Глава 31

                . в 15-16 часов 27.05.42 противник снова пустил группы автоматчиков  танки для окончательной расчистки поля боя               
                Из объяснения об обстоятельствах пленения Гурина Григория                Макаровича- подполковника нач.штаба 5 Гврд. танковой бригады

               

               

Тех кто не сумел прорваться утром 28 мая у Садков постигла печальная участь плена.  Подошли немецкие танки и мотопехота и все кто не успел вовремя отсупить назад к Лозовеньке или прорваться вперед вынуждены были сдаться.

 Летят на землю винтовки, вещмешки и ремни. Тысячи человек стоят на поле и ждут своей участи.
Несколько сотен человек успели убежать и рассыпаться по придорожным балкам и оврагам. Пятнадцать человек, среди которых и Григорий Кулаков собралось на разрушенной ферме.

  Запыхавшиеся от быстрого бега они сидели и смотрели друг на друга. Отдышавшиеся два человека подползли к разрушенному взрывом дверному проему и осторожно выглянули . Там в полутора километрах на поле разыгрывалось финальное действие этой битвы, которое войдет в Энциклопедию Великой Отечественной войны 1941-1945 года как Харьковское сражение мая 1942г.

 На открытом пространстве стояли, побросав оружие тысячи еще вчерашних бойцов, а сегодня уже пленных. Они стояли в под прицелом  танков и пулеметов немецких пехотинцев.
« Немцы сгоняют наших в шеренги»,-  комментировал события один из наблюдавших. Спустя время он добавил: « Вывели  из строя человек тридцать» А дальше все услышали автоматные и пулеметные очереди, - «Постреляли!»


- Это похоже  командиров и комиссаров постреляли,- добавил до этого молчавший второй наблюдатель. И все разом в этот момент посмотрели на политрука - молодого парня лет двадцати двух. Политрук побледнел. Он один был из командного состава в этой случайной группе бойцов.

 Неожиданно один из бойцов полез в свой вещмешок и достал  солдатскую гимнастерку.
-Возьмите товарищ политрук, переоденьтесь.
- Спасибо,- поблагодарил тот.
- Не поможет,- неожиданно высказался другой. Штаны все равно командирские и волосы длинные.
-  Зачем ты ему дал свою гимнастерку? - вдруг громко завопил один из бойцов.- Они суки нас сюда завели в плен, а ты спасать этого гада хочешь?!!


- А ну заткнись стерва, - зло сказал Кулаков и передернул затвор своей винтовки.- Где твоя винтовка,- буравя крикуна недобрым взглядом, поинтересовался старшина.
- На поле оставил.
- Тогда  сиди и не вякай, если пули не хочешь.
На короткое время наступила тишина. Все молча рассматривали друг друга. Пятнадцать человек волею судьбы оказавшиеся на ферме недалеко от села Садки.
- Что будем делать?- задал вопрос один боец.
- Будем сидеть и ждать,- ответил другой.
- Чего?- поинтересовался Кулаков.- Плена?
- А чего же еще?


Плен. На миг, явственно перед его глазами встала картина: квадрат огороженный колючей проволокой, посреди которого скотная ферма, в которой раньше держали коров. А тогда осенью 1941 в ней находились сотни военнопленных, одним из которых и был Григорий Кулаков.

Да, он старшина Григорий Кулаков был в плену, хотя об этом ни знала ни одна живая душа ни в роте ни в полку. Это случилось при выходе из окружения в сентябре 1941 года. Питаясь чем попало и утоляя жажду из сомнительных колодцев, а то и из луж, он подхватил дизентерию.

 Совсем обессиленного его нашли полицаи и прикладами погнали в тот загон огороженный колючей проволокой со скотным сараем посередине. И он бы там в этом лагере для военнопленных и пропал. Обессиленный с жутким поносом и лихорадкой не в силах согреться в холодном коровнике он бы вероятно умер.

 Его товарищи по несчастью, к обеду , клали Виктора на шинель и выносили на кучу коровьего навоза, согретого лучами остывающего сентябрьского солнца. Так он в этой куче навоза, согретого солнцем и лежал до вечера пока его снова не заносили в ферму. Там лежа на куче навоза, он жалел только об одном- о том что вовремя не застрелился когда у него еще были силы.

