19. Первые цветочки

     Начало (Вместо предисловия) - http://www.proza.ru/2015/08/10/1315
     Предыдущая страница - http://www.proza.ru/2015/09/08/1515

КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ

Подряд два дождливых дня. Почти непрерывное чтение Виктором книги «И один в поле воин», которую он окончил читать до конца второго дня. Странный сон и повторение этого сна дважды. Воспоминания Виктора о службе в Рижске и его семье. Напряжённые отношения в семье. Неожиданная встреча Виктора и Лиды на пути к кинотеатру со странной женщиной, которая оскорбила Лиду своим вопросом. Накопление взаимных обид Виктора и Лиды. Раздувание Лидой своих претензий к мужу.
______________

В следующие два дня было пасмурно, и периодически с тихим шумом пускался дождь, так что ни во двор выходить, ни что-либо иное делать совсем не хотелось. У Виктора же была книга «И один в поле воин», которую он читал с утра до вечера непрерывно, пока к ночи второго дня не прочитал до тех последних страниц, которые были вырваны. Последние же страницы читать было не обязательно — он почти наизусть знал, чем заканчивалась эта книга.

После такой титанической для больного работы, Виктор отложил в сторону прочитанную книгу, несколько раз зевнул, повернулся на другой бок и так, как был в халате, не раздеваясь и лёжа поверх одеяла, почти сразу уснул. И снилось ему целую ночь, как будто его преследуют какие-то люди в форме, а он постоянно убегает от них, но далеко убежать не удаётся, и он прячется. Но эти люди бегут дальше и догоняют другого человека, а тот, поворачиваясь, показывает своё лицо и… о Боже! — это же его лицо со шрамом! Этот человек скалит зубы и, поднимая руку, указательным пальцем показывает в его сторону! …

На этой немой сцене Виктор несколько раз просыпался в холодном поту, но сон всё время повторялся, как в немом кино. Первый раз он снял халат и лёг под одеяло, повернувшись на другой бок. Во второй раз он накинул на себя халат и сходил в туалет. В третий раз взял грех на душу, подошёл к тумбочке соседа, тихонько вытянул у него из пачки сигарету, взял коробок спичек и в туалете попробовал закурить. От первой неглубокой затяжки голова слегка закружилась, но потом всё пошло, как прежде.

После этого он вернулся в кровать, но долго не мог уснуть, ворочался с боку на бок, и только под утро забылся в каком-то полусне, как будто провалился в преисподнюю, где уже ничего не снится. Только стук швабры и мытьё полов в палате привели  его утром в состояние бодрствования. Хотя голова глухо шумела то ли от выкуренной ночью сигареты, то ли от недосыпания, то ли от дурного сна.

Так начался новый день, и этих дней почти на свободе оставалось всё меньше и меньше. Скоро должны были снять швы с раны на голове, а там и к отправке в колонию можно собираться.

Сосед Виктора почти не бывал в палате. Он и другие любители домино нашли выход из затруднительного положения. Если в палатах и коридорах запрещали забивать козла, то они по лестнице запасного выхода поднялись к чердаку, поставили там табуретку, несколько стульев и втихаря продолжали резаться в домино.

Виктор же после прочтения книги, завтрака и утреннего обхода поспал часа полтора, потом возле ординаторской положил на место прочитанную книгу, полистал газеты, ожидая обеда, пообедал в столовой со всеми, лёг на свою кровать и опять начал скучать от безделья.

От скуки снова в голову полезли воспоминания о его прежней жизни и, в первую очередь, о службе и семье.

На службе в Рижске только на первых порах было интересно, а затем всё превратилось в однообразную рутину. Кроме того, каждый месяц раза три-четыре приходилось ходить в наряд на целые сутки — то дежурным по своей конторе, то помощником дежурного по их небольшому городскому гарнизону, то начальником патруля.

Учитывая то, что перед дежурством проводился развод на плацу, то есть построение, строевой смотр, проверка своих обязанностей, дополнительный инструктаж и прохождение строевым шагом, а при смене с дежурства — сдача, осмотр и приём всяких дел и документов, то всё дежурство, включая дорогу, занимало почти полтора суток.

Жена с ребёнком тоже постоянно требовали внимания. Кроме того, жена после родов сильно располнела, комплексовала по этому поводу и устраивала сцены, когда Виктор старался обнять и приласкать её. Ей казалось, будто он ощупывает складки её тела, проверяя их толщину, и насмехается над ней. Всё это не приносило радости в семью, а только добавляло напряжённости в их отношениях, и постепенно отдаляло супругов друг от друга.

