Ремарка напоследок

Изгиб ее тела, освещенный светом полуденного солнца, нехотя проникающим сквозь щель задернутых шторок. В комнате по-прежнему тихо. Легкий шорох сухих веток пытающихся проникнуть в комнату через закрытое окно не нарушает спокойствия. В ее глазах застыла минутная печаль, как странно, что она длиться уже целых пять лет. Я не хочу спрашивать ее ни о чем, глупо было бы задавать вопрос, если я заранее знаю ответ, мне просто нравиться лежать рядом с ней и молчать. Сколько километров мы прошли, держась за руку? Когда мы стали так близки друг другу? С какого момента началась наша история, с ее бесконечным нарративом? Я беру ее за руку, длинные пальчики с огрубевшей кожей на ладонях, она отвечает мне, чуть сжимая мою кисть. Теплая ладошка, я не хочу ее отпускать, но она отдергивает свою руку ленивым движением, как - бы давая понять, что лимит на нежность исчерпан. «Резонно» думаю я. Хотя какая разница, она лежит рядом, я могу смотреть на нее.  Она ловит мой взгляд,  я тону в ее карих глазах. Когда мне было этого мало?  В ее усталой улыбке, что она дарила мне, всегда было, что - то сверхъестественное. Какая то недосказанность. Она всегда оставляет ее, как будто слово должно быть произнесено, ситуация необходимо должна быть озвучена, но в молчании больше смысла. Я все читал во взгляде и мне всегда было достаточно просто быть с ней рядом, пусть она и не  знала об этом. Оставив за рамками повествования ее не простой характер скажу, что эта девушка была создана, что бы кружить голову мужчинам в более высоких сферах не жили там, где обитал ваш покорный слуга. А может быть мне просто приятней так думать, таким образом, оправдываясь за не дополученную страсть, которую я ввиду своего эгоизма всегда считаю, первостепенным условием собственного счастья и которой мне всегда было мало в отношениях? Она продолжает улыбаться мне, она опять, что - то скрывает, прикрывшись прозрачной вуалью холодной отрешенности, почти возвышенной, если бы она не отстранялась от меня.
Слегка прищурившись от луча света, который отражаясь от стоявшей на столе вазы светил прямо в глаза, создавая ей определенное не удобство, ну а мне, доставляя особенное удовольствие наблюдать блики солнечного света на ее нежном лице, от которого она казалась в моих глазах особенно прекрасной. Мне всегда нравилось, когда  ее лицо отражало солнце. Румяные щеки наливались пунцовым цветом, тень играла на ее изгибах, а в глазах рождался такой отчаянный блеск,  который я мог иметь счастье наблюдать только в солнечном свете. Она закрылась рукой от этого света. Я дернул занавеску, погрузив нашу комнату в тень. Света больше не было, лишь отраженье. Как в общем то и вся наша совместная жизнь была лишь отражением моей мечты о ней. Мой идеал, вряд ли имел что - то общее с ней - настоящей. Ее веки медленно сомкнулись, и она заснула. Быть может это я спал, а она только освободилась от моего сна, в котором она присутствовала, как пташка, ненароком залетевшая в окно дневной дремы? Я чувствую ее дыхание на своем лице, оно не прерывистое как обычно, а плавное и размеренное, оно успокаивает меня, я уже не думаю о завтрашнем дне, а всецело погружен в ее дыхание. «С каждым вздохом она ближе к смерти» подумал я. На минуту я вошел в ступор, сердце сжалось, кислород престал поступать в мозг, мне стало дурно. «Как же я смогу вынести эту жизнь в одиночку?» прошептал я вслух. Она была единственная кто предавал жизни, хоть, какой смысл, заставляя подняться с постели утром или отлипнуть от бутылки. Без нее мое  существование  будет подобно труду старика Сизифа, и я каждый день буду вырывать свое дряблое тело из лап Морфея, чтобы с приходом ночи вернуться к исходной точки. От этой мысли мне стало тошно, и я пошел на кухню налить себе стаканчик беленькой, чтобы придти в себя и собраться с мыслями. Осушив половину граненого и достав из пачки папиросу, я пошел на балкон, попутно отгоняя от себя суицидальные мысли. «Не хочу ее снова потерять» произнес я уже громче не боясь ее разбудить. Дымок помогал мне мыслить и сознание потихоньку вернулось на положенное ему место, что родило в моей голове следующие мысли. Она не отдалиться от меня дальше, чем сейчас. Я буду помнить ее, если умру позже. Она же будет жить без меня, если мне повезет умереть раньше. Глупо держаться за то, что тебе не принадлежит. Мне даровано время.
