Баржа историко приключенческая повесть

  Вытирая платком слюну и свежую кровь, алевшую на руке, есаул кричал, склонившись над распластанным на полу человеком:
-  Я тебя безмозглая красная дрянь, в красный навоз превращу!
Быдло! Ты смерти как милости просить будешь! Плеваться, скотина!
-  Дожили до хороших времен!
  Он со злостью пнул истерзанное тело.
- Ванька, воды!
Из ковша, казак окатил тело
- Куда его, ваше благородие? В расход?..
- Слишком это будет хорошо. Седлайте со Степаном коней и отвезёте это дерьмо в Гольяны. Там у Старка "ящик" на реке, пусть определят туда. Капитану посудины от меня привет и передайте, чтобы в расход по возможности пустили последним...
 
  В перевернутой и застывшей избе, в большой потертой шинели на полу сидел мальчик лет двенадцати и безутешно плакал.
- Папаня! Шо они с тобой сделают. Шо?
 Размазывая грязь по лицу, он не заметил вошедшего Гришку.
- Микола, успокойся! Может обойдётся. Но батяня твой молодец, здорово всё- таки он вдал казакам... Глянь! Зуб! Вот это вдарил!
  Гришка подцепил зуб пальцем.
- Мой дядько говорит, что такие люди как твой батько так просто не сгинут.
- Шо, раскудахтался?
 Колька зябко передернул плечами.
- Холодно! Может сходить к есаулу, отпустит?
- Ну, да отпустит, жди. Разве к богу в рай..!
- Сказывают, красные Сарапул взяли.
- Сказывают.., вряд ли они удержатся.
- Это кто те такое сказал?
- Кто, кто - отец Серафим в последней проповеди.
- Нашёл кого слухать. Мой батянька гутарит, шо большевики это сила, за ними весь народ стоит...
Колька опять заплакал.
- Кончай реветь, этим не поможешь. Может и впрямь сходить к есаулу... А если не получится, авось, что-нибудь придумаем…
    Дни стояли холодные и слякотные, ночами одолевали заморозки. Казачьи разъезды и отряды белочехов "довыскребывали" по деревням последние крохи и без того скудного продовольствия. Колька в рваных перетянутых бичевой ботинках, в натянутом до самых ушей картузе, месил грязь в направлении расположившегося в школе штаба.
-  Парнишка, тебе чего?
Окликнул его часовой.
-  Мне к господину есаулу.
-  Пускать не велено!
-  Ну, дядечко!..
-  Сказано, не велено! И всё тут...
  От сильного толчка, дверь резко распахнулась. Подталкиваемый пинками, и грубой бранью, споткнувшись об порог, показался избитый и оборванный человек.
-  Батяня!
Колька рванулся к отцу.
- Стой, не велено!
Часовой за полу шинели стащил Кольку с крыльца. На пороге появился пьяный казачий офицер.
- Это, что за щенок?
Колька бился в руках казака.
- Пусти, это мой батяня!
- Дай ему! А то глаза вытащит! Он видно такой же упрямый и бестолковый... 

  За столом, с картой, в капитанской каюте миноносца "Прыткий", работал двадцатишестилетний командующий Волжско-Камской красной Флотилией Федор Федорович Раскольников. Блестящие успехи эскадры говорили за себя. Флотилия адмирала Старка была изгнана из Камы и надёжно заперта на реке Белая. Но на душе было неспокойно. Люди с той стороны рассказывали о новых зверствах белых. Особенно жуткими были рассказы о барже, превращенной в тюрьму. В ней томились жители Сарапула.
- Как помочь этим людям? Как облегчить их участь?
  Командующий склонился над картой.
- По данным разведки, белые располагают достаточным оружием, направленным в сторону реки. А при малейшей опасности дано указание Старка, взорвать баржу.
 Вытащив подсигар, он вышел на палубу. На рейде, в дымке моросящего дождя покачивались миноносцы "Прочный" и "Ретивый".
- Корабли как корабли. Могут сойти и за неприятельские. Вот только од¬но неловкое движение, один посторонний звук и всё...
  Он приказал собрать капитанов кораблей.
  Очнувшись, Колька с удивлением стал озираться по сторонам, голова кружилась, ни как не удавалось сосредоточиться на чём-то одном.
- Где я? Его тело затряслось от кашля.
Из-за печки с кружкой в руках появился Гришка.
- На выпей. От жару помогает... Добре тебя "приголубил" казак. Думали, убил.
- Где моя одёжа?
- На печке сушится. Мамо говоре, шо тебе треба отлежаться.
- Шо с батяней?
- Его два казака в Гольяны повезли. Там, сказывают, какая-то тюрьма на воде стоит. Дуже издеваются там над людинами... Но всё же не в расход... А там дай бог красные помогут...
- Помогут!? Как же! Красные туда, а их на дно? Так не пойдёт. Подай мою одёжу! - Далече собрался?
- Батьку выручать. Дома наган спрятан и патроны.
- Да, куды по такому холоду и грязи?
- Кому говорят, давая одёжу!
Одевшись в ветхое, успевшее уже подсохнуть бельё, Колька выскочил в дождь.
- Микола, подожди! Я с тобой.
Гришка торопливо собрал узелок, высыпав весь сахар.
  Встретились они на улице. Гришка спросил:
- А, теперечи куда? Казаки на конях. А мы?
- Ты домой! Мамка беспокоиться будет. Не на прогулку иду, - сказал
и пожалел Колька; -
- Как я без него? Он такой головастый,  во всем атаман. С ним интересно,  игры новые придумывает.
- За меня не бойсь, а то сгинешь. Ведь упрямый як козёл. А коней найдём. Есаул пьянствует уже неделю, казаки от него не отстают. Украдём коней?...
- А как?
- А як цыгане тянут? Сейчас добрый хозяин собаку на улицу не выгонит. Дивись!..
Он сложил трубочкой губы и дунул.
- Видал, как парит? Сейчас на кузню, возьмём дёгтя. Ветошь я взял.

