Сражения 1980-1981 гг. за лабораторию

Рассказы о жизни в России

Глава 5. Жизнь в застойные годы 1977-1981 гг.

       17-го января 1980 года в  дирекции  Всесоюзного Института Растениеводства (ВИР) под председательством замдиректора Н.И.Корсакова состоялось обсуждение моих предложений по организации  лаборатории цитогенетики и культуры тканей. Выдержки из дневника: «Оказывается это заседание какой-то комиссии по определению необходимости организации тех или  иных подразделений в институте.  Присутствуют зам. директора ВИР Корсаков,  2-й зам. директора ВИР В.Л.Витковский, член партбюро Горбатенко,  академик  ВАСХНИЛ К.З.Будин,  а также сотрудники отдела генетики и секретарь партбюро Пушкинских лабораторий. Сначала Корсаков зачитал заключение ноябрьского варианта моей записки с обозначением задач лаборатории и персонального состава.  Затем я ответил на вопрос о группе по культуре ткани, сказав, что группы как единого научного целого нет, а есть три независимых сотрудника.  Я сказал, что в свое время я занимался организацией технического оснащения лаборатории, составлял планы работы группы,  но позднее с удивлением обнаружил, что тема, сформулированная мною, в планах института значится, но моя фамилия как руководителя исчезла.  Далее начались выступления. Порядок их помню лишь относительно. Будин высказался против  организации  лаборатории,  но  за сохранение группы.  Он несколько раз лягнул меня: институт де потратил много усилий на техническое оснащение группы,  многое сделал для организации работы его сотрудник ….  Мне  дали даже не двух, а трех человек, и рассчитывали, что я сумею организовать работу, но я не справился. … Профессор Зарубайло говорил, что Суриков передергивает факты, т.к. он значился руководителем группы,  но не смог организовать работу и тогда он (Зарубайло) снял мою фамилию,  рассчитывая, что это поможет делу. Он  сказал,  что мои предложения ведут к ликвидации отдела,  что цитогенетикой в отделе занимаются почти все.  … Далее попросил слова  я.  Я ответил на вопрос Витковского о причинах распада группы, сказав,  что одной из причин является то,  что группу поначалу даже ни разу не собрали,  не было четко обозначено заведующим отделом, кто руководит группой,  а кто исполняет. Неопределенность и расчет на устройство дел самотеком вели к тому, что условные исполнители стремились избежать лишнего звена в системе соподчиненностей, а условный руководитель, неся все нагрузки хотя бы по технической организации дела, не имел оснований требовать выполнения своих указаний, а значит и ожидать осуществления своих идей,  научной отдачи своих хлопот. …. Я сказал, что лабораторию можно строить двояко. Можно дать свободные единицы и пригласить  специалистов  со  стороны.  Но этот путь  закрыт,  т.к.  единиц у института нет. …Но это еще не главное, т.к. если бы единицы были, то найти готовых специалистов на эти места было бы практически невозможно, они не валяются. А  заполнять  вакансии  случайными  людьми я считал бы очень опасным делом. …. Есть второй путь - на существующей,  человеческой и научной, основе строить работу путем приращения новых направлений.  Что ближе всего к культуре тканей?  Это  цитогенетика,  которая уже много десятилетий занимается манипулированием хромосомами и другими клеточными органеллами. Культура тканей расширяет эти возможности,  но не только в интересах генетики, а для физиологии растений,  иммунитета,  молекулярной  биологии  и т.д. Институту  нужна  лаборатория,  позволяющая  вести работу во всех этих областях, а не только в генетике. Дело в том, что культура тканей - материалоемкое  производство.  … Нужно сосредоточить все в одном месте. ….  Н.П. добавила,  что я не могу работать с коллективом,  т.к. я индивидуалист и даже бравирую этим своим качеством.  Здесь Корсаков подвел итог обсуждения первой части вопроса: лабораторию организовывать несвоевременно, а группу оставить надо,  с перспективой в будущем  организовать лабораторию. Далее шла речь о руководителе группы. Секретарь партбюро Пушкинских лабораторий ВИР Корнеев первый заговорил о моей политической неблагонадежности,  ссылаясь  на  протокол заседания отдела в единый политдень ноября.  