Веапар и Паргев

 
Все могут свободно жить, в любой стране, я демократичен по отношению к ним. Все, кроме армян! Этот народ видел и пережил геноцид, сейчас у нас есть родина, и только армяне не имеют права уходить осюда, это равносильно предательству!(Вазген Первый)

«Да, это слова Веапар! Все могут свободно жить, в любой стране. Все, кроме армян!»
Паргев Шахбазян, ближайший помощник Вазгена Первого почти сорок  лет, до самой смерти католикоса, был рядом с ним. Учился в армянских школах  Ливана и Сирии, закончил французский колледж в Бейруте, там же – арменоведческое отделение Французского  университета Сен-Жозеф. Известный переводчик классической французской литературы на армянский язык.


Парон Шахбазян, Вы приехали из Ливана. Как репатриант той послевоенной волны?

Да, я ливанский армянин, репатриировался в 1946 году. Очень тяжелые условия тогда были, когда мы приехали: послевоенное время, разруха, но выдержали. Здесь с подозрением относились ко всем, кто приехал из-за границы. Я использовал моё знание французского языка и преподавал в разных школах. В 1956 году Вазген Первый предложил мне преподавать французский язык в духовной семинарии Геворгян.

Вы были знакомы до этого?

Нет, с Веапаром меня познакомил редактор журнала «Эчмиадзин», мы побеседовали около часу, на самые различные темы, он задавал вопросы. Ничего не сказал, но через несколько дней через редактора дал знать, чтоб я пришёл в семинарию, преподавать. Я тогда работал в женской школе имени Горького, оттуда меня не отпускали и я три дня работал в школе, три дня – в Эчмиадзине. Вот так и ездил много лет, руководство школы было очень хорошее, меня очень просили не уходить. А в Геворгян уровень подготовки не уступал средней школе, там преподавали известные историки , лингвисты, и другие квалифицированные специалисты. 

Вы прекрасно владеете армянским языком. Один из ваших коллег, сам Карпис Суренян, переведший на армянский язык Достоевского и Голсуорси, восхищенно описывает вашу безукоризненную литературную речь.

В те годы, во время Второй мировой войны, в Ливан прибыл один из лучших венских мхитаристов-арменоведов, отец Нерсес Акинян. Во времена Гитлера и Муссолини мхитаристы, уходя от преследований, рассеялись по всему свету и везде основывали курсы армянского языка и литературы, а в различных армянских общинах преподавали ряд дисциплин, в том числе язык и литературу. Около 20 – 25 молодых людей записались, и я вместе с ними стал изучать родной язык и литературу. Вскоре на курсах остались всего два человека. Мне было стыдно за ушедших, я тогда сказал отцу Нерсесу: «Много званных, но мало избранных». И мы вдвоём взяли у него всё, что могли. Вторым моим учителем был Грачья Ачарян. В те годы он был отлучён от преподавания в университете, как противник Николая Марра, из-за расхождения в вопросах принадлежности армянского языка к группе индо-европейских языков.

И вы преподавали только в ереванской школе? Про вас говорят, что вы были самым близким человеком католикоса.


Я был самым близким советником католикоса, членом и секретарём Высшего Духовного совета, а, когда в 1969 году Веапар основал отдел межцерковных отношений, он вызвал меня и сказал:
– Парон Шахбазян, я планирую вам дать этот отдел.
– Но я загружен работой в школе! И в Эчмиадзине, и в городе!
– Нет, если вы согласны руководить отделом, то перейдёте насовсем.
Долго я раздумывал, но согласился. Стал его переводчиком и учёным секретарём, сопровождая во всех загранпоездках.  Правда, преподавание не оставил, до 1995 года я преподавал языки.

Переводчиком? Но ведь он хорошо владел и французским, и немецким...

Да, действительно, он хорошо знал и владел французским и немецким, в школу ходил немецкую, причём учился он отлично, но ещё он прекрасно владел румынским языком. Он ведь перевёл на румынский язык «Нарекаци». Мало кто об этом знает в Армении. Вы только представьте себе, это же колоссальный труд!

Но как надо было любить Нарекаци, и понимать, и внимать ему, чтоб решиться передать другому народу возможность узнать его...

А в официальных местах говорил через переводчика, так как, видимо, не хотел делать даже маленькие и незаметные ошибки. Видимо, чтобы французские речи соответствовали его уровню и статусу, он возил с собой переводчика. То же самое и о русском языке могу сказать.
Мать его была очень образованной женщиной, много лет учительствовала в армянской школе Бухареста. Веапар её очень любил и был весьма привязан к ней. Мы уважали её, очень сдержанная и скромная была.