  Село погрузилось во тьму. Мальчишки ящерицами, по мокрым доскам
крыши проскользнули в сарай школы, где расположилась конюшня. Гришка подобрался к двери, стал смазывать петли и щеколду, примеряясь к ней взятым крючком.
- Хоть здесь можно отогреться! - заметил Гришка. Они действовали как опытные конокрады. Пока Колька вскармливал коней сахаром, Гришка обматывал ветошью копыта и ноги. С оседланием пришлось повозиться. Если сахар кони брали с удовольствием, то жевать удила не хотели. В одном из подсумков Коля нашел несколько гранат.
- Добре! - обрадовался Гришка,
- Зробим им маленький праздник! Давай сюда пару гранат. И попридержи двери!
  Прислушиваясь к шагам часового, Гришка крючком подцепил запор и начал тихонько двигать. Дверь штаба открылась, на пороге появился казак.
- Ванька зайди, прими для сугреву!
Часовой зашёл в помещение. Щеколда, обильно смазанная дегтем легко открылась.
Колька схватился за наган. Мальчишки слышали только стук собственного
сердца на фоне шума дождя.
- А теперь глянем, - Гришка приоткрыл ворота, - всё нормально. Подопрем и будем ждать.
- А батяню догоним?
- Догоним, думаешь, станичники далеко уехали? Для них был бы повод. Заперлись где-нибудь в соседней деревне и хлещут горилку...
От животного тепла мальчишек разморило.
- Сейчас поспать бы! Наверное, никогда в жизни не высплюсь.
Коля и впрямь задремал, сидя на соломе в яслях. От резкого толчка он проснулся.
- Пора. Садись на коня. Когда выскочим, стреляй в часового, встретимся у старой мельницы. Зразумил?..
- Да!
Дождавшись, когда часовой поровнялся с воротами, Коля через щель
выстрелил. Оглушительный звук, прорвавший тишину, испугал Колину лошадь. Она рванулась вперед, открыв головой ворота, сбив часового, понесла.
Всё длилось какие-то мгновения; дикое ржание, два взрыва, отблески пожара, а дальше топот перепуганных лошадей. С лошадью удалось справиться только в лесу. Он прокричал совой, позывным их игр. Из темноты послышался ответ. Сердце радостно застучало. Всё обошлось.
- Почему не зробив як я казав?
- Лошадь понесла, да и сам трохи струхнул. А шо сам не у мельницы? - нашелся Колька.
- Ладно, поехали, от лошадей избавиться надо, а то будут за нами по пятам, - перешел на русский Гришка, Он с гиканьем как заправский казак стал разгонять лошадей.
- Кто тебя этому научил? - пустил следом за его конём свою лошадь, спросил Колька.
- Мы с Кубани. А теперь вперед!

- С этим сбродом ни какого сладу, - бесновался поручик Малышко.
- Мой фельдфебель предлагает им жизни, в обмен на комиссаров. Каждый день мои люди упражняются на них в стрельбе, отправляя на корм рыбам. А они как в рот воды набрали. Ни холод, ни голод, ни сырость. Измельчал народ, стал как стадо баранов. Где же умный народ?
- Успокойтесь поручик! Лучше выпейте. Видно большевики во главе с Лениным умнее нас, - устало сказал штабс-капитан Соснин. - Зачем в свои дела мы разрешили вмешаться иностранцам? Ты считаешь, они за нас воюют?
- А оружие - это подарки доброго дяди? Если мы возьмём верх, это нам дорого обойдётся. Нашей кровной русской землицей придется расплачиваться.
- И на какой чёрт за тебя кровь мужик проливать будет? За твою усадьбу в Пензе или же за мои владения? А большевики ему обещают большее. Землю! Мужик свою правду нутром чует...
- Что то вы штабс-капитан как комиссар заговорили!.. - зло выхватил револьвер поручик. - Я за такое сейчас вас к праотцам!..
- А!,.. - небрежно махнул рукой штабс-капитан,-  пустое, можете меня застрелить или же пишите рапорт. Русские всегда боялись правды, это у нас уже в крови. Вряд ли это повлияет на вашу позицию, будьте благоразумны, поручик! Где же ваша логика? Вы же умный  человек.
Капитан выпил налитый стакан самогона, закусывая продолжил:
- На сегодня я только в этом вижу утешение. В парах этого дурмана вспоминаю березовые рощи, яркое палящее солнце, крики птиц и как мальчишка босиком бегу по ушедшей жизни...               
Малышко стоял в нерешительности, опустив револьвер.
- Но ведь должен, ведь должен какой-то быть выход!? Это же кошмар. Русские убивают русских. А союзники делят их земли!
- Ого, вы оказывается сами с красным уклоном! Теперь и я имею право вас застрелить! - пьяно засмеялся Соснин.
-  Если мы продали землю, а с нею и нашу русскую честь, при этом хотим выжить, нам нужно только одно. Грабить и убивать, убивать и грабить ради блестящего металла. Рано или поздно красные нас всё равно разгонят. А металл это залог нашего долголетия где-нибудь во Франции или Америке. Выживет тот, кто поймёт это. А лозунги и идеи всё это ерунда, для сопливых сосунков юнкерского корпуса. Вы меня понимаете, поручик? Не удивляйтесь моей прямолинейности, вы мне глубоко симпатичны. Вы такая же, а может быть и похуже сволочь, чем я…    

Собравшись в каюте командующего, комиссары и командиры кораблей теоретически проигрывали возможности захвата "баржи смерти", так как вариантов не было, вырисовывалась следующая картина: спустив Флаги, выдавая корабли за неприятельские, проследовать тремя миноносцами до Гольян. Всё должно происходить в режиме строгой секретности. Ещё раз рекомендовалось проверить личные составы кораблей. Всех не внушающих доверия под любыми предлогами отправлять на берег.
- Операцию проведем завтра. Сниматься будем, как стемнеет, - закончил совет Раскольников.
За дверью послышались крики и топот множества ног.
- Держи гниду!
Затем на палубе прозвучало несколько выстрелов. Командный состав проследовал наверх. Палуба тонула во мраке. Ветер яростно рвал флаги и снасти, сбивал с ног, задувая фонари.
- Ушёл!
К командующему подошёл матрос.
- Товарищ командующий, накажите! Упустил я гада.
Раскольников обратился к командирам:
- Вы, товарищи свободны. Спокойной ночи! А вы, товарищ матрос следуйте за мной. - - - Теперь расскажите, дядя Егop, что произошло, - закуривая папиросу и протягивая потсигар матросу, -  начал разговор Федор Федорович.
- Спасибочки, если можно я своего, - он вытащил кисет.., упустил я гниду. Долго за ним наблюдал, однако не доглядел!  Помню его по германской, в холуях у офицеров ходил.
- Почему не сообщил сразу?
- Сомневался. Я с ним не был близко знаком, видел пару раз на передовой. Кто его знал, плевали в его сторону. А сегодня, в то время, когда вы собирали командиров, я зашёл в соседнюю каюту. Боцман просил трубку прихватить. Вижу чьи-то ноги. Гляжу, эта гнида из-под кровати вылезает. Спрашиваю, что он там делает, вижу, напуган, а мне отвечает,
- Не ваше-с дело, и мимо меня, шмыг. Я под кровать, думал, что-то оставил, а там дырка в вашу каюту. Я тут шум и поднял...
- Так, так!.,  Что теперь прикажешь делать? О барже, наверное, слышал?. Если он доберется, то белые наверняка устроят нам засаду, а баржу пустят ко дну.
- Это та, что у Гольян?
- Точно, та.
- Разрешите, товарищ командующий, мне ту сволочь словить!
- А получится?
- Постараюсь. Не зря же с него глаз не спускал.
- Однако упустил!.. С богом! Жду тебя до следующего вечера и помни, что от вас зависит более пятисот жизней наших товарищей!
 
