Фьорд. Глава 4. Вой

      Улицы города были пусты и казались безжизненными. Они выглядели совершенно одинаково: одинаково серые, одинаково ровные (линии углов, черепиц и камней складывались в причудливо однообразную мозаику), одинаково мокрые от мощного ливня, обрушившегося из свинцово-сизых туч, навалившихся на темные дома.
     «Должно быть, это место давным давно заброшено. Возможно, чума или война».
     Но мысль о войне была им тут же отвергнута. В окнах ни огонька, на лестницах и дорожках ни одного предмета, говорившего бы о том, что жизнь здесь еще теплится. «Чума наверное...».
    Он вдруг ощутил свое продрогшее до костей тело, свою до нитки промокшую одежду, налипшую на него.
     Он взглянул на иссиня-черное небо, бесконечно менявшее свои очертания. Он понял, что если сей же момент не найдет укрытия – не миновать беды.
     На небе загрохотало, загоготало, загудело – дождь хлынул с удвоенной силой.
     Он дважды постучал в первую же попавшуюся дверь, сплошь изрезанную узорами, но когда понял, что ему все равно не откроют, надавил на нее, надеясь, что она не заперта.
     Дверь подалась.
     Один шаг и чьи-то сильные руки схватили его за голову и шею и швырнули к стене, закрыли дверь изнутри на несколько замков и снова схватили его.
    – Ты что, ополоумел? – раздался высокий неприятный голос.
     Тусклый огонь свечи, горевшей где-то в глубине этого помещения, позволил различить схватившего его человека. У него было резко очерченное лицо с большими светлыми глазами. Морщины избороздили высокий лоб, обрамленный черными сальными волосами. Морщины с необычайной четкостью проглядывались в уголках его рта, судорожно подрагивающих. Взгляд тоскливый и пронизывающий неприятно поразил его.
      –  Ты что, ополоумел, человек?! - повторил он, тщательно выговаривая каждое слово. – Ты себе смерти захотел? И нам тоже?.. Отвечай!
     Он не сразу нашелся. Его смутило и это внезапное нападение, и то, что он так быстро просох, и то, что в помещении ужасно пахло.
     – Но в чем дело? – он пытался придать своему голосу интонацию недоумения.
     – Ты что, нездешний? – спросил человвек более спокойно.
     – Ну да. Я, в общем, не отсюда.
     Он заметил, что лицо человека как будто окаменело. Большие светлые глаза незнакомца превратились в  щели, меж которых пробивался обжигающий огонек.
     – Так откуда ж ты? – голос человека звучал глухо.
     – Я, – он замешкался, – я не знаю.
     – Не знаешь, говоришь? - незнакомец начал медленно отдаляться от него.
     Он понял, что странный человек задумал что-то недоброе.
     Секунда решила дело. Откуда-то из полутьмы был выхвачен нож. Если бы он не отклонился, то смертоносное орудие торчало бы у него прямо в шее. Борьба продолжалась недолго. Ему удалось отшвырнуть грязного человека к противоположной стене. Свеча почти потухла. Незнакомец стал едва виден под грудой тряпья, свалившейся откуда-то на него. Только выпученные глаза сверкали со злобой. Раздался звук плевка.
     – Тьфу, тварь! Надо было сразу тебя ножом по горлу! Жаль, под рукой ничего не было!
     – Теперь я уже и не знаю, кто здесь полоумный, – громко сказал он, сжимая отобранный у незнакомца нож.
     – Я, конечно! – захрипел  человек из полумрака. –  Надо было сразу тебя убить! Ты один из них, мерзкая тварь! Ну чего ж ты не показываешь свой облик. Чего ждешь? Кончай меня! Ты ведь за этим сюда пришел?! За моей жизнью!
      – Один из них? Кто это – «них»?
     Ему показалось, что лицо человека выразило недоумение.
     –  Я умру достойно, без унижений, – голос его дрожал. – Лучше так, чем... А ты лучше сбрось свою дрянную маску. Бери то, зачем пришел.
     – Боюсь, все маски с меня уже сброшены. Я никогда и нигде не чувствовал себя таким опустошенным, – он выронил нож из своих рук. –  И я не помню ни того, откуда я, ни того, кто я.
     Незнакомец в груде тряпок словно сжался в комок.