Она рядом, на расстоянии вытянутой руки, но мои руки слишком короткие, что бы обнять ее. Она ждет меня в комнате, но я не готов пока к ней возвращаться. Как странно, меня до беспамятства напугала мысль жить без нее, но придя в себя, я не могу вернуться обратно. Что - то мешает, еще тлеет страх потери и все еще мучительно больно смотреть на нее. Нет, я умру раньше, с моими пристрастиями, мне не грозит ее потерять.
Докурив сигарету и приговорив еще один граненый, но уже до краев наполненный огненной водой, я вернулся к ней. Но пока не решался лечь рядом, я устроился в кресле напротив. Она ворочалась во сне, ее лицо ни когда не выражала безмятежность, напротив она, то жмурилась будто бы от страха, то расплывалась в довольной улыбке.  Заставляя мне каждый раз гадать, что же ей приснилось на этот раз. К сожалению, она так ни разу и не посветила меня в подробности, своих сновидений. И в этот раз ее лицо не было расслабленно, оно выражала, какое - то беспокойство, губы слегка шевелились, будто она пыталась, что - то сказать.  Ее лицо во сне показывало мне больше эмоций, чем тогда когда его обладательница бодрствовала. Что то холодное было в ее лице, но не отталкивающие, а дико притягательное. Ее карие глаза были подобны осеннему дождю: ты чувствуешь, что скоро зима, однако тепло еще не покинуло эти края. И зеленая трава пробивается из под желтых листьев, обманутая прохладной влагой. Так умела смотреть только она. Ее светлые локоны обрамляли ее лик. Кончиками пальцев я убрал прядь волос упавшее на ее налицо, попытавшись сделать это нежно, насколько я, конечно, был способен, но получилось как - то все равно воровато, будто я за ней подглядываю и позволил себе не пристойную глупость. Мы вместе уже пять лет, я а все равно не могу к ней привыкнуть.
Я смотрел на свою спутницу, а видел тысячи и тысячи поколений сотворивших ее. Подаривших ее мне сегодня, сколько случайностей, сколько ошибок и правильных поступков должно было свершиться, что бы передо мной лежало это хрупкое создание? Сколько людей причастных к чуду ее существования  пожертвовали свои жизни для того что бы в будущим,   родилось моя спутница?  Сколько подло схоронились, уберегая свою жизнь? Я благодарен и им иначе она не лежала бы напротив меня, и я бы, не слушал биение ее сердца. То, что она появилась на свет не меньшее чудо чем то, что она согласилась остаться со мной.
Нет, жизни удивительна и невообразима. Вот я уже и захмелел, но только от тонкого изгиба ее бровей, от ее русых волос, от нее.
Мысли о вечном нагоняют на меня тоску. Посидев немного в кресле, я вспомнил на память парочку стихотворений. Прочитал их про себя, порадовался, что память мне пока не изменяет, вспомнил три закона диалектики, похвалил себя за образованность и без лишних слов решил перевести количество миллилитров в качественный сон. На кухне обнаружил, отсутствие содержимого в графине, порылся на антресоли, полазил по шкафчикам, в комоде, подспудно понимая, что все - таки придется идти в магазин. Я натянул поношенные джинсы, «спортивный» торс прикрыл рубахой, напялил кашемировое пальто и, впрыгнув в  старые боты, отправился в ближайший продуктовый.
Перед выходом я прислушался к звукам в квартире, она сопела из комнаты. Заперев дверь я подумал, что если она проснется раньше чем я вернусь, то не сможет уйти. Оно и к лучшему. Зная ее мне бы не хотелось возвращаться в пустую квартиру, потому как прощаться она не привыкла и мне было это хорошо известно.