  Лавируя между лужами, стараясь при этом попасть на деревянные под¬мостки, пьяно икал "вольный" казак Иван. Он немножко заплутал и держась за стенки добирался из отхожего места в избу. Это у него не совсем получалось, то попадая к сараю, то выходил к стайке, где вместе с козами томился их пленник. Смущала ещё злая как волк, наблюдавшая за ним большая косматая собака.
- Бесов поп! Понастроил, что сам чёрт ногу сломит!
Поскользнувшись и став коленом в грязь, ему всё-таки удалось взобраться на веранду. Он смачно выругался.
  Стёпа о чем-то жарко спорил с попом, навалившись всем телом на стол.
- Батюшка! Брось! С ним тяжело спорить. Он всегда прав. - переваливаясь через порог встрял Иван.
- Красный шибко идейный попался, а може язык проглотил. Есаулу то че, а нам чикаться...
- Либерал ваш есаул. А так бы давно в расход, - переключился поп на новую тему.
- Скорее зверь, - поправил Степан, на растерзание везём.
- Правду, глаголишь. Там они все обречены, - поддержал батюшка.
- А теперь станичники, почивать...
Поп вышел.
- Грамотный, если его послушать, то все мы должны.., а он за нас молиться только будет!
- Во, во и самогон жрать за наш упокой с такой закуской, - обведя взглядом хорошо обставленный стол, согласился Иван.
- Грешно на него обижаться, встретил как родных.
- Мы его надежда.
- Будем...
Чокнувшись, они опрокинули содержимое стаканов в бородатые утробы.
- Комиссар не убегит?
-Не должон. Коль охота пусть под козами ползает...
 
   Мальчишки, разогнав коней мчались без остановок, чтобы не загнать их изредка переводя на шаг. Часа через три они выскочили на окраину большого села.
- Может здесь казачки остановились? - с надеждой прервал молчание Коля.
- Может, может! - ответил его друг.- до рассвета время есть. Оставим в перелеске лошадей и зайдем к моей тетке. Может она знает что-либо.
  Привязав за березу лошадей, они пошли по селу, приветствуемые лаем собак. Подойдя к знакомым воротам, Гришка стал успокаивать собаку:
- Чернушка! Успокойся, свои!
- Он перелез через забор и открыл калитку, стал гладить пса,
- Мой хороший. Мой славный. Мой умный...
На веранде зажегся светильник.
- Кого по ночам ещё носит?             
- Это я, тетя. Гришка!
- Фу чёрт, напугал.
Они прошли в избу...
- Проезжали два казака, везли какого-то человека. Сказывают комиссар. Да далеко не уехали. У батюшки с полудня гостюют, - отвечала на вопросы тетка.
- А собака у попа злая? - спросил Гришка.
- А по. что это вам? Злая, сказывают, что волк.
- Тетка, у тебя есть некрашеное льняное полотно?
- А на что оно вам?
- Нужно. Выручай! А также иголку с ниткой.
Заполучив всё это, Гришка соорудил две накидки с капюшоном.
- Чует мое сердце, что-то не доброе задумал, сынок!
- Не каркай тётка. И никому ни слова.
- Да разве в деревне утаишь?
- Скажешь племянник приезжал, привет с посылкой передал. Переночевал, а раненько ушёл.
  Не теряя времени, они выскочили на улицу и огородами, по колено в грязи направились к поповскому дому.
- На черта нам саван?
- А как ты с "волком” гутаритъ собираешься? Молчи и больше слухай! Когда залезли в огород, начался дождь.
- Нам на руку, - одобрил Гришка, доставая из котомки саван. - А теперь так. Тятька должен быть в сарае, бане или же в стайке. Мыслю, что в стайке. Там никак теплее. Одевайся.
- Аж самому боязно, - одевшись и посмотрев на себя сказал Коля.
- Собака тоже боится приведений. Ни слова. Гутарь, но только руками. Открыв калитку, они чинно проплыли во двор. Собака, увидев призраков с лая перешла на визг, поджав хвост, скрылась в будке. По ударам рогов о стенку ребята без труда нашли стайку. Сломать замок не представляло труда. Проникнув в неё, они услышали дверной скрип. Колька схватился за наган, Гришка вытащил гранату. Но нарушитель спокойствия дальше крыльца не  пошёл, добавив "воды” луже, пошёл досматривать сны. Привыкнув к тем¬ноте, мальчишки разглядели на охапке соломы человека.
- Батянька! - бросился к нему Коля.
- Сынок! Ты ли!?
 Освободив ему руки и ноги, они тем же путём оказались на улице.
- Вы к лошадям, -  не теряя духа, распорядился Гришка, а я об одежде похлопочу.
  Ждать его пришлось не долго.
- Одевайтесь! - подал узелок с одеждой комиссару Гришка.
-  Где взял?
-  Там нема! Свёл счеты с одной из вредных собак села.
  Отъехав в сторону от дороги, отпустили на длинной привязи пастись лошадей. Они прибившись к стогу сена, комиссар заставил мальчишек закопаться глубже в копну, немножко поспать. А сам вышел к дороге.

