Счастье

Счастье
Я помню это чувство, открытие нового, которое захлёстывает, проникает в каждую клетку тела, выражая бесконечный восторг. Я так мало знаю про счастье, но счастье, кажется, знает про меня всё.
Мне шесть лет, отец учит меня плавать по-собачьи, я плохо держусь на воде, мне страшно. В море, между двумя волнорезами стоял камень. Это было недалеко от берега, там было не очень глубоко, и я без особого страха мог подходить к нему. Я часто сидел на нём. Позади на берегу стояло здание. Оно было выкрашено в зелёный цвет. На нём белой краской было написано: «Кабель, не кантовать». Подошёл к отцу,взял у него чёрную водолазную маску и пошёл нырять. На пляже была огромная собака, чёрный водолаз. Я прошёл мимо него, ощущая волнение, как и всякий раз, когда его видел. Мне было страшно, хотя пёс вёл себя дружелюбно. Он радовался, прыгал, бегал и иногда мог лизнуть меня своим большим розовым языком. Но вот опасное расстояние пройдено, собака остётся позади. Я подошёл к своему камню и надел маску. Опускаю голову под воду, и тут всё исчезает, и пляж, и пёс, и даже я. Я попал в другой мир. Свет пробирается струйками под воду, образуя причудливые тени. Стайки рыбок и морские коньки вальяжно плавали, словно наслаждаясь этим мгновением. Я не видел картинку, я видел целый мир, боясь сделать резкое движение. Застыл чтобы не выдать себя и не потревожить это фантастически-спокойное морское царство. Вынул голову из воды, сделал глубокий вдох и снова погрузился в эту тишину. И снова погрузился полностью под воду, держась за камень руками, и изумлённо смотрел в другой мир. Будто бы сам бог засунул свою большую, белобрысую голову в небо мира из дождя. Мне казалось это сказкой, чем-то очень волшебным. Я вышел на берег, снял маску, в которую набралась жидкость. Перевернул её и вылил всё что было внутри. Вода упала на песок и сделала его тёмным и вязким. Я побежал к папе, ощущая сильный восторг. Мне не терпелось поскорее рассказать ему про то, что я увидел. Кричу: «Папа-папа, ты не представляешь, что я только что увидел! Там, возле камня, папа, там целый мир!». Я рассказывал ему про разноцветные стайки рыб, про чёрных бычков, которые лежали лениво на дне, про весёлых морских коньков. Мне хотелось рассказать ему так чтобы он словно увидел всё моими глазами. Вообщем я говорил и говорил, а он слушал меня и улыбался. Я был счастлив.
Это был ветреный день. Когда я проснулся, в комнате было серо, бельё на балконе сильно трепалось из стороны в сторону. Я вышел на балкон, на небе над морем стягивалась огромная воронка. Она готовилась родить катастрофу, и мир вынужден был отступить от своей привычной суеты. Отдать всю злость, разразится безумием, которое могло оторвать от земли и навсегда унести в неизвестный, чужой мир. Ещё издалека, спускаясь к морю с холмов, я слышал грохот волн и видел белые барашки, я знал: на море шторм, и меня всё сильнее влекло окунуться в эту сумасшедшую, живую бездну. Я перешёл на бег. Перепрыгнул канаву, ступеньки. Шум приближался, и всё сложнее становилось скрыть это свирепое гудение в груди, которое заставляло бежать что есть духу. Я уже совсем близко, скоро из-за поворота появится пляж, сто метров со склона, и я на месте. За забором на меня лают и свирепо глядят собаки, они всегда такие. Ветки закончились вместе с забором. В ноздри ударил густой запах йода, свежести и соли. Он опьяняет, наделяет инстинктом, никаких мыслей и чувств, ничего кроме жгучего бега.
