2 Вася. Дружок

                (Предыдущая часть - http://www.proza.ru/2015/12/28/1784)

            Выбирать особо было не из кого. Главное правило любых путешествий: «Путешествуй с теми, кого любишь», - начисто исключало участие в мероприятии малознакомых курсантов с других курсов факультета. Остальные отличники курса были слишком далеки от спорта и романтики дальних странствий, кроме одного только нашего одногруппника Василия. На него и пал выбор.
             Для лучшей «усвояиваемости» последующего повествования крайне необходимо прерваться описанием Васи и его выдающихся деяний. Тем более, что они сами по себе того достойны.

             С момента появления в училище ещё в качестве абитуриента Вася заставил обратить на себя внимание. Прежде всего, внешностью. Небольшого росточка, щуплый, со светлыми волнистыми волосами до плеч и круглыми очками в металлической оправе а ля Джон Леннон, в клетчатом костюме при белой рубашке и галстуке-бабочке, он смахивал на конкурсанта, который вместо консерватории совершенно случайно забрёл в военное училище.
             При ближайшем рассмотрении первое впечатление оказалось обманчивым. Благодаря румянцу во все круглые щёки и непередаваемой наивности и доверчивости в глазах цвета непорочной небесной голубизны, он был похож не на ребёнка даже, а на игрушечного пупсика, каким маленькие девочки играют в дочки-матери.
             А с первых минут общения с ним возникало стойкое ощущение, что Вася только что вылупился из яйца, в котором просидел все свои семнадцать лет – до того он был далёк от жизни, и яйцо это было высижено в интеллигентном гнезде.

             Так оно и оказалось на самом деле. Вася происходил от потомственных гуманитариев (папа – профессор изящной словесности, мама – преподаватель музыки). Был он поздним ребёнком, и родители вкупе с подобными им дедушками-бабушками, трясясь над ним наседками, уготовали ему немало последующих огорчений и разочарований. Во-первых, тем, что напрочь изолировали его от «угроз энд вызовов» реальной действительности, а во-вторых, в лучших интеллигентских традициях начинили его голову представлениями-идеями о жизни, перед которыми «Город солнца» Кампанеллы просто меркнет.
             Продолжал бы Вася семейные традиции, если бы природа не решила отдохнуть на нём, начисто обделив музыкальными и всеми прочими художественными талантами-наклонностями. К тому же, впитанные им с материнским молоком светлые идеи, типа "светя другим, сгораю сам", ко времени окончания школы достигли критической массы, требовали воплощения, и Вася, начитавшись патриотических книжек, решил избрать героическую военную стезю.
             Поскольку школу он закончил с золотой медалью, а медкомиссия допускала подготовку инженерно-авиационных специалистов с весьма слабым зрением и общим состоянием здоровья, Вася без особого труда сдал на «отлично» все приёмные экзамены и был зачислен в училище.

             Переодетый в военную форму старого образца и стриженый под ноль Вася походил на мальчонку, наугад выдернутого режиссёром из толпы статистов для участия в военизированной массовке, когда  в составе новоиспечённых курсантов убыл в палаточный городок учебного центра проходить курс молодого бойца.
             Для него, совершенно домашнего мальчика, одно только нахождение среди множества незнакомых людей было серьёзным жизненным испытанием.
             Почему-то в любом коллективе, а тем паче, мужском и воинском, в котором «плох тот солдат, который не мечтает стать генералом», сразу же начинается борьба за место под солнцем, а скромность и стеснительность, доброта и честность вкупе с остальными высокими человеческими качествами оказываются ближе к концу табели о рангах качеств составляющих коллектив членов .
             Проявляя удаль и мужественность  и моментально забыв о собственных матерях-сёстрах, начинали скабрезничать и материться даже те, кто значения матерных слов толком не понимал, и выражались при этом иной раз до того витиевато, что затруднялись ответить на вопрос: «Ты хоть сам-то понял, что сказал»?
             Вася бороться за место под солнцем не желал, да и не смог бы по причине своей душевной мягкости и физической субтильности. Услышав брань-непристойности, пунцовел от шеи до бритой макушки и, поникший, мелко-мелко моргал белесыми ресницами. От громкого голоса вздрагивал, как от удара, и либо впадал в ступор либо начинал суетиться совершенно непредсказуемым образом.
             Экий разношёрстный сброд являли собой новоиспечённые курсанты! Тут тебе и отслужившие срочную службу, и «кадеты»-выпускники суворовских училищ (среди них был и невесть как затесавшийся «нахимовец»), знавшие службу не понаслышке. И дети кадровых военных, длительное время наблюдавшие службу отцов с весьма близкого расстояния. Но основная масса имела об армии весьма смутные представления, почёрпнутые из книжек, кинофильмов или из рассказов очевидцев, и примерно треть «воинов» одним своим видом вызывала искреннее недоумение: какая нелёгкая занесла их в армию?
             Училище было престижным (на тот момент времени приравнивалось в правах к академии), что предполагало не только высокий уровень школьных знаний абитуриентов, но и привычку к определённым жизненным благам, которая освобождала, увы,  от необходимости многое уметь и делать самостоятельно в бытовом плане.
             Командование на многое закрывало глаза, да и программа курса молодого бойца училища по своей мягкости не шла ни в какое сравнение с КМБ в строевых частях.
             Эти обстоятельства до некоторой степени сглаживали остроту ситуации, которая с первых дней складывалась вокруг Васи.
             Если бы курс молодого бойца длился не месяц, а год, то и тогда он не пошёл бы Васе впрок, потому что Вася не умел делать практически ничего, а то, что умел, делал раз в десять медленнее всех остальных.