  Под утро в комнату ворвался  поп, взволновано жестикулируя руками:
- Убёг! Ваш комиссар, убёг!
С тяжелыми ото сна и похмелья головами станичники не сразу поняли о
чём говорит батюшка.
 - Шо раскричался. Вылечи сначала, а потом кричи!
- Вот вас есаул и вылечит! - зло отрезал поп.
Дрожащими руками Степан разлил остатки самогона, и выпив, философски заметил:
- Убег, да и хрен с ним. На баржу повезём тебя. Ты сам говорил, что у тебя как в монастыре. А теперь башку морочишь? Вот те час, не будет комиссара мы заместо его тебя свезём, предварительно разукрасив.
Видя, что станичникам не до шуток, он стал оправдываться…
- Шо раззвонился? У те час есть...

Побродив с Фонарем по двору и не найдя ничего, кроме сломанного замка, загораясь Степан поднял нагайку:
- Так, значит батюшка, с красными?
Поп крестясь упал на колени, приняв жгучий удар по спине.
- Не губите. Вот вам крест не виновен...
На крыльце запричитала попадья:
- Помилуйте, не оставляйте детей сиротами!..
-Ладно! Держите язык за зубами.., - начал остывать Степан.
  Оседлав коней и получив солидный запас продовольствия в дорогу, казаки двинулись дальше.
- Хреново получается. Убёг комиссар. Ищи ветра в поле. Наверное батюшка причастен. -Его псина даже звука не подала.
- Время есть, что-нибудь придумаем...
Понурые вслушиваясь в чавканье копыт, они неумолимо приближались к Гольянам. Над лесом светлело, голые ветви деревьев давили и усугубляли терзания души.
За спиной раздался цокот копыт, со словами приветствия их обогнал всадник в мокром, выцветшем бушлате. Степану во всаднике что-то показалось знакомым.
- На ловца, зверь бежит!
 Переведя коня в галоп, он пустился догонять всадника.
- Стой, браток!
Всадник пришпорил коня.
- Я кому говорю, стой!
Из нагана всадник выстрелил в преследующих.
- Ты видал, какой гад?!
Степан вскинул винтовку. Выстрел достиг цели. Лошадь с храпом по¬валилась на землю. Всадник, перелетев через голову коня, упал в колею, выплеснув из неё воду.
- Узнал гнида! Видно есть бог, он вершит правосудие! Вот наш "комиссар", который как никто заслуживает ада!..
 
   С дождливой ночи Георгия Тихонович попал в прокуренный с сомнительными запахами деревенский шинок. В полумраке коптивших керосинок и табака собиралось лихое общество окрестных деревень, разбавленное солдатами и дезертирами. Обведя взглядом помещение, Георгий направился к хозяину, разливавшему по стаканам что-то очень мутное.
- Что изволите, служивый, водки, пива?
- Я те по другому делу.
- Слушаю!
- У тебя был ..., - Тихоныч описал наружность беглеца.
- Да, а что?
- Где его можно найти? Очень нужно.
- Щас. Сонька куда "Плюгавый" делся?
- Они шибко быстро с Манькой ушли, видно не втерпежь, - делано засмеялась деревенская шалава.
- А где их можно найти?
- Где, где. Неужели мешать будешь?
- Сказано жизнь решается.
- Ну, коль так. Тогда ладно...
Ходить по ветру и грязи долго не пришлось. В нескольких метрах от шинка его схватили красноармейцы. До выяснения личности он был отправлен в штаб. Командир, парень лет двадцати задал несколько вопросов.  Убедившись в непричастности Тихоныча к убийству (как потом стало известно). Его отпустили. А произошло по рассказу командира, следую¬щее: Пол часа назад нарядом конных красноармейцев был найден труп от¬лучившегося от них товарища, который был застрелян в упор. Оружия и коня при нем не оказалось. После непродолжительных поисков был найден труп и молодой девицы Марии. У Тихоныча закружилась голова.
- Ушёл гад!
Он стал горячо объяснять сложившуюся ситуацию и просить коня у командира.
- Кто тебя знает, что ты за человек? Отдай и с концами?
- За меня могут поручиться кое-кто из твоих ребят.
- Коль так, с ними и гутарь. Я препятствовать не буду.
  Тихоныч вошёл в избу превращенную в казарму. Под неодобрительное ворчание отдыхающих нашёл своего земляка, говорить долго не пришлось. Оставив под залог свои карманные часы, вскочил на коня и рассекая ночную мглу скрылся во тьме.
 