  Он бы обязательно умер, он  в этом не сомневался. Но спасла его женщина- сосем незнакомая. Совсем рядом с кучей навоза , по ту сторону колючей проволоки, пролегала тропинка, по которой на работу на уборку нескошенной пшеницы ходили жители ближайшего села.

Ходила и Мария – как позже узнал ее имя Виктор. Однажды она подошла совсем близко к колючей прволоке и спросила: «Солдатик, чого ты бажаешь?» А Виктору в тот момент хотелось только одного – квашенной капусты. Кислота, запах, вкус ее снились ему по ночам.


«Капусты, квашенной капусты принеси»- попросил он ее. На следующий день  идя на работу она незаметно для охраны бросила ему небольшую, размером с кулак, завернутую в кусок белой холстины …головку квашенной капусты.

 Сьев половину капусты утром, вторую он оставил на вечер. Он до сих пор помнил вкус той капусты. На следующий день она принесла столько же. Три дня он получал от нее порции квашеной капусты и дизентерия отступила.

 А потом когда немцы разрешили женам забирать своих мужей. Мария пришла и назвав его своим мужем забрала его из лагеря. Он бы мог у этой женщины просидеть до конца войны, но он не остался., а пошел к своим через линию фронта.


Все эти воспоминая в один миг пробежали в его голове. Он вспомнил этот загон, полицаев с нагайками в руках, которыми они как  скотину лупили пленных. Баланду из кормовой свеклы, которой их кормили, да и той постоянно не хватало. И кучу навоза в которой он лежал, ожидая смерти. Нет, во второй раз в плену он не окажется.


- Кто со мной пойдет?- подымаясь с земли спросил Григорий
- Куда?
- Помирать.


 Желающих не нашлось. Кулаков посмотрел на политрука, но и тот отвел взгляд. И тогда он пошел сам. Он шел  по склону полого поднимающегося вверх холма. Поднявшись на его гребень Кулаков огляделся. Вокруг была степь, поросшая яркой молодой травой.

 Перейдя гребень, так что его уже нельзя было увидеть ни с фермы  , ни с поля где сгоняли в колонны пленных, Кулаков остановился и и осмотрелся. Он выбрал место, которое станет его окопом, а заодно и могилой и осторожно положил на землю винтовку, отцепил от пояса саперную лопатку и вогнал ее в землю.

 Здесь посреди поля будет последний рубеж его обороны. Земля была мягкая, пушистая. «В такую и ложится не страшно»,- подумал он. Старшина копал окоп сноровисто и быстро, со всей старательностью последнего в жизни человека дела. За час он вырыл окоп полного профиля.

 Выкиданная земля черным пятном выделялась среди зеленого моря степной травы. И это сильно демаскировало его позицию. Высыпав из вещмешка все его содержимое, он набрал в него землю и начал высыпать ее в стороне от своего окопа, причем высыпал, ее создавая иллюзию  брустверов окопов.. Он знал, что немцы когда пойдут обязательно обратят внимания на эту  землю и подойдут чтобы осмотреть ее. Вот тут у него и появится шанс убить одного из них.

Проделав, всю эту роботу он спрыгнул в окоп, скрутил  самокрутку и жадно закурил. Он курил быстро и жадно, словно боясь, что у него могут отнять последнюю радость в его жизни. Перекурив, он вдруг обратил внимание на содержимое своего вещмешка.

Пачка писем, бритва, мыло,   почти пустой кисет, пара чистых белоснежных портянок,  все это обязательно достанется в виде трофеев его врагам, а он этого не хотел. Больше всего его поразил вид, белоснежных портянок. Бритву, мыло он разбросал в разные стороны, а вот что делать с портянками он никак не мог придумать.

 Выбросить, так они слишком заметны, обуть вместо своих ношенных он не мог. Он физически не мог намотать белые, чистые портянки на грязные ноги. Годы службы приучили его, что чистые портянки наматывают только на чистые ноги. И сейчас буквально на пороге своей смерти он не мог побороть эту устоявшуюся годами привычку.

