Первый снег. Приключения Аньки и Валерки

Продолжение приключений Аньки и Валерки («Привет, Салаги!»)

Середина семидесятых годов.

Вдруг задребезжало стекло! Ещё и ещё! Я вскочил с кровати и бросился раздвигать шторы. На стекле остались следы от снежков. «Кто там балуется?» – раздражённо подумал я. Из-за снежков толком было не разглядеть.
– Кому там не спится? – заворчала, сонным голосом, бабушка. – Валера, это опять ты мне спать не даёшь?
– Бабушка, это точно не я! – попытался оправдаться я.
Видно было, что бабушке лень вставать. Она повернулась на другой бок, натянула до ушей одеяло и попыталась снова погрузиться в сон. Вдруг новый удар по стеклу. Я, аж подпрыгнул.
– Не, ну что это за безобразие? – вскричала бабушка.
Она попыталась быстро вскочить с кровати, но нечаянно запуталась нога в откинутом одеяле, и грохнулась об пол. Что тут началось?!
Я скорее открыл форточку, что бы быстрее бабушки узнать, кто кидается. И не поверил своим глазам – Анька!!! Анька собственной персоной! Ну, что за неугомонный человек, эта Анька! Сколько раз я просил её не свистеть в окно, не кидать по стеклам маленькими камушками и не орать – всё равно меня бабушка после её выходок никогда сразу не выпускала. Да и без Аньки тоже! «Рано, рано! – передразнил я, про себя, бабушку. – Всё ей рано!»
Жестами я показал Аньке, что она сумасшедшая, и что бы она немедленно свалила, а то будет катастрофа! Мне же больше с Анькой дружить не разрешат! А что за дружба, втихаря?
Наконец бабушка распутала одеяло и встала на ноги, хромая, быстро подошла к окну. Она меня оттолкнула и высунула голову в форточку.
– Ироды окаянные! – закричала бабушка на весь двор. – Что б вас… 
Я так и не понял, что она там имела в виду. Словечки древнеславянские, какие-то, употребила. Что за архаизм? Как говорила нам учитель русского языка и литературы Софья Моисеевна, что пожилым людям простительно употреблять архаизмы и пережитки прошлого, а нам – нет! «И восклицательный знак!» Вот так именно и заканчивала Софья Моисеевна. А мы тихонечко хихикали. И всё-таки, «и точка» это нашим ушам было привычнее слышать, а не «восклицательный знак». Но, явно Софье Моисеевне нравилось, что мы веселились от этого словосочетания (потому что кроме неё так больше никто не говорил).

Наконец я вышел на улицу. Спустился с крыльца, осторожно наступая обеими ногами на  каждую ступеньку, и опустил санки. С неба весело порхали снежинки. Настроение было приподнятое, пока мне в лицо не угодили снежком.
– Ой, Валерка, прости! – закричала Анька! – Я не хотела!
Анька была, почему-то, вся в снегу.
– Всегда ты не хотела! – зло ответил я.
– Ну, прости! Случайно так вышло! Промахнулась, – сказала Анька и заулыбалась.
– Зачем ты по окну кидалась? Сколько раз я тебя просил… – стал я в очередной раз перечислять, что нельзя категорически делать!!!
– Валера! – произнесла учительским тоном Анька. – Я тебя не узнаю. Выпал долгожданный первый снег, а ты спишь!!! Спишь!!! Это же непростительная ошибка! А вдруг он растает?
– Да ну? – стал возражать я.
– Да ну? Да ну? Баранки гну! – передразнила Анька. – Надо скорее хватать санки и бежать на горку.
– А я что делаю?
– О, и правда, ты с санками. Из сугроба не видно было.
– Так ты в сугробе была? – удивился я, и давай хохотать. – Вот почему я тебя не увидел.
– Побежали! – вдруг закричала Анька, выхватывая из сугроба свои санки. – А то вдруг горку займут.
– Анька, постой! – закричал ей вслед. – Не так бы-ы-ыстро!!!

