Мы, дети золотых рудников. Часть 2 Ханна. Глава 4

Проходит три недели, прежде, чем я снова вижу Кита у забора. Все это время я прихожу сюда – и подолгу вглядываюсь в nebel, глазами ища худую фигурку. Вслушиваюсь – вдруг сквозь тишину прорвется рычащий звук его knuppel?
Но никто не приходит к забору, и я часами тону в nebel.
Мне больше нигде нет покоя – дома я стала раздражительной, ничем не хочется заниматься, на улице ничего меня не радует. Еще эта дура Ирма никак не оставит меня в покое – вместе со своими друзьями поджидают меня каждый день у дома или за углом – и кричат «Mullbraut!» Как же они надоели…
В один из дней, когда я в очередной раз выхожу из дома, чтобы пойти к забору, и сталкиваюсь с Ирмой и ее свитой, я не выдерживаю.
– Mullbraut! Mullbraut !– заводит Ирма свою любимую песню.
Я рычу и бросаюсь на обидчицу. Никто не ожидал такого поворота. Все стоят и растерянно смотрят, как я изо всех своих силенок колочу свою давнюю мучительницу.
Я что есть силы сжимаю кулачки и раздаю удары. Деру ей платье, ударяю кулаком по носу, а потом толкаю. Ирма падает на асфальт и пускается в рев.
– Что здесь происходит? – раздается визгливый женский голос. Я узнаю его, голос принадлежит маме Ирмы, очень толстой, вредной и противной тетке. Дочурка вся в нее.
Ну почему она появилась так некстати!
– О, боже мой, Ирма, Ирма!
Мамаша сгребает Ирму в охапку и поднимает с земли. Отряхивает ее, достает салфетки, протирает измазанные коленки. Довольно кривые и страшные, кстати говоря, коленки. Мамаша воркует сладким голосом, успокаивает свою реву-дочурку. Я растерянно переминаюсь с ноги на ногу. Мысль о том, что неплохо бы смыться, как-то не приходит мне в голову. А зря. Мамаша поднимает голову, гневно сверкая маленькими поросячьими глазками, и брызгает ядом:
– Кто? Кто посмел обидеть мою Ирму?
Дети расступаются в стороны.
Ирма показывает на меня.
– Это она, она! Мы играли, а она вышла и напала на меня! Она всегда на меня нападает, мам! – хнычет врунья.
У меня дыхание перехватило от такого наглого вранья!
– Негодяйка! – мамаша тычет в меня толстым указательным пальцем, сильно смахивающим на сардельку.
– Она первая начала, она… – я начинаю оправдываться.
– А ну замолчи, мерзавка! – кричит она. – Негодяйка, хулиганка!
Мамаша хватает меня за руку, стиснув изо всех сил своими ледяными и скользкими пальцами.
Она отводит руку в сторону, размахивается для удара, но не успевает…
Вдалеке раздается звук, который теперь кажется мне слаще звуков любимой колыбельной.
Резкий скрежет, отдающий ритм:
Ре-та-те-тет…Ре-та-те-тет…
Будто тысяча маленьких птичек поднимает меня в воздух! На столько я счастлива!
Кит! Ко мне на подмогу на всех парах уже мчится Кит! Он очумело вертит над головой своей knuppel и орет во всю глотку.
Дети быстро разбегаются в стороны, но мамаша не успевает так быстро среагировать, и knuppel обрушивается на ее необъятный зад.
Она по-свинячьему взвизгивает и хватается за больное место, выпустив меня.
Кит быстро хватает меня за руку, и мы сматываемся. Вслед нам несутся угрозы и всяческие ругательства, но мы бежим, не оглядываясь. Мы покидаем территорию Холмов, перелезаем за забор и мчимся в nebel.
Я знаю, что сегодня будет – мама Ирмы устроит настоящий скандал моим родителям… Меня сурово накажут и запретят прогулки. Но мне все равно, что будет позже – сейчас рядом мой Кит. Мой Wal. Сейчас я счастлива!
Мы взбираемся на крутой холм – идти тяжело.
