Этажи времени. Глава 29

Начало http://www.proza.ru/2015/11/10/848


Не совсем адекватную беременную польку поместили в отдельную палату. Диагноз был поставлен быстро и оказался до неприличия простым – неврологические и психические нарушения после черепно-мозговой травмы, прогноз – неопределенный.
Пани Юлия почти ничего не говорила, только иногда шептала какую-то молитву, как показалось лечащему врачу, на арабском языке. Но поскольку арабского он не знал, то решил, что это такой странный польский язык после автокатастрофы.

Два раза в неделю Юлию навещал ее муж, он неплохо говорил по-русски, что давало ему возможность обсуждать с врачом перспективы выздоровления супруги, но больше всего его интересовало, не скажется ли состояние беременной на здоровье ребенка. Ультразвуковое исследование показало, что должна родиться девочка и что плод развивается совершенно нормально, во всяком случае, физически, а какое влияние окажут проблемы психиатрического характера, так это науке не известно.

Видя неопределенность прогнозов, пан Марек стал добиваться встречи с главврачом, и вскоре профессор Сороковиков согласился его принять. Марек поднялся на второй этаж, постучал в дверь кабинета. Никто не ответил, тогда Шиманский нажал дверную ручку и вошел. В большой приемной никого не было – стало понятно, почему никто не отозвался на стук в дверь.
Вдоль стен стояли шкафы с книгами и папками, большая наглухо закрытая дверь отделяла приемную от кабинета главного врача. Зазвонил телефон, через пару звонков Марек услышал приглушенный голос, а еще через несколько секунд дверь открылась, и с радиотелефоном в руке в приемную вышел уже немолодой человек в белом халате. Он несколько удивленно посмотрел на гостя, быстро закончил разговор.

– Собственно, вы к кому?

– Здравствуйте, моя фамилия Шимански, у меня была назначена на сегодня встреча с главным врачом.

– Понятно, проходите ко мне в кабинет. Меня зовут Владимир Теодорович.
Войдя, Марек увидел то, что и ожидал: это был тот самый кабинет, в котором когда-то Сергей Генрихович Ставский разговаривал со своим братом. Конечно, многое изменилось за прошедшую сотню лет, поменялась мебель, вместо старинного телефонного аппарата стояло современное японское чудо техники, куда-то пропал письменный прибор со сфинксами, но сама комната была, вне всякого сомнения, тем самым помещением из прошлого.

– Присаживайтесь. Я вижу, вам у меня нравится, вы с таким интересом все рассматриваете.

– Да, не скрою, Владимир Теодорович, на меня вообще производит сильное впечатление архитектура здания вашей больницы – сочетание чего-то фундаментального и какой-то, прямо говоря, тюремной эстетики.

– Вы не ошиблись, это здание и строилось как психиатрическая лечебница для криминальных больных, которых помещали сюда по линии Министерства внутренних дел. Если вам будет интересно, можете потом посетить наш музей, там собрано множество подлинных экспонатов, рассказывающих об истории нашего заведения.

– И сфинксы тоже там, в музее? – вырвалось у Марека.

Сороковиков с некоторым недоумением посмотрел на гостя.

– Да, и сфинксы стоят на своем месте. Вам уже кто-то рассказывал о них?

Марек понял свою оплошность, поэтому с максимально безразличным тоном ответил:

– Нет, но я читал кое-какие статьи о вашей больнице, и там была фотография письменного прибора.

– Понятно. Давайте перейдем к делу, которое вас и привело ко мне.

– Меня очень волнует состояние моей жены и нашего ребенка. После той катастрофы Юлия впала в какое-то странное состояние, иногда говорит непонятные вещи, а иногда начинает молиться про себя. Раньше она не отличалась особой набожностью.

– Вы знаете, господин Шиманский, я лично осматривал вашу супругу. Если бы я не знал про автомобильную аварию, то сказал бы, что у нее наблюдается полиневрит, который находится в стадии перехода в корсаковский амнестический синдром, и прописал бы для начала витамин B1. Но из анамнеза следует, что проблемы возникли после травмы головы. Такие травмы, как правило, не проходят бесследно, но что касается пани Юлии, то здесь случай, я бы сказал, совершенно не типичный. Скажите, ваша супруга никогда не жаловалась на провалы в памяти, особенно относительно недавних событий?

– Нет, никогда. Я так понимаю, вы хотите сказать, что у Юлии наблюдается потеря памяти?

– Не совсем так, просто иногда она замолкает при разговоре на ту или иную тему. Может быть, это из-за недостаточного знания русского языка, а может быть, это проистекает оттого, что она не может что-то вспомнить и поэтому замыкается в себе.

– Скажите, Владимир Теодорович, что я должен делать, чтобы вернуть Юлию в нормальное состояние и, главное, для того, чтобы ребенок родился здоровым?
Главврач сидел молча, не отвечая, казалось, что он думает о чем-то своем, а вовсе не о здоровье пациентки, муж которой находился прямо перед ним. Еще немного помолчав, Владимир Теодорович произнес очень медленно, разделяя паузами слова:

– Лучшее, что вы можете сделать, это попросить вашу жену перестать ломать комедию и пусть сделает вид, что она постепенно поправляется. Я не знаю и не хочу знать, какое воздействие и с какой целью было оказано на Юлию в клинике Михаила Алексеевича, но мне кажется, что в вашем случае имеет смысл побыть у нас еще недельку, а затем вернуться на родину. В Польше можно найти хороших врачей, а свои стены, как известно, помогают.

