа. Ни  какие другие области,  в том числе самую сокровенную – Веру в Бога – мне   было бы очень  неловко приравнять к объектам  подобного интеллектуального туризма.  И ни в одной фразе здесь, пожалуйста, не пытайся  найти повод для гадания о  степени сродства моего с этим таинственнейшим делом.
  А метафоры, хочу, чтобы не попахивали, а благоухали. Конечно, твоя Иячка по натуре духоборка – «посредников просим не беспокоить». С мало - мальски осознанного возраста жила благодарность за Сущее, с его  красотой  и гармонией, выражаемая не какими-то особыми словами,  а  музыкой души за целое и неделимое 
Чудо жизни.
 Естественно, это никогда ни с кем не обсуждалось.
 Слова касались другого: прочитанного, или услышанного о религии. Но неслучайно сейчас вспомнился  идеологический парадокс времен застоя – все тебе в глаза и уши, а ты, и, повторив даже наизусть, умудряешься не пропустить во внутрь ни единого смыслового знака. Я не говорю о сюжетах религиозных притч и сказаний, они  «усваивались» достаточно легко, но только как памятники мировой культуры, наряду с мифами античной Греции, или буддийской мифологией. Понятно, что и  10 христианских заповедей   «внутреннего сопротивления» вызвать не могли, наоборот, хорошо понималось, что «моральный кодекс строителя коммунизма», лишь неуклюжая их перепевка. Но история с моими девушками, показавшая, что  религиозность может  вбирать в себя человека целиком,  заставила вслушиваться и вдумываться...
– И в один прекрасный день, глаза и уши твои раскрылись, и до тебя стал доходить смысл...

– Поначалу просто смысл фраз.
– А под конец и остальной высокий смысл. Так что ли?
– Со старшими  в таком  тоне  не разговаривают.
– Извините. Но я пытаюсь дать  знать тебе, что все-таки нужно более членораздельно  объяснить, почему ты забрела на совершенно чужую территорию. Дань моде? Все про Бога и ты туда же. Забыла,  с чего начали – оставайся в чистой и прибранной горнице  по адресу «мифы народов мира», изд-во «Сов. Энциклопедия».
 Богословия – не твоя территория.
– Конечно, и богословия, и истовая религиозность, как ты понимаешь, территория не моя.  Но, дорогой, ты сам меня спровоцировал. Подбираясь к чему-то очень важному, употребил не какое-нибудь философское словцо, а неожиданное «грех», значит...
– Иячка, тебя погубит любовь к причинно – следственным связям. Если дано a и b, значит «c» проистекает от их взаимодействия. Но чаще всего a и b не даются, а выбираются по принципу «удобности», а «c» оказывается вовсе из другого измерения. «Значит, дурак себя колпачит»,  вот чаще всего, что это значит.
– Чего ты сердишься? Конечно,  сейчас получается  путаница. Знаешь, бывают девочки – рукодельницы, у которых все ниточки разобраны и в косы  красивые сплетены, а бывают, которые нужные ниточки углядят, но вытягивают их из нитяной перепутанной бороды. Нам еще только нужно вытащить нужные  нити и смотать в свои клубочки. По крайней мере,   их  здесь три, как ты понимаешь, разных и по  качеству и по назначению. Первая, кстати, тобой была усмотрена, ты ее даже чуть подтянул. Вытащить ее почти нетрудно, и предназначена она вовсе не для вышивания крестиком, а для латания прорехи, которая сама по себе вышла у нас, когда про маму говорили и ее якобы грех.  Однако всуе не приемли …
Слышишь,  правда, было бы  неплохо  коротеньким «всуе»  расхожие в околоцерковном быте установки промерить. Это я  про тип религиозности, когда не Храм  с распорядком служб – чистая горница и она же – вдумчиво усвоенные дивные тексты Библии. Нет, другая религиозность.  Как само явление  – это  вторая наша ниточка, и второй, может быть клубочек.
 Более всего мне была бы важна третья ниточка,  но пока давай получше разглядим вторую, потому что она  касается уже упоминавшегося состояния «выжитого лимона», да и, по сути, профилактика от него та же – образование..