– Прости, я не мог прийти раньше, –  говорит Кит. – Родители наказали меня, запретили к тебе ходить. Но как только смог – пулей к тебе. Я тебя долго ждал и не выдержал – полез за забор. И не зря! Ух, задал я этим ведьмам! Так им и надо!
– Я очень рада тебя видеть! Ты не представляешь, как! Я ждала тебя. Я каждый день сюда приходила! Я знала, что ты придешь! Куда мы, Кит? Куда ты меня ведешь?
– Хочешь знать, куда мы? Мы идем смотреть на чудеса! Я нашел нам одно классное место – оно будет только для нас.
Мы долго идем через nebel, поднимаемся вверх на холм. Я вижу, как сквозь мутный сырой воздух изредка проглядывают чахлые деревца.
Впереди на самой вершине холма я вижу здания – мы заходим на какую-то территорию. Сутулые постройки с заколоченными окнами и разрушающейся кладкой, железные вышки, гнилые сараи. В центре – гигантское сооружение, состоящее из железных рам, уходящее в небо, на вершине которого – огромное колесо.
– Где мы? Что это? – спрашиваю я шепотом, смотря на возвышающегося монстра. Здесь нет людей… И так тихо, что эту тишину мне разрушать совсем не хочется.
– Шахта номер семь, – говорит Кит. – А это – копер, подъемник, он шахтный лифт поднимает.
Я задираю голову вверх и совсем не смотрю под ноги – и спотыкаюсь обо что-то.
Кит подхватывает меня.
Я смотрю вниз. Обо что же я споткнулась?
Рельсы! Здесь повсюду рельсы! Они идут из одной линии, которая скрывается за постройками, а затем делятся на несколько самостоятельных дорожек.
Рельсы заросли травой – я наклоняюсь, чтобы рассмотреть в зелени промелькнувшие красные точки. Ягоды!
– Это земляника, – объясняет Кит. – Шахта уже давно заброшена… Тут не ходит никто. Вот она и разрослась. Да ты пробуй, не бойся.
Кит срывает одну ягоду, отправляет себе в рот. Довольно улыбается и мычит – показывая, что ягоды можно есть.
Срывает несколько штук и для меня.
Это Erdbeere. Я вдыхаю ягодный запах закрываю глаза. Вспоминаю нашу маленькую уютную кухоньку во Франкфурте, где мама так часто делала пышный сладкий пирог с Erdbeere.
Ягоды ароматные и очень сладкие. Мы опускаемся на корточки и срываем ягоду за ягодой. Правда, они такие мягкие – и лопаются уже в руках.
– Это земляника! – говорит Кит и произносит по буквам. – Зем-ля-ни-ка! Гляди, что надо делать! – Кит срывает плотную травинку и нанизывает на нее ягоды бусинами.
Erdbeere …Земляника…
Мы заполняем несколько травинок.
Кит ведет меня дальше, по рельсам все выше по холму. По дороге уминаем наши ягоды.
Впереди, на рельсах, я вижу вагонетку. Ух ты! Настоящая вагонетка, на которой возят золото? Это круто! Такие я видела только в мультиках!
Я смотрю на Кита.
– Да, я веду тебя к ней. Запрыгивай!
Я залезаю внутрь. Кит толкает вагонетку и тоже забирается в нее – мы быстро мчимся вниз с холма. Вагонетка дребезжит, нас трясет и подбрасывает. Поравнявшись с постройками, вагонетка медленно останавливается.
– Конечная остановка! – объявляет Кит.
Мы снова отвозим вагонетку на холм и снова катимся вниз. Катаемся до самого вечера, до тех пор, пока совсем не выбиваемся из сил. А потом, уставшие, просто отвозим вагонетку на холм, забираемся в нее и смотрим на чудесный вид, открывающийся гам с высоты. Я вижу целый мир – красивейший и удивительный.
Холмы, луга, дома – все сияет и переливается в свете бледно-розового солнца, медленно уходящего за горизонт, а в розовом небе плывут огромные белые киты…
Солнце опускается ниже – и вдруг я замечаю внизу, в траве, какие-то яркие огоньки.