 Все же он принял решение.  Саперной лопаткой порезал портянки и бросил их на дно окопа. Там же на дне окопа он сжег пачку писем  жены. Единственное что у него осталось, так это   кисет в котором оставалась  табака на одну самокрутку.

 «Удачно все выходит,- думал Кулаков,- бережно поглаживая табак сквозь материю кисета. Осознание того факта, что у него есть, что закурить напоследок приятно согревало его сознание.

 Он спрыгнул в окоп, внимательно осмотрелся, притоптал сапогами пепел писем и затем занялся винтовкой. И хотя винтовка была в порядке, он просто не мог просто так сидеть и ждать когда они придут.

 Куском портянки он еще раз протер затвор винтовки, семь патронов, они желтовато поблескивали  в ожидании своей жертвы. Семь выстрелов – это все что отделяло его от вечности. Он положил винтовку на край окопа  и стал ждать.

Хотелось есть и курить. «Вот ведь напасть какая, -думал Кулаков,- тут к смерти надо готовиться, а жрать и курить все равно хочется. Не даром говорят охота пуще неволи.

 «Подожди, недолго осталось»,- утешал он себя. Сейчас они с нашим братом разберутся и появятся. Вроде все было сделано, как надо, но что-то еще не давало его душе успокоиться. И он вдруг понял что.

 Он снял со своей шеи солдатский медальйон, открыл его и внимательно прочитал его содержание. «Кулаков Григорий Степанович. 1904 года рождения. Место рождения: г. Гдов, Псковской области.,  воинское звание старшина. Вот собственно и все, что  смогут о нем узнать.

 Закрыв медальйон, он секунду подержал его в руках. Словно не веря, что вся его почти сороколетняя жизнь смогла поместиться в этом маленьком кусочке металла. Ему ужасно  захотелось чиркнуть своим Анечке и Ванечки хоть пару слов, о том как он их сильно любил, как надеялся с ними встретиться и поднять их обоих на руки.

 Желание было настолько сильным, что он в поисках карандаша, даже прошелся по своим карманам. Но карандаша не было. Кулаков вспомнил что еще несколько дней назад он отдал его ротному. Но тут он услышал гул. И увидел как в сторону разрушенной фермы идут бронетранспортеры.

 А между ними цепью идет пехота. Почти сразу же с фермы с поднятыми вверх руками, появились его товарищи по несчастью. Старшина видел, как их выстроили в шеренгу, обыскали и под конвоем погнали к себе в тыл.

 А немцы, которых было не меньше роты, цепью двинулись дальше. Они шли, постепенно вырастая в прорези прицельной планки старшины. Они шли, о чем-то разговаривая между собой, вовсе не предполагая, что их ожидает воин решивший обменять свою жизнь на жизнь одного из них.

Немец, которого  держал Григорий в прицеле, постепенно вырастал в прорези прицела. Он был среднего роста, в грязном кителе с расстегнутой верхней пуговицей. Лет двадцати трех не больше, светлые волосы молодое довольное лицо, автомат на плече он шел и о чем-то переговаривался со своим товарищем.

 Похоже, он считал, что для него все закончилось.   Григорий подвел прорезь прицела ему на уровень живота и плавно, как на учебных стрельбах потянул спуск. Выстрел толкнул в плечо отдачей, немец как будто натолкнулся на невидимую преграду, на миг замер и медленно упал на землю.

Остальные в тот же миг попадали на землю и еще не определив, откуда ведется огонь открыли ответный огонь. Григорий Кулаков смог произвести еще один прицельный выстрел,  третьего ему сделать уже не дали.


  Немецкий офицер, стоя над окопом, в котором лежал убитый русский старшина, тихо ругался. «Десятки тысяч русских сейчас шли в плен, а этот не стал сдаваться, и убил двух его солдат, двоих ветеранов с которыми он начинал этот проклятый  Восточного поход. Что было бы, если бы все русские не стали сдаваться в плен, а решили умереть как этот русский солдат. Война  Германией давно была бы проиграна.