Какое событие церковной жизни вам запомнилось особенно?

Потрясающим событием для нас всех стало первое посещение  Папы Римского Павла VI католикосом. Это было в 1970 году. Вазген Первый  получил это приглашение первым из армянских католикосов и Вазгена Первого сопровождали почти все высокопоставленные иерархи армянской церкви, туда прибыла большая группа епископов, а точнее, 12 архиепископов и епископов, визит продолжался целых четыре дня, такого не было никогда! В самые тяжелые для нашего народа годы армянские католикосы обращались к Ватикану, папе римскому, но дальше ворот никого не пускали. Тогда этому визиту способствовало экуменистическое движение (провозглашённое сближение Церквей). Принимали Веапара по-царски, очень много армян присутствовало на мессах и в соборах, где мы были. 
...Вчера вечером был Паргев, рассказал про своё путешествие в свите католикоса в Италию, Францию и Португалию в качестве переводчика с французского. Целых три часа расказывал в свойственном ему высоком слоге, своей прекрасной литературной западно-армянской речью, подробнейшим образом, как мог делать только он, иногда вырываясь в повествовании из официальных ограничений. И рассказывая, Паргев вновь воспереживает это путешествие, и перед глазами, как в роскошном романе, встают Ватикан, Собор св. Петра, Сикстинская капелла, иные соборы и храмы, дворцы, музеи с шедеврами ренессанса, пышные церемонии с церковными пышными одеяниями в Риме, новейшие современные самолёты и официальные автомашины. Церковные и правительственные приёмы... Как из Рима поехали на остров св. Лазаря, затем празднества в Милане, Париже, Лирне, Валансе, Марселе, Монако, Лиссабоне, в Соборе Парижской Богоматери, приветственные слова в адрес армянских церковных деятелей, и везде невероятно тёплый приём со стороны армянской общины. И конечно, самой впечатляющей была встреча римского папы со своими кардиналами и Вазгена Первого со своими епископами, историческая встреча в Сикстинской капелле.
Особенно взволновал рассказ Паргева о том, как Вазген Первый и папа римский обменялись «святыми поцелуями», наш католикос – передавая эти «святые поцелуи» кардиналам, римский папа передаёт поцелуй армянскому архиепископу, те дальше, и дальше всем стоящим, а там много собралось и армян, и вот так кругами, волной поцелуев двигаются головы в Сикстинской капелле... Карпис Суренян

Да, вся мировая пресса описывала этот визит, как эпохальное событие, наш Католикос произнёс там великолепное приветствие, очень тепло встреченное. К чему-то пришли после этой встречи?

Благодаря этому визиту, Вазген Веапар поднял авторитет Армянской Церкви и Святого Эчмиадзина на небывалую высоту, углубились отношения между Ватиканом и Эчмиадзином. Стало возможным и тесное сотрудничество обеих Церквей в различных областях. После этого визита несколько студентов, блестяще окончивших семинарию, смогли продолжить образование в высших духовных заведениях Европы. Хотел бы добавить, Веапар подготовил немало способных учеников и многообещающих учеников, некоторые из них сегодня занимают высокие церковные должности, как в Армении, так и в диаспоре. В их числе и католикос Гарегин II, епископ Езрас, способный и деятельный человек, который возглавляет армянскую епархию России и Нового Нахичевана. Они  его воспитанники, я тоже им преподавал, епископ Езрас был очень способный, очень хорошо учился. Гарегин Второй – католикос строитель, как и Вазген, он умеет находить язык с благотворителями, развернул такое масштабное строительство и в стенах Эчмиадзина, и в других странах, много делает такого, что возвышает Церковь.

У вас на стене висят, как я понимаю, Кондаки Католикоса всех армян. За что они, если конкретно?

Одним Кондаком мне присвоен орден Святого Месропа Маштоца, его учредил католикос всех армян Вазген Первый. Второй Кондак я получил за образовательную и просветительскую деятельность. Этим Кондаком мне было присвоено звание Заслуженного преподавателя, оба Кондака я получил в 1978 году. А третий Кондак я получил по поводу присвоения мне ордена Нерсеса Шнорали, за образовательные и просветительские достижения, это было в 2004 году, за заслуги перед армянской Церковью.

Ваших воспоминаний нет в книге, вышедшей к столетию Вазгена. Но вы были очень близки с ним, почти сорок лет...