Там Л.П. записала слишком уж точно (что граничит с фальсификацией и является по-существу доносом) мои  слова  о возможности обсуждения даже самых острых вопросов жизни страны. В протоколе просто записано,  что я говорил о  порочности  социальной основы нашего  строя. … Корнеев  отметил,  что я говорю такие вещи не в первый раз, что я не посещаю собраний,  демонстраций, философского семинара и пр. … Он упомянул также о моей недисциплинированности. Кто-то сказал ему,  почему Суриков приходит на работу не вовремя, а от них требуют дисциплины. Мне надо обратить внимание на то, что руководитель должен быть воспитателем,  не допускать выступлений и действий, неприемлемых для руководителя.  Все же Корнеев сказал, что Суриков знает политику,  политически грамотен. Далее со своим доносом выступил Э.Т., который прямо сказал, что я высказываю диссидентские взгляды. Он также отметил, что я только в этом году начал участвовать в социалистическом соревновании. Он сказал, что Суриков не полностью отказывается от общественной работы, он хорошо работает в ВОГиС.  Он также высказался в пользу того, чтобы вопрос о лаборатории и преобразованиях в отделе нужно было бы сначала обсудить в отделе и с заведующим отделом…. Были еще какие-то мелкие выступления. Резюме: Сурикова оставить руководителем группы. Затем Корсаков … предупредил меня, что ввиду усложнения дел в стране и мире мои высказывания грозят мне лишением всех дипломов и работы.  Уже 14 человек в соответствии  с каким-то пунктом  положения о ВАК лишены всех званий и работы за политическую неблагонадежность.  Далее меня пытались расспрашивать,  действительно ли  я имею такие взгляды.  Я уклонился от ответа,  все же не сказав нет.  Я несколько раз обещал, что буду всемерно стараться избегать острых заявлений, попросив только не ставить меня в положение, когда у меня нет выбора,  т.к. лицемерить я не могу. Я не стремлюсь говорить острые вещи по своей инициативе,  а делаю это только тогда, когда меня вынуждают.  Ведь мне не нужны неприятности. … Вот и все. Я даже не могу понять, что означает сегодняшнее заседание. Победу, поражение или ничью?! Н.П. и Л.П. выглядели довольно гнусно..., так что их присутствие было небесполезно для меня. Кстати Корсаков сказал, что он их не приглашал,  когда  я выразил свое недоумение по этому поводу.  Было также сказано,  что положение в отделе будет пересматриваться дирекцией. Лишения меня дипломов я не боюсь. Хуже оказаться несостоятельным в борьбе».
   Узнал о том, что моя кандидатура на заведывание кафедрой в Минске была снята после звонка из ВИР.  В феврале ездил в Москву сначала составлять план  работы  ВАСХНИЛ по генетике,  а затем проверять институт Н.В.Турбина. Я предпочел проверять лабораторию И.Е.Глущенко,  хотя мне сватали лабораторию Турбина. Написал умеренное заключение.  Имел беседу с первым вице-президентом ВАСХНИЛ А.А.Созиновым о своей работе в Москве.  Ездил в Загорск (ныне Сергиев Посад). Во время моего пребывания в Москве скончалась теща,  скончалась тихо, как и жила. На похороны прилетели два двоюродных брата Киры, Георгий из  Караганды  и  Николай из Уральска.  В марте у меня защитился первый аспирант.  В течение года получил из США несколько номеров журнала National  Geographic,  присланных  мне как члену Американского географического общества,  которым я стал по инициативе и за деньги Джудит. Большая часть номеров была конфискована советскими органами.  Вел переговоры о работе в Ботаническом Институте АН с академиком А.Л.Тахтаджяном.  В конце апреля хоронили дядю Ваню, умершего от рака  нижней  части гортани.  В мае состоялась защита моего второго   аспиранта из Грузии.  В июне я ездил в Калининград на переговоры с ректором Университета о заведывании кафедрой ботаники, но безрезультатно. Похоже, все мои попытки такого рода были перекрыты КГБ.  Отпуск  жил  в основном в  Луге,  в то время как родители уехали на дачу в Погорелец.  С нами был Андрюша. К осени он уже забавно говорил. Из дневника: "10.10.80. Андрея спрашивают: "Ты кто? - Ын (сын). - Чей ты сын? - Мамин Лялин и папин Дыма. - А кто ты еще? - Нак (внук). - Чей ты внук? - Бабы Кыки и Агиля."