Однажды осенним вечером они с женой вдвоём шли по улице в кинотеатр. Дочку на пару часов оставили у другой супружеской пары, у которой тоже был ребёнок примерно такого же возраста. Молодые супружеские пары, которые жили вдали от своих родителей и других родственников, только так и решали свои житейские проблемы, то есть кооперируясь с другими подобными супружескими парами. Особенно это принято было среди военных, которых судьба забрасывала в самые отдалённые точки страны.

Погода была хорошая, хотя и не солнечная. После вчерашнего дождика кое-где остались лужи, но потеплело, и ветер стих. Листья уже почти все осыпались с деревьев и были убраны дворниками, только кое-где ещё остались их небольшие свежие кучки жёлтых, оранжевых и коричневых оттенков, напоминавшие о том, что давно пришла осень.

Виктор был одет в коричневую болоньевую куртку со множеством карманов, а Лида — в модный голубой плащ, который ей очень нравился, хотя и полнил её ещё больше, чем это было на самом деле.

Они шли по тротуару от троллейбусной остановки до кинотеатра. И хотя был выходной день, людей на улице в это время было мало.

Виктор и Лида не обращали внимания на одиноких прохожих. Они также не смотрели и на невысокую полноватую женщину неопределённого возраста, которая как-то неожиданно возникла у них на пути. Они посторонились, пропуская женщину, а та остановилась, повернулась к ним лицом и несколько раз перевела глаза с Виктора на Лиду и обратно, как бы сравнивая их. Потом, когда все поравнялись, она спросила, глядя на Виктора в упор: «Это твоя мама или тёща?»

Вопрос был такой неожиданный, что, проходя мимо, Виктор даже не успел осмыслить его, а не то чтобы ответить. Зато Лида, несколько раз обернувшись, прорычала Виктору: «Ты слышал, что она сказала?! Нет, ты слышал?! — и не давая Виктору опомниться, завизжала — она меня старой каргой обозвала!!!»

Виктор тоже обернулся, но аллейка позади них была пустынной — то ли женщина завернула за угол дома, то ли её мистическим образом вообще не было, а случившееся всего лишь привиделось. Но почему привиделось сразу двоим? Такого ведь не бывает!

Виктор начал успокаивать Лиду: «Не обращай внимания — мало ли какие придурочные здесь бродят».

Но Лида не унималась: «Я, правда, такая толстая?» «Нет-нет! — быстро среагировал Виктор, — ты только чуточку полноватая после родов. Перестанешь кормить грудью и снова станешь, как была».

Однако и это не успокоило Лиду — настроение у неё было окончательно испорчено. Уже и фильм её не интересовал. Так и просидела она в кинотеатре, напыжившись и ни разу не улыбнувшись, хотя шла интересная комедия.

И даже спустя годы она периодически вспоминала, как её оскорбила и зло напророчила ведьма. А Виктор всё удивлялся: с одной стороны — феноменальной памяти своей жены, а с другой — её злопамятности. Она никогда не забывала того, что плохого ей сказал или сделал её муж, со временем умножая это на всё большее и большее число, пропорциональное совместно прожитым годам. Причём такой процедуре подвергались и неправильно понятые ею слова мужа — даже после того, как тот ей и прояснил их истинный смысл. Иными словами, всё обращалось против него и усугублялось со временем.

К концу  их совместной супружеской жизни у Лиды накопилось столько мелочных обид, умноженных на всё большие коэффициенты, что они превратились в страшные кошмары и выплеснулись через чашу терпения каждого из них...

— Ну что, интеллигент, дремаем?! — неожиданно прервал воспоминания Виктора вошедший Василий. Он достучал костылями до своей кровати и грузно опустился на неё, — у тебя на воле хоть кто-то остался, кто будет тебя ждать или хотя бы вспоминать?

Этот вопрос как-то неожиданно и врасплох застал Виктора. О себе лично он не мог ответить, а говорить от имени цеховика Ковальского Виктора Семёновича он ещё не привык. Да и юлить он не любил. Поэтому ответил просто, в общих фразах, что могло относиться как к Ковальскому, так и к нему самому:

— Уже никто не будет ждать. Была одна, да и та вряд ли вспомнит, — без денег и в тюрьме я ей точно не нужен.

— А жена, дети есть?

— Да, но это было, как в какой-то другой жизни. У бывшей жены давно другая семья, и мы даже не знаем, где кто живёт. Так что я для них давно мёртв. Хотя и до этого больше пустым местом считался, чем мужем и отцом.

— Тогда в тюрьму в самый раз отправляться, там и найдёшь себе новую семью, — брякнул Петрович.

Виктор пропустил мимо ушей подколку соседа, повернулся на другой бок и решил занять свои мозги чем-то более полезным и интересным.

Поскольку ни ответов, ни вопросов соседу не последовало, то остаток дня прошёл молча. А Виктор погрузился в новые воспоминания...

                ***

Продолжение - следует.