Не предложили. И на 100-летие меня не позвали. Я очень обиделся. Ведь там были люди, которые тогда к церкви даже не приближались...

Парон Шахбазян, миллионы армян с благоговением относились к Веапару, а вы так близко его знали. У него не было недостатков?

Как и любой человек, будь то мирянин или церковный деятель, все имеют и достоинства, и недостатки. Я не останавливаюсь на его недостатках, однако хотел бы сказать, что на фоне достоинств этого человека они были почти незаметны. Основным достоинством Веапара было его в высшей степени гармоничное образование и благовоспитанность, это был настоящий армянин. Вазген А был великий человек, но и в высшей степени скромен. Я бы выделил три его главных свойства, три святыни, которые были для него непререкаемы: Армянская Церковь, родина Армения и его народ. И он отдал всего себя служению своему народу, отдал без остатка, насколько Бог одарил его.
Когда его выбрали католикосом, Эчмиадзин и первопрестол  были в очень незавидном состоянии. Мы выросли на Западе, и там для нас Масис, Собор, свяятой Эчмиадзин были не просто словами. А когда я увидел этот Эчмиадзин, я заплакал. Ни священников, ни порядка, каждый, кто туда приходил, оставлял после себя горы мусора. в зданиях Первопрестола многие годы располагался военный гарнизон, Веаран (резиденция) был превращен в казарму и забит русскими солдатами, а в церковь никто не заходил, кроме нескольких старушек и дряхлых священников. А при нём Первопрестол стал неузнаваем. Когда после смерти Геворка VI советские власти обратились к нему с предложением участвовать в выборах, он вначале отказался. Но потом дал своё согласие, но с одним непременным условием – в случае избрания дать ему возможность привести церковь в порядок.

И советская власть выполнила свои обещания или там, договоренности?

Он мне сам рассказывал:
– Парон Шахбазян, в Первопрестоле было всего пять-шесть мирских работников и они не получали зарплату. Действовали всего Сурб Саркис, Сурб Ованес в Конде и Зоравор, в гандзаране (церковной кассе) копейки и на эти копейки не получалось платить зарплату. Русский патриарх Алексий, (блаженной памяти, бесподобный был деятель! – П.Ш.) дал в долг 500 000 рублей, полмиллиона, (Это были колоссальные по тем временам деньги! – П.Ш.), и я очень экономно их расходовал, взял главного бухгалтера, приобрёл автобус, который возил работников в Эчмиадзин и обратно. Я обратился к богатым армянам, известным благотворителям, проживающим в диаспоре, представил им различные программы необходимых строительных работ, и дворцы сдались.
Не забывайте, что это было время, когда религия преследовалась, а Эчмиадзин был всего лишь временной уступкой со стороны Советской власти.
В тяжелые времена Карабаха он помогал беженцам, обустраивал их, дал им по 25 000 рублей, чтоб ехали жить в Карабах, чтоб не опустел Карабах. Он сумел сделать так, чтобы церковь стала самоокупаемой и дальше. Когда он умер, в Швейцарии на счету нашей Церкви было около 6,5 миллионов долларов. Это про материальную часть я рассказываю. А культура!
Какие ценные издания вышли при нём! «Церкви и монастыри», «Армянская миниатюра», сколько драгоценных рукописей подарил он Матенадарану, он основал библиотеку в Первопрестоле, орган в Камерном зале – его дар, орган в большом зале филармонии – его дар, ангел наш Лусине – его дар, Чекиджян – его дар из Стамбула, Оган Дурян из Иерусалима... разве всё перечислишь... Как объять всё, всё то, что он сделал в области культуры! Какие великие армяне собирались вокруг него! Он очень любил Эчмиадзин и свою родину.
Вокруг себя он создал такой блистательный, просто сияющий круг: Исаакян, Ханджян, Демирчян, Сильва, всех не перечислить. А Сардарапат, Цицернакаберд... Он собрал лучших архитекторов и каждую неделю рассматривал с ними новые пректы, а католикос разбирался в архитектуре и имел очень хороший вкус, он полноценно участвовал.

Как он выражал своё отношение к тому, что досталось нашим соседям?