  Примерно через час мимо места где прятался комиссар, в сторону Гольян проследовали его недавние «тюремщики». Из услышанных обрывков беседы между ними понял, что искать его они не собираются, успокоился, устроившись под раскидистой березой, он задремал. Одёрнул его звук чавкающих копыт, сквозь паутину ветвей стал разглядывать всадника.-
- Плюгавый,! - пронеслось в голове, бывший агент охранки, а теперь белогвардейский прихвостень по чьей милости чуть не попал в белый "ад". Везёт какую-то новую пакость...
  Комиссар тщательно прицелился и выстрелил, но выстрел не достиг цели. Возможности второй выстрела у него не было, всадник скрылся за поворотом. Комиссар даже засомневался, слышал ли тот  выстрел или же ветер его отнес с пулей в сторону. В течении часа ничто не нарушало его покоя, разве, что крестьянская повозка спешащая по хозяйственным делам, разбивая и без того страшную колею. Вот появился ещё один всадник.
- В этом мире не осталось людей которых бы я не знал!
Забыв всякую предосторожность он выскочил на дорогу и закричал:
- Тихоныч! Какими судьбами?
Всадник осадил лошадь, упал в объятия комиссара.
- Буде! Буде! Ты случаем не видел здесь одну гниду...
-Плюгавого?
-Его.
- Проскочил с час назад.
-Тоды мне пора, Много бед может натворить. Вот такие брат дела...
- Отдохни, я сейчас поеду с тобой.
Они прошли к стогу. Мальчишки спали как убитые. Кое как растолкав их, комиссар сказал:
- Мы поехали с Тихонычем. Дa, знакомьтесь, мой боевой товарищ Тихонович! По одному боевому заданию. А вы садитесь на лошадь и домой. Не доезжая села лошадь бросьте, и не попадайтесь никому на глаза... Вопросы есть?
Мальчишки понуро опустили головы. Вскочив в седло комиссар с Тихонычем поскакали в сторону дороги.
-  Тебе не страшно хлопцев отпускать?
-  А что? Они меня от смерти спасли. Головастые!
- На дорогах казачьи заставы. Говорят, что где-то красные штаб взорва¬ли, ранили есаула.
- А ты старая шельма как через заставы проскочил?
- То история особая. На прошлой неделе перехватили почтаря от Старка в Гольяны. Послание сгодилось, а конверт я сховав, конечно с разрешения командующего. Я в него напичкал бумаги и выдаю себя за ихнего...
Не заметив за разговорами, как пролетели несколько верст, услышали впереди ругань и стоны. Однополчане съехали с дороги, привязав коней направились к месту шума.
- Это мои «сторожа», - шепнул Тихонычу на ухо комиссар.
Казаки привязывали веревкой к седлу ободранного и избитого человека.
- А теперь гнида побегаешь за моим конем! Тепереча от меня не уйдешь. Бог троицу любит...
- Да, то ж Степан! - шепнул Тихоныч. - Ты будь туточки, а там разберешься.
Тихоныч сходил за конем и выехал к казакам. Они уже закончили свою
работу, увидели Тихоныча.
- Егорка! Кого я вижу! Иван, это мой побратим! - Степан подъехал  к Тихонычу, чуть не сбросив с коня, обнял.
- Буде, буде! - добродушно похлопал по спине Степана радовался не меньше его Тихоныч. - Кого тащите?
- Иуду! Ты должен его помнить!
- Вы его так размулевали, что он схож с Христом.
Это определение понравилось Степану.
- Правду глаголишь! Пусть испытает Христовой доли. А то он ни одного хо-рошего человека на Голгофу отправил.
- Может облегчим eму долю? Повесим?
Услышав это предложение, "Плюгавый" заволновался.
- Браточки! Да, что вы красного слухаете? Везите меня в Гольяны.
Степан от души огрел нагайкой пленника.
- Сам гнида, на хороших людей не наговаривай. А то зараз на ту березу.
Иван одобрил это предложение:
- Что с ним чикаться? На березу! А есаулу доложим, убит при попытке к бегству...
Осуществить задуманное им не удалось. На лесной дороге появился конный белогвардейский разъезд.
- Что за самосуд! Кто этот человек? Извольте докладывать! - с ходу начал поручик.
- Ваше благородие, - это красный комиссар и сопровождаем его в Гольяны по приказу есаула... - рапортовал Иван.
- Это, что за самоуправство? Вам приказано его доставить, а не украшать дорогу "рождественскими игрушками"...
- Мы это ваше благородие для острастки! Больно уж брехлив, байки,травит, то он комиссар, то не комиссар...
- Поехали, на месте разберемся!
Отряд двинулся дальше. Немного поотстав, два казака и Тихоныч вели следующий разговор:
- Похоже Сатана этой гниде улыбается. Как бы Голгофа не за нами...
-  Что вы браточки волнуетесь? Ведь вы его по приказу есаула везете?
-  Как бы не так! Комиссар сбёг прошлой ночью, а этого на дороге зацепили, похоже, что и на этот раз выкрутился.
- Я вашего комиссара по дороге видел.
- Где? Отсель далече?
- Да, только Степан я тебе в этом не помощник. Он мне также сроден как и ты. Ешо по германской...
- Ох, уж эта бойня! Не разберешь!
- Може пристрелить? - предложил Иван снимая винтовку.
- Отставить! - раздался начальствующий голос.
- Будем вместе держаться, что-нибудь придумаем.
- Я щас. - Тихоныч скрылся в лесу.
- Куда он?
- По надобности, щас будет!
К Тихонычу подъехал комиссар.
-Возьми конверт, он будет у тебя и за пропуск и за пароль, отправляйся на "Прыткий" и передай Раскольникову, что всё будет в порядке,..- наказал Тихоныч.
- А теперь с богом’ Опасайся казачьих разъездов.
Тихоныч пришпорил коня, помчался вдогонку вступившего на мосток отряду. Начинались Гольяны.
Над селом спустились тяжелые свинцовые тучи, казалось, что они своей массой хотят раздавить грустные, серые избы. При въезде повозка отря¬да безнадёжно зарюхалась в грязи. А чёрт...- выругался поручик.
- Комиссара и станичники со мной, остальные заниматься телегой.
- Может сейчас? - шепнул Иван. - Никто не видит.
- Посмотрим. А письмо от есаула. Может оно что-то исправит. Комиссар молчал как рыба.