              Довольно быстро усвоив, где «лево», а где «право», в строю Вася упорно махал одноимённой рукой, несмотря на длительные  и изнурительные индивидуальные занятия строевой подготовкой.

       Отличался Вася редкостной исполнительностью и полученные приказы старался выполнять строго по-уставу, т. е. «беспрекословно, точно и в срок». Даже это обстоятельство служило основанием для шуток, конец которым положил весьма поучительный для шутника случай.
             Держа на манжетах гимнастёрки, чтобы не обжечься, осторожно нёс он налитую до краёв миску с борщом от полевой кухни к своему посадочному месту за столом в походной столовой, как вдруг кто-то из шутников крикнул ему в ухо: «Брось, а то уронишь»! Вася тут же исполнил полученную команду, в результате чего горячего борща отведали не только Вася и сам шутник, но и все новоиспечённые курсанты, сидевшие на двух скамейках неподалёку от места происшествия.
             От более жестоких шуток Васю спасала редкостная беззащитность во всём его облике.
             Первое в его жизни суровое испытание Вася выдержал.

             Его курсантской визитной карточкой в полной мере может служить то, как после принятия присяги он солидным басом, срывающимся на фальцет, утешал прильнувшую к его плечу хрупкую женщину: «Не плачь, мать. Должен же кто-то Родину защищать», - и совершенно серьёзно обещал стоявшему рядом с ним огорчённому интеллигентному мужчине: «Можешь не сомневаться, отец, свой священный долг я выполню до конца»!
      
             Не передать словами, с каким восторженным и одновременно гордым выражением лица Вася принял из рук курсового офицера личное боевое оружие – скорострельный карабин Симонова! Принял он СКС до того трепетно, что не удержал, и курсовой офицер долго скакал по ружейной комнате на одной ноге, держась руками за отбитый прикладом носок ботинка на другой ноге, и громогласно выговаривал всё, что думает о Васе и его сугубо штатских предках до седьмого колена.
             При разборке-сборке карабина традиционно далеко улетала от него возвратная пружина, забывались на столе или так надёжно терялись более мелкие детали, что поиск их всей учебной группой вёлся не один час.
             Перед первой стрельбой Вася, получив обойму с тремя патронами, чуть не сорвал общий график стрельб, умудрившись при заряжании карабина потерять два патрона и саму обойму. Когда же дело дошло до стрельбы, Вася сразу же оставил попытки прицелиться, поскольку подпрыгивал при каждом выстреле соседей по огневому рубежу, дождался тишины и с закрытыми глазами пустил все три пули в белый свет, каждый раз ойкая от отдачи приклада в плечо.
             Строевых упражнений с оружием в исполнении Василия окружающие вполне обоснованно опасались не только, когда штык карабина был примкнут.
             Нормой для него было по команде: «Оружие – на плечо»! – дулом карабина проехаться по спине впередистоящего и ткнуть куда придётся стоящего позади него, а по команде: «Оружие – к ноге»! – в дополнение к этому попадать прикладом по ногам всем, кто находится в радиусе полуметра от него.
             И до окончания второго курса, когда училище перевооружилось на автоматы Калашникова, Вася так и не научился различать в действии команды: «Штык примкнуть» и «Штык отомкнуть» - и всегда норовил исполнить их с точностью до наоборот.
             С примкнутым штыком карабина (а позже и автомата) не только индивидуальные Васины экзерсисы с оружием становились угрозой здоровью и жизни окружающих, но и само его нахождение в строю. После его неоднократных попыток отрезать ухо впередистоящим или нанизать их на различную длину штыка, он единственный из всего курса был освобождён от участия в ноябрьских парадах на набережной Даугавы и предшествующих им месячных тренировках, безропотно подменяя дневальных у тумбочки.