Расскажу один случай. Было это до карабахских событий. Веапар хотел опубликовать  книгу-альбом «Хачкары», но считал, что наших хачкаров там будет мало, то есть тех, что находятся на территории Советской Армении. И решил под именем художника послать фотографа   в Новую Джугу , чтобы тот сфотографировал тамошние известные норджугинские хачкары. Тот сделал свою работу, вернулся. Просмотрел Веапар все фотографии, но он словно знал, что ждёт эти хачкары в чужой стране, был очень дальновидным, уже тогда понимал, что это очень опасно. И вызвал одного из своих ближайших соратников, своего друга, нашего Григора, замечательного  художника, (Ханджяна), он был членом Духовного Совета.
– Господин Ханджян, уменя к вам серьёзное и тяжелое задание.
И послал Ханджяна привезти самые ценные майр-хачкары. Привёз Григор эти хачкары. Как привёз – это отдельный разговор. Но Веапар снова послал его, теперь на ещё более опасное задание.
– Господин Ханджян, возьмите грузовик, договоритесь с командиром русских пограничников, объясните им, что хачкары под дождём портятся, что это христианские памятники, уговорите, убедите!
И Григор нашёл общий язык, при помощи ящика коньяка и одного очень верного фицера. Тот даже дал солдат, чтоб грузили. Ночью уехали туда. И Веапар очень нервно ждал, волновался, почти не спал. Потом, когда наконец приехал грузовик, радостно вздохнул. А там два хачкара человек десять грузили, это же очень большие камни, каждый по три с половиной метра высотой!
И так пять-шесть раз, а может, более, наш чудесный Григор Ханджян ездил туда и привозил хачкары. Но, как говорится, нет вещей, которые бы не всплыли и не стали явным. Однажды ночью при очередном рейсе «хачкарагохов» поймали и подняли очень большой скандал, эту историю соседняя республика довела до ЦК и Политбюро. Но, благодаря своему громадному авторитету Веапара дело сумели замять.
Вот как он был дальновиден. Он ни перед чем не останавливался, даже перед угрозой новых преследований. Об этом должны знать все армяне!
В моей памяти Веапар остался необычайным патриотом, который невозможное сделал возможным. Очень нежно любил Армению.

А жёсткость он тоже ведь проявлял...

Был ещё один случай. Кажется, 1969-1970 годы, или чуть раньше, когда Хрущёв был со своим «потеплением». Несколько священников, воспользовавшихся чуть приоткрывшимся «железным» занавесом, без спросу обратились в ОВИР, чтоб уехать туда, где получше и остаться жить, а может, и священником служить. Веапар узнал об этом и тут же вызвал их.
– Вы рукоположены и поклялись служить армянской церкви, а теперь без моего ведома собираетесь уехать и даже покидаете родину. Если вы не откажетесь от своего решения, я буду вынужден отлучить вас от Церкви.
Всех за границей оповестил, что эти священники отлучены и не могут больше служить в церкви. Многим это не понравилось, но он был в этом вопросе жестким и непреклонным, и сообщил им, что договорился с ОВИР о немедленной информации обо всех, кто подаст заявление.
И собрал всех в Веаране, произнёс очень взволнованную речь, и знаете, в конце у него даже слёзы навернулись на глаза.
– Все могут свободно жить, в любой стране, я демократичен по отношению к ним. Все, кроме армян! Этот народ видел и пережил геноцид, сейчас у нас есть родина, и только армяне не имеют права уходить осюда, это равносильно предательству!
Вот что он сказал!
Он много ездил по странам, где были армянские общины. Я скажу такую вещь о его популярности и вере в него. Каждое  посещение Веапара на 10 лет откладывало ассимиляцию!
Однажды во Франции дали банкет по случаю его отъезда, дали ему слово. Все подходили с речами: Веапар тер, Веапар тер...
– Дорогой мой народ! Титул «Веапар», то есть ваше величество, говорили царям. Когда мы потеряли государственность, этот титул перешёл к нам, католикосам. Но он мне не подходит. Веапар – это наш Арарат! И горд и величав!
Все встали, послышались возгласы: Веапар– это вы и Веапар – это наша библейская гора! Да здравствует наш Веапар!
Вот такой скромный был.
Паргев Шахбазян очень взволнован, мы оба чрезвычайно взволнованы. Каждый из нас думает о своём понимании и актуальности слов Веапара о своём народе и языке, а сейчас  – в особенности. И на несколько минут отвлекаемся от темы. Просто рассуждаем о судьбе армянского языка на чужбине...

Часто вспоминаете его? Уже 17 лет, как его нет с вами... И с нами...

Всё время, всё время я с ним...
Как-то обратился к нему:
– Веапар, больше не могу! Такая нагрузка, и редакция, и переводы, и Геворгян чемаран, я устал...
Он очень серьёзно посмотрел на меня:
– Парон Шахбазян, я на 12 лет старше вас, и умру раньше. Так вот, пока я жив, мы будем вместе, а когда я умру, вы свободны. Да, так и сказал...
Этот человек издал Библию! – восклицает Паргев Шахбазян с горящими глазами.