– Гляди! – я показываю Киту на удивительные светящиеся точки.
Они сверкают и быстро перемещаются.
– Ах, это… Да, их я тоже хотел тебе показать. Это светлячки.
Я не понимаю его, но сама догадываюсь, что это маленькие летающие жучки, которые светятся в темноте.
Кит выпрыгивает из вагонетки, опускается на траву, ловит жучка. Смыкает ладошки и показывает мне светящееся чудо.
– Раньше их не водилось здесь. Они любят траву. Когда шахта заросла, они прилетели сюда. Им здесь хорошо, тут у них нет врагов. Их здесь очень много…
– Это чудесно, Кит… Настоящее волшебство…
Светлячки мелькают в траве, как маленькие искорки.
Мне становится так уютно… Темная одинокая шахта больше не кажется мне мрачной и унылой. Светлячки – эти живые маленькие фонарики – оживили это место. Теперь здесь все мне кажется сказкой.
– А знаешь, что самое классное? – говорит Кит. Мне так нравится слушать его голос. Интересно, о чем он сейчас говорит? Наверняка о чем-то хорошем и добром. Ведь он, Кит, такой милый и хороший. – Раздавить их руками! Они так классно сплющиваются, и у них кишки светятся! Но, наверное, хорошо, что ты меня сейчас не слышишь. Ты – девчонка, девчонки не любят такие вещи. Так что давить кишки жучкам не будем. Будем просто смотреть. А в следующий раз я притащу банку – будем их ловить.
Обратно мы уходим поздно – Кит освещает нам дорогу фонариком, провожает меня до забора.
– Мы еще увидимся, пряничная девочка?
Я снова показываю ему на часы и сообщаю, в какое время я смогу снова сюда прийти.
– Наверное, теперь накажут меня… Может быть, на неделю или две. Но ты приходи в это время. Не забывай про меня, Кит-Wal.
***
Дома родители набрасываются на меня с руганью.
– Где ты была??? Тебя видели с диким мальчишкой Schund! Кто тебе разрешал общаться с ним??
– Зачем ты побила бедную Ирму? Бедная девочка до сих пор в себя прийти не может!! Что она тебе сделала? Вы всегда были подружками!! Ты стала такой же дикой, как и этот мальчишка Schund!
– Ты на часы смотришь?? Видишь, сколько времени??
– О, боже мой, что ты наделала с платьем! Куда ты лазила? Оно все черное! Колготки все в дырках!
Мамины пронзительные крики, папина грубая ругань, запрет на все: гулять, смотреть телевизор, есть сладости. И самый главный запрет: запрет на дружбу с Китом.
Вот так начинается конец моей жизни.
Мама Ирмы устраивает скандал и требует с мамы денег за порванное платье дочурки. Мама дает ей денег, а я про себя злюсь. Почему все так несправедливо? Ирма мучает меня же очень давно, и изодрала мне кучу одежды. А ей все сходит с рук! И с ее родителей моя мама почему-то денег не требует.
Целыми днями, находясь у  себя в комнате, я реву от такой несправедливости и от бессилья.
В один из дней из окна своей комнаты я вижу, как к моей калитке приходит Кит. Я машу ему в окно, стучу по стеклу, но он не видит меня. Из дома выходит папа. Он поднимает с земли палку и бросает в Кита, как в бродячего плешивого пса.
– Уходи! Пошел прочь! Тебе здесь не место!
И Кит уходит…
– Ох уж эти Schund… – говорит папа маме, зайдя в дом. Я подслушиваю их разговор в коридоре. – Как у этого дикого мальчишки хватило наглости прийти сюда, к дому! Еле отогнал его палкой.
– Ох, надо осмотреть Ханну, – отвечает мама. – Вдруг она подцепила от него вшей. И вообще надо сводить ее к врачу - они там живут в грязи и наверняка от них можно подцепить много других болячек.
Это злит и огорчает меня еще больше. Я целыми днями реву в подушку. Упрямлюсь – отказываюсь есть, выходить из комнаты, разговаривать. Но вскоре я понимаю, что все мои усилия ни к чему не приведут – если я действительно хочу видеться с Китом, мне нужно притвориться, что я принимаю правила родителей.