 Итак, религиозность,  число носителей которой  намного превосходит   остальных, посещающих храмы. Сегодняшняя, почти агрессивная религиозность людей  обитающих возле  церковных учреждений. Понимаешь, к сожалению ни «обитающих», ни «религиозные учреждения»  в данном случае заменить нечем.
Это  очень немаленькая часть  ныне живущих в нашей горемычной стране,  сделавших свой жизненный выбор в противовес  разнузданности нового времени. Они выбрали «путь к Богу», и оттого уже  появляется водораздел
« они, погрязшие в грехах»,
и  мы «верующие».
И головы этих верующих податливы для очень  упрощенных толкований догматов Христианства.
Главное, чтобы «им» была бы ниспослана заслуженная кара,
 а  «нам - верующим» - каждому в отдельности – «спасение».
 И в том, чтобы эта масса крепла – как лед вечной мерзлоты, потому что милосердия нет и в помине – неоценим вклад, таких  как отец Серафим, и им же легко чуть переиначить общий смысл поучений так, чтобы понагляднее и пострашнее.
 И не дай Бог в церковных стенах подвернуться под руку такому ревнителю, а чаще ревнительнице, бдящей возле аналоя и других свечных мест, (раньше это «бабушка», а ныне  особа без возраста, но тоже злюще-шипящая),  ты себя не только  выжитым лимоном почувствуешь, окажешься смятым и раздавленным, если  нет внутреннего противодействия диковинной риторике.
Как понимаешь, здесь ничего общего с Богословием. Это моя  попытка прочистить русло ручья с родниковой водой, исключительно для личного  довольствия.
--  Чувствую, не раз была хлестко бита словами таких ревнительниц. Неужели так заедало – они  за похлебку в рабочей столовой оказываются за церковными стенами прямо с большой дороги. Пожалеть их нужно и все, а самой  быстро ретироваться, как и во всех предыдущих случаях.  Ну, а какой третий клубочек тебе оказался бы нужным для рукоделия  – затрудняюсь с определением твоей деятельности.
-- Дерзкий мальчишка. Сейчас  из этой бороды больше ничего не требуется. Но если когда – нибудь,   мы заговорим о смысле  устройства жизни….
-- Этакая витиеватость по поводу  все того же «всуе»,  к имени Господа Бога, захотелось синоним подобрать.
-- Догадливый, правда,  но моя ссылка не совсем к третьей заповеди,  еще есть хорошая народная  поговорка – «кто всуе Бога призывает, всуе век свой проживает», ну, не сердись.
– Сержусь, потому что, согласился принять твои правила игры, карабкаться в гору, на авось. Какой такой  смысл  жизни, или как там назвала, мы могли бы обсуждать. Выискались умники.
– Ага, страшно стало. Обговорочки, да извиненьица. – «Не Спинозы мы, не Львы Толстые». Но мы о смыслах моей земной, и, если хочешь, твоей виртуальной. Об оправдании  минувших жизней – маминой и горемыки – отца.   О том, что созрело  в голове по этому поводу, ровно в соответствии  с философским, но скорее психологическим тезисом «Воли к мысли». Если я с твоей помощью это смогу сделать, то можно двигаться дальше и разложить по полочкам….
– Ха-ха-ха. Ну, все как в Советской науке. Подпихнуть факты и фактики под вымученную идеологическую платформу, и в конце сделать потрясающий вывод о том, что вся солнечная система есть блестящее воплощение идей Ленина-Сталина.
– Хорошо, не будем как в советской науке. Мы просто, наконец, договоримся: я – дорассказать о беседах с моей девушкой, а ты – о чем-то таком, чем грешила мама, - я все-таки понимаю твою слабость к образной речи, поэтому,  слов не меняю.
– Давай, Иячка, хотя ты меня ужасно утомила.

                Прилежная ученица

    Начну с того, что оказалось близким и принимаемым всецело.
 «Бог всеблагий» (Бог премилостив, и любит чад своих земных).
«Бог не посылает испытаний больше тех, что человек может вынести»  (Хотя  хочется добавить «живой человек», если не вынес, то умер – категория другая и справедливость высказывания не страдает).
 Очевидности, не требующие ни обсуждения, ни доказательств и, как мне кажется, воспринимаемые всеми:
«Бог – творец всего сущего».