Да, священники жаловались, что до него не было даже Библии, выпускники чемарана защищали дипломы на темы по мирской литературе...

Трёх сотрудников Первопрестола: Артура Атитяна, Самвела Антосяна и меня, Паргева Шахбазяна, в конце 60-ых годов католикос поставил на перевод Евангелия  с Сурб Маштоцевского грабара на ашхарабар.. Никто потом не верил, что в Советской Армении издали Новый Завет! 20 000 экземпляров! Потом мы попросили перевести Новый Завет, теперь уже на западно-армянский, отослали в Иерусалим, чтоб там подкорректировали западно-армянскую орфографию (старая классическая орфография).
А где-то за несколько лет перед смертью он сказал:
– Я хочу опубликовать ВСЮ БИБЛИЮ! Надо её перевести!
Света нет, тепла нет, пальцы коченеют, одна свечка светит, но разве свечка греет? Шёл 1992 год, и я всю Библию стал редактировать и править по Сурб Маштоцу. Наконец, он узнал про свечки и позвал работать на свою виллу на улице Баграмян, где свет давали. Два с половиной года я это делал!
Я сказал Веапару, что прошу его благословения, и что «эта Библия – слава и венец его 40- летней духовной деятельности католикоса».
– Вы только предисловие продиктуйте под заглавием «Слово патриаршее», я запишу. Это обелиск, это памятник! Я надеюсь, что вы увидите сей труд на своём столе»!

Паргев с волнением доканчивает:
– Не дожил, не дожил. Напечатали в Лондоне, не увидел, – и снова расчувствовался, вновь оплакивая невосполнимую потерю.
Паргев Шахбазян раскрывает толстый том и со страницы читает список всех ученых, которые участвовали в создании этого беспримерного труда, в числе которых называет также фамилию Левона Тер-Петросяна, он тогда работал в Матенадаране и одновременно преподавал в Геворгян чемаране. Организационная часть была поручена архиепископу Езнику. К сожалению, господин экс-президент в предвыборных хлопотах так и не нашёл времени откликнуться на мою просьбу поделиться воспоминаниями о нашем с ним  великом современнике. А ведь Вазген Первый впоследствии поддержал и его, и движение, именно Католикос всех армянприсутствовал на инаугурации, принял присягу и благословил первого президента Армении...

Парон Шахбазян, вы не знаете, почему Вазген Веапар больше не обращался к советским властям с предложениями о потерянных землях и Карабахе?

Он в первые годы, годы своего восшествия на престол, написал два письма Булганину, был на приёме у него. По-видимому, хорошо понял, что с этой властью ничего не выйдет. И перестал, хотя из головы не выходило. Это был очень глубокий человек и всё понимал...
Вазген Первый обращался неоднократно по вопросу открытия прихода в НКАО, но безрезультатно...
Парон Паргев, вы устали наверное, от имени будущих читателей огромная вам благодарность за такие яркие и прекрасные слова о Вазгене Первом!
Да, я снова пережил в душе всё это... Воспоминания о Вазгене постоянно со мной, многие приезжают из разных стран, ставят диктофон на стол, записывают мои воспоминания о Вазгене Первом и уезжают, тоже со словами благодарности. Все хотят знать о нём побольше, до сих пор...

На вашем столе лежат рукописи, вы до сих пор работаете... В чём же секрет вашего долголетия?

Я сейчас перевожу художественную литературу с французского языка. Шатобриана, Анри Труайя, Шарля Бодлера, «Турецкую ночь » Филиппа Виделье, «Пасторальную симфонию» Андре Жида, ряд сочинений раннехристианских отцов Церкви: Григорий Нисский «Жизнь Моисея». Мне 91 год, многие мои ученики сейчас в разных странах, они пригласили 85-летие в Лос-Анджелесе отметить, мой труд не прошёл даром, если мои ученики не забыли обо мне. Я и сейчас работаю, а своё долголетие объясняю и генами, и тем, что работаю до сих пор и хожу пешком час-полтора в день обязательно. Моя жена также продолжает работать, преподаёт французский язык в лингвистическом университете им. Валерия Брюсова.

Я благодарна судьбе, что поддалась душевному порыву написать эту книгу и смогла встретиться с таким человеком, как Паргев Шахбазян и услышать его чистейший литературный язык...