Токсик холокост

                Юлиусу Штрайхеру, с любовью
     Не веря своим глазам, затаив дыхание, я наблюдал, как глупая сучка тупыми вопросиками убивает все остаточное очарование моего любимого клоуна, схожего прической своей с лучшим главным редактором полумертвого издания, судорожно трепыхаюшегося в преддверии окончательной зимы, что уничтожит всех нас. Спертый воздух, отравленный почти поголовной деградацией, пронизанный краткими вспышками сгорающих в залах судебных заседаний, изоляторах временного содержания, тюрьмах и лагерях безбрежной упыриной поганой страны, уже переполнившей чашу мерзости до краев, так, что лохмотья рваной кожи, свернувшаяся кровь, соленые слезы  и темная моча с тихим звоном капали на пол прозекторской, заливая окружающий мир, занятый своими делами-делишками : покупкой третьей машины на семью, приемом беженцев, больше похожих на ударные отряды шахидов, рождественскими каникулами на берегах теплых морей, пока еще не засранных теми же беженцами, смутно похожими на людей, с печальными черными глазами, ярко зажигающимися перед последним торжествующим выкриком " Аллаху акбар", когда скрюченный, занемевший палец рвет кольцо, чеку, жмет кнопку.
     - Не жри ты это говно, - заорал я себе. Раньше это говорила любимая ведьма, да где теперь она. Узнать было несложно, но не хотелось наблюдать за заранее обреченными попытками сменить шило на мыло, одного бандита на другого афериста, бесплодными мечтами закрыть глаза и проснуться в совершенно другой стране. Я ей говорил, что только атомная бомба вылечит эту страну от всех иллюзий и метаний в очередные коммунизмы, рейхи, суверенные демократии и социализмы с человеческим лицом. Товарищ Сталин был прав, говоря пишущей братии о создании нового человека, хомо советикус. Странно только, что сейчас, в наши дни, когда, вроде, нет никакого Советского Союза, рождаются точно такие же дегенераты с собачьим лицом, как пел незабвенный Александр Ф. Скляр, также сменивший человеческий облик на собачий оскал русского патриота с гитарой и тремя сотнями отважных мокрушников, выпускавших кишки пожелавшим жить по другому. Шалишь ! Мы сами не живем по-людски и не дадим никому, до кого дотянемся ногтястыми пальцами с траурной каемкой кладбищенской землицы, желтыми пятнами никотина, сорванными в кровь заусенцами и черными следами с таким трудом смываемой краски, используемой при снятии отпечатков пальцев, славной, доброй, старой традиции, как шмон, удары по почкам, внезапный толчок в спину, наручники и резиновые палки.
     - Не буду, - ответил я себе, выключил телевизор и захихикал, проведя аналогию с Голумом, глазастым лемуром, провожавшим Фродо и толстого хоббита в ад. Они знали, куда идут, в отличие от девяноста процентов безмозглых двуногих, бегущих в двухнедельный запой посреди зимы с веселыми песнями Коли Баскова, оптимистичными кинишками Лени Гайдая и калообразного юморка КВН под отеческим присмотром опухших от пьянства актеров, косых от ботокса телеведущих, более похожих на бл...ей, чем натуральные бл...и, среди гнилостного дыхания юного будущего, хлопающего в ладоши, бездумно и отважно.
     Я поднялся к себе, открыл ноут и ... Стошнило меня почти сразу, во время визита к поэтам.
     - Сука ! - орал я, психуя и отплевываясь. - Ну, что за топорная работа, бля !
     Непрофессиональное подбирание ключика к сердцу и голове при точечном воздействии поражало и сводило с ума, рождая ассоциации с океаном жидкого дерьма, кишащего облезлыми крысами, снующими тараканами, не умеющими работать хотя бы с одним единственным клиентом, провокативно поддающимся на детские уловки неведомых мозговедов, чтобы через день-два расхохотаться в обескураженные рожи ничтожеств. Я плевался и матерился, пугая кошку, шляющуюся взад и вперед, от моих криков горбящую спину и топорщащую усы.
     Я даже перекрестился, вбивая в поисковик очередной адрес. Ну, если еще и ты... Аааааа, любовь моя, да ! Да ! Попка, упрятанная под красным купальником, вернула надежду на возможный рассвет, не скорый, призрачный, не здесь и не сейчас. Может быть, на любимой мною Украине. Может быть. Но точно - не здесь.