«Бог вездесущий, он свет, и нет в нем никакой тьмы».
Что понимается «на уровне Закона Божиего для семьи и школы», но не принимается:
идея Ада
Что и не понимается и не принимается:
идея проклятых народов
идея наказанных поколений.
Вижу вздернутые брови: «Да откуда же она это взяла? Вздор какой-то. Этого в  Библии нет и быть не может».
Отвечаю. Это имеет место  в рутинной практике церковничества, так сказать, по умолчанию. Редкий батюшка благословит на брак с иудеем, интеллигентная православная бабушка  может  сделать выбор в пользу стародевичества своей внучки, если замаячит реальность привода в благородное семейство зятя-иудея.
Пунктик о  наказанных поколениях проистекает из расхожей формулировочки, оказавшейся в ходу  по причине назидательно – воспитательных, благих, одним словом, намерений.
 И формулировочка эта такова: «дети  страдают по вине греховности своих родителей»
 Нет бы, сказать попросту: не греши. Старайся не грешить. Нет, они с вывертом: «Учти, будешь грешить – твой ребенок будет наказанным за тебя. Он не узнает Божьей Благодати – окажется в руках сатаны, станет тоже проклятым грешником, и у него тоже родятся ужасные грешники, и всему этому роду уготованы  страшные мучения в  Аду. Вот. Задумайся и не греши».
Я и задумываюсь. От лица этого несчастного ребенка. Я говорю: «Господи! За что ты меня наказываешь? У меня нет права выбора – родиться или не родиться в этой семье. В своем рождении я не виноват. Ты же лишаешь меня  своей Милости, отдаешь, еще до рождения моего в руки сатаны, можно ли  понять это  умом Тобой данным?
  И, вслед, задыхаясь, говорю: «Нет, не на секунду не усомнилась в  мудрости и милости Твоей, Ты научил меня верить в чистоту Твоих Помыслов – это не может идти от Тебя. По определению Сути Твоей.  Позволь мне, Господи, думать так. Позволь мне верить в нужность и преобразующую силу Человека, и его Разума, учитанные в общей механике мирозданья, наряду с мощью полей тяготенья, силами гравитации, и прочими энергетическими субстанциями».
– О, дорогая Иячка! Да тебе, оказывается известны идеи Шардена и  Владимира Ивановича Вернадского о ноосфере, и  ты позволила себе на эту тему вариации. И статистика не оставляет тебя –  власть закона больших чисел, «Человек, как массовое явление». Но...
Да, дорогой, я тебя понимаю. Ты опять о грани.
  – О грани, о лезвии, острие бритвы. Двум умным мужчинам больше нравилось именно это: лезвие (острие) бритвы – Сомерсет,  Ефремов.
– Они же совершенно о другом.
– Правда? Но суть  – о грани рациональности и эмоциональности, дозволенного и недозволенного. Воспаряя, Иячка, в такие выси, нелишне подумать, кто поддерживает твой летательный аппарат?  У дяденьки  Воланда – сатаны это тоже получается довольно лихо.
– Приехали!
– Не нравится про сатанинство, давай про гордыню по староцерковному, высокомерие – по обыденному, завышенную самооценку – по лексикону психологов и психиатров.
 Знаешь, эти две категории  специалистов очень даже часто  копают те же копи, но под другими названиями. С той лишь разницей, что для них, например, идея Ада – не схоластика, а самая, что ни на есть, повседневная практика.
 То, что себе иной товарищ в голове сотворяет, и с чем он живет до конца своих земных дней, стоит всех девяти кругов Дантова ада в бесконечном  измерении.
И еще тебе не нравится идея наказания за  грехи родителей. Да никакого полутупого дьячка не нужно, чтобы это родилось в голове кающейся мамаши, взирающей на неудачи сынка. Да еще при  цветущем комплексе вины у такой пациентки.
– Теперь уже мне предстоит тебе напомнить про грань.
– Спасибо. Это, действительно, ужасно трудный баланс. Тем более  приятель этот, Воланд, всегда готов повеселиться. Давай об этом будем помнить, продолжая нешуточный путь по лабиринтам ноосферы.
– Вот уж неудачное словосочетание.
