Я не сестра милосердия. Не в моей компетенции тебя

Я не сестра милосердия. Не в моей компетенции тебя спасти. Прилагаю титанические усердия, чтобы не сорваться и не прийти. И во лбу, как звезда, не горит красный крест. Может, просто устал? Мне бы рядом присесть… одеялом накрыть ото всех страшных бед. Ты проспишь до полудня, спросишь, «что на обед?».

Тебе там тяжело, а у меня сжимается все нутро, оттого что нитками белыми все шито-перешито. Свою слабость к тебе из себя вывожу, словно из лодки с пробоиной воду через решето. Милый, то, что меж нами – давно уж кем-то всевышним предрешено. Мне б смириться пора, а не пыль протирать с твоего кашпо.

Врешь, навешиваешь лапшу, зная – поверю, тобой же дышу. Безоговорочно верю, сама никогда не лгу. А ты темные пятна затираешь во мне по утру, все шепча: only you, only you. Покидая меня-покинь. Не вернись. Изредка просто снись. Мне достаточно этого будет. Вес решенья судьба не осудит.   

Поддаюсь на твои уловки, видя каждую, как издевки. Гордость вне меня, она за окном, на ветру, сохнет, выстиранная, на бельевой веревке. У меня на тебя грустно-слезливых песен не нашлось. Все уже пережеванное. Знаешь, на тебя кроме пустого стакана от слез, с легким солевым налетом, вообще, ничегошеньки не осталось.

Я держусь за тебя и от тебя же пытаюсь спастись. Ты вычеркиваешь меня, отворачиваешься. Погодя, отойдя поодаль, на секунды задумавшись, молниеносно кричишь: отзовись, я соскучился – появись. Ты не знаешь, как жду тебя. Подтверждая тем самым – твоя. Хоть устала, ломает игра.

Рядом будучи – доверяешь? Все опасливо проверяешь. Показать ли нутро, себя – так пока что и еще и не знаешь. Познаю постепенно, украдкой, в самых мелочных мелочах, по разбросанным в воздух акцентам, переменчивости в плечах. По тому как ты пылок в речи, и насколько взгляд небеспечен.

Все наладиться, не сомневайся. Все, кроме моих стихов, в которых себя никогда не узнаешь. Так уж нравится мне о нас сочинять много смешанных с краской слов. Хотя, кто поди знает наверняка, куда изогнуться захочет завтра моя писательская стезя. Случиться может, что и освободится, от выстроенных нами бремени, оков.
 
Стоит быть чуть дрянней и стервозней, на кулак не наматывать сопли. Преспокойно прощать и прощаться, а не слезы глотать и срываться. Холодней меня сделал ты сам, обнажив меня колким снегам. Горло греет не чай, а виски, под угрюмые старые диски. Не придерживай, стала сильней, ухмыльнись и давай, не робей.

Заклинаю. Как мантра. С утра:
Не разочаровывай во мне себя.
Не разочаровывай в себе меня.

Нам, дружочек, нельзя быть вместе, неподвижно стоять на месте, находиться в одном поместье, под прицелом у кровной мести. Ветру б вымести все пороги, обходя злые горы, дороги. А он злится, вьется вихрем, да несет к самому черту в чертоги. Так скучаю, души в тебе не чаю. Завариваю чаю, как всегда задумавшись, язык обжигаю, рассвет с закатом еле различаю. Ни в какой час из двадцати четырех тебя не ожидаю. У окон не сную, не высматриваю, оттого что не жду.

Чай остыл уже, пленкой покрылся. Опоздал, оттого что мне снился. Ох видала я их, к черту сны. Надо. Надо было сорваться.
Прийти.
Жаль.
Жаль, что только из нас двоих, никогда б не сорвался ко мне ты прийти.