Снежные хлопушки

     Морозный декабрь подарил городу ясную, ветреную погоду. По утрам голые ветки обрастали инеем, холодный воздух залетал под куртку, за шиворот и трепал частыми ударами красные уши, торчащие из-под шапки. Несмотря на начало бесцветных будней, ведущих за собой тоскливую зимнюю пору, он освещался праздничной суетой и искушенным ожиданием приближающегося чуда.

     Девушка Полина сидела в аудитории мед. академии и сосредоточенно царапала ручкой стул впереди себя. Рядом ходил профессор и что-то громко объяснял, толкались студенты, сильно мешая ей думать о своем. Тут и близость долгожданной практики, и сеанс к стоматологу через неделю, и голод, и творческий кризис в малоприбыльной работе пейзажистом. Многозадачность будней сильно напрягала ее, заставляла часто переключаться с одного дела на другое, и это, конечно, редко позволяло сесть и спокойно подумать о самом важном.
- Итак, на основе всего вышесказанного мы получаем...
     Она расправила плечи, еле заметно улыбнулась и снова положила голову на стопку учебников: "Приближаются долгожданные праздники, и чего еще можно пожелать себе, кроме успехов в учебе и духовного развития! Остальное ведь ерунда, остальное ведь легко можно заработать и купить! С развитием духовных начал придет все остальное и в совокупности даст то, что все называется счастьем."
     Полина все оставшиеся дни усердно училась, ходила на встречи с друзьями и безотказно верила в то, что ее желание исполнится. Ее большие голубые глаза радовались всему, что могло напомнить ей о предстоящем чуде, и хорошо от этого было, и тепло, и не хватало времени на то, чтобы думать о погоде и происходящем вне ее маленького мирка.

     Тридцатилетний Михаил лениво шагал вдоль большого парка каштанов и вязов. Где-то рядом доносился гул сирены скорой помощи и визжала что-то о бедной собачке женщина. На обледеневшей скамейке, мимо которой он прошел, жались друг к другу три большие вороны и внимательно смотрели, как Михаилу показалось, на пакет с продуктами в его руке. Медленно остановившись, он вернулся к скамейке и оставил им три куска хлеба из остатков своего обеда.
     Работа руководителем научного отдела в крупной, но пока еще слабо известной корпорации шла тяжело и отнимала большую часть времени, энергии и трепетного внимания. Она заполняла своей притягательностью все сферы жизни Михаила, и даже сон казался продолжением работы, потому как просыпался он уже взведенным и сосредоточенным на текущей задаче. Все для него перестало иметь значение: дом, в котором он живет, пища, которую он употребляет, автомобиль и личная жизнь, которых у него нет, прыщи и странные покраснения на лице. Может ли быть хорошей одержимость?
     В центре парка был перекресток. Михаил повернул налево и увидел окно своей квартиры. "Скоро праздники, выходные. Когда я сижу и ничего не делаю, то чувствую внутри себя абсолютную пустоту, будто жизнь останавливается. Я хочу, чтобы ее не было. Чтобы появилось что-то положительное, что сможет ее заполнить." Он закрыл глаза, представил, как это может быть и с грустной улыбкой стал искать ключи от квартиры.
     Все последующее время он постоянно размышлял над сказанным, ловя себя на мысли, что стал чаще отвлекаться во время работы и пропускать важное мимо ушей. "Нужен отдых, смена деятельности." Недельный отпуск он решил сменить двухнедельным, чтобы было больше времени на переосмысление своей жизни.

