11. Вдоль падающей воды

11. ВДОЛЬ ПАДАЮЩЕЙ ВОДЫ

(продолжение цикла стихов и прозы "Пристегнувшись к одной веревке". Предыдущий рассказ: http://www.proza.ru/2015/12/28/298)

Так, стоп машина! Передохнуть надо, пока этот недодумок, мой лирический герой, катит в Сибирь, пьет халявную дембельскую водку, спирт пополам с берёзовым соком и строит то ли гигантскую плотину, то ли приют в горах, то ли сортир на задах этого приюта. А нам, поди, тоже стопочку выпить не грех, чтобы рассосалась досада. Светлого хочется. Такого, чтобы и солнышко засветило поярче, и потеплее стало на душе.

Так о чём, собственно, речь?

Ведь оно, светлое, не только за тридевять земель обитает. Оно рядом живет и ходит, дышит, любит и быть любимым хочет. Не ленись только разглядеть его, наклониться за ним, не профукай, не прощёлкай клювом, не растопчи надменно.

Мера наказания за непонимание таких простых вещей - высшая. И дай-то Бог, чтобы хотя бы потом, уже за горизонтом жизненного пути, произошло чудо то ли амнистии, то ли реабилитации. А не повезёт, так и этого горького чуда не дождется неуспокоенная грешная душа.

Витьке-Зондеру, как прозвали его собутыльники, свезло, как утопленнику. Высшая мера наказания обошла этого обалдуя стороной. И не потому, что он такой уж весь из себя замечательный. Просто не решилась его пигалица-лезгинка пожечь мосты сразу. Хотя, как подозревает Витька, порывалась. Может быть, даже неоднократно. Но берёг Бог Татьяну от того, что делает обратный путь для женщины почти невозможным. Долго бы ещё берёг? Да кто ж такие вещи знает наверняка...

Только не зря ведь говорят: "На Бога надейся, а не плошай сам". Мудрая эта истина клюнула моего героя в темечко вроде бы без всякой привязки к сердечным делам. Для того, чтобы осознать её,  потребовалось заблудиться в горной тайге. Причём, что и вовсе смешно, - совсем недалеко от жилья и от проложенных по горам дорог.

Горная тайга - субстанция необычная даже для бывалых сибиряков. Ну, во-первых, она никогда не душит человека так, как её низинная сестра из заболоченных приенисейских или приобских пойм. Чисто в ней, нет смертельных для всего живого скопищ гнуса.

Во-вторых, как поначалу показалось начинающему таежнику Витьке, заблудиться в горной тайге практически невозможно. Даже ежели плутанёшь, то лезь повыше, на гольцы, обсмотрись, засеки ориентиры - и чеши в нужном направлении.

Ну, и в-третьих, горная тайга прекрасна и изобильна. Можно по ней просто бродить часами, разинув рот от необъяснимой щемящей грусти и нежности ко всему живому. Можно в ней и поживиться. Причем, даже тому, кто не любит таскать с собой огнестрельное оружие и бабахать из него по живущей в тайге животинке. Собственно, поиски подножного корма, а точнее - грибов, и занесли моего друга в отроги горного массива Борус.

Стоял август, за недельку до вылазки прошли обильные теплые дожди и торба, как называется здесь многоведёрный заплечный короб из фанеры, заполнялась быстро. В основном - лисичками, моховичками и подосиновиками. Грибочки эти неплохие в жарехе, но Витька был бы непрочь и на зиму чего-нибудь заначить. Поэтому, когда вдруг на поросшем редким пихтачом гребешке перед ним замаячила коричневая ядреная шляпа настоящего белого гриба-боровика, он попросту обомлел. Таких грибов бывало немеряно в Прикарпатье и в Карелии, а вот в Саянах про них никто и слыхом не слыхивал. Впрочем, местные кадры навроде звеньевого Саньки, вообще пинали ногами все, окромя рыжиков и каких-то, пока неведомых Витьке, сырых груздей.

Коричневые шляпки попадались все чаще и скоро Зондер стал перед выбором - то ли махнуть на них рукой, то ли перетряхнуть битком забитую торбу и выкинуть то барахло, что хватал вначале, когда еще не ведал, повезёт нынче с грибами, или не повезёт. Так и сделал. Уполовинил добычу и двинулся дальше. Когда же набил торбу вновь - уже отборными боровиками, то с легким недоумением осознал, что упорол по незнакомому таёжному гребню далеченько и вершины-ориентиры стоят вокруг в непривычной комбинации.

Впрочем, ни сил, ни задора, ни самоуверенности моему герою тогда было не занимать. Быстренько, на глазок, произведя навигационные исчисления, он двинул по гребню в обратном направлении, для пущей надёжности выглядывая только что самолично резаные ножки грибов. Шлось легко, солнышко не палило, а приятно пригревало, из-за ближних гольцов открывались дальние виды, радовавшие душу. Так что, когда через некоторое время резаные ножки сменились нетронутыми шляпками, Зондер эту настораживающую подробность попросту проворонил. А когда осознал, то причин для беспокойства не увидел - знакомый силуэт Безымянной уже маячил перед глазами. Вдобавок откуда-то отчетливо донесся вой лесовоза, поднимающегося по серпантину как раз на склонах этой самой Безымянной.