             Учился Вася до того прилежно, что своими вопросами доводил преподавателей до кипящего бешенства, зубовного скрежета или тихого отчаяния (в зависимости от темперамента и степени их терпения), пока полностью не постигал учебный материал. Усваивал же постигнутое он так твёрдо, что мог, не просыпаясь, почти дословно цитировать учебники или прослушанные лекции в ответ на заданные ему вопросы.

             На первом курсе Вася «поставил на уши» всё училище, когда в перерыве между учебными парами пулей вылетел из аудитории, а некоторое время спустя вернулся ошарашенный донельзя и заявил, заикаясь: «Я сейчас с маршалом за руку поздоровался».
             Как выяснилось из его рассказа, по великой неотложной нужде устремился он в туалет и сгоряча так дёрнул за ручку дверцу ближайшей к нему закрытой кабинки, что дверная задвижка не выдержала и дверца распахнулась. Восседавший там заместитель начальника училища в чине генерал-майора протянул руку, чтобы закрыть дверцу. Вася же, остолбенев от увиденного количества золота над унитазом, с чувством пожал генералу руку и, слабо разбираясь в званиях высшего армейского командования, в своём рассказе повысил его в чине до маршала.
             Васин рассказ услышал преподаватель, пришедший читать лекцию по истории КПСС. Оказавшись  редкостным служакой, он резво выбежал из аудитории и оповестил все училищные инстанции о тайном визите столь высокопоставленного лица, после чего в училище начался немыслимый переполох.
       
             Назначение на первый пост караула было большой честью, конечно же, но среди достойных этой чести курсантов мало находилось желающих стоять два часа неподвижным истуканом у знамени училища, принимая стойку «смирно» всякий раз при появлении непрерывно снующих по штабу высоких чинов, почему и норовили под благовидными предлогами избежать этого.
             Первый курс Вася завершил круглым отличником, вёл себя примерно и не стал увиливать от оказанной ему чести. Но не рассчитал своих юных сил и в первом же карауле ночью заснул, свернувшись калачиком у основания застеклённой пирамиды. Тем не менее, этот проступок принёс ему далеко непостыдную славу, поскольку на вопрос дежурного по училищу, застукавшего его спящим: «Зачем он пристегнул себя ремнём карабина к пирамиде»? – Вася чистосердечно ответил: «Чтобы, если уж до этого дойдёт, враги смогли выкрасть знамя училища только через мой труп».
      
             «Космическая» эпопея на втором курсе тоже затеялась благодаря Васе. В тот день, когда он заступил в наряд дневальным, закончился недельный ремонт водопровода в казарме, и появилась в кранах вода. Старшина дал команду дежурному по курсу прочистить туалет в казарме, все пять посадочных мест которого за время ремонта напрочь засорились, несмотря на запрет пользоваться ими. Дежурный по курсу переадресовал команду Васе, как свободному дневальному.
             Вася, поразмылив, подошёл к этому ответственному и жизненно важному делу с размахом - протянул в туалет сразу пять имевшихся в умывальнике помывочных шлангов и надёжно углубил их в забитые напрочь чугунные унитазы.
             Жизненный опыт Василия существенно обогатился знанием, что «оно» плавает, пока он ловил в залитом водой туалете и коридоре казармы извивающиеся змеями шланги, и не подоспела вызванная по тревоге дежурная группа училища.
      