Я снова начинаю разговаривать и есть, хожу с мамой в магазин и занимаюсь садом. Через время родители успокаиваются – они думают, я забыла Кита. Разрешают мне погулять у дома. Я завожу дружбу с близнецами Финке, которые младше меня на три года – двумя не очень умными, но добрыми братьями с центральной части поселка. Они любят копать ямы, складывать туда конфеты, а еще размазывать сопли по футболке, бить друг друга по голове лопатками и писать в цветочные горшки соседям. Эх… А все соседи винят в этой пакости Schund… Никто даже и не догадывается, что виновники традиционного бедствия всего поселка – близнецы Финке.
Но у близнецов есть большой плюс – они целыми днями где-то бродят – их не так просто найти, а соответственно, понять, были они одни или со мной – тоже доказать не просто. А еще они на моей стороне – прикроют меня, если мне надо смыться.
Вот так теперь для всех я – подружка братьев Финке. Конечно, это – новый повод для издевательств Ирмы, но мне все равно. Теперь я могу спокойно уходить туда, куда мне надо. И к кому надо. А мне нужен Кит, только Кит.
– Прости, – говорю я, подойдя к забору – конечно же, Кит уже там. Он просто не может быть где-то еще. – Меня наказали, я не могла прийти раньше.
– Я безумно рад тебя видеть, пряничная девочка! – обнимает меня Кит, когда я перелезаю к нему.
Мы уходим в нашу шахту. Туда, где мы можем быть вместе. И снова до самого вечера катаемся в вагонетке, а потом – ловим в банку светлячков.
– Ох, Кит! – говорю я, когда мы, уставшие, садимся на вершине холма у вагонетки и смотрим, как внутри банки копошатся светящиеся жучки. – Как же я устала от всего этого! Мы с тобой только и слышим «Тебе здесь не место», да «тебе здесь не место». А где наше место? Где может быть наше «вдвоем»? Неужели только здесь? Только эта шахта принимает нас и не гонит, и здесь мы можем быть вместе.
Кит не отвечает, а только тяжело вздыхает. Мне кажется, он понял меня.
Мы видимся не часто – не так-то просто нам обоим удается ловко обмануть родителей и смыться на целый день. Я могу ждать Кита часами у забора и так и не дождаться. А в следующий раз он – меня.
Но те дни, в которые нам удается сбежать на шахту, я запоминаю как самые счастливые дни моей жизни.
Незаметно проходит лето… На нашей шахте мы сгребаем упавшие желтые листья в огромные кучи, а потом прыгаем в них, дурачимся и веселимся.
Наступает сырая и дождливая осень. Я жду Кита под проливным дождем у забора в холодном мутном nebel, вымокнув до нитки. И, когда он приходит, несмотря на слякоть и осенний холод вокруг, возле меня будто распускается земляника. Мы прячемся в шахтных постройках и смотрим на дождь. Нам не страшны холод и сырость – наша дружба согревает нас.
Осень сменяется зимой – и вот я жду Кита по пояс стоя в сугробе. Он прибегает с санками – и все дни напролет мы катаемся с холмов на санках.
Приходит весна – холмы и шахты затапливает. Мы делаем корабли из бумаги – Кит учит меня делать классные корабли – мы обмазываем бумагу воском, чтобы не намокала, и чтобы корабль держался на плаву, и пускаем наши суденышки с холмов по ручьям.
И вот снова наступает лето, и снова мы катаемся на вагонетках и нанизываем на травинки ягоды – проходит первый год нашей чудесной земляничной дружбы.
Мы начинаем немного понимать друг друга – все-таки общаемся уже целый год, за это время хочешь-не хочешь, а научишься понимать хотя бы отдельные слов. Сказывается и то, что мама иногда проводит со мной занятия по русскому языку.