– Может быть, ну по такому, где есть сгущения и разряжения, где все очень зыбкое и малопредсказуемое в короткий  промежуток времени. Какая она, эта равнодействующая из множества индивидуальных жизней? Явно, и с перехлестами и с возмущениями, и с индукцией на чистоприродные явления – общим местом стала ссылка на очевидность взаимосвязи социальных взрывов с природными катаклизмами.
– Ты как-то очень бравурно говоришь об этих трагических вещах.
– Нет, просто говорю, что в короткий промежуток времени это больше напоминает темный лабиринт и хаос. Но в отрезке времени, сравнимом с историей человечества система ноосферы полезна мирозданью, и потому существует.
– Еще существует, сказали бы экологи. Но вообще это ужас, мы ведем с тобой как два алкоголика  – зарекались …
 –  Да, знаю, подожди, не прерывай.  Фаза вырождения? Возможно. Но либо возникнет более совершенная модификация системы, либо произведенного «продукта» пока  достаточно для мирозданья.
–  Ты можешь меня услышать – что ты токуешь. Знаешь, что я думаю о «футурологах», с вольготным краснобайством – никаких тебе критериев достоверности. Но тебя я вынужден выслушивать, став с твоей подачи чуть ли не психотерапевтом. Теперь нужно знать все, что бурлит в  бедной голове .
– Да. Так вот система ноосферы формируется отдельными элементами.
– Иячка, пожалей мои уши. Нужно сказать с трепетом: «каждая судьба включается в общее Богоугодное дело». Но каждая ли?
– Конечно, сомнения возникнуть могут. Не действует ли и здесь принцип избыточности?  Я тебе расскажу об  одной  фантастической  картине, которую видела раз в жизни.
– Это про стекольный завод? В каком-то вашем застолье я, помнится, то-то слышал.
– Ну, наверное, плохо было рассказано, иначе  бы проникся. Впечатление сумасшедшее.

                Стекольный завод

Представь: какое-то подобие гигантской арены под высоким куполом. На каждом сегменте арены – свое определенное действо. Все освещается отблесками плавильных печей, и от того люди – силуэты со своими  методичными телодвижениями, приобретают значение символов Процесса Творения. Главная фигура – мощный стеклодув. Он работает стоя, в течение секунд сотворяя сверкающий, еще огненный  предмет – заготовку. И уже в следующую секунду,  взглянув  и оценив, его, Мастер вершит суд над своим твореньем – пустить его дальше по конвейеру на доработку, или он изначально оказался бросовым. В третью секунду Мастер  безжалостно его может откинуть в емкость для отходов – красивую и сверкающую стеклянную каплю – без доли сожаленья. Для  Дела нужны только  Лучшие. С плохого – спросу нет.
– Понятно. Помнится, ты еще говорила, что Царство Небесное – Рай, это для душ таких лучших, а Ад – просто Ничто, та самая емкость, куда Творец откидывает непригодившихся  для Дела. Каких-то там наказаний для них быть не может – ведь это у Мастера не получилось.
Вот такая, ты хочешь сказать, у тебя в голове родилась трактовочка. В другой голове складывается другая версия. Только и всего. А идею со стеклянным заводом предложи какому-нибудь авангардистскому режиссеру. И чтобы, конечно, была передана  игра света на сцене. Красно – багровые, искрящиеся всполохи – наверное, красиво. Но, как я понимаю, твой образный ряд не исчерпан? Он опять хихикает, приятель твой Воланд. Будь начеку.

                Воланд хихикает

– Буду. Только его это не касается.
– Ой, ли?
– Да. Это к старой идее самосовершенствования, в общем. Только и всего. Но я это понимаю так: полезный продукт, на основе которого сотворяется ноосфера, по капелькам поступающий от каждого человека...
– Все-таки от каждого?
– Ну не знаю. Давай возьмем упрощенную модель «от каждого» – пускай, уже пройдут те 200-300 чеховских лет.
– Хорошо, но опять-таки, хочу заметить...
– Не цепляйся... «Полезный продукт», вовсе не абсолютная данность при рождении человека. Есть лишь формочка, и создаются необходимые условия, набор нужного  материального, и более важного, «неовеществленного» – любовь родителей, воспитание и образование.