Какие же огромные брызги, чёрт, чертовски большие. Ребята выстраивались на отрезке между пирсами, они стоят по пояс в воде и ловят волны. Не могу сдержать волнения, я срываю с себя одежду и бегу в море, навстречу дикой стихии. Волны шли разные по размеру и угадывались ещё из-за угла, было холодно, по телу бил неистовый ветер, в воде было теплее, чем на берегу. Я подпрыгиваю вместе с морем и вот издалека я вижу её, рядом кто-то кричит: «Вот она, вот она, глядите!». Волна скользит вдоль пирса, набирая в размере, какая же она огромная, она гипнотизирует меня, и вот она поднимает меня очень высоко. Я чуть задержался и выпрыгнул чуть позднее чем стоило, и она накрывает меня. Ох и хлебнул же я тогда: мне казалось, что волна шла надо мной целую вечность. Я был погребён под тоннами воды, не видел дна и отчаянно пытался выплыть, но никак не мог. И именно в тот момент, когда я понял, что это всё, и уже начинало кружиться в голове от нестерпимого желания сделать вдох. В этот самый момент мне удаётся немного вынырнуть из воды, совсем ненадолго. Но этого достаточно для того, чтобы вдохнуть немного воздуха. Это просто чудо, а не воздух, жизненно необходимая вещь, этого достаточно для того, чтобы продолжить схватку с морем. Не знаю точно, сколько всё это продолжалось. Вначале я ещё держал ощущение себя и времени, а потом и вовсе его потерял вместе с собой. Я болтался у самого берега, и меня приливом других волн постоянно засасывало в море и снова швыряло к берегу, бросая меня словно куклу.
Кое-как мне удалось выбраться на берег. Я закутался в полотенце, зубы мои стучали и кожа моя была синей, местами с лиловым оттенком. Я достаю яблоко из маленького прозрачного кулёчка и жадно его ем. Яблоко слегка солёное от соли, которая была у меня во рту. От того бесконечного выпитого, вернее, залитого в меня количества морской воды. Яблоко такое кислое, что от кислоты меня немного передёргивает. Я выбился из сил и полностью обессилен, но это ничего, потому что я счастлив.   
Плавать было невыносимо, я с большим трудом мог держаться на воде. У мамы была знакомая, звали её Наташа, у неё были широкие плечи и не менее широкая спина, волосы её были тёмные с проступающей местами сединой. Впрочем, несмотря на своё атлетическое сложение, она была очень симпатичная – лицо у неё было доброе, она часто улыбалась. Наташа была тренером по плаванью, меня решено было отдать ей с целью научить плавать. Бассейн, в котором она работала, находился недалеко от нашего дома. Часть его была крытая и находилась в помещении, а другая часть была открытой и находилась под открытым небом. Открытая часть окружалась стеной с улицы и была не преступна случайному взгляду. Закрытую и отрытую части разделяла перегородка, нужно было нырнуть под неё и немного проплыть, и ты оказывался на открытом воздухе. Возле перегородки было мелко, там Наташа и учила меня плавать. Мне казалось, что я никогда не научусь плавать, было очень неудобно и страшно. Когда я сверху ходил и смотрел на сам бассейн, он казался очень глубоким. Я представлял, как меня засасывает на самое дно, как я тону. Мои ноги подкашивались, становилось трудно дышать, в общем, было жутко. Самое страшное было переплыть эту перегородку и попасть в тот другой глубокий бассейн. Мне казалось, что я непременно погибну там. Учился я плавать брасом, работая ногами по-лягушачьи. Я знал, что вскоре мне предстоит переплыть перегородку и оказаться по ту сторону стены. Чем ближе я был к этому моменту, тем сильнее рос мой страх.