     Тетушка Мила шла темным вечером в центральную городскую библиотеку, чтобы вернуть несколько прочитанных книг и взять столько же новых для тихого вечернего чтения. То были два советских  романа и сборник стихов Байрона, который оказался совершенно новым и никто до этого к нему не притрагивался. Открыв тяжелые деревянные двери, она вошла в здание библиотеки.
- Здравствуйте.
- Добрый вечер. - откликнулась уборщица, стоявшая рядом. Вторая, что сидела в гардеробной, растянулась на стуле и сопела лицом к потолку.
- Зачастили вы в последние недели. Да так много берете, разве можно так быстро все прочесть?
- Я натренирована в этом деле, будьте уверены.
     Через три часа Мила выходит не улицу, вся красная, взъерошенная, с красными глазами и идет домой, окидывая все вокруг усталым плавающим взглядом. В голове крутится череда навязчивых мыслей, снова вернувшихся из глубины прошлого и снова решивших захватить власть над разумом и его настроением. Она отмахивалась от них, старалась думать о чем-то другом, но вновь возвращалась к тому пню, мимо которого уже много раз проходила. "Неужели нельзя найти счастье в чем-то другом, не в глупых страстях и семейной жизни? Неужели ничего такого нет?" Из глубин сознания донесся ответ: "Конечно нет!" Навернулись еле заметные слезы: "Какой абсурд! Я ведь не хочу этого, и потому несчастна. Пусть в Новый год ко мне придет точное понимание того, что приводит к счастью."
     Вера в исполнение желания была, но она почему-то не хотела, чтобы этот день наставал. Вероятно, просто многолетняя привычка, не позволяющая пробовать ничего нового.

     Дедушка Антон возвращался домой после неторопливой прогулки вдоль безлюдной, мрачной улицы, освещенной уличными фонарями и напевал что-то грустное, недавно услышанное, от чего хотелось плакать, когда бодрствуешь или спать, когда устаешь. Изредка проезжали автомобили, еще реже из окон лениво выглядывали люди, чтобы попускать ртом клубы пара, воображая ползущие паровозы или морозное дыхание голубого дракона из старых мифов. Антон тоже увлекался этим, но от частого дыхания начинало болеть горло, и казалось, что вместе с этим дыханием, как от глубокой зевоты, исходит дух.
     Когда он начал приближаться к двери своего дома, то вдруг остановился. Вдали что-то зазвенело, подобно большому тонкостенному колокольчику, так что уши заложило и ничего, кроме этого, не было слышно. Антон глянул по сторонам, закинул вверх голову и развел руками. "Ну где же снег, где серые облака? Где вы, узоры на стеклах и длинные сосульки? Дождливая осень прошла, теперь же должно все измениться. Пускай все Новогодние каникулы на этой улице будет идти метель, и днем, и ночью, чтобы можно было лепить снеговиков, строить оборонительные башни и делать длинные пещеры. Пусть двери и скамейки занесет снегом, а все дороги покроются ровным, гладким слоем льда. Выходя из дома, выглядывая в окно, я хочу видеть счастливых детей и взрослых!"               