На горке было много детворы. Некоторые были с взрослыми, но в основном это были бабушки со своими внуками.
Кто-то успел проявить оперативность, и часть горки была залита льдом. Малыши садились на картонки и, весело крича, съезжали по льду.
– Эй, мелюзга! – закричала Анька. – Посторони-и-ись!
Малыши только и успели отбежать, как Анька вскочила на лёд и поехала стоя на ногах, чуть было не упала, смешно замахав руками в воздухе. Малыши засмеялись. Но Анька таки съехала нормально.
– Учитесь! – задрав указательный палец вверх, обратилась Анька к малышам. Малыши зашептались и тоже поспешили попробовать как она. Бабушки заворчали на них и не дали съехать, обозвав Аньку хулиганкой.
Вдруг появился Виталик.
– Эге-гей! – заорал он! – А ну, посторони-и-ись!
Виталик быстро вскочил на лёд и понёсся с большой скоростью. Но не тут-то было! Он потерял равновесие и, с криком, упал на лёд.
Все засмеялись. Виталик, чуть не плача, еле поднялся, и схватился за ушибленное место:
– Моя ….! – и начал плакать.
– Ну не плачь, Виталик. – Анька решила его подбодрить. –  Закаляйся, а то ремнём больно будет.
Но шутка не получилась. Виталик ещё больше заныл, уже от обиды.
– Что за шуточки? – заругалась одна из бабушек. – Сама, небось, «закалённая?» Ишь, советы даёт другим.
Её внук с товарищем перевернулись на санках и он начал копировать Анькины советы. Бабушке это очень не понравилось. Она взяла его за руку и потащила домой. Малыш с ней был не согласен. И несогласие проявилось в слезах.
– Ну и славно, что ушли! – сказала Анька. – Меньше народу – больше кислороду.
– Ань, а и правда, меньше. Ты посмотри? – мы посмотрели по сторонам. – Чего-то все разбежались. Мы, что, такие хулиганы, что ли?
– Да брось! – махнула рукой Анька. – О, а где Виталик?
Виталика и след простыл.
– Наверное, он тоже на тебя обиделся.
– Что за народ, обидчивый пошёл? Не умеешь кататься по льду – не катайся. Валерка, ты знаешь, что с ним в прошлом году случилось?
С ним много чего случилось в прошлом году. Вообще-то Виталика не очень любили. Отец у него, как говорила Анька, работал в «ментовке». А так как Виталик не всегда «дружил» с головой, а ещё больше «не дружила» с головой его бабушка, работавшая дворником в нашем дворе, то с ним старались не сильно дружить, а то проблем, опять же, как говорила Анька, с «ментами» никто иметь не хотел. Прецедент имелся. Как рассказывала Анька (явно со слов её отца, капитан-лейтенанта пограничного катера), моряки очень сильно не дружили с «ментами», в общем, как и те с «мореманами».   
– И, что? – я постарался спросить спокойным голосом.
– Это было весной. У нас перед домом, на лужайке, лужи большие были, а на дне ещё был лёд. А он прибежал в резиновых сапогах, да как заорёт «эге-гей» и прыгнул в самую большую лужу и как поедет на одной ноге.
– Это как? – сильно удивился я.
– Да не знаю! У него одна нога оторвалась от земли, может сильно там, поскользнулся, вот и поехал на одной ноге, немного, наклонившись. Я такое, честное пионерское, первый раз видела. Его ещё развернуло, и катился он уже спиной и как грохнется в лужу!!! Только брызги полетели!
Я не выдержал и как засмеюсь! Всё! Не могу! Ноги мои меня не держали, я стоял на четвереньках и дико смеялся. Нет, ржал! Анька тоже не выдержала и засмеялась вместе со мной. И верно говорят, дурной смех заразителен. Так и ржали, катаясь по снегу.

Пошёл густой снегопад. Пора было идти домой. Мы стали хватать снег языком. Нам было весело и домой идти совсем не хотелось. Щёки были розовыми от мороза, а одежда – мокрая! Ну и чудный денёк выдался! На санках так ни разу не прокатились, а в снегу извалялись. И всё болело, только не от катания, а от дикого смеха. Не знал, что от смеха и, правда, можно умереть. Думал, что это «фигура речи», как любила говорить Софья Моисеевна, цитируя политических деятелей.

– Валерка, смотри! – восторженно закричала Анька. – Облепиха в снегу! Скорей бежим!
И мы побежали. Это было так красиво, оранжевые ягоды в снегу. Точнее они были покрыты пушистыми хлопьями. И так захотелось отведать это сказочное блюдо. И нам казалось, что вкуснее ничего нет, чем кисленькие ягодки со снегом.

Мы шли по заснеженной дороге. Анька слева, а я справа и каждый тащил свои санки. Она в левой руке, а я в правой. Её правая рука держала мою левую. Шли и о чём-то весёлом говорили, спорили, шутили. Иногда размахивали руками и бежали вприпрыжку. А снег всё падал и падал. И город погружался в сказку.

30.12.2015