     – Чтоб ты сдох, мерзкое отродье! Тварь, вурдалак... – он шипел, подобно раздавленной змее.
     Он приблизился к человеку и присел возле него на корточки. Слово «вурдалак» было ему знакомо.
     - Человек, – шептал он, – с приходом полной луны превращается в волка, встающего на ноги... Сейчас полнолуние...
     Вопрос заглох в гробовой тишине.
     – Сейчас полнолуние?! – громко спросил он.
     – Полнолуние, – ошеломленно промолвил человек.
     – Как имя твое?!
     – Алегорь.
     – Послушай, Алегорь, как ты узнал, что сейчас полнолуние? На небе ведь нет просвета.
      Не успевший еще свыкнуться с мыслью, что жив, Алегорь бормотнул что-то себе под нос и тут же замолчал.
     – Ну так что?.. Как?
     – По календарю. У нас есть календари. Они помогают нам спастись.
     – Как давно приключилась с вашим городом эта беда?
     Алегорь недоумевающе глядел на него.
     – Давно, – проговорил он, – город со всех сторон окружили леса. Они подступились при моей жизни. Из них пришли Они.
     – Оборотни?
     – Да волки с глазами людей.
     – Так почему  же ты набросился на меня? Зачем хотел меня убить? Разве я чем-то похож на волка?
     – Я заметил тебя из окна, когда ты бродил по улице. Полнолуние в тот момент еще не набрало силу и вурдалаков можно было не бояться.
Я принял тебя за одного знакомого, который погиб от оборотня еще года три назад. Ты очень на него похож и лицом и фигурой... От этой жизни, этой бескончной пытки не я один схожу с ума...
     – Ты не ответил на вопрос.
     – Просто я понял, что ты оборотень.
     – Я оборотень?
     – В полнолуние, когда человек превращается в зверя, он забывает свое прошлое, свое имя даже. Он превращается в зверя и разум его гаснет, становится одержимым кровью и убийством.
     Он встал и затем снова присел:
     – Ты верно свихнулся, что принял меня за зверя. Ты хоть раз видел оборотня?
     – Нет.
     – А ведь оборотни одержимы не только убийством.
     – Я знаю. Но их уже бесчисленное множество вокруг нас. Они хотят лишь человечины и крови...
     – И много их приходит в город?
     – Как рассказывают, пять или шесть. Но и этих тварей хватает, чтобы за одну ночь город пустел. Чтобы за одну ночь погибало с полсотни человек.
     – И почему ж тогда дверь твоя была открыта?
     – Странный ты человек. Если дверь открыта, значит в доме никого нет. Вурдалаки соображают, когда им нужна пища. Поговаривают, что оборотни даже переговариваются на человеческом языке.
     Он нахмурился при этих словах.
     – И много вас осталось в этом проклятом месте?
     – Не больше двухсот (из пяти тысяч), как последний раз говорил мэр.
     – Почему не уходите?
     – А куда же? Никто не пустит нас за пределы лесного круга, – Алегорь медленно поднялся и подошел к окну. – Власти боятся, что большинство из нас и есть оборотни, которые перегрызли своих же, а затем принялись за соседей. Власти ждут, пока нас не останется слишком мало, чтобы «сопротивляться». Затем, когда выждут, вышлют отряд и перебьют оставшихся. Срок уже близок.
     – Бред, – его голос задребезжал. – Этот же отряд можно выслать в лесной круг и прочесать там все до последнего куста.
     – Не все же такие умные, как ты, – хмыкнул Алегорь. – Не всем дано понять, что люди, превращающиеся в зверей, живут в лесах и лишь изредка  приходят в города. Это наше гиблое место.
     – Они живут среди своих, – добавил Алегорь. – Они чувствуют  своих. Дело в том, что ни одно их жилище не было обнаружено.
     Алегорь всматривался в каждый уголок на улице, которая была еле видна через мокрое окно.
     – Полнолуние в силе, – сдавленно проговорил он.
     Алегорь подошел к двери и бесшумно отворил ее.
     – Быстрее в погреб.
     Под плотным и тяжелым ковром находилась круглая дыра. Войдя вовнутрь, он ощутил твердую поверхность. То была верхняя ступенька винтовой лестницы, уходившей в сухой и просторный погреб. Когда они залезли в него, Алегорь сделал что-то и – ковер изолировал их совершенно.