 Но теперь, внимание: самосотворение личности – процесс не только Богоугодный, но и Богу интересный. Это значит, что только в результате земной человеческой жизни можно получить некое уникальное качество. Точь-в-точь, как для получения особых, но совершенно необходимых человеческому хозяйству, кристаллов нужно все заготовочки для них посылать в космос через космонавтов.
Если бы Богу все до конца было известно о судьбе каждого человека, то говорить о накоплении нового качества было бы нельзя. Бесконечная прокрутка известного и определенного, любому, самому терпеливому Мастеру, неинтересна.
 А отсюда вытекает мысль о  доверии Бога к Человеку, а еще об осмысленности земного человеческого  существования.
– Однако, почти вразумления Иовы. Но хочешь я тебя подтолкну прямо-таки, к зашибенному тезису для твоих умопостроений. В нем снимается вопрос от каждого или не от каждого что-то капает мирозданью. Там точно от каждого, и в прошлые и во все времена – от каждого. Такой поворот, как тебе.
-- Не пойму,  что  задумал.
-- А вот что – а мирозданью может быть нужна особая энергетика. Энергетика перехода в момент исчезновения одного качества,  то есть  по сути  смерти,  и наступления  нечто другого. При расщеплении химических элементов во многих случаях  важен не  «сухой остаток», а  сама энергия распада. Таежник переводит здоровенные бревна не во имя золы, а чтобы обогреться  теплом костра.  Не живой человек с его глупостями, нужно то, что можно уподобить полыхающим полешкам в костре. Тогда все войны, убийства – все на мельницу  радетельного кострового. И без сомненья, он  тоже более чем заинтересован в воспроизводстве пиломатериала – занимается посадками новых лесов.
-- Ужас какой-то, свихнуться можно.
--- Нет, нет, подожди, то, что сейчас пришло в голову вполне подвержено огранке  резцами формальной логики. Правда, остаться в этическом пространстве можно только убрав  половинку одной фразы, она действительно сшибает – «не живой человек с его глупостями».   Слушай, вообще все ложится как нельзя лучше  – принцип «и - и», твой любимый. И ноосфера, и энергетика смерти  – безотходное производство. Причем, и здесь прекрасно работает  принцип избыточности на ниве умащения смертного – «на, живи в свое удовольствие, слушай, немаленький срок тебе дается, вполне, от наших космических щедрот тебе дней перепадает. Вот, для удовольствия можешь  для ноосферы  потрудиться – и тебе хорошо, и нам не помешает. Пожалуйста, вот тебе  твоя жизнь, а то, что мы после распорядимся твоими потрохами – не взыщи – маленькая плата за удовольствие.  Что так смотришь, губы кусаешь. Да, я такой, могу быть  без антимоний и жалостей – еще должен воспитывать, я твоя «маленькая польза» - от воспитания   всегда же польза, а уж какими способами – воспитателю виднее. Ладно,  вот такая, и самому интересная, со мной на твоих глазах умственная штука приключилась, а ты все Воланд, да Воланд. Сам вот, додумался.
--     Ой ли… Да, зашибенный тезис.
--  Бодрящая струя абсурда умственную расхлябанность снимает неплохо. Давай, небольшой перерывчик, и уже без надрыва  закончим эту учебную тему. Конечно, оставим только ноосферу, мои выходки не в счет, прошу   извинений. Так вот, нам остается самая малость, чтобы ты сама ответила, что же   может оказаться делом небогоугодным, и, следовательно, грешным.
-- Да, теперь могу ответить как на уроке: делом грешным  в твоей   версии является, в равной мере, недо- и переоценка своих возможностей.  Когда человек либо себя недостроил, либо себя разрушил. Когда человеку неведомо чувство Меры.
– Умница, не ты, конечно, а Антонина Александровна, это  ее мудрость. Добавь, только, что разрушение личности, и если не болезнь, проистекает, главным образом, не от физического перетруживания. От перенапряжения при взращивании собственно Я, чрезмерного удобрения капризного растения, неверно угаданной почвы для его произрастания. Пережить того печального факта, что, при уйме затраченного, произрос лишь хилый заморенный стебелек, дано не каждому. И от жалости к себе, такой индивид вытворяет всякие ужасы, вплоть до явного морально – физического  самоуничтожения. А знаешь, чего еще добавлю – тебе, конечно это не понравится, но в этом слове – перетруживание  -  все-таки каким-то образом прячутся  и корни профилактики болезни Альцгеймера. Нет, я все знаю  и про бляшки и другие установленные факты специалистов, но все-таки когда в число заболевших входят обладатели поистине уникального ума..