Правда, двигаться в нужную сторону оказалось затруднительно. Для этого пришлось бы покинуть удобный гребешок и ломануться через буераки. Поразмыслив, Витька решил с гребнем не расставаться. Тем более, что он, вроде бы, должен был вскорости завернуть в желаемом направлении.

Увы, из очередного прогала Витька с удивлением обнаружил Безымянную вовсе не там, где ожидал. Знать, гребешок малость закривулил... Ну и не беда! Беззлобно чертыхнувшись, он внес поправки в курс и опять кинулся в гущу пихтача.

Блин, опять не туда... А тут еще солнышко как-то шибко бойко начало валиться за дальние хребты... И лесовоз как сгинул. И кушать захотелось. Не говоря уже о том, что водицы испить тоже не помешало бы.

Еще два заполошных броска совсем запутали незадачливого следопыта. Безымянная, падлюка, высовывалась то там, то тут, но никак не оказывалась ближе. Еще раз прогудел по совсем недалекому серпантину возвращающийся лесовоз, а может и вахтовка. И все затихло. Судя по всему, - до утра.

Приехали... Витька впервые за последние три часа скинул опостылевшую торбу и присел на колодину. До темноты оставалось не так уж и мало времени, но расходовать его и свои силы впустую больше не хотелось. Пошарил руками в кармане штормовки. Впрочем, можно было бы и не шарить. Откуда взяться спичкам у некурящего, а бутербродам и термосу - у холостякующего ухаря?

Зондер старательно попытался припомнить всю ценную информацию, когда-либо встречавшуюся ему в книгах про тайгу, от Дерсу Узала до Чингачгука Большого Змея. Как назло, в разгоряченную голову не лезло ничего путнего. Внезапно он обратил внимание на шум ручья из распадка под гребнем и начал что-то соображать. Кажется, по ручьям таёжники всегда выходят к рекам. Что-то такое он читал у Астафьева. Там заблудившийся пацан набрёл на озерцо с рыбой, сам спасся да еще всю бригаду на добычу навёл...

Витька глянул вниз, где густо чернела совсем иная, нежели наверху, тайга. Лезть туда с удобного и светлого гребня жуть как не хотелось. Но выбора, кажется, не было. Он навьючил торбу и начал спускаться...

Чего только не навидался мой друг, пока по круто падающему горному ручью, через курумники и буреломы, мимо многометровых водопадов он добрался до берега Енисея. Иной раз обмирал, слыша треск сучьев под ногами какого-то зверья совсем рядом... Терял ручей, проваливавшийся под каменные осыпи... Радовался, когда вдруг опять, ни с того, ни с сего, вылетал из-под валунов пенящийся весёлый поток... Сбил ноги в кровь, залез по колено в воду и брёл так...

А клещей, которые начали активно осваивать его потное тело, сначала пытался стряхивать, обсматривался каждые несколько минут, но потом, в сумерках, плюнул на все и просто старался не думать о тварях, что присасывались к нему в паху и подмышками... Слава Богу, хоть не навалился гнус - холодновато уже было здесь для этой пакости...

На скале понад Енисеем Зондер проваландался еще почти сутки, пока какие-то рыбаки на моторке не расслышали его истошный вопль и не скинули газ. Оказалось, что от того места, куда вывел ручей, до Карловского створа, дорог и жилья - километров сорок. Это все потому, что Енисей делает вокруг горного кряжа гигантскую петлю.

И все-таки, отоспавшись и отъевшись, повыдергивав клещей из самых невероятных закоулков своего большого мужского тела, Витька пришел к выводу, что действовал достаточно правильно. Не надо было только расслабляться в самом начале, ещё на гребешке с резаными ножками грибов.

Самым же неожиданным последствием приключения явился неожиданный досрочно-краткосрочный отпуск, который Зондер с жутким скандалом выгрыз из участкового начальства. Выгрыз и поехал в Абакан добывать билет до Махачкалы. Что втемяшилось ему в голову, какие выводы сделал он для себя - загадка.
 
Но он добыл билет, добрался до Махачкалы, а дальше на попутном цементовозе - до Чиркея. И до сих пор благодарит за это судьбу, кассиршу из аэроагенства и добряка-шофера. Ибо Татьяна, оказывается,  в тот вечер уже гладила подвенечное платье.

Витька не опоздал. Поэтому одевать это платье его любимой женщине пришлось совсем по иному поводу. Впрочем, до бракосочетания молодым любовникам тогда было ещё как до Кореи пешком. А первым барьером, преодоленным на этом многотрудном пути, оказалось посещение дома Таниных родителей.

А Осень ни мертва и ни жива
примерила колечко обручальное,
на пёстрый ситчик – платьице венчальное
в крахмальных, отбеленных кружевах.

На свадьбе были дружками ветра –
кричали молодым без счету: «Горько!» -
и свадьба покатилась так, как с горки
несётся на ледянках детвора.

Из куржака на окнах занавески…
Вам не понять, безмужние берёзки,
как жарки поцелуи у Морозки,
и как знобит, что вот – одни и вместе!

…И только пьяно плакал над букетом
и утирался рукавом рубашки,
не веря предсказаниям ромашки,
влюблённый синеглазый мальчик Лето…

 (Стихи любимой женщины)

Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2015/12/29/1603