     В погребе слабо горел факелок.
     – Погреб  подготовлен на всю ночь, – сказал Алегорь.
     – И вот вы так из года в год прячетесь в свой погребок? В надежде на спасенье?
     Алегорь опустил глаза. Ему показалось, что лицо его покрылось пятнами.
     – Предложи нам что-либо более действенное, храбрец, – горько произнес Алегорь, – против силы, на которую нет управы.
    – Так ли уж нет?
     В ужасе Алегорь уставился на него.
    – У нас в городе жила ведьма. Еще когда мне было лет десять, бесноватую сожгли на костре. Я помню огонь, который плясал на ее теле, помню ее лицо...
     В спертом воздухе повисло молчание.
     – И дальше, дальше!
     – В муках она изрыгала такие проклятия, что к концу казни на площади почти никого не осталось. Она прокляла город и напророчила ему гибель. Она орала, когда бес изгонялся из нее, что этот мерзкий град будет утоплен в человеческой крови, потому что в нем нет никого, кто в одиночку увел бы тьму. Она визжала, что такой человек не должен помнить самого себя.
     Он вдруг почувствовал головокружение.
     – Она прокл... – Алегорь вдруг осекся.
     Что-то скрипело в правом углу погреба. Он увидел, что Алегорь затрясся и что по лицу его пробежала судорога.
     – Эй, Алегорь, – сказал кто-то сверху хрипло, –  вылазь. Это я, Иссандр.
     – Иссандр? Мэр? – Алегорь в растерянности поглядел на него, а он схватился руками за голову.
     – Выходи быстрее. Я жду. Выходи. Полная луна уже близко.
     Он не успел удержать Алегоря, и тот ринулся наверх, а он следом за ним. Когда они поднялись, то никого не увидели. Когда вошли в смежную комнату, то увидели то, что он и ожидал увидеть.
     В кресле, подле мертвого камина, положив  одну мохнатую лапищу на другую, развалившись, располагался огромный волк. У самого камина лежала обглоданная рука. На серых мохнатых коленях волка находилась оторванная мужская голова.
     Волк говорил только с ним, на Алегоря не обращая никакого внимания:
     – Представляю, как тебе сейчас страшно – и самому страшновато становится, – Волк поковырялся в зубищах своим длинным когтем. –  Не буду я этого делать.
     – Не сомневаюсь.
     Страх в тот момент показался ему чем-то несущественным.
      – Вот и попался  ты, дружок, – вздохнул волк. –  Пойдешь ко мне ты в животок.
     – Скверная рифма.
     – Не нравится? Я огорчен. Предложи что-нибудь получше.
     Волк оскалился.
     – Мы разведем живой костер.
     – В лесу, где Смерть, наперекор.
     – Наперекор кому, дружок? – волк хрипло захохотал. – И где ты возьмешь огонь?
     Волк широким жестом своей увесистой лапы указал ему на темную комнату.
     – Где?..
     Все произошло молниеносно. Он вынул из кармана зажигалку и бросился к волку, каким-то чудом уклонившись от удара.
     Через мгновение шерсть на волке загорелась. Ничего не видя, а чувствуя одну только боль, он метался по комнате с диким ревом, поджигая стены, мебель, шторы.
     – Беги, Алегорь! – выкрикнул он и бросился из дома.
     Он летел по одной улице, летел по другой. Он потерял счет улицам.
     Он чувствовал, что за ним гонятся. Он знал, что никогда еще так быстро не передвигался, и вдруг понял, что не летит, а  л е т и т.
     Он летел совсем невысоко над землей с большой скоростью. Впереди него, в ночной тьме, виднелась стена леса. Позади него – город и тьма иного рода, выползшая из города и его окрестностей. Тьма серая, воющая и зловонная.
     Он оглянулся и увидел, что за ним гонятся бесчисленные орды волков. Шансов не быть растерзанным не оставалось никаких. И он понимал это.
     И произошло то, чего он не ожидал – тьма стала расеиваться.
     Позади него раздался неистовый вой, переходящий постепенно в страшный крик. Крик человека, с которого живьем сдирают кожу. Крик тысяч таких людей.
     Тьма вокруг него постепенно рассеивалась.

2003 г.