–  Все правильно. И здесь, наверное, согласна с тобой.                Но я решилась на  такое занятие не только для того, чтобы с тобой в ученицу и желчного преподавателя поиграть.
– Ну да, ты еще с придыханием повествовала о самосовершнствовании.  Ново и всегда  актуально. Для твоей земной, и моей виртуальной жизни. Вот, он, смысл жизни и найден – возликуйте философы!
– Ты перестанешь издеваться? Я тебя просто выгоню!
– Не выгонишь, знаешь, что одна  не справишься..
– Не обижайся. Ты прав. Но я повторю тебе, что  вещанием не занимаюсь.  Мифотворчество?  Да. Но  только  для внутреннего  употребления.
 Этим, думаю, занимается каждый, опираясь на известное, и порой, приходя к общеизвестному.  Но  самостоятельно пройдя весь путь. Это «открытия для себя» (попутное замечание). Но если человек, попросту, не убегает от вопроса о смысле жизни, он, повторю, на свой лад, занимается подобным мифотворчеством,  приходя, подчас, к еще более «смелым открытиям».
– Например, о существовании загробной жизни.
– Да. Подобное, очевидно, всегда сваливается на голову, как  мировое открытие, под стать которому и лихорадочный восторг от идеи «спасения души».
 У меня тоже лихорадочный восторг и потому же поводу. Но спасение души  не во вне, а в пределах жизни. Спасение от  бессмысленного, «на черновик», проживания земного срока. Мой утешительный миф, избавил меня от идиотского вопроса «Человек, цель, или средство?» (поверь, не только умничала, формулируя его так в 16 лет, - хотя потом формулировку  слышала уже многажды – коллективное бессознательное (!) - вопрос животрепетал во мне).
 В моем мифе Человек (расправив плечи, с доброй улыбкой) отвечает: Я стал целью Богосозидания потому, что без меня живого, умного, и, местами, гениального,  не зажигаются звезды на небе. Бог меня создал в увязке со всем остальным.
-- А если ему еще нужны моя химия – то на здоровье, пожалуйста - полный набор умершего.
-- Нет. Ты невыносим, ну все, проехали.
 В моем мифе человек очень гордится оказанным ему доверием, и самосовершенствуется всю свою жизнь, то есть, дорастает до всех очевидных истин (см. декалог) и входят они в него настолько, что и жить  по-другому  не хочет. И еще самосовершенствуемый  прилагает реальные усилия,  чтобы ничего не испортить из того, с чем соприкасается в жизни – ни людей не обидеть, ни землю не изгадить – ни по личной, ни по производственной нужде...
  Понимаешь, он увлечен жизненным процессом, он постоянно видит вокруг себя небывалое по красоте и гармонии, его распирает от восторга, и ему  хочется, чтобы и другой этим насладился:
«Вот, стань на мое место.  Вот, видишь, как отсюда все хорошо открывается» – слышим в праздничной толпе.

Такие же слова в глазах уходящего в небытие, когда жизнь его проносится от начала и до конца:
     «Я уже видел  Чудо жизни,
     больше всего хочу, чтобы  ты тоже увидел его, малыш».


– Да... Кстати, концовка без дураков сценична, нет, правда…. Значит, все в пределах жизни?
– Для  человека все. И все это знают. Горе по умершему  православному иерарху ничуть не меньше, чем по поводу смерти  любого другого. Ликований, от скорого  свидания с Раем, как-то не наблюдается. Просто есть знания, которые «не устраивают».  И это несмирение вызывает  недоумение, граничащее с жалостью. Пусть, даже если  слова  произносятся в ином порядке: «Не смирюсь, а потому не желаю знать правду»  (О моджахедах-смертниках, все равно, жалость, а ужас и страх – перед сатанинской системой  их воспроизводства, где вера в  загробный Рай обретает силу динамита). Так что, вот такие дела.