- Как успехи?
- Неважно.
Малышко вытащил из кармана платок и вытряхнул из него два золотых обручальных кольца и три серебряные ложки.
Не густо! - согласился открывая сейф и пряча в него вещи Соснин.
С провиантом как?
- Так же, даже похуже... Здесь к вам с посланием казак. Сопровождали и чуть не повесили одного комиссара на березе. Мы помешали.
- Этож так? Комиссара пожалел?
- Нет. Сам хочу свести с ним счеты.
- Вам мало несчастных на барже?
- Зачем? Этот как-никак "свежий”.
Зови казака.
Вошел о пакетом Иван.
Соснин разорвав конверт, быстро пробежал письмо глазами.
Есаул пишет, что комиссар из молчунов. Введите, посмотрим.
Ввели "Плюгавого"
- Вот это подарок! - Соснин потер руки. - Ну, есаул! Ну, молодчина! Мастер делать "сюрпризы". Этот "молчун" нам, поручик ни одну сказку расскажет, за свою шкуру...
"Плюгавый" упал на колени и запричитал:
- Не губите, ваше высокоблагородие!..
- Видал, он ещё надо мной издевается, у красных научился! - Соснин вскочил и двумя резкими ударами ноги "закрыл" ему рот.
- Это, поручик для меня самый дорогой подарок. Видал, уже набрался дерзости, ’’высоко благородие". Ведь из-за этой гниды я выше штабс-капитана не поднялся.
Плюгавый стал отходить, выплевывая кровавую слюну с поломанными губами, плакал. Малышко с вызовом сказал:
- Я же говорил, что умные люди на Руси видно перевелись. Даже большевики на службу в комиссары всякой гнидой не брезгуют... Служивый выйди! - вспомнив, что они не одни обратился он к Ивану и закрыв за ним дверь, продолжил. - А вы! Большевики умнее нас... Убедились?!
- Успокойся, поручик! Золотишко и на освобожденной Руси пригодится. А этого на баржу. Пусть там три дня для профилактики посидит. А там может и сгодится.
- В трюм его! - приоткрыв дверь распорядился поручик.
"Плюгавый" взвыл:
- Извольте выслушать!
- Тебе чего? - сквозь зубы процедил Соснин.
- Красные этой ночью готовят акцию...
- С чего ты взял?
- Вчера вечером своими ушами слышал.
- Что! - взъерепенился и налился краской штабс-капитан, бешенство его не знало границ. Это было бешенство хронического алкоголика у которого отнимают драгоценное время для спиртизации организма. Вены на лбу и висках вздулись, отключили слух. Он опять подскочил к пленнику и начал мутузить его ногами. Малышко с караульным кое-как оттащили раскалившегося Соснина от жертвы.
- Убрать! В трюм его, - ещё раз распорядился Малышко. - Успокойтесь капитан.
Он вытащил из под стола бутыль самогона и стаканы.
- А почему бы, капитан нам его байки и не послушать?
Опрокинув стакан, залив тем самым внутренний огонь, Соснин ответил:
- Я, на этого... смотреть спокойно не могу, меня от него блевать тянет. Придется это делать вам. Он охоч до всяких выдумок, полковника Иванова два года за нос водил. Из-за него много офицеров пострадало. Редкий мерзавец... Нам сгодится, потом в любое время пристрелим...
- А как насчёт акции?
 - Тоже, что и "красный” есаул, который его вчера "обрабатывал". Эта гнида ради своей шкуры и адмирала Колчака в красные полководцы запишет. Пусть три дня поползает в дерьме, а там отмоем...
Иван вышел на воздух, где с нетерпением ждали Тихоныч и Степан.
- Что?
- Увидите, - показав в сторону дверей Иван, из за которых два солдата вытаскивали обмякшего "Плюгавого".
- Мне его жаль. Мы колошматили, штабс-капитан чуть не убил... Бог видит. Он справедлив...
- Не зарекайся, - остановил Ивана Степан. - А теперь пора и закусить. Только шибко погода мокрая, айда в конюшню.
Они безпрепятственно въехали в огромный сарай. Их впустили с долей уважения. Они распрягли коней, подсыпав им в ясли овса, устроились на душистом сене. Разлив по кружкам самогон, Степан обратил внимание на солдата, жадно уставившегося на фляжку.
- Подсаживайся браток, только прихвати свою кружку.
Солдат не заставил себя ждать, появился возле них с ковшиком.
- Вижу ты парень не промах! - заметил Иван.
- А, что терять то? Сменился только с караула, с этой баржи. Сделали из солдата тюремщика. До сих пор привыкнуть не могу. Каждый день в расход. Только не смейтесь! Эти оборванные красные мне ночами снятся. А как приму, становится спокойнее и то не всегда...
Немного отдохнув, казаки засобирались в обратный путь.
- Егop, с нами поедешь?
- Нет, спасибо, я туточки останусь. Есть кое-какие дела.
- Ну, как знаешь...
Они горячо распрощались.
- С богом, перекрестил их силуэты на фоне серого неба, Тихоныч и направился в избу-казарму, где разрешил ему остаться солдат.
- "Плюгавому” пока не дали высказаться, сказывают на барже. - Нужно поближе к нему.
От мыслей его оторвал солдат, опять сетуя на роль тюремщика.
- Дожди, караулка на барже протекает. И никому и дела нет. Ни одного плотника не сыскать, чтоб кто-то нашей беде помог. Все от нас шарахаются
Тихоныч встрепенулся.
- А инструмент?
- Эт, есть! - загорелись радостно глаза солдата. – Эт, мы живо...

