Уголовное детсадовское прошлое

Садик наш был совсем недалеко от дома, и в те редкие разы, когда нас водили куда-нибудь на экскурсию, мы непременно проходили мимо нашей жёлтой пятиэтажки. С замиранием сердца вглядывалась я, не сидит ли на лавке с соседками моя Нануля, любимая моя бабулечка. А может, развешивает бельё на верёвках, круглый год натянутых на столбах во дворе. Вот бы удивилась она, увидев вдруг меня! И сердце начинало бешено колотиться. Сбежать? Пока Валентина Владимировна не глядит, покрикивая на непослушного Юрку Солоненкова.

- Маша! Ты куда?

"Эхххх!" бухало в голове. "Заметила!"

Это ощущение побега, неподчинения, риска, азарта, погони! Сладостные моменты бешеного и стремительного бега, по коленки...  да что там! - по пузо! - в траве; а потом горечь внезапно пойманной беглянки, неизменно возвращаемой в колонну детсадовских товарищей.

А ещё была кража коня. Да, вот такое у меня уголовное прошлое. Конь этот, жёлтый, из полированного дерева, жил в разоренной коробке с шахматами в нашей группе. В разоренной - потому что, кроме него, уцелели может быть еще пара ладей двух цветов, да несколько пешек. Я осознавала, что шахматы эти уже и шахматами не могли называться, и что возможность игры в них была уже навеки исключена ввиду отсутствия большей части их деревянной команды, и идея о краже коня, столь мне полюбившегося, давно уже грызла мой честный, но азартный мозг.

Надо сказать, к лошадям - в любом виде, даже игрушечном - я с детства питала особую слабость. Мне очень хотелось получить однажды на день рождения лошадь. Настоящую лошадь. Но время шло, и на пятом году жизни я поняла, что настоящая лошадь не войдет в мой дом еще очень долго.

Деревянный лаковый конь из детсадовских шахмат показался мне достойной заменой.

Несколько дней я вынашивала коварный план похищения. Прикарманив деревянное животное, я ещё весь оставшийся день мучалась угрызениями совести и к вечеру уже всерьёз подумывала положить коня обратно. Но собственнический инстинкт взял верх.

Заключительным аккордом в моей преступной детсадовской карьере был эпизод с ошарашенной воспитательницей, узнавшей о моих пристрастиях от коварных моих подружек, которым я под большим секретом сообщила о моих предпочтениях в выборе алкогольной продукции.

Семья наша была многонациональной, присутствовали в ней и кавказские корни. Поэтому детям, с самых малых лет, было разрешено пробовать глоток вина, когда в доме собиралось шумное застолье по праздникам.

Именно об этом я однажды, с видом знатока, и рассказала в группе. Добавив, для пущей важности, что вино, какой бы оно ни было марки (глубина познаний!!), сладкое или кислое, всё-таки лучше, чем горькое и чем-то непонятным пахнущее Жигулёвское пиво. На вопросы девчонок о том, где я пробовала пиво, я гордо ответила, что время от времени выпиваю стаканчик, вспомнив про себя, как однажды взрослые, в ответ на мои приставания, дали мне отведать глоток этого странного ненужного напитка, который мне показался таким отвратительным, что я засомневалась в гастрономических вкусах моих родственников.

Кстати, сегодня я обожаю пиво. И, действительно, время от времени употребляю его внутрь!

Но в тот далёкий 1989 год я не знаю, каким образом моей матери удалось избежать комиссии по делам несовершеннолетних и лишения родительских прав, потому что наша вполне советская и правильная воспитательница встретила её в конце дня неестественно круглыми глазами и не оставлявшей никаких сомнений в своей срочности фразой "Нам нужно с Вами поговорить!"

Помню, как пунцовая мать, задыхаясь от стыда, тащила меня, ничего не понимающую, за руку домой.

Дети - такие славные, чистые люди!