– Большое спасибо, Владимир Теодорович. Я обязательно буду следовать вашим рекомендациям. Еще раз большое спасибо, – только и смог выдавить из себя совершенно ошалевший от услышанного Марек.

Покинув больницу, Шиманский никак не мог совладать с нервным возбуждением, в котором он пребывал после разговора с главврачом больницы. Ситуация становилась опасной. Если Сороковиков догадался, что дело нечисто, то, значит, мог догадаться кто-нибудь еще. Естественно, Владимир Теодорович вряд ли мог предполагать, что Юлия и Марек совсем не те, за кого себя выдают, но большой врачебный опыт безошибочно подсказывал ему, что болезнь пани Шиманской обусловлена какими-то неясными для него причинами и автокатастрофа тут совершенно ни при чем. До следующего посещения Юлии оставался целый день, за который надо было продумать, каким образом лучше пересказать разговор с Владимиром Теодоровичем, чтобы не доставлять лишних волнений.

Утром следующего дня Марек прогуливался с Юлией по территории больницы. Фонтан перед главным входом негромко шелестел водяными струями, мелкие брызги разлетались, попадая на одежду и лица идущих к главному входу.

– Помнишь, как у этого входа остановился экипаж Николая Генриховича?

– Помню, конечно, там еще был прихрамывающий человек по имени Дормидонт, он помогал перенести вещи. Такое чувство, что история завершила очередной виток и мы оказались в точке пересечения каких-то странных жизненных линий.

– Более чем странных. Ты теперь правнучка майора Вахтанга Чиковани и одновременно моя жена, просто мистика. Мне начинает казаться, что мы своими воспоминаниями начинаем вмешиваться в ход событий сегодняшнего дня.

– Если ты заметил, то это воспоминания исключительно твои, а виноваты во всем наши дурацкие опыты. Складывается такое впечатление, что мы с тобой бродим по пустому зданию, в котором этажи соответствуют определенным историческим периодам. Наверное, неправильно влезать в тонкие материи мироустройства, ничего в них не понимая, и пытаться чем-то на что-то влиять. Одним словом, мы – дикари, копающиеся в устройстве компьютера. Помнишь строчку из Александра Кушнера: «Времена не выбирают»? Очень мудрые слова, а мы пытаемся выбирать и это неправильно.

– Согласен, но сегодня нам надо думать не об особенностях мироустройства и этажах времени, а о нашем будущем, и в связи с этим хочу сообщить тебе одну не очень приятную новость. Владимир Теодорович просил передать тебе, что пора выходить из образа, потихоньку вспоминать то, что ты «позабыла», и готовиться покинуть это богоугодное заведение.

– Знаешь, Стас, я давно поняла, что он мне не верит. Ты же знаешь, что я умею многое угадывать и предвидеть. Так вот, я сама себе не поверила бы, поэтому нечего удивляться, что Владимир Теодорович тоже мне не очень-то поверил.

– Ну и хорошо, давай готовиться к отъезду. Позвоню сегодня Вуйцику, скажу, что пора отбывать домой, а то у нас деньги на счету заканчиваются, а надо еще оплатить гостиницу и билеты на самолет до Варшавы.

– Постой, на каком счету? Ты что, снимаешь деньги с карточки Шиманского?

– Конечно, с какого же счета я еще могу снимать деньги?

Хорошо, что бумажка с пин-кодом от карты была в том же бумажнике, что и остальные документы. Я пытался сам вспомнить пин-код, но не смог, – Марек перешел на польский язык. – Мне кажется, что ты все лучше и лучше понимаешь язык.

– Определенный прогресс, конечно, имеет место быть. Но ты же сам видишь, что говорить я почти не могу, хотя уже кое-что понимаю на уровне гастарбайтера с Ближнего Востока. Знаешь, мне кажется, что эта чертова аппаратура все-таки отработала программу, хотя и как-то странно. У меня есть ощущение, что когда-то очень давно мне уже приходилось говорить на польском языке, но потом я забыла его.

– Я, кстати вспомнил, кем работала Юлия в Кракове. Так вот, она, оказывается, по специальности фотограф-дизайнер.
 
– Ничего не понимаю в фотографии, тем более в дизайнерстве.

– Думаю, это не страшно, вряд ли тебе придется работать по специальности в ближайшее время. Главное – язык, ты должна хотя бы понимать, а говорить постепенно научишься.

Во второй половине дня Марек позвонил в посольство. Ольгерд Вуйцик оказался на месте, но, вопреки ожиданиям, оказалось, что уехать в Варшаву удастся не ранее конца следующей недели. Как объяснил дипломат, надо согласовать какие-то визовые вопросы с российской стороной, забронировать через соответствующую службу посольства билеты в польской авиакомпании, так как именно она рекомендуется для перелета сотрудников.

Безусловно, Вуйцик мог бы ускорить решение всех вопросов, но он привык все делать неспешно и обстоятельно, сказывалось происхождение. Многие его коллеги легко и непринужденно разрешали сложные профессиональные вопросы, а Вуйцику с самого детства, с учебы в плохонькой сельской школе под городом Коло, приходилось всем доказывать, что именно он лучше всех усваивает знания и имеет право на дальнейшее продвижение вверх – сначала в школе и университете, а затем и по служебной лестнице. Нежелание допустить малейшую ошибку постепенно выработало привычку выполнять любую работу только после длительного всестороннего обдумывания всех деталей предстоящего дела. Именно поэтому отъезд Юлии и Марека был отложен более чем на неделю – на следующую пятницу.

Переход к Главе 30. http://www.proza.ru/2015/12/29/255