Я помню тот вечер, на улице было холодно, была зима. В воде, в помещении было тепло, я уже неплохо держался на воде, и вот настало время переплыть через перегородку навстречу судьбе. Я ныряю под перегородку, но что-то словно держит и сковывает меня. Я снова ныряю, и снова неловко барахтаюсь в воде. С каждой моей попыткой взгляд Наташи становился всё жёстче, и под конец стал и вовсе злым. Я смотрел ей в лицо, безуспешно пытаясь найти в нём сожаление. И вдруг лицо её искажается, она свирепо кричит, этот звук похож на толчок. Она кричит всем телом и пространством вокруг меня, и толчок этот внезапно выталкивает меня. "Давай!". Я нырнул, рывок ног, и вот я в первый рвз выныриваю на другой стороне. Какое же это было чувство, я плыл, я держался на воде, страх постепенно растворился. От воды идёт пар, воздух холодный и свежий, ощущение ирреальности происходящего. Надо мной сверху натянуто серое небо, наполненное снегом. Я плыл один, никого не было вокруг, только Наташа стояла сверху. Я всё плавал и плавал туда-сюда, я безумно счастлив, ведь у меня получилось.
   На дворе стояла зима, но это был тёплый, приятный день. Солнце светило и поблёскивало на выпавшем за ночь снеге. Ветра не было, всё казалось ослепительно белым. Я ждал зиму, ждал снега, чтобы можно было взять санки и пойти кататься к морю. Я бегу по ступенькам в надежде застать ребят во дворе. Открываю дверь парадной, растягивая тугую и скрипучую пружину. От внезапного яркого света я щурюсь, прикрывая рукой, на которой одета варежка глаза. Привыкнув к свету, я подпрыгиваю со ступенек и оказываюсь на улице. Я бегу по снегу, прыгаю в сугробы, подбрасываю снег руками. Во дворе встречаю Серёжу и Диму, мы договариваемся встретиться во дворе и бежим домой за санками. Достаю с балкона свои санки, они ждали меня целый год. Это обычные советские санки с деревянными плоскими брусками разного цвета, спинка снята для скоростного катания.
Я бегу по лестнице вниз, перепрыгивая последние две, а иногда и три ступеньки. Во дворе я натираю лыжни снегом, пока они не начинают блестеть. Скоро подходят ребята, и мы, волоча за собой санки, идём через дорогу на склоны к морю. Уже лет десять как этого самого крутого склона, на который приходила уйма ребят с окрестных домов, нет. Склон сам есть, но теперь там лестница. Перед началом спуска стоит непонятный постамент, на котором изображены чайки. Спуск этот длиной метров триста, но за ним, если точно угадать и переехать в определённом месте дорогу, начинается ещё один. и ещё дополнительно можно проехать метров сто где-то. Этот спуск был со своими препятствиями, и я детально знал их, это было необходимо для того, чтобы получать максимум от катания. Там ещё есть канава, облицованная бетонными плитами. Некоторые попадали в неё на скорости и ломали санки, а иногда руку или ногу.
Самое сложное было подыматься наверх по скользкому склону. Едешь вниз так быстро и так долго идёшь потом наверх, слишком долго. В тот день я уже несколько раз съехал, но не совсем удачно, я не попадал на дорогу, которая шла ещё дальше. С досадой, но довольный, разгорячённый и краснощёкий, я снова подымаюсь на холм. Мои сапоги скользят, порой я падаю на колени, но вновь подымаюсь и продолжаю идти. Странно, но в этот раз я как-то сразу чувствую, что поеду как надо. Я ощущаю что в этот раз я прокачусь по-настоящему. Я удобно уселся в санки, твёрдо упершись ногами, натянул канатик, сделал небольшой толчок и полетел вниз, набирая скорость. В этот раз я попал в тот самый тонкий перешеек, набрал нужную скорость и всё больше отдалялся от вершины холма. Казалось, весь мир, да что там, вся Вселенная смотрит сейчас на меня и подмигивает. Я мчусь на санках вниз, улыбаясь. И тут я не смог сдержать восторг и на американский манер кричу:   «Яяяяяяяяяяяяяяяяяхууууууууууууу!».