   Летом я купил велосипед Минск за 52 р.  50 к. и снова начал путешествовать по окрестностям Луги.  Побывал в деревнях Дергово,  Вяжищи, Жемчужина, на озерах Омчино,  Барановец,  Барановское, Корповское, Обловское, доехал до Липовых гор на старой Гдовской  дороге,  где  нашел прекрасные нетронутые леса с белыми грибами и черными груздями.  Собирал землянику,  клубнику, малину, чернику. Наезжал в день до 30 км, а за все лето около 400 км.  Осенью летал в Ташкент на конференцию, привез более 10 кг дешевого винограда. В октябре заведующим отделом генетики стал А.Ф.Мережко. У меня появилась лаборантка Е.Д.Бондаренко, внучка моего учителя В.С.Федорова. Дима много и нерегулярно играл, что привело к заболеванию тендовагинитом левой руки.
   1981 год я провел в борьбе за создание лаборатории. В то же время это был год серьезных перемен в моей частной жизни. В этот год я купил дом в деревне Кут Ленинградской области и переехал в квартиру на Витебском проспекте Ленинграда. В январе по заданию дирекции своего института ездил в поселок Михнево Ступинского района Московской области на Московское Отделение ВИР проверять отдел, которым заведовал мой знакомый  В.К.Щербаков.  В феврале сын Дима ездил в Крымские Саки вместе с Кирой лечить тендовагинит. Дочь Оля поступила работать во Всесоюзный Институт Защиты Растений в городе Пушкин под Ленинградом. Я в начале года часто ездил в город Лугу Ленинградской области, где жили мои родители. В Луге ходил на лыжах по окрестностям,  накатав за зиму около 190 км.
   Из дневника: 23.2.81. «Я опять на грани того,  чтобы подать заявление об уходе с работы.  Мне тяжело все это,  тяжело тащить опыты,  так редко дающие мне радость и требующие таких усилий, тяжело ощущение поражения и непризнания, тяжела атмосфера борьбы со всеми.  Мне не хватает физической нагрузки, цвета, запахов, тепла, не хватает свободы. Мне тяжело выполнять все эти принудительные и нелюбимые мною вещи,  читать лекции, делать доклады,  писать планы и отчеты. И все время быть начеку, помнить о борьбе за квартиру,  за место под солнцем. Я хочу ездить свободно на велосипеде, ставить немудрящие опыты, когда появится желание, работать в саду, с пчелами, хочу тепла, мира и покоя в душе».
   Весной 1981 года к нам на Будапештскую приезжал из Новосибирска мой приятель сотрудник Института генетики и цитологии АН СССР С.И.Малецкий с дочерью Яной читать лекцию и  знакомиться с  Ленинградом. После 10 лет успешной работы я отказался тянуть лямку председателя ленинградской секции генетики и селекции растений Всесоюзного Общества Генетиков и Селекционеров. Публиковал статью за статьей по культуре ткани.  Олег приезжал из Алжира в отпуск для покупки легковой автомашины «Волга» за 16 тысяч чековых рублей. Всю весну, лето и осень я много ездил в окрестностях Луги на вататысе (велосипед на языке внука Андрюши), накатав  за  сезон около 700 км.  В мае ездил с Кирой в командировку в Дербент на опытную станцию ВИР,  а в июне летал в Кишинев на конференцию по экологической генетике.  Летом родители уехали в Погорелец, где некоторое время был в отпуске и я, а Кира с семейством Димы жила в Луге. Мой отец болел на даче воспалением легких, вылеченным антибиотиками в больнице.  В августе я переехал в Лугу.  К концу лета мы купили дом недалеко от Луги в деревне Кут за Старой Середкой с 11 сотками земли за 5000 р. В Луге у Андрюши был ложный круп.  Весь год тревожная политическая и экономическая обстановка. Смотрели прекрасный фильм Рязанова «Гараж» и занудный фильм Тарковского  «Сталкер».  В Польше профсоюз «Солидарность» и Лех Валенса вели наступление на коммунизм. Цены на продукты росли,  товары пропадали, вводились ограничения на продажу, очереди. В обществе ходило много острых анекдотов. Осенью я много работал в саду на даче.  В октябре произошел квартирный  обмен:  Дима  получил трехкомнатную квартиру на ул. Марата в центре Ленинграда, а мы с Кирой с облегчением переехали на Витебский проспект дом 51,  корп. 3, кв. 32. Кира ездила с лекциями в разные города, летала в Мурманск читать лекции на ледоколе. Андрюша читал на Марата стихи: "Нет, напьясно мы ешили посадить кота в гьюзовик".