Распрощавшись с Тихонычем и осмыслив поручение, комиссар тщательно спрятал конверт и осмотрел наган, выехал на дорогу. Дав коню «шпоры», разбрызгивая грязь направился в обратный путь. Вскоре пришлось спешить лошадь и прислушаться.Впереди нарастал стук копыт. Его изумление не знало границ (хоть пора было бы и привыкнуть). На встречу гарцевали Колька и Гришка.
- Вот как вы выполняете приказы!
Мальчишки опустили головы, упорно стараясь угадать каким копытом лошадь угодит в навозную жижу в которую её нога еще не попадала.
- Комиссар улыбнулся:
- Ладно, поехали!
Он перевел лошадь на голоп, предлагая мальчишкам повторить его маневр. Пренимая его вызов, Гришка управляющий лошадью, обогнал комиссара. На них снизошел какой-то дух соперничества, увязая в грязи, мокрые они радовались, что можно вот так, вот просто никого не опасаясь, а ребята так и думали, что Тихоныч какую-то "охранную грамоту" выдал, скакать и ни о чем плохом не вспоминать. Свободный бег начавшей уставать лошади, что может быть более привлекательным, когда тебе удается обогнать взрослого мужчину, и когда тебе всего двенадцать или тринадцать лет. Комиссар наблюдал за ними, поддаваясь их азарту, удивляясь как быстро подрос сын. Кто бы мог подумать, что они, вот так презрев все опасности пе¬ред суевериями, которыми вволю пичкали старухи и местный поп, пренебрегая голодом и холодом, рядом с ним. Смотря на них не проходило удивление, откуда у мальчишек столько сахару. Они умудрились утащить лошадей, наделать переполоху по всей округе и. выручить его.
- Ради такого поколения и в огонь и в воду...
От таких мыслей ему стало весело:
- Им самим палец в рот не суй!..
Не доезжая нескольких верст до села их встретил конный белогвардейский отряд.
- Откуда и куда? - подъехал поручик.
- С посланием к адмиралу Старку, мальчишки со мной.
- Чья под ними лошадь?
- В лесу нашли, видно казачья. Слыхал, что красные штаб взорвали и конюшню, наверное оттуда. Ребята до туда. Возвратят...
Из отряда выехал навстречу солдат. Что-то очень знакомое в нем показалось Гришке, но косматая шапка плотно сливалась с бородой.
- Что «голубчик» Узнал? - обратился солдат. - На прошлой неделе не ты ли мне оказал "перемогу ”? Куда спрятал мешок сахара и сухарей? А ну признавайсь!..
Он занес нагайку над Гришкиной головой. Парнишка не стал дожидаться удара, сам хлестанул солдатскую лошадь, которая шарахнулась в сторону. Солдат еле удержался в седле.
- Ворона!.. - прокричал со смехом Гришка и пустил лошадь в просвет чащи, в стороне от дороги. Солдаты развеселились.
- Славный хлопец! Здорово он тебя!.. Успокойся!..
- Чей мальчёнка? - с улыбкой, у комиссара спросил поручик.
- Тутошний!  Знавал его отца лихой был рубака»
- У меня тоже такой пострел, только не знаю где, - поручику видно сгрустнулось. - Ладно. Бывайте!..
Конники разъехались.
-  Тоже человек, - размышлял комиссар. -  Душа есть. А на противоположной стороне воюет. Мог бы сгодиться и послужить народу.
Из леса мокрые и веселые показались ребята.До деревенских покосов доехали без происшествий, комиссар проинструктировал мальчишек как себя вести, не отзываясь на просьбу сына.
- Сынок, скоро мы с тобой встретимся. Красные вот, вот будут здесь..
Расцеловав напоследок ребят, пустил лесной тропой коня.
- Не гоже нам лошадь бросать. Твой батька казав, шо красные скоро бу дут. А в хозяйстве вона дуже нужна.
Они направились в глубь леса, объезжая стороной деревню. Вскоре Коля перестал узнавать местность.
- Я здесь не бывал.
- Добре! И белым здесь нечего робить...
Расседлав лошадь Гришка пустил её на длинной привязи.
- Жратвы для тебя хватит. До свиданок!
Он нежно похлопал лошадь по холке.
- Пошли, - обратился к Коле.
- Не пропадет? Волки и прочая нечесть?
- Не должна. Я скоро вернусь.
На околице села сидя на мокрой колоде мальчишки с замирающим сердцем возрились на потрепанный казачий отряд, возвращавшийся с разъезда. Грязные, закопченные они понуро плелись по разбитой дороге. У одного казака болталась на перевязи рука, у другого через тряпицу в которую была обмотана голова выступала кровь. В хвосте телепалась повозка с убитыми, за которой следовал конь комиссара. Колька побледнел.
- Тихо!.. - прошипел вцепившись в его плечо Гришка. - Квакнешь, обои сгинем.
- Дядечки, красные рядом? - обратился к казакам Гришка.
- Ждёшь? - устало огрызнулся раненный в руку.
- Не, новых неприятностей боюсь! Казаки проехали мимо.
- Батьки твоего я не видел,.,
- Я тоже.
- Убёг?..
- Чекай!
Они последовали за казаками,
- Микола, воны к штабу... Подожди меня здесь.
- А, я?
- Сказал, значит слухай.
Коля возрился из-за плетня на штаб, в сторону которого направился Гришка. Поток он видел как мелькнули его пятки в слуховом окне школы.
- Почему не привезли красного? - кричал на вошедшего казака ротмистр.
- Он, ваше благородие пошел ко дну, я его самолично пристрелил, когда он пытался переплыть реку.
- Вам верь! Убёг! А вы мне голову морочите. То нападение красных на штаб среди ночи, то беззубое задержание подозрительного. Ну, и войско! Вам только с бабами воевать!
- Мы вам, ваше благородие не холопы, полегче! - оскаблился казак, - коль есть желание, иди купайся! Приехали расследовать, на здоровье! А нашу казачью честь прошу не трогать!
- Что? - побагровел ротмистр...
Гришка соскользнул по крыше сарая, побежал к Кольке.
- Ну, что?
- Нормально. Казак с ротмистром грызутся.
- Что с батяней?
- Не понял, если .казак не врет, то погано. Я за лошадью, а ты к реке. Там встретимся.
Колька через огород пробрался в свой двор, отвязал собаку.
- Пошли батьку искать, Разбойник!
Разбрызгивая грязь они побежали в сторону пруда. Миновав мост, он увидел убитую лошадь над которой уже кружили с дюжину ворон спугнутых Разбойником.
- Батька ищи!
Колька последовал по примятой жухлой траве, след резко обрывался у воды.
- Батька! - Колька заплакал.
Разбойник побежал вдоль берега разгонять очередную партию ворон, снижавшуюся в нескольких метрах от Коли. Собака завыла. Колька пошел к ней.На берегу подмяв под себя кустарник лежал комиссар
- Батяня! - Колька затряс его. Тот не отзывался. Разорвав на окровавленной груди гимнастерку Колька приложил ухо. До него донеслись слабые удары.
- Батька,ты жив!
Комиссар открыл глаза.
- А, это ты? Вытащи из нагрудного кармана письмо.
Колька извлек пропитанный кровью конверт. В груди комиссара клокотало
- Сейчас сынок, вперед, за линию Фронта. Пакет пароль. Найдешь командующего Раскольникова, скажешь "гнида” под присмотром...
Комиссар стал задыхаться, последующие слова его не поддавались смыслу прорывался бред. Вскоре он замолк окончательно и навсегда. А Гришка плакал и не мог никак смириться с мыслью, что все нет у него батяньки. Перед глазами проплывали кадры такого дорогого и не доступного такого, теперь далекого детства...
- Этого я больше всего боялся. Ты его застал живым? - оборвал его мыс¬ли, подошедший  Гришка.
Колька махнул головой.
- Он что-нибудь сказал?
-  Да, - сквозь давившее его рыдание он поведал то, что удалось услышать ему.
-  До линии фронта здесь рукой подать. Ты схорони отца. Мне пакет и бывай.

   Уже смеркается!.. Осень. Дни коротки и серы благодаря моросящему, холодному дождю. Кажется, что совсем и не было дня. Застланное небо угнетает и давит на нервы. Берега проглядываются с трудом. Смотришь на реку и кажется, что это море, но наблюдательный глаз туманом не обманешь, течение и размеренное журчание реки указывает на наличие её.
  Фёдор Федорович подойдя к фонарю посмотрел на часы. Семь часов, солнце весь день не появлялось. День с час назад угас. Командиры кораблей доложили о готовности. Остается ждать. Пройдясь по палубе остановился. Нарастало беспокойство. Ни чего не нарушало тишину, кроме редких перекличек караульных. Вот где-то заиграла гармошка, там девичий хохот. Нет, всё это не те звуки, которым он был тоже рад, но не сейчас перед выходом на ответственное задание.
-  Что ты мечишься? - успокаивал он себя,-Вечер только начался, не обращай внимание на темень. У тебя ещё в запасе часов пять.
Автоматически вытащил подсигар.
- Нет, на сегодня хватит. А то ночью курить будет нечего.
Спустился в каюту и взглянул на карту.
- Орудий у белых хватит,чтобы пустить нас ко дну.
Он открыл томик Пушкина. Сосредоточится долго не удавалось, но потом даже взяла злость когда постучали в дверь.
-  Да!
-  Разрешите, товарищ командующий!
На пороге стояли матрос.
-  К вам какой-то мальчонка.
-  Пустить.
В каюту в оборванной одежде и подбитым глазом устало ввалился Гришка. Он покосился на матроса:
-  Пущай выйдет!
-  Оставь нас, - попросил командующий.
-  Слушаю!
Гришка вытащил пакет. Заметив кровь Расскольников смахнул со лба пот.
 -   Рассказывай, откуда он у тебя?
- "Гнида" под присмотром...
Гришка поведал всё, что с ними произошло.
-  Славный был комиссар! - против привычки прикуривая в каюте, взволновано сказал командующий. - Спасибо, хлопче тебе!