Мне приходится терпеть Ирму – мама даже заставляет пригласить меня ее на день рожденья. Для мамы самое главное – это дружба с соседями. И, так как между мной и Ирмой был раздор, а, значит, раздор между семьями, мама всеми силами пытается вернуть былую дружбу. Стиснув зубы, я зову эту гадину на свой праздник и терплю ее весь день. Клоуны, фокусники, музыка, торт, конкурсы… И везде я вижу мерзкую рожу Ирмы. Она участвует во всех конкурсах и оказывается в центре каждой фотографии. Но мне все равно. Я все равно не чувствую, что это – мой праздник. Мой праздник находится где-то там, на холмах, в старых заброшенных постройках, где растет сладкая земляника и летают светлячки. Мой праздник там, где Кит. А остальное неважно. Остальное – не настоящее.
А потом происходит самая страшная и жуткая вещь, которая когда-либо со мной случалась. Родители сообщают мне новость о переезде обратно во Франкфурт.
С ранних лет я знала, что папа работает в строительстве по контрактам – и Франкфурт не первое место, в котором мы успели пожить. Я привыкла жить разными городами, в некоторых побывав по одному разу, в некоторых по два, но… Но Холмы – единственное место, которое я действительно считаю своим домом.
Сейчас в Холмах у папы мало работы – строительный проект, над которым он работает, подходит к концу… Новый обещают через три года, когда корпорация будет расширяться… А там, во Франкфурте, ему предложили хорошую работу как раз на этот период…
– Это всего на три года… А потом мы вернемся сюда.
Не хватит и ста страниц, чтобы описать словами все, что я чувствую, всю пустоту, которая заполняет каждую клеточку моего тела.
Не хватит ста страниц, но в то же время хватит и трех букв.
Кит.
***
Остался всего месяц до переезда. Я не могу сказать Киту… Я не хочу его расстраивать.
Но он сам понимает, что что-то не так.
Теперь  я всегда грустная, и часто плачу. Он пытается меня рассмешить, но мне невесело.
– Что с тобой, пряничная девочка? – спрашивает он на холме у вагонетки, когда мы разглядываем в небе летающих китов. – Ты сама на себя не похожа! Что-то случилось? Ты так странно себя ведешь… Как будто… Скоро что-то случится.
Я должна ему сказать. Это предательство – скрывать от него то, что скоро произойдет.
– Мы переезжаем, Кит, – плачу я, уткнувшись носом в коленку друга. – Обратно во Франкфурт. Как же мы будем друг без друга? Я не хочу переезжать! Я хочу взять тебя с собой!
– Ничего не понимаю, что ты говоришь! Говори помедленнее, и не плачь, пожалуйста.
Нет. Не смогу ему сказать. Это слишком больно… Я улыбаюсь, пряча слезы.
– Все хорошо, Кит. Не бери в голову. Давай лучше еще наловим светлячков…
***
В последний день перед переездом, когда мы прощаемся у забора, я прислоняю к сетке ладошки.
– Завтра я буду уезжать. Не приходи.
Он в ответ кладет на забор свои ладошки.
– Завтра идешь куда-то? В гости? Я думал, мы завтра пойдем за шахты – саранки выкапывать. Ты же обещала мне!
– Прости, что скрываю. Но я не хочу, чтобы ты знал, потому что ты придешь меня провожать, а мне из-за этого будет грустно. Я хочу, чтобы наша дружба кончилась сегодня. Но это только на три года.
Кит смотрит на меня с беспокойством.
– Что, завтра не вернешься? Эх, а саранки? Послезавтра за ними пойдем?
Я улыбаюсь, проглатывая слезы.
– Прости, Кит. Не злись на меня.
Он видит, что я улыбаюсь, и улыбается в ответ. По глазам я вижу, что он так ничего и не понял… Если бы знал, что скоро произойдет, он бы не был таким веселым сейчас.
– Круто! Значит, послезавтра пойдем за саранками! Ты знаешь, если их пожарить на костре – объедение… Устроим настоящий пир! Ну, что, прощаемся до послезавтра?
– Ты будешь меня помнить, Кит? Меня не будет три года…
– Я буду ждать тебя, пряничная девочка!
Он говорит беззаботно и легкой походкой уходит прочь.