     Антон очень верил, что его просьба исполнится и ни на минуту не позволял себе усомниться в ней. Дни шли, праздники приближались, и он погрузился в обыденные заботы и волнения, каждый день искушенно выглядывая в окно из своей небольшой тусклой комнаты. Но пока ничего не менялось. Все так же, как и в тот день. "Когда же все начнется, за день или за неделю до праздника? Или же после него?"
     Он любил подолгу лежать на холодном полу и, сомкнув веки, думать о чем-то нереальном, но красочном и пышущем ароматом жизни, а потом вставать, одеваться и уходить из дома искать что-то похожее. Каждый день он вставал и уходил искать и возвращался с еще большей надеждой на то, что однажды грезы с громом и хохотом ворвутся в реальность, позволят себя увидеть, услышать и потрогать, ублажат чувства тела и души всеми возможными ощущениями.
     Темный вечер, канун Нового года, во всех окнах горит яркий свет и собираются люди. Антон читает и медленно потягивает чай из кружки. Рядом с неподдельной важностью ходят две пятнистые кошки, сплетая вместе свои длинные хвосты. В следующее мгновение они запрыгивают в кресло, устраиваются на коленях у Антона и быстро засыпают. За окном хорошо видна старая аллея из могучих елей, наряженных иголками и яркой гирляндой, поэтому дома Антон ничего не наряжал. Через час он начал собираться к старому другу в другую часть города, чтобы провести праздник с ним и его большой семьей, решив, что Новый год намного лучше встретить в шумной компании под разговоры о политике и пользе купания в ледяной воде.
     С грохотом закрылась дверь такси. Из окна веранды выглянуло довольное лицо.
- Эге-ей, Антоша, ты очень вовремя! - молодая на вид грузинка скрылась и через мгновение отрыла входную дверь.
- Здравствуйте. Я собирался приехать позже, но забыл сделать что-то важное.
- Ну и ладно! Проходи. Ты давно не приходил, и, кажется, стал еще более седовласым.
- Да нет, просто свет падает яркий.
     Они прошли в просторную гостиную мимо кухни и длинного коридора со старыми фотографиями семьи, славной дальневосточной службы. На кожаном диване и нескольких плетеных креслах сидели люди.
- Привет, старина! - Антон и его старый друг обнялись. Второй мужчина подошел с протянутой рукой.
- Знакомься, это министр Клюквин, он был со мной на студенческих сходках в дни учебы перед армией.
     Все сели.
- Чем же вы занимались на этих сходках?
- Полной ерундой, если не лезть в подробности. Спорили о роли человека в обществе, сути правды и лжи при воспитании неокрепших умов, о коммунизме, когда были уверены, что никто нас не услышит. Многие тогда мучились этими сомнениями, впрочем, как и сотню лет назад. - ответил Клюквин.
- Пламенные революционеры.
- Нет, мы удовлетворялись одними словами.
- А сейчас жалеете о том, что тогда сомневались?
- Трудно сказать, во всем есть свои плюсы и недостатки. - Клюквин наклонил голову и вроде как задумался.
- Леша, убери все со стола, будем расставлять тарелки.
- Хорошо. Антон, тебе не скучно постоянно сидеть дома? Как переносишь раздробленность своей семьи? Пора начинать все сначала, иначе ты засохнешь и утратишь всю живость ума.
- Поздно уже, думаю, встряхиваться.
- Ты говоришь так от привычки, потому как уже начинаешь терять гибкость разума.
- Я и в годы брака чувствовал себя одиноким и запущенным.
- Зря ты так говоришь. - подхватил Клюквин. - Стоит только хорошенько дернуть себя за усы, и жизнь изменится так, как ты не мог даже предполагать.
- Может быть вы и правы. - Антон взял большое сливочное пирожное из конфетницы и откинулся на спинку кресла. - Но я не хочу.
- Захочешь. Ни один здоровый человек еще не смог победить свои инстинкты.
- Нет желания.
- Уверен, в ближайшее время ты изменишь свою жизнь. - Алексей хлопнул Антона по плечу. - По глазам вижу, что ты постоянно сомневаешься в своих убеждениях.
- Все время ты меня учишь! - Антон вздохнул с улыбкой. - Доставай карты!
   
     Весь оставшийся вечер прошел в праздном веселье, поддерживаемом криком детей, раскрывающих коробки с подарками, шампанским и шоколадными сигарами. Хозяева дома вели толки о себе и, особенно, о новом четырехвесельном каноэ, купленном в августе, и обещали прокатить Антона, когда сойдет лед с реки. Лодка стояла в соседней комнате на двух перевернутых табуретах, длинная, с ярко выкрашенным корпусом и позолоченной надписью "Соломинка".
- Чудо, не правда ведь? - воскликнул Алексей, когда Антон вернулся в гостиную.
- Не то слово! В молодости у меня была старая рыбацкая лодка с парусом, которую я однажды встретил одиноко идущей по реке. Прыгнул в в ледяную воду, догнал и вырулил на берег заросшего пляжа. Какая она была хорошая! Аккуратно выкрашена, сбоку на ватерлинии были резные узоры, а парус выкроен из красного шелка! Ну, в общем, на следующий день был жуткий ветер, и сильное течение оборвало узелок, за который я привязал ее к дереву. Всю жизнь теперь жалею и думаю, кому же она досталась, может застряла где-то в камышовых зарослях? Или прошла несколько сот километров и вышла в открытое море?
     Клюквин открыл было рот, но сразу же отвернулся и чихнул.
- Ты же не умеешь плавать!
- Я говорил так раньше, потому что не хотел ходить с твоими барышнями на пляжи!
- Чем они тебе не угодили? - Алексей выпрямился и поднял брови.
- Они были глупыми, язвительными и постоянно смеялись! Над всем, чем угодно! Таких дурочек я в жизни больше не встречал!
- Ну, у них были другие достоинства.
   