Тихоныча доставили на баржу.
- Кто такой? Зачем? - прицепился к нему фельфебеяь.
Тихоныч показал на сопровождающего его солдата.
- С ним гутарь, хороший человек! Он шибко просил помочь.
- Ну, ты полегче! Видишь плотника привез. Насилу упросил.
-  Не зачем он нам. Все одно, скоро на дно.
-  Это как сказать. Адмиралу виднее.
-  Ладно, - смирился фельфебель. - Веди его в караулку. Пущай принимается за работу.
С крышей Тихоныч провозился весь световой день, отдирал доски, здесь же заделывал щели, не спуская глаз с караульных, тенями угрюмо бродящих по палубе. Работа спорилась. Тихоныч даже побоялся, что его по тьме уберут с палубы. Как бы в унисон его мыслей из караулки донесся голос:
- Мастеровой, зайди!
Тихоныч зашел в караулку.
- Хороший ты специалист, - сидя за столом и разрезая сало завел разговор фельфебель. - Присаживайся. Угощайся... Что за народ пошел, мои хлопцы только стрелять научились, а топором работать разучились или не умели. Вроде из крестьян.
-  Боязно тут у вас. Шибко не наработаешь!
-  У тебя же получается!
-  Знал бы, что такое ваша баржа в жись бы не пошел.
-  У тебя много осталось работы?
-  На час, полтора. Стемнело, тепереча только завтра.
Фельфебель подвинул стакан с самогоном.
-  Согрейся. Ты заслужил. Вон там полка, - показал в дальний угол фельфебель. - Ложись отдыхать, а завтра утречком...
В дверях появилась косматая шапка.
-  Новенький на допрос просится.
-  Вот так весь день. Скушно, може послушаем, что он там бормочет.
Фельфебель набросил полушубок.
-  Мастеровой,айда! Иль страшно? Так ты не боясь, по чарочке другой и спать будешь как в раю.
Тихоныч выпил, закусывая поднялся из-за стола.
- Айда!
Подойдя к люку, из которого солдаты извлекали тело, фельфебель сказал:
-  Будешь нести чушь. Утоплю! По тебе особая инструкция.
Тихоныч отступил от света, нащупывая наган.
-  Сможешь назвать активистов?
-  Я о другом, красные готовят акцию...
-  В трюм его, мало штабс-капитан дал?.. Меня не интересуют никакие акции, ты мне активистов...
Солдаты впихнули "Плюгавого” в трюм.
-  Стоило выходить под дождь!
Они вернулись в караулку. Пили много. Тихоныч завладев бутылкой подливал Фельфебелю сам, рассказывая похабные истории. Вскоре тот захрапел. Тихоныч вышел на воздух.
-  Успел комиссар, чи ни?..
Время подходило к полуночи. Беспокойство усиливалось. Вслушивание в темноту не помогало, слышны были только неторопливые шаги караульных на барже и стоявшего на пристани буксира, освещаемые изредка прекуривательными огоньками. Заметно похолодало, моросящий дождь переходил в снег. Где-то верховьях реки загудел пароход. Тихоныч напрягся.
-  Наверное ошибся. Трохи устал. Мерещится...
Мысли перебил ешё один гудок.
-  Так и есть. Что-то движется.
Он до боли и глазах всматривался в темноту. Похоже гудки взволновали и караульных.
-  Кого ещё леший несет? - выругался проходивший рядом караульный.
Из темноты все явственнее проявлялись контуры "Прыткого'’. Сердце Тихоныча радостно и тревожно забилось.
-  Кто такие? - плохо соображая и еле стоя на ногах крикнул в мегафон разбуженный фельфебель.
- Его превосходительство адмирал Старк приказывает вам приготовиться. Сейчас возьмем баржу с арестованными на буксир и отведем в Уфу.
- А как же красные?
-  Сарапул сегодня занят нашими доблестными войсками. Красные бежали в Агрыз.
Тихоныч подошел к фельфебелю.
-  Правду говорят. Узнаю я это корыто, Старковское.
Миноносец подошел к колесному буксиру.
-  По приказанию командующего флотом адмирала Старка возьмете баржу с арестованными и отправляйтесь в Уфу. Мы будем вас охранять.
Поднятый на буксире переполох действовал отрезвляюще. Матросы забега¬ли, разводя пары. Малышко с тяжелой головой не совсем понимая, что происходит вышел на палубу. Узнав в чем дело даже обрадовался:
- Наконец хоть какое-то живое занятие появилось.
Пароход заводил буксирный конец, а потом резко дернул и потащил баржу.
-  Жаль, что Соснин ничего пока не ведает. Ладно, коль так, пойдут. дела, скоро свидимся.
Отдав кое-какие распоряжения он пошел досматривать сны...

После ареста на сарапульской пристани белых тюремщиков, Гришка стоя на палубе "Прыткого" наблюдал возрождение заживо погребенных выбиравшихся из трюма. Слезы радости, веселье, нескладное пение такой старой и такой молодой, впервые слышимой им "Марсельезы". Появлялось разумное обожание реющего на мачте красного флага, молодого и дерзкого командующего, стиснувшего и вместе с ним наблюдавшего эту картину, плечи. Появлялась глубокая гордость за себя, как непосредственного участника в подготовке этого праздника. Он готов был сегодня же надеть красноармейскую форму и на фронт, делать подобные праздники ежедневно, встав на защиту всех слабых и угнетенных. Этот день стал для него окончательным выбором его дальнейшего жизненного пути по которому он пойдёт натыкаясь на все камни и ухабы с достоинством истинного ленинца нашей сложной и противоречивой истории.

                24 марта 1988 года.