Я смотрю, как он уходит в nebel. Его походка…  Такая странная, подпрыгивающая. Плечи ходят туда сюда, как маятник, локти сильно расставлены в стороны. Он копирует свою походку у взрослых ребят, таким образом он пытается сгладить недостаток роста, казаться больше и выше, чем он есть. Волосы взлохмачены, штаны подвернуты снизу в несколько оборотов, в руке – «Китькина радость», немного заржавевшая от времени, но бьющая все также метко и сильно.
Я запомню его именно так, со спины.
А лицо… Черные волосы, черные ресницы… Огромные глаза, почти белые, мутные, как nebel. Его лицо в моей голове почему-то начинает расплываться почти сразу же.
Я снимаю с волос розовую ленточку и привязываю к забору. Он увидит ее и поймет. Он все поймет.
***
Когда я была маленькой, то часто воображала, что я принцесса, и меня похитили Злые мальчишки и увезли в свое Темное королевство.
Знаете, о чем я мечтала? О том, чтобы появился прекрасный добрый принц,  который спас бы меня и увез в свое Светлое королевство?
Нет.
Я мечтала о том, чтобы один из Злых мальчишек, самый-самый красивый, влюбился в меня, убил всех остальных Злых мальчишек, и мы с ним правили бы Темным королевством вместе.
А потом мы бы убили прекрасного доброго принца и захватили бы Светлое королевство.
Мы еще встретимся с тобой, Кит. И захватим Темное и Светлое королевства.
***
Франкфурт-на-Майне.
Мы снимаем тесную квартирку в шумном и людном районе.
Потоки людей, громкие звуки, высотные дома из хрома и стали, невероятная теснота, вечный страх быть растоптанным огромным количеством людей.
Во дворе – сплошь камень и бетон и малюсенький квадрат чахлой зелени, которая еле выживает в тени высоток.
Трава, по которой нельзя ходить, клумба, которую нельзя трогать, детские площадки, на которых положено играть в строго отведенные часы и которые всегда полны народу.
В поисках тишины и уединения я нахожу за домами в овраге канал старого водостока, целые дни напролет провожу там. Но мое счастье длится недолго – администрация, пронюхав, что дети стали ходить в неположенные места, все огородила забором.
Дети должны играть строго на детских площадках и больше нигде.
После жизни в Холмах, где я могла бродить по бескрайним зеленым лугам, где кругом была зелень, стояла удивительная тишина, нынешняя жизнь кажется мне дикой.
Франкфурт, как прежде, больше не кажется мне родным местом. Он стал больше напоминать городскую клоаку.
Нет, здесь до сих пор есть и прекрасные места… И только в них я спасаюсь от грусти и тоски.
Порт и старые фабрики на набережной Westhafen, старинная ратуша Romer, самая большая в мире книжная ярмарка Buchmesse и мой любимый пальмовый сад Palmengarten…
Спустя две недели после переезда, сидя на качелях убогой детской площадки, я случайно обнаруживаю в кармане куртки смятый листок бумаги.
Я разворачиваю его.
Сердце колотится от волнения.
Кит! Это от Кита! Когда он успел подсунуть мне листок?
Он нарисовал огромного Кита, парящего в воздушных облаках. И написал письмо… Я не понимаю ни слова. И только через месяц я смогу разгадать послание – придется долго копаться в словарях, потому что Кит сделал много ошибок в словах. И когда я смогу понять смысл, то, наконец, дам волю слезам – которые так долго держала внутри.
«Милайя прянишная девочка, я все понял, знайю, что тебя долго не будет. Мошет быть даже целый месятс. Не забывай менья. Никогда не забывай.
Я буду ждать тебья.
Когда ты вернешся, я вырасту и стану выше тебья.
К твойему прийезду я собиру земльянику и налавлю светльячков.
Я тебя на букву Л. Кит».
Когда я расшифрую записку, то услышу вой – так выли за забором в мире Schund дикие собаки… Только теперь этот вой будет исходить от меня, как будто внутри меня заревет от боли смертельно раненое животное.
Три года. Три года я не увижу Кита. Три года в моей жизни не будет земляники.

Остальные главы вы можете прочитать на Воттпад
https://www.wattpad.com/story/52781953