        Домой я шёл уже весь мокрый, в снегу. Я иду не спеша, смотрю себе под ноги. Мне кажется, что я большой робот из Звёздных войн. Под моими ногами лежит снежная страна, в которой живут маленькие человечки. Я иду осторожно, чтобы никого не убить, разрушая только высокие снежные холмы своими сапогами. Иногда это фантазия меняется на другую. В ней я ощущаю себя полярником, бредущим через заснеженные пустыни заброшенного мира, одиноко затерявшегося в дебрях бездонного космоса. Я представляю в своей голове разные сюжеты из фильмов и мультиков, они постепенно разворачиваются в один бесконечный сюжет. Дома я долго раздеваюсь, вынимаю ноги из насквозь промокших сапог. Мама набирает тазик с горячей водой. Я сажусь на диван и опускаю ноги в тазик, и застываю от блаженства. Я смотрю на покрытые узорами окна. И думаю о том, как же всё-таки здорово, что есть зима и зимние каникулы. Тридцать пять килограммов счастья и целая вечность впереди.

Недалеко от моего дома есть стадион, чтобы войти в него, нужно пройти через арку с буквой  Д, что означает Динамо. По выходным отец водил меня туда и заставлял бегать, бегать мне не хотелось. Стадион казался очень большим, и я постоянно думал о том, сколько мне ещё нужно бежать. Расстояние казалось огромным, и от самих мыслей мне было тяжелее, чем от бега. Но постепенно я втянулся, я перестал думать о расстоянии и стал бегать просто для удовольствия. Первые два круга я думал о чём-то своём, а потом отпускал все мысли и просто бежал. Идеально ровная поверхность и звуки равномерно ударяющих обрезиненную поверхность ног, успокаивали и гипнотизировали меня, наполняли чистым действием.
Летом, после девяти часов, когда на улице темнело. Особенно в такие вечера, когда ветер мог внезапно сорваться и заставить прохожих невольно сморщиться от резкого холода, я надевал кеды и шёл на стадион. Я отчётливо помню этот вечер, помню, как шёл по бульвару и разглядывал тени, отбрасываемые большими деревьями вдоль дороги. Они казались мне загадочными и словно смотрели в самое сердце тьмы, зияющей во мне, провожая меня в далёкое путешествие. Было очень темно, небо было безумно чёрным но при этом казалось чистым и ярким. Воздух опьянял и освежал, я бежал круг за кругом и смотрел на стену. Я потерял ощущение времени, чуть позже потерял ощущение тела. Мне казалось, что я словно олень могу бежать, не зная усталости, просто ради удовольствия. Ветер проникал сквозь меня, лишая разума и унося прочь, и вот я уже отрываюсь от земли и бегу по небу, прямо под Большой Медведицей. Было так темно вокруг, что небо и земля словно поменялись местами. Я шёл домой, крадясь в темноте словно хищник, в моих венах текла свобода. 300 процентов жизни. И ещё во мне было это едва уловимое чувство, как будто что-то произошло на Земле, пока меня не было. Какая-то катастрофа или нечто странное, будто все люди исчезли. Я иду по пустынному бульвару, наполненному одиночеством и пустотой. Неся в своей растворяющейся вдали фигуре, слабо освещаемую высокими тусклыми фонарями отчаянную свободу с привкусом соли и пепла. Был ли я счастлив? Я был счастьем)
Я был воплощением своей мечты, цельный, как спелое яблоко, запущенное в океан моей сверкающей мечты.
Сначала было трудно, сначала всегда очень трудно, потом становилось легче, потом всегда становилось легче. И не было продолжения из той точки, в которой я находился тогда и там, и даже здесь и сейчас. И я стоял и смотрел куда-то внутрь себя в этот неоновый, новый горизонт событий. Я был счастлив без особого мотива или причины.
Пробиваясь через трудности, разочарования и страхи, обратно домой, обратно к счастью.