     Хозяева предложили Антону переночевать в их доме, на что он спокойно согласился. Часов через шесть, когда в окно ударили лучи солнца, он уехал.
     Таксист всю дорогу трещал о том, какие здесь хорошие дороги проложили, что раньше дороги совсем не было, и шоссе сразу переходило в ухабистую гравейку. Говорил, что все из-за того, что здесь заселилось много богатых и состоятельных людей, которые себя никогда не обидят, поэтому лучше всего жить рядом с богатыми, так как они всегда создают вокруг себя удобные условия.
- Какой снег сегодня, просто чудеса! Давно я здесь подобных метелей не видел.
- Чудеса? Метель? - Антон шире открыл глаза и огляделся во все стекла и зеркала автомобиля.
- Да. В прогнозе был ясный и солнечный день.
- Высадите меня на первой же остановке!
     На первой же остановке он сошел на землю и глянул в небо. Его ослепило потоком замерзшей воды, несущейся из больших снежных хлопушек, непрерывно взрывающихся где-то высоко над головой. Направление и скорость то усиливались, то уменьшались и в один миг совсем прекратились, поток стал медленным, вертикальным, Антон с почти закрытыми глазами перешел дорогу и влез в густую сеть дворов и маленьких улиц, где было совсем тихо и спокойно. Чего же еще ожидать утром первого января?
     На домах ни единого огонька, кроме радужных гирлянд в некоторых окнах, где люди уже проснулись. Антон глубоко вздохнул и продолжил медленную прогулку в неизвестном направлении, волоча ноги в высоких сугробах. "Неужели такое возможно? В этих краях крайне редко бывает снег."
     Хруст издалека. Такая же медленная походка громко топает, пиная в воздух куски льда из замерзших луж, и что-то над ней тихо насвистывает "оду к радости".
     Михаил шел вместе с Полиной, сидевшей недавно на лавке у его окон. Утоптав участок снега на тротуаре, она рисовала зимний пейзаж, очень напоминающий вид противоположного от небольшой бухточки берега реки. Там два тополя аккуратно наклонились друг к другу и сплелись ветвями, создав широкую куполовидную арку, около которой многие любят фотографироваться.
     Тогда Михаил только проснулся и по привычке открывал для проветривания окна. Внутрь дохнуло свежестью и клубом блестящих ледяных осколков. Он оглянулся и внизу увидел Полину, а через десять минут вышел сам.
- Доброе утро. Почему так рано гуляете и к тому же одной?
- Увидела красивый снег и не удержалась, чтобы не выйти. - Полина говорила, не поднимая головы.
- Я видел то, что вы рисуете, когда первый раз проходил на пароходе в этот город. Тогда было лето, и арка выглядела еще лучше в ореоле лучей заходящего солнца.
- Да, было хорошо. Жаль, у меня нет зеленого цвета, один только белый.
     Михаил забежал обратно в дом, через минуту вернулся с растворенной в воде зеленой гуашью.
- Пожалуйста.
     Полина взяла бутылку и по капле принялась оживлять картину. На голых ветвях тополей появились яркие зеленые пятна, вокруг стебли тростника и травы, а очистив участок картины до гладкого льда, на ней появилось и пасмурное небо. Она улыбнулась, глянула на Михаила с благодарностью и воодушевлением.
- Чудеса! Кажется, желания сбываются, если долго думать о них.
- Могу сказать то же самое. Может прогуляемся вместе?
- С радостью.
     Полина и Михаил заходят за угол дома и видят Антона, с трудом катающего большой шар с метр в диаметре.
- Доброе утро.
- Доброе. Вам тоже под утро не спится?
- Я возвращался на такси домой, но соскочил по пути, когда увидел эту красоту за стеклом.
- Да, лучшей погоды не пожелать. - Михаил снял шляпу.
- Ну, что вы стоите? Помогайте старику!
     Накатав еще пядь снежного слоя, они принялись за другой шар. Через полчаса их было уже около пяти, стоящих рядами друг напротив друга.
- А зачем мы это делаем?
- Дорогая, для многих вещей не нужен никакой смысл, и искать его бесполезно! Жуя листья, раздаривая свои вещи, бросая сейчас в тебя снежок, я отказываюсь понимать, зачем так делать, потому как это совершенно не важно. Захотелось, вот и все!
     Михаил замахивается снежком на Антона, но тот проходит мимо и впечатывается в затылок проходившей женщине.
- Ой, извините!
- Да ничего. Вы семья? - Мила вытряхивает снег из-за шеи.
- Совершенно незнакомые люди!

30.12.2015.