             Определённая польза от васиных деяний всё же была. Майор службы материального обеспечения, заступая в наряд дежурным по училищу, от избытка служебного рвения практиковал без сопровождения разводящего втихаря подкрадываться к часовым на постах. Таким опасным для собственного здоровья и даже жизни образом он осуществлял проверку несения ими караула, чем доставлял немало огорчений утратившим бдительность или заснувшим курсантами. Пока не напоролся на Васю.
             Васю, после его героической защиты собственной жизнью знамени училища, в карауле от греха подальше запихнули на десятый пост  – охранять учебный аэродром.
             Этот пост не любили абсолютно все заступающие в караул курсанты не только потому, что он был самым удалённым от караульного помещения, и приходилось урывать лишнее время ото сна на следование к нему и обратно. Учебный аэродром располагался на берегу озера и продувался всеми ветрами, укрыться от которых не представлялось возможным.
             Именно благодаря Васе был найден способ борьбы с неблагоприятными погодными условиями, когда он однажды днём позвонил по телефону в караульное помещение и взволнованно сообщил: «Я самолёт поломал»! Прибывшие в срочном порядке начальник караула с разводящим и двумя караульными из числа отдыхающей смены обнаружили чрезвычайно огорчённого Васю стоящим у открытого люка стрелка-радиста транспортного самолёта Ан-12.
             Из его сбивчивого рассказа следовало, что он, бдительно охраняя вверенный ему объект, прохаживался по периметру аэродрома вдоль стоящих рядком учебных самолётов, и «случайно нажал красную кнопочку» на нижней стороне хвостовой части самолёта. К тому времени Вася уже утратил значительную часть не только наивности, но и своей патологической правдивости и, конечно же, слукавил – будь он даже чемпионом мира по прыжкам в высоту, не смог бы дотянуться до люка кабины стрелка-радиста, расположенного на высоте более двух метров от земли. На самом деле, увидев эту самую «красную кнопочку», Вася от скуки и из любопытства дотянулся до неё остриём примкнутого штыка карабина, нажал и отпрянул в испуге, когда крышка люка открылась, едва не прибив его при этом.
             Как бы то ни было, начальник караула решил оставить инцидент без внимания, поскольку пластилиновая печать на тросе, привязанном к ручке крышки, осталась целой, а шум по поводу происшествия ему самому мог выйти боком. Люк закрыли, Вася продолжил несение службы, получив строгий приказ молчать о своем проступке и впредь даже близко не приближаться к охраняемым летательным аппаратам, а кабина стрелка-радиста стала с тех пор тайным ночным убежищем караульных учебного аэродрома.
             Кабина защищала не только от непогоды, но и от нежданных визитёров, поскольку из неё проглядывался весь аэродром и подходы к нему со стороны училища. Если только не спать в ней.
             На третьем курсе в начале зимы глухой ветреной и слякотной ночью Вася, будучи караульным, именно так и поступил. Дотянулся штык-ножом автомата до заветной кнопочки, по ступенькам-углублениям на внутренней стороне крышки люка забрался в кабину, закрыл люк и, разомлев от безветрия и относительного тепла, проспал появление на дальних подступах к аэродрому дежурного по училищу - того самого майора службы материального обеспечения. Очнувшись ото сна по какому-то наитию, Вася заметил его уже в виде тёмного силуэта, крадущегося перед носом самолёта, в хвостовой кабине которого он сидел, и экстренно дёрнул внутреннюю ручку крышки люка кабины.
             В ночной тишине люк открылся со страшным грохотом, от которого майор подпрыгнул на месте, а Вася с автоматом наперевес, возникший невесть откуда у него за спиной, вдобавок заорал истошным голосом: «Стой! Стрелять буду»! Не иначе, как с ещё большего перепугу, майор вздумал ему ответно крикнуть: «Я тебе стрельну! Я тебе так стрельну»!.. Но продолжить не успел, потому что Вася счёл его слова прямой угрозой часовому, снял автомат с предохранителя, впопыхах установив режим автоматической стрельбы, и выпустил в небо очередь чуть ли не в половину автоматного рожка.
             Очень уж не хотелось майору выполнять следующую команду Васи: «Ложись»! – и он попытался ещё перечить. Но после того, как Вася пустил очередь уже над его головой, пришлось ему всё же плюхнуться в мокрую снежную кашу на бетонке аэродрома.
             Спешно примчавшись на звуки стрельбы, начальник караула с разводящим и толпой караульных свободной смены не сразу смогли подойти к месту происшествия. Вася, войдя в раж, кругами бегал вокруг лежащего ничком майора, в ответ на угрозы, а потом и любое шевеление обстреливал пространство в непосредственной близости от него (при этом пули рикошетили от бетонного покрытия во все стороны) и угомонился только тогда, когда полностью израсходовал второй рожок с патронами.
             После расследования этого шумного ЧП ретивый майор, уже в звании капитана, убыл в строевую часть для дальнейшего прохождения службы, а Васю поощрили тремя дополнительными днями к зимнему отпуску, замяв обстоятельства его неожиданного явления майору.
             Единственным негативным следствием этой истории явилось то, что кабины стрелка-радиста всех транспортных самолётов стали опечатывать, привязав трос к хвостовому оперению. Это огорчало не только караульных, лишившихся убежища от непогоды и удобного наблюдательного пункта, но и техников, обслуживающих учебные самолёты, которым приходилось таскаться со стремянкой по всему учебному аэродрому в конце каждого рабочего дня.

                (Продолжение - http://www.proza.ru/2015/12/28/1813 )