Выйдя из подъезда мне в глаза ударил яркий свет. Солнце по-прежнему было в зените. Глаза быстро привыкли, и я продолжил свой путь. Вокруг меня гудели машины, кричали дети им вторили их беспокойные мамаши, из окна соседнего дома был слышен магнитофон, по которому какая - то попсовая певичка завывала под ритмичный мотив. Вся эта атмосфера меня жутко угнетала, все было как то слишком. Для меня было слишком. Навстречу мне шла веселая компания молодых студентов и что - то живо обсуждала. Парни рассказывали девчонкам пошлые анекдоты, а те в ответ застенчиво хихикали. От них так и веяло дыханием жизненной энергии. За ними будущее в них ярким огнем пылает пожар человеческой истории, они смогут передать его потомкам. Я всегда любил поэтически обыгрывать житейские ситуации, жаль, что студенты не знали моих чаяний, которые я возлагал на них.  И опять мое представление вошло в диссонанс с действительностью. Конечно, молодость в этих ребятах бушует и ревет, но хватит ли у них хаоса, чтобы родить танцующую звезду? Я надеялся обойти их стороной, но в тот момент, когда мы с ними почти разошлись, от компании отпочковался толстый парнишка и с ловкостью  не свойственной людям его комплекции подскочил ко мне.
-Сигаретки не найдется? – с ребячий ухмылкой обратился он ко мне.
-Да, конечно. – ответил я, запустив руку в во внутренний карман пальто, пытаясь нащупать там портсигар. Но вот досада папирос на месте не оказалась. Неужели забыл? Похлопав себя по карманам, я убедился в этом точно.
-Нет, извини видимо оставил в другом пальто. – с досадой сказал я толстяку.
-Жааааль – протянул он.
-И мне жаль – буркнул я, понимая, что дорогой не смогу курить, эта мысль мне не нравилась.
- У вас глаз дергается, дядя. Нервы? Или пить бросаете?- спросил он меня, пытаясь передразнивать мой тик.
- Нервы, паря, нервы. Сам не знаю отчего. – ответил я, поглядывая ему за спину, намекая, что  спешу.
- У вас, наверное, любимой женщины нет, раз так дергаетесь, замещаете все сигаретами. Я курию от избытка энергии, а вы видимо от недостатка – Начал толстяк.
Шел бы ты паря, подумал я.
-Я курю от безделья – сказал резко, чтоб он понял, что беседа затянулась. Но, похоже, толстяк собирался парировать, и если бы компания молодых людей от которой он недавно отделился, не окрикнула его, меня видимо ожидала лекция, о смысле жизни. С детства не люблю нотаций. Я распрощался с ним и пошел дальше, услышав сзади голос толстяка – «Не спеши умирать, дядя, ты не достаточно любил ее». Странный толстяк.
А я все думал как она там? Проснулась или еще спит? Что ей сниться? Сколько ударов в минуту чеканит ее сердце? И что ей купить?
Из магазина я шел не много в приподнятом настроении, карман мой стал легче, а мысли яснее. Перспективы прежние, все вернулось  на круги своя. Обратно я шел уже другой дорогой, через заброшенную стройку, там возможность кого – нибудь встретить была крайне мала и меня это устраивало. Преодолев этот маршрут у  меня не родилось ни каких мыслей, я просто хотел побыстрее попасть домой лечь рядом с ней и покрепче прижаться. Надо сказать, что я изрядно замерз пока бродил по улице. Ускорив шаг и взобравшись по ступенькам на свой этаж я очутился в нашей комнате. Она все еще спала, а я все еще был без ума от нее. В магазине я прихватил ее любимых конфет с белым шоколадом. Отправив их в холодильник вместе с пачкой маргарина, который заменял нам масло, потому как жили мы в босяцком стили, по принципу с милым рай и в шалаше и на большее денег у нас не было. Я направился на кухню, оформить себе  порцию беленькой. Упрятав в свой желудок стаканчик с согревающим содержимым, я лег